Текст книги "Охота на Аделайн (ЛП)"

Автор книги: Х.Д. Карлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)

Мое тело почти делает движение, чтобы вырвать его руку из моего горла, но я останавливаю себя. Что бы он ни хотел сказать, что бы он ни собирался сделать  я заслуживаю этого.

Честно говоря, я не хочу от него убегать.

Он тяжело дышит, и даже в муках паники я понимаю, что это чисто от возбуждения. Его рот находится всего в дюйме от моего, его мятная зубная паста смешивается с кожей, специями и нотками дыма, пьянящие ароматы затуманивают мои чувства. Постепенно его рука сжимается, и инстинкт начинает брать верх. Я бьюсь об него, но он только глубже вжимается в меня.

«Что случилось, детка? Ты не получила достаточно в первый раз и вернулась за добавкой ?»

Я ударила его, мое зрение начало чернеть, и мне не нужно зеркало, чтобы

чтобы увидеть, что мое лицо красное как помидор и в нескольких секундах от того, чтобы стать пурпурным. Наконец, его хватка ослабевает, и я жадно втягиваю воздух, хотя он не убирает свою руку.

«Ебаный мудак», – задыхаюсь я, и да, я вижу лицемерие, но все равно трахаю его все равно.

Он едва дает мне отдышаться, а потом угрожает лишить меня воздуха еще раз. Его хватка не такая крепкая, оставляя ядро пространства в моем дыхательном горле, что позволяет мне вдохнуть.

«Ну же, мышонок, ты же знаешь, что я откликаюсь только на два имени», – дразнит он.

«Дай мне послушать, как ты произносишь мое имя. Оно звучит намного слаще, когда ты не можешь дышать».

«Зейд», – рычу я, но он качает головой.

«Не-а», – говорит он, голос погряз в сладком яде. «Я хочу, чтобы ты называл меня другим именем, Аделина».

Слезы разочарования собираются в моих глазах, одна вырывается на свободу и проскальзывает мимо моих ресниц. Он следит за капелькой, на его губах появляется дикая ухмылка, прежде чем кончик его языка высовывается и слизывает соленую воду с моего лица.

Я стискиваю зубы, гордость поднимается, подстегиваемая гневом на этого невыносимого человека.

Когда мы с Зейдом счастливы, легко забыть о том, как ему нравится видеть мои страдания. И я думаю, не поэтому ли я бездумно выхожу из себя. Может быть, какой-то части меня  это тоже нравится, как он заставляет меня страдать.

Он проводит кончиком языка по моей щеке и к уху, оставляя за собой влажную дорожку, прежде чем темный шепот согреет мою кожу.

«Если ты заставишь меня сказать тебе еще раз, я привяжу тебя к этому дереву, пока птицы не будут готовы к трапезе».

«Боже», – выдохнула я, мой голос охрип от напряжения. «Теперь ты счастлив?»

Он обнажает зубы, и я понимаю, что страх, который он внушает мне, скорее всего, съест меня заживо  раньше, чем птицы.

«Даже близко нет», – шипит он. «Думаю, мне нравится идея привязать тебя я к этому дереву – птицы будут пировать на беспомощной маленькой мышке».

Ужас скользит по моему сжатому горлу и опускается в желудок, превращаясь в опьяняющее чувство, которое жжет и жжет, пока мои глаза не опускаются в полуприкрытое состояние.

«Тогда накажи меня. Я заслужила это», – шиплю я.

Я хочу, чтобы он это сделал.

Пока он здесь, прикасается ко мне, причиняет мне боль – это лучше, чем быть еще один призрак, преследующий поместье Парсонс.

«Или кошечка слишком боится мышки?»

Он откидывает голову назад, смех вырывается из его горла и посылает мурашки по моему позвоночнику. Зло. Это был злой смех, и мое волнение нарастает.

Он внезапно бросает меня и отходит, едва давая мне время поймать себя. В тот момент, когда я выпрямляюсь, он поднимает подбородок.

«Ты пришла сюда, чтобы попросить прощения?»

«Да», – шепчу я. «Я...»

«Разденься», – приказывает он, прерывая мои извинения.

Сдерживая ответную реакцию, я слушаюсь и срываю с себя одежду ,пока не остаюсь голой. На улице жарко, но я дрожу под его пылающим взглядом.

