Текст книги "Всё на кону (ЛП)"

Автор книги: Харлоу Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Вчера они получили результаты КТ и биопсии, и, если говорить о лучшем из возможных сценариев – у него именно такой. Опухоль маленькая, операбельная и доброкачественная. Врачи считают, что можно полностью её удалить, и хотят сделать операцию как можно скорее. Сейчас середина октября, свадебный и туристический сезон подходит к концу – значит, пора её назначать.

Мама плакала у меня в объятиях прошлой ночью, я думаю, отчасти от облегчения, отчасти от страха, когда они с отцом рассказали мне диагноз. Теперь нам нужно будет рассказать обо всём братьям и сотрудникам ранчо – ведь ближайшие месяцы будут другими. Но мы решили, что позволим всем повеселиться хотя бы ещё одну ночь, прежде чем обрушим на них суровую правду.

– Эй. Ты в порядке? – Келси садится ко мне на колени, делит со мной кресло, обвив шею и плечи рукой. Я поднимаю взгляд и встречаю её сияющие голубые глаза в мягком свете гирлянд над нами. Ночь сегодня чудесная, прохладная, но приятная. Я должен бы наслаждаться моментом с ней, но мысли мои заняты другим.

– А? Да, всё нормально. – Я стараюсь улыбнуться, чтобы её успокоить, но чувствую, как улыбка не доходит до глаз. Любая радость сейчас даётся с усилием – её топит груз ответственности и тревоги.

– С ним всё будет хорошо, Уайатт. Ты же сам слышал, что сказала твоя мама. Это лучший исход. Мы просто будем верить в лучшее, молиться и делать всё, что в наших силах, хорошо?

Я выдыхаю и прижимаюсь лбом к её груди.

– Я так рад, что ты у меня есть, Келси. Чёрт, я не знаю, как бы я справился, если бы не ты.

– Я никуда не уйду. – Она гладит меня по голове, и в этот момент я слышу знакомый голос.

– Какие же вы теперь скучные.

Я поднимаю голову и вижу своего брата-близнеца, который едва держится на ногах.

– Прости, что?

– Вы как пожилая супружеская пара. Больше с нами не выходите, всё время вместе, как сиамские близнецы...

Я поднимаю бровь. – Разве не этого ты добивался, Уокер, когда вмешивался?

Он икает.

– Ну да, но это не значит, что мы все не можем веселиться. – Он делает глоток пива, закатывает глаза и тянет Келси за руку, чтобы поднять её с моих колен. – Пошли, Келс. Потанцуем.

Я встаю, отталкиваю его и обнимаю её за талию.

– Эй. Мы же договорились – никаких касаний.

Он поднимает руки, всё ещё улыбаясь. – Ты прав. Извиняюсь. Я, возможно, слегка пьян. – Он морщится и показывает пальцами крошечный зазор. – Совсем чуть-чуть.

– Ты думаешь? – смеётся Келси. – Но, похоже, тебе весело.

Он кивает, пританцовывая на месте. – Да. Это была тяжёлая неделя на работе. Рад, что могу расслабиться хоть сегодня.

– Всё в порядке?

– Да. Это мои личные заморочки. Я справлюсь. – Он поднимает стакан, окидывает взглядом толпу, потом замирает, остановившись на чём-то глазами. Но я не успеваю проследить за его взглядом – Келси уже тянет меня на танцпол.

Звучит “Spin You Around” в исполнении Моргана Уоллена. Как только мы начинаем двигаться в ритме, Келси улыбается. – Обожаю эту песню.

Мои руки притягивают её ближе.

– А я обожаю тебя.

Танцуя с ней в объятиях, я наслаждаюсь этим моментом. Мы делали это уже много раз, особенно по ночам, когда вдвоём закрывали пивоварню. Но мысль о том, что мне предстоит делать это с ней всю жизнь, никогда не перестанет греть душу.

Она – моё спокойствие, воплощённое в человеке. Свет, небеса, лучшее, что есть на этой земле.

И она – моя.

– А вот и она! – к нам подбегает Эвелин, за ней – Шмитти.

– Вот и я, – отвечает Келси, оценивая состояние подруги. – Похоже, мы с тобой тут единственные трезвые, милый, – шепчет она мне на ухо.

Эвелин вцепляется в плечи Келси. – Я попробовала самогона мистера Гибса.

– И сколько?

