Текст книги "Пойти на риск (ЛП)"
Автор книги: Ханна Бонам-Янг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
– У меня выходной, потому что я в каком-то смысле работал всё выходные. А у тебя?
Я прикрываю рот, чтобы не выплюнуть в него кусочки моркови.
– Кафе по понедельникам закрыто. Думала прогуляться до пляжа перед тем, как встретиться с Сарой. Ты знал, что живёшь всего в десяти минутах ходьбы от одного из самых красивых пляжей с самой загрязнённой кишечной палочкой водой в Южном Онтарио?
– Рыбы там плавают с лишним глазом, но вид, блять, красивый, – отвечает Бо, разворачиваясь к выходу с кухни.
– Кстати, у меня есть признание, – говорю я, следуя за ним в гостиную с водой и миской морковки в руках. Он опускается в кресло в углу, аккуратно отодвигая лист моего папоротника от шеи и заправляя его за спинку, прежде чем устроиться поудобнее. Я сажусь на диван. – Я украла твою почту.
– Кража в первый же день? Ну ты даёшь, – он усмехается. – Уважаю.
– «Аннигилятор», – с пафосом развожу руками. – На удивление крутое чтиво.
Ухмылка Бо превращается в широкую асимметричную улыбку, а взгляд скользит по моему лицу.
– Ты правда прочитала?
– Да, а потом провалилась в кроличью нору и проглотила ещё с десяток выпусков, пока не отрубилась ночью. Пришлось даже приложение для чтения на телефон ставить. Вот такая самоотдача.
– Они все у меня в комнате. Могла сэкономить.
– Ну, я…не хотела вторгаться в твоё пространство. Больше, чем уже вторглась…
Он игриво хмурится.
– Ты ни во что не вторгаешься. – Делает долгий глоток кофе, и мне дико приятно наблюдать, как он покачивается в такт, будто никогда не пробовал ничего вкуснее. – Но раз уж ты ещё не заглядывала ко мне, стоит предупредить: я, в общем-то, довольно…
– Задрот уровня «босс»?
– Ой, больно, – смеётся он.
– Сара шарилась у тебя в комнате. Калеб и я последовали за ней. Я пыталась их вытащить, но они были как дети в магазине игрушек. Прости.
– Я специально оставил дверь открытой, Уин. Знал, что вы туда зайдёте. Всё, что хотел спрятать, уже прибрал.
– Например? – любопытство моментально побеждает вежливость.
– Ладно, признаюсь – спрятал только одну вещь.
– Интригуешь…
– Мне положен один секрет, – ухмыляется он в кружку.
Любопытно. Что бы это ни было, оно явно сочнее, чем та вещь с верёвкой – ведь её он даже не стал прятать.
Не упоминай верёвку, Уин. Смени тему, пока не ляпнула.
– Знаешь, сначала твоя задротская сторона меня удивила, но когда я начала складывать пазл…всё встало на свои места, – поджимаю ноги под себя, облокачиваясь на спинку дивана.
– Очень хочу услышать эту логику.
– Ну, ты любишь математику. Слишком красив для такого скромняги. Значит, в подростковом возрасте либо не был таким привлекательным, либо не входил в крутую тусовку. Думаю, ты был как Калеб – поздно расцвёл, с кучей гиковских увлечений, которые отпугивали девушек.
– Ну, у него-то сработало, – Бо поднимает бровь, задумчиво прихлёбывая кофе. – Сара же классная.
– Но я права?
– Раздражающе права. В школе я был ботаном-музыкантом. Идеальный коктейль, – он покачивает головой, улыбаясь своему колену. – Признаю, думал, что ты раскусишь меня не так быстро. Мне казалось, во мне есть налёт загадочности.
– Была. Пока я не увидела пещеру задрота.
– Пещера задрота…ладно… – он прикусывает щёку, в глазах озорные искорки. – То есть, если бы на Хэллоуин мы завалились сюда, а не в гостевую комнату Сары, и ты увидела бы мои скромные коллекции…всё могло сложиться иначе?
– Я такого не говорила, – уверенно откидываюсь назад, скрещивая руки.
– Тогда кто ты? Охотница за ботами?
– Просто перевозбуждённая, наверное.
Он смеётся, кадык прыгает.
– Что ж, рад, что наш план узнать друг друга уже работает.
– Зато я остаюсь загадкой.
