Текст книги "Всё на кону (ЛП)"
Автор книги: Харлоу Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Харлоу Джеймс
Всё на кону
Эта книга – для девушек, которые всегда осторожно обращались со своим сердцем.
Не извиняйтесь за то, что вы сдержанны.
Но и не бойтесь рискнуть своим сердцем.
Потому что без риска не бывает награды.
Возможно, тебе кажется, что ты можешь всё потерять —
но не забывай, что ты можешь и всё обрести.
А ещё – для Эмили.
Эта книга не увидела бы свет, если бы ты не подтолкнула меня к её публикации.
Спасибо, что помогла мне увидеть то, что моё сердце уже знало.
«Мне кажется, что лучшие отношения – те, что остаются с нами надолго – часто вырастают из дружбы. Знаешь, наступает момент, когда ты смотришь на человека и видишь в нём нечто большее, чем раньше. Будто где-то щёлкнул выключатель. И тот, кто был просто другом, внезапно становится единственным, с кем ты можешь представить своё будущее.»
– Джиллиан Андерсон
Пролог
Келси
Десять лет
– Убери это от меня! – Я молотила руками и ногами изо всех сил, убегая от Уайатта с его ведром червей. В прошлый раз, когда он меня догнал, одна из этих мерзких тварей оказалась у меня в волосах, а Уайатт – с разбитой губой после того, как я врезала ему.
– Да ладно тебе, Келс! Они ведь не кусаются! – слышу его смех за спиной сквозь свист ветра, пока несусь к спасению.
– Мне всё равно! Они отвратительные и скользкие!
– Не будь такой девчонкой!
– Но я и есть девчонка! – Я оглядываюсь через плечо, прячась за завесой своих кудрявых светлых волос, и проверяю, сколько ещё между нами расстояния. Потом спускаюсь с небольшого холма к ручью на участке семьи Гибсонов – тому самому ручью, где мы с Уайаттом играем почти каждый день до заката.
Мы знаем, что нельзя не успеть домой до того, как на веранде загорится свет. В тот раз, когда мы опоздали, Уайатта наказали на неделю, и, поскольку он мой лучший друг, та неделя была самой долгой и скучной в моей жизни.
Я резко останавливаюсь у самой кромки воды, склоняюсь вперёд и упираюсь руками в колени, пытаясь отдышаться. Но тут вздрагиваю и отскакиваю назад, когда слышу, как Уайатт спускается по склону и приземляется рядом со мной, ухмыляясь своей озорной улыбкой.
Я грозно указываю на него пальцем, стиснув зубы. – Только попробуй ещё раз бросить в меня червей, Уайатт Аллен Гибсон, клянусь Богом – расскажу твоей маме!
Он тяжело выдыхает, ставит руки на бёдра и закатывает глаза. – Расслабься, Келс. Я не собираюсь в тебя кидаться, ладно? Они мне нужны, чтобы рыбу ловить. А если ты будешь орать, как девчонка, все рыбы разбегутся.
Я выдыхаю с облегчением и немного расслабляюсь, хотя полностью ему не доверяю. Я знаю Уайатта с пелёнок – с тех самых времён, когда мы бегали в подгузниках, и именно тогда началась наша дружба.
Наши отцы росли вместе, так что неудивительно, что и мы росли вместе. Я – единственный ребёнок в семье, родилась на несколько месяцев раньше Уайатта и его брата-близнеца Уокера. Хотя между ними особая связь, мы с Уайаттом всегда держались вместе.
Я наблюдаю, как он достаёт удочку, которую прячет среди ветвей старого дуба у ручья. Он вытаскивает её, возится со снастью, потом берёт червяка и насаживает его на крючок. У меня кривится рот от отвращения.
– Это ужасно. – Я содрогаюсь и сажусь на берегу, начинаю собирать речные камушки и выкладывать из них узоры, как делаю всегда. Иногда это сердечко или звезда, иногда – буквы. Не важно, что именно, главное – процесс. Уайатт рыбачит, а я играю с камнями и прикрываюсь от солнца. Это наш обычный ритуал.
– Тебе нужно перестать бояться. Настоящий мужчина ловит рыбу настоящими червяками.
– Новость для тебя: ты ещё мальчик.