Эвелин расширяет глаза. – Много.

– Вижу, – хмыкаю я и поворачиваюсь к Шмитти, протягивая руку. – Как ты, Джон?

– Да как всегда: работа, трах, сон, и по кругу. Не обязательно в этом порядке. – Он ухмыляется и притягивает Эвелин к себе. – Ты видел Уокера?

Мы с Келси оборачиваемся. Он ведь только что был рядом, но теперь исчез.

– Был здесь секунду назад. Наверное, ушёл в туалет или куда-то отошёл.

– Наверное. – Шмитти хмурится. – Похоже, ему реально нужно выпустить пар. Он всю неделю был не в духе.

– Правда?

– Ага. Совсем не тот Уокер, которого я знаю. – Он пожимает плечами и наклоняется к уху Эвелин. – Идём выпьем ещё и найдём что-нибудь поспокойнее, милая?

Эвелин хихикает и шепчет Келси:

– Увидимся позже, подруга.

– Повеселись. И будь осторожна.

– Кажется, им весело, – говорю я, когда мы снова начинаем танцевать.

– Да, но, по словам Эв, это просто веселье и ничего больше.

– Шмитти вряд ли готов к серьёзным отношениям. Я не помню, чтобы он вообще когда-то влюблялся по-настоящему.

– Думаю, Эвелин это не особо и нужно. Но она говорит, что им хорошо вместе. Я просто волнуюсь за неё.

– А я волнуюсь за брата. – Я знаю, что Уокер может отрываться лучше всех, но в последнее время это стало похоже на бегство от чего-то.

Музыка играет, напитки льются рекой, и праздник продолжается ещё около часа, пока отец не берёт микрофон и не просит всех уделить ему внимание.

– Думаю, сегодня у нас действительно есть повод отпраздновать, правда? – По толпе прокатываются одобрительные возгласы. Все смотрят на отца, стоящего на небольшой платформе. – Элейн и я безмерно благодарны каждому из вас. Без вашей помощи, вашего труда и преданности, этого места просто бы не было.

Он улыбается:

– Всё началось с мечты моей жены, – говорит он, бросая взгляд на маму, которая, похоже, не может оторваться от него. – А потом стало и моей мечтой – создать место, где будет ощущение дома, атмосфера приключения и огромное чувство любви. Вместе мы создали шедевр – место, где можно начинать свою историю, и где каждый почувствует себя особенным. Мы с женой благодарим вас от всего сердца и надеемся, что здесь ещё много лет будут царить процветание и традиции.

Он поднимает бокал, и толпа следует его примеру.

– За вас. За нас. За мечты и за смелость воплощать их в жизнь.

Все кричат в ответ и осушают свои бокалы.

Отец берёт маму за руку и ведёт на танцпол, кружит её и прижимает к себе – так, как я видел уже бесчисленное количество раз.

Именно такую любовь я хочу с Келси – вечную, безусловную, настоящую.

Я мгновенно захотел обнять её, но, когда повернулся, чтобы взглянуть на неё, замер, заметив, как по её щеке скатилась слеза.

– Ты в порядке?

– Да.

– Не похоже.

– Просто… это всё слишком. – Она посмотрела на меня, и в свете фонарей её глаза были темнее обычного, полными грусти. На мгновение мне показалось, что я упускаю что-то важное, что крутится у неё в голове. Но потом она произнесла: – Иногда я забываю, насколько невероятно – быть частью чего-то такого.

– Ранчо?

– Ранчо. Твоей семьи. Этого города. – Она вздохнула. – Это что-то уникальное, Уайатт. Это… дом.

Я закружил её, и она врезалась в мою грудь. Отодвинув прядь волос с её лица, я провёл пальцем по щеке, чувствуя, как сильно она заставляет моё сердце биться.

– Ты сама – уникальная. Ты – мой дом. И я люблю тебя за то, что ты любишь эту нашу жизнь, Келси Энн Бейкер.

Я опустил голову, ища её губы, и был вознаграждён тихим стоном в ту же секунду, как наши языки соприкоснулись.

Когда мы целуемся, никого больше для меня не существует. Пока она в моих объятиях, кажется, ничто не может разрушить наш мир.

И в тот момент, когда в голове вновь всплывают завтрашний разговор и тяжёлая реальность, появляется и решимость – сделать Келси своей, как только отец поправится.