Мои соски твердеют под его блуждающим взглядом, заставляя его ноздри

вспыхивают. Подавив желание прикрыться, я прислоняюсь спиной к дереву, еще одна дрожь пробегает по моему телу от шершавой коры.

Облизывая губы, он смотрит на меня, как ястреб на мышь. Хищный и полный намерений. Медленно, его длинные пальцы расстегивают пряжку на поясе, а затем выдергивая его из петель черных джинсов.

В моем горле образуется камень, но я не пытаюсь проглотить его, потому что я знаю, что он тут же поднимется обратно. Особенно когда он направляется ко мне, а затем за дерево. Ствол отнюдь не большой, поэтому, когда я собираюсь повернуть голову, его рука появляется сзади и хватает мою челюсть, заставляя ее прямо.

«Лицом вперед, Аделин», – приказывает он, его глубокий голос полон предупреждения.

Его рука отступает, и мое сердце начинает биться неровно, заставляя мое дыхание сбивается. Тяжесть предвкушения душит, и когда я, наконец, вижу его ремень, я не могу не вздрогнуть.

Он проходит петлей через мое горло и вокруг ствола, а затем затягивается, кожа стонет от усилия. Мои глаза выпучиваются, мой драгоценный запас воздуха прерывается в третий раз, когда он снова застегивает пряжку. Этот ублюдок использовал свой ремень, чтобы прижать меня к дереву.

Он выходит из-за моей спины и снова встречается со мной взглядом, его дьявольский взгляд осматривает свой шедевр.

«Ты ебанутый на всю голову», – говорю я ему, а потом кашляю, когда ремень впивается в мою кожу.

Он хмыкает. «Ты используешь красивые слова как острые ножи, и я думаю, что ты привязалась к тому, чтобы видеть на мне шрамы. Они делают твою киску влажной, детка?».

Я поднимаю подбородок, решив пойти другим путем и хоть раз сказать правду. хоть раз.

«Да», – признаю я так твердо, как только могу.

Он смотрит на меня, его несовпадающие глаза такие же напряженные, как холодный ветер, обдувающий мое тело.Бледный шрам, рассекающий его белый глаз, гордо выделяется среди гладкой плоти.

На него больно смотреть.

Его взгляд истончается, и он приближается ко мне, пока я не чувствую блаженное тепло излучаемое его телом.

«Я не имела в виду то, что сказала», – шепчу я, прежде чем он успевает произнести любые слова какие бы слова не вертелись у него на языке. «Мне жаль».

Он делает паузу, и мой дискомфорт усиливается, когда его взгляд становится более пристальным.

"Я дал тебе только честность, а ты продолжаешь лгать. Неужели

это еще одна попытка вернуть меня обратно, чтобы потом снова вышвырнуть?"

Я сглатываю, мое горло суше, чем кора, впивающаяся мне в спину.

"Нет", – произношу я, и мои губы дрожат от стыда, который жжет мне глаза.

 "Ты прав. Я... Моим словам нет оправдания. Я не хочу, чтобы ты

чтобы ты ушел. И я действительно люблю тебя".

"Ты так говоришь", – пробормотал он. Он качает головой и размышляет вслух: "И все же ты пыталась вернуть все назад. Ты дала мне что-то ценное, а потом попыталась вырвать это".

Я качаю головой, отчаяние забивает мне горло.

"Я больше никогда этого не сделаю", – клянусь я, и еще одна слеза прочерчивает дорожку по моей холодной щеке. Это привлекает его внимание, и я наблюдаю, как его глаза сосредотачиваются на ней, отслеживая ее до тех пор. пока она не стекает с моего подбородка.

Когда он снова смотрит на меня, до меня доходит, что это не просто

наказание. Это будет испытание, чтобы доказать мою любовь. Чтобы доказать, что я говорю серьезно. когда говорю это.

"Ты порезала меня, потому что знаешь, что я с радостью пролью кровь за тебя. Так что теперь я хочу увидеть, как ты будешь истекать кровью ради меня".

Я открываю рот, готовая сказать ему, что уже сказала, но не успеваю,

он нагибается и хватает с земли длинную шишковатую ветку, сжимая ее в руке.

Все, что я собиралась сказать, кувырком проносится обратно в горло, и мое сердце замирает в груди.

