Текст книги "Тайная вечеря"

Автор книги: Хавьер Сьерра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

27

Мы похоронили брата библиотекаря в Галерее Мертвых незадолго до вечерней службы во вторник семнадцатого марта. С погребением поспешили, чтобы избежать разложения тела. Послушники обернули покойного белым полотном и обвязали ремнями. Затем они опустили его в подготовленную нишу, которую быстро засыпали землей и снегом. Все прошло очень быстро, в спешке, без соблюдения протокола, под предлогом необходимости поужинать прежде, чем стемнеет. И пока монахи перешептывались над ожидавшим их рисом с овощами и пирожками с медом, которые повар напек еще к Рождеству, мною овладело странное беспокойство. Почему приор и его свита – казначей, повар, одноглазый Бенедетто и ответственный за scriptorium – вели себя во время погребения так, как будто эти вторые за одну неделю похороны в монастыре Сайта Мария не являются чем-то из ряда вон выходящим? Почему все демонстрируют такое безразличие к судьбе брата Александра? Неужели никто не прольет по нему ни одной слезы?

Только падре Банделло в конце концов подал какие-то признаки человечности по отношению к несчастному. В своей краткой проповеди он намекнул, что располагает доказательствами того, что библиотекарь пал жертвой безумного заговора, организованного в Милане. «Поэтому он как никто другой заслужил христианского погребения в этом священном месте». Банделло выглядел по-настоящему озабоченным.

– Не верьте слухам, распространяемым по городу, – вещал он, не отводя взгляда от тела, которое братья медленно опускали в могилу. – Брат Тривулцио, упокой, Господи, его душу, умер мученической смертью от руки гнусного преступника, которого рано или поздно постигнет справедливая кара. Я лично об этом позабочусь.

Преступление или самоубийство? Как бы он ни старался, мои подозрения множились. Было очень трудно поверить в то, что два погребения за столь короткий промежуток времени были обычным для Санта Мария явлением. Последним, что я услышал от маэстро Леонардо перед тем, как с ним расстаться, было: «В этом городе ничто не происходит случайно. Не забывайте об этом».

В тот вечер я так и не поужинал.

Не смог.

Остальные братья, менее щепетильные, чем ваш покорный слуга, сразу после похорон ринулись набивать животы в приспособленном под трапезную зале, где и отдали должное остаткам угощения, предложенного герцогом в день похорон жены. Поскольку трапезная уже долгое время была загромождена лесами, подмостками и красками, все традиции обитателей монастыря нарушились, и теперь никто не удивится, даже если их пригласят обедать на второй этаж.

В таком положении вещей было, как я вскоре обнаружил, большое преимущество. Пока в трапезной шли работы, я мог быть уверен, что во время трапезы никто из монахов не прервет моих размышлений перед «Тайной вечерей». Что касается посторонних, то им тоже нечего было делать в таком холодном и пыльном помещении.

Именно туда, погрузившись в воспоминания о днях, которые мы провели с братом Александром над мучившей нac загадкой, я и направил свои стопы, чтобы помолиться за упокой его души.

В огромном зале не было ни души. Последние предзакатные лучи солнца все еще освещали нижнюю часть картины, выхватывая из сгущавшихся сумерек ноги Христа, скрещенные под столом. Предвещало ли это грядущие муки Мессии, или маэстро так изобразил его ступни по какой-то иной причине? Я перекрестился. Свет, сочившийся снаружи, пробивался сквозь неровную колоннаду внутреннего дворика, создавая ощущение призрачности и нереальности изображения.

И вдруг, вглядевшись в лица сотрапезников Иисуса, я понял главное.

Ошибки быть не могло. Иуда был наделен лицом брата Александра.

Как же я раньше этого не заметил?

Младший апостол сидел по правую руку от Галилеянина, молчаливо восхищаясь его безмятежной красотой. Вообще, за исключением возгласа изумления, вырвавшегося у Иакова Старшего, и оживленного спора, возникшего на другом конце стола между Матфеем, Иудой Фаддеем и Симоном, среди апостолов царило молчание. Была какая-то ирония в том, что, возможно, в этот самый момент душа брата Александра и в самом деле предстала перед Всевышним.

Если, подобно Иуде, библиотекарь решил свести счеты с жизнью и Банделло заблуждался относительно его невиновности, то его уделом была не Божья благодатъ, а вечные адские муки.

