Текст книги "Дитя Севера (СИ)"
Автор книги: Хайди Эберт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)
Глава 5
Воспитанницы монастыря, потерявшие где-то вечно возглавлявшую их Аннунциату, подбежали к Ари и Бейтрис и окружили, щебеча, как стайка канареек. Клетку с ними летом выставляли из зимнего сада во внутренний дворик, прямо под окна Ари. Птицы оглушительно чирикали каждое утро, мешали поспать лишних полчаса... Точно бешеные приветствовали солнечные лучи, галдели, толкались, каждая пыталась перекричать другую, показывая солнцу, что ее песня самая красивая…
– Мы поздравить тебя хотели, такая честь, такое счастье, – сияла фальшивой улыбкой Нинетта, уже готовая забыть про то, что «проклятые лживые нищие северянки» недостойны сидеть рядом с ней за одним столом.
Теперь же надо было выслужиться перед будущей женой лорд-маршала, вдруг пригодится? И ей можно было простить северное происхождение и много чего еще.
– Да, это настоящее чудо, выйти замуж за лорда-маршала, – подпевала ей Лилиан, вдохновенно теребя красную ленту в черной косе.
– Мы же видели его на службе в прошлом году. Какой он красавец! – мечтательно закатила глаза Инес, еще вчера презрительно морщившая нос при взгляде на Ари.
– Он очень красивый, да! И богатый, хватит денег на любой каприз. А какие у них семейные украшения – лучшие ювелиры Малессы всегда работают на них. Его кольцо на службе – их шедевр. Помните же – ажурная змея с бриллиантовыми чешуйками, – помешанная на украшениях Гринетт впала в настоящий экстаз, зажмурилась и прижала пухлые ладошки к груди. – Представьте себе, мать лорд-маршала на приемы каждый раз надевала разные комплекты – то ожерелье и диадему… невероятные, казалось, что на золотых цепочках просто сидят живые бабочки… Еще потрясающий ансамбль из миниатюрных алых роз… На каждом бутоне росинка из бриллианта…
– Да что там украшения? – перебила ее Нинетта. – Какие наряды им шьют! Из редких тканей…
– А замок у них какой! Говорят, намного шикарнее королевского… – Лилиан тоже не захотела остаться в стороне.
Ари даже немного поверила им. Нет, не в их намерения и пожелания, они были лживы и неискренни. Просто было очень приятно, когда на нее смотрели с таким восхищением и подобострастием бывшие враги. Она злорадно взглянула на них и даже немного улыбнулась. Так ведь и будет впредь, никто не посмеет обозвать невесту лорд-маршала побирушкой, все станут лебезить, бояться ее немилости. И все благодаря мужу… Которого она даже не видела.
– Но ты почему-то не рада? Ты что, плакала? – Появившиеся из боковой галереи Аннунциата и еще несколько девочек оттеснили восторженных поклонниц. – Немудрено, учитывая, какие слухи ходят о твоем будущем муже. Но почему ты им веришь? Да, про его отца говорили, что он больше всего любил наблюдать за пытками, и это очень похоже на правду, вспомни хотя бы, что они сделали с братом бедняжки Бейтрис. Оставили умирать смертельно раненого, мучиться от раны в животе, а они сели пировать рядом, не убрав тел из главного зала. Еще издевались, наверное.
Бейтрис всхлипнула, Ари сжала руку подруги и посмотрела на Аннунциату. Да, она должна была бы вцепиться в это ангельское личико сердечком с огромными голубыми глазами и пухлыми губками. За этой маской доброго ангела скрывается та еще лиса, опасная, злая и голодная. Такая же напала на них с Бастьеном на болотах, когда они заблудились…
Сейчас бы сказать что-то грубое, хотя бы напомнить Аннунциате, что родители сбагрили ее в монастырь, потому что она позорила семью – как говорили, строила глазки сразу троим – богатому лавочнику, конюху и троюродному дяде. И на вопрос, насколько это все было невинно, так никто и не ответит.
Нет-нет, нельзя. Недостойный аргумент. Ари же не «крестьянское отродье», не пристало ей вести себя так, как они хотят. В конце концов, этикету Ари учили. Все же замерли и ждут, что сейчас эта «нищенка, оказавшаяся среди аристократов случайно, как свинья, зашедшая в тронный зал» покажет свою природу. Аннунциата точно ждет, чтобы потом фальшиво ужасаться, что лорд-маршал захотел взять в жены крикливую склочную крестьянку. Мол, Аннунциата к Ари со всей душой, а она... Конечно, было бы чудесно, если бы слухи о ее неблагородной природе дошли до «жениха» – да даже до короля – и он отменил бы свадьбу… Но этого не будет, поэтому нечего радовать «подруг».
