Текст книги "Целитель (СИ)"

Автор книги: Харитон Мамбурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Глава 19
Всякая жестокость мира

Это было похоже на одну из компьютерных игр, что любит мой брат Такао. Немалых размеров зал, оснащенный колоннами, залитый ярким светом искусственных ламп, масса сосредоточенного вокруг стен оборудования, большей частью хирургического. Совершенно свободный и просторный центр, много квадратных метров пустоты. Для чего?

Неверный вопрос. Для кого.

Для помеси автоматического инвалидного кресла с механизированным троном, если так посмотреть. Жуткая кустарщина, вроде костюма Спящего Лиса, но отлично работающая. В это устройство, способное перемещаться по залу, была встроена масса всего, включая несколько мониторов, пару компьютерных блоков, парочка чего-то, напоминающего механические конечности на гидравлическом приводе и, конечно же, человек.

Плотного телосложения, очевидный западник, европеец или американец. Ноги и руки обнаженного бледного тела скрываются в машинерии передвижного трона, а голова, шея и, скорее всего, позвоночник, жестко зафиксированы, слиты воедино с его средством передвижения с помощью тех же технологий, какие были использованы на многочисленных «зомби» этого комплекса. Впрочем, сидящий на кресле человек внешне мало отличался от управляемых трупов, разве что мимические мышцы лица были в тонусе.

И он, глядя на меня, их активно использовал, корча гримасы и ругаясь на вполне чистом японском. Наверное потому, что бережно пронесенные мной сквозь всё это подземелье две банки супа сейчас были вбиты бросками в недра его кресла. Одна из них уничтожила нечто, напоминающее сверхсовременный роутер, утыканный антеннами вместо кабелей, а вторая «погасила» оба компьютерных блока и большую часть возможностей этого «трона». Тем не менее, вмонтированный в него человек жил и чувствовал себя вполне бодро. Видимо, система жизнеобеспечения и поддержки имплантов была изолирована от основных энерговодов…

– Ты обычный человек! Тестовый образец! – в голосе психа звучали нотки возмущения и обиды, – Простая обезьяна! Тебе и за тысячу лет не понять, что я сделал! Чего добился! Сначала ты разрушил моё величайшее творение, мой магнум опус, а теперь доломал и остальное! Варвар! Тварь!

– Откуда ты брал тела? Оборудование? – инвалид в кресле был жив лишь потому, что я хотел понять, с кем он связан, кто его спонсировал и помогал. Кресло, на котором застрял этот непризнанный гений, было слишком велико, чтобы пройти в другие помещения, следовательно, его кто-то сюда засунул. Конечно, у меня лицо закрыто маской, а большую часть времени под камерами я еще и скрывался в производимом собой тумане, но…

– Думаешь, я тебе что-то расскажу⁈ – его лицо исказилось в гримасе, наверное, презрения.

В ответ я молча метнул в него катану на манер короткого копья. Меч пробил правое плечо, со лязгом войдя в глубины и так уже покалеченного трона, а крепыш, восседающий на нем, замолчал с видом глубочайшего неверия в случившееся. А затем заорал.

Мне пришлось выбить четыре мощных металлических двери по дороге к этому залу, а еще прибить троих совсем уж чахоточных, слабых и дергающихся «зомби», но последнее могло и не считаться. Четырех дверей было более чем достаточно, чтобы я сейчас чувствовал усталость и раздражение. Логика была в замешательстве. С одной стороны, этот психопат с манией величия определенно получает поддержку. С другой стороны, несмотря на всю демонстрируемую ранее ненависть по отношению ко мне (и десятки писем с угрозами), он не сделал ни-че-го. Потому что не хотел? Вряд ли. Потому что не мог? Куда правдоподобнее. Все эти марионетки, которыми он защищался, не стоили и ногтя Хито-Хито, того самого охотника за «надевшими черное».

– Если ты не начнешь говорить, то я разрежу тебе желудок и оставлю медленно умирать здесь, а сам уйду добивать американцев, – ровным голосом предупредил я, подходя к «трону», – Спустя полчаса вернусь, когда содержимое твоих кишок вытечет наружу, начав отравлять организм.