Блуждая взглядом по стене, я обратил внимание еще на одну деталь. Похоже, Иуда и Христос претендовали на один кусочек хлеба или, быть может, плод, до которого, тем не менее, ни один из них не успел дотянуться. В правой руке предатель держал мешочек с проклятыми деньгами, а левую вытянул в сторону, как будто пытался что-то схватить. Господь в задумчивости протянул правую руку в том же направлении. Что там могло быть такое, что заинтересовало их обоих? Что хотел отнять Иуда у Назаретянина в минуту, когда Сын Божий уже знал, что он его предал и что жребий брошен?

Из глубоких раздумий меня вывел неожиданный посетитель.

– Ставлю десять против одного, что вы здесь ничего не понимаете.

Я вздрогнул. Неизвестный в темно-красном плаще вышел из полумрака и остановился в нескольких шагах от меня.

– Вы, очевидно, падре Лейр?

Мои глаза широко раскрылись от изумления, когда я разглядел под украшенным перьями фиолетовым беретом нежное округлое женское лицо. Передо мной стояла девушка, переодетая мужчиной, что было не только противозаконно, но и опасно, и разглядывала меня с нескрываемым любопытством. Она была приблизительно моего роста, а ее женственные формы скрывали просторные одежды. В ожидании ответа она поглаживала блестящую рукоятку длинной шпаги.

Кажется, я заикался, отвечая ей.

– Не беспокойтесь, падре, – улыбнулась она. – Шпага нужна для того, чтобы защищать вас. Она не причинит вам вреда. Я пришла за вами, потому что все ваши сомнения заслуживают ответа. И пославший меня полагает, что нам необходимо оставаться в живых, чтобы вы могли этот ответ услышать.

Я потерял дар речи.

– Вам необходимо отправиться со мной в более безопасное место, – добавила она. – Дело, не терпящее отлагательства, требует вашего присутствия в другом конце города.

Ее приглашение не было угрозой, а лишь учтивой просьбой. Скрывающаяся под плащом женщина демонстрировала изысканные манеры, от нее исходила незаурядная сила. Открытый взгляд кошачьих глаз свидетельствовал о твердом характере человека, не привыкшего к отказам. Невзирая на сгущающиеся сумерки, незнакомка направилась к выходу, увлекая меня за собой. Галереей, соединявшей трапезную с церковью, обычно пользовались только монахи. Откуда она могла так хорошо знать эти переходы? Вокруг не было ни души. Так никого и не встретив, мы вышли на улицу и, по настоянию моей провожатой, ускорили шаг.

Десять минуг спустя мы подошли к церкви Санто Стефано, которая находилась в четырех или пяти кварталах от нашего монастыря. К этому времени уже наступила ночь. Обойдя храм справа, мы углубились в узкий переулок, который я сам никогда бы не заметил. В конце его мерцал освещаемый факелами кирпичный фасад величественного двухэтажного особняка. Моя собеседница, которая, впрочем, не проронила ни слова с тех пор, как мы покинули стены Санта Мария, шла впереди, указывая путь.

– Мы уже пришли? – поинтересовался я.

Мажордом в узком шерстяном камзоле с капюшоном вышел нам навстречу.

– Если святой отец не возражает, – церемонно произнес он, – я провожу вас к моему господину. Ему не терпится встретиться с вами.

– К вашему господину?

– Именно. – Он поклонился с несколько преувеличенным почтением.

Моя фехтовальщица улыбнулась.

Дом был полон предметов необычайной ценности. Древнеримские мраморные колонны, статуи, совсем недавно снятые со своих постаментов, живописные полотна и ковры громоздились на лестничных площадках и украшали стены. Это необыкновенное здание с просторным двором посередине, в центре которого виднелся лабиринт. Туда мы и направились. Вокруг царила гнетущая тишина. Вдобавок то там то здесь нам то и дело встречались люди, которых, судя по выражению их лиц, ожидало неминуемое несчастье.

И действительно, когда пересекли двор, мы увидели толпу слуг, которые не сводили глаз с двух мужчин, свирепо смотревших друг на друга. Одетые лишь в рубашки, они держали в руках обнаженные шпаги с узкими клинками, и, несмотря на холод, оба взмокли от пота. Моя гостеприимная хозяйка сняла берет и с восторгом наблюдала за происходящим.

