Текст книги "Охота на Аделайн (ЛП)"

Автор книги: Х.Д. Карлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

"Они все ваши, девочки!" – гордо объявляет черноволосый,с оддышкойот напряжения и возбуждения. Кровь окрашивает их одежду, и, хотя у всех глаза горят от волнения, эти двое, в частности, выглядят так, как будто они в кайфе. Скорее всего, из-за пыток двух молодых девушек.

Их брюки все еще расстегнуты, рубашки расстегнуты, а волосы взлохмачены. Пот капает с кончика носа черноволосого мужчины, а у другого на белой рубашке пятна от ямы. Я воспринимаю все эти детали широко раскрытыми глазами, мой мозг медленно обрабатывает происходящее.

Секундой позже входит Франческа, глядя на девушек, скривив губу. Затем она останавливает свой взгляд на нас, выглядя спокойной и собранной. Она так много видела, так много сделала. Ее больше ничего не смущает?

«Спасибо, джентльмены, что привели их сюда», – любезно говорит Франческа.

Глория ломается первой, поворачивается и закрывает ладонью рот. Слезы текут из ее глаз, когда она задыхается под ладонью. Огонь вспыхивает в глазах Франчески, ее голова мотается в сторону мышевидной девушки.

«Не смей блевать на мой пол, маленькая девочка. Я отрежу тебе язык изо рта», – шипит она, ее макияж трескается от напряжения на ее лице.

Глория кивает, хотя лицо у нее зеленое, и она все еще на пропасть потерять его полностью. Все, что я могу сделать, это повторять про себя снова и снова, чтобы не блевать и полностью не сойти с ума.

Франческа подходит, следя за тем, чтобы ее драгоценные каблуки не попали в кровь. Она смотрит на нас с непроницаемым выражением лица.

«Ты выведешь их наружу и избавишь их от страданий».

Мои глаза расширяются, и Сидни хихикает рядом со мной. Требуется усилие, чтобы не выдернуть руку и не дать ей пощечину.

"Что ты имеешь в виду?" Вопрос выскальзывает прежде, чем я успеваю остановить его, и я чувствую мгновенное сожаление, когда все взгляды обращаются на меня.

– Это значит, – рычит Франческа сквозь зубы, – что ты положишь конец их жалкому существованию. А потом ты будешь копать им могилы и надеяться на Бога, что ты не следующая».

 Глава 18

Бриллиант

Мои мысли бегут по грязи. Я медленно обдумываю ее слова, даже когда Рокко и один из его друзей прорываются сквозь толпу гостей и подхватывают девушек на руки, прежде чем отправиться к двери.

Мой рот отвис, я потерял дар речи и в ужасе наблюдаю, как другие девушки медленно начинают следовать за ними.

Это не реально.

Это не может быть правдой.

Но когда я встречаюсь с золотисто-карими глазами Франчески, пустыми и тусклыми, я понимаю, что от этого кошмара никуда не деться.

– Иди, – произносит она. Моргая, мое тело следует ее команде и направляется к двери. Но я этого не чувствую. Это внетелесный опыт – я могу только наблюдать за своими движениями. Мои ноги несут меня вниз по ступенькам крыльца к задней части дома, где все еще бушует костер, языки пламени лижут холодный воздух. Вспышки оранжевого света хлещут по ночному небу, из оранжевого свечения клубятся клубы дыма.

Вслед за мной из дома высыпают гости, их возбужденная болтовня перекрывает пение сверчков. Воздух пульсирует, гудит от предвкушения и ликования, но все это неправильно.

Сегодня ночью умирают две девушки, но все, что вертится у меня на языке, – это восторг от их славной смерти.

Фиби и Бетани падают на землю, их вопли усиливаются от удара. Напряжение в мышцах моих ног отягощает меня и делает практически невозможным выстроиться в ряд с тремя другими девушками в строю.

Мы стоим перед ними, различные эмоции заполняют пространство между нами.

Смирение и энтузиазм Джиллиан и Сидни соответственно, но мы с Глорией смотрим друг на друга, совершенно окаменев от того, что будет дальше.

Франческа стоит по другую сторону костра, глубокие тени и ярко-красный цвет подчеркивают ее черты. Демон, восставший из ада.