Я женюсь на этой девушке. Мне просто нужно пережить следующие несколько месяцев – и тогда наступит наш черёд воплощать мечты в жизнь.

– Ты шутишь.

– По-твоему, это звучит как шутка, Уокер? – огрызаюсь я, поднимаясь с кресла и вставая рядом с отцом.

– Просто… чёрт. – Он падает на диван, роняя голову в руки. Лицо у него пепельно-серое, возможно, от похмелья. Но и бомба, которую только что сбросили родители, ситуацию не улучшает.

– Врач сказал, прогноз хороший? – встревает Форрест, стоящий у стены с руками, скрещёнными на груди. Лицо у него напряжённое, челюсть сжата, но его обычное раздражение пока спрятано.

Отец прочищает горло:

– Да. Лучший из возможных. Опухоль маленькая и находится в идеальном месте для хирургического удаления. Я пробуду в больнице неделю, а потом мне потребуется около двух месяцев, чтобы вернуться в норму. Сначала будет тяжело – головокружения, расплывчатое зрение... Но мне чертовски повезло, если смотреть в общем. Это значит, что мне придётся положиться на вас, ребята. Нужно будет помочь на ранчо, пока я снова не смогу нормально функционировать.

– Если я тебе позволю, – бормочет мама. – Нам нужно серьёзно подумать о найме дополнительных работников, Рэнди. Ты больше не молодой жеребец.

– Я опухоль в мозгу вырастил, а не ногу сломал, Элейн.

Она бросает на него злобный взгляд, от которого я едва сдерживаю улыбку. – Всё равно, это звонок. Пора признать, что ты не можешь тянуть всё один.

Отец вздыхает: – Я знаю.

Это идеальный момент, чтобы вмешаться и немного разрядить обстановку.

– Мы с тобой, пап. Мы сделаем всё, что нужно. – Я перевожу взгляд на братьев и на Келси, чья поддержка сейчас особенно важна.

– Конечно, – говорит Уокер, наконец поднимая голову. – Когда я на смене, не смогу много помогать, но в остальное время подхвачу, чем смогу.

– У меня есть сотрудники, которые были бы не против подзаработать. Я могу спросить, не хотят ли они поработать на ранчо по выходным, когда у нас больше всего народу, – добавляет Форрест. Я даже не подумал о его строительной бригаде. Но он прав – у него под рукой куча рабочей силы.

Келси оживлённо улыбается и складывает ладони:

– Отличная идея, Форрест. А мы с Эвелин можем помочь с готовкой и уборкой, мамочка Гиб, – говорит она, обращаясь к моей маме. – Я могу приезжать пораньше каждое утро, если потребуется.

Глаза мамы наполняются слезами. Обычно она сильная, упрямая и никогда не просит помощи. Всегда утверждала, что справится с чем угодно. Она – настоящий матриарх семьи, самая преданная и любящая женщина, какую я знаю. Ей очень тяжело сейчас, особенно на фоне страха за отца. Но по выражению её лица видно, как она благодарна за то, что мы все рядом и готовы подставить плечо.

– Я вас люблю, дети.

– Мы знаем, мам, – говорит Уокер и обнимает её.

– Вы каждый день заставляете нас с мамой гордиться вами. Надеюсь, вы это понимаете, – добавляет отец, и в его голосе слышна эмоция. – И ты тоже, Келси.

Моя девочка улыбается, подходит к маме, чтобы обнять её, а потом склоняется к отцу.

Смахивая слёзы с щёк, мама говорит:

– Придётся, наверное, отдать тебе свой рецепт печенья раньше, чем я планировала, Келс.

– Обещаю беречь его как зеницу ока.

– Я знаю, что ты сдержишь слово. – Она глубоко вдыхает, а потом тянется за белой доской с разметкой под календарь. – Так. Давайте займёмся расписанием, ребята, и решим эту задачу по-гибсоновски.

Глава шестнадцатая

Келси

– Боже, сколько времени прошло? – Уайатт толкается сильнее, ударяя кровать о стену.

Я хватаюсь за его плечи, стону при каждом толчке, не желая, чтобы это заканчивалось, потому что знаю, что реальность ждет меня по ту сторону оргазма. Но мне нужно это освобождение. Черт, я думаю, что в этот момент мы оба хотим этого больше всего на свете. – Я даже не знаю. Просто продолжай.