– Но я ведь когда-нибудь стану мужчиной. И хочу уметь ловить рыбу по-настоящему. – Он смотрит на спокойную воду. – Ты останешься на ужин?
Он снова сосредотачивается на воде, следит за поплавком и ждёт, когда клюнет. Хотя я ни разу не видела рыбы в этом ручье, Уайатт уверен, что когда-нибудь её поймает. Мальчишки такие глупые иногда.
Я пожимаю плечами, ковыряю нитку на колене джинсов и тянусь за новыми камешками. – Не знаю. Зависит от того, когда мама за мной приедет. Она работает в офисе в городе, ассистентом у какого-то мужчины. Не совсем понимаю, чем она занимается, но он всё время нажимает кнопки на калькуляторе, а мама постоянно говорит с папой о каких-то "налогах", что бы это ни значило.
– А когда твой папа вернётся?
– Кажется, в пятницу. Его не было почти две недели. – Папа дальнобойщик, и часто уезжает в рейсы далеко от Ньюберри-Спрингс, штат Техас. Пока его нет, семья Гибсонов присматривает за мной, когда мама на работе, особенно летом. Когда начнётся школа, я буду там днём, а потом оставаться у Уайатта до вечера, пока мама не вернётся. Иногда мне кажется, что у них я живу чаще, чем у себя дома.
– Я не понимаю, как твои родители вообще женаты. Они ведь никогда не вместе, – говорит Уайатт. У меня в груди сжимается что-то странное – от того, что он прав.
– Папа всегда говорит, что он женился на своей лучшей подруге. Вот почему они любят друг друга.
Он смотрит на меня с недоумением. – Что, обязательно жениться на лучшем друге?
Я встаю, отряхиваю штаны и затягиваю хвост. Смотрю на то, как он вытаскивает удочку – червяк всё ещё на крючке. – Наверное. Может, это значит, что мы с тобой поженимся, Уайатт.
– Я никогда не женюсь.
– Папа говорит, что большинство мальчишек не хотят жениться, пока не встретят ту самую девочку, и тогда всё меняется.
– А твоя мама была "той самой"?
– Наверное. Иначе бы они не поженились.
Он пожимает плечами. – Ну ладно. Если это правило, то, наверное, не так уж и плохо было бы жениться на тебе. Мы всё равно каждый день вместе.
Я киваю. – Вот именно. – Потом разворачиваюсь и замечаю ровный участок земли прямо под старым деревом. В голову приходит идея. – Раз уж мы собираемся пожениться, надо потренироваться. – Я протягиваю ему руку, но он слишком долго на меня смотрит.
– Я рыбу ловлю, женщина, – заявляет он, и у меня от его тона внутри всё закипает.
– В этом дурацком ручье нет ни одной рыбы, Уайатт. А теперь иди сюда, – говорю я, топая ногой. Он бросает удочку и подходит ко мне.
Я беру его за руку и показываю, куда поставить ноги на песке, а сама встаю прямо напротив, лицом к нему. – Каждый раз, когда я видела, как кто-то женится, они держались за руки вот так. – Я мягко кладу свои ладони в его – мы держим руки вытянутыми перед собой, будто боимся подойти ближе.
– И что теперь делать? – Мой взгляд падает на грязный мазок на его лбу и каплю пота, скатывающуюся по виску. Уайатт – грязный, вонючий мальчишка, но как бы он ни пах, я просто зажму нос или притворюсь, что он пахнет розами – он ведь мой лучший друг.
– Мы должны пообещать любить друг друга вечно. "Пока смерть не разлучит нас", или как-то так.
– Пока не умрём? Это же очень долго!
– Ты хочешь сказать, что не хочешь быть моим лучшим другом навсегда, Уайатт?
Он пожимает плечами в нерешительности. – Я не знаю.
– А ты можешь представить свою жизнь без меня?
– Нет.
– Вот видишь. Значит, навсегда. Или пока один из нас не умрёт, Уайатт.
Я наблюдаю, как он сглатывает, пока по его виску катится ещё одна капля пота. – Ладно. "Пока смерть не разлучит нас", значит.
– А теперь надо поцеловаться.
Он морщит нос, и я мысленно делаю то же самое. Я видела, как целуются взрослые – и мои родители, и его. Но это выглядит так мерзко. Я не понимаю, зачем вообще люди это делают.
– Обязательно?
– Да. Так делают, когда женятся.