– Уже началось, – разочарованно произнесла она. – Мой синьор хотел, чтобы вы это увидели.

– Это? – всполошился я. – Дуэль?

Она не успела ответить, потому что в этот момент старший из дуэлянтов – высокий, тучный широкоплечий мужчина с остатками волос на голове – бросился на своего противника, обрушив всю мощь своей шпаги.

– Domine Jesu Christe! – вскричала несчастная жертва, отражая атаку и одновременно осеняя себя крестом. В его широко раскрытых глазах застыло выражение неподдельного ужаса.

– Rex Gloriae! – отозвался агрессор.

Сражение было нешуточное. Неистовство атак лысого нарастало с каждой секундой, клинки скрещивались все более ожесточенно. Звук быстрых и сильных ударов разносился по двору подобно какой-то смертельной, неистовой в своем исступлении мелодии.

– Марио Форцетта, – прошептала моя спутница, указывая на юношу, который пятился, пытаясь перевести дух. – Это ученик живописца, он из Феррары. Негодяй хотел надуть моего господина во время сделки. Дуэль ведется до первой крови, как в Испании.

– В Испании?

– Побеждает тот, кто первым ранит своего противника.

Борьба накалялась. Один, два, три, четыре... Новые удары более походили на пушечные залпы. Блики от скрещивающихся клинков отражались в застекленных дверях балконов.

– Тебе спасет жизнь не твоя молодость, а мое милосердие, – прорычал лысый.

– Выбери себе место для падения поудобнее, Джакаранда!

Но надменность Форцетты оказалась недолговечной. Три последующих мощных удара полностью сломили его сопротивление, вынудив упасть на колени и упереться руками в помост. Противник торжествующе улыбнулся, а зрители шумно зааплодировали. Юноша уже выронил из рук шпагу – оставалось лишь завершить ритуал. И вот клинок победителя с хирургической точностью рассек щеку молодого художника, тут же окрасившуюся в алый цвет.

Первая кровь.

– Получил? – удовлетворенно пробормотал лысый. – Господь воздал тебе за твою ложь. Теперь ты никогда более не осмелишься подсовывать мне фальшивый антиквариат.

Никогда. – Затем, повернувшись в мою сторону и с удовлетворением увидев в толпе мою белую рясу и черную шапочку, отвесил мне поклон и добавил так, чтобы все слышали: – Правосудие над этим мошенником уже свершилось... Однако я полагаю, что такая важная персона с подобным еще не сталкивалась, не так ли, падре Лейр?

Я не ответил ему. Дьявольский блеск его глаз заставил меня насторожиться. Кто этот человек, которому известно мое имя? Какое правосудие он имеет в виду?

– Для проповедников двери этого дома всегда открыты. Хотя вас я велел позвать для того, чтобы вернуть честное имя одному нашему общему другу.

– У нас есть общий друг? – пробормотал я.

– Был, – уточнил он. – Или вы не входите в число тех, кто считает, что за смертью нашего брата Александра кроется нечто странное?

Победитель, которого, как я вскоре узнал, звали Оливерио Джакаранда, спрыгнул с помоста и, приблизившись ко мне, в знак дружбы слегка похлопал меня по плечу. После этого он скрылся в глубине своего особняка. Сопровождавшая меня девушка попросила дождаться его возвращения. Тем временем небольшая армия слуг Джакаранды пришла в движение. Менее чем за десять минут они разобрали помост, на котором происходила дуэль, и отвели раненого Форцетту куда-то в полуподвал особняка. Когда он проходил мимо меня, я рассмотрел его еще по-мальчишески круглое лицо. Во взгляде изумрудно-зеленых глаз читалась мольба о помощи.

– Испанцы – люди чести, – дружелюбно обратилась ко мне стоящая рядом женщина с пышной белокурой шевелюрой и шпагой на поясе. – Оливерио родом из Валенсии, как и Папа. Кроме того, он его любимый поставщик.

– Поставщик?

– Антиквар, падре. Это новое и очень прибыльное занятие, позволяющее отвоевать у прошлого сокровища, которые наши предки оставили под землей. Вы не представляете, что можно найти в Риме, всего лишь проведя ладонью по верхнему слою почвы на семи холмах.