– Над этим поработаем, – его взгляд скользит к моему свитеру. – Для начала – ты серьёзно училась в Гарварде?
Я купила этот свитер так давно, что забыла, что на нём вообще написано.
– Нет, не Гарвард. Я училась в Лейкхэде на направлении «Рекреация, парки и туризм», специализация – природотерапия. У меня степень бакалавра по тому, как катать людей на каноэ для их же ментального здоровья.
– Не делай так, – строго говорит Бо.
– Делать что? – Я учащённо моргаю.
– Не принижай себя. Звучит чертовски круто и важно. Не обесценивай свои достижения.
– О…эм…спасибо.
– А чем хотела заниматься после выпуска?
– Мечтала открыть летний лагерь для детей с инвалидностью. Место, где их научат адаптировать снаряжение, дадут время и терпение, которых им не хватало в обычной жизни. Но, очевидно, не сложилось.
– Почему?
– Почему что?
– Почему этого не случилось? Казалось бы, всё так логично.
– А… – я запинаюсь, хватаюсь за стакан с водой и делаю глоток. – Ну, наверное…жизнь просто распорядилась иначе.
Бо молча ждёт, мягко удерживая зрительный контакт. В груди начинает сжимать, комок подкатывает к горлу. Но ведь мы здесь именно для этого, да? Чтобы узнать друг друга? Даю ему сокращённую версию. Не обязательно выкладывать всё.
– Был один парень…Джек.
– Уже ненавижу, – уголок губы Бо дрогнул в полуулыбке.
– Что ж, хорошая интуиция, – я нервно смеюсь. – Мы познакомились на втором курсе биологии. Он изучал кинезиологию. У нас было много общего, общие друзья, всё как обычно. В итоге, после пары лишних кружек у костра, мы как-то незаметно стали парой. Закончили университет вместе, но он решил получить магистерскую степень.
Ёрзаю на стуле, смотрю куда угодно, только не на Бо.
– Он предложил съехаться вместе, и я согласилась. До этого наши отношения были…терпимыми. Но тревожные звоночки я упорно игнорировала. В общем…он снова стал студентом, а аренду кто-то должен был платить. Вот я и устроилась в офис, чтобы сводить концы с концами. Фактически, два года после выпуска потратила на то, чтобы содержать его. Глупо полагая, что мы – команда, и после будет мой черёд идти к мечте. Но…ну, ты знаешь. Когда всё рухнуло, я вернулась сюда, отчаянно пытаясь сбежать. Пришлось начинать с нуля, и мечтать о чём-то большем, кроме кафе и работы спасателем летом, не получалось. Время шло…а я, видимо, нет.
– Он козёл, Уин. Мне жаль.
– Давно было, – пожимаю плечами.
Тянется неловкое молчание. Изо всех сил стараюсь не смотреть на него, но чувствую, как его взгляд прожигает меня. Наконец, решаюсь встретиться с ним глазами – хотя бы чтобы разрядить обстановку улыбкой. Но улыбнуться не получается.
Не тогда, когда Бо смотрит так, будто услышал гораздо больше, чем я сказала. Будто видит все шрамы, что я пыталась скрыть.
– Он плохо с тобой обращался.
Это не вопрос, а утверждение. Простое. Грустное. Правдивое.
Покачиваю головой – едва заметно, чтобы можно было сделать вид, будто не ответила.
Челюсть Бо напрягается, он на мгновение опускает взгляд.
– Прости.
Делаю неровный вдох, кусаю внутреннюю сторону щеки.
– Как я сказала, это было давно.
Он кивает, затем почесывает переносицу костяшкой пальца.
«Смени тему», – кричит во мне всё.
– Ты…учился в университете?
Бо облизывает губы, кивает, но обычной лёгкости в нём нет.
– Да, Уотерлу. Бухучёт и финансовый менеджмент.
– Звучит как бесконечная вечеринка, – поддразниваю. Он закатывает глаза, но улыбка так и не появляется. Мысли его явно далеко. Интересно…может…они о ней. – А у тебя был свой Джек?
Бо проводит рукой по лицу, задерживая ладонь у рта.
– Что Калеб тебе рассказал? – взгляд его становится пристальным, будто он видит меня насквозь.
Цыкаю, втягиваю воздух сквозь зубы.
