Текст книги "Грета и потерянная армия (ЛП)"

Автор книги: Хлоя Джейкобс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Она покачала головой.

– Я вернусь. Где бы мы ни были, если у меня есть ты, то у меня есть всё признание, какое мне только нужно.

Айзек прикоснулся лбом к ней со вздохом, похожим на сожаление.

– Ты не можешь говорить такие вещи. Мы были защищены последние несколько дней, почти между реальностями. Но когда мы прибыли сюда, мы вошли в реальность этого мира, – сказал он. – Ты не можешь знать, как изменятся твои чувства сейчас, когда ты воссоединилась со своей семьей и вернёшься в школу. У тебя есть возможность вести жизнь признания и возможности, которая не содержит постоянной опасности и угрозы испортить твою душу пролитой кровью. Как ты можешь отказываться от этого, даже не подумав?

– Это не важно, – твёрдо сказала она.

Айзек поцеловал ее снова, но Грета чувствовала его нерешительность. Девушка стояла на цыпочках, обняв его за шею и всецело посвятив себя ему.

Его руки обнимали ее. Каждый поцелуй был похож на взрыв, становилось все труднее и труднее, чтобы остановиться. Она сжала его футболку на талии и глубоко вздохнула, успокаивая своё скачущее сердце. Девушка чувствовала такую же крайнюю необходимость и в нем, в напряженности его мускулов, когда он прижимал ее к себе, колебание, прежде чем он прервал ее, и в том, как он всегда возвращался, чтобы еще раз почувствовать ее губы.

Когда Айзек вновь поднял голову, в его глазах было странное выражение. Удивление и что-то ещё.

– Что такое? – спросила она, протягивая руку, чтобы дотронуться до его щеки, все внутри ее еще трепетало.

– Это прошло, – сказал гоблин. Ее сердце дрогнуло, но он не выглядел обеспокоенным. Айзек выглядел так, как если бы груз был снят с его плеч. – Зверь исчез.

Та первобытная часть его, которая взяла вверх, когда он стал Потерянным, та, что вышла с затмением.

– Откуда ты знаешь?

Он тянул с ответом, будто не хотел говорить ей.

– Айзек, – предупредила она.

– Ночь, когда ты произнесла мое имя и позволила войти в твои сны, была той ночью, когда зверь впервые поднял голову. С тех пор, я борюсь за контроль с каждым вздохом… и это всегда становилось сложнее, когда ты близко, как сейчас.

Грета ахнула. Она знала, что его борьба была трудной после затмения, и что она толкнула его через край на Потерянную территорию, когда магия темного портала Аграмона вмешалась в их связь, но услышать, что все это началось из-за неё?

Как она должна это обработать? Как она должна жить с этим?

Она оттолкнула Айзека, но он обхватил её лицо ладонями так, чтобы она не смогла отвернуться.

– Ради тебя я буду сражаться в этой битве каждый день своей жизни, – в его голосе звучала такая сила, наполнившая Грету уверенностью.

Она покачала головой.

– Ты не должен этого делать. Я буду бороться до конца, чтобы спасти тебя от этого.

Даже если это значило отпустить его?

Она поймала упрямый взгляд, его губы сжались, когда Айзек снова пристально посмотрел на неё.

– Это не имеет значения сейчас, – сказал он, – по крайней мере, в этом мире мне не грозит когда-либо стать Потерянным.

Но что произойдёт, когда мы вернёмся на Милену? Если бы мы просто остались здесь, это было бы так плохо?

Не спрашивая, Грета только взглянула на него, зная ответ. Ему может понравиться идея не сражаться с лунами, но он не был предназначен для этого мира. Он предназначен быть королем гоблинов.

Прямо как ты, должна была стать нормальной девочкой?

– У тебя был трудный день, – прошептал он, деликатно сменив тему.

Она поджала губы.

– И ты отсутствовал в нем. Я едва видела тебя.

– Тебе нужно быть со своей семьей и попрощаться с друзьями, – сказал он. – Я был бы только препятствием, напоминанием о кошмаре, который они были вынуждены терпеть.

