Текст книги "Пойти на риск (ЛП)"

Автор книги: Ханна Бонам-Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Я всхлипываю, запрокидывая голову, чувствуя, как оргазм накрывает меня, словно теплый ветерок – едва уловимый, но такой чертовски совершенный. То облегчение, которое ты ощущаешь всем своим существом, вплоть до кончиков волос, овладевает твоим телом и разумом.

– Бо! – вскрикиваю я, задыхаясь от мгновенного ощущения его разрядки, когда он дрожит и замирает у меня между ног, прежде чем выйти из меня.

Я наблюдаю, опустив голову между нами, как Бо двумя пальцами загоняет свою сперму обратно.

Я не знаю, почему меня это так заводит, но это так. В этом есть что-то первобытное. Он хочет наполнить меня, хотя я уже беременна. Как будто он недвусмысленно говорит, что сделал бы это снова, если бы мог. Что он рад всему этому.

Он убирает пальцы, и я открываю рот, лукаво улыбаясь, когда он просовывает их между моих губ, и я облизываю их. Одаривает меня горько-сладким смехом. Таким смехом, от которого я с гордостью расправляю плечи.

– Ну что… – тяжело дышу, улыбаясь потолку, пока грудь вздымается. – Значит, стоя тоже можно.

Грудь Бо тоже быстро взлетает и падает, но он всё равно расплывается в сияющей улыбке, запрокинув голову.

– Похоже на то… – шепчет он скорее от усталости, чем из-за необходимости быть тихим. В этом теперь нет нужды.

Когда он наклоняется ко мне, довольный до глупости, с мальчишеской ухмылкой и дерзким огоньком в глазах, я целую его.

Целую, потому что благодарна – хоть мне и редко удаётся это показать.

Целую, потому что он правда хочет заботиться обо мне.

Целую, потому что, кажется, я готова ему позволить.

Целую, потому что люблю его.

Всё сильнее с каждым днём.

Глава 33

33 неделя беременности. Малыш размером с ананас.

Я глубоко вздыхаю, стараясь остудить раздражение, и пристально смотрю в зеркало на свое отражение.

На мне милое платье – то самое, которое Сара настояла, чтобы я купила в отделе для беременных. Оно действительно сидит на моей растущей фигуре. Это платье до пола шалфейного цвета, обернутого фасона, с белыми ручной работы цветами по всей ткани. Оно завязывается сзади, создавая иллюзию тонкой талии над моим уже заметным животиком. И оно выгодно подчеркивает мою новую грудь – на два размера больше, чем раньше.

И Бо, и я – мы оба в восторге.

Макияж тоже на месте. Хотя, признаться, наносить тушь, наклонившись к раковине, было настолько утомительно, что я едва не запыхалась.

Но больше всего меня бесит моя прическа.

У меня был четкий образ: заплести волосы, убрав их с лица, чтобы они мягко обрамляли лицо в богемном стиле, подходящем к платью. Но ничего не выходит.

Я извертелась перед зеркалом во всех возможных позах, пытаясь увидеть отражение, дотягиваясь через плечо. Но что бы я ни делала, моя правая рука отказывается слушаться, и я каждый раз роняю третью прядь.

Как только я сказала Бо, что больше не хочу сюрпризов, он признался в одном, который задумал вместе с Сарой еще со своего дня рождения. Вечеринку в честь моего дня рождения. Но, зная меня, они решили убить двух зайцев и устроить совмещенный праздник – детский праздник и день рождения.

Бо настаивал, что так я смогу убедить себя, будто вечеринка для Августа (и отчасти для него), так что я сдалась.

Но теперь я, наверное, уже опаздываю, а мои волосы выглядят так, будто за все свои двадцать девять лет я ни разу не держала в руках расческу. Я уже готова собрать их в низкий хвост, проклясть свой прямоугольный лоб и смириться, как Бо тихо стучит в приоткрытую дверь ванной.

– Нужна помощь? – подкалывает он, облокачиваясь о косяк.