– Попался, – тихо смеюсь без звука. – Хотя Калеб мало что говорил. – Ничего полезного, во всяком случае. – Он с Корой, кажется, не особо близок.
– Послушай, с Корой всё было сложно. Я не хочу сказать, что…
– Тебе стоит знать, что мы с Сарой называем её исчадием ада, – перебиваю я. – Часто. И при Калебе. Она вела себя с Сарой отвратительно. Так что если пытаешься быть дипломатом ради меня – не трудись.
– Не стоит её так называть, – мягко говорит Бо, наклоняясь вперёд, сцепляя пальцы. – То есть…прости. Называй как хочешь. Просто я… – его голос обрывается.
Во рту появляется горьковатый привкус вины, и губы сами собой кривятся.
– Прости, – просто говорю я.
Значит, он всё ещё не пережил расставание. Неожиданная волна груди сжимает грудь – но это, кажется, не ревность. По крайней мере, не совсем. Всё сложнее. Мысль о том, что во время одного из самых значимых – уж точно самого приятного – сексуального опыта в моей жизни мой партнёр, возможно, думал о ком-то другом. Желал кого-то другого. А я была просто…рядом. Доступной. Слишком готовой, бросалась на него, пока он не сдался. Давящее осознание: а вдруг он хотел, чтобы на её месте была она? Они, у которых должен был быть ребёнок. Они, у которых был общий дом. От этого чувствуешь себя чужой. Недостаточной.
– Не стоило мне её так называть. Нам не стоило. Ты прав.
Видно, как Бо тщательно подбирает слова, ставя пустую кружку на стол.
– Это не должно меня задевать. То были…не самые здоровые отношения. Она, ну, Кора…у нас всё было непросто.
Раз уж атмосфера и так натянута, можно попробовать выведать хоть что-то.
– Калеб упоминал, что вы были помолвлены.
Как только я это произношу, руки Бо вцепляются в его лицо – он нервно проводит пальцами по подбородку, щекам, лбу.
– Да, – говорит он, морща нос. – Технически, да.
– Технически? – переспрашиваю я, когда он поднимает на меня взгляд.
– Ладно. Значит, так, – бормочет он себе под нос. – Первый же день, и сразу тяжёлая артиллерия. – Его смешок звучит фальшиво.
– Извини, – тряхнув головой, говорю я. – Мы можем не…
– Может, прогуляемся до пляжа? Вместе? Мне всегда проще говорить о сложных вещах на ходу, понимаешь?
Я понимаю. В каком-то смысле, я ведь этому училась.
– Да, конечно. – Киваю и поднимаюсь с дивана. – Дай мне пару минут переодеться.
Вскоре мы уже идём к воде, утеплившись. Пока что идём в основном молча, лишь изредка обмениваясь замечаниями о мимо пробегающих собаках или о том, как приятно наконец-то ощутить солнце после угрюмой зимы.
Пляж пуст. Песок больше похож на грязь – влажный, с полузамёрзшими лужами в углублениях. Каменистый берег скрыт под снегом, который уже начал таять под сегодняшним золотистым солнцем. Лёд на озере тонкий, местами прозрачный, с трещинами. Небо – размыто-голубое, с лёгкими перистыми облаками, будто художник стряхнул кисть у самого горизонта.
Идеальный день поздней зимы.
День, который шепчет: весна ближе, чем кажется.
Я чувствую, как всё это оттаивает мои уставшие кости. Солнечный свет, пение птиц, ветерок, уже не обжигающий кожу. Предвкушение всего хорошего, что придёт с концом зимы. Когда я смогу проводить дни на улице, чувствуя себя собой.
Бо, кажется, начинает собираться с мыслями только когда мы останавливаемся у кромки воды. На этот раз я терпеливо жду, пока он не решит поделиться тем, чем захочет. Не стоило лезть в его прошлое – учитывая, сколько всего о своих прошлых отношениях я сама не готова ему рассказать. Больше не буду.
Подбираю с берега несколько камешков и молча протягиваю ему на ладони. Он берёт один, вежливо улыбается и бросает. Мы оба следим, как камень скользит по льду, прежде чем исчезнуть в воде. Я тоже кидаю – мой сразу плюхается в незамёрзший участок. Смотрю, как расходятся и гаснут круги.
