Текст книги "Всё, что он не смог (ЛП)"

Автор книги: Харлоу Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Глава шестая

Эвелин

– Тш-ш-ш, девочка, тш-ш, перестань плакать. – Кайденс в ответ вопит ещё громче. – Ты разбудишь Уокера, – шепчу ей на ухо, укачивая на руках в своей комнате.

Первая ночь совместного проживания с моим мужем – пусть и всего три дня как законным, – и я уже в панике, что он пожалеет об этом решении.

Я знала, что жить с ним будет непросто, но даже не подумала, что пробуждение дочери посреди ночи может стать проблемой – до тех пор, пока она не начала реветь десять минут назад. К счастью, из его комнаты пока ни звука. Может, он спит как убитый. Но с такими криками, как сейчас, это вопрос времени.

Господи, о чём я вообще думала? Это была ошибка. Он поймёт, во что вляпался, а я останусь разведённой после фиктивного брака, который, чёрт возьми, оказался настоящим – и всё это ради того, чтобы доказать двоим совершенно незнакомым людям, что я способна быть матерью.

Господи, у меня серьёзные проблемы.

И даже если этот мужчина по какой-то идиотской причине решит остаться, я не могу привыкать к его присутствию. Это только усложнит расставание, когда всё закончится. А то, что я позволила себе сказать, что мне приятно иметь на кого опереться… Этого больше не повторится. Не верю, что вообще произнесла это вслух. Мозги у меня, как будто их закинули в блендер – с тех самых пор, как я согласилась на эту авантюру. А сегодня только усугубило ситуацию.

Я не могу полагаться на людей. Слишком часто меня предавали, и я не собираюсь снова обжигаться. Когда я впустила Келси в свою жизнь девять лет назад, это едва не убило меня, но тогда я чувствовала – она безопасна. А с Уокером… у меня в животе сплошной клубок, голова не варит, сердце бьётся как сумасшедшее – интуиция молчит, а это уже сигнал.

А тот поцелуй... Я даже не подумала, что придётся целоваться на церемонии, пока судья не дал знак. А отказать Уокеру тогда я не могла – это было бы подозрительно.

Но как только его губы коснулись моих, сердце затрепетало. Живот скрутило, и это тепло напомнило, как давно я не чувствовала прикосновений мужчины. Самое ужасное – последний, кто меня касался, был его лучший друг.

Господи, хуже уже некуда.

– Всё в порядке? – голос Уокера вырывает меня из мыслей, и я резко оборачиваюсь. Он стоит в дверях моей комнаты… с голым торсом.

Святые небеса.

Я знала, что он в форме, но не подозревала, что у мужчины может быть столько кубиков пресса. Сколько их вообще может быть? Боюсь начать считать, чтобы он не понял, что я делаю. Он – воплощение силы и мужественности, и теперь я думаю о сексе и о том, каково это – чувствовать его вес на себе.

Уверена, в брезентовых брюках с подтяжками и без рубашки он выглядит ещё эффектнее. Да… ему определённо не стоит надевать рубашку.

– Прости, – шепчу я, продолжая укачивать Кайденс, которая всё ещё плачет. Наверняка у неё режутся зубки – слюни текут, а нижний зуб вот-вот прорежется.

Уокер трет глаза и входит в комнату. – Всё нормально. – Его волосы растрёпаны, глаза затуманены – явно измотан. А мы с дочкой ему, мягко говоря, не помогаем.

– Вот каково оно – жить с младенцем, если что. Извини.

Он хмурится. – Прекрати извиняться, Эвелин. – Он гладит Кайденс по голове. – Что случилось, совушка? Что тебя так расстроило?

Она всхлипывает, и у меня сердце сжимается. – У неё зубки.

– Оу, чёрт. Наверное, больно.

– Ага. Я уже дала ей лекарство, но…

– Можно я её возьму? – спрашивает он, протягивая руки. И даже не дожидаясь ответа, она сама тянется к нему. Он прижимает её к груди. – Вот так, девочка. – Он отходит, укачивая её, что-то шепча на ухо, а я не могу оторвать взгляд.

Вот так это выглядело бы, если бы Джон был жив? Я бы смотрела, как он успокаивает нашу дочь? Или всё равно была бы одна?

Эти мысли не дают мне спать по ночам не меньше, чем сама Кайденс.

– Лёд пробовала? – спрашивает Уокер, оборачиваясь ко мне. Кайденс всё ещё плачет, но тише. Слава богу.