Я закатыва глаза, улыбаясь его отражению, пока он подходит и встает позади меня. На нем серый джемпер с рубчиком и черные джинсы – он выглядит потрясающе, как всегда.

– Классика, – качаю головой я.

– Старая добрая, – соглашается он, целуя меня в щеку.

– Я пыталась заплести косу, а теперь выгляжу вот так, – я показываю на творящийся на моей голове хаос. – У меня никогда не получалось плести. Не знаю, почему я решила, что сегодня будет иначе.

Бо кладет подбородок мне на макушку, обнимая меня за плечи и прижимая к себе.

– Ты прекрасна, Фред.

– Ты испортил комплимент, правда? – ворчу я, проводя пальцами по его предплечьям. – Буду звать тебя Боб.

– Ты прекрасна, ослепительна и просто неземная…Фред.

– Может, побреюсь налысо, – ною я, надувая губы. – Ты будешь любить меня, если я побреюсь?

– Это как тот вопрос про червяка на прошлой неделе? Тут тоже есть правильный ответ? Да, я буду любить тебя, даже если ты станешь червяком, лысой или…

– Когда нам выходить? – перебиваю я.

– Прямо сейчас.

– Прямо сейчас?

– Вероятно, десять минут назад. Но тебе можно опаздывать.

Он целует меня в макушку, затем отпускает, берет мои волосы и собирает их за моими плечами.

– Не против, если я попробую?

Я стеснительно киваю.

Бо разделяет мои волосы на три пряди, аккуратно распутывая их длинными пальцами. Затем начинает плести. Я открываю рот, чтобы спросить, откуда он умеет, но он опережает:

– В средней школе я научился плести фенечки, потому что в моем классе была симпатичная девочка, которая делала их лучше всех. Кажется, я просто не разучился.

– На что только не пойдешь ради любви… – вздыхаю я, любуясь своим отражением, пока Бо тянется через мое плечо за резинкой.

– Готово, – говорит Бо, опуская косу мне на спину. – Вроде нормально?

Он сплел ее идеально. И даже оставил все нужные мягкие пряди, обрамляющие лицо. Я готова заплакать.

Вообще-то, я очень беременна и очень влюблена в этого парня, так что плачу.

– Еще кое-что, – говорит он, оставляя меня одну в ванной с мокрыми глазами.

Я беру себя в руки, поправляю челку перед зеркалом, затем поворачиваюсь боком, чтобы оценить свой животик. Кладу на него обе руки и глажу – успокаивая и себя, и, надеюсь, Августа. С каждым днем я чувствую себя все больше и больше готовой встретиться с малышом. И с каждой новой деталью мы с Бо становимся все подготовленнее.

После того как я перевезла часть своих вещей в спальню (а часть вещей Бо переехала в другие комнаты, чтобы освободить место), мы нашли компромисс в оформлении остального дома. Украшали так, чтобы нравилось нам обоим, смешивая наши стили. Потом взялись за детскую.

Бо собрал заказанную нами кроватку из экологичного бамбука, а я покрасила стены в мягкий зеленый. Мы поставили туда мой старый комод цвета лаванды и купили самое удобное серое кресло-качалку, в котором теперь оба любим дремать. И, конечно, перенесли туда несколько моих растений. Бо повесил полки для книг, а я потихоньку скупала милые элементы декора в секонд-хендах. Все начинает складываться в единую картину.

Бо называет это «норой хоббита», а мне кажется, что это скорее домик, вдохновленный природой. В любом случае, выигрываем мы оба.

И, думаю, после сегодняшнего дня у нас будет чем заполнить эту комнату.

Я провожу пальцем от самой выступающей точки живота до груди, улыбаясь про себя. Поднимаю глаза и вижу Бо, прислонившегося к дверному проему с огромным букетом полевых цветов.

– Я планировал подарить их тебе позже, но… – он вытягивает веточку гипсофилы, отламывает четыре маленьких соцветия и подходит ко мне, – думаю, они отлично дополнят твою прическу.

Один за другим он вплетает крошечные белые цветочки в мою косу, сосредоточенно выравнивая их.