"Что ты собираешься делать?" спрашиваю я нерешительно, глядя на ветку так, будто он держит пистолет.

Подумайте, дайте мне пистолет. Я уже пережила такое.

В ответ на мой вопрос он отводит руку назад и бьет меня

по бедру. На блаженную секунду я слишком шокирована, чтобы почувствовать что-либо, но затем резкая, пронзительная боль настигает меня, и все, что я могу сделать, это испустить придушенный крик. Я в недоумении смотрю вниз на свое бедро, на котором уже краснеет яростная рана. уже выступает на моей коже.

Моя грудь вздымается, и я вижу, как из раны вытекает струйка крови.

стекает по бедру.

Я смотрю на него, рот открыт, глаза расширены, а на моем лице написано полное недоумение.

"Ты, блядь, отхлестал меня", – задыхаюсь я, не в силах сказать ничего, кроме очевидного.

Он приседает, внимательно рассматривая крошечные струйки крови, окрасившие мое бедро. Подняв руку, он проводит пальцами по ране, и я шиплю в ответ.

Он смотрит на меня сквозь густые черные ресницы, и если бы я не была привязана к дереву, я бы рухнула иот грубого напряжения на его лице. "Ты не хочешь пролить за меня кровь?"

Я прикусила дрожащую губу. Я глубоко порезала его, невидимая рана, которая оставит шрам навсегда, как и следы на его теле. Иногда, когда я теряюсь в собственных мыслях, я забываю, как сильно Зейд любит.

"Отдать свое сердце тебе – это то, о чем я молилась, чтобы никогда этого не сделать", – шепчу я.

"Но ты всегда был Богом, и я не понимала, что мои мольбы идут

прямо в твои руки. И все же они всегда оставались без ответа".

Видя его сейчас, стоящего передо мной на коленях, я понимаю, почему. В тот день, когда я отдалатсвою любовь ему, это был первый раз, когда Бог упал на колени, склонил свою голову и молился. Он молился, потому что я дала ему то единственное, что он никогда  не хотел потерять ее.

Мое зрение затуманивается, и я с трудом сдерживаю слезы. "Я пролью кровь за тебя, Зейд. Я всегда буду проливать кровь за тебя".

Его глаза закрываются, и он опускает взгляд, прежде чем я могу расшифровать эмоции в них.

Медленно, он встает, и когда он поднимает веки, я не вижу ничего, кроме своего собственного отражения. Я напрягаюсь, но это мало помогает подготовиться к молнии пронзившей мою плоть, когда ветка упала мне на живот.

Задыхаясь от боли, я умоляю: "Дай мне посмотреть на твои шрамы".

Удивительно, но он оказывает мне эту маленькую услугу и снимает свой капюшон с головы.

Я впитываю в себя его обнаженный торс и делаю дрожащий выдох. Место, куда он меня ударил, находится в точно таком же место, как и шрам на его животе. Сквозь затуманенное зрение, я вижу, как он выхватывает руку и наносит еще один удар, зеркально отражающий его рану на груди, вновь открывая незажившую розу над моим сердцем.

Я сказала ему, чтобы он вырезал эту розу на моей коже, потому что я хотела вынести ту боль которую мы пережили вместе. Когда он снова наносит удар, повторяя еще одну отметину, я понимаю, что он отдает свою боль мне, разделяя ее со мной.

Постепенно ожог от каждой раны становится все сильнее, пока я не чувствую каждый удар агонии в верхней части моих бедер. Кровь покрывает мое тело, раскрашивая мою плоть в мозаику боли и наслаждения. С каждым ударом мой клитор пульсирует, и я становлюсь

все более влажной и горячей. Я задыхаюсь, когда он опускает прутик, мои ноги дрожат и грозят подкоситься.

Его грудь вздымается, а низко сидящие джинсы только подчеркивают, насколько он тверд.

Из его горла вырывается глубокое урчание, когда его взгляд пожирает произведение искусства которое он создал на моем теле. Моя кожа – это холст, на котором он выплескивает свою боль, и я с радостью принимаю каждый гневный удар.

"Я всегда хотел только любить тебя. Но я думаю, что ненавидеть тебя на вкус так же горько-сладко".

"Пожалуйста", – шепчу я, не в силах произнести что-либо еще.