– Нет…

– Может, стоит попробовать.

– Вреда точно не будет.

Уокер выходит из моей комнаты, а я наконец могу перевести дух, сбавить темп сердцебиения и надеть бюстгальтер. Мешковатый свитшот вполне скрывает мои скромные формы, но совсем не хочется случайно попасть в ситуацию, где Уокер увидит мою грудь. Такие моменты надо исключать из жизни любой ценой.

Ноги сами несут меня вниз по лестнице, и когда я вхожу на кухню, вижу, что Кайденс уже не плачет. Она сосёт тряпочку, обёрнутую вокруг кубика льда, и даже грызёт её, сидя совершенно довольная в руках Уокера.

Счастливая девочка.

Чёрт. Эти бицепсы отвлекают. Надо срочно надеть на него рубашку.

– Уху, уху, – напевает он ей, как сова, держа мою дочь.

Господи. Всё это – слишком. Слишком быстро. Моё сердце этого не выдержит.

– Я сама, – выпаливаю я, бросаясь к ним и забирая Кайденс у него из рук, отчаянно стараясь успокоить и сердце, и либидо.

– О. Ну, ладно. Хотя она вроде бы уже успокоилась.

– Нет, всё нормально. Ты можешь идти спать. – Я отворачиваюсь от него, не в силах смотреть на его лицо, потому что знаю, что веду себя глупо и необоснованно. Но, чёрт возьми. Это именно то, чего я и пыталась избежать – его помощь. Принимать её. Хотеть её. Просить о ней.

Последние шесть месяцев я справлялась одна, и смогу продолжать, даже если он теперь живёт со мной. Уокер может помочь мне с этим судебным процессом – и только с ним. Мы не можем размывать границы того, что между нами есть. Я этого не переживу.

– Эвелин...

– Просто иди спать, Уокер. Ты ей не отец. – Я вижу, как мои слова больно ранят его, и мне сразу же хочется забрать их обратно. Но они срабатывают. Его лицо каменеет, челюсть сжимается, и он разворачивается и уходит, оставляя меня снова одну, пока моя дочь наконец не засыпает.

– Только не обижайся, но ты выглядишь... ну, уставшей, – говорит Келси, когда я опускаюсь на сиденье напротив неё в нашей обычной кабинке в Rose’s Diner.

– Я бы обиделась, но сил не осталось, – отвечаю я и усаживаю Кайденс в детский стульчик, где она с радостью грызёт свои кукурузные снеки. Я перевожу взгляд на подругу.

– Тяжело спится с Уокером под одной крышей? – спрашивает она с лёгким смешком.

Я прищуриваюсь. – Нет. У моей дочки прорезался первый зуб, так что последние ночи были… непростыми. Но надеюсь, сегодня она поспит лучше – зуб-то наконец вылез. – Хотя, честно говоря, больше всего мешает спать вина за то, как я отреагировала на Уокера той ночью.

Я знаю, он просто хотел помочь, но для меня это было слишком. Его голый торс, легкость, с которой он успокоил мою дочь... мои яичники буквально восстали из комы. Моё тело мгновенно отреагировало на его тело, на то, как мягко он держал Кайденс. И я сделала то, что умею лучше всего – оттолкнула, прежде чем он сможет причинить боль. За этот «талант» спасибо моим замечательным родителям.

Вчера я его избегала: ушла из дома до того, как он проснулся, и вечером тоже держалась на расстоянии. К счастью, он привёз ещё вещей из своей квартиры, вроде телевизора, и заперся в комнате. Думаю, весь вечер смотрел что-то. Даже не знаю, поужинал ли он – настолько намеренно мы игнорировали друг друга.

Но, если честно, мне было хреново оттого, что он чувствовал себя нежеланным. Он теперь живёт со мной, а я заставила его почувствовать себя чужим. И винить в этом мне некого, кроме самой себя.

– Ну, как у молодожёнов дела? – поддразнивает Келси, отпивая чай со льдом. Официантка Роуз поставила нам напитки, даже не спрашивая. Мы ходим сюда так часто, что в формальностях уже нет смысла – один из плюсов того, что ты завсегдатай в закусочной, куда редко заходят новые лица.

– Не называй нас так, – говорю я, потянувшись за своим чаем и делая глоток.

– Всё настолько плохо?

– Нет, – я смотрю на свой стакан. – Просто…

– Что ты от меня скрываешь, Эвелин? – её голос становится строгим, и я автоматически поднимаю глаза. Она поднимает бровь. – Что происходит?