– Мальчики больше не видят тебя таким, – настаивала она.

Айзек не ответил, но они оба знали, что это была не вся правда. Вайат до сих пор сомневался насчёт Айзека, но с тех пор как парень начал проводить время с Сионой, сомнения исчезали. Слоану, казалось, было все равно, но с Рэем все было иначе. Его осуждение было самым сильным, и оно стало только темнее и более озлобленно, с тех пор как они приехали в дом родителей Греты, и он ожидал прибытия его семьи.

– Хочешь пройтись? – спросила она, беря Айзека за руку.

– Ты покажешь мне свои любимые места в этом мире?

У неё было любимое место? Она помнила дом и школу, но кроме этого, что было значимым для тринадцатилетней девочки, живущей обычной жизнью среднего класса.

Идея пришла к ней, и она ухмыльнулась.

– Давай. Это не мое любимое место, или что-то в этом роде, но я отведу тебя куда-то и гарантирую, что никто на Милене никогда не испытывал ничего подобного раньше.

Задняя калитка пронзительно заскрежетала, когда Грета толкнула ее. Они замерли, ожидая. Грета взглянула на окно родительской спальни, но когда свет не зажегся, она вздохнула, и они проскользнули.

Уличные фонари отбрасывали мягкие конусы света на тротуары по всей округе. Грета указывала на вещи, как она их помнила.

– Там раньше жила моя подруга Даниэль. Я догадываюсь, она, наверное, все ещё там живет.

– Ты хочешь увидеть её вновь?

Она кивнула.

– Если я правильно запомнила, она более энергична, чем неистова – только менее взрывная и яростная, и любящая обнимашки и просто болтушка.

Его веселый смешок заставил улыбнуться. Айзек сжал ее руку. Она подняла глаза и ее осенило.

– Ты знаешь, это похоже на свидание, – сказала Грета,

испытывая покалывание от осознания, танцующего вверх по позвоночнику.

Айзек криво улыбнулся, а его глаза вспыхнули, когда он положил руку ей на плечи, заставляя чувствовать, что он предпочёл бы быть здесь с ней прямо сейчас, чем где-либо еще. Вероятно, это было не так. Они оба слишком беспокоились о Милене так, что она всегда оставалась в их умах, но, возможно, однажды это станет правдой.

– Какова будет цель свидания?

На Милене была такая вещь как ухаживание, но она и Айзек в значительной степень обошли все схожее с нормальным… в обоих мирах.

Что если она ошиблась, и портал больше не откроется? Что если они останутся здесь? Может быть, больше таких ночей как эта, и, в конце концов, может быть, у них будет собственное жильё, и…

– Ты знаешь, чтобы пара могла узнать друг друга и решить нравятся ли они друг другу.

– Но мы уже знаем, что мы нравимся друг другу. – Когда они были одни как сейчас, и его голос смягчился, потому что он доверял ей достаточно, чтобы позволить опустить свою бдительность, это делало сумасшедшие вещи с ней. Как шипение леденцов, попадающих в ее кровь. – И что ещё важнее, мы знаем, что мы подходим друг другу. В совместной битве или планируя будущее Милены, даже во время споров… и, определенно, когда я целую тебя… никто не подходит мне так, как ты.

У него была манера говорить вещи, простые вещи, которые не должны иметь двойного и тройного значения. Но они так и сделали, когда он смотрел на неё таким способом и расплавил ее изнутри; теперь она не могла думать ни о чем, кроме всех других способов, которыми они могли бы «подходить» друг другу.

Она откашлялась, задаваясь вопросом, куда ушёл весь воздух, потому что внезапно стало тяжело дышать.

– Да, но если бы мы были обычной парой, мы бы не испытали ничего подобного. Мы бы ходили в кино, и, возможно, обедали и помогали друг другу с домашней работой, и мы бы говорили о наших надеждах, мечтах и страхах.

Она понятия не имела, так ли это работает для нормальных людей, но это звучало правильно.