Мгновение спустя я в его объятиях, ремень на моем горле перехватывает мое дыхание. Но мне все равно – я почти ничего не замечаю – когда все, что я чувствую, это скольжение его кожи

 против моей. Он хватает ремень и поднимает меня выше на руках, приподнимая

кожаный ремень вместе со мной, чтобы приспособиться к моей новой позиции. Мои ноги плотно обхватывают его талию, и я кручу бедрами, содрогаясь от ощущения его твердой длины, скользящей по моей киске, шероховатость его джинсов только усиливает удовольствие.

Его руки скользят по следам, вызывая резкое шипение. Звук быстро

проглоченный его губами. Моя спина выгибается, блаженство пробегает по позвоночнику, когда он пожирает меня, его язык прослеживает шов на моих губах, прежде чем погрузиться внутрь, исследуя мой рот, как его руки исследуют мое тело.

Каждое прикосновение причиняет боль, хотя и подпитывает растущий пожар, бушующий под моей коже. В отчаянии я рву его джинсы, молния едва расстегнуться , прежде чем его член вырывается наружу.

Моя рука обхватывает его длину, вызывая у него дрожь, которая не имеет ничего общего с ветром, который все еще бушует в Сиэтле. Он горячий на ощупь и такой чертовски твердый, что я чувствую щепотку беспокойства.

Но темному богу все равно, что я дрожу. Он хватает меня за колени.

и раздвигает мои ноги, освобождая его от моей хватки. Встав передо мной на колени, он закидывает каждую из моих ног себе на плечи и приникает ртом к внутренней стороне бедра.

Я втягиваю воздух, когда его губы приближаются к ранке, боль вспыхивает когда его зубы погружаются в мою плоть. Кровь капает между его зубами, и я вскрикиваю, когда агония начинает захлестывать меня.

Наконец, он отпускает меня, рядом с раной остается идеальный след от укуса, усеянный слюной.

"Думаю, я мог бы съесть тебя заживо, Аделин. Поглотить каждую частичку тебя, пока ты кричишь подо мной. И даже в смерти ты все равно будешь мучить меня. Я умру от голода, потому что ничто другое не сравнится с тобой".

"Ты никогда не сможешь жить без меня, Зейд", – вздохнула я. "Если ты

моя смерть, то я – твой гребаный спасательный круг".

Он шутливо усмехается, наклон его губ опасен, когда он проводит ими по моему бедру и к моей ноющей киске. Я вся мокрая, и малейшее прикосновение его языка заставит меня взлететь.

"Да", – соглашается он. "Ты – единственное, что мне нужно, чтобы выжить. Я последую за тобой в загробный мир, маленькая мышка. И как же ты от меня сбежишь?

Тебе некуда бежать после того, как тебя затащат в ад".

Его рот закрывается на моем клиторе прежде, чем я успеваю подумать, что ответить. Моя голова откидывается назад от взрывного наслаждения, которое вырывается под его искусным языком.

Я вскрикиваю, мои глаза закатываются, когда он работает со мной с такой точностью; как будто я не более чем скрипка, которая поет для него, когда он гладит меня вот так.

То, как я кричу для него, может быть ничем иным, как искусством.

Как он и обещал, он пожирает меня. Кусает и сосет, пока я не прошу

о пощаде, а затем лижет меня, пока не останется никаких слов, кроме его имени на моем языке.

Мои бедра сжимаются вокруг его головы, а я бездумно бьюсь об него.

Я взбираюсь на гору, и чем выше я поднимаюсь, тем труднее дышать.

Что за грязная маленькая уловка – обмануть меня в опасности. К тому времени, как я достигну вершины, воздуха не останется, и это восхождение будет только для небес.

Его руки касаются моих избитых бедер, размазывая пунцовые пятна по моей коже и вновь пробуждая острую боль.

Он врезается в меня, отправляя мое тело вниз с этой горы, а мою

душу в рай. Крик прорывается через мое сдавленное горло, хриплый и

напряженный, когда я прижимаюсь к нему, зажав его между бедер и лишив его кислорода.

Раздвинув мои ноги, он обхватывает меня под коленями и приподнимает немного выше, снимая давление с моего горла. Я кладу свои руки на его широкие плечи, балансируя.