– Мы больше никогда не выйдем из этой кровати, Келси. Мы просто будем прятаться здесь, спать, есть и трахаться, пока все не вернется к норме.

Я стону, когда Уайатт попадает в то самое место глубоко внутри меня, лаская его с точностью, наращивая мой оргазм. – О Боже...

– Черт.

Я упираюсь руками в изголовье кровати, прижимаюсь к нему, выгибаю спину и выпячиваю грудь. Уайатт наклоняется и присасывается к моему соску, продолжая входить в меня, и я закрываю глаза, впитывая каждое ощущение.

Прошёл месяц с тех пор, как мистеру Гибсону сделали операцию, так что сейчас начало декабря. Его операция была в первую неделю ноября и прошла именно так, как доктор и ожидал. Я помню, как мы сидели в больнице с мамочкой Гиб и парнями, и клянусь, казалось, что они вот-вот начнут сносить стены, ожидая, когда врач выйдет с результатами операции. Именно в тот момент я поняла, что не смогу уехать на программу по фотографии в январе, даже несмотря на то, что я приняла участие ещё несколько месяцев назад и до сих пор не отказалась от места.

Я нужна своей семье здесь. И уехать сейчас было бы неправильно.

Я пыталась надеяться, что, может быть, когда мистер Гибсон полностью восстановится, я всё-таки смогу уехать. Но воронка Ньюберри-Спрингс и моя жизнь с Уайаттом снова и снова затягивают меня обратно, напоминая, сколько людей здесь на меня рассчитывает, как вся моя жизнь сосредоточена в этом городе – и что я не могу просто так уехать, не подведя других и не бросив свои обязанности.

Последний месяц мы с Уайаттом носимся как угорелые между ранчо и пивоварней. Я сама работала на фермерском рынке, хотя и просила Уокера помочь, но он нашёл отговорку, сказав, что не сможет. Зато он помогал на ранчо, когда у него было время, так что я посчитала это достаточным. Форрест нашёл нескольких работников, которым была нужна дополнительная подработка по выходным, и они помогали чистить загоны, переносить тюки сена и готовить площадки для последних свадеб и мероприятий сезона.

Мы с Эвелин каждое утро встаём пораньше и помогаем Элейн с готовкой и уборкой, чтобы ко дню у неё было меньше дел. Я раньше и представить себе не могла, сколько всего она успевает испечь к моему приезду в воскресенье утром. А стирка после каждого гостя – это вообще гора белья. Но теперь, когда я бываю у них каждый день, я в полном восхищении от того, сколько всего она делает одна – и при этом с улыбкой на лице.

Восстановление мистера Гибсона идёт хорошо, но он уже сходит с ума от того, что заперт дома и не может помогать. Маме Гибс приходится нелегко – удерживать его дома и заставлять отдыхать вместо того, чтобы снова взвалить на него всю работу по управлению ранчо. И я всё яснее понимаю, насколько упрямы мужчины в этой семье.

Хотя, если честно, это я и раньше знала на собственном опыте.

На удивление, всё идёт гладко, но мы все измотаны. А у нас с Уайаттом едва ли оставалось время на интим с тех пор, как всё это началось.

Вот почему мы сейчас и пользуемся этим коротким моментом передышки – пока оба бодры и в состоянии функционировать.

– Чёрт, Келси. Я сейчас...

– Да, я тоже... – Оргазм накрывает меня волной, и мы кончаем одновременно, наслаждаясь этим ощущением искр, разлетающихся по телу, а потом просто лежим в постели, впитывая редкий момент, когда никуда не нужно срочно бежать.

Сегодня папа возвращается домой. Почти месяц я его не видела, и Уайатт специально организовал нам свободное утро, прежде чем мы поедем в пивоварню позже вечером. Элейн настаивала, что сама справится с выпечкой этим утром, а Эвелин всё равно приедет ей помочь – и это немного облегчило моё чувство вины за то, что я взяла утренний выходной.

– Боже, я бы сейчас с удовольствием снова уснула, – мечтательно говорю я, закрывая глаза и сильнее прижимаясь к телу Уайатта рядом со мной.

– Я тоже, детка. Но ты ведь не хочешь пропустить встречу с отцом. – И как только он это говорит, снаружи хлопает дверца машины.

– Господи! Он приехал пораньше? – Я вскочила с кровати, бросилась к окну и выглянула через жалюзи – и точно, он уже спрыгивает с кузова своей машины. – Чёрт! Быстро одевайся!