– А вы, девушка, кто будете?

– Его дочь. Мария Джакаранда к вашим услугам.

– Но почему ваш отец хотел, чтобы я стал свидетелем его драки с этим Форцеттой? Какое отношение все это имеет к памяти падре Тривулцио?

– Сейчас вы все поймете. Всему виной торговля древними книгами. Я не знаю, известно ли вам, что в этих местах имеют хождение тома, которые стоят дороже золота. При этом находится достаточно мошенников, вроде Форцетты, желающих нагреть на них руки, или, хуже того, выдать за древние вполне современные книги, заломив за них несоразмерную цену.

– Вы полагаете, что это входит в мою компетенцию?

– Будет входить, – загадочно пообещала она.

28

Вскоре хозяин дома вновь появился во дворе. Слуги заканчивали устранять следы дуэли, и постепенно все вокруг приобретало небрежный вид обычного жилища.

Отец Марии и не пытался скрыть самодовольства. Он принарядился и благоухал дорогим парфюмом. Мантия из новой шерсти спадала с плеч почти до щиколоток. Учтиво поприветствовав свою дочь, он пригласил меня проследовать за ним в кабинет, поскольку хотел побеседовать со мной наедине.

– Я знаю, что служители веры вроде вас, падре Лейр, не одобряют того, чем я занимаюсь.

Первая же его фраза привела меня в замешательство. Речь этого субъекта представляла собой какую-то смесь испанского языка и миланского диалекта, придававшую ему своеобразный колорит. Речь его была такой же странной, как и кабинет – до отказа забитый музыкальными инструментами, картинами и обломками античных капителей.

– Разве вас не восхищает все это? – Его вопрос вывел меня из состояния задумчивости. – Позвольте мне кое– что объяснить вам, падре. Моя работа заключается в том, чтобы извлечь из забвения то, что наши предки оставили под землей. Иногда это монеты или просто останки тел. Однако часто попадаются изваяния языческих богов, ко-торые, по мнению таких, как вы, не следует вновь извлекать на свет Божий. Я безумно люблю эти скульптуры времен Римской империи. Они красивы, пропорциональны... совершенны. И дороги. Очень дороги. Мой бизнес, чего греха таить, процветает как никогда. – Джакаранда разлил вино в серебряные бокалы, не переставая хвастаться: – Полагаю, Мария вам уже сообщила, что Его Святейшество благословляет мою деятельность. Много лет назад, еще будучи кардиналом, он закрепил за собой привилегированное право первым осматривать мои находки. И щедро со мной расплачивается.

– Понятно. Хотя, – я недовольно поморщился, – полагаю, вы распорядились меня позвать не только для того, чтобы ввести в курс своих дел. Или я ошибаюсь?

Хозяин дома натянуто улыбнулся.

– Я очень хорошо знаю, кто вы такой, падре Лейр. Несколько дней назад вы отрекомендовались как инквизитор секретарю герцога под предлогом намерения засвидетельствовать иль Моро свое почтение в связи со смертью донны Беатриче. Вы приехали из Рима, поселились в монастыре Санта Мария делле Грацие и проводите большую часть времени, разгадывая загадки на латыни. Как видите, я знаю о вас почти все, падре.

Антиквар с наслаждением отпил красной жидкости из бокала и повторил:

– Почти...

– Я вас не понимаю.

– Позвольте, я сразу перейду к сути вопроса. Вы, похоже, человек умный и, возможно, поможете мне решить нашу общую проблему. Речь идет о брате Александре Тривулцио.

Наконец-то он заговорил о смерти библиотекаря.

– Он был моим близким другом еще задолго до вашего приезда в Милан. Можно даже сказать, он был моим компаньоном. Тривулцио выступал посредником между некоторыми влиятельными миланскими семьями и мной. Через него я мог предлагать им антиквариат, не возбуждая подозрений курии. Конечно, за свои услуги брат Александр получал некоторую компенсацию.

Я сделал шаг назад.

– Вам это кажется странным, падре Лейр? Другие монахи в Болонье, Ферраре или Сиене тоже помогают мне при заключении такого рода сделок. Мы никого не убиваем, всего лишь обходим запреты, насмехаясь над абсурдной щепетильностью, которую, я уверен, со временем мы будем вспоминать как нечто смехотворное, присущее лишь закоснелым умам. Что плохого в том, чтобы восстановить фрагменты нашего утраченного прошлого и передать их состоятельным людям? Разве не возвышается египетский обелиск на площади Святого Петра в Риме?