Мое возбуждение блестит на его широких губах, подбородке и вниз по  его шеи.

Медленно он проводит языком, собирая его, как бедняк, впервые пробующий деликатес.

Он хмыкает, довольный моим вкусом. Мой желудок сжимается в ответ на почти безумный взгляд его глаз.

Прижимая его теплое тело к себе, я вздрагиваю от ощущения его кожи.

прижатой к моей. Я никогда не могла отрицать, как хорошо чувствовать Зейда, даже когда я отчаянно пыталась.

"Обхвати меня ногами", – грубо приказывает он, но его тон тихий. Он убирает свои руки из-под моих бедер, и я плотно обхватываю их вокруг его талии.

Одна рука скользит вверх по внешней стороне моего бедра, а другой он опирается на дерево рядом с моей головой, поддерживая наш вес. Его голова наклонена вниз, нос скользит вдоль моей шеи.

"Я слишком зависим от тебя, чтобы когда-нибудь отпустить тебя", – пробормотал он. Мои глаза трепещут закрываются, очередная доза облегчения ударяет мне прямо в сердце.

"Но я не знаю, как заставить тебя остаться", – продолжает он, его тон темнеет. Я сжимаю брови, чувствуя надвигающуюся опасность на горизонте.

"Я..."

Его подбородок поднимается вверх, пока его рот не оказывается рядом с моим ухом. "Я тебе не верю", шепчет он, обрывая меня.

Он сказал мне то же самое всего пару недель назад, и я попросила его вырезать розу на моей груди, чтобы доказать свою любовь. Но потом я попыталась забрать ее и я не знаю, как мне снова её доказать . Мое сердце колотится, и я пытаюсь найти способ убедить его. У меня не

у меня не самый лучший послужной список – я это знаю. Оттолкнуть Зейда и спасатся бегством.

Слишком легко, если быть честной. Но позволить ему ускользнуть сквозь мои пальцы – это то, чего я никогда не могла достичь.

"Я знал, что ты собираешься сделать это со мной, маленькая мышка. Я всегда знал что до этого дойдет", – мягко говорит он.

Я вся в смятении и в ужасе.

"Что ты..."

Прежде чем я успеваю закончить, он наклоняет мои бедра достаточно, чтобы насадить меня на свой член, в тот же момент проникая внутрь меня. Несмотря на то, как я возбуждена, этого никогда не достаточно, чтобы подготовиться к его размерам.

Моя спина прогибается, кожаный ремень держит мое горло в заложниках, как только вырывается придушенный крик, быстро уносимый ветром.

Зейд откидывает голову назад, в его груди нарастает глубокий рык. Он вдавливает меня глубоко в дерево, обхватывая мое бедро в сильной хватке, неуклонно погружая свой член все глубже и глубже, пока я не теряю способность принимать его.

Я издаю еще один придушенный крик, ощущения расходятся от места нашего соединения по всему моему существу. Грубая кора впивается в мою кожу, но я почти не замечаю, когда он так глубоко проникает в мое тело.

Рука, держащая мое бедро, скользит вверх к животу, его пальцы впиваются в мою кожу.

"Неужели то, что ты набухла от моего ребенка, заставит тебя остаться?" – мрачно спрашивает он, а затем застонал, словно испытывая блаженство от этой мысли.

Мой рот разрывается, мое внимание разделено между его почти угрожающими словами и тем, как он двигается внутри меня.

"Ух". Что-то вроде ответа, но это больше похоже на стон. "Может быть однажды?" пискнула я, чуть не закашлявшись, когда ремень сжался на моем дыхательное горло.

Он отстраняется до кончика, затем полностью входит в меня, его

его таз скрежещет по моему. Я задыхаюсь, и мои глаза почти закатываются от того, насколько я заполнена. Горячее дыхание обдувает мое ухо, и это похоже на предупреждение. "Я не спрашивал разрешения, детка. Ты останешься или сбежишь с моим ребенком?".

Я настолько дезориентирована его вопросами, что мне требуется мгновение, чтобы сообразить. Мое сердце падает, и я задыхаюсь как от его намека, так и от того, что он  снова прижимается ко мне, его таз стимулирует мой клитор именно так, как нужно.

"Ты... у меня внутриматочная спираль", – говорю я. Это будет трудно испортить.