– Мне поставили диагноз через несколько месяцев после того, как мы с Корой в третий раз разошлись, – говорит Бо, голос тихий, но твёрдый. – Мы с ней…почти всегда были на разных волнах. Я всё пытался бороться с очевидным – что мы не подходим друг другу. Мы начали встречаться в двадцать три, и всё было проще, когда мы просто двое карьеристов, работающих в одной сфере и рвущихся вперёд. Но потом стало ясно, что вне работы нам нечем заполнить общую жизнь. Что мы не складываемся – Он облизывает губы, хмурясь на воду с каменным выражением лица.
– Боже, даже говорить об этом вслух чертовски унизительно…но, кажется, она просто никогда не любила меня так сильно, как я любил её? – Он произносит это как вопрос, глядя на меня, будто я знаю ответ. Я не знаю. Не могу.
Возможно, я уже сказала слишком много. Сведя Кору к карикатурному злодею, а не к человеку, с которым Бо прожил годы. Как бы она ни относилась к Саре или ко мне, я не знаю её по-настоящему. Но Бо – знает. И, очевидно, любил её.
– Признаю, у меня было миллион причин не звонить ей в тот день, когда я узнал о болезни…но я позвонил. Мне было чертовски страшно. И одиноко. Я никогда раньше не чувствовал себя настолько…потерянным. – Он усмехается без тени веселья, проводя рукой по челюсти, стиснув зубы.
Я подбираю несколько камешков и протягиваю один ему. Он коротко кивает, берёт его и швыряет так далеко, что мне приходится щуриться, чтобы увидеть, где он упадёт.
– Наверное, у меня были друзья, которым я мог бы позвонить. Но я не был уверен, что они смогут помочь. Мне нужно было, чтобы кто-то был рядом. Мне нужна была жёсткая поддержка – а у Коры её всегда было с лихвой.
Я передаю ему ещё один камень, и он бросает его. На этот раз бросок слабее, камень падает ближе. Он засовывает руки глубоко в карманы, слегка расставляет ноги и тяжело вздыхает.
– Я хотел позвонить отцу, но боялся стать для него обузой. Он потерял жену за десятилетия до моего диагноза и так и не смог оправиться. У меня не хватило духу сказать ему, что он может потерять и единственного сына. Кора была рядом, когда я не знал, кому ещё позвонить. И я всегда буду благодарен ей за то, что она пришла.
– Я тоже рада, что она была с тобой, – тихо говорю я. И это правда. Хотя в груди щемит. Может, это вина. Или ревность. Или, точнее, и то, и другое.
– Через месяц после начала лечения Кора…как бы это сказать…объявила, что мы поженимся. Знаю, это звучит по-идиотски, но я просто согласился. Вся моя жизнь рушилась, я был как в свободном падении…и вдруг женщина, которую я люблю, говорит, что выбирает быть со мной до конца. Мне нужна была эта опора.
По мне пробегает ток – от макушки до кончиков пальцев. В груди слабо, но отчётливо сжимается. Любит. В настоящем времени. Бо любит Кору.
– Но когда химия перестала работать, а рак прогрессировал, ампутация стала единственным вариантом. И…шансы были мрачными в любом случае. – Мы неспешно идём дальше, к пирсу с маленьким маяком и пустыми доками, где летом стоят лодки местных.
– Думаю, тогда для неё это стало слишком тяжело. Она перестала приходить на приёмы. Перестала приходить вообще. Потом перестала брать трубку. Я понял, что ей нужно дистанцироваться, и с тех пор мы не общались. Без красивых финалов, да. Но…честно, часть меня считает, что так даже лучше. Она была рядом, когда мне это было нужно. И, в конечном счёте, думаю, она оказала мне услугу.
– Бросить тебя, когда ты нуждался в ней больше всего – это не услуга. Это подло. Она хотя бы могла сказать тебе в лицо, что не выдержит. Дать тебе…нормальное завершение.
Бо пожимает плечами.
– Но она уже заканчивала раньше. Это я каждый раз пытался всё исправить – поэтому мы снова и снова сходились. Может, она знала, что по-другому не получится. Ей пришлось причинить мне боль, чтобы я отпустил её. И, честно, мало кто остался бы, когда худший сценарий стал неминуемым.