– Ты! Да кто ты такой⁈ – прохрипел, собираясь с силами, толстяк. Он определенно хотел отпрянуть от приблизившегося меня, но металл, сращенный с плотью, ему не позволил.

– Ты сам сказал. Обычный человек. Так что не трать моё время, – я взялся за рукоять торчащего в кресле (и теле непризнанного гения) меча.

А затем чуть качнул её. Человек в кресле заорал и заплакал. А затем признался, что американцы мертвы. Он, поняв, что я его перехитрил, отправил резервы своих подопытных в прямую атаку на оставшихся в живых агентов ЦРУ, а затем попытался нагнать меня, перехватывая контроль над другими «телами». Не успел.

Значит, есть время.

Вытягивать информацию из психа оказалось сложным делом, так как безумия в нем было куда больше, чем гениальности. Пришлось мало того, что делать ему укол морфия, оказавшегося под рукой (точнее, в аптечке кресле), так еще и слушать целую историю.

Виктор Стоун был молодым и талантливым помощником Херезева, известного нейрохирурга, автора многих современных работ по той же специальности. Сам Херезев, заполучив определенную известность в мире медицины, ударился в разъезды по странам с целью продать себя подороже. Будучи выходцем откуда-то из стран Восточной Европы, талант не хотел прозябать в собственной стране, а мечтал о куда большем, в идеале об Америке.

Когда они были в Стокгольме, то в номер к мэтру нейрохирургии постучались не представившиеся люди, предложившие Херезеву сделку – одну операцию за приглашение жить и работать в Голливуде. Разумеется, он согласился, разумеется, для операции нужен был Стоун. С них требовалось немногое: всего лишь имплантировать небольшое странное устройство в мозг парализованного ниже пояса человека. К всеобщему горю, для того чтобы проделать эту операцию с необходимым качеством, хирурги должны были хоть немного понимать, что это устройство делает, к чему подключается. Их предупредили, что за раскрытие тайны технической документации они могут быть лишены жизни… причем без разницы – поверят им или нет.

Почему я сказал «горю»? Потому что сидящий передо мной человек когда-то имел младшую сестру с диагнозом, близким к тому, что тогда имел их парализованный пациент. Она умерла от угнетения дыхательных путей, что и побудило Стоуна заняться нейрохирургией. Он желал научиться спасать людей. И, внезапно, получил доступ к устройству, которое именно это и делало. Знаний человека, уже установившего за свою практику сотни имплантов, вполне хватило, чтобы понять серийность этого образца.

Виктора охватил гнев. Он похитил устройство и документацию, подставил начальника, после чего скрылся. Его путь лежал в Японию, страну, где производство электроники было на очень высоком уровне. А дальше классика. Куда деваться скрывающемуся нейрохирургу, кроме как уйти в Темный мир? Таким редким кадрам здесь более чем рады.

– Я работал, ставил импланты, менял руки и ноги… – бормотал этот Виктор, постоянно поглядывая на лезвие меча и капающую с него кровь, – … попутно разбирался в устройстве. Оно! Оно…! Оно потрясающее! Опережало наши технологии, самые современные, к которым имел доступ дурак Херезев, превышало на десятилетия! Механический контроль органики! Рост нервной ткани и её замена! Программирование воздействий! Это было потрясающе!

Разумеется, он никак не мог скопировать эту технологию, повторить имплант, зато смог создать его громоздкие примитивные копии-проводники, которые могли принять сигнал от оригинала, запустив определенный отработанный процесс роста и изменения нервной системы. Реверс технологии – не человек управляет имплантом, а механизм использует человека и весь его наработанный опыт движений как имплант. Это был не просто прорыв, а нечто куда большее!

– Платили мало, – скривился раненный, – Слишком мало. Мне нужны были деньги, ресурсы, техника! Тела!

Криминал не мог и не хотел обеспечить и одной тридцатой того, что нужно было Стоуну для работы над копиями чипов, но у того было несколько опытных образцов копий имплантов, а еще набитая рука и полное отсутствие каких-либо моральных скреп. Он выбирал себе жертву из тех инвалидов, что к нему свозили со всей страны, имплантировал ей чип, а затем через него принуждал человека к подчинению. Многого тогда не требовалось, стимуляция нервных центров да возможность передавать приказы… Правда, для управления телами ему пришлось проделать над собой операцию, приковавшую его к этому «трону». Отсоединиться он бы смог, а вот ходить… Впрочем, Стоун не жалел, за него теперь ходили другие.