– Идеально, – наконец говорит он, выпрямляясь и засовывая руки в карманы.

– Мне нравится, – шепчу я, вертя головой, чтобы рассмотреть в зеркале, как Бо делает то же самое. – Но тебе тоже кое-что нужно.

Я беру из букета фиолетовый ранункулюс, укорачиваю стебель и закрепляю его за ухом Бо.

– Вот так. – Целую его один раз. – Теперь мы пара.

Он улыбается, глаза сияют.

– Готова идти?

– Готова.

Мы выходим на улицу, держась за руки, – навстречу прекрасному майскому дню. Птицы поют, небо голубое, с идеально разбросанными облаками, а ветер пахнет свежестью. Свежескошенной травой и солнечным светом, просачивающимся сквозь цветущие деревья. После долгой зимы я каждый раз благодарна весне, когда мы выходим из дома.

Но еще больше я благодарна за то, что принесла мне эта зима.

Бо включает радио, но мы, как всегда, разговариваем поверх него. Каждый день мы говорим обо всем и ни о чем одновременно. Выкладываем друг другу все мысли, чувства, воспоминания, пока не иссякнем. Продолжаем выворачивать себя наизнанку. Пока наши истории не сплетаются в единое полотно. И даже пустяки – незначительные наблюдения, смешные моменты, которые больше никому не интересны, – они тоже важны.

Когда мы подъезжаем к дому Сары и Калеба, я провожу рукой по волосам Бо, касаюсь его щеки. Наслаждаясь простой мыслью, что он настоящий. Что кто-то может любить меня так сильно. Выбирать наполнять меня, а не опустошать. Разводить огонь, чтобы согреть, а не сжечь дотла.

Иногда кажется, что слов «Я люблю тебя» недостаточно. Особенно когда вся моя жизнь изменилась из-за этого человека.

Бо любит меня просто так.

Без ожиданий. Без требований. Без капли эгоизма.

«Я люблю тебя», – думаю я, проводя большим пальцем по его щеке, пока он застенчиво улыбается мне.

«Я тоже люблю тебя», – отвечает он без слов, подмигивая, прежде чем распахнуть дверь и успеть открыть мою, пока я не сделала это сама.

– Сара не знает, что я в курсе, да? – шепчу я, пока мы идем к дому.

– Нет, она правда хотела сюрприз.

– Ладно, – говорю я, останавливаясь перед ступеньками крыльца. – Как насчет такого? – Изображаю наилучшее «шокированное» выражение лица, прикрывая приоткрытый рот рукой.

Бо смеется, его кадык подпрыгивает, когда он взбегает на ступеньки.

– Отлично. Очень убедительно.

Он нажимает на звонок, и мы ждем довольно долго, прежде чем дверь наконец открывается.

Но за ней – не Сара.

– Мама? – вырывается у меня, и я дрожащей рукой прикрываю рот.

– Да, вот так оно и выглядело, – бормочет Бо себе под нос.

Моя мама, которая недавно сказала, что не сможет приехать до Рождества, стоит передо мной. Ее обесцвеченные волосы уложены в длинные локоны, кожа загорелая, а на ней кружевное облегающее платье цвета слоновой кости. И та же знакомая теплота в улыбке, по которой я, кажется, буду скучать всегда.

– Привет, малышка, – говорит она, раскрывая объятия, и я бросаюсь в них.

– Что…как…когда?

– Спроси своего мужчину! – смеется она, крепче обнимая меня и покачивая из стороны в сторону. Я смотрю у нее за спиной и вижу довольного, гордого Бо, который делает фото, прежде чем убрать телефон в карман.

– Когда? – спрашиваю я его.

– Помнишь ту покупку, о которой я говорил в день, когда нам установили новую ванну? Ту, которую нельзя было вернуть, согласно нашему договору о сюрпризах?

Я отстраняюсь, держа руки на плечах мамы. Она немного ниже меня, но каблуки делают нас почти одного роста. Я оглядываю ее с головы до ног.

– Ты прекрасно выглядишь, мам, – говорю я, любуясь ею.