Только если он физически не вытащит ее из моего тела.

"Правда?" – пробормотал он, его глубокий голос был низким и вызывающим. Он задает вопрос таким образом, что он знает ответ на него лучше. чем я.

Мои ногти впиваются в его плечи, и когда осознание начинает приходить, я толкаю его. Конечно, он сопротивляется мне, стальная крепость, которую даже не смогла разрушить даже ядерная бомба.

"Это не так", – огрызаюсь я.

"Ты иногда так крепко спишь", – отвечает он, вжимаясь в меня еще глубже. когда я пытаюсь оттолкнуть его. Он снова выскальзывает из меня, прежде чем врезаться в меня еще раз снова, вызывая смесь между стоном и яростным вздохом.

"Зейд", – предупреждаю я, голос дрожит.

Он стонет во мне, теперь уже уверенно трахая меня.

"Это заставит тебя остаться?" – снова спрашивает он. Я поворачиваю голову к нему, устремляя на него свой взгляд, несмотря на циклон удовольствия, бурлящий в глубине моего живота. Поймав мое выражение лица, этот ублюдок имеет наглость улыбнуться.

"Ты не спрашиваешь, заставит ли меня ребенок остаться. Ты спрашиваешь, останусь ли я. если ты навяжешь мне беременность", – выдохнула я.

Рука, поддерживающая наш вес на дереве, скользит вниз, пока не опирается на ремень, заставляя его затянуться и перекрыть мне доступ воздуха.

Я задыхаюсь, но он не сдается. Его глаза дикие, и сейчас я удивляюсь как мои слова могли так глубоко затронуть его.

Иногда он делает самые ужасные вещи, и все же я здесь, в его объятиях даже когда он угрожает мне.

"Я все еще достоин любви, маленькая мышка?" – спрашивает он сквозь стиснутые зубы.

Я пытаюсь сглотнуть, но он застревает у меня в горле.

Черт, этот засранец и вправду воплощает в себе все самое худшее. И он делает это без всяких угрызений совести, выкладывая все свои темные стороны на блюдечке с голубой каемочкой, бросая мне вызов, приму я это или нет.

Темнота лижет края моего зрения, но я говорю ему правду. Я киваю головой, отвечая на оба его вопроса. Он достоин любви. И я останусь.

Он ослабляет ремень, и я кашляю, отчаянно втягивая воздух, хотя это бесполезно. бесполезно. Любой кислород, который я собрала в своих легких, выбивается из меня, когда он увеличивает темп, рука на моем животе скользит вниз, пока его большой палец достигает моего клитора, кружась вокруг бутона, пока мои глаза не закатываются.

Я не готова иметь детей. Я никогда не была готова ко всему, что Зейд бросает в мою сторону. Но это не мешает мне встречать его толчки, оргазм зарождается в моем животе.

"Тебе никогда от меня не убежать, мышонок. Думаешь, кто-нибудь когда-нибудь сможет заставить твою киску плакать так, как это делаю я?".

Он поворачивает бедра, задевая ту точку внутри меня, которая заставляет меня сжиматься вокруг него. Я качаю головой, не в силах говорить. Единственное, что я могу сделать,  скрести ногтями по его спине и протыкать глубокие, красные порезы на его коже, как он на моей.

Рыча глубоко в груди, он скрежещет зубами,

"Я осмелюсь, Аделина. Отрицай, что мое имя не вырезано на каждой звезде, которую ты видишь когда я заставляю тебя кончать, и я покажу тебе, что Бог может создать их так же легко, как и разрушить их".

Узел в моем животе затягивается до предела, и мои стоны превращаются в хриплые крики, когда он жестоко трахает меня у дерева, продолжая обводить мой клитор большим пальцем. Ремень вокруг моего горла впивается в кожу, сдавливая дыхательное горло настолько, что кровь приливает к лицу.

"Только ты", – бормочу я, слова теряются в звуках наслаждения, рвущихся с моих губ.

"Вот так, Аделин. Теперь прими мою сперму, как хорошая маленькая девочка".

Моя спина прогибается, и я извергаюсь, крича от силы оргазма пронизывающего меня насквозь. Я чувствую, как сжимаюсь вокруг него, его член пронзает  мою напряженную киску с силой, которая соперничает с удовольствием, поглощающим меня.