– То есть, ты всех поработил, убил и переработал, оставшись в этой дыре совсем один?

– Уже два года как! – горделиво ухмыльнулся Стоун, – Всё, что ты видишь вокруг, все построено мной одним! Я отдавал распоряжения своим телам, учился, обучал их, совершенствовал! Хито-Хито был моим лучшим образцом, полностью дистанционным, самоподдерживающимся, с сохранившимися навыками, улучшенными измененной нервной тканью! А ты убил его… Разрушил.

Взгляд неадеквата блеснул яростью.

– А теперь убью тебя, – равнодушно сообщил я ему, хватаясь за рукоять меча, – Не люблю верить на слово, но допрашивать сумасшедшего, растянувшего простой ответ на пятнадцать минут воспоминаний, не вижу смысла.

– Постой!! – Стоун всхлипнул, когда лезвие покинуло его тело, наконец-то освобождая дорогу для тут же хлынувшей крови, – Подожди! Я знаю тебя! Читал! Узнавал! Ты гений, школьник-отличник! Мы можем через тебя обнародовать мои исследования! Это все здесь, на носителях, в моей голове! Слава! Деньги! Мы разделим всё! Я буду в тени…!

– Ты мало узнал.

Много ли нужно времени и сил, чтобы убить совершенно неподвижного человека? Нет, всего одно короткое движение запястьем, помогающее зазубренному лезвию катаны вспороть его яремную вену. Однако, мне не дают его нанести.

Вместо этого, я, получив очень сильный и совершенно неожиданный удар в плечо, лечу в колонну, до которой метра два. Это было настолько внезапно, что я потерялся в ощущениях разума и тела. Мы были в зале вдвоем, я был настороже, постоянно отслеживал малейший звук, малейшее движение воздуха, от того и был спокоен, пытался узнать больше об этом странном типе… Резкий тупой удар в голову, пока пытаюсь вскочить, а после него два глубоких прокола в плечо и бок. Затем еще один сотрясающий меня удар прямо в переносицу. Этот я могу хотя бы увидеть, его наносят ногой…

Падаю на пол с кружащейся головой. От мест проколов (меня пырнули…?) быстро распространяется леденящее ощущение, заставляющее внутренности судорожно сжиматься. Мозг принимает простое решение – если не добивают, значит лучше притвориться павшим, сосредоточившись на нейтрализации того, что ввели в мои раны. Тем не менее, уплывая в предельную сосредоточенность, слышу тихое:

– Ученый и целитель, сын. Это большая удача…

Источник быстро «глохнет», замирает почти сразу, как ледяное нечто достигает сердца, но моё тело насыщено Ки, эфиром, по самый максимум. На остатках сознания формирую элементарное заклинание легкого исцеления прямо в голове, а затем, получив прояснение, формирую другой, на порядок более сложный контур, детоксификации. Сложно, затратно, быстро.

Зато действует.

Слышу плаксиво-злой голос Виктора Стоуна, которого перевязывает один из невидимок, сумевших обмануть мои чувства. Гению не по нраву, что «они» так долго шли.

– Вы же были прямо за ним, я видел вас по камерам! Вы же могли убить сопляка в любой момент!

– Он делал за нас работу, – голос ровный, мужской, монотонный, тот самый, что и порадовался ранее «удаче», – Все изменилось слишком быстро. И баррикады.

– Так надо было работать, а не халявничать!

– Молчи. Ты чуть не оставил моего сына калекой…

– Он вломился в мой дом!

Голоса сливаются в непонятное бормотание, тело вступило с ядом в финальную схватку. Не могу достучаться до источника, он как погасшее солнце, опутанное влажной паутиной. Но, если я правильно интерпретирую услышанное, то меня попытаются взять в плен? Целителей не убивают. А кто меня мог назвать так?

Сложить два и два просто, даже когда ты лежишь на полу, истекая кровью, и борешься с ядом.

Это что… гнев? На что? На себя? На допущенную ошибку?

А была ли это ошибка?