Уайатт смеётся, выбрасывает использованный презерватив и начинает искать штаны и свитер. – Обожаю, когда ты ругаешься.

– Я серьёзно, Уайатт. Мой отец знает, что мы вместе, но я не хочу демонстрировать ему, что мы только что занимались сексом в его доме.

– Думаю, твой отец не идиот, Келси. Нам по двадцать шесть.

– Знаю. Просто... это странно, ладно? – Я натягиваю футболку и фланелевые пижамные штаны.

Уайатт подходит, целует меня в висок. – Понимаю. Пошли, проведём немного времени с твоим отцом.

– Вы там прилично одеты? – раздаётся голос, когда мы выходим в коридор. Я вижу, как отец заглядывает в дверь.

– Папа! – Я бросаюсь к нему, он входит в дом и обнимает меня. Щёки мои предательски краснеют.

– Привет, оладушек. Господи, как же я скучал. – Его объятия всегда придают чувство безопасности, как умеет только папа. Он смотрит через моё плечо, замечая Уайатта. – Надеюсь, Уайатт хорошо о тебе заботился, пока меня не было.

– Как положено, сэр, – говорит Уайатт, протягивая руку. – Рад вас видеть, мистер Бейкер.

– Зови меня Хэнк, сынок. – Его взгляд скользит между нами, на губах играет хитрая улыбка. – Вы что, только проснулись?

– Ага, – отвечаю я слишком поспешно, и Уайатт хихикает. – С тех пор как Рэнди сделали операцию, мы толком не высыпались, так что наслаждаемся свободным утром.

– Как он? – спрашивает отец, направляясь на кухню. Наверное, уже почувствовал аромат кофе – я ведь поставила таймер ещё с вечера, чтобы к утру всё было готово.

Уайатт ведёт меня к табурету у стойки, потом идёт за отцом. – Всё хорошо. Ему сложно сидеть без дела и не помогать, как раньше, но мама держит его в узде.

Отец достаёт три чашки и наполняет их кофе. – В её духе. Элейн – единственная, кто когда-либо мог усмирить Рэнди.

– Ну, сейчас она справляется отлично, – говорит Уайатт.

– Надо будет заехать к нему. Последний раз видел его ещё до операции. – Он делает глоток и довольно хмыкает.

– Он будет рад.

– Голодные? Я могу приготовить завтрак, – предлагаю я, спрыгивая с табурета и заглядывая в холодильник в поисках бекона и яиц.

Уайатт подходит сзади и поворачивает меня лицом к себе. – Давай я приготовлю, а ты сходи, прими горячий душ. Или даже ванну. У нас есть время.

– Ты уверен?

– Уверен, Келс. Я побуду с твоим отцом, и когда вернёшься – еда будет готова.

Я хочу возразить. Правда. Но ванна звучит слишком заманчиво. – Ладно. Раз уж ты настаиваешь.

Он целует меня в губы. – Настаиваю. А теперь марш.

– Хорошо, скоро вернусь, – говорю я, выходя из кухни. – Вы тут ведите себя прилично, ладно?

– Не спеши, оладушка. Мы будем тут, – отвечает отец, поднимая чашку.

Я иду по коридору в ванную, сбрасывая одежду, пока наливается горячая вода. Опускаю ноги в обжигающе тёплую жидкость, медленно погружаюсь до плеч, ощущая, как тепло сразу снимает напряжение с уставших мышц.

Но как только я закрываю глаза и откидываю голову назад, слыша вдалеке голоса отца и Уайатта, внутри накатывает волна грусти. Эти двое – самые важные мужчины в моей жизни – и они сейчас в одной комнате.

Я должна быть счастлива. Должна чувствовать, что всё идеально, что всё на своих местах.

Но нет.

Я бы сказала, что счастлива процентов на восемьдесят. А вот оставшиеся двадцать... они всё портят. Они тянут за собой мысли: а что если? и что теперь?

Я чувствую себя в ловушке. И паника, поселившаяся в груди, всё чаще даёт о себе знать за последнюю неделю – особенно по мере приближения фотопрограммы, на которую я до сих пор формально записана. Через месяц я должна быть там. По крайней мере, так думают они. Но в голове звучит одно и то же: ты не можешь уехать , как бы сильно я ни хотела.

