Текст книги "Дитя Севера (СИ)"
Автор книги: Хайди Эберт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
Глава 13
Мать Тэнима Лингрэма казалась очень спокойной, рассудительной и расчетливой женщиной, несмотря на то, как эмоционально она описывала страдания от разлуки с супругом. Строчки, которые она забраковала, были вычеркнуты ровной тонкой линией, а не тщательно вымараны, как это сделал бы кто угодно, если бы он рыдал и писал, обуреваемый эмоциями. По крайней мере, так решила Ари – она бы точно измяла все неудачное письмо, вычеркнула бы все толстыми штрихами, чтобы никто не прочитал, а Миранда Лингрэм, тогда еще молодая женщина лет двадцати семи, не рыдала (на бумаге не осталось разводов от воды), не рвала и не комкала письмо в отчаянии, а легко выводила строки, нанесенные на имитацию пергамента (самую дорогую!). И даже пером не царапала! Словно перо парило по воздуху, слегка соприкасаясь с бумагой, а буквы сами ложились на строки крупным кружевом. Такие салфетки плели в монастыре на продажу – они всегда нравились Ари. И мать лорда-маршала тоже нравилась… нет, Ари ей завидовала – та сохраняла здравый рассудок, когда кто угодно бы сошел с ума.
Письмо было длинным, но Ари прочла его два раза:
«Дорогой, любимый, я надеюсь, ты поймешь и поверишь, что мне тебя отчаянно не хватает, но я не могла оставаться далее в нашем замке, без тебя», – строка зачеркнута одной ровной линией, осталось только обращение.
«.. когда ты вернешься в замок, тебе скажут, что я поехала в столицу, так как мое здоровье требует постоянного внимания докторов. Ты знаешь, как плохо отразилась на моих нервах та история, полгода тому назад», – и снова последнее предложение зачеркнуто, как будто Миранда не желала никаких упоминаний о чем-то… точно, об «этой истории». Что же за история произошла с нею? Непонятно, надо бы ненавязчиво поспрашивать… Вроде это было до рождения лорд-маршала, но что мешало его матери еще раз покинуть замок после рождения сына? Ничего, разумеется, ее не держали там как пленницу, как будут держать Ари… Обязаны держать, она же не любящая всем сердцем супруга, а та, кто имеет все права на Хольм. Нет, чей муж имеет все права… Но стоит ли думать об этом сейчас? Нет, конечно, нет.
Ари покачала головой – и как тут спрашивать, если неизвестно, когда написано письмо? Даты нет, единственная зацепка – отъезд госпожи Лингрэм в особняк… И за полгода до этого что-то с ней стряслось. Но что? Важно ли это для целей Ари? Она не знала, но на всякий случай запомнила этот факт.
«… но, умоляю, не верь ни одному слову, не теряй голову от волнения – со мной все благополучно. И так и будет, я в полной безопасности с верными слугами в нашем особняке. Единственное, что гложет меня – что я невыносимо далеко от тебя и не смогу увидеть тебя до того, как мое здоровье позволит вернуться».
Ари снова недовольно посмотрела на зачеркнутые строки – теперь про здоровье. Миранда вставила над этой фразой другую: «...до того, как мое состояние не будет вызывать у меня опасений, когда я смогу позаботиться о себе и не только. Сейчас это сложно – ты знаешь о моих приступах слабости, когда я абсолютно беспомощна. И я не могу предсказать, когда это чудовище нанесет удар. Именно об этом я и хотела бы тебя предупредить – не спускай глаз с нашего сына, он хитер, изобретателен и… Да, ты прав – наш сын – настоящее чудовище. Странно такое писать, но я чувствую так, что он будто и мой сын, и не мой (я знаю, о чем ты подумаешь, когда прочитаешь эту фразу, и да – я бы тоже иронично улыбнулась, ведь это можно сказать о них обоих).
Но все же… Как, скажи на милость, мы могли породить это? Мы его любили, он никогда ни в чем не нуждался, но вырастет из него настоящий монстр, способный скрывать свою натуру за беззаботной улыбкой и таким искренним взглядом красивейших глаз. Он будет очень красив, и это тоже опасно…».