– Ладно, – фыркает он и закатывает глаза, – но давай побыстрее.
– Это ты давай побыстрее!
– Почему ты всегда должна спорить со мной?
– Ничего я не спорю! – Я снова топаю ногой и ставлю руки в боки.
– Ещё как споришь.
– Замолчи и просто поцелуй меня!
– Уф! Ладно! – Он тяжело вздыхает, потом тянется ко мне, ладонями берёт меня за щёки, и его губы касаются моих. Ощущение такое странное, что поцелуй длится всего секунду – мы тут же отпрыгиваем друг от друга и вытираем рты тыльной стороной ладони.
Но моё сердце бешено колотится, и по телу разливается тепло. Я смотрю на своего лучшего друга – и клянусь, будто больше не вижу перед собой противного грязного мальчишку. Уайатт вдруг выглядит совсем иначе.
– Это было странно, – говорит он, прищурившись.
Я прокашливаюсь, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами. – Согласна. Зато теперь будем знать, что делать, когда придёт время.
– Ну да, – отвечает он, снова вытирает рот, какое-то мгновение ещё смотрит на меня, а потом бежит обратно к своей удочке. Но не успевает он наклониться, как громкий раскат грома грохочет над нашими головами. Мы мгновенно смотрим друг на друга, понимая, что если сейчас не рванём назад к ранчо Гибсонов, нас накроет ливнем.
– Пошли, – командует Уайатт, бросает удочку, крепко хватается за мою руку и мчится вверх по холму, таща меня за собой, пока гром гремит снова, а тучи сгущаются над нами ещё сильнее. Техасские грозы всегда приходят неожиданно – почти без предупреждения.
Я позволяю ему вести меня, держась за его руку, наши ноги скользят по грязи и высокой траве. Будто я доверяю ему вести меня куда угодно – и, наверное, в глубине души я правда доверяю. Уайатт Гибсон может быть ужасным и вонючим, но я бы доверила ему свою жизнь.
Когда мы, насквозь промокшие, добегаем до широкой веранды дома Гибсонов, наши ботинки в грязи, в траве – всё облеплено после бега по участку.
– Господи! Не стоило мне вас пускать к ручью, раз пообещали дождь, – ругается мама Гибсон, встречая нас у двери с двумя полотенцами. – Давайте, вытирайтесь и быстро всё с себя снимайте, оба.
– Мам, – стонет Уайатт, а я тихо смеюсь.
– Даже не начинай, Уайатт Аллен. Ты прекрасно знаешь, что с этой грязищей я тебя в дом не пущу.
Он закатывает глаза, а его мама поворачивается ко мне и заворачивает меня в полотенце, прикрывая от Уайатта, пока я снимаю мокрую одежду. Весной в школе нам показывали видео о том, как меняется тело девочек, когда они растут – и вскоре после этого у меня начали появляться грудь и первые волосы "там". С тех пор мама Гибсон стала особенно внимательной ко мне и требовала, чтобы мы с Уайаттом соблюдали границы. Мы же всё-таки давно уже не те четырёхлетки, которые купались вместе и показывали друг другу свои "штучки". Сейчас я бы скорее умерла, чем сделала такое.
Когда остаюсь в нижнем белье, она плотно заворачивает меня в полотенце и впускает в дом. – Иди в гостевую ванную, Келси.
– Спасибо, мама Гиб, – говорю я и бегу по коридору, включаю душ и закрываюсь в ванной, взяв с собой сумку с одеждой, которую всегда приношу к ним.
После душа и переодевания я нахожу маму Гибсон на кухне – как обычно, в это время она готовит ужин. Рэнди Гибсон, папа Уайатта, должен вернуться из конюшни с минуты на минуту. Судя по запаху – у нас энчиладас.
Вечер проходит, как всегда: все трое братьев Гибсон подкалывают друг друга за столом, а родители пригрозили заставить их убирать навоз, если не прекратят. Форрест, который старше на пять лет, лишь закатывает глаза на младших, показывая всем своим видом, как ему это всё надоело – за что тоже получает нагоняй.
Я люблю бывать в этом доме, с этой семьёй, но внутри всё равно остаётся лёгкая зависть – почему мои собственные родители не могут быть рядом со мной за ужином каждый вечер?