Кажется, я никогда уже не покину Ньюберри-Спрингс. Никогда не увижу мир за пределами этого городка.

Часть меня смирилась с этим ещё тогда, когда Уайатт рассказал про отца. Но, наверное, маленькая часть всё ещё цеплялась за надежду, что я смогу уехать учиться. Когда я впервые показала Уайатту свои снимки, и он так их поддержал, я верила, что мы найдём способ сохранить отношения на расстоянии.

Как ты рассчитывала это сделать, если даже не сказала ему?

Я спорю с собой. Всё просто – не было подходящего момента.

Серьёзно? Ты же виделась с ним каждый день – неужели не нашлось ни одной минуты, чтобы поговорить?

Не тогда, когда мы разрывались между ранчо и пивоварней.

Мне нужно было сказать ему в ту же ночь, когда я показала фотографии. В ту самую секунду. Чтобы он понял, как это важно для меня.

А теперь я только и думаю: не упустила ли я шанс навсегда?

Это всё, что у меня будет? Всё, чем я стану?

Хватит ли мне этого?

Иногда мне кажется – этого достаточно. В такие моменты я забываю о своих мечтах и вижу только картинку, где по дому бегают белокурые дети, прыгают в объятия Уайатта.

Но в другие дни – как сегодня – я скорблю. Боюсь потерять ту жизнь, о которой мечтала. Хотя и люблю ту, что имею.

И всё продолжаю спрашивать себя: а возможно ли действительно иметь всё сразу?

Глава семнадцатая

Уайатт

– Ну, что думаешь? – Я наблюдаю, как Форрест внимательно осматривает дом, запрокинув голову, изучая потолок. Разумеется, мне хотелось, чтобы мой брат – владелец строительной компании – оценил дом, на который я сейчас оформляю сделку. Просто для собственного спокойствия.

– Фундамент выглядит надёжным. На потолке есть трещина, но, похоже, это просто гипсокартон пошёл. Если так – легко поправить.

Я киваю. – Я тоже так подумал.

Пока он обходит комнаты, проверяя дверные проёмы, трубы и электропроводку, я вижу перед собой совсем другое – Келси на кухне, а вокруг неё малыши, сгрудившиеся за огромным обеденным столом в фермерском стиле. Я уже не раз представлял, как мы с ней смотрим кино, с детьми у нас на коленях, как они бегают по большому двору и по участку. Всё это мне снилось.

Вот он. Тот самый дом. Дом, в котором мы с Келси проживём всю жизнь.

– Отопление включал? – спрашивает Форрест, зябко потирая руки поверх фланелевой рубашки, пока возвращается ко мне. Сейчас середина декабря, и суровая техасская зима в самом разгаре.

– Да, его запускали во время осмотра. Но, скорее всего, мы будем пользоваться дровяной печью.

– И Келси пока не знает о доме?

Я качаю головой, при этом губы сами собой растягиваются в улыбке:

– Нет. И об этом тоже не знает, – говорю я и, засунув руку поглубже в карман, доставая маленькую коробочку из чёрного бархата, которую ношу с собой уже неделю.

– Охренеть. Ты купил кольцо, да? – дразнит меня брат, протягивая руку, чтобы забрать у меня коробку. Когда он её открывает, я вижу в его взгляде одобрение… и немного сожаления.

– Да. И я попросил у её отца разрешения. – Мысль возвращает меня к нашему разговору на прошлой неделе – я застал его на кухне, пока Келси принимала ванну. Это был идеальный момент, чтобы заручиться его благословением. Теперь меня больше ничто не сдерживает. – Я женюсь на ней, Форрест. Как можно скорее. Я и так слишком долго ждал.

Он захлопывает коробочку и кидает её обратно мне, проводя рукой по волосам, а потом отворачивается. – Я рад за тебя.

Правда? А по тебе не скажешь. – Спасибо. Я получаю всё, о чём мечтал.

Он усмехается с какой-то горечью. – Да, получаешь.

– Ещё не поздно пойти за тем, чего хочешь, Форрест. – Мне больно видеть брата таким – он прячет боль и сожаления под угрюмостью и закапывается в работу.

Он резко поворачивает голову ко мне.

– Уже поздно, Уайатт.

– Но...

– Просто оставь это, ладно? – просит он, поднимая ладонь. – Сейчас речь не обо мне. Речь о тебе и Келси. И я горжусь тобой. Это серьёзный шаг. Но ты, похоже, готов.