«Эти девушки были признаны недостойными на Отбраковке», – громко объявляет Франческа. Мужчины замолкают, и я полагаю, что это единственный раз, когда они были склонны заткнуться и слушать женщину.

«На протяжении веков мы продолжали эту традицию. В нашем мире только сильнейший может выжить. Только те, кто может терпеть и упорствовать независимо от того, что мы бросаем им на пути. Эти девушки, стоящие перед вами, – они достойны вас. И они докажут вам свою ценность, уничтожив тех, кто был недостаточно хорош».

Темные глаза Франчески выжидающе смотрят на нас, но я могу только смотреть.

Я вижу, как Рокко приближается к нам с большими камнями в руках. Сидни быстро хватается за свою, почти дрожа от восторга.

Он смотрит на меня с ожиданием, на его лице радостное выражение.

Неохотно хватаю камень, удивленный тем, насколько он тяжелый.

Джиллиан и Глория хватаются за свои, дрожащие руки сжимают твердый камень.

Слеза скатывается по ангельским щекам Глории.

Заметив это, Рокко наклоняется, хватает ее за щеки и лижет. слезы; его отвратительный язык скользил по всему ее лицу. Она визжит в ответ, а Рокко мрачно хихикает.

«Покажи мне еще одну слезинку, малышка. Я буду счастлив бросить тебя рядом с ними».

– Не заставляй меня делать это, – тихо умоляет она, чуть громче шепота. Все ее тело дрожит в его ладонях.

«Вы предпочитаете быть тем, кто бросает камень, или тем, кто ниже Этого? Выбирайте сейчас».

Она зажмуривает глаза и кивает головой, молча принимая свою судьбу.

Довольный, Рокко с силой отталкивает ее и встает рядом с Франческой, выпятив грудь и сцепив руки за спиной. Как будто он солдат, отмечающий смерть своего товарища.

Черная дыра клубится в моей груди, пожирая все хорошее, что осталось во мне.

Я смотрю на дуэт, огонь в моих глазах яростнее и ярче, чем тот, что был передо мной.

Я не могу решить, кого я больше хочу убить. Он или его сестра.

Наступает коллективная тишина, энергия густая и тяжелая. Даже сверчок не стрекочет, как будто дикая природа тоже чувствует напряжение.

Сидни ломается первой, поднимая руку и ударяя Фиби камнем по плечу прямо над одной из ее ран, дикий хохот эхом разносится в воздухе. Я вздрагиваю, мой ужас растет, когда она бездумно качается. Крики Фиби достигают моих ушей всего через несколько секунд, и, наконец, я инстинктивно реагирую. Я отталкиваю Сидни в сторону, не обращая внимания на ее возмущенный вопль, когда она неловко приземляется на руку, держащую камень.

Краем глаза я вижу, как Джиллиан и Глория преклоняют колени, поднимают руки и обрушивают камень на голову Бетани, пытаясь подарить ей быструю смерть.

Адреналин бурлит в моих венах, и мое сердце бешено колотится. я быстро перекатываю

Фиби рядом с ней, размывая обширные раны.

Сидни вскакивает на колени и бросается к нам обоим с убийственным взглядом. Рыча, я хлещу своим камнем прямо ей по голове, игнорируя

Резкий вздох Франчески, когда камень врезается в цель, вырубая сумасшедшую суку.

Возвращаясь к Фиби, я осторожно беру ее в свои объятия, прижимая ее голову к своему плечу и свернувшись калачиком над ней.

«Я не позволю тебе страдать», – шепчу я ей на ухо, отчаянно и торопливо. Горячая слеза вырывается на свободу, прожигая путь по моей щеке. – Ты спасла меня, Фиби. Ты была чертовски сильным и смелым, и ты всегда будешь моим героем. Ты слышишь меня?"

– Я… я -слышу тебя, – задыхается она, всхлипывая в груди. Глубоко вдохнув, я бросаюсь к ветке в яме, едва чувствуя, как языки пламени лижут мою плоть.

Рокко бросается ко мне, но уже слишком поздно. Я вонзаю острый кончик ветки глубоко в ее яремную вену. Фиби содрогается подо мной, кровь струится из ее шеи ручейками. Я крепко держусь за нее, но не могу сказать того же о своей разбитой душе.