Вздохнув, я откидываюсь на спинку дивана, опуская плечи.

– Мы не разговаривали с ночи среды.

– Так… почему?

– В среду вечером Уокер пришёл после работы, как мы и договаривались, – начинаю объяснять я, а она кивает. – Но позже Кайденс заплакала из-за зубов. Я запаниковала, когда поняла, что она его разбудит. Что, собственно, и случилось. – Я бросаю взгляд на дочь, которая стучит по подносу своего стульчика, требуя ещё печенья. Я трясу баночку и высыпаю ей немного. – Я просто не привыкла переживать из-за того, что она может разбудить кого-то другого, понимаешь?

– Понимаю. Но Уокер что, разозлился?

Я качаю головой.

– Наоборот. Он был таким понимающим и заботливым, – шепчу я. – Он зашёл в мою комнату и спросил, чем может помочь. Ах да, и он был без рубашки.

Келси прикусывает губу, чтобы скрыть улыбку.

– Понимаю. Дай угадаю… твои женские штучки оценили увиденное?

Я оглядываюсь по сторонам и, наконец, признаюсь: – Я не ожидала, что он такой… накачанный.

– Ну, он же пожарный, плюс работает на ферме и всю жизнь в форме. Нормально, что он тебе нравится, Эвелин. Ты живая женщина, а не робот. И, насколько я помню, твои потребности не слабенькие.

– Нет, – я указываю на неё пальцем. – Это как раз ненормально. Так не должно быть. Это же Уокер… всё это кажется… странным. – Я вздыхаю. – В общем, он взял Кайденс, успокоил её с помощью кубика льда, завернутого в полотенце, и когда я увидела их вместе… я запаниковала. – Даже сейчас мне хочется провалиться под землю от стыда, вспоминая его лицо в тот момент.

– И что ты сказала?

– Я… я сказала ему, что он ей не отец, и что он может пойти спать.

Келси наклоняет голову, и в её глазах читается разочарование.

– Эвелин…

– Я знаю, ладно? Я облажалась.

– Он ведь просто хотел помочь…

– Вот именно, Келси. Но как долго? – шепчу я, чтобы нас никто не услышал. – Как долго он собирается быть рядом? Сколько времени пройдёт, прежде чем он поймёт, что не хочет быть отцом? Сколько времени, прежде чем я впущу его в свою жизнь, а он разобьёт моё доверие? – Единственный человек, кому я могу признаться в этих страхах – это Келси. Я знаю, что она не осудит. Но всё равно страшно это говорить вслух.

– Уокер – не твои родители, не Джон и не тот ублюдок, который оставил шрамы на твоей душе девять лет назад, – говорит она и берёт меня за руку. – Я знаю его всю жизнь, Эвелин. Он хороший человек с добрым сердцем. И если он говорит, что хочет помочь – он не врёт. Посмотри, как он помог мне и Уайатту. Он знал, на что шёл, и всё равно довёл дело до конца. Так что ты должна извиниться перед ним и попытаться облегчить ситуацию вам обоим.

Я открываю рот, чтобы возразить, но она поднимает ладонь перед моим лицом.

– Нет. Слушай. Я понимаю, что ты сейчас сомневаешься, и ты имеешь на это полное право. Но поверь мне… Уокер – тот человек, которому можно открыться. Ты сделала это со мной, и сможешь с ним. – При одной только мысли об этом у меня начинают дрожать руки. – Тебе нужно извиниться и всё исправить.

– Я знаю. Но, Келси… он чертовски горячий.

Она откидывается назад и громко смеётся.

– Рада знать, что ты не слепая. Хотя я не совсем с тобой согласна. Всё-таки я замужем за его братом-близнецом, но Уокер для меня – просто Уокер.

– Вот именно. Он всегда был просто Уокер, пока не наступила та ночь. А ещё… когда он поцеловал меня на свадьбе…

Её глаза загораются. – Я так и знала! Я видела искру!

– Это меня и напугало.

– Вижу. Но сначала сосредоточься на восстановлении дружбы. А потом, может быть, переспишь со своим мужем и выкинешь это из головы.

Моя челюсть отвисает.

– Боже мой. Ты сейчас звучала как я.

Она пожимает плечами, и в этот момент возвращается Роуз, чтобы принять наш заказ. После того как мы говорим, что хотим, Келси продолжает:

– Может, ты на меня влияешь, и мы начинаем меняться местами.