Впервые в этой жизни я почувствовал неуверенность в собственных импульсах, даже укол страха. Это вызвало небольшой прилив гнева, который я трансформировал в начальный импульс, запуская циркуляцию оставшегося Ки по организму. Нулевые затраты, нулевой выход. Просто разгон.

Тратить эти остатки мы будем иначе…

И я тихо выдохнул насыщенный собственной энергией отработанный воздух.

///

Животное воняло. В нос шибал ужасно нездоровый запах отлежанного тела, химикалий и даже выделений, настолько удушливый и зрелый, что несмотря на все навыки, у него, возящегося с лишенными питания креплениями, вросшими в это нездоровое тело, кружилась голова. А еще орало чувство опасности.

Не своди с него глаз!! – кричало оно, но тот, кого в Аракава-коу-коу-гакко знали как Онивабаши Хайсо, не мог ослушаться отца. Он продолжал разбираться с креплениями, внутренне ежась каждый раз, когда приходилось касаться мягкого, вонючего и обезображенного тела безумца, не затыкающегося ни на минуту.

«Верность шиноби принадлежит только его клану», – проговорил про себя молодой человек, размыкая, наконец, очередную пару металлических зажимов, удерживающих толстяка на его сломанном троне. Клан прежде всего. Всегда. Слова, давным-давно ставшие ложью для его семьи, но перебороть установки, которые ты впитал с молоком матери… нельзя. Как минимум, отец не мог с ними справиться, а вот он, Хайсо, давно считал кланом лишь свою собственную семью. Только их.

Выскажи он это вслух? Его бы убил собственный родитель, моментально. Он же его убил и так, отправив без всякого задания, без всякого ведома клана, без всякой разведки… на штурм этого логова. Как он о нем узнал? Неизвестно. Зачем? Почему? Потому что захотел выслужиться перед главой, подарить ему безумца, умеющего делать из человеческих тел послушные куклы. Снять тридцатилетнюю опалу, довлеющую над семьей. Всего лишь риском для жизни младшего сына, насколько бесполезного, что ему было дозволено жить в обычном мире, выполняя обычную наемную работу.

За деньги.

– Аккуратнее! – пихнулся псих в кресле, – И дайте еще обезболивающего!

– Больше нельзя, – ровно ответил отец, – Иначе не сможешь идти.

– Это будут ваши проблемы! Где ваши люди⁈ Почему вас только двое⁈

– Молчи.

Нельзя сказать, что ему не нравилось жить «обычной» жизнью. Тьма мира многое отнимает, но многое и дает за преданность своим правилам, однако, всегда хорошо пробовать большее. Ему бы нравилось и так, но за счет того, что он был окружен психами, иногда пробивающими его скрытность, «Хайсо» мог еще и тренироваться. Совершенствоваться. Поэтому нет, ему не просто нравилось жить и учиться в школе, он был в восторге. Несмотря на ненормального подзащитного и его совершенно ненормального друга.

Акира Кирью. Огромный, таинственный, нечитаемый. Человек или существо, которому доверял Рио Коджима, полностью больной на голову психопат, лишь играющий в нормального человека. Иногда с определенным трудом. Садист, извращенец, любитель аниме и апельсинового сока. Даже прожив с ним бок о бок столько времени, молодой шиноби совершенно не был уверен, что тот действительно любит это самое аниме и этот самый сок. Единственное, совершенно непонятное, но совершенно точное, что он видел – Рио доверяет своему другу больше, чем себе. Это было непонятно. Это настораживало.

Тем не менее, гений, ставший уличный бойцом, никогда не лез к самому телохранителю. Не наблюдал за ним исподтишка, не задавал вопросов, просто принял его, постепенно начиная считать другом. Белоголовый отвечал ему тем же, Кирью не входил и не мог входить хоть в какое-то задание, зато являлся критически важным членом круга подзащитного. Миссию нужно было выполнять безукоризненно. Нельзя сказать, что это был только профессиональный подход, но его с детства учили отторгать эмоции при принятии любого, даже маловажного решения.

– Аккуратнее!! – взвизгнуло над ухом, – Ты меня что, ранил⁈

– Нет, – сухо прошептал он, погружая руку в зловонные складки кожи и начиная отвинчивать калосборник, – Скоро будешь свободен.