Мое зрение гаснет, как солнце за луной во время солнечного затмения.

Его тьма поглощает мой свет, и я решаю, что довольна жизнью в тени.

Его ладонь опускается рядом с моей головой, и с последним толчком он взрывается с глубоким рыком. Прижимаясь бедрами к моим, он опустошает себя внутри меня ругаясь под своим дыханием, пока не выжмет из себя последнюю каплю.

Проходит несколько минут, и мы оба медленно опускаемся и переводим дух. Ну, он переводит дыхание. Я все еще борюсь за свое дыхание  из-за ремня на моем горле.

Он усмехается, когда замечает, как покраснело мое лицо – я чувствую, как оно горит под его взглядом. Потянувшись, он расстегивает пряжку, и ремень падает через секунду.

Моя грудная клетка выпирает от того, как глубоко я вдыхаю, чувствуя, что делаю первый вдох после долгого утопления.

Так я однажды описала, что чувствовала любовь Зейда, и до сих пор это

никогда еще не было так верно.

Пока я все еще пью драгоценный кислород, он зажимает мою челюсть между своими пальцами и переводит мой взгляд на него.

"Больше никогда, Аделин. Я могу вынести, что ты оттолкнула меня, когда ты когда ты еще только начинала понимать, что чувствуешь ко мне. Но больше нет. Это был твой последний срок. Понимаешь?"

Я киваю, стыд разгорается вновь. "Да, больше никогда. Прости меня", – кричу я крепко обхватив его шею. "Но я надеюсь, ты знаешь, что я всегда буду убегать от тебя. Мне нравится, как ты преследуешь меня".

Он прикусывает губу, в его глазах вспыхивает жар. Наклонившись вперед, я целую его нежно, молясь, чтобы он почувствовал, как сильно я это понимаю.

Его рука ныряет в мои волосы, усиливая сладость до чего-то более

дикости. Но слишком быстро он отстраняется. Я бегу за ним, краду еще один. прежде чем он опускает меня на землю, поддерживая меня, пока мои ноги привыкают держать мой вес. Они яростно трясутся, и я знаю, что у этого мудака эго снова раздувается.

"Тебе нужна инвалидная коляска, детка?".

Я фыркаю и бормочу: "Нет", оскорбленная его огромной головой. "Они просто устали от того, что ты заставил меня бежать".

Он усмехается, прекрасно зная, насколько это неправда. Но я улыбаюсь в ответ, и понимаю, что мне нравится, как Зейд смеется, так же, как и то, как он наказывает меня.

"Что они будут чувствовать, когда ты будешь на девятом месяце беременности, а я буду бегать за тобой?"

Я поджимаю губы, но потом победно улыбаюсь, когда понимаю, что у меня даже нет овуляции. Когда я говорю ему об этом, он только ухмыляется.

"Я не вынимал твою внутриматочную спираль", – говорит он, наклоняясь, чтобы собрать нашу одежду.

У меня открывается рот. "Тогда какого хрена все это было?"

Он пожимает плечами, все еще ухмыляясь, натягивает джинсы и смотрит на свой телефон.

прежде чем снова спрятать его.

"В смысле, не пойми меня неправильно, я чертовски рад. Но что за дерьмо, Зейд?"

"Мне нужно было убедиться, что ты на сто процентов согласен со мной. Ребенок – единственное, что может навсегда связать твою жизнь с моей. По крайней мере, юридически.

С этической точки зрения... ну, я всегда буду в твоей жизни, знаешь ты об этом или нет".

Покачав головой, я натянула джинсы на тело, грубая ткань больно трется о рубцы на ногах. Моя рубашка чувствует себя не намного лучше.

"Да, неважно", – бормочу я. "Ты – козел".

Он снова смеется, принимая это заявление без малейшего намека на стыд.

Он поворачивается, чтобы идти обратно к поместью Парсонов, но я хватаю его за руку, разворачивая его обратно к себе.

"Больше никакой лжи", – говорю я. "Ни от кого из нас".

"Детка, я никогда не лгал. Я никогда не говорил, что вынул твою внутриматочную спираль".

"Но ты все равно заставил меня поверить в это", – возражаю я.

Он злобно ухмыляется, одна сторона его губ приподнята.