Когда за окном темнеет и дождь утихает, я смотрю на часы. Моргаю, осознав, что уже намного позже, чем обычно, когда мама должна меня забирать.
– Мамочка Гиб? – Я тихо захожу на кухню, пока она вешает трубку, всё ещё стоя ко мне спиной.
– Да, милая?
– Мама звонила? Уже поздно. Обычно она к этому времени приезжает.
Она по-прежнему не оборачивается, просто опускает руки обратно в мыльную воду и продолжает тереть сковородку. – Нет, Келс, она не звонила. Но ничего. Может, это значит, что ты останешься у нас с ночёвкой.
– С ночёвкой? Ура! – кричит Уайатт, выбегая из-за угла уже в пижаме, с растрёпанными светло-русыми волосами, спадающими ему на глаза.
– Почему бы вам двоим не выбрать фильм, а я пока сделаю попкорн? – предлагает она, мягко улыбаясь через плечо. И когда я наконец вижу её глаза, замечаю в них грусть, которая мне не очень нравится.
– Только не выбирайте что-нибудь девчачье, – говорит Уокер, брат-близнец Уайатта, заходя в гостиную, а я иду за Уайаттом к шкафчику с фильмами.
– Я не всегда выбираю что-то девчачье, – парирую я.
– Вы, мальчики, позволите Келси выбрать, что она хочет, и точка, – заявляет мама Гибсон, заходя в комнату и включая телевизор.
Когда мы все устраиваемся, Уайатт, Уокер и я развалились на полу в гостиной на одеяле, грызем домашний попкорн и брауни, полностью поглощённые фильмом Песчаная бухта . Форрест сидит на диване с собственной миской попкорна. Хотя мы смотрели этот фильм уже тысячу раз, это один из любимых у Уайатта, так что я всегда знаю – он будет доволен выбором.
Шёпот за нашими спинами заставляет меня насторожиться – я слышу тихий разговор мистера и миссис Гибсон на кухне. Мальчики так увлечены фильмом, что не замечают разговора, но когда звучит моё имя, я напрягаю слух, чтобы услышать больше.
– Она не приедет?
– Нет, – отвечает мама Гиб, и я слышу, как она всхлипывает. – Она оставила мне сообщение, Рэнди. Попросила нас присмотреть за Келси. Извинилась за то, что уходит, но по сути сказала, что не вернётся.
– Чёрт, Элейн. Хэнк знает?
– Не знаю, – она шепчет, понижая голос, когда в фильме наступает тихая сцена. – Может, тебе стоит ему позвонить?
– И что ему сказать? «Твоя жена уехала из города с начальником и по сути сказала нам присматривать за твоим ребёнком, пока ты не вернёшься»?
Что? Моя мама уехала? Она не вернётся?
– Не знаю! Я знала, что Сара была несчастна в последнее время, но не думала, что она пойдёт на такое.
Я смотрю на фильм, потом мельком на Уайатта – моего лучшего друга, которого я сегодня поцеловала, потому что мой отец всегда говорил, что надо жениться на лучшем друге. И до этого момента я в это верила.
Даже в последующие дни я хотела верить, что он всё ещё прав – что если ты женишься на лучшем друге, ты будешь жить долго и счастливо. Я хотела верить, что моя мама вернётся, что это всего лишь командировка, и всё снова станет как раньше.
Но когда прошло три дня, и мой отец наконец вернулся домой и усадил меня, чтобы объяснить, что не знает, вернётся ли она вообще, я поняла: может, не стоит жениться на лучшем друге. Потому что если ты это сделаешь, и что-то пойдёт не так или кто-то из вас передумает, ты потеряешь всё, и твой мир уже никогда не будет прежним.
После того дня мой отец больше не был прежним, и моя семья, какой я её знала, рассыпалась в пыль у моих ног.
Конечно, стены нашего дома всё ещё стояли, и отец по-прежнему любил меня и всегда показывал это. Но он всё чаще отсутствовал, уезжая в долгие командировки, и мне приходилось оставаться у Гибсонов по несколько недель подряд.