– Не дергайся, гайдзин, – донесся голос отца, – Я буду накладывать шов.

– Надеюсь, вы самые некомпетентные из всех!! – ядовито пробрюзжал вонючий кусок человечины, – Мне потребуется помощь до момента, когда я восстановлю своих кукол!

Как быстро он обретает уверенность. Только не понимает, что нет никаких других. Только маленькая семья шиноби. Как там… Акира? Лежит? Не шевелится? Лежит… У отца был с собой крайне мощный парализующий токсин… но все равно ему неспокойно.

Шиноби не просто послал своего сына на штурм чужого логова. Сначала он подсунул несколько записок в сумку с едой, которую регулярно таскали этому борову, в одной из записок был адрес электронной почты. На него жители Темного мира и получили уйму ругательств и пожеланий смерти, а также издевательское предложение «заглянуть на огонек». Тогда отец и отправил «Хайсо».

А его заманили в ловушку. Всего лишь камеры, ослепляющая граната, упавшая с потолка, и десяток вонючих живых мертвецов, налетевших со всех сторон и принявшихся охаживать упавшего подростка металлическими трубами. Его не убили, потому что он был в глазах этого бледного европейца ребенком… так он подумал сначала. А потом понял, что гениальный психопат таким образом торговался? Наверное. Вон он себя сейчас ведет так, как будто они какая-то его прислуга. Кажется, он сам себе сочинил версию событий, в которую и верит безусловно…

Тем не менее, именно гайдзин-психопат позвал их, отправив срочное сообщение на электронную почту. Обещал сотрудничество, если они ликвидируют нападающих. Повезло, что оба были так близко. Только вот Кирью…

Что тут забыл Акира, «Хайсо» не понимал. Молодой шиноби рассказал о своем чудесном излечении отцу, не мог не рассказать, слишком важно это было для семьи, слишком нужно. Отбор для таких как они чрезвычайно травматичен, множество перспективных кандидатов умирают или необратимо калечатся в процессе тренировок и становлений, за человека, умеющего исцелять даже такие сложные травмы, какие были у него, отца могли назначить новым главой клана.

Белоголовый просто не мог…

«Нет, не мог», – ответил он своим мыслям, отступая от мертвого техно-трона, на котором пытался ворочаться грузный гайдзин, которого заканчивал шить отец. Никак не мог. Освободившись от текущих дел, глава семьи обязательно бы ознакомился с историей лечения сына.

Обязательно.

Так что всё происходит так, как должно. Он прав, у них очень удачный день.

– Чего стоишь? – отец бросил короткий недовольный взгляд.

– Закончил, наблюдаю за ним, – тихо ответил потомок, не сводя взгляда с своего лежащего друга. Он прекрасно помнил, как Акира расправился с полутора десятками молодых женщин, а затем, насадив отрубленную голову одной из них на кол, спокойно мылся в бане, как будто бы не произошло ничего особенного. Опасность…

Воздух. Нет, не приятный чистый воздух вдали от этого вонючки, а что-то с воздухом. Он… движется? Тут сквозняк? Не может быть. Кирью? Тело, с подтекающей под него кровью не сдвинулось ни на сантиметр. Так откуда движение? Или он надышался этого ядовитого жира? Или это почти прошедшая после травмы голова?

– Я видел каталки, вези сюда две. Целитель и Стоун-сан поедут с комфортом.

Юноша замялся. На секунду, даже меньше, остро желая предупредить отца о том, что с Акирой нужно быть осторожнее… но отец, как всегда, уловивший заминку налету, тут же поднял бровь. На миллиметр.

Первое и последнее предупреждение. Наказание неотвратимо, но будет терпимым, если подчиненный немедленно исправится.

Сглотнув, он метнулся за каталками, почти сразу привозя назад, из соседнего помещения, первые. Установив их возле отца и ворочающегося ученого (и бросив очень пристальный взгляд на тело друга), «Хайсо» побежал за вторыми. Быстро, четко, без задержек, как и полагается действовать генину, находящемуся на миссии в подчинении чунина.