– Вы лезете в пасть льву, синьор, – сурово произнес я. – Позвольте напомнить, что я являюсь представителем курии, от которой вы прячетесь.

– Да, разумеется, но позвольте мне продолжить. К сожалению, не только ваша грозная курия чинит препятствия нашей работе. Как вы можете предположить, я продаю произведения искусства и старинные вещи богатым придворным дамам за спиной у их мужей, которые тоже не одобряют подобной деятельности. Брат Александр играл ключевую роль в некоторых наиболее важных моих операциях. Он обладал уникальной способностью проникнуть в любой особняк в Милане под предлогом исповеди, а затем заключить сделку под самым носом у благородных ломбардийцев.

– А что он получал взамен? Деньги?.. Позвольте мне усомниться в этом.

– Книги, падре Лейр. Он получал книги, печатные или написанные от руки, по цене, не соответствующей их настоящей стоимости. Я расплачивался с ним тщательно переписанными или изготовленными на печатных станках Франции или Германской империи произведениями. Он получал натурой, если хотите. Его единственной страстью было приобретать все новые и новые тома для библиотеки Санта Мария. Хотя, мне кажется, это вам должно быть известно.

– Я по-прежнему не могу понять, почему вы все это мне рассказываете. Если брат Александр был вашим другом, зачем вам пятнать его память подобными откровениями?

– Что вы, у меня и в мыслях этого не было, – нервно рассмеялся Оливерио. – Позвольте мне еще кое-что объяснить, падре. Незадолго до смерти ваш библиотекарь выполнял совершенно особое поручение. Он был знаком с одной из моих лучших клиенток, поэтому я, ни минуты не колеблясь, поручил ему это дело. Честно говоря, это был первый случай, чтобы дама благородного происхождения просила меня достать ей не статую какого-нибудь фавна, чтобы украсить свою виллу. Ее просьба, как ни странно, взволновала нас обоих.

Я заинтересованно взглянул на Джакаранду.

– Моя клиентка всего лишь просила разъяснить ей маленькую загадку, почти бытового свойства. Она ожидала, что я, будучи экспертом по антиквариату, смогу опознать некий ценный предмет, довольно точное описание которого она мне предоставила.

– Наверное, какая-нибудь драгоценность?

– Нет. Ничего подобного. Это была книга.

– Книга? Вроде тех, которые вы использовали, чтобы заплатить?..

– Эту никогда не издавали, – прервал меня он. – Похоже, речь шла о редком и необычайно ценном древнем манускрипте. Об этом уникальном экземпляре моя клиентка слышала из различных источников и страстно желала его заполучить. Для нее он был дороже всех богатств мира.

– И что же это за книга?

– Я так и не узнал! Она всего лишь предоставила мне описание того, как она выглядит. Это тонкая книга в синем переплете. Обложка застегивается на четыре золотых замочка, и все страницы украшены золотым же ободком. Дорогая игрушка, похожая на молитвенник, изготовленная, несомненно, где-то на Востоке.

– И вы решили прибегнуть к помощи брата Александра, чтобы разыскать этот труд?

– У нас было два следа. Первый вел к человеку, от которого моя клиентка впервые услышала об этом произведении: маэстро Леонардо да Винчи. К счастью, библиотекарь хорошо был знаком с ним, и выяснить, является ли данный труд собственностью живописца, не составляло труда.

– А второй?

– Она вручила мне точный рисунок искомой книги.

– У вашей клиентки был рисунок этой книги?

– Ну да. Она была изображена на одной из игральных карт, которыми она очень дорожила, вместе с портретом какой-то знатной женщины. Не бог весть что, конечно, но мне зачастую приходилось выполнять заказы, имея в распоряжении значительно меньше информации. На этой карте была изображена монахиня, держащая в руках книгу. Книга нарисована закрытой, и на обложке не было ни названия, ни каких-либо других опознавательных знаков.

«Книга, изображенная на игральной карте? – встревожился я. – Не от брата ли Банделло я уже слышал нечто подобное?»

– Moгy я поинтересоваться, кто ваша клиентка?