Рыдание вырывается из моего горла, и я прижимаюсь своим лбом к ее, почти не чувствуя, как кровь пропитывает мою кожу.

Слезы горя и ярости текут по моим щекам, и все, что я могу сделать, это сжать ее сильнее, покачивая нас взад и вперед, когда она умирает у меня на руках.

– Спи, Фиби, – шепчу я ей надломленным голосом. "Идти спать сейчас."

Почти так же быстро, как это началось, она замерла. Но я не могу отпустить ее. Я плачу в ее безжизненное тело, борясь с облегчением, что она больше не страдает, и отчаянием, что она вообще должна умереть.

Сегодня умерла чья-то дочь.

И все, на что я могу надеяться, это на то, что тот, кто любил ее, простит меня за то, что я забрал ее у них.

***

Два месяца спустя

Я верчю тюбик красной помады, пока он полностью не обнажается. Аккуратно наношу её на изгиб верхней губы, стараясь оставаться в пределах линий.

Затем я двигаюсь к нижней губе, прежде чем потереть их вместе и лопнуть.

Я смотрю на свое отражение, с трудом узнавая человека, смотрящего на меня.

Черные круги обрамляют нижнюю часть моих глаз, и я напоминаю себе нанести туда дополнительный консилер перед встречей с Ксавьером сегодня вечером. Ему нравится только видеть, как я измучена после того, как он меня трахнул.

Меня еще не выставили на аукцион. Франческа говорит, что я почти готова, и что, когда придет время, Ксавьер позаботится о том, чтобы он предложил самую высокую цену.

Неофициально официально, что он будет моим хозяином. Из-за этого, Франческа разрешала ему навещать меня раз в неделю в течение последнего месяца.

Сегодня будет четвертая ночь, которую мы проведем вместе. После этого я свернусь в клубок, а Рио будет мыть меня. Ксавьер кончает тем, что берет кровь, и теперь, когда за меня, по сути, говорят, ему разрешено помечать меня. В пределах разумного, говорит Франческа, но, честно говоря, что во всем этом разумного?

Я держу помаду и думаю, волнует ли меня цвет моей крови.

Ксавье или ощущение, как его нож ломает этот слабый кожный барьер.

Я опускаю руку и встречаюсь со своими карамельными глазами в зеркале.

Когда я в последний раз искренне улыбался? Кажется, прошлой ночью я была с Зейдом. Как давно это было? Кажется, сейчас январь, и в последний раз я видел его вскоре после «Дел  Сатаны». Я пропустил свой первый отпуск с ним. День Благодарения и Рождество, а может быть, и его день рождения, хотя я даже не знаю, когда именно. Мой новогодний поцелуй был с членом Ксавьера в моей глотке, и если раньше у меня не было желания покончить с собой, то оно возникло тогда.

Что такого сказала Зейд, что заставило меня ухмыльнуться? Он сказал что-то нелепое, но я уже не могу вспомнить, что именно. Я помню, как он смеялся, когда я пытался ответить. И я помню, как мои предательские губы приподнялись вверх, как я ни старалась этого не делать. Я бы хотела, чтобы я никогда не подавляла свои улыбки с ним. Потому что теперь я не знаю, способна ли я на это.

Мышцы моего лица дергаются, когда я поднимаю уголки рта, широко растягивая его и обнажая все зубы. Как бы я ни старался, он не достигает моих мертвых глаз. Это неестественно. Неловко.

Ужасающий.

Я разглаживаю лицо, размышляя, как снова улыбнуться.

– Да, Адди, – шепчу я. – Ты знаешь, как это сделать.

Я поднимаю помаду, наношу ее на уголок губы и провожу по щеке, изгибая ее к глазам. Затем с другой стороны, пока на моем лице не появится широкая красная улыбка.

Я решил, что у Джокера была правильная идея.

Почувствовав себя немного лучше, я затыкаю трубку и позволяю ей катиться по полу. Тяжелые шаги идут по коридору и направляются в мою комнату.

Мое сердце бешено колотится, и мне интересно, позволит ли Франческа мне сохранить улыбку.

Всего на ночь.

Но в ту секунду, когда она подходит ко мне сзади и замечает, что я сделал, ее глаза расширяются. Ее рука вылетает и ударяет меня по голове, отчего я падаю.