– О, ну, я хотела произвести хорошее первое впечатление, – она наклоняет голову в сторону Бо.

– Ой, точно, я совсем забыла! Бо, это моя мама, Джун. Мам… – обнимаю Бо за спину, – это мой Бо.

– Очень приятно, миссис МакНалти, – говорит Бо, протягивая руку.

– Тебе когда-нибудь говорили, что ты дурацки высокий? – мама смеется, пожимая его руку обеими своими.

– Ваша дочь – по несколько раз на дню.

– И, пожалуйста, зови меня Джун. Теперь мы семья.

Мама сжимает губы, улыбаясь и разглядывая Бо слишком пристально. Я замечаю, что она до сих пор не отпустила его руку, и ухмыляюсь.

– Знаешь, Уин даже не упомянула, какой ты красивый…

– Очень рада тебя видеть, мам, – перебиваю я, забирая ее руку и обнимая. – Я скучала, – вздыхаю я, и эти слова значат для меня больше, чем я думала.

Мама останавливается, ее глаза скользят по моему лицу с мягкой улыбкой, которую я раньше видела редко. «Гордость», – думаю я.

– Ты выглядишь просто прекрасно, девочка. Такая…сияющая. – Она тычет мне пальцем в нос.

– Спасибо, что приехала, – говорю я, морща нос и сдерживая слезы. – Извини, сейчас со мной такое бывает. В последнее время я часто плачу.

– Не плачь, малышка. Испортишь макияж.

Я смеюсь – чуть грустно, но в основном с весельем. Так же, как всегда.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает она, глядя на мой живот.

– Очень, очень беременной, – честно отвечаю я, и Бо усмехается. Он был потрясающим, но третий триместр – это не шутки. Я ною. Вся опухшая, вечно голодная и раздраженная. Но он принимает все как есть. Любые перепады настроения и причуды.

Она понимающе кивает.

– Давай усадим тебя поудобнее.

– Подожди, – резко говорю я, заставляя маму и Бо замереть. – Насколько там… интенсивно?

У мамы дрогнула улыбка.

– Сара сделала то, что умеет. Но ты еще рано. Думаю, она хотела, чтобы ты приехала раньше всех, чтобы успеть освоиться до их прихода. И мы организовали все в саду. Она подумала, что тебе понравится.

Я снова сдерживаю слезы. Потому что Сара обожает зрелища. Весь этот эффект неожиданности на вечеринку сюрприз. Но она позволила мне войти тихо, встретившись с мамой у двери, и дала время прийти в себя.

Я киваю, выпрямляясь.

– Я готова.

Глава 34

Ошеломлённая, я оглядываю задний двор Сары.

– Уин! – кричит Сара, подбегая ко мне в своём ярко-розовом платье. – Сюрприз!

Я не отвечаю. Пока не могу. Бо кладёт руку мне на поясницу, но, кроме этого, я будто оторвана от земли, пока разглядываю всё вокруг. Это так красиво.

Один длинный стол, рассчитанный максимум на двадцать человек, украшен полевыми цветами и светло-зелёными скатертями. На верёвке сушатся льняные боди для малыша, а над столом с едой и напитками возвышается арка из бледно-зелёных шаров. Рядом – почти пустой столик с одним завёрнутым подарком.

– Сара, я…

– Прежде чем что-то скажешь, знай: я хотела устроить что-то гораздо масштабнее, но сдержалась. Так что если скажешь, что это перебор, я на тебя наброшусь.

– Мне нравится, – говорю я, смотря на лучшую подругу со слезами на глазах. – Я хотела сказать, что мне нравится. Спасибо. Всё идеально.

– Правда? – Она улыбается, гордо, но с лёгкой неуверенностью. – Вот так просто?

Я киваю, широко улыбаясь.

– Это прекрасно, Сар, – обнимаю её. – Спасибо, – шепчу ей на ухо.

– Это не только моя заслуга, – говорит Сара, прежде чем мы разъединяем объятия. Она смотрит на Бо с приподнятой бровью, затем снова на меня.