Ари как-то забыла, что встретит не только восторженное лживое восхищение, —противное, липкое, но безобидное. Будут еще попытки оскорбить и унизить, вот такие – прикрытые вроде как сочувствующим взглядом и искренними добрыми намерениями. Об этом она подумает после, в своей комнате, без назойливых свидетелей.
Ари вздохнула и вежливо ответила:
– Ну что ты? Как можно верить слухам? Зачем пятнать честное имя благородных людей нелепыми баснями? Я уточню у моего супруга, что случилось с братом Бейтрис, упомяну, что ты уверена, будто его отец пытал пленных и наслаждался их стонами… думаю, он должен знать, как порочат наше семейное имя. Или… зачем ждать? Сейчас же пойду к матушке Имельде и спрошу, как она могла одобрить мой брак с настоящим исчадием ада.
Она слегка поморщилась – будь ее воля, она бы никогда не произнесла этих слов – «наше семейное имя», надо же! Внутри все кипело – и от отвращения к Лингрэму, и от ненависти к этим «милым подругам». Но они-то и не подозревают, что аббатиса одобрила бы любой брак. Если бы они знали, что Ари продали из-за ее владений, то вряд ли вели бы себя так подобострастно. Они завидуют.
– Нет-нет, что ты?! – Милда, самая умная из всей свиты Аннунциаты, приобняла свою «предводительницу» за талию, немного отодвинув в сторону. – Как можно? Мы не верим ни слову из этих мерзких слухов. Потому и хотели тебя убедить не верить ничему из того, что ты уже слышала.
Она как будто дала сигнал Аннетте и Пруденс, а, может, и дала… Не зря же она наступила Пруденс на ногу… И те заговорили, перебивая друг друга.
Пруденс, востроносая, худенькая и низкого роста, больше похожая на двенадцатилетнюю девочку, закивала:
– Да-да, невозможно верить таким басням! Это же… как в страшных сказках, такого не бывает. Как верить тому, что лорд-маршал, уважаемый человек, правая рука короля, убил своего собственного брата? Старшего, к тому же… Убей он, бастард, наследника, король бы вряд ли был к нему так благосклонен…
Аннет воскликнула:
– Да и то, что он незаконнорожденный – тоже чушь, стал бы его отец всюду брать с собой бастарда, а старшего оставлять дома? А еще… ой, я не знаю, нужно ли говорить, такое придумывают… Злые люди, не иначе, кому же еще рассказывать о том, что лорд Тэним Лингрэм убил свою любовницу? Прямо в лесу, недалеко от замка? А до этого держал в подвале и издевался? Она пропала за два месяца до того, как ее нашли.
Аннунциата как будто почувствовала, что Ари эти слова неприятны. Княжна Хольм с детства верила, что взявший их замок Лингрэм – чудовище, и ей было страшно. Еще совсем немного времени – и она станет его женой, а он… он… он может быть еще более ужасным, чем тот портрет, который рисуют эти «подруги». Может, он вправду пошел в отца, может, убьет ни за грош и свою молодую жену.
Лисица под маской ангела почувствовала ее страх, успокаивающе положила руку ей на плечо:
– Нет, никто в это не верит, у тебя нет причин бояться… Зачем столь благородному лорду убивать беременную любовницу? Да еще и из приличного семейства? До этого в том же лесу нашли трех крестьянок, их бы лорду хватило сполна. Смерти сброда никого не волновали – решили, что их медведь задрал или волки покусали…
– Да его даже не было в замке, когда их находили! – уточнила Милда. – Конечно, злопыхатели говорят, что он мог все устроить и до отъезда…
Ари согласно кивнула, высвободилась из хватки Аннунциаты и улыбнулась:
– Да, ты права, чего только не скажут люди из зависти и чтобы испортить настроение… Пойдем, Бейтрис. Простите, девочки, но нам надо кое-что обсудить.
Бейтрис шла рядом с ней и тяжело дышала. Сдерживает слезы? Переживает за брата?