«Я осталась бы» – думаю я. И сразу же ругаю себя за то, что даже в мыслях ставлю себя выше Коры. В конце концов, я не знаю, как повела бы себя на её месте. Но вряд ли бросила бы его. Я просто не понимаю, как можно так поступить. Даже представить, через что он прошёл, – почти доводит меня до слёз. Мне хочется взять его за руку, прижать к груди, провести пальцами по его волосам. Защитить его. Укрыть. Как будто это могло бы изменить прошлое.
– Когда ты сказал отцу? – спрашиваю я.
– Часов за шесть до операции… – отвечает он, затем пускает губами дрожащий звук и смущённо отводит взгляд.
Я стону:
– Ауч.
– Да. Не мой лучший момент.
– Как он отреагировал?
– Эм, не очень хорошо, – Бо говорит чуть выше обычного, и в его чертах снова проглядывает что-то весёлое. – Он перешёл на родной язык и назвал меня всеми возможными словами, а потом взял первый же рейс сюда. После операции он остался со мной на три месяца. Без его помощи я бы не смог вернуться домой. Вообще не представляю, что бы я делал.
– Похоже, он замечательный отец, – говорю я, пока Бо наклоняется и подбирает что-то с песчаного берега. – И я знала, что он живёт во Франции, но не думала, что он француз.
– Да, мама была отсюда, а папа – из маленького городка под Парижем. Они познакомились, играя в одном оркестре в Торонто, и поженились через десять дней.
– Ты шутишь! – я фыркаю.
– Нет, всего десять дней, и им было по девятнадцать. А меня они завели только через десять лет.
– Это…это дико, – говорю я.
– Папа говорит, что в тот момент, когда увидел маму, он просто понял. Взглянул на неё – и увидел всю свою дальнейшую жизнь.
Бо замолкает, в его глазах появляется сладкая, тоскливая нежность, и он мягко улыбается мне. Наверное, он думает о Коре и о том, что могло бы быть.
– Ты, наверное, скучаешь по ней, – говорю я, имея в виду его мать…хотя понимаю, что это можно отнести и к Коре. Иногда те, кто нас преследует, всё ещё живы. Я это тоже понимаю.
– Да, – соглашается Бо, поворачиваясь к тропе. – Но когда она умерла, я был совсем маленьким.
– Мне жаль, – говорю я, подстраиваясь под его шаг. – Ты многое помнишь о ней?
– Нет, – просто отвечает он. – Но у папы было много историй и фотографий. Он сохранил всё её – например, её коллекцию винила. Большинство пластинок в доме – её.
Он останавливается, вытягивает руку, преграждая мне путь.
Я смотрю вперёд, ожидая, что из кустов выскочит скунс или что-то похуже. Но ничего не появляется.
– Ты это слышала? – тревожно спрашивает он, понизив голос. Он резко оборачивается, озираясь по сторонам.
– Нет? – шепчу-кричу я, отстраняясь от его беспорядочных движений. – Что…
– Чёрт, где это?
– Что? – громче переспрашиваю я.
– Я услышал гуся.
Я резко останавливаюсь, подошвы скребутся о каменистую тропу. Недоумённо смотрю на него, губы сами растягиваются в улыбку, которую я еле сдерживаю, чтобы не рассмеяться.
– Мы на пляже в Канаде, Бо. Ты будешь слышать гусей, – говорю я, продолжая шептать – просто потому что это абсурдно.
– Они меня ненавидят. – Бо поворачивает голову к звуку над водой слева от нас, плечи подняты до ушей.
– Они тебя ненавидят…
– Они каждый раз нападают на мою ногу. Не знаю, потому что она блестящая и им это нравится, или потому что гуси – маленькие эйблистские ублюдки, но они вечно пытаются меня атаковать.
Я пытаюсь сдержать смех. Правда пытаюсь. Но терплю поражение. Полное. Взрываюсь.
– Прости, что?
Бо наклоняется, подбирает камень размером с ладонь и готовится к броску.
– Ты не можешь его использовать, – говорю я, выхватывая камень и отбрасывая в сторону.
Наши пальцы на мгновение соприкасаются, но по тому, как бешено стучит моё сердце, можно подумать, что он прижал меня к ближайшему дереву и сорвал колготки. Чёртовы гормоны.
– Сегодня никаких убийств гусей, дружище. Я почти уверена, что это самый священный закон Канады, и я не собираюсь таскать ребёнка к тебе в тюрьму.
Он шикает на меня, снова поворачивается к воде, затем оборачивается на месте, как охранник на посту.