– Но мы никогда не делали что-либо из этого, и я знаю тебя лучше, чем мою собственную «Потерянную» душу, – он нахмурился и притянул ее к себе. – Я жалею этот мир за то, что он поощряет такое пустое, призрачное существование. Милена может быть грубой и дикой, а иногда жестокой, но без всего этого, я не испытал бы всей полноты твоей свирепости духа, твоей упрямой решительности, отказ сдаваться или твоё ранимое сердце. И я бы не встретил бы будущую королеву Милены.

Это было так похоже на него быть лестным и в тоже время противоречащим. Грета покачала головой.

– Это не справедливо. Ты ещё даже не начал видеть, что это за мир. Здесь красиво. И любовь. И борьба. И боль. И чем хуже дела, тем больше людей склонны объединяться.

Его челюсть напрягалась, но Айзек кивком показал, что он слышит ее.

– Покажи мне что-нибудь ещё, что ты помнишь из прошлого, – спросил он, предлагая оливковую ветвь.

Она огляделась и со смехом указала на угол улицы:

– Там я упала, когда училась кататься на велосипеде, и получила свой первый шрам. Она посмотрела на верх и вытянула подбородок.

– Как раз здесь, видишь?

Айзек притянул ее, прерывая и приподнимая подбородок, а затем поцеловал прямо там, когда они стояли в мягком кругу света от одного из уличных фонарей.

– Первый из многих.

Она сердито посмотрела.

– Не смотри на меня так.

Он величественно спросил:

– Как я на тебя смотрю?

Она скрестила руки.

– С жалостью.

– Нет, не с жалостью, на этот раз он оглядел всю ее фигуру целиком, выражение его лица стало жёстким. – Тебе не жаль воина из-за ее шрамов, потому что шрамы являются подтверждением выживания и победы.

– Тогда что это был за взгляд?

Он промолчал и отпустил ее.

– Я полагаю, это было немного грустно. Я видел этот мир в твоих снах, но он всегда был пустым и безжизненным. Я эгоистично позволил себе верить, что лично это будет то же самое, что ты ничего не теряешь, если останешься на Милене со мной.

Ее сердце сжалось от сомнения и сожаления в его голосе.

– А теперь, когда ты сам увидел?

– Возможно, я не совсем понимаю это место, но я ошибался во многих вещах. И, возможно, ошибался, когда сказал, что люди здесь живут пустой жизнью. Спокойный мир, в этом что-то есть. Я бы хотел забрать назад всю ту боль, которую Милена причинила тебе, если бы мог.

– Айзек…

– Когда я смотрю на твою мать, я вижу женщину, которой ты могла стать, если бы осталась здесь. Она красива и учтива, и у твоего отца нет шрамов, но до сих пор он в состоянии обеспечивать процветающий образ жизни для своей семьи. Ты говоришь о том, чтобы иметь друзей и жить свободной жизнью. Ты могла бы иметь все это здесь. Нечто красивое и безопасное, с моторизованными повозками и красивой, красочной одеждой, и комфортабельным дворцом для жизни. У тебя может быть все, что ты никогда не найдёшь на Милене, как бы усердно я ни старался сделать ее такой.

Грета не собиралась говорить ему, что он был неправ, потому что был умнее этого, и он бы знал, что она лжёт.

– Ты прав. Я могу выбрать между трудной жизнью и лёгкой. Я должна решить принять ли опасность или остаться, где это будет безопасно. Это не такое простое решение, как я предполагала, – она постучала по его груди, – но это моё решение.

Нет, это было не простое решение, и нужно было обдумать гораздо больше, чем она думала. Спустя только короткое время она почувствовала, что связь с этим миром вернулась на место. Хорошо, может быть, нет, но это больше не казалось невозможным. Некоторые вещи все ещё сбивали ее с толку, вещи, к которым она могла привыкнуть, ещё… но она знала, что сможет со временем. Люди здесь примут ее без вопросов, и однажды она проснётся и вновь станет обычной девочкой.

Это могло произойти, и это всё, чего она хотела все эти четыре года.

Нормальность. Безопасность. Быть на своём месте.

Откуда-то позади них послышались шаги.

Она оглянулась, но тени за тротуаром были густыми, и Грета не смогла ничего увидеть.