– Не уверена, что мне это нравится, – говорю я, и в этот момент Кайденс радостно визжит, привлекая наше внимание.

– Не волнуйся за меня. Я счастлива, влюблена и у меня есть всё, о чём я мечтала. Но, думаю, ты должна знать… – она поёрзала на месте. – Люди уже знают, что вы поженились.

Я резко оглядываюсь и чувствую, как будто на меня направлены десятки взглядов. Может, это паранойя, но кажется, что все шепчутся, поглядывая в нашу сторону.

– Что? Откуда ты узнала?

– Слышала, как об этом говорили в пивной пару дней назад.

Я закрываю лицо рукой. – Прекрасно.

– Ты же знала, что это случится.

– Да, но это не делает ситуацию легче.

– Это правда. – Она тянет меня за руку, заставляя снова посмотреть ей в глаза. – Но ты не должна думать о том, что скажут люди, Эв. Как сказал Уокер – это его забота.

– Но это нечестно по отношению к нему.

– Он знал, на что идёт, когда предложил это. Он готов нести этот крест, чтобы помочь тебе добиться желаемого. Но тебе стоит спросить себя: чего ты на самом деле хочешь от этого, Эвелин? Может, это уже не только борьба за опеку над Кайденс?

Её слова не дают мне покоя весь день. Я возвращаюсь домой, зная, что не обязана отвечать на этот вопрос прямо сейчас. Первым делом – извиниться перед Уокером и разрядить обстановку, пока это не зашло слишком далеко.

– Уокер? – зову я, заходя в дом. Ставлю пакеты на пол и перекладываю Кайденс в манеж с игрушками, а сама иду его искать. После проверки наверху и внизу понимаю – его нет.

Я пишу ему:

Я: Привет. Я дома. Ты скоро придёшь?

Ответ приходит через несколько минут – и вся моя спешка вдруг теряет смысл.

Уокер: Прости, нет. Пошёл в спортзал, потом сразу к Форресту. Ему на несколько дней нужна помощь. Может, останусь у него, чтобы не мотаться туда-сюда.

Чёрт. Я бы знала это, если бы мы не избегали друг друга последние дни.

Я: Ага. Поняла.

Уокер: Всё в порядке?

Я: Да.

Это неправда.

Я: Нет. Я просто… хотела извиниться за ту ночь.

На экране появляются точки – он печатает, а я замираю в ожидании.

Уокер: Не переживай. Я перегнул палку.

Я: Нет, не перегнул. Я отреагировала чересчур остро.

Уокер: Всё нормально, Эв. Ты была права. Я не её отец. И мне стоит об этом помнить.

Его слова причиняют мне боль.

Я: Может, ты и не отец, но то, как ты заполняешь эту роль… это просто ошеломило меня. Ты хотел помочь, а я повела себя неправильно. Прости. Просто… тяжело…

Тяжело что?

Пускать людей в свою жизнь? Видеть его с ней? Осознавать, что я начала смотреть на него иначе?

Уокер: Я это почувствовал. Понимаю. Не переживай.

Я: Так мы в порядке?

Уокер: Да, всё хорошо.

Я: Тогда до скорого.

Мои глаза находят дочь как раз в тот момент, когда она издаёт свой фирменный, похожий на совиный, звук и начинает стучать по стенкам манежа. Я вздыхаю с облегчением – пусть и не ощущаю настоящего спокойствия. Но, по крайней мере, я сказала то, что должна была, и теперь Уокер знает, что я перегнула палку и что мне за это стыдно.

Честно говоря, я не думаю, что почувствую себя действительно лучше, пока не увижу его лично. Похоже, впереди длинные два дня до этого момента – и как только это осознание накрывает меня, я вспоминаю, что снова одна. Именно этого я и хотела.

Забавно… теперь я уже не уверена, чего хочу на самом деле.

Глава седьмая

Уокер

– Что ты тут делаешь? Я даже не заметил, как ты приехал, – мой отец подходит сзади, пока я наполняю ведро водой в стойле Баррикада.

– Я теперь должен отмечаться у тебя каждый раз, когда приезжаю по воскресеньям?

– А мне нельзя поинтересоваться, почему мой сын внезапно меняет привычки? – парирует он.

Он прав. Обычно я захожу в дом, здороваюсь, а уже потом иду к лошадям.