Он как раз раздвигал двери вторыми каталками, когда его приморозил к месту спокойный, равнодушный голос с металлическими оттенками в нём:

– Ты разочаровал меня, Хайсо…

Акира вставал, неторопливо и размеренно, держась одной рукой за стену. Большой, угрожающий, до смешного медленный по сравнению с профессиональным лазутчиком, особенно таким, как…

«Отец, нет!!». Не мысль, а эмоция. Ему никогда не нужно было детально описывать в докладах бойцовские качества Акиры Кирью, да и у них не было времени, чтобы сын сумел рассказать родителю о возможностях одного из самых молодых и перспективных бойцов Токио, прозванного Мышонком, но… не всё можно предугадать.

Доля момента, когда мгновенно собравшийся старший шиноби исчезает даже из поля зрения собственного сына. Тягучая секунда, может быть с четвертью, за время которой Акира Кирью продолжает вставать на ноги, а затем – резкое, грубое, но совершенно непредсказуемое движение молодого гиганта, буквально выдергивающегося из невидимости чунина Ига, удерживая того за голову! Еще доля, ничтожная и совершенно необратимая крупица времени, нужная длинноволосому монстру для того, чтобы…

Сжать пальцы в кулак, моментально раскалывая голову отца «Хайсо», брызжа во все стороны костью, кожей, кровью и кляксами взорванного страшным давлением мозга.

Сын, зажатый каталкой в дверях, стоит и в оцепенении смотрит, как преданный им друг тратит следующую секунду на то, чтобы вырвать чистой левой рукой отравленный танто, выпадающий из рук убитого шиноби. Короткий свист и нож, совершенно не предназначенный для метания, втыкается в висок безумного ученого, так и не успевшего даже повернуть голову в сторону возможной угрозы. Мгновенная смерть.

А дальше они просто смотрят друг на друга все время, пока два трупа оседают на пол. Один, одетый в сероватую удобную форму, валится как старая половая тряпка, второй оплывает на собственном троне, так и не покинув его до самого конца. Акира Кирью, получивший яда достаточно, чтобы провести в больнице следующие две недели, стоит, внимательно разглядывая «Хайсо», а тот, в полном шоке, пялится на него.

– Ты убил его, – слова покидают непослушные губы белоголового, перед глазами которого только что произошло невероятное, – Ты…

– Нет, – спокойно возражают ему в ответ, – Насколько мне известно, главное качество для таких как вы – это умение грамотно оценивать обстановку, противника, подзащитного… всё, что только можно. Иначе вы не можете действовать эффективно. Именно ты, Хайсо, убил его.

– Я-я? – это не настоящее удивление. Прекрасно понимая, что начавший приближаться к нему Акира Кирью прав, тот, кого все звали «Онивабаши Хайсо», просто не понимает, что ему теперь делать. Глава семьи убит вне задания, авантюра стала катастрофой, а он… он…

…он же должен убить себя, да? Прямо сейчас? Немедленно?

Обязан!

– К-как? – вопрос, совершенно бессмысленный, белоголовый задает, чтобы происходящее хоть чуть-чуть стало яснее.

…он не может отвести взгляда от надвигающейся на него фигуры. Просто не может.

– Я насытил воздух своей Ки. От меня невозможно спрятаться, – любезный ответ как сотрясение воздуха. Он не объясняет, он вводит в еще большее замешательство.

Генин не знает, что делать. Он вообще ничего не понимает. Смерть отца – это смерть их семьи, подросток не может принять того, что увидели его глаза. Все, ради чего он жил, все, на чем он был воспитан, было превращено в кровавую взвесь одним движением чужой руки.

– А теперь, – голос Акиры выражает даже меньше эмоций, чем было обычно, на тренировке или в школе…

Шаг.

Только они не на тренировке.

И не в школе.

– Раз уж мы больше не друзья, Онивабаши Хайсо…

Шаг.

– У меня к тебе…

Еще один шаг, после которого их разделяет только проклятая демонами каталка.

– Есть множество вопросов…

Не удар, всего лишь толчок каталкой, от которого юный шиноби улетает назад, впечатываясь спиной в стену и начиная по ней «стекать».

– А мы как раз в нужном месте, где их можно неторопливо позадавать! – удовлетворенно кивает Акира Кирью, отшвыривая каталку в сторону.

Теперь между ним и белоголовым парнем, безоглядно распорядившимся своей лояльностью, нет ничего, что могло бы помешать разговору.