– Пошли, – сказала она, увлекая его за собой.

Прошли годы, с тех пор как Грета ходила по этим улицам, и она на полпути сделала ошибочный поворот не туда.

– Куда ты меня ведёшь? – спросил Айзек, когда они повернули назад.

По стандартам Милены, Джонспорт был мегаполисом, но по человеческим меркам – это был довольно маленький городок. Она была почти уверена, что есть только одна больница и один полицейский участок, две средние школы – одна государственная и одна частная, и общественный колледж, который был ближе к следующему городу, чем к этому. Она помнила мечеть и католическую церковь, потому что они стояли по соседству. На противоположной стороне города находилась ещё церковь, но она не могла вспомнить какого вероисповедания.

Также было только одно место, куда можно пойти ночью молодым людям, если не считать Байи – открытое пространство, покрытое травой возле старого, осушенного карьера, где старшеклассники тусовались, выпивали и жгли костры.

Она и Айзек прошли через жилой район и приближались к тому, что считалось центром города.

Она рассмеялась.

– Должна признаться, я никогда, на самом деле, не была в этом месте, потому что была маленькой.

Грета повела их за поворот и увидела, что они были в нужном месте. На улицах находилось молодые люди, большинство из которых моложе двадцати пяти лет.

Она всё ещё была там. Единственная дискотека в городе.

Все девушки были одеты в обтягивающие одежды, покрытые блестками, обнажая участки тела, в то время как мужчины одеты обычно: джинсы с застёгнутыми на пуговицы рубашками. Они все толпились перед зданием, из открытых дверей которого, лилась громкая музыка.

Она вспомнила, как проводила бесчисленные часы со своими друзьями, пока они были в младших классах, пытаясь понять, как попасть в это место, но у них никогда не хватало смелости попробовать.

Технически, она все ещё была несовершеннолетней, но чувствовала, что никто больше не будет спрашивать ее об этом, особенно с Айзеком рядом с ней. Грета тщательно осмотрела его. Он был одет в специальный костюм «Волмарт» – клетчатую рубашку с закатанными рукавами до предплечья и в потёртые джинсы. Но один взгляд на его лицо, и вышибала позволит ему пройти.

Музыка на Милене не была чем-то особенным. Несколько инструментов, которые у них использовались исключительно из практических соображений, например, рог, который звучал в замке гоблинов, чтобы предупредить людей о надвигающейся опасности или говорящий им, что король запланировал собрание. Айзек был очарован ее голосом, но она уверена, что это было только потому, что он никогда не слышал, чтобы кто-нибудь пел, пока не встретил ее.

Это заведение сведёт Айзека с ума.

Глава 5

Они прошли в клуб без каких-либо проблем. Вышибала посмотрел секунду на неё и Айзека, но затем махнул им обоим проходить, пожимая плечами, даже если он думал, что они были несовершеннолетними.

Как только они продолжили движение в недра этого грохочущего сумасшедшего дома и спустились на три ступени к танцполу, первая вещь, которая ударила ее, был грохот. После четырёх лет в Милене, это стало чуждо. Музыка поднималась сквозь пол и от динамиков установленных вокруг по периметру, как землетрясение. Это так сильно потрясло ее душу, что Грета была уверена – все сдвинулось с места. На несколько секунд это было как проходящий сквозь неё магический портал Аграмона.

Танцпол заполнили полуобнажённые извивающиеся тела. Она подняла взгляд на Айзека, который смотрел с интересом.

– Хочешь потанцевать? – спросила она, ухмыляясь.

– Это и есть танцы? – просил он, стараясь перекричать грохот.

Она пожала плечами.

– Существуют разные виды танцев, но да. Это танцы, которые танцует молодёжь.

Грета взяла Айзека за руку и потащила сквозь толпу, пока их не окружили люди со всех сторон. Немного сбивало с толку то, что она была в центре, и наступил момент, когда ее инстинкты охотника взбунтовались, но девушка напомнила себе, что она снова в человеческом мире, и это все полностью безопасно.