– Туше, – выливаю воду, ставлю пустое ведро на землю и поворачиваюсь к нему. – Просто хотел начать день с дел пораньше, чтобы потом было попроще.

– Ты наполняешь ведро водой, Уокер. Это нужно делать каждый день, и кто угодно может с этим справиться.

– Ладно… – Я ведь не могу сказать отцу, что приехал раньше, чтобы избежать встречи с женой. По крайней мере, пока не готов к такому разговору.

– Это как-то связано с тем, что ты женился на Эвелин Самнер и не сказал об этом родителям?

Вот и всё, конец попыткам потянуть с этим подольше.

– Эм…

Когда он упирает руки в бока, я понимаю – сейчас будет выговор. Я снова чувствую себя шестнадцатилетним подростком, которого застукали в сарае ночью со Стефани Коллинз. Только сейчас я бы десять раз предпочёл ту ситуацию, чем разочарование, которое вот-вот увижу в глазах матери.

Я обошёл дом, когда приехал, даже не зашёл за маминым печеньем. Знал, что мне нужно выгулять нервы перед этим разговором. В принципе, я и пришёл сегодня, чтобы поговорить с родителями о своих недавних решениях… но, похоже, они узнали обо всём раньше, чем я успел признаться.

Так бывает в маленьком городке. Как я и ожидал.

– Прости, – говорю, сунув руки в карманы. – Надо было сказать, просто всё как-то быстро произошло.

– Ты и Эвелин? Чёрт, Уокер, мы даже не знали, что вы встречаетесь.

– Я знаю. Никто не знал. Мы никому не говорили. А свадьба… просто случилась.

Он вздыхает, качает головой и кивает в сторону дома:

– Пойдём поговорим с матерью, чтобы ты два раза одно и то же не рассказывал.

Я иду за ним, сбивая грязь с сапог у порога, прежде чем войти. Поднимаю голову – и вижу маму на кухне у острова, как она промокает глаза платочком. Всё. Я облажался.

Но если это цена, которую я заплачу за то, чтобы помочь Эвелин и Кайденс – я готов.

– Привет, мама.

Её взгляд пронзает меня, как лезвие.

– Уокер Брэдли Гибсон… как ты мог жениться и не сказать нам с отцом?

– Прости, мама.

– Нет. Мне нужно знать почему. Когда? Как?

Я мог бы рассказать правду, но мы с Эвелин договорились: только Уайатт и Келси будут знать всё.

Говоря о брате – как раз в этот момент в дом входят Уайатт и Форрест.

– Прекрасно. Теперь вся семья в сборе и может послушать, как ты объяснишь, почему женился тайком, – заявляет мама.

– Что за хрень? – восклицает Форрест. – Ты женился? – Он бросает взгляд на моего брата-близнеца. – Что со всеми моими братьями происходит?

– Некоторые из нас женятся по любви, придурок, – отвечает Уайатт.

– Уайатт! – рявкает отец, и в комнате наступает тишина. Сердце колотится, пока мы переглядываемся. Мама всё ещё плачет, Форрест скрестил руки на груди, Уайатт смотрит на меня с видом “мы-то знаем”, потому что это правда, а отец – как всегда, держит обстановку под контролем.

– Сейчас не время устраивать разборки, вы, трое болванов, – говорит он наконец. – Уокер. Начинай объяснять.

Я глубоко вздыхаю, бросаю шляпу на стол и провожу рукой по волосам.

– Мы с Эвелин тайно встречались несколько месяцев. Простите, что не сказали. Она боялась, что люди будут говорить из-за Шмитти, вы же понимаете? – Увидев, как у мамы лицо чуть-чуть смягчается, понимаю – мои слова начинают доходить. – Мы сблизились на фоне общего горя, и всё переросло в нечто большее. Но мне надоело скрываться. Я предложил пожениться, чтобы всем было ясно – мы серьёзны, и чужие мнения нас не волнуют.

В этот момент через дверь заходит Келси, видно, что она чувствует напряжение.

– Ой, простите… Всё в порядке?

– Ты знала, что Уокер и Эвелин поженились? – спрашивает мама.

– Эм… да, – Келси опускает глаза, а Уайатт обнимает её.

– Мы оба знали, – говорит Уайатт. – Мы были их свидетелями.

– Святой Боже! – кричит мама, бросая деревянную ложку. Та с грохотом падает на пол. – То есть, выходит, мы с отцом – единственные, кто ничего не знал?