Я подыгрываю, сужая глаза и глядя на Бо.

– Ты знал об этом? – спрашиваю, стараясь не рассмеяться.

– Виновен, – поднимает руки Бо, виновато поглядывая на Сару.

– Он отвечал за сувениры, – говорит Сара, беря одну коробочку и передавая мне.

«Цветы Фреди» , – написано на маленькой белой коробке почерком Бо. Я переворачиваю её в руках.

– Ты сделал это? – удивлённо спрашиваю я.

Он пожимает плечами, смущённо улыбаясь.

– Я хотел пиратскую тему, но Сара отказала.

– Не думала, что тебе захочется объяснять эту внутреннюю шутку снова и снова, – усмехается она. – Но я дала ему одну пиратскую деталь, – Сара указывает на столик с подарками, где буквами выложено «Ахой, малыш».

– Это потрясающе. – Я улыбаюсь, глядя то на неё, то на Бо. – Серьёзно, это именно то, что я бы выбрала сама. Спасибо.

– Мы хорошая команда. – Сара толкает Бо в плечо.

– Потому что я послушный, – шепчет Бо мне на ухо.

– Да, ты очень хороший мальчик, – шепчу в ответ, похлопывая его по щеке.

День пролетел в сладкой, оживлённой, нежной неразберихе.

Гости начали подходить ближе к полудню. Моя мама взяла на себя роль встречающей, с гордостью представляясь как «бабушка Джун» снова и снова. Друзья Бо, которые, надеюсь, стали и моими, легко общались с моими знакомыми из Уэстклиффа и бывшими коллегами из кафе, которых Сара и Бо каким-то образом разыскали. Пришли и Генри с родителями, Тоня и Джеймс – мальчишке очень понравилось быть единственным ребёнком на празднике.

Сара испекла чудесные кексы, каждый украшенный как отдельный цветок. А Калеб, как обычно, помогал там, где было нужно. Что, как назло, большую часть дня оказалось рядом со столом с едой – и с Бо.

Я покраснела всего полдюжины раз, пока мы с Бо распаковывали подарки. И это было искренне, по-настоящему прекрасно. Чувствовать всю эту любовь к ребёнку, которого они ещё даже не видели. Который, как сказал Бо в своей речи, стал таким желанным и нужным сюрпризом.

Когда дневное солнце сменилось прохладным весенним вечером, оставшиеся гости переместились в дом, не желая завершать день. Мы позвонили отцу Бо, чтобы показать, как сильно он нам нужен, и познакомить его с моей мамой. Та, уютно устроившись на диване с Сарой, надолго прилипла к телефону. Естественно, она пошутила (не раз) о том, что они оба – «горячие одинокие дедушка и бабушка». Или даже «ДЕВОЧКИ», как она выразилась, к восторгу Сары.

В конце концов мы с Бо попрощались, загрузили в машину невероятное количество подарков и поехали домой одни – мама настаивала, что останется у Сары. Признаюсь, мне было легче. Я рада, что она здесь, но я поняла: нам лучше общаться небольшими порциями.

– Тебе понравилось? – спрашивает Бо, положив руку мне на бедро, когда мы поворачиваем на нашу улицу.

– Очень-очень, – улыбаюсь я ему. – А тебе?

– Да, – он паркуется. – Понравилось.

– У меня для тебя подарок, – гордо говорю я. – Боялась, что если возьму его с собой, это меня раскроет. Но я хотела, чтобы у тебя тоже что-то было.

– Вообще-то у меня тоже кое-что есть, – Бо выключает двигатель.

– Спорю, мой подарок лучше, – дразнюсь я, отстёгивая ремень.

Бо усмехается, выходит из машины, подходит к моей двери и помогает мне выйти. Мы идём к дому, держась за руки.

Бо наблюдает за мной – мягкий взгляд, но серьёзная улыбка – пока я снимаю обувь и плюхаюсь на диван.

– Что? – сужаю глаза.

– Ты, – задумчиво говорит он. – Это когда-нибудь прекратится?