Началась другая мелодия, менее электронная, с более медленным ритмом. Когда она начала двигаться к нему, взгляд Айзека вспыхнул. Он не двигался с ней, только стоял там, как ее собственный личный телохранитель, но он с интересом наблюдал за ее бёдрами. Внезапно, Грета почувствовала себя сексуальной и женственной, она чувствовала так только тогда, когда они были одни.

С его взглядом, сфокусированным на ней, не замечая все остальное, Грета стала смелее, ее движения становились более искусными. Она так увлеклась музыкой и им, и тем, как реагировало ее тело, что она не заметила, когда кто-то подошёл сзади и схватил ее за бёдра.

Она обернулась, ее руки поднялись вверх к груди парня, который пытался ее обнять. Он был потный, как будто некоторое время был на танцполе, а его глаза остекленели и налились кровью. Возможно, она и была в Милене четыре года, но она знала, что это значит.

– Мне это не интересно, – крикнула она так, чтобы он услышал.

Парень только рассмеялся.

– Не похоже, что твоего парня это волнует. Он не танцует с тобой и поэтому должен позволить кому-то ещё потанцевать с тобой.

Его рука вновь скользнула вокруг ее талии.

Грета оттолкнула его решительно прочь.

– Мой парень знает, что я могу позаботиться о себе сама, и если он не танцует со мной, так это только потому, что ему нравится смотреть, как я выбиваю дерьмо из маленьких гавнюков вроде тебя, которые, похоже не понимаю значение слова «нет».

Что касается пустых угроз, то это не было очень эффективно и только заставило парня снова рассмеяться, когда он оглядел ее с головы до ног и, вероятно, нашёл ее беспомощной. Все это время его руки были все ещё заняты. Одна ладонь приземлилась на ее задницу с треском, который она могла только представить слышимым за звуками музыки.

Моментально Грета развернула парня, вывернув его запястье за спину, но визг оскорбленного негодования заставил многих обернуться, поэтому она быстро отпустила его. Он резко развернулся и попытался схватить ее, но споткнулся, пока тянулся.

Айзек взял ее за руку и начал уводить из круга людей, которые перестали танцевать, чтобы посмотреть, но парень не сдавался так просто. Он схватил ее за другую руку и потянул назад.

Она оглянулась через плечо и застонала.

– Чувак, я не хочу танцевать с тобой, – повторила она очень четко, так чтобы он понял. – Не заставляй меня повторять это снова.

Он презрительно усмехнулся на неё.

– Ты настоящая сука, ты знаешь это?

Она засмеялась.

– Ты думаешь, это заставит меня чувствовать себя плохо? Меня называли и похуже, чем так, и пострашнее, чем ты.

Она снова повернулась к Айзеку.

– Я полагаю, пора идти, – сказала она с кривой улыбкой, игнорируя всех остальных.

Он кивнул.

– Хотя я, вероятно, мог бы смотреть, как ты двигаешься под эту музыку всю ночь, я бы не хотел, чтобы твои родители обнаружили, что тебя нет в постели.

Ее грудь дернулась.

– Ты прав. Не честно заставлять их проходить через это, учитывая, что я недавно вернулась.

Они ушли прочь, оставляя пьяного парня подкатывать к другой несчастной девушке, но как только они снова оказались на улице, Айзек остановился и взял ее за руку.

– Ты понимаешь, что скоро должна будешь рассказать им, что не останешься, не так ли?

Она сжала губы, но он был прав.

– Я знаю, но не сейчас. В любом случае, сейчас им нечего рассказывать, не когда мы не знаем наверняка, сможем ли вернуться назад.

Айзек нахмурился. Он явно не соглашался.

– Когда всё успокоится, я расскажу им, – сказала она. – Я обещаю.

Это будет самым сложным, сообщить им что-то подобное, Мысль снова заставить родителей страдать, причиняла физическую боль.

– Каждый день, который мы проводим здесь стоит Милене несколько жизней, – мрачно произнес Айзек.