Форрест поднимает руку:

– Я ничего не знал. Просто уточняю.

– Слушайте. Я правда сожалею. Я понимаю, что уже не могу это исправить, но не жалею, что женился. Эвелин и Кайденс – для меня всё. – И это правда. – Пожалуйста, не вините её. Это было моё решение. Я хотел, чтобы она стала моей женой. Мне надоело прятать свои чувства. А теперь, когда я живу с ними и всё стало открытым – надеюсь, вы сможете это принять.

Мама смотрит на меня, тяжело выдыхает.

– Я пропустила свадьбу своего сына, – тихо говорит она.

– Я знаю. Мы можем устроить церемонию побольше, если хочешь, – предлагаю, зная, что шансов на это немного: Эвелин всё ещё считает этот брак временным.

– Может, и устроим. Но… выходит, у меня теперь есть ещё одна невестка?

– Да, мама.

– И внучка? – её глаза расширяются, голос смягчается. Она обожает детей. Младенцы – её слабость. Думаю, она ещё даже не встречалась с Кайденс, ведь Эвелин избегала людей с её рождения.

– Да.

Она вздыхает, вытирает глаза и снова становится собой – хозяйкой дома.

– Что ж, тогда приводи сюда мою новую невестку. Надо убедиться, что с ней всё в порядке, раз она согласилась выйти за тебя тайком от нас, – её улыбка даёт мне понять: всё будет хорошо. Хотя, конечно, это ещё не конец расспросам. – Мы любим Эвелин, Уокер. Ты же это знаешь. Просто я не понимаю, почему ты решил скрыть от нас такую важную часть своей жизни?

– Я знаю. И ещё раз прошу прощения. Просто после смерти Джона…

– Думаю, теперь я начинаю тебя лучше понимать, – перебивает она. И именно за это я люблю маму. Она всегда наблюдает за мной, особенно последние полгода. Мы об этом прямо не говорили, но она знает, что я изменился. Так что в глубине души она, наверное, понимает: мои решения могут быть спорными, но её сердце всё равно найдёт способ их принять.

– Значит, Эвелин теперь получит рецепт твоего фирменного печенья? – вставляет Келси, и все начинают смеяться. Кроме Форреста. Он только качает головой и усмехается.

– Со временем. Сейчас моё сердце должно догнать разум в этом вопросе.

– Я тебя люблю, мама, – говорю, обнимая её.

– Я знаю. Ты всегда любил всем сердцем, Уокер. Так что если ты это решил – значит, твоё сердце было на месте. Я просто жалею, что ты не дал нам быть частью этого.

– Об этом я тоже жалею. Но не о том, что женился на Эвелин.

Они даже не догадываются, насколько это правда – несмотря на всё, через что мы уже успели пройти с тех пор, как сказали "да".

– Уокер! – кричит мне вслед Келси, когда я направляюсь обратно к конюшне.

Я собираюсь закончить кое-какие дела и потом поехать домой – в свой новый дом. Я не могу вечно прятаться от Эвелин, а сейчас мне тем более нужно сообщить ей, что мои родители узнали о наших отношениях.

– Что случилось? – спрашиваю я.

Она догоняет меня и идет рядом, когда мы заходим в душное помещение. Лошади начинают ржать, привлекая наше внимание. Но по поведению Келси я понимаю, что сейчас ей гораздо больше нужна моя поддержка.

– Могло бы пройти и лучше, да?

Я пожимаю плечами.

– Всё прошло примерно так, как я и ожидал. Я и сам собирался поговорить с ними сегодня, но, похоже, они уже утром узнали всё от Тэмми на рынке.

– Сплетни маленького городка, – усмехается она.

– Ага.

– У тебя всё в порядке с Эвелин? – спрашивает она, но по интонации ясно, что ответ она уже знает.

– С чего ты спрашиваешь?

– Мы виделись в пятницу за обедом. Она рассказала мне о среде.

Желудок неприятно скручивает, по венам пробегает раздражение.

– А. Ну, я перегнул палку, так что…

Она кладёт ладонь мне на плечо, останавливая.

– Нет, Уокер. Ты не перегнул. Просто тебе нужно понять, как тяжело Эвелин даётся помощь со стороны.

– Я уже начинаю понимать, что ей это нелегко даётся.

Келси фыркает:

– Это мягко сказано. Надеюсь, она будет над этим работать – с тобой. Но… она рассказала мне кое-что ещё о той ночи.

Я настораживаюсь: – Что?