– Что? – кладу руки на живот. – Рост? – смеюсь, откидываясь назад. – Не думаю, что могу стать ещё больше.

– Нет, – он садится рядом, поднимает мои ноги и кладёт себе на колени. – Не это.

– Тогда что?

– Желать тебя так сильно.

Я поднимаю бровь.

– А ты хочешь, чтобы это прекратилось?

Он качает головой, прежде чем прижаться ухом к моему животу. Я нежно провожу пальцами по его волосам.

– Тогда, думаю, нет. Это утомляет, – его губы прижаты к моему животику.

– Ох, ну уж извини, – смеюсь я.

– Нет, я не это имел в виду. Просто… будто моё сердце теперь снаружи моего тела, – тихо говорит он. – И я скучаю по тебе, даже когда ты в двух шагах. Думаю о тебе каждую секунду и с трудом могу думать о чём-то ещё. Я не шутил в ту первую ночь. Ты сводишь меня с ума.

Я пропускаю его волосы между пальцами, позволяя им скользить по костяшкам.

– Я знаю. Я чувствую то же самое. Но в этом есть что-то прекрасное, правда?

Он приподнимается, поцеловав мой живот, затем достаёт из-под журнального столика коробку. Размером с обувную, но деревянную, с тёмной текстурой и золотой застёжкой.

– Что это? – Я сажусь, с любопытством вытягиваясь и ставя ноги на пол.

– Это…ну, наверное, мы, – говорит он, передавая её мне. – Пока что.

Я кладу коробку на колени, проводя пальцами по дереву.

– Когда ты впервые сказала мне о ребёнке, я стал чаще думать о маме. Хотя у меня не так много воспоминаний, у отца хранились…её вещи. Он сохранил всё. И если мне нужна была какая-то частичка мамы, я знал: он покажет мне что-то новое. – Бо поворачивается, ставя колено на диван, чтобы смотреть на меня. – У него под кроватью был ящик с фотографиями, украшениями. Даже с такими мелочами, как оторвавшиеся пуговицы с её пальто или монетки, которые она подобрала на улице. Все её нотные тетради, дневники, письма… – он смотрит куда-то за моё плечо.

Я кладу правую руку ему на колено, сжимаю изо всех сил.

Бо меланхолично улыбается, глубоко вдыхает и снова смотрит на меня.

– И через эти вещи, через эти маленькие частички её, я понял, что её история – не просто её конец. Я узнал о её жизни. Я видел всё, что сохранил отец, и понял, как сильно они любили друг друга. Я хотел, чтобы у нашего ребёнка тоже было такое. Даже если бы мы не любили друг друга. Даже если бы ребёнок был неожиданностью…Я хотел, чтобы у него было что-то, за что можно держаться. Осязаемые воспоминания. Что-то, что значило бы…если один из нас… – его голос дрожит. – Если бы я снова заболел и…

Я кладу руку ему на щёку, нежно проводя большим пальцем по линии бороды.

– Ты никуда не уйдёшь, – твердо говорю я, кивая, чтобы он сделал то же самое.

Он улыбается, прикасаясь губами к моей ладони.

– Знаю. Мне нельзя.

– Абсолютно верно, – шепчу я, и мой голос дрожит.

– В общем, я хотел, чтобы они получили это, – говорит Бо, указывая на застежку шкатулки. – Но теперь я хочу, чтобы ты тоже это увидела. Потому что…Мне всегда было интересно, знала ли моя мама, что папа хранил эти вещи. Что он был безумно влюблен в нее, что он увековечил ее еще до того, как ее не стало.

Я расстегиваю защелку и открываю шкатулку, обнаруживая внутри настоящую сокровищницу.

– В основном это просто хлам… – Бо потирает затылок, пока я достаю чек и читаю его.

– Из…кафе на Косгров? – спрашиваю я.

– Тот день, когда ты рассказала мне о них.

Я засовываю руку внутрь и вытаскиваю банку с камешками и бирюзовым морским стеклом.

– С наших прогулок на пляж, – поясняет Бо.