"Что с тобой не так?" – шипит она.

Я убираю пряди волос с лица, глядя на ее возмущенное выражение.

– Прости, Франческа, – тихо говорю я. «Я просто хотел улыбнуться».

Она фыркает. «Вы должны держать это вместе. Мне не нужен еще один трах Сидней в моих руках. Вы всего в нескольких неделях от того, чтобы быть проданным,

брилиант . Не смей рушить это для меня».

Я хмурюсь и киваю, снова извиняясь. С моим лицом, раскрашенным наоборот, это выглядит забавно.

– Вытри это дерьмо и приготовься. Ксавьер будет здесь через десять минут.

Грустный. Никаких улыбок для меня сегодня вечером.

Глубокий судорожный вздох обдувает мое лицо, его возбуждение растет по мере того, как острый укус металла вонзается мне в живот. Он еще не порвал кожу, хотя мои болевые рецепторы кричат ​​на меня, как и он.

«Я хочу увидеть тебя в красном, бриллиант», – шепчет Ксавьер надо мной, его твердое тело нависает над моим входом.

Я вся в красном. Он сделал столько порезов на моем теле, что я сделала белые простыни алыми.

Ему всегда мало.

С моих губ срывается всхлип, когда я чувствую, как он проталкивается внутрь меня, и мой рвотный рефлекс угрожает изрыгнуть на него желчь. В моем желудке ничего нет. Франческа не разрешает мне много есть в дни его визитов – говорит, что не хочет, чтобы я раздулась.

– Тебе нравится чувствовать меня, не так ли, детка?

Я зажмуриваюсь и киваю, хотя это далеко не так.

Он вторгается в мое тело, как паразит, нежелательный обитатель, который высасывает из моей жизненной силы, чтобы прокормить свою собственную.

Острие его ножа, наконец, пронзает кожу, и его лезвие скользит по моему животу, издавая резкий визг. Кровь пузырится из раны, и он в ответ двигает бедрами быстрее.

– Черт, это так мило, – стонет он, затаив дыхание.

Слеза скатывается у меня из глаз, и я молюсь, чтобы он был слишком рассеян, чтобы это заметить. Он только ранит меня глубже, когда я плачу.

Он хочет, чтобы я корчилась под пронзающим металлом и получал удовольствие от боли, как он. Он хочет, чтобы я наслаждался этим, и когда он видит, что это не так, он злится. Он говорит, что мне просто нужно привыкнуть к этому, мне просто нужно приспособиться.

Но я не знаю, как кто-то может привыкнуть к тому, что его разрезают, как ебаную свинью.

Еще один крик срывается с моих губ, когда он находит новое место и начинает давить – медленно – как будто дает мне время привыкнуть.

Я бы предпочла, чтобы он просто покончил с этим, но я думаю, что он это знает.

Он толкается сильнее, в результате чего его нож соскальзывает и глубоко врезается в меня. Зажмурив глаза, я резко вдыхаю. Ксавьер содрогается, а моя душа разрывается.

Я не думаю, что Ксавьер планирует задерживать меня надолго. Как он мог, когда я в конце концов истеку кровью?

«Как только я возьму тебя с собой домой, – выдыхает он, – я выпью эту

чертова кровь. Буду обедать ею в любое время дня».

Мой желудок бунтует, и меня снова чуть не стошнило. Картина, которую он рисует в моей голове, отвратительна и тревожна. С тем же успехом он мог объявить себя каннибалом или начинающим вампиром. Заметив выражение отвращения на моем лице, он рычит и приставляет свой клинок к моему горлу.

«Эта вена прямо здесь? Один маленький кусочек, и я мог бы пить из тебя, пока

ты не более чем увядший труп. Ты хочешь это?"

Да. Боже, пожалуйста, дай мне умереть. Здесь и сейчас, и я буду чертовски счастлив.

– Нет, – выдавливаю я сдавленным от боли голосом. Я бы не осмелился сказать ему сделать это, потому что тогда он не будет. Ксавьер никогда бы не дал мне то, чего я на самом деле, черт возьми, хочу. Тем более, что он знает, что это не он.

– Тогда скажи, что ты хочешь меня, – требует он, словно слыша мои мысли.