– Тебе не нужно напоминать мне. Я знаю, что поставлено на карту, так же хорошо, как и ты! – Она отшатнулась от него. – Но это мои родители, единственная семья, которая у меня есть. Они прошли через ад из-за меня в течение этих четырех лет. Ты же не думаешь, что я просто свалилась с неба, неся весь этот багаж, и затем расскажу им, что я снова исчезну без каких-либо объяснений. Я обязана побыть с ними.

Его губы сжались, а глаза потемнели. Он не сказал этого, но она причинила ему боль.

– Черт побери, – проворчала она и отвернулась, ее щеки горели от стыда, – твои люди умирают, а я веду тебя в клуб и жалуюсь, как избалованная маленькая девочка.

Гоблин встал позади неё. Он положил руки ей на плечи, всегда такие сильные и поддерживающие, даже когда она не заслуживала этого.

– Давай, пойдём домой.

Дом. Как если бы это было настоящее место для них обоих.

– Завтра мы придумаем четкий план, – пообещала она, крепко сжимая его руку. – Пока мы живы, Аграмон не заберёт Милену или любой другой мир.

Айзек не успокоил ее. Он ничего не сказал.

Они пошли назад таким же путём, как и пришли, но когда проходили тёмную улицу недалеко от центра, что-то вылетело из тени прямо на Айзека.

Она вспомнила прошлый день затмения, когда всё на Милене перешло в фазу луны, и безумные звери выпрыгивали на них из каждого куста и выступа скалы. Грета до сих пор видела тело маленького Джека, летящего воздухе, и зубы существа, впивающегося в него в ее кошмарах.

Но это была не Милена и, вероятно, за ними последовал недовольный идиот с танцпола.

Айзек легко отбросил своего потенциального противника и отправил его кувыркаться через тротуар, но Грета замерла, когда она увидела, что это был вовсе не парень из клуба.

– Рэй? – Она протолкнулась между ними и ахнула, как только увидела зажатый мертвой хваткой нож в руке парня. Это был долбанный мясницкий нож ее родителей. – Что, черт возьми, по-твоему, ты делаешь?

Он зарычал, как дикое животное, его взгляд застыл над ее плечом.

– Отойди в сторону и дай мне закончить.

– Я не позволю тебе делать подобные вещи. Ты сумасшедший?

Айзек обошёл ее и приблизился к Рэю. Она пыталась удержать его, но гоблин положил руку ей на грудь, его внимание было сосредоточено на дрожащем человеке.

– Думаю, я понял, – сказал он абсолютно спокойно, как если бы он контролировал ситуацию, а не маниакальный мальчишка, направивший на него нож.

– Ты не понимаешь ничего. Как ты можешь? Ты только монстр, который думает, что он может убить моего брата, потому что он король одного отсталого мира, – усмехнулся Рэй. – Хорошо, теперь это мой мир, и ты не обладаешь никакой магией или причудливыми лунными проклятиями, дающими тебе преимущество. Есть только ты и я, и пришло время все уладить.

Она снова попробовала встать между ними, но Айзек отодвинул ее.

– Рэй, остановись, – умоляла она. – Айзек, не убивал твоего брата.

Он даже не взглянул на неё.

– Жестокая, ненавистная Милена – вот что убило моего брата, и он ответственен за это, как и любой из них.

– Это не так, и ты это знаешь.

Тогда он зарычал на неё, так много злости и боли исходило от него, Грета чувствовала это в воздухе, словно густую горькую волну.

– Справедливо? Разве справедливо то, что случилось с нами? – Его рука дрожала, когда он направил нож на Айзека. – Это справедливо, что я потерял больше года своей жизни в этой дыре? Это справедливо, что он будет жить, когда мой брат мёртв? Или что я должен объяснять своей семье причину, по которой их самый нелюбимый сын, единственный, кто вернулся назад?

Айзек поднял руку.

– Я приношу извинения за все твои мучения, – начал он.

– Если ты действительно сожалеешь, ты будешь бороться со мной. И тогда я смогу встретиться с моими родителями, зная, что я отомстил за смерть моего брата.

Айзек поднял бровь.

– А что если ты проиграешь? Ваша семья останется без обоих детей, из-за того, что ты позволил своей боли и гневу превратить тебя в того самого монстра, в котором ты обвиняешь меня.