– Конечно. Именно для этого я и пригласил вас. Это была принцесса Беатриче д’Эсте.

Я широко открыл глаза.

– Беатриче д’Эсте? Супруга иль Моро? Вы хотите сказать, что брат Александр и донна Беатриче были знакомы?

– Очень даже близко. А теперь, как видите, оба мертвы.

– Что вы хотите этим сказать?

Джакаранда прошел к письменному столу, не скрывая своего удовлетворения тем, что ему удалось всецело завладеть моим вниманием.

– Я вижу, вы начинаете понимать мою тревогу, падре Лейр. Скажите, насколько близко вы знакомы с маэстро Леонардо?

– Я разговаривал с ним только один раз. Сегодня утром.

– Вам следует знать, что это очень странный человек, самый экстравагантный и подозрительный из всех, кто когда-либо посещал эти края. Каждую минуту он посвящает тому, чтобы писать картины, читать, рисовать и размышлять на невообразимо абсурдные темы. Он сам придумывает кулинарные рецепты и изготавливает из марципана невиданные боевые машины для пиршеств герцога. Кроме того, он очень недоверчив и чрезвычайно ревностно относится ко всему, что ему принадлежит. Он никогда никому не позволяет заглядывать в свои записи или совать нос в библиотеку. А она у него, как нетрудно себе представить, очень богатая и ценная. К тому же он пишет справа налево, как иудеи!

– В самом деле?

– Я не стал бы вам лгать так откровенно. Если вам вздумается прочесть какую-либо из его тетрадей, вам придется прибегнуть к помощи зеркала. Только так вам удалось бы понять, что он там написал. Ну, разве не дьявольская уловка? Вы слышали, чтобы еще кто-нибудь умел писать в обратную сторону с такой легкостью, как будто это самое обычное дело? Этот человек, можете мне поверить, скрывает страшные тайны.

– Я все еще не понимаю, зачем вы это мне рассказываете, – повторил я.

– Потому что... – Он сделал театральную паузу, – я уверен, что нашего общего друга падре Александра убили по приказу Леонардо да Винчи. И я считаю, что всему виной эта проклятая книга, которую так желала заполучить принцесса и которая стоила ей жизни.

Должно быть, я побледнел.

– Это очень серьезное обвинение!

– Докажите, что это правда! – вдруг потребовал он. – Вы единственный, кому это под силу. Вы живете в Санта Мария делле Грацие, но не продались герцогу, как все остальные. Приор хочет закончить строительство монастыря на деньги иль Моро, поэтому сомневаюсь, что он осмелится начать игру против его любимого живописца, поставив под удар субсидирование строительства. Давайте разгадаем эту тайну вместе. Идите по следу этой книги, и вы не только сможете пролить свет на смерть принцессы и брата Александра, но и обнаружите доказательства, достаточные для того, чтобы обвинить Леонардо в злодейских убийствах.

– Мне не нравятся ваши методы, синьор Джакаранда.

– Мои методы? – расхохотался он. – Вы обратили внимание на человека, проигравшего дуэль?

– На Форцетту?

– На него самого. Я, пожалуй, расскажу вам еще кое-что о моих методах. Он работал на меня. Я приказал ему достать «синюю книгу» из мастерской Леонардо. Форцетга прежде был учеником тосканца и хорошо знал все тайники.

– Вы приказали ему ограбить Леонардо да Винчи?

– Я очень хотел покончить с этим делом, падре. Но признаю свой провал. Этот никчемный плут взял в его студии совсем другое произведение: Divini Platonis Opera Omnia. Эта книга была отпечатана сравнительно недавно в Венеции, и ценность ее ничтожна. Но он попытался схитрить – продать мне ее в качестве той самой инкунабулы.

– Divini Platonis... – пробормотал я. – Я знаком с этим трудом.

– В самом деле?

Я утвердительно кивнул головой.

– Это знаменитый перевод полного собрания сочинений Платона, выполненный Марсилио Фичино для Козимо-старшего во Флоренции.

– Как бы то ни было, мошенник уверяет меня, что Леонардо очень ценил эту книгу. Он утверждает, что маэстро подолгу просиживал над ней, работая над образом одного из апостолов «Вечери». Но мне-то на кой черт все это? Я потерял друга и хочу знать точную причину его смерти. Вы мне поможете?