«Я хочу тебя», – тут же повторяю я, хотя это звучит пусто. Он хочет претендовать на место в моем сердце, но это место – пустота, которую он никогда не сможет заполнить.

Он рычит, слыша пустоту в моем голосе, и зарывается в меня.

Хотя, если он думает, что он глубокий, мне бы не хотелось, чтобы он увидел размер Зейда.

Единственная причина, по которой его член когда-либо причинит мне боль, заключается в том, что он привязан к нему.

Пытаясь сглотнуть, я закусываю дрожащую губу.

Злоба прорастает в его голубых глазах, и это похоже на то, как он натягивает на них черное пальто, а яркий цвет скрывается под тьмой.

Его рука скользит вниз по моему животу, останавливаясь, чтобы вонзить большой палец в рану и вырвать крик из моего горла, прежде чем продолжить движение вниз. Он дразнит пальцами мою плоть, злобная ухмылка искривляет его губы.

В моем горле есть маленькая губка, собирающая ненависть, как вода, и набухающая, пока мое горло не станет герметичным.

Он слегка касается моего центра, его глаза сверкают, когда его пальцы находят то место, где мои мышцы напрягаются.

– О, Боже, – выдыхаю я, слезы обжигают глаза. Я ненавижу это место – еще одна вещь, о которой он знает.

Его глаза сверкают, от него исходит возбуждение.

– Расскажи мне еще раз, – приказывает он, его голос погружается в грех. Я закрываю глаза,

представляя покрытое шрамами лицо с дьявольскими глазами инь-ян, ухмыляющееся мне из-под капюшона.

Пытаясь сглотнуть, я хриплю: «Я хочу тебя».

Мне нужно усилие, чтобы не сдаться, когда я слышу его стон. Все неправильно. Он звучит неправильно, он чувствует себя неправильно, он просто… чертовски неправ. Он улыбается, когда слышит это, и трется сильнее.

– Назови мое имя, бриллиант, – требует он.

Я стиснул зубы в ответ.

Я никогда этого не скажу. Никогда.

Он пытался с тех пор, как начал приезжать, и все усилия были потрачено.

Когда я держу свой рот плотно закрытым, он снова начинает толкаться, продолжая стимулировать меня. Мое тело напрягается, в желудке собирается предательское чувство. Тем не менее, я молчу, отказываясь отдать больше, чем

У меня уже есть.

Ксавье думает, что я ничего ему не дала, но это неправда я дал ему все – он просто не находит ценности в том, что он взял у меня.

Гладкую кожу без следов он калечит.

Фрагменты моего здравомыслия, которые откалываются от каждого прикосновения к его коже, и от каждого шепота предзнаменования того дня, когда я стану его.

Моя способность прикасаться и быть затронутой, не желая перерезать себе горло.

Мое достоинство, самооценка и комфорт внутри моего тела.

Моя чертова ценность.

Все бессмысленно.

Потому что на самом деле он хочет каждую разбитую частичку моей души, и чтобы я дорожила каждой его разбитой душой.

Но моя душа уже заговорена, уже захвачена нечестивым человеком, который хочет сохранить ее при себе. И я полагаю, он дал мне свою взамен.

Я просто не знаю, что, черт возьми, теперь с этим делать.

«Однажды ты скажешь это, бриллиант. Ты проведешь со мной всю оставшуюся жизнь, – обещает он.

Мои ноги сжимаются вокруг его бедер, когда он сильнее трахает меня, наклоняясь, чтобы провести языком по моему соску. Я стискиваю зубы, желчь подступает к горлу.

– Это мое, – стонет он. «Все это мое».

Его зубы смыкаются над оскорбленным пиком, кусая, пока мое зрение не почернеет от агонии, и крик не вырвется из моего горла. Даже тогда он не сдается.

Нет, пока кровь не просочится сквозь щели его зубов, и вместо этого я умоляю нож.

Какая трагедия.

Наконец он отпускает меня, его нижняя губа окрашивается алым пятном. Его глаза расширяются, когда он двигает бедрами быстрее, его ласки на моем клиторе ускоряются.

Постепенно это уводит меня от огня, пронзающего мою грудь. Я резко вдыхаю

Оргазм опустошает мое тело, и, о, смотрите, вот она. Еще одна часть моего здравомыслия.