– Я воспользуюсь этим шансом.

Если он проиграет, то ему не придётся встречаться с ними. И она видела, как Рэй мог подумать, что это было бы самым лучшим решением.

Он взмахнул ножом и сделал выпад на Айзека.

Айзек отступил в сторону и дал Рэю подзатыльник. Грета поморщилась. Такая насмешка только усугубит ситуацию. Но она знала, что Айзек не собирается причинять вред Рэю, поэтому она держалась на расстоянии. Девушка понимала страх Рэя и сомнение лучше, чем кто-либо другой, и она также знала, что единственный человек, кто имел возможность достучатся до него прямо сейчас, был именно тот человек, на которого он направил свой гнев. Каким бы безумием это не казалось, они должны были разобраться с этим сами.

Парни кружили вокруг друг друга. Айзек был без оружия и, очевидно, что он не сделает никаких действий против Рэя, но это ставило его в невыгодное положение. Острый клинок кухонного ножа ее родителей, сверкнул в лунном свете, когда Рэй снова сердито взмахнул им в воздухе. Айзек переместился, но Рэй изменил направление руки быстрее, чем ожидалось. Кончик ножа поцарапал руку Айзека, и Грета зашипела.

Вот и все. Она сделала шаг вперед, но Айзек бросил на нее суровый взгляд.

– Черт побери, – пробормотала она, скрестив руки на груди и не двигаясь с места.

Айзек поймал руку Рэя на середине следующего удара и выдернул нож из руки подростка.

В этот момент, когда рука Айзека потянулась, чтобы выбросить нож в кусты, раздался звук сирены, и свет ударил в них, когда остановилась полицейская машина.

– Вот дерьмо, – выругалась она. Сосредоточившись на Рэе и Айзеке, она даже не заметила их приближения. – Айзек, поторопись, избавься от чертового ножа.

– Не двигайтесь. Касается вас троих, – голос эхом отозвался с микрофона полицейской машины, прежде чем Айзек успел его швырнуть. Дверь открылась, и кто-то вышел из машины со стороны водителя. Грета прикрыла глаза ладонью, пытаясь разглядеть что-нибудь за потоком света. Когда офицер обошёл и приблизился, направив пистолет прямо на них, она выругалась снова.

– Добрый вечер, офицер Филдинг, – сказала Грета с тяжелым стоном. – Странно видеть вас в такое время ночи.

Глава 6

Офицер Филдинг конфисковала кухонный нож у Айзека и затолкала всех троих на заднее сидение патрульной машины. Втиснувшись в середину, Грета скрестила руки на груди и сердито посмотрела сначала на Айзека, а потом на Рэя, – в основном на Рэя – поскольку офицер полиции осталась снаружи машины, разговаривая по телефону. Наверное, она звонила в участок, чтобы сказать, приготовить пару камер.

– Взгляни, во что втянуло нас твоё чувство вины, – огрызнулась Грета. – Клянусь Богом, я прожила четыре года в Милене не для того, чтобы попасть в тюрьму человеческом мире из-за тебя. И если мои родители попытаются наказать меня за это, тогда я сама тебя убью.

Было несправедливо вымещать на парне досаду, хотя… очень-таки даже справедливо.

Заведя руки за спину, Рэй пристально смотрел в окно, отказываясь замечать ее вообще.

– А ты… – она повернулась к Айзеку и толкнула его под ребро. Офицер Филдинг не надевала на неё наручников, только на Айзека и Рэя за драку. – Умерь своё высокомерие. Никому здесь нет дела до того, что ты король гоблинов, и демонстрация этого, только навлечёт на нас еще больше неприятностей.

На самом деле, он никому об этом не говорил… пока. Но когда офицер сказала ему бросить нож и завести руки за спину, Грета почувствовала, что это едва не сорвалось с его губ. Он выпрямился во весь рост, чтобы посмотреть на нее сверху вниз. Боясь того, что офицер может сделать с этим пистолетом, Грета прыгнула между ними, лицом к Айзеку, и молча молила его отступить и сделать то, что полицейский сказала.