Уайатт и его семья стали для меня самой близкой заменой родных, и мысль о том, что это может измениться, делала моё сердце вдвое тяжелее. Поэтому сколько бы меня ни вдохновляли те поцелуи с лучшим другом в тот день, сколько бы я ни мечтала через годы пройти с ним по проходу в белом платье под большим дубом и видеть, как его шоколадно-карие глаза искрятся от смеха – оставался один факт: поддаваться моим чувствам к Уайатту Гибсону значило бы обречь себя на разбитое сердце – в нескольких смыслах. И это последнее, чего я хотела или нуждалась.
Если десятилетняя я и могла думать, что-то возможное, то это было то, что моё решение в тот период жизни будет лёгким для выполнения. Но с течением времени, когда мы оба взрослели, а тот худощавый мальчишка, с которым я играла в грязи, превратился в мужчину, я всё больше понимала, насколько глупо было верить, что можно подавить свои чувства.
Я думала, что должна влюбиться в своего лучшего друга, и именно это я и сделала. Но что если влюблённость означает одновременно рискнуть всем важным в твоей жизни?
Этот вопрос мучил меня дни, месяцы и годы, пока однажды, когда всё изменилось и с тех пор ничего не было прежним – когда Уокер, брат-близнец Уайатта, поцеловал меня.
Глава первая
Келси
Эти дни
– Бен, иди принеси ещё подносов со стаканами из подсобки, – кричу я сквозь шум в пивоварне, пока толпа растёт с каждой минутой. Сегодня пятница вечером в Ньюберри, штат Техас, и бизнес в Gibson Brewery & Restaurant идёт просто отлично.
– Уже бегу! – отвечает он, пробегая через двойные двери, ведущие на кухню, где активно готовят еду. Ряды танков для ферментации и созревания пива выстроены в линию, готовые подавать пиво прямо из крана.
Грег, один из наших постоянных посетителей, машет мне с другой стороны бара, держа почти пустой стакан и чуть не сбивая с головы свою белую ковбойскую шляпу. – Эй, Келс! Ещё один IPA, пожалуйста, дорогая?
– Только потому что ты сказал пожалуйста, Грег, – подмигиваю я, доставая стакан с подноса под барной стойкой и наливаю в него одно из наших самых крепких сортов пива.
Год назад я не была уверена, получится ли у Уайатта его дело, но когда он решил открыть дегустационный зал в Ньюберри, а не в маленьком фермерском городке Ньюберри-Спрингс, который мы называем домом, мы поняли, что его интуиция была точной. Склад, расположенный недалеко от главной дороги, позволяет многим остановиться по дороге с работы, перекусить – ведь кухня теперь полностью работает – и расслабиться после тяжёлого дня в офисе или в полях.
– У нас опять жалуются на мутность пива, – подходит Бритни, одна из официанток, показывая мне стакан нашего IPA на свет, чтобы было видно помутнение жидкости.
Я закатываю глаза и начинаю отвечать, но тёплая рука кладётся мне на плечо, останавливая.
– Я разберусь. Большинство людей не понимает, что легкая мутность – это нормально для некоторых сортов пива, потому что они привыкли пить его из янтарных бутылок и не видят, как оно выглядит на самом деле. – Голос Уайатта, гладкий как масло и глубокий, как дыра в моем сердце, где я закапываю свои чувства к этому мужчине, ласкает мой слух. Его прикосновение вызывает дрожь по руке – как будто мое тело просто рефлекторно так реагирует на него. А оно и правда так делает, предательское.
Как бы я ни пыталась убедить свою нервную систему, что нам нельзя так реагировать на Уайатта Гибсона, она упряма, как бык, и не слушается.
– Спасибо. Наверное, будет эффективнее, если это скажет владелец, – с облегчением отвечает Бритни.
– Согласен. И раз уж ты новенькая, просто приноси такие жалобы сразу мне, хорошо? Хотя, думаю, мы оба знаем, что Келси тоже могла бы поставить его на место, даже не убирая с лица свою сияющую улыбку. – Он поворачивается ко мне, демонстрируя ямочки на щеках, а темно-карие глаза засасывают меня, как два озера растопленного шоколада, которые просто просят, чтобы их проглотили. – Но я считаю, что подвергать других ее гневу – это несправедливо. Она приберегает его для меня.
Я показываю ему язык, а Бритни смеётся. – Эй, это называется убивать добротой. Это мое секретное оружие. Ты не знаешь, бояться меня или верить, что я действительно искренняя. – Я пожимаю плечами, передаю IPA Грегу, потом беру полотенце, чтобы вытереть пролитое пиво – стакан немного наклонился, и капли попали на стойку. На самом деле я просто ищу, чем бы отвлечься от покалывания, которое до сих пор ощущается в руке после прикосновения Уайатта.