И лишь когда они скрылись с глаз «подруг», Бейтрис рассмеялась и, задыхаясь, выдала:
– Как ты их на место поставила! Вот как с ними, оказывается, надо. Все так просто – пригрозить, и они тут же отступили. И не надо никаких тарелок с супом. Точно тебе говорю, ты не пропадешь, ты как… у меня есть троюродная тетка, вот она, старая и больная, из всей семьи веревки вьет. Всегда знает, что сказать и чем пригрозить. Она и меня хотела забрать, но приехала, посмотрела – и убедила, что здесь мне лучше, чем в старом доме с кучей бедных родственников.
О да, Ари помнила эту даму в поношенных платьях и шляпке. Приехала один раз, всем понравилась. Кроме Ари – та видела, как тетка мастерски подстраивается под каждого, с кем говорит.
– Глупости, случайно получилось. Я еще успею пропасть, через месяц, когда свадьба, – нахмурилась Ари.
– Ой нет, ты молодец, ты любого за пояс заткнешь, даже такого страшного лорд-маршала.
– Убившего свою любовницу и брата?
– Знаешь, а смешно. Раз эти клуши сказали, что он убил, то я теперь в это не верю.
Ари только покачала головой – хотела бы она быть так уверена, как Бейтрис.
Глава 6
– Это портрет твоего супруга, матушка Имельда сказала, что ты должна к нему привыкнуть, – строго сжала губы Хильда. – И поучиться уважению и смирению.
Смирению? Ари чуть не рассмеялась – аббатиса просто хотела ей досадить. Мол, вот тебе еще один портрет, взамен испорченного, поплачь над своей судьбой, тебе же хочется. Тоже, наверное, завидует, как и стайка этих безмозглых канареек.
– А разве не грешно оставаться с мужчиной наедине? И даже изображение мужчины может будить недостойные фантазии, нам так на уроках говорили, – удивилась Ари, глядя на массивную раму, занявшую половину окна. На портрет она смотреть почему-то не отваживалась.
– Муж – не какой-то мужчина. А избранный Божьей волей, – назидательно сказала Хильда и быстро-быстро убежала за дверь, словно не желала говорить на скользкую тему, не получив инструкций.
Ари поджала губы, копируя Хильду. Ну и что они ей сделают, если она не научится смирению? Но все же… все же тяжело под этим давящим взглядом портрета, она помнит его, не может забыть.
– Чушь! – она с вызовом уставилась на изображение, вскинув голову. Бояться портрета – это неслыханно. Не съест же он ее?
Лорд Тэним Лингрэм все так же холодно смотрел на нее с холста своими серыми пронзительными глазами. Как будто… да, они похожи на предгрозовое небо, когда на нем вдали сверкают молнии. То самое, которое она сейчас видит за окном: из открытой створки повеяло прохладой, а ей казалось, что это будущий муж издевается над нею. Весь неприступный, суровый, губы вон сжал… Интересно, а мог он правда убить всех тех женщин? Наверное, да. И этот шрам у него, на этой картине он вышел даже лучше – точь-в-точь, как у Аберраха из нянюшкиной сказки и сна Ари, только бледнее. А нянюшка же говорила, шрамы – тоже отметины судьбы. И этого судьба тоже отметила, когда поняла, что не додала что-то при рождении.
Ари поежилась. Надо его накрыть хоть одеялом, чтобы не приснился. Или… если его разрисовать, может, он перестанет ее пугать? Точно, они как-то с Бастьеном нашли старинную книгу с изображениями демонов, такими страшными, что Ари не могла заснуть и плакала. А отец, несмотря на матушкино недовольство («Портить дорогую книгу нельзя»), разрешил ей пририсовать ужасным уродам бантики и все, что она пожелает. «Сделай их такими, как хочешь, – говорил он, обнимая ее, плачущую от страха. – И увидишь, они ничего тебе не сделают».
И краски у нее найдутся, хотя уроки рисования в монастыре она не любит, никогда не может усидеть на месте и срисовывать бесконечные фрукты, цветы...
И лорд Лингрэм ей тоже ничего не сделает, как и вмиг ставшие нестрашными демоны. Ну пусть смотрит, как она пририсовывает ему рога, а красивые длинные пальцы, сжавшие эфес парадного клинка, превращаются в длинные острые когти… Стоп, это уже страшно, теперь ей кажется, что именно этими когтями он разорвал ту несчастную женщину… Нельзя, но исправить уже не получится, Ари только размажет краску, надо ждать, пока высохнет, или аккуратно соскрести чем-то…
Ари нетерпеливо топнула ногой. Да, верно, ну их, эти лапы, надо заняться лицом, хотя бы пририсовать синяк на том глазу, который она продавила на копии портрета в кабинете матушки Имельды. Но все же… все же интересно, как такой красивый человек может быть убийцей? Внешность обманчива? Конечно, Ари должна уже это понимать, нельзя верить красоте, возьми хоть ту же Аннунциату… Подлая и злобная, а красавица.