Я смеюсь, слезы катятся по щекам, когда я достаю наше фото с первого УЗИ – мое ошарашенное, растерянное лицо смешно контрастирует с сияющим энтузиазмом Бо в холле медицинского центра. Под ним лежит еще одно фото, о котором я не знала: я в саду, с землей на лице и животом, выпирающим из-под футболки. Оно было сделано меньше недели назад.

– А это? – я смеюсь, поднимая маленький прямоугольный кусочек пластика.

– Возможно, я прихватил пару фишек из «Колонизаторов»…с той первой игровой ночи, – Бо пожимает плечом. – Только Саре не говори.

Я достаю книгу для будущих отцов, которую ему подарила Сара. Теперь она испорчена пометками на полях, а страницы помечены ярко-розовыми закладками. Листая ее, я понимаю, что он оставлял послания малышу: рассказывал, как ждет каждого этапа, как мечтает увидеть его.

«Твоя мама так хорошо тебя растит», – читаю я. «Она будет потрясающей мамой».

Каждая следующая вещь, которую я достаю, наполняет мое сердце все больше. Колода «20 вопросов» с нашими краткими ответами на обороте карточек. Его копии снимков УЗИ, обрывки бумаг, еще больше случайных фото – мой живот от едва заметного до огромного.

– Это прекрасный подарок, Бо, – говорю я, вытирая слезы. Отодвигаю шкатулку на диван и обнимаю его. – Прости, – шепчу сквозь слезы. – Я только носки связала тебе.

– Я обожаю носки.

– Я люблю тебя, – говорю я.

– Тут еще кое-что, что я вынул, – говорит он.

– М-м? – отстраняюсь, вытирая слезы.

– Помнишь, в первый день я сказал, что спрятал кое-что, чтобы ты не нашла при раскопках? – Он нащупывает что-то в диване. – Для ясности: я положил это сюда сейчас. Не здесь я его прятал.

– Как загадочно… – улыбка сходит с моего лица, когда он достает…о боже.

– Это я не могу объяснить, – он протягивает красную бандану, потерянную мной в Хэллоуин. – Я оставил ее себе, еще не зная о ребенке. До того, как понял, как сильно полюблю тебя. Потому что, видимо, какая-то часть меня уже знала.

Я прикрываю рот, смотрю на его руку, сжимающую бандану, пока мой разум пытается угнаться за бешено бьющимся сердцем.

– Думаю, я понял, что мне нужна частичка тебя. Я выходил из комнаты, увидел это на стуле у двери и… не знаю. Просто захотел взять с собой кусочек той ночи.

– Но…ты же ушел.

– Ты сказала, что хочешь ничего серьезного, Уин.

– Тебе стоило перестать слушать меня, – слезы снова наворачиваются на глаза.

– Запомню, – усмехается Бо. Он глубоко вдыхает, на этот раз увереннее, и смотрит мне в глаза. – Все последующие недели я думал о тебе каждый день. О твоей улыбке. Смехе. Глазах. Губах. Я почти попросил у Калеба твой номер, но боялся. После всего, что было с Корой, с моим раком…я боялся, что не справлюсь. Что не смогу дать тебе больше, чем «ничего серьезного».

Я качаю головой, отказываясь верить, что он так чувствовал, и сжимаю его руку.

– А потом, в один случайный декабрьский день, ты написала. Я будто выиграл джекпот.

Я смеюсь, закатываю глаза, когда Бо подносит мою руку к губам и целует запястье.

– С тех пор я люблю тебя все сильнее. Твое сердце, доброту, силу, радость, самоотверженность. – Он наклоняется, бросает бандану обратно в шкатулку, к остаткам нашей прекрасной, хоть и необычной истории.

– Бо, я…

Он снова поворачивается к дивану, ухмыляясь.

– Еще кое-что…

– Отныне я обыщу весь диван, – вытираю слезу. – Придется искать новое укрытие.

Он поворачивается, прикрывая ладонью что-то у себя на коленях. Что-то, как я подозреваю, блестящее, в коробочке меньше той, что рядом со мной. Я непроизвольно кладу руку на живот, чувствуя, как малыш пинается в такт учащенному сердцебиению.