Я смеюсь над ним, на этот раз ещё громче.
– Хватит! – хмыкает он, и сам начинает смеяться. – Это не смешно!
Я качаю головой и снова иду в сторону дома Бо.
– Пошли, – зову я, на пару шагов впереди. – Я защищу тебя от любых возможных гусей-нападающих.
– Если что, я брошу тебя им, – говорит он.
– Только если догонишь меня сначала.
Глава 17
Когда мы вернулись с прогулки по пляжу, Бо ушел говорить по телефону в свою комнату, а я начала собираться, чтобы снова выйти. Когда я уходила с Сарой (мы планировали купить новые картины для моей комнаты и пообедать), он всё еще говорил. И конечно же, как всегда бывает с секонд-хендами, я нашла не только то, что искала, но и кучу вещей, о существовании которых даже не подозревала.
В том числе – очень милую радужную головоломку-пирамидку для малыша и несколько мелочей для каминной полки в гостиной. Несколько картин в рамах (акварели), керамические подсвечники, красивые свечи для них и одну маленькую бирюзовую рамочку в форме ракушки, в которую идеально вписалось наше УЗИ. Её я поставила по центру, над пустующим камином.
Бо, кажется, не был против новых приобретений. Когда я поставила последнюю вещь и отступила, чтобы полюбоваться результатом, то обернулась и увидела его стоящим позади. Он, как часто бывает, прислонился к стене и улыбался. Не мне, а той маленькой фотографии на новом месте.
Я подумала, что неплохо бы держать снимок на виду. Напоминание о том, ради чего всё это.
Потом я взяла стопку комиксов, которые Бо оставил для меня в комнате, и читала несколько часов. Сейчас я осилила шесть из восьми, и мой желудок напомнил, что пора ужинать. И вот тут начался мой внутренний хаос.
Казалось бы, ужин – что может быть проще? Но нет. Это наш первый ужин под одной крышей, и от того, как он пройдет, может задаться тон на будущее. Я понятия не имею, что Бо обычно ест. Видела его только с выпечкой, крекерами или чипсами.
Он ест только бежево-коричневую еду? Ненавидит овощи? Любит острое? Есть ли у него аллергии? Я случайно убью его, если добавлю яйца, сою, орехи или морепродукты?
И вообще, не слишком ли самонадеянно готовить на двоих? Или, наоборот, будет грубо готовить только для себя? Во сколько он обычно ужинает? Уже слишком поздно? Или рано? Я не выходила из комнаты с четырех, так что есть шанс, что он уже поел. Хотя я не чувствую никаких запахов с кухни, а мое обоняние с беременностью стало просто звериным. Я сейчас как ищейка. Меня можно использовать для раскрытия преступлений. Застарелых нераскрытых дел.
Если Бо поел без меня, я обижусь? Мне не принципиально, если у нас будет раздельное питание, но нам стоит обсудить, как мы будем жить, верно?
А еще есть вопрос: как мы будем добывать еду до готовки? Ходить за продуктами вместе? По отдельности? Что выгоднее? Изменится ли система, когда я уйду в декрет и мой доход сократится вдвое?
– Уин?
Бо постучал дважды в дверь.
– Мм? Да? – Я попыталась ответить спокойно, но вышло неубедительно.
– Ты голодна? Я сварил суп, – он приоткрыл дверь и сделал шаг внутрь.
Я убрала волосы с шеи и сглотнула, чувствуя, как горит грудь и шея. Это слишком. Слишком много неоговоренных моментов. Ожиданий, о которых я не знаю, но неизбежно не оправдаю. Джек ненавидел, когда ужин не был готов к его приходу. Он был странным: мог долго рассуждать о том, как общество настроено против женщин, но при этом требовал, чтобы я выполняла определенные роли и ожидания в нашем доме. Всё у Джека было каким-то спектаклем.
И что сейчас? Бо варит суп. Это тоже...спектакль?
– Ты в порядке? – спросил он, внимательно глядя на меня, крепко сжимая край двери.
Я зажала зубами губу, а колено начало нервно подрагивать.
– У тебя есть аллергии?
– Нет. – Бо вошел в комнату, прислонился плечом к стене рядом с комодом и скрестил руки. – А у тебя?
– Нет. Ты обычно готовишь или заказываешь? Во сколько ужинаешь? Сейчас нормальное время?