– Это далеко не единственное твое оружие, Келс. – Его слова крутятся у меня в голове, пока он сжимает мое плечо, а потом берет пиво и идет к столику номер шесть в углу. Он садится на высокий стул и включает обаяние, рассказывая посетителю о тонкостях пивоварения. Он отточил эту речь за последний год, чтобы успокоить клиентов и заставить их возвращаться, и часть меня не может понять, почему я нахожу это таким чертовски сексуальным.
Тихий вздох вырывается у меня из груди – достаточно громкий, чтобы Бритни его заметила. – Ты по уши влюблена в этого парня.
Я вздрагиваю от того, что она это услышала, и отвечаю в своей фирменной манере. – Мы просто друзья.
– Ха, ну, может, для него. А ты, моя дорогая, явно хочешь большего.
– Ты сумасшедшая. Этого никогда не будет. Мы вместе выросли, а теперь работаем вместе. Черт, он технически мой начальник и скорее брат, чем кто-то еще. – Я упираю руки в бока. – Ты бы стала встречаться со своим братом?
Она морщит нос. – Фу. Ладно, убедила.
– Вот именно.
Я закатываю глаза и отворачиваюсь, чтобы скрыть, как покраснели мои щеки. Бритни работает здесь недавно, но если она уже заподозрила мои чувства к Уайатту, мне стоит поосторожнее реагировать на него в ее присутствии.
Хотя, конечно, она права. Любой с глазами, вероятно, поймет, что я сохну по своему лучшему другу – кроме самого Уайатта, конечно. Так было всегда, с самого детства, особенно после того, как он поцеловал меня на прощание в ночь перед отъездом в колледж. Да, эта ночь до сих пор живет у меня в голове бесплатно.
Но, наверное, только я одна вспоминаю тот вечер и думаю, что могло бы быть, если бы я тогда сказала, что чувствую.
– Привет, Келси. – До меня доносится еще один знакомый голос, и я вижу, как его владелец усаживается на табурет у стойки.
На моем лице появляется естественная улыбка. – Уокер. Что ты тут делаешь сегодня?
Он бросает кошелек на стойку и проводит рукой по волосам того же песочно-русого оттенка, что и у его брата-близнеца.
– Была тяжелая смена в пожарной части – и прошлой ночью, и сегодня. Мне нужно пиво, чтобы расслабиться, прежде чем я отправлюсь домой и впаду в кому на следующие двадцать четыре часа.
– Абсолютно понятно. Хотя разве ты не должен быть завтра на ранчо на уроке верховой езды?
Он вздыхает и принимает стакан светлого эля, который я ему налила. Он всегда пьет одно и то же. Уокер поддерживает бизнес брата, но не любит пробовать что-то новое. Он человек привычек.
– Да. Похоже, мои планы на глубокий сон придется отложить, да?
– Как же ты будешь жить без своего красочного сна? – дразню его.
– Продолжит быть уродливым братом, – слышу я за спиной голос Уайатта, от которого у меня мурашки по коже. Ненавижу, когда он так делает – подходит незаметно, и мое тело не успевает подготовиться.
– Почему ты говоришь о себе в третьем лице, Уайатт? Это же чистое самобичевание, – отвечает Уокер.
– Только не начинайте, вы двое, – прерываю я их, мысленно подсчитывая, сколько бесполезных ссор я разняла между ними за все эти годы. Если бы у меня был доллар за каждую, мне бы не пришлось работать ближайшие двадцать лет, наверное.
Уайатт садится рядом со мной у стойки, и мы оба сосредотачиваем внимание на Уокере.
– Как прошла работа?
– Долго. Пожаров не было, но было несколько вызовов, и пришлось вызывать скорую. Мы потеряли пожилую женщину из-за сердечного приступа. Это было... – Он замолкает, стараясь скрыть эмоции в глазах. Но я их чувствую. Уокер ненавидит, когда не может кого-то спасти. Но, к сожалению, не всех можно спасти. И он до сих пор с этим борется, особенно когда боль свежа.