– Я готов.

– А Келси?

Вопрос застаёт меня врасплох. – Эм... да. А почему нет?

– Я не говорю, что нет. Просто… вы точно это обсуждали?

Во мне загорается защитная реакция.

– Конечно обсуждали. Мы на одной волне. Это то, чего мы оба хотим.

Он медленно кивает, бросая последний взгляд на дом, который я купил для нас. Дом, где будут рождаться наши воспоминания на всю жизнь.

– Тогда цени это. Ни на секунду не принимай всё как должное.

– Не собираюсь.

– Хорошо. Дом в хорошем состоянии. Удачная покупка. Если захочешь что-то отремонтировать – скажи, договоримся. Но ты сделал хороший выбор, Уайатт. И с домом, и с Келси.

– Да, я знаю.

– Привет, малышка, – подхожу к ней в пивоварне, обнимая за талию. Келси сначала напрягается, а потом расслабляется, поняв, что это я. Сейчас она в кладовой, собирает запасы для зала.

– Привет. Как прошёл день?

– Хорошо. Загружено.

– Да? Где был?

– Да просто... по делам.

Она разворачивается в моих объятиях, изучающе глядя на меня. Несколько кудрей выбились из хвоста и обрамляют её лицо.

Чёрт, как же мне не терпится жениться на ней.

– По делам? Как-то неопределённо.

Сдерживая желание сорвать с неё одежду и прямо здесь, в кладовке, заявить на неё права, я пожимаю плечами, делая вид, что то, о чём я хочу ей рассказать, не имеет особого значения:

– Я хотел кое-что обсудить с тобой потом, ладно? После смены.

Её губы расплываются в улыбке. – Ладно...

– Не переживай, Келс. Это хорошие новости. Мы поговорим позже, обещаю. – Я целую её в губы, потом в нос, и медленно отступаю назад, чтобы не выдать всё сразу – или не наброситься на неё.

– Ладно. Там сейчас просто сумасшествие. Я забежала за салфетками, а в туалете закончились бумажные полотенца.

Я забираю у неё рулон.

– Я отнесу. Увидимся в зале.

– Я люблю тебя, Уайатт, – говорит она, словно пытаясь убедить в этом саму себя. И мне невыносимо от того, что её тон заставляет моё сердце стучать не от радости, а от тревоги.

– Я тоже тебя люблю, Келс, – отвечаю я, наклоняясь для ещё одного поцелуя, а затем выхожу из комнаты, стряхивая с себя тревогу, что ползёт вверх по телу, и возвращаюсь к работе, надеясь, что время пролетит быстро и я наконец смогу рассказать ей обо всём, чем был занят.

Жизнь несётся на бешеной скорости, но всё происходит именно так, как я и мечтал. Каждый день – как сон, который стал явью, хотя я думал, что это навсегда останется лишь в голове. И всё же где-то в глубине я боюсь, что всё это может ускользнуть сквозь пальцы, лишив меня ощущения полноты, которое я обрёл за последние месяцы – после долгих лет душевной борьбы.

Когда мы с Келси заходим в её дом, уже одиннадцать. Почему-то был вечерний наплыв в четверг, и мы не смогли заставить себя уйти посреди этого безумия. Мне даже пришлось вернуться на кухню, чтобы помочь поварам успеть с заказами, так что теперь я весь в жире и пахну чизбургерами с картошкой фри.

– Боже, мне срочно нужен душ, – бурчу я, входя в дом.

– Мне тоже, – отвечает она, когда мы входим на кухню и под ногами разлетаются брызги воды. – Что за...?

– Чёрт. – Я бросаю ключи на стол и подбегаю к раковине – вода течёт из-под тумбы. Я открываю дверцы – и точно, труба подтекает. – Где у твоего отца инструменты?

– В гараже. Это серьёзно?

– Любая протечка – это уже плохо, – отвечаю, вскакивая и направляясь в гараж в поисках разводного ключа, надеясь, что соединительное кольцо просто ослабло. Найдя нужный инструмент, я бегу обратно, опускаюсь на колени у раковины и осматриваю проблему. – Не знаю, насколько всё серьёзно, но попробую это. – Подтягиваю металлическое кольцо, и вода тут же перестаёт течь. – Слава богу. Кажется, сработало.

– Как эта штука вообще могла ослабнуть?

