Текст книги "Судьба. Книга 2"

Автор книги: Хидыр Дерьяев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

– Кто тебя этому научил?

– Вот она, Мая…

«Мая… Мая… Мая… – осенней мухой забилось в голове Сергея. – Чья же ты есть, Мая?» Эта мысль пришла в голову не только ему, потому что и Клычли и Берды по-особому внимательно посмотрели на девочку. Но вопрос, который вертелся на языке у всех троих, не был произнесён. Отворилась дверь и в комнату шагнул незнакомый парень в русской одежде. Одежда была порвана во многих местах, а на лице парня темнели кровоподтёки и ссадины.

– Здесь живёт?.. – начал было вошедший, не здороваясь, но в этот момент девочка всхлипнула и с криком: «Меле-кака!» бросилась ему на грудь. Маленький Хакмурад побежал и тоже ухватился за штанину парня, заглядывая ему в лицо и лепеча: «Меле-кака! Меле-кака пришёл!»

– Бедные вы мои, младшенькие! – присев, сказал парень. – Сиротами остались? Где наш бедный отец, где наша мама?

– Мама умерла и папа умер, – сказала Мая,

– И мама умерла, – сказал маленький Хакмурад.

– Хорошие вы мои, младшенькие! Не умерли они – убили их! – с горечью воскликнул Меле.

– Нет, они сами умерли, Меле-кака, – повторила Маяджик. Прижавшись к плечу брата, словно боясь, что он исчезнет так же внезапно, как и появился, она сразу утратила свои печальные черты взрослого человека и превратилась в маленькую, слабую и беспомощную девочку. Было дико представить, как она могла таскать за собой и на себе малышей, кормить их, защищать от житейских невзгод.

– Болели папа и мама, – дополнила она. – У папы живот болел, а у мамы ноги во-от такие стали, как кувшины, и лицо распухло.

– Болели! – выдохнул Меле. – Убила их несправедливость! Чудовище пожрало, имя которому – Бекмурад-бай!

– Извините, – сказал Сергей, подходя, – мы даже не познакомились. Меня зовут Сергей Ярошенко. А вас?

– Извините и меня, – парень поднялся с корточек. – Я Меле Худайберды-оглы – Он потрогал распухшую губу, поморщился.

– Кто это вас? – с сочувствием спросил Сергей.

– Всё тот же проклятый Бекмурад-бай! – зло ответил Меле. – Думает, я не видел, как он своих прихлебателей на меня натравил. А я всё видел, всё запомнил! И Сухана Скупого запомнил! И развалины дома своего запомнил! И умерших от голода запомнил – их собаки всех пообгрызли! Вот только не запомнил, где могилы моего отца и матери, но я найду их!

– Меле-кака, я покажу, где мама закопана, я знаю! – сказал маленький Хакмурад.

Меле погладил его по голове. Мальчик доверчиво прижался к ноге брата.

За чаем Меле подробно рассказал обо всём, что произошло с ним вчера в родном ауле и закончил:

– Русские йигиты и русские яшули говорят: «Большой огонь зажгли в России. Кто сгорел на нём, а кто – руки погрел. Но огонь ещё сильнее разгорится, и те, кто руки протянул к нему, в головешки превратятся». Я не всё понимаю, но понял, кто погрел руки. И кого в головешки превращать надо – тоже понял! Если бы я имел коня и оружие!..

– Что бы ты сделал, имея коня и оружие? – спросил Берды.

– Могилы! – воскликнул Меле. – Я бы сделал сиротами детей того, по чьей вине остались без отца-матери, без крова вот эти дети! Я бы пеплом пустил по ветру проклятый род Бекмурад-бая! Тот огонь, что горит в моём сердце, я бы выпустил на волю – вот что сделал бы я, добрый йигит!

Косясь на Сергея, Берды сказал:

– Если слово и действие ты держишь в одном кулаке, то достать коня с оружием не трудно. И товарищи найдутся.

Меле весь подался вперёд.

– Держу! Клянусь памятью отца, держу! Сил нет терпеть!..

– А я терплю! – вполголоса пробормотал Берды. – Жду, пока Бекмурад-бай мою Узук, как овцу, зарежет! – Он снова покосился на Сергея.

– Есть предел человеческому терпению! – сказал негромко Клычли и тоже посмотрел в сторону Сергея.

Но Сергей их не слышал. Расстегнув душивший его ворот и держа руку на горле, он смотрел перед собой отсутствующими глазами. Крутая складка, как шрам, наискось пересекала его лоб. Он не думал о чём-то определённом, мысли перескакивали с одного на другое, а сердце полнилось, полнилось, полнилось гневом, готовым вот-вот пролиться через край.

Когда он поднял голову и обвёл взглядом поочерёдно всех сидящих, глаза его светились ярко и незнакомо.

– Друзья! – сказал он чужим, звонким, рвущимся голосом. – Друзья мои, товарищи! Я больше не могу!.. Пусть ругают, пусть всё, что угодно… но я – не могу!.. Я отговаривал вас от похищения девушки… я удерживал вас от нападения на Бекмурад-бая, я… я – человек. Я не знаю, когда придёт время для вооружённого выступления… Может быть, завтра… Но я знаю одно: не письмами – саблями… Саблями надо разговаривать с Бекмурад-баем, товарищи!

– Правильно! – спокойно сказал Берды, словно он не ожидал ничего иного. – Сегодня?

– Завтра!.. Надо подготовиться.

Ладно, – как-то слишком охотно согласился Берды, – завтра, так завтра. – И он подмигнул Дурды.

Это происходило 21 октября 1917 года.

Это происходило за четыре дня до громового улара пушек крейсера с символическим названием «Аврора», что значит «Заря».