"Когда ты забеременеешь от меня, ты об этом узнаешь", – обещает он,хотя это звучит как очередная угроза. "Ты увидишь, как я вытащу внутриматочную спираль из  твоего тела".

 Глава 41

Охотник

Я с удивлением обнаружил, что Джей сидит на диване рядом с Дайей, и оба они в  своих компьютерах. Он подскочил на десять футов, когда мы вошли, все еще явно напуганный поместьем.

"Какой призрак тебя наебал?" спросил я, ухмыляясь.

"Чувак, клянусь Богом, я ссал, и что-то дышало мне в шею. Я просто ждал, когда оно попытается меня поддеть".

Дайя смотрит на меня, на ее лице задорное выражение. "Я сказала ему, чтобы он пришел поговорить со мной, когда пойдет на чердак. Я до сих пор злюсь на Адди за это".

Глаза Адди расширяются. "Это было один раз!" – защищается она. "И ничего с тобой  не случилось", – бормочет она, опускаясь на диван

напротив нее. Я сажусь рядом с Адди, пока Сибби рычит и захлопывает

ящиком на кухне, злясь на что-то. Снова.

"Я потеряла душевное спокойствие. Вот что со мной случилось", – возражает Дэйя.

"Этот демон мог привязаться ко мне, и тогда я бы принесла его

домой и жила бы в мучениях до конца своих дней".

"Разве можно в этом винить? Ты – полный комплект", – говорит Адди, усмехаясь когда Дайя сужает глаза.

"Льстить мне получается только иногда".

"А сейчас работает?"

"Немного".

"Ребята, вы не видели мой розовый нож?" Сибби кричит из кухни,

бешено открывая и закрывая ящики и шкафы.

Я стал глубоко заботиться о Сибби, как о раздражающей, психованной младшей сестре.

Но, черт возьми, мне придется найти для нее дом и работу. Дать ей

цель в жизни, а не раздражать меня до смерти.

"Ты спросил Шакала?" спрашиваю я, вскидывая бровь, когда она смотрит на меня сузившимися глазами. Она чертовски хорошо знает, что я имею в виду тот случай, когда она почувствовала необходимость поделиться с классом тем, что Шакал трахнул ее в задницу своим ножом. Как будто кто-то хочет это знать.

"Он использовал его на мне только один раз, и я думаю, что помню, как мне засунули нож, засунутый в мою..."

"Может, ты уронила его где-нибудь в своей комнате", – срочно вклинилась Адди.

Она хмыкает. "Я уже проверила там, но я посмотрю еще раз", – бормочет она хмурясь, идет к лестнице. Единственное, что еще способно

кроме потери приспешников, – это потеря ножа.

Джей прочищает горло, его щеки краснеют, когда он переводит взгляд на Сибби, отчасти заинтригованный и частично обеспокоенный.

"Кажется, теперь я знаю, кто партнеры Клэр, наконец-то", – объявляет Джей, уводя тему от призраков и траханья ножами со стороны

воображаемыми людьми.

Мои брови удивленно вскидываются. "Да?"

Мы пришли к выводу, что если мы сможем добраться до ее партнеров, будет гораздо легче выманить Клэр с ее уютного островка.

Я готов сказать "к черту" и взорвать его. Я мог бы получить ресурсы, но

но это займет слишком много времени. И как бы я не был искушен собрать как можно больше людей в организации Z и вторгнуться на ее остров, у нее там небольшая армия, и я  не хочу жертвовать столькими ценными жизнями ради этой сучки.

Не тогда, когда вместо этого я могу пожертвовать жизнями ее партнеров".

"Как вы знаете, она общалась с двумя источниками, но их IP адреса были отслежены, а личности скрыты. Но отправка дрона была успешной, и я только что получил информацию, что она заказала рейс для тех самых

двух людей, чтобы они навестили ее. Их имена были в бортовом журнале", – говорит он мне, доставая информацию и поворачивая свой ноутбук, чтобы показать мне. Гэри Лоусон и Джеффри Шелтон.

"Они оба лоббисты", – добавляет Дайя.

"Подходит", – бормочу я, рассматривая фотографии этих двух мужчин на экране Джея.

Типичные, жутко выглядящие старики, у которых встает на дыбы от маленьких детей и от того и делают американцев как можно более несчастными, живя при этом роскошно.