Я кладу руку на его, заставляя посмотреть мне в глаза. Когда он это делает, его взгляд на секунду уходит вправо – на брата, – но потом он снова смотрит на меня, чтобы услышать то, что ему нужно услышать.
– Уокер, ты потрясающий человек. И я уверена, ты сделал все, что мог. Иногда судьба вмешивается и делает то, что должно произойти. С этим не поспоришь.
Его брови расслабляются, и он смотрит прямо на меня:
– Спасибо, Келси. Ты всегда знаешь, что сказать.
– Не представляю, как ты справляешься. Я бы не выдержала такой ответственности, точно.
Его большой палец нежно проводит по моей руке, и он снова смотрит то на меня, то на Уайатта, а потом наклоняется ближе ко мне.
– Иногда это отстой, но это часть работы, – говорит он, пожимая плечами.
Кашель рядом прерывает момент, и я с раздражением смотрю на Уайатта. – Нам пора возвращаться к работе, – бросает он, кидая полотенце на стойку и уходя.
Я хмурюсь. – В чем его проблема? – руки автоматически оказываются на бедрах, пока я смотрю ему вслед.
Уокер смеется, встает и залпом выпивает остатки пива. Он кладет двадцатку на стойку – гораздо больше, чем нужно за одну кружку, но он всегда так делает.
– Однажды вы с ним разберетесь в своих проблемах. – Он вытирает рот тыльной стороной ладони. – Сдачи не надо, Келс.
– Спасибо, Уокер.
– Увидимся в воскресенье на ранчо?
Я киваю. – Ага. Мамочка Гиб и я должны наполнить кучу банок.
Каждое воскресное утро мы с братьями собираемся на ранчо Гибсонов, чтобы помочь их родителям. Обычно я оказываюсь на кухне – разливаю джемы и соусы по банкам, фасую специи, которые мы с Уайаттом потом берем с собой на фермерский рынок по четвергам. Мальчики помогают отцу поддерживать в порядке территорию, которая теперь стала популярным отелем B&B и местом для свадеб и корпоративов.
Вскоре после того, как моя мама ушла, родители Уайатта решили воплотить свою мечту – превратить дом в многопрофильный бизнес. Элейн, больше известная как Мамочка Гиб, всегда мечтала о своей гостинице, и Рэнди, который любит свою жену до безумия, согласился понемногу открывать их дом для гостей и новых возможностей.
Теперь, почти пятнадцать лет спустя, ранчо Гибсон стало известным и востребованным местом для проведения свадеб, корпоративных вечеринок, романтических уикендов, школьных экскурсий и стажировок для старшеклассников, желающих освоить навыки фермерской жизни. Удивительно, что им удалось создать, но это заслуга всей семьи – и поскольку я, технически, тоже часть этой семьи, мои время и силы тоже были вложены в это дело.
Я снова оборачиваюсь и оглядываю толпу. Бритни проносится мимо с подносом еды, балансирующим на плече, а Бен убирает грязные столы, протирая поверхности, пока хостес в передней части зала ведёт новых гостей. На моём лице появляется улыбка, когда я любуюсь тем, что мы построили. Да, я сказала мы , потому что, несмотря на всё, что говорит Уайатт, я знаю – он не справился бы без меня. Чёрт, может, он даже признал бы это вслух, но иногда его гордость становится слишком неудобной ношей.
– Келси!
Я ищу голос глазами и нахожу брюнетку, которую за последний год начала считать подругой, с тех пор как она впервые сюда пришла.
– Сидни! – я, как могу, лавирую между людьми и столиками, чтобы обнять её. – Как ты?
Она поворачивается к стоящему рядом мужчине, которого я тоже узнаю. Они обмениваются влюблённой улыбкой, предназначенной только для таких, как они, и снова смотрит на меня.
– Я никогда не была счастливее. Смотри! – Она сияет, показывая мне левую руку. На свету сверкает красивое кольцо с бриллиантом.
– Боже мой! Поздравляю вас!
Джави и Сидни знали друг друга ещё в старшей школе, но вновь сошлись около года назад. Их отношения начались нестандартно, но в итоге они поняли, что созданы друг для друга. Наблюдать за этим было увлекательно, и мне нравилось видеть, как их чувства крепнут с каждым днём.