Ари только страдальчески вздохнула – снова Миранда сочла несущественной эту информацию, но дальше уже ничего не вычеркнула. Ни одного ужасного слова, каждое из которых не просто добавило бы черной краски на портрет лорд-маршала, а полностью замазало бы его красивое лицо, а на этом фоне проступило бы совсем другое – искореженное злобной гримасой лицо демона, в детстве едва не убившего свою мать. Не по недомыслию, не по воле несчастного случая. Именно об этом сообщила Миранда супругу:
«Ты скажешь, что я зря паникую… Нет, разумеется, не скажешь, ты слишком хорошо меня знаешь и поймешь, что я бы никогда так опрометчиво не сбежала, но я обязана перед тобой объясниться. Не брани слуг – они ни в чем не виноваты, они следили за ним круглые сутки, но он все равно сумел избавиться от опеки.
После очередной его эскапады (я не стану вдаваться в подробности, меня стошнит от одной мысли, тебе все расскажет Кристиан) мы решили запереть его в его комнатах, пока не подействует успокоительное, но он выбрался. И среди ночи затаился на лестничной площадке, дожидаясь утра. Это не было спонтанное решение, дорогой, у него был план, он выдрал все крепления с дорожки на лестнице. Голыми руками – ты знаешь, как он становится силен во время приступов и каким дьявольским разумом обладает, чтобы их контролировать. Утром, едва я встала на первую ступеньку, он заорал, как сильно меня ненавидит, и дернул дорожку. Я чудом устояла на ногах, меня спасла ваза на перилах – я уцепилась за нее.
Вот, в сущности, и все. Боюсь, сейчас я не смогу защитить себя, если ему вздумается продолжить. Могу лишь молиться, чтобы подействовали лекарства или он надолго вошел в роль раскаявшегося ангела, но сейчас нельзя полагаться на везение.
И, возможно, ты заедешь ко мне по пути из дворца? Я очень скучаю по тебе. Твоя Миранда, навеки и вопреки всему».
Ари задумчиво сложила письмо и спрятала его в рукаве, направляясь в свою комнату. Не очень понятно, улика это или нет, как непонятно и то, что именно чувствовала Миранда. Из-за чего она так переживала, если была уверена, что ее поймут и простят? О ком она писала, кто эти «оба», о которых можно сказать, что «будто и мой сын, и не мой»?
От мыслей ее отвлек цокот копыт на улице и крик слуги из прихожей : «Лорд-маршал прибыл!» Она посмотрела на длинный коридор и прикусила губу – так далеко до ее комнаты, лишь бы успеть добраться. Ступать надо осторожно, да-да, почти не дыша, но прислушиваться к тому, что происходит. Вдруг лорд-маршал сразу же пойдет к ней? Тогда придется бежать, не обращать внимания на прогнившие доски… Но нет, он, кажется, решил пообщаться с Розалиндой, вот их голоса доносятся от парадной двери. Ари проскользнула в свою комнату, схватила фату, желая отбросить ее куда-то, фата валялась на книжках, в которые можно было спрятать письмо.
Но тут ее позвали в кабинет лорда-маршала, и она так и пошла туда – с хрустевшим в рукаве письмом и фатой, которую она в ярости швырнула на стол новоявленного супруга. Он не собирался ее встречать, он заставлял ее ждать, как какую-нибудь просительницу…
Глава 14
Шаги за спиной раздались столь внезапно, что Ари даже не успела отступить к окну... Фата невесты, небрежно брошенная на край стола, так и оставалась лежать там поверх книг и бумаг, напоминая сугробик свежевыпавшего снега.
– Надеюсь, ожидание вас не утомило, леди Лингрэм? Непростительно заставлять юную жену ждать мужа в день свадьбы, но... – тут он развел руками, тонкое кружево на манжетах едва заметно дрогнуло: Ари отчего-то не могла оторвать взгляда от его продолговатых ладоней с длинными пальцами. – Таковы уж превратности воинской службы. И вам придется с этим смириться.
Он что, смеется? Да она бы с легкостью смирилась с тем, чтобы его годами носило по самым удаленным гарнизонам, чтобы он заезжал домой только для того, чтобы сменить заношенную одежду и вновь умчаться по делам. Чтобы он забыл даже ее имя. Чтобы не слал притворно-заботливых равнодушных писем... Да чтоб он вообще провалился!
– Я не ждала этой свадьбы. И вас тоже. Не ждала.
Ари вздернула подбородок, глядя с вызовом в темно-серые глаза. Сейчас ее не пугали ни его властный взгляд, ни сжатые тонкие губы, ни ладонь, инстинктивно сжавшаяся в кулак, едва до него дошел смысл ее слов.
– Насколько я понимаю, матушки из монастыря Святой Симоны не особо преуспели в своих проповедях. Недавно вы клялись мне у алтаря, что станете слушаться меня во всем. Как там говорится? "Словно нитка за иголкой..." Или что-то в этом роде. Признаться, я был не особо внимателен.
Он шагнул к столу, перебирая тонкую ткань фаты, – и на секунду Ари показалось, что ему нравится дотрагиваться до невесомого кружевного плетения. До вещи, имевшей хоть какое-то отношение к самой Ари. А что, если... Да, пусть Розалинда и говорила, что лорд-маршал должен отбыть до заката, но много ли нужно времени мужчине, чтобы... Она почувствовала, как испуганно забилось сердце, и едва удержалась от того, чтобы поднести руки к груди. Нет, она не покажет ему свой страх и смущение. Если он полагает, что может предъявить на нее свои права, – после произнесенного у алтаря согласия поздно поворачивать назад.
А Тэним Лингрэм и вправду был красив, даже тонкий шрам, перечеркивающий его лицо, ничуть не портил почти идеальные черты. Разве что нос с едва заметной горбинкой выдавал в нем южанина. Ну, или драчуна и дуэлянта. Смуглый оттенок кожи заставлял глаза казаться светлее. Чуть вьющиеся темные, казавшиеся сейчас едва ли не черными волосы, растрепались – вероятно, он слишком поспешно сдернул с головы шляпу, прежде чем подняться наверх. И чудилось, что оставшаяся позади быстрая скачка, непрерывное движение, что наполняли весь этот день, все еще жили в нем. Чтобы сейчас разбиться о холодность неприступной северянки, твердой и неподатливой, словно скальный утес. Правда, "утес" был ниже лорд-маршала на целую голову, но Ари так и стояла перед ним – маленькая, худенькая и ужасно злая.
– Итак, вы меня не ждали. Тем лучше. Это избавит меня от наигранных слезливых прощаний.
– Зачем вы женились на мне, лорд Лингрэм?
Возможно, глупо высказывать ему все сейчас, разумнее было бы притвориться очарованной и покорной, чтобы позже вывести его на чистую воду, – но она просто не могла стерпеть. Ни его улыбки, ни полушутливого тона... "Испуганное дитя", – так он назвал ее у алтаря. И мазнул губами по щеке, словно отправляя младшую сестричку на конную прогулку. Так пусть объяснит, зачем взял ее в жены, раз считает едва ли не глупой девочкой, недавно расставшейся со своими куклами.
– Аредэйл... Быть может, вы присядете? Желаете что-нибудь выпить?
Ах, вот оно что! Лорд-маршал предпочитает прятаться за отговорками. "Как вам понравился дом? Предпочитаете белое или красное? Вам стоит только пожелать..." Нет, она не позволит произнести ему этих банальностей: он сам хотел разговора – и он его получит. Она больше не боялась его – пусть его адъютанты дрожат в страхе и бегут как зайцы по одному мановению его руки. От нее он подобного не дождется.
– Почему не пытались встретиться со мной? Пусть это и запрещено правилами монастыря, но вы могли хотя бы написать. Спросить моего согласия. Или здесь, в Малессе, невест принято покупать, как породистых кобыл, не осведомляясь, желают ли они последовать за новым хозяином?
– На лошадиной ярмарке товар принято придирчиво осматривать, – усмехнулся лорд Лингрэм, усаживаясь в кресло у стола. – Я же взял вас почти не глядя. Но вот в вашей родословной абсолютно не сомневаюсь. Леди Лингрэм, вы вынуждаете меня говорить вещи, от обсуждения которых я до поры до времени предпочел бы воздержаться.
– Вас заставил король, так? – она почти не сомневалась в его ответе.
– Отчасти так. Посмотрите, – он указал на карту, висевшую над столом. – Если вы хорошенько вглядитесь, то, вероятно, заметите, что Малесса со всех сторон окружена врагами. На севере Тарн, который только и ждет удобного момента, чтобы его эскадра могла войти в одну из наших северных гаваней.
– Теперь они ваши, – подтвердила Ари, не опуская глаз. Да, он имеет в виду и ее Хольм – что с того?
– На западе герцогство Норгинг: по сравнению с его жителями тарнийцы покажутся вам смиренными мальчиками из церковного хора. На востоке племена Барбате: по их мнению, все, кто не поклоняются их богам – еретики, которых следует уничтожить. Мне продолжать?
– А так как Хольм – это я, вы решили жениться на одной из "ваших северных гаваней", так?
Его губы дернулись, она видела, как гневно раздуваются крылья тонкого носа, но сейчас она была уверена как никогда – правда на ее стороне.
– Если вам угодно считать именно так, пусть это так и будет, – теперь он смотрел на нее холодно и отчужденно, и от его взгляда становилось зябко. Словно он наставил ей пистолет в лоб. – Ваш отец уже стар, брат лишен наследства и титулов. Да, вы – это Хольм. И наш брак гарантирует покорность и благонадежность северного побережья. Кстати, что вам известно о вашем брате?
– Ничего! – наверное, она откликнулась слишком поспешно, что вновь вызвало его недобрую усмешку.
– Зато известно мне. Он ведь младше вас на год, так?
– Да. Что с того?
– Значит, вам было пятнадцать. Что сказали вам родители, когда в один далеко не прекрасный день Бастьен Хольм не вернулся с охоты?
– Зачем вам?
– Вы требуете правды. Отчего бы и мне не поступить так же?
...То был странный день, она помнила его до сих пор. Кавалькаду всадников во дворе, загонщиков, лай собак, пестрые одежды... и Бастьена, махнувшего ей рукой, едва он заметил, что она наблюдает за ними с балкона. Они вернулись только под вечер, в замке поднялась суматоха, офицеру, командующему королевским гарнизоном, отец со слезами на глазах сообщил, что наследник рода Хольм сорвался со скалы в ущелье. Это подтвердили и прочие. Однако ночью, когда Ари усердно возносила молитвы перед иконами за упокой невинной души любимого брата и заливалась слезами, в ее спальню тихонько вошла матушка. Опустилась рядом с ней на колени, приобняла за плечи и шепнула, что Бастьен в безопасности и с ним теперь все будет хорошо. А еще через месяц за Ари приехали из монастыря...
– Я не видела Бастьена с того самого утра, когда он отправился на охоту, лорд Лингрэм.
– Даже так? Хотите уверить меня, будто вам не сказали, что он благополучно достиг Тарна, а не рухнул со скалы?
– Разве отец не может отправить сына туда, куда пожелает?
– Лорд Хольм настолько любит тарнийцев, что охотно сосватал вашего обожаемого Бастьена за младшую дочь их короля.
– Что? Это... это вы специально придумали, да?
По словам мерзавца, которого она теперь обязана была величать мужем, выходило, что отец предал вассальную клятву королю Диармейду и... И когда родители решили отправить брата в Тарн, судьба ее, Ари, была уже решена. Они расплатились дочерью за то, чтобы однажды Бастьен вернулся и Хольм вновь стал свободным.
– Ваш брат вот-вот войдет в года и сможет предъявить права на Хольм. Разумеется, с точки зрения королевства Малесса его притязания будут незаконными, что, уверяю вас, не остановит тарнийцев. Ваш брат вскоре станет королевским зятем – вам это стоило заточения в монастыре. Если дело дойдет до войны, мы будем готовы противопоставить Тарну законную наследницу северных земель.
– И ее мужа, который сбросит тарницев обратно в море, – Ари чувствовала, как ее губы кривятся от тщетных попыток сдержать слезы. – Я – это Хольм. Раз вы женились на нем, живите с ним. Пусть вашим ложем станут холодные острые скалы, а в ушах гудит дующий с моря ветер.
– Будь вы мужчиной, завтра на рассвете я бы ждал вас в условленном месте с секундантами. Но вы – женщина, тем более моя жена. Поэтому вы в безопасности. Советую вам реже пользоваться своим преимуществом.
Он провел ладонью по лицу, словно стирая с него гнев, – и теперь смотрел на нее с какой-то равнодушной усталостью. И от этого в груди сжимался холодный комок – так, что трудно было дышать.
– Идите спать, Аредэйл. У вас был непростой день, вы переволновались. Завтра вы отправитесь в замок Лингрэм – уверен, вам там понравится. Сад, цветы, огромный дом. И все в полном вашем распоряжении. Единственное, о чем я хотел предупредить вас – вход в лес за оградой вам запрещен. Как и всем прочим. И запомните, леди Лингрэм: я не привык разбрасываться словами. Вы меня поняли?
Ари кивнула. Она так торопилась покинуть его кабинет, что даже не расслышала еще каких-то слов, произнесенных ей вдогонку. Должно быть, ее новоявленный супруг желал ей спокойной ночи, прежде чем отбыть к войскам.
Когда служанки наконец оставили ее одну, удостоверившись, что леди Лингрэм устала и ничего не желает, она свернулась калачиком на широкой постели, как делала это в детстве. Ей хотелось плакать, но спасительные слезы отчего-то не приходили – глаза так и оставались сухими, хотя все ее тело дрожало так, будто его сотрясали рыдания. Они не любили ее. Никто и никогда. Ни мать, ни отец. Они сделали ставку на брата, а ее выбросили в монастырь Святой Симоны. Как заложницу – только в этом качестве она и была нужна. Она – лисица, потерявшая свой выводок на болотах. Она может выть, рычать и тявкать, но это ничего не изменит. Не вернет ей ни Бастьена, ни мать с отцом. Раз они сами отреклись от нее.
И теперь вот муж – бывший враг, холодный, рассудительный, безжалостный. И он тоже... тоже не станет любить ее. А единственное оружие, которое у нее есть, – измятый клочок бумаги с полустершимися обрывками слов.
Глава 15
Пока карета катила по булыжной мостовой столицы, Ари сидела, забившись в угол, – отчего-то ей казалось, что каждый зевака станет показывать на нее пальцем и кричать: «Смотрите, вон жена самого лорд-маршала поехала!» Хотя отодвинуть занавеску и посмотреть на красоты Клариона – города королей – ужасно хотелось. Ари не доводилось бывать в подобных местах: сказать по чести, кроме родного замка, монастыря и особняка собственного супруга она почти нигде и не бывала. Разве что в деревнях Хольма и на осенних деревенских ярмарках...
Розалинда, восседавшая напротив, тоже не проявляла к столичным красотам ни малейшего интереса, зато глаз с Ари не сводила. И Ари вновь казалось, что приставленная к ней компаньонка – шпионка, а кто она еще! – недовольна ею. Что девушка, оставленная на ее попечение, явно не по душе этой дородной матроне. Как монашкам у Святой Симоны, как и самому лорд-маршалу... Неудивительно, если после их вчерашнего разговора он вообще не пожелает ее видеть. Возможно, она была резка, но и он тоже не жалел для нее жестоких жалящих слов. Не нужна. Даже своим родителям, обменявшим призрачный шанс на то, что Хольм вновь станет независимым, на свободу дочери.
– Орешков хочешь? – перед лицом Ари появилась круглая коробочка, заполненная разнообразными орехами в сахаре. И запах такой, аж ноздри щекочет. А за завтраком Ари, едва поковыряв омлет, объявила, что не голодна, и удалилась к себе. – Ну, бери, чего стесняешься? Ты, милая, привыкай: ты теперь не монастырский мышонок, ты у нас самого лорда Лингрэма жена. И все у тебя будет, чего только не пожелаешь. Орешки-то вкусные, я их у лучшего кондитера заказывала!
Ари потянулась к коробочке: в конце концов, эта женщина пока что ничего плохого ей не сделала. Отказаться от угощения будет невежливо.
– Что, не поладили вы с лордом Тэнимом? Молчи-молчи, сама вижу, что не поладили. Он чернее тучи вчера в казармы умчался. И ты... что, проплакала всю ночь?
– Вот если бы вас так... – Ари не собиралась пререкаться с Розалиндой, но смолчать не смогла. – Выдали бы замуж за того, кого вы в жизни не видели, за того...
– А ты чего хотела? Ты – девушка знатная. У вас все так. За кого сосватают, за того и пойдешь. Хоть за лысого, хоть за пузатого. А у простых думаешь, лучше? Захочет какой-нибудь каретник с семьей булочника породниться – и глядь, уж все сговорено. Про любовь... про нее, знаешь, в книжках всяких красиво пишут. Ты волчонком-то не гляди. И кушай. Голодная, небось. Лорд Тэним... он что? Он человек прямой. Резковат иногда бывает, но чтоб кому несправедливо злое слово сказать – такого за ним не водится. Привыкнешь ты к нему, сама увидишь. И пары месяцев не пройдет – а уже радоваться станешь, что тебе такой муж достался. Заботиться о тебе станет, никому в обиду не даст.
"Ага, разве что себе", – зло подумала Ари. Ему хватило и пары слов, чтобы она уяснила: ее отец и брат – изменники, а она – никому не нужная девочка, которую отдали в "добрые руки" по королевской милости. И даже если она умрет... она размышляла об этом ночью – это уже ничего не изменит. Лорд Тэним приобрел права на Хольм, едва их обвенчал священник.
– Резковат, да, это за ним водится, – продолжала ее компаньонка, поедая сахарные орешки едва ли не горстями. – А что ты хочешь? Он человек военный. С малолетства по гарнизонам да лагерям. И при дворе бывать не любит, хотя Его Величество ему как никому другому доверяет. Не то что лизоблюдам всяким.
Тем временем они покинули городскую окраину, и теперь их путь пролегал через поля, а вдали – Ари все же приподняла занавеску, офицер, сопровождавший карету, тут же сорвал с головы шляпу и поклонился, оставаясь в седле, – уже виднелись очертания огромного леса. Неужто это тот самый лес, куда ей строго-настрого велено не ходить? Вскоре дорога уже бежала под сенью вековых дубов, буков и каштанов, солнце проглядывало сквозь листву, отбрасывая на дорожку светлые отблески. На первый взгляд ничего ужасного в этих деревьях не было...
– Да, лорд Лингрэм же предупредил тебя про лес? – Розалинда словно подслушала ее мысли. – Ни ногой туда, слышишь? И я прослежу. Нечего тебе там делать.
– А что, это тот самый... где мертвых девушек находили? – все же решилась спросить Ари.
Раз ее компаньонка оказалась столь словоохотливой, отчего бы не попытаться расспросить?
– Тот самый, – горестно кивнула головой Розалинда. – Элиза, бедняжка... сколько раз ей говорено было! Так ведь нет: вздумалось ей зимой верхом прокатиться. А накануне все грустная ходила, ничего ей было не в радость. Лорд Тэним в отъезде был. Матушка его... я уж как ни старалась их наедине не оставлять, так нет: все припоминала Элизе, что та простушка, что не ровня она лорд-маршалу. Что ни слова умного молвить, ни развлечь его не умеет. Письмо мы потом с Денизой нашли: сбежать она решила. К родным на юг податься. А уж любила его... Только по весне, когда снег сошел, ее отыскали. Как раз когда лорд-маршал с войны вернулся. И матушки его вскоре не стало.
– А кто... кто убил Элизу? И тех других девушек?
– Сплетен наслушалась? – недовольно буркнула Розалинда. – Известно кто. Медведь-шатун или какой зверь шальной. Егеря весь лес прочесали – только так и не поймали его. Ничего, авось попадется.
Медведь-шатун... Но если Элиза хотела уехать, а по дороге повстречала лорда Лингрэма... Что, если они поссорились? И он... Нет, тут что-то не сходится. Если он был на войне, он не мог на день вырваться в свой замок, убить Элизу, а потом тут же отправиться назад, к войску. Или мог? Если Элиза написала ему, что она желает с ним расстаться? Он разгневался, пытался остановить ее... Надо бы выяснить, что за война была в ту пору.
– А давно это случилось?
– Два года минуло, этой зимой третий будет. Разве же такое забудешь? Он же меня ради Элизы в замок и взял. Чтобы она не скучала без него. Чтобы матушка ее не обижала. Леди Лингрэм, по правде сказать, хворая была: все слезы лила да в церкви молилась. Запрется со своим духовником и "шу-шу-шу". Нет бы сына чем порадовать, когда он наезжал, так нет: выйдет к нему вся в черном, ручки на животе сложит, ко лбу приложится, словно он покойник. И опять к себе.
...Теплый ветер врывался в окна кареты, Ари крутила головой, боясь упустить хоть что-то: вот высокая ограда, отделяющая лес от окруженного парком поместья, вот широкая надвратная арка, возле которой навытяжку стоял приветствующий их привратник. И очертания замка, пока еще неясные, наполовину скрытые разросшимися буками и лиственницами.
Едва карета миновала арку, Ари услышала, как сзади загрохотал внушительный засов, затворявший ворота. Ну что ж, леди Лингрэм, добро пожаловать домой... Пусть ее новая тюрьма и красива, пусть она окружена садами и парками, но место, где тебя держат под замком, все равно остается тюрьмой.
– Остановите здесь, я хочу пройтись, – крикнула она кучеру.
И вскоре ступила на широкую посыпанную гравием дорожку, обсаженную кустами роз. Путь к своему новому узилищу она предпочитала проделать пешком. И в одиночестве.