***

«Мне реально надоело смотреть на гребаный Неоспорин», – говорит Рио позади меня.

Ксавье только что ушел на ночь. Он был особенно жестоким, разрезая зажившие шрамы на моей спине, груди и животе. Он толкает  немного дальше каждый раз.

Они сказали, что Отбор предназначен для того, чтобы отсеять тех, у кого есть выносливость.

– кто может пережить что угодно. Но я не уверена, что переживу еще одну ночь с ним.

– Извини, – бормочу я, слишком уставшая, чтобы огрызнуться на него. Мои глаза прикованы к десяткам счетных меток, вырезанных на тумбочке, и это только еще больше угнетает меня.

– Ты сдаешься, принцесса, – вздыхает он, роняя аптечку на пол. Он начал называть меня так после Отбраковки, и теперь это звучало скорее как нежность, чем как оскорбление.

Франческа никогда не освобождала его от забот обо мне, и ни один из нас не удосужился помешать этому. Это никогда не будет сказано вслух, но я думаю, что мы оба находим утешение друг в друге.

"Какая тебе разница?" Я ворчу, переводя взгляд на стену. Он берет несколько бумажных полотенец и слегка промокает раны на моей спине, впитывая кровь. Они просто начали кориться с прошлого раза. Оказывается, Франческе не нужно было беспокоиться о моих шрамах от автомобильной аварии. Мне посчастливилось найти кого-то, кому довелось насладиться их видом, а потом и некоторых.

Я все еще полностью голая, но я уже привыкла быть голой перед мужчинами, учитывая, что теперь это происходит постоянно. Все потому, что я живу с психованной сучкой.

Сидни была особенно зла из-за того, что я нокаутировал ее в ту ночь.

Выбраковка, поэтому в отместку она попыталась отрезать мне волосы ножницами.

К счастью, вмешалась Джиллиан, и она только заработала себе наказание.

С тех пор она поставила перед собой задачу подставить меня за самую глупую херню при любой возможности – рисовать на стенах, как малыш, бить посуду, ронять еду и портить одежду в салоне красоты.

Большую часть времени, я думаю, Франческа знает, что это был не я, но она устала от непрекращающихся ссор и теперь вымещает это на нас обоих. Сидни счастлива принять свою судьбу, пока я тоже страдаю.

Однако я принял наказания, которые всегда заканчивались ночью с Рокко и его друзьями. Сначала я пытался защищаться, но ничего не изменилось.

«К счастью для тебя, они должны зажить, так что больше никаких ночей с ним, пока он официально не заплатит за тебя».

Я смотрю на него, удивленный этим. Франческа не сказала мне, но я мне равно полегчало. Иногда он дает мне информацию, которую не должен.

Я никогда не задавалась вопросом, почему, слишком боялась, что он остановится, если я это сделаю. После того, как он рассказал мне о своей сестре, мы легко подружились. Мы оба прикованы к своим бедам и понимаем, что ни один из нас не может помочь друг другу выбраться из металлических оков, опутывающих наши запястья.

Я пожимаю плечами. «Не имеет значения. Остальные все равно получат удовольствие.

Хочешь в следующий раз поколотить меня?» – сухо спрашиваю я.

Обычно я бы ужаснулась , говоря это кому-то, но я ничего не чувствую.

Рио хихикает. – Ты мне неинтересна.

"Нет? И никто из других тоже?

Я помню, как Сидни пыталась вывести меня из себя, утверждая, что Рио пробирается в ее спальню ночью. Мне было все равно тогда, и мне было бы все равно сейчас. Тем не менее, я почти уверена, что она лгала.

У Рио были все возможности трахнуть меня или одну из других девушек. Тем не менее, я никогда не видела, чтобы он тронул кого-либо, кроме того, что было необходимо. Вначале он намеренно ставил меня в неловкое положение, но он даже этого не делал с тех пор, как впервые похитил меня. Теперь он ведет себя так, как будто я не существую.

Однажды я спросил его, почему – почему первоначальная жестокость и молчание вокруг людей, а потом быть таким другим, когда мы одни? Он пристально посмотрел мне в глаза и сказал: «Мужчины в этом доме ищут слабости. Я никогда не хочу быть твоими».