Джави целует её в висок и крепче прижимает к себе. – Спасибо, Келси. Можно нам как обычно? Только по одному напитку, а потом поедем домой. – По его взгляду становится понятно, как именно они собираются праздновать. Я чувствую укол разочарования – не могу вспомнить, когда в последний раз занималась сексом. Хотя, если честно, те разы не были выдающимися.
– Конечно. – Я возвращаюсь за бар и наполняю их бокалы, затем несу их к столику. – Когда вы обручились?
– На прошлых выходных, – отвечает Сидни, улыбаясь во весь рот.
– Ах, я так за вас рада!
– Спасибо, – говорит Джави. – И, кстати, поздравляю с годовщиной! Извини, что не были на празднике, но приятно видеть, как тут всё кипит. – Он оглядывает зал, прежде чем снова взглянуть на меня.
– Да, открытие ресторана и расширение в соседнюю часть склада действительно изменили многое.
– Уайатт, наверное, в восторге.
– Это точно. – В разговор вмешивается Уайатт.
Джави и Уайатт болтают, а я исчезаю за барной стойкой, чтобы заменить пустой кег. Но как только захожу в подсобку, на полу замечаю коричневую лужу.
– Чёрт.
– Что за… – Уайатт подходит сзади, едва не врезаясь в меня, и я снова ощущаю, как тепло разливается по телу. – Что, чёрт побери, произошло?
– Не знаю, босс. Пришёл за чистыми тарелками – и вот это увидел. Похоже, один из резервуаров протекает, – говорит Джон, один из работников, проходя мимо.
– Проклятье! Келс, позвони...
– ...Стюарту. Я знаю. Уже звоню. – Я разворачиваюсь, достаю телефон и быстро набираю номер Стюарта.
Остаток вечера проходит в спешке. Техник чинит шланг с утечкой, кухня продолжает готовить, а мы с Уайаттом решаем проблему. К закрытию Бен и Уайатт опускают тяжёлые металлические двери склада, а затем Уайатт уходит в офис заканчивать бумажную работу.
Через час в здании остаёмся только мы вдвоём – как почти каждую пятницу и субботу. Ни один из нас не любитель брать выходной: он – контролёр, не способный доверить своё дело другим даже на ночь, я – верная сотрудница и подруга, у которой нет ничего лучше, чем мучить себя чувствами к лучшему другу.
По привычке я подхожу к музыкальному автомату. Мои глаза скользят по песням, пока сердце не выбирает одну, и я нажимаю кнопку. Последняя задача – поднять табуреты на столы и стойку, чтобы полы были готовы для утренней уборки. Немного музыки ускоряет дело.
Из колонок звучит мелодия песни Джорджа Стрейта “I Just Wanna Dance With You”. Я начинаю двигаться под ритм, покачивая бёдрами, двигаясь в ритме двухшага, поднимая стулья и ставя их вверх ножками на столы.
Я пою в полный голос, пока не оборачиваюсь и не замечаю Уайатта. Он стоит, опершись о дверной косяк, скрестив ноги и руки. Его бицепсы натянуты под рукавами чёрной поло, его волосы взъерошены, а щетина на подбородке потемнела за день. Его карие глаза следят за каждым моим движением. Я почти ощущаю, как он чертит ими карту по моей коже.
А может, это просто мои фантазии.
– Сегодня выбрала Джорджа? – спрашивает он, кивая на автомат.
– Ага. Джордж никогда не подводит. После такого вечера мне нужно было что-то надёжное.
Он вздыхает и проводит рукой по волосам. – Ночь и правда выдалась бешеная, да?
– Угу.
– Если так и дальше пойдёт, придётся нанимать ещё людей.
– Думаю, это разумно.
– Поможешь распространить информацию? А потом...
– Сядем вместе на собеседования? Конечно, – отвечаю я, заканчивая его фразу. Мы так давно друг друга знаем, что это уже привычка – додумывать за другого.
Он отталкивается от стены и подходит ко мне, обнимает и прижимает к себе. – Не знаю, что бы я без тебя делал, Келс.
– Твоя жизнь бы развалилась, у тебя случился бы психоз, и семья отправила бы тебя в лечебницу. – Я зарываюсь в его грудь, вдыхая его запах, пока он смеётся, и ощущаю вибрацию в его теле. Его древесный аромат с оттенком пота срывает мне дыхание.
– Я серьёзно, Келс.