– Люблю готовить, но я не шеф-повар. Обычно ем около шести, потому что работаю до пяти. Ты точно в порядке? Ты выглядишь немного...
– Мне кажется, я немного...разваливаюсь. Я, конечно, ценю, что ты приготовил, но я просто не знаю, каких ожиданий придерживаться дальше. Наверное, я давно не жила с кем-то...
Бо задумчиво кивнул, глядя на лампу у кровати.
– Похоже на тот же ступор, в котором я был час назад. – Он указал на кровать, я кивнула и подвинулась, чтобы он сел рядом. – Я не хочу перегибать, – он уперся локтями в колени, сложив руки между ног. – Если ты хочешь жить как соседи – покупать еду отдельно, готовить себе сами, делить базовые вещи и пополам платить за общее – я не против. Но мне кажется, другой вариант логичнее.
– Другой?
– Менее раздельный. Я прикинул, как можно решить вопрос с деньгами и счетами. Что касается домашних дел, готовки и всего такого – думаю, стоит делать это по очереди.
– То есть, например, через день я буду готовить ужин?
– Но иногда ты закрываешь кафе, да? Так что, может, лучше буду готовить я, у меня график стабильный.
– А что тогда буду делать я?
– Можешь убирать после ужина?
– А что насчет остального дома? Ты поддерживаешь идеальную чистоту? У тебя есть какой-то график уборки? Есть что-то, что ты ненавидишь делать и я могла бы взять на себя?
– После операции я нанял клининговую компанию, они приходят раз в неделю, так что нам нужно только поддерживать порядок.
Я мысленно добавила это к списку расходов и задумалась, сколько вообще стоит этот дом и образ жизни Бо. Он покупает еду в тех магазинах, где есть мясные прилавки и органические продукты, или в тех, где молоко стоит рядом с садовой мебелью? Это может определить, как мы будем жить. Смогу ли я вообще потянуть половину его расходов?
– Так что насчет денег? Делить всё пополам кажется справедливым, но я не знаю, какие у тебя счета.
– Мое предложение немного сложнее.
Я приподняла бровь, ожидая продолжения.
Бо привстал с кровати, достал телефон из заднего кармана.
– Я знаю, ты хотела платить половину, и я не хочу это игнорировать, но думаю, это решение устроит нас обоих. – Он протянул телефон, показывая круговую диаграмму с числами внизу, которые для меня были абсолютно бессмысленны.
Я смотрела на нее несколько секунд, прежде чем сдаться.
– Что я должна здесь понять?
Он подвинулся ближе, наши бедра соприкоснулись, и он с энтузиазмом начал объяснять.
– Хорошо, вот наш общий годовой доход. – Он обвел всю диаграмму пальцем. – А вот процент, который составляют мои доходы. – Он указал на большую фиолетовую часть. Его колено касалось моего, и мне пришлось собраться, чтобы сосредоточиться. Хорошо, что мои учителя математики не были такими отвлекающе красивыми, как Бо. Иначе я бы никогда не получила аттестат.
– Эта система делит всё пропорционально. Я внес наши ожидаемые месячные расходы, включая два новых сберегательных счета, на которые мы будем откладывать. Один – для твоего будущего жилья и переезда, когда ты решишь. Второй – для ребенка: мебель, подгузники, одежда и всё такое. Затем я умножил общие расходы на процент каждого из нас, чтобы понять, сколько каждый должен вносить.
Я кивнула, скользя взглядом по экрану, и увидела свое имя под диаграммой, выделенное зеленым.
– То есть вот эта цифра, шестьсот семьдесят четыре, это мой вклад?
– Да, – ответил Бо.
– Это слишком мало для жилья, еды, счетов и всего остального. Так не может быть.
– Проценты не врут.
– Ты явно подкрутил цифры!
Бо тихо смеётся.
– Клянусь, я ничего не делал. Могу разобрать с тобой расчёты, но единственное, что я не включил, – это расходы на машину, потому что не был уверен, захочешь ли ты ей пользоваться. Но могу добавить и их, если хочешь.
– Что мне делать с лишними деньгами из кафе? Я точно должна вносить больше, учитывая, сколько у меня остаётся.