Офицер Филдинг села в машину и положила свой телефон в держатель, прикрепленный к приборной панели. Она повернулась и посмотрела на них сквозь чёрную металлическую клетку между передним и задним сиденьями.

– Ребята, не хотите рассказать мне, что здесь произошло сегодня вечером?

Рэй даже не поднял взгляда. Айзек же лишь вопросительно посмотрел на Грету. Она застонала и принялась ломать голову в поисках какого-нибудь объяснения.

– Это было просто недоразумение, и нам очень жаль, если мы кого-то чем-то побеспокоили, – быстро начала она. – Рэй иногда ходит во сне, и когда Айзек заметил, что он ушёл из дома, он сообщил об этом мне, и мы пошли искать его.

Офицер Филдинг посмотрела на Рэя, но он все ещё не реагировал.

– Что на счёт ножа? – скептически спросила она.

Грета какое-то мгновение колебалась, но все же решилась.

– Это было неправильно, и это полностью моя вина.

Ношение оружия – самая большая проблема, и офицер не могла этого не заметить. Грета не могла поставить под угрозу завтрашнее воссоединение Рэя с родителями и не могла позволить Айзеку попасть в тюремную камеру.

– Я взяла нож перед тем, как мы вышли из дома, никому не сказав об этом, но когда Айзек заметил, что у меня нож, то забрал его у меня. И в тот момент появились вы, клянусь.

Офицер прищурилась. Она посмотрела Грете в глаза, как будто пыталась отыскать там правду. И, возможно, не нашла ничего об этой конкретной ситуации, но, тем не менее, казалось, что она нашла что-то другое.

– Как часто ты была вынуждена защищаться, прежде чем нашла дорогу домой?

Хороший вопрос. Будучи офицером, она, вероятно, видела больше темных мест этого города – пусть даже такого маленького, но в и нём должна была быть тьма – в его порядочных, красивых, хороших местах. Это не совсем то же самое, что быть охотницей за головами в Милене и охотиться на Потерянных, но, возможно, офицер Филдинг лучше, чем другие взрослые, поймет, что сделало Грету той, кем она стала сегодня.

Грета сглотнула. Возможно, ей и сошло бы с рук пожимание плечами, но в офицере Филдинг было нечто большее, чем униформа и значок. Похоже, она без слов понимала, что Грета была вынуждена защищаться… достаточно часто, чтобы это вошло в привычку.

– Несколько раз, – призналась девушка шепотом.

Рэй напрягся рядом с ней, но теперь она была той, кто отказывался смотреть на него. Айзек наклонился ближе, убедившись, что Грета почувствовала его присутствие, хотя он не мог взять ее за руку.

Офицер Филдинг окинула всех взглядом, прежде чем, наконец, вздохнула.

– Я не повезу вас в участок, – сказала она.

Спасибо Великой Матери.

Затем голос офицера стал твёрже.

– Но считайте это вашим единственным предостережением, которое я выдаю только из-за смягчающих обстоятельств. Вам больше не дадут никаких поблажек, так что лучше вам больше не попадаться мне на глаза на улице в такое время ночи.

Грета вздохнула с облегчением.

– Спасибо.

Офицер Филдинг повернулась лицом вперёд и включила зажигание.

– Пока что не благодари меня. Нам всё равно предстоит объяснить твоим родителям, что произошло, а они, возможно, не будут так же милосердны, как я, когда проснутся в час ночи и обнаружат полицию у входной двери.

Грета застонала и снова толкнула Рэя под рёбра, когда машина отъехала от тротуара.

Как и было предсказано, встреча с её родителями, вытащенными из постели с тем, чтобы они узнали, что их недавно вернувшаяся дочь снова ушла и была подобрана полицией на улице посреди ночи… прошла не очень хорошо.

Отец держался за край открытой входной двери, одетый лишь в полосатые пижамные штаны и серую футболку, в то время как ее мать так плотно стягивала концы своего шелкового халата, что тот практически дважды обвился вокруг нее. От пораженного выражения на их лицах у Греты пересохло во рту, и она начала извиняться еще до того, как офицер Филдинг смогла объяснить, где нашла подростков.