– Что ты вошёл к ней в комнату без рубашки.

Я поднимаю брови.

– Она тебе это рассказала?

– Ага, – улыбается Келси всё шире. – И ещё сказала, что у неё это вызвало… кое-какие чувства. – Она игриво шевелит бровями и смеётся. – Если бы моя лучшая подруга знала, что я тебе сейчас скажу, она бы меня убила. Но… она отреагировала на тот поцелуй, Уокер. И на ту ночь, когда ты зашёл к ней раздетым… Она что-то чувствует. Так что тебе стоит надавить. Проверить, совпадают ли её чувства с твоими – или смогут ли совпасть со временем.

Я скрещиваю руки на груди.

– Зачем ты мне это говоришь, Келси?

Келси копирует мою позу:

– Потому что я знаю, что ты к ней неравнодушен. И если вдруг Эвелин испытывает то же самое, тебе стоит воспользоваться этим шансом. Это твоя возможность добиться того, чего ты хочешь.

Я раскрываю рот, собираясь что-то сказать, но Келси опережает меня:

– Я всё поняла ещё тогда, в Jameson, в тот вечер, когда она начала разговаривать со Шмитти. Я видела это в твоих глазах, хотя ты сам тогда, наверное, ещё не осознавал. Она тебе нравилась, но, когда между ней и Шмитти все стало серьезно, ты отступил. Ты начал избегать их, и мы с Уайаттом сошлись во мнении, что это потому, что ты понял, что упустил свой шанс.

– Ладно… – сердце бешено колотится, пока я слушаю, как моя невестка излагает хронологию моих чувств к Эвелин – словно я сам её не знаю. Но это также даёт понять: я не особо хорошо скрывал свои чувства от окружающих. А значит, возможно, Эвелин тоже догадывается?

– А потом она забеременела, и…

– Думаю, тут можно не продолжать.

Она сжимает губы и кивает:

– Прости. Но вот что я скажу. Я обожаю свою подругу, но она упрямая до безобразия – особенно когда дело касается близости с людьми. Я не буду рассказывать, почему – это не моя история. Но вот что – если бы я могла выбрать для неё мужчину, это был бы ты, – шепчет она, будто заклинание в пустоту.

Я вздыхаю и сажусь на ближайший тюк сена, опираясь локтями на колени:

– Келси… я ведь сделал это не ради неё. Я сделал это ради Кайденс. – Хотя мысль о чём-то большем между мной и Эвелин не раз приходила мне в голову. Ну, до среды точно.

– Я знаю. Но раз уж ты уже втянут в это, почему бы не сделать что-то и для себя? Постарайся разрушить её стены, покажи ей, что на тебя можно положиться. Она никогда не могла полагаться ни на кого, кроме меня, Уокер. Но ты о ней заботишься, так что борись за неё. Добивайся её. То, что для одного человека означает «я не был готов», для другого означает «я понял это в ту же секунду, как только увидел ее». Возможно, ты не понял этого в ту минуту, когда встретил Эвелин, но ты давно знал, что хочешь от нее большего, чем дружба. Так что теперь у тебя есть шанс, Уокер. Не испорть его.

В груди разгорается надежда, пока Келси смотрит на меня сверху вниз.

Неужели это оно? Буду ли я снова сидеть в стороне, позволяя Эвелин стоять на своих двоих, прикрываясь этим как оправданием, чтобы не показывать ей, что я тот, кто ей нужен? Или всё же рискну, докажу ей, что между нами может быть что-то настоящее, и буду надеяться, что она в итоге почувствует то же самое?

– Ты вмешиваешься, – говорю я, поднимая бровь.

– Ха! – усмехается она. – Забавно слышать это от тебя.

– Я хочу её, Келси, – признаюсь. – Но после той ночи…

Перед глазами снова вспыхивает её взгляд, когда она напомнила мне, что я не отец Кайденс.

– Ты застал её врасплох. Ты был слишком напорист – сам того не желая. – Она прищуривается, подбирая слова. – Подумай об Эвелин как о маленьком напуганном кролике. Ты ведь не побежишь к кролику, Уокер. Ты будешь медленно подходить, показывая, что не причинишь вреда. А потом, не успеешь оглянуться – и уже получаешь объятия, – она пожимает плечами с широкой улыбкой.

– Я даже не знаю, считать ли это твоё сравнение милым или пугающим. Ты теперь подкарауливаешь кроликов по дороге, Келси?