Он особенно сильно надавливает на порез, вырывая шипение из моих зубов.

"Нет. А теперь заткнись, или я оставлю твои раны гноиться.

Я фыркаю, но оставляю его в покое. Его угрозы теперь пусты, и мы оба знаем

Я его больше не боюсь. И я думаю, мы оба знаем, что он тоже не хочет, чтобы я была такой.

«Франческа сказала, что за несколько недель до того, как я стану его. Как много?" – спрашиваю я, мой голос по-прежнему хриплый от моего времени с человеком, о котором идет речь.

"Три."

Я закрываю глаза и киваю головой, стиснув зубы, когда он убирает еще одно больное место.

«На следующей неделе появятся новые девушки, – продолжает Рио.

"Как много?" – шепчу я.

"Три. Много места теперь, когда есть только ты и локомотив.

Мое сердце сжимается от напоминания. Глорию и Джиллиан отправили в

аукцион неделю назад, оставив Сидни и меня наедине друг с другом. После той ночи, когда мы были вынуждены покончить с жизнью Фиби и Бетани, наши тренировки стали более интенсивными.

То, что нас считали достойными, не означает, что у нас не было возможности потерпеть неудачу. Франческа провела с нами изнурительные уроки этикета. Как обращаться к нашим хозяевам, как говорить, есть и сексуально обслуживать их.

Они специально созданы, чтобы сломать меняполностью. Нас пороли, насиловали и морили голодом, если мы допускали ошибки. И точно так же, как в ночь Истребления, мы были вынуждены наказать друг друга. К тому времени, когда этих двух девушек продали с аукциона, мы едва могли терпеть друг друга.

Даже после того, как Джиллиан и Глория были успешно проданы, изнурительные уроки не прекращались. Синяки сошли, швы сняли, на спине остались две большие белые полосы, и все же Франческа не позволила продать меня и Сидни с аукциона. И все же, я понятия не имею, почему.

Хотя за меня говорят, Франческа по-прежнему обязана следовать протоколу. Я должена стоять на сцене, и другим будет предоставлена ​​возможность сделать ставку на меня. Просто гарантировано, что Ксавье победит.

Он утверждает, что он один из самых богатых людей в мире. Я даже не уверен, чем он зарабатывает на жизнь, и является ли он вообще гражданином страны, но я полагаю, это не имеет значения.

Несмотря на то, что думает Рио, я никогда не собираюсь сдаваться. У меня нет планов убегать в закат с Ксавьером, но я планирую позволить ему забрать меня отсюда.

Они поставили перед собой задачу держать меня истощенным, уступчивым и

невежественный. Я не была за пределами этих стен со времен Отбраковки. Я не чувствовала, как солнце согревает мои щеки или снег на моем языке. Они боятся Зейда и что он может сделать, так что безопаснее всего держать меня взаперти, чтобы я никогда не увидел дневного света.

Три недели. Вот тогда у Ксавьера не будет выбора, кроме как забрать меня из этого дома и рискнуть, что Зейд найдет меня. И тогда я сделаю все, что в моих силах, чтобы убедиться, что он это сделает.

Рио заканчивает перевязывать мне спину, затем переворачивает меня и переходит к ране на животе, не сводя глаз со своей задачи. Даже не взглянув на сосок.

– Постарайся не скучать по мне, когда я уйду, – бормочу я, невидяще глядя в потолок.

Я чувствую, как он смотрит на меня, прежде чем снова сосредоточиться на особенно глубокой ране. Для этого ему понадобится повязка в виде бабочки.

«Я буду молиться, чтобы твоя жизнь была короткой», – наконец отвечает он. Я улыбаюсь, впервые за много месяцев. Оказалось, что мне не нужна была эта красная помада.

Это было мило с его стороны.

Шаги Франчески разносятся по коридору, но мы с Рио даже не двигаемся, учитывая, что ему еще нужно прочистить несколько ран.

Я встречаю ее взгляд, когда она ломится в дверной проем. На короткое мгновение она смотрит на мое тело, в ее глазах непроницаемая эмоция.

Я хорошо выгляжу, Франческа?

– Заканчивай мыть ее быстро, Рио. Он останавливается и закидывает подбородок на плечо, чтобы посмотреть на нее, на ее лице застыло суровое выражение.