– Такое бывает, – отвечаю, вылезая из-под раковины и замечая, что вода залила и столешницу. – Чёрт, может, и тут что-то отсоединилось. – Тянусь к крану и вижу, что он шатается. Вода пролилась по поверхности и затекла в ящики под раковиной.

– Просто прекрасно, – её обессиленный тон начинает бесить и меня, особенно когда я вспоминаю, какие планы у меня были на этот вечер – и они явно не включали в себя уборку потопа.

– Это легко починить. – Закручиваю кран обратно и жду, не потечёт ли снова. – Но, на всякий случай, может, завтра купим новый. Я смогу установить его утром, перед поездкой на ранчо и сменой в пивоварне.

Она тяжело вздыхает от разочарования.

– Это всё когда-нибудь закончится?

– Что?

– Этот хаос, в который превратилась наша жизнь.

– Эй, – кладу ключ на стол и притягиваю её к себе. – Закончится. Увидишь. С начала года всё наладится.

Она опускает взгляд на пол. – Надеюсь. Мне нужен душ. Я могу его принять?

Я бросаю взгляд на кран. – Да, должно быть нормально. А я пока тут приберусь.

– Спасибо, – говорит она, избегая моего взгляда, целует меня в губы и уходит из кухни в коридор. Но, глядя ей вслед, я чувствую, будто она ускользает от меня. И дело не только в физическом расстоянии.

Я поворачиваюсь обратно к потопу на кухне и понимаю, что часть ящиков нужно будет опустошить из-за воды, пролившейся со столешницы. Достаю полотенца из шкафа в коридоре и возвращаюсь, чтобы начать вытирать пол и поверхности. Открываю ящик за ящиком – к счастью, не все пострадали от воды, но некоторые промокли сильно. Когда добираюсь до ящика с мелочами – такой есть в каждом доме – начинаю вытаскивать всякую всячину, в том числе стопку сложенных бумаг в глубине, раскладывая всё по сухим участкам.

И тут мой взгляд цепляется за письмо, на котором в строке адресата значится имя Келси. Я поднимаю его, и мысли в голове начинают кружиться.

Мисс Бейкер,

Мы рады сообщить вам, что вы были отобраны для участия в нашей Программе по любительской фотографии, которая стартует 5 января. Мы были впечатлены вашим портфолио и с нетерпением ждём возможности помочь вам развить ваше мастерство. Пожалуйста, свяжитесь с нашим приёмным отделением по телефону или электронной почте как можно скорее, чтобы подтвердить участие.

С уважением,

Фотографический институт Нью-Йорк Лайф

– Что это за чертовщина? – бормочу я себе под нос, проверяя, не вернулась ли Келси из душа. Словно повторное чтение может избавить от тревоги, я снова и снова вглядываюсь в строки, прокручивая в голове, что всё это значит.

А потом смотрю на дату. Оно было отправлено до того, как мы с Келси начали встречаться. До того, как я наконец собрался с мыслями и понял, что потеряю её, если не откроюсь.

Приняла ли она приглашение? Или просто сунула письмо в ящик и сделала вид, что его не существует?..

Но самое главное – почему она ничего не сказала?

В груди грохочет табун диких лошадей, когда в голову врываются сотни вопросов. Но один звучит громче всех: почему, чёрт возьми, она ничего не сказала?

Я чувствую её присутствие в кухне. Поднимаю глаза – и вижу её свежей после душа, и весь её вид полон страха. – Уайатт?

Я беру паузу, чтобы обдумать, что хочу узнать дальше, стараясь не позволить злости управлять моей реакцией.

– Значит, ты уезжаешь через несколько недель? – спрашиваю, поднимая письмо.

Она качает головой, её руки дрожат, когда она прижимает их к груди и медленно подходит ко мне. – Нет. Я собиралась поехать, но передумала.

– Что значит – собиралась? – Господи, она правда собиралась уехать. Что это вообще значит для нас?

Она прикусывает губу, размышляя, что сказать, но всё, о чём я могу думать – это то, что этот разговор ощущается как потеря. Хотя она стоит прямо передо мной и говорит, что нет.

– Я изначально позвонила и согласилась. Но потом изменила решение.

– А они об этом знают?

Её взгляд падает вниз, и я вдруг понимаю: она сама не уверена. Не только насчёт этой программы. Она колеблется – во всём.