Она наклоняется и шлёпает меня по руке: – Замолчи, Уокер. Ты прекрасно понял, о чём я.

Я встаю со своего места и смотрю сверху вниз на эту девушку, которая знает меня всю мою жизнь. Но она ещё и знает Эвелин лучше всех, поэтому я понимаю, что она говорит правду. – Ты действительно думаешь, что мне стоит попробовать?

– Я думаю, ты уже хочешь, просто пытаешься сам себя отговорить. Вот почему ты вообще пришёл сюда так рано в воскресенье. Ты её избегаешь.

– Ты ведёшь себя так, будто хорошо меня знаешь.

– Ну, может быть, – подмигивает она. – А теперь иди домой, Уокер. Займись своей женой, – с намерением выделяет последнее слово.

– Ладно. – Я отвожу взгляд, борясь с нарастающим в груди осознанием. Но потом обнимаю Келси, крепко прижимая к себе. – Спасибо тебе, – шепчу ей на ухо.

– Пока рано меня благодарить. Тебе ещё предстоит постараться, но я за тебя болею. И если тебе будут нужны советы – обращайся. Я могу подсказать, как залезть ей в голову.

– Заговор против своей лучшей подруги, детка? – спрашивает Уайатт, подходя к нам сзади.

Я отпускаю Келси и смотрю на брата: – Просто помогает мне кое в чём, – поясняю, теперь уже подмигивая Келси.

– Конечно. Звучит очень невинно. – Обнимая её за плечи, он продолжает: – Только держись подальше от моей жены, ладно? У тебя теперь своя есть. Почему бы тебе не поехать к ней?

На моём лице появляется довольная улыбка, в голове начинают крутиться мысли. Келси права. Если я не воспользуюсь этим браком и временем, проведенным вместе, чтобы убедить Эвелин, что она должна быть со мной, я буду глупцом.

И вот, с новой решимостью в крови, я приподнимаю подбородок, чуть наклоняю ковбойскую шляпу и объявляю перед тем, как уйти: – Не переживайте. Моя жена скоро узнает, кто именно её муж. Надеюсь, она справится.

– Привет, – Эвелин оборачивается ко мне, когда я вхожу в её дом. Почти три дня мы не виделись, и снова появляется лёгкое волнение. Но я его подавляю, вспоминая слова Келси: медленно приближайся к кролику.

– О. Привет. – На её лице появляется искренняя улыбка. – Эм… как прошёл день?

– Я сегодня был у родителей.

На её лице появляется осознание: – Чёрт.

– Ага. Сядем? – Я киваю в сторону дивана и сажусь на противоположный от неё край. Мой взгляд падает на Кайденс, которая сидит на полу и грызёт плюшевого кролика. Какая ирония. Я протягиваю руку и беру её маленькую ладошку: – Как моя маленькая совушка сегодня?

Она одаривает меня беззубой улыбкой, и моё сердце тает. Чёрт, эта малышка заставляет меня ещё сильнее хотеть, чтобы всё получилось. Маленькими шагами, Уокер.

– У неё, наконец, прорезался зуб несколько дней назад, так что мы пару ночей нормально поспали, – рассказывает Эвелин. Те самые ночи, что я провёл в своей квартире, избегая её. Я говорил, что работаю с Форрестом, но на самом деле просто хотел дать ей немного пространства. Ну и заодно вычистил свою квартиру перед тем, как Таннер туда въедет на этой неделе.

– Это хорошо.

Эвелин берёт меня за руку. Её прикосновение словно разряд молнии проносится по коже, вновь разжигая тот огонь внутри, как мне и нужно было. – Прости ещё раз за тот вечер, Уокер. Я давно хотела сказать тебе это лично.

– Я знаю, Эв. Всё нормально. В наших отношениях будет период притирки. Разберёмся. – И я добьюсь тебя, женщина. Подожди только.

– Надеюсь. – Она прочищает горло, кривится и спрашивает: – Значит, родители теперь знают?

– Да. Мамочка не в восторге.

Эвелин закрывает лицо руками: – Боже. Она теперь меня ненавидит, да?

Мои родители знают Эвелин уже много лет – ведь они с Келси близкие подруги. А в прошлом году, когда отец перенёс операцию, она помогала на ранчо, пока он восстанавливался. Так что она для них не чужая. Хотя, если честно, не знаю, облегчает это ситуацию или усложняет. Но после рождения Кайденс Эвелин почти не появлялась.