– Бо, – срывается у меня.

– Ты – смысл моей души, Уин. Знать тебя, любить, растить с тобой семью, заботиться о тебе каждый день, видеть, как ты сияешь и получаешь все хорошее, что заслуживаешь. – Бо наклоняет голову и раскрывает маленькую кожаную коробочку, показывая мне изумительное простое золотое кольцо.

– Да, – вырывается у меня. – Да, – повторяю я, поднимая на него глаза.

Он тихо смеется, качая головой.

– Можно сначала спросить?

– О, да. Прости. – Машу ему, улыбаясь сквозь слезы.

– Уиннифред Джун МакНалти, любовь всей моей жизни и мать моего ребенка, выйдешь за меня?

– Выйду. – Я бросаюсь к нему. – Выйду, и потом сама сделаю тебе предложение.

– Справедливо, – губы его дрожат в поцелуе.

– Оно прекрасно, – целую его, пока он пытается надеть кольцо. – Но оно мало, дорогой. Я очень беременна.

– Подгоним, когда будем вставлять камень, – говорит он, протягивая его.

Я надеваю кольцо на безымянный палец правой руки – оно слишком велико.

– Оно было маминым, – Бо берет мою руку, перебирает пальцы. – Надеюсь, ты не против.

– Конечно, – целую его. – Я бы не хотела иначе.

Весь вечер я ношу кольцо на большом пальце, отказываясь снимать. Мы едим остатки угощений с беби-шауэра в пижамах, потом танцуем под Фрэнка Синатру в столовой, мой живот упирается в нас.

Я оглядываю дом, смотрю на жениха, на живот, переполненная благодарностью до боли. Думаю, как жду всего, что будет. Как уверена, что справлюсь со всем, если Бо рядом.

Август Дюран родилась в 23:56 тридцать первого июля, всего за четыре минуты до дня своего тезки. Ее мать выбрала ей второе имя Сара, а отец решил, что никогда не видел ничего более впечатляющего, чем его будущая жена во время родов. Роды были короткими, но тяжелыми – они едва успели в больницу – но они прошли через все, держась за руки, и встретили дочь со слезами на улыбающихся лицах.

Новоиспеченные родители плакали куда больше маленькой Август, когда медсестры впервые положили ее на грудь матери. Они лежали рядом, обнявшись на узкой больничной койке, и смотрели на дочь с благоговением – очарованные каждой ее чертой. Ее милые, хоть и слегка фиолетовые, ножки. Крошечные ручки, к которым они не могли не прикасаться. Лысая головка и темные глаза, оставляющие загадку, на кого она будет похожа.

Они шептались в первые минуты, что ни один ребенок не был и не будет таким мудрым, как Август. Они наблюдали, как она, казалось, изучает мир, широко открыв глаза, удивительно осознанно поднимая голову – ее мышцы поразили даже медсестер.

– Она умна, как отец, – тихо сказала мать.

– Она сильна, как мать, – громко заявил отец всем, кто готов был слушать.

– Мы любим тебя, – шептали они ей снова и снова.

– Спасибо, – добавил отец, целуя мать.

– Я справилась, – прошептала она, целуя его в ответ.

Эпилог

Десять лет спустя

– Гас! – кричу я, спотыкаясь о её фиолетовые кеды Converse на пороге. – Опять твоя обувь…!

Пятилетняя Чарли тут же бросается ко мне, как только я переступаю порог. Я отпихиваю кроссовки в сторону, прикрываю дверь бедром и ставлю чемодан.

– Помочь? – она протягивает руки.

Я улыбаюсь, сморщивая нос, и она тут же повторяет за мной. У неё веснушки, совсем как у отца и старшей сестры. Иногда мне хочется нарисовать их и себе перед выходом, чтобы мы все были похожи. А двухлетняя Джоуи больше в меня – чёрные волосы, голубые глаза и пока ни единой веснушки. Ну и ещё её слюнявость и любовь к