«Клэр здесь, и она хочет поговорить с ней.

  Глава 19

Охотник

Неделю назад

Рубины и изумруды стекают с тела женщины, стянутой вокруг ее изгибов тонкими металлическими цепочками. Помимо драгоценностей, она полностью обнажена, открыта для унизительных взглядов мужчин.

«Принимаю ставку, двести тысяч долларов», – объявляет женский голос через динамик, встроенный в мое кожаное кресло. Ее голос звучит так же глухо, как и выглядит женщина, кружащаяся на сцене.

Эти аукционы роскошны. Зона торгов представляет собой одну массивную вертушку, состоящую из пятнадцати стеклянных кабин, окружающих небольшую сцену в центре, обеспечивая каждому участнику торгов уединение, пока они борются за украденных женщин. Стекло сильно тонировано, что позволяет участникам торгов четко видеть сцену, но при этом скрывает нас от тех, кто смотрит внутрь. Джей и я обнаружили, что оттенок на них регулируется, и каждый участник торгов может четко видеть друг друга.

Я планирую использовать эту функцию позже.

Затягивая сигарету, дым поднимается в замкнутом пространстве, когда я нажимаю на кнопку, делая ставку.

«Принимаю ставку, двести пятьдесят тысяч долларов», – бубнит женщина сразу после того, как я нажму на кнопку.

Кто-то делает ставку, и, прежде чем оратор успевает закончить, я снова нажимаю кнопку, побуждая ее объявить ставку в размере трехсот тысяч долларов.

Она будет пятой девушкой, которую я куплю сегодня вечером. Она также является пятой девушкой, которая была продана с аукциона. Каждая девушка – они уедут со мной.

Платеж списывается с моего счета после каждой подтвержденной продажи, но к концу ночи все будут мертвы, а Джей сразу же переведет деньги обратно мне. Не то чтобы мне было тяжело, но мои деньги никогда не наполнят карманы Общества.

Мой палец нажимает эту кнопку еще три раза, прежде чем получить

подтвержденная продажа. Я снова вдыхаю, низкое гудение вибрирует под моей кожей, когда на сцену выталкивают еще одну девушку. Она спотыкается, но успевает поймать себя на пятидюймовых каблуках, прежде чем приземляется лицом.

Она похожа на мышку с большими ланиными глазами и в очках, закрывающих половину лица.

Остальные будут драться за нее только потому, что она кажется молодой . Как и последние пять, она украшена прекрасными драгоценностями, которые стоят больше, чем эти мужчины готовы заплатить за тело под ними.

Нажмите.

«Выгодное предложение, пятьдесят тысяч долларов».

«После этой еще три девушки, – мягко говорит мне Джей.

я молчу. Эти комнаты прослушиваются, и я хочу, чтобы их смерть стала неожиданностью. Нажмите.

– Я не думаю, что Адди здесь, чувак.

Я уже знал это, но Джей – милый Джей – надеялся на лучшее. Меня здесь нет, потому что я думал, что Адди выскочит на сцену, где я смогу купить ее и увести подальше от всего этого зла.

Она никогда не будет продана с аукциона. Клэр никогда бы не рискнула – не под моим наблюдением. Она очень хорошо знает, что у меня есть средства, чтобы выследить жертв торговли людьми, поэтому это противоречит цели продать Адди в торговлю, с которой я очень хорошо знаком, только для того, чтобы я все равно ее спаси.

С ней будут обращаться по-другому, в этом я уверен.

Прошло больше двух месяцев с тех пор, как Адди не стало. С каждым днем ​​черные круги под глазами становятся все глубже, и я злюсь все больше.

Я потерял рассудок. Мое терпение. Моя сила. Все. Единственное, что движет моим телом, это чистая воля и отчаяние.

Там, где ее держат, это вне сети, и ее не перемещали, скорее всего, потому, что они знают, что я найду ее, если она будет. Когда девушки стационарны в неизвестном месте, их почти невозможно найти в торговле кожей.

Если они не обрабатываются через надлежащие каналы, где они транспортируются или продаются, то нечего отслеживать. Ее даже не взяли в город. Ни одна камера на всей этой гребаной планете не видела