– Ну, я не включил твой телефон. Плюс карманные расходы, наверное. Ещё один счёт для сбережений. Можешь что-то вложить, если захочешь. – Он пожимает плечами, будто показывая, что ему всё равно. – А когда ты будешь в декрете, мы пересчитаем проценты от наших доходов, чтобы всё было справедливо.
Я выхватываю у него телефон, листаю и вижу его цифру под своей.
– Роберт! Три тысячи девятьсот девяносто два? – Я вздыхаю, сверля его взглядом. – Это даже близко не равно.
Бо приподнимает брови, глаза расширяются.
– Роберт? – переспрашивает он, усмехаясь. – Теперь я Роберт?
– Ну, «Бо» звучит слишком неформально для человека, который теперь мой спонсор, по всей видимости! – восклицаю я.
Бо закатывает глаза.
– Я серьёзно. Я хочу, чтобы всё было честно.
Мной уже пользовались. Я знаю, каково это. Как быстро можно начать ненавидеть человека за всё, чего он не делает.
– Всё абсолютно честно, Фред. Цифры пропорциональны. Это справедливость, а не равенство. Поверь мне. Будь моя воля, твоя сумма была бы куда меньше. Нулевой. Твой доход – около 15% от общего дохода семьи, так? Расходы из-за твоего переезда выросли всего на шестьсот тридцать долларов, и твоя доля их покрывает. Разве это справедливо, учитывая, что ты ещё и растишь моего ребёнка? Это я иду на компромисс.
Я хмыкаю, глядя на огромную разницу между нашими цифрами. Я зарабатываю всего 15% от общего дохода семьи. Математика – явно не мой конёк, но выходит, что Бо получает больше ста тысяч в год. Я не ожидала, что это будет так…унизительно. Как мало я могу предложить.
– Бо, ты уверен? Абсолютно уверен? Мне кажется, это слишком.
– Да, – он отчаянно кивает. – Совершенно, определённо, абсолютно и любой другой наречие, которое ты захочешь добавить, уверен.
Его простая мальчишеская улыбка немного успокаивает меня. То, как он наклоняет голову, чтобы поймать мой взгляд, как кивает, будто подталкивая меня сделать то же самое. То, как всё это кажется ему…неважным. Будто ему действительно всё равно.
– Я нахлебник, – вздыхаю я, не отрывая от него глаз. Наши лица так близко, как позволяют разница в росте и ширина плеч.
– Ты не нахлебник. Ты –актив.
Он толкает меня плечом, вынуждая улыбнуться.
– Актив? – моргаю я, глядя на него.
– Конечно. Ты определённо повысила стоимость дома, добавив декор и преобразив эту скучную комнату. Не говоря уже о том, что ты увеличиваешь число домочадцев на 50%. Плюс, ты полезна для морального духа, – подмигивает он.
– Морального духа, да?
– Ага. Твой вклад в атмосферу стоит как минимум пару сотен.
– Ну ладно. – Вздыхаю, обхватывая урчащий живот. Взгляд Бо скользит за моей рукой и задерживается там, с теплотой глядя на мой живот.
– Слушай, я знаю, мы ещё не очень хорошо знакомы, и у тебя нет причин доверять мне в этом, но я обещаю – это справедливо. Могу ещё раз всё объяснить, может, за компьютером, но в любом случае, я не могу взять с тебя больше. Я очень хорош в своей работе и обычно честен, но я действительно подумывал подкрутить цифры, когда увидел твою сумму. Я хочу сделать всё максимально лёгким для тебя, Уин. Будь моя воля, ты бы бросила работу, закинула ноги на диван и отдыхала следующие несколько месяцев.
– Тебе нужна содержанка, – поддразниваю я.
– Мне определённо хочется содержать тебя. – Он бледнеет, как только слова срываются с его губ. – То есть, я хочу, чтобы ты была счастлива. Здесь. И счастлива. И…
– Ладно, – перебиваю я. – Хорошо. Я согласна с твоими условиями, но если что-то изменится…если в какой-то момент ты начнёшь злиться на меня или…
– Это невозможно.
– Ладно, но…если.
Он опускает плечи на долгом выдохе.
– Спасибо.
– Не знаю, за что ты меня благодаришь. Теперь я богачка. У меня есть льдогенератор и лишняя тысяча долларов в месяц на развлечения.
Он смеётся, запрокинув голову к потолку.
– Ну что ж, транжира, раз мы разобрались с этим…суп? – Он встаёт, протягивая мне руку.