Но Лингрэм… Не такой, на этом портрете не чувствуется ни лицемерия, ни злобы. Просто человек, облеченный слишком большой властью. Возможно, он никогда не желал ее... Странно, теперь его взгляд больше не казался ни подавляющим, ни насмешливым. Просто ироничным и немного усталым.
Да что с ней такое? Что вообще можно почувствовать, глядя на парадный портрет? Ари разозлено зачерпнула черной краски и начала лихорадочно замазывать лицо, перечеркивала волевой подбородок с ямочкой, тонкие губы, чуть впалые щеки, еле заметные тени под глазами. Странно, как будто художник не смог полностью вытравить следы любых переживаний, как обычно на портретах. Что? Опять бред, какие переживания? Какая красота? Какие сомнения? Откуда у нее эта вера в то, что лорд-маршал – нормальный человек???
Ари вскочила, сорвала покрывало с кровати, набросила его на раму и свернулась клубочком на постели. Она устала, просто устала, надо поспать – и все пройдет, утром окажется, что все в порядке, что ей только приснился этот день, когда она впервые вела себя, как великосветская дама, и это ей не понравилось…
Но приснилось ей, конечно, другое. Она вновь была в захваченном пиратами замке, бежала по узким переходам и коридорам, уворачивалась от желавших схватить ее грязных рук. За спиной громко топала погоня, лязгая оружием. А Ари… нет, Ингрид, она снова была Ингрид, все еще чувствовала на горящих щеках запах Аберраха, прикосновение его грубых губ, а на боках тлели огнем синяки от его бесцеремонной хватки. Она задыхалась, но бежала все дальше, к единственному избавлению, которое ей оставалось. Скала, веками незыблемо стоящая у берега, с нее можно обратиться к богам океана. Лучше смерть, чем этот позор – быть игрушкой пирата, глумящегося над нею. Он преследует ее, желая схватить, издалека рычит что-то своему отребью, и они опускают руки, пропускают ее, дают ей выбежать на свежий воздух, наполненный запахом моря и свежестью ветра, который подхватывает ее и несет навстречу избавлению…
Вот и скала, сейчас она загадает, чтобы сгинули все обидчики, сорвется в пропасть, прямо в лапы бурных волн, и все кончится. Или она попадет к Морскому Царю и там попросит его о милости.
– Люблю непокорных, – хохотнули у нее за спиной, и даже ветер испуганно стих, перестал быть ей опорой.
Она обернулась и увидела Аберраха, издевательски смотревшего на нее глазами Лингреэма.
– Не подходи! – закричала она, отступая спиной к обрыву.
– А если подойду? – он ухмыльнулся, обнажив острые клыки.
– Я прыгну!
– Прыгай, – он равнодушно смерил взглядом бушующее море. – Но тогда я прирежу всю твою родню, крошка. Пока они помяты, но живы…
Ингрид заколебалась, она уже собралась сделать шаг навстречу ему, но предательский камушек под ее ногой соскользнул – и она полетела вниз, обрекая на гибель всех, кто остался в замке.
Ари вскочила, встретившись взглядом с портретом. Ветер бил по открытой раме, вероятно, она зацепила одеяло, и оно сползло. Лингрэм, казалось, улыбался – краска стерлась, не успев высохнуть, и сквозь призрачную рябь черноты проступали его губы… Которые только что произносили угрозы ее семье…
У всего есть логическое объяснение, и у этого кошмара тоже. Сначала утром ей приснилась любимая сказка, потом Ари слишком много думала о зловещем Лингрэме. Пират, захвативший ее замок, угрожающий всей ее родне – только угрожающий цивилизованно, устами аббатисы, а не грязным ртом пирата. Да и Ари не Ингрид, она не может так опрометчиво броситься вниз со скалы, ее заранее предупредили о последствиях. Но Ингрид же добилась своего? Аберраха и его армию поглотила пучина, ровно на следующий день, когда его армия отправилась в поход. Может, и Ари сможет что-то сделать с этим его воплощением, Лингрэмом? Нет-нет, бросаться со скал она не будет, в этом мире не осталось Морских царей, готовых расправиться с полчищами врагов. А что делать? Что она может сделать, когда ее связали по рукам и ногам?
Все просто – она может привести его к гибели или разоблачению. Он не будет ожидать, что она на это способна, и попадется в ее сети. Если он убийца – она узнает об этом, и уж точно постарается, чтобы об этом узнали все. А если нет… Не может такого быть.
Глава 7
– Что ты вертишься, Арэдейл! Неужто нельзя минутку постоять спокойно?
Сестра Фенелла, недовольно поджав губы, наблюдала за работой портних, прислонившись к раме окна. В глубине монастырского сада было небольшое строение, Ари давно знала, что туда отводят девочек, которым скоро предстоит свадьба. Сюда приходили столичные мастерицы: швеи, белошвейки, кружевницы. Даже ювелир и башмачник – и те имели сюда доступ, правда, когда они явились снимать мерки, сестра Фенелла тут же велела Ари набросить на голову плотную вуаль. Посторонние мужчины не имели права и глаз поднять на будущую жену лорд-маршала.
– Арэдейл! – и снова этот окрик... – Тебя что, комары кусают?
И незамедлительно, словно в подтверждение ее слов, одна из девушек слегка задела Ари острием булавки.
– Ох, простите, княжна, я такая неловкая.
– Я даже ничего не почувствовала, – тихо отозвалась Ари.
Она не хотела, чтобы сестра Фенелла ругала еще и белошвеек. Когда та уходила, девушки враз становились разговорчивее – Ари только и ждала момента, когда строгая монахиня, убедившись, что все идет, как надо, оставит их с Ари наедине. Нет, конечно, они не вовлекали княжну Хольм в свою праздную болтовню, да и их простая речь не всегда была понятна. Однако Ари могла слушать – а имя красавца лорда Лингрэма нет-нет да и мелькало в разговорах.
– И что ты стоишь с таким лицом, будто тебя в гроб обряжают?
Сестра Фенелла отчего-то невзлюбила северянку с того дня, когда Ари только появилась в монастыре. Гордячка, со всеми спорит, слова смиренного от нее не дождешься... Сейчас Ари и вправду казалось, что весь мир ополчился против нее. А раз так... ну что ж, она тоже может объявить им всем войну.
– Я не желала и не желаю этого брака, – упрямо ответила Ари, с вызовов глядя в морщинистое личико старой монашки.
– Тебя никто и не спрашивает, – проворчала сестра Фенелла, однако от Ари не укрылось: на этот раз короткой отповедью дело не ограничится. – Другая бы радовалась, только ты вечно от всего нос воротишь. Любая девушка в королевстве без устали благодарила бы Всевышнего, что ее берет в жены сам лорд-маршал.
– Я его ни разу не видела и вовсе не знаю. Чему тут радоваться? – не унималась Ари.
– Вот на свадьбе и поглядишь, раз портрет тебе не угодил. Ишь, две картины попортила. Что матушка Имельда лорду Лингрэму скажет? Что его невеста один портрет растоптала, а другой красками изгваздала?
– Он что, над каждым своим портретом трясется?
– Ты вот что, милая... – сестра Фенелла подошла ближе и смотрела на Ари строго и в то же время... да, как будто и с сочувствием. – Знала бы ты, сколько девиц здесь слезы лили! Со стариками под венец шли. А твой жених и молод, и хорош собой... А уж богат! И не говори мне, что тебе не по душе красивые платья. Я сама видела, как у тебя глазенки блестели, когда ювелир заказ принес. А экипажи... Каждый день сможешь выбирать, в какой карете на прогулку отправиться. И ко двору тебя представят: с таким мужем и перед Их Величествами показаться не зазорно.
– Каков бы он ни был, я все равно его не полюблю, – твердо отрезала Ари, тряхнув головой. Очередная булавка пребольно впилась ей в бок, но княжна Хольм и виду не подала.
– Кто ж до свадьбы любит? Вот соединит вас священник перед алтарем, тогда и люби. – Теперь Ари была уверена: сестра Фенелла попросту издевается над ней, только разыгрывая сочувствие. – Я тебе вот что скажу: любишь ли, не любишь – хорошая жена всегда придумает, как с мужем управиться. Будь он хоть строптивец, хоть ревнивец, хоть гуляка...
"Хоть убийца", – злорадно добавила про себя Ари: отчего-то она была уверена, что лорд-маршал не посмеет посягнуть на жизнь своей законной супруги. Тем более наследницы непокорного северного княжества. "Ты – это Хольм", – кажется, именно так говорила ей Бейтрис. Ну вот и пусть лорд Лингрэм повоюет с Хольмом. Еще раз. Одна проигранная битва еще ничего не значит. И мы еще посмотрим, кто победит.
...Наконец мерки были сняты, Ари присела в кресло у окна и раскрыла молитвенник – она заметила, что портнихи и белошвейки не особо стесняются ее присутствия, если замечают, что юная княжна погружена в молитву. Сестра Фенелла чинно удалилась – Ари знала, что в этот час в трапезной подавали фрукты. Абрикосы, доставленные с дальнего юга, нежные персики... И отчего-то вдруг подумала, что всего через месяц расторопные слуги будут готовы доставить ей любое лакомство, стоит ей только пальцем пошевелить... И тут же одернула себя: ей не подобает радоваться подобным глупостям. Хотя шелковые чулки, что принесли вчера, были чудо как хороши...
– А еще он кружева любил... Она всякий раз, как я ей сорочку шила, просила, чтобы вот тут, – пожилая белошвейка ткнула в вырез собственного платья, – как будто пена морская была... И пуговки крохотные перламутровые. Ну, вроде как ракушки. Знамо дело, чтобы расстегивать приятнее было. Одну за одной...
Кровь бросилась Ари в лицо: неважно, о ком они толкуют, но всего через несколько недель она должна будет позволить чужому ненавистному человеку прикоснуться к себе. И расстегивать уже ее одежды – точно так же, пуговку за пуговкой. Она прижала ладони к щекам, крепко зажмурилась, пытаясь отогнать отвратительную и в то же время будоражащую картину: длинные пальцы скользят по белой коже на груди, обнажая то, что скрыто под белоснежной накипью тончайшего кружева. Длинные пальцы...
И в тот же миг она вспомнила! Нет, не самого лорда Лингрэма, нет, просто запястье, перехваченное манжетой. Он разжимает ладонь – и в чашу для пожертвований падает перстень с крупным рубином. "Как всегда щедры, Тэним?" – это голос Его Величества, Ари спешит отойди, кланяясь и не поднимая глаз.
...– Та тоже худышка была. И беленькая. Как...
Ари старалась не поворачивать голову, чтобы женщины не заметили, как чутко она вслушивается в их досужую болтовню. Худышка, как княжна Хольм – вот чего они не договаривали. Интересно, о ком это они?
– Вот не верю, что убил, – продолжала старшая из портних. – Два года обшивала ее. Так у них все чин по чину. Обожал ее. Откуда-то издалека привез.
– А я слыхала, эта Элиза Мерсье не из простых была, – раздался голос молодой белошвейки. Эта любила расспрашивать и выпытывать.
– Вот еще! Мало ли, что народ языком мелет. Будь она хорошего рода, так женился бы! Нет, ты уж мне поверь: как дама себя вела, а все равно заметно было, что не во дворце росла. Эти... – вероятно, на этом месте рассказа последовал кивок в сторону Ари, – даже по-другому за стол садятся. Юбки так подбирают, словно те из стекла пошиты. А уж как рот раскроют...! А Элиза... она так и не научилась, все уверяла, что мне больше всех радуется. Только лорд-маршал никогда над ней не смеялся, очень уж сердцем к ней прикипел. Треплют все, что он убил. Ну да собака лает – ветер носит.
– А если приревновал? Вдруг она ему изменяла тайком? Он же все время при войске.
– Дура ты, вот я что я тебе скажу. Да кем надо быть, чтобы такому человеку изменить? Да и горевал он очень. В парке похоронить велел, священника позвал, чтобы тот землю освятил.
Он любил другую... "Так это же хорошо", – сказала себе Ари. – Может быть, до сих пор любит. Тогда, вполне вероятно, он не будет настаивать, чтобы Ари делила с ним постель. Ведь он берет ее замуж только ради Хольма. И в то же время... ей всего восемнадцать! За что же ей такое наказание – стать нелюбимой женой ненавистного мужа? Он никогда не взглянет на нее с приязнью, будет учтив и холоден. И она станет чахнуть за стенами его неприступного замка: не ждать, не верить, ни на что не надеяться...
И не желая больше ничего слушать, она захлопнула молитвенник и выбежала в сад, надеясь отыскать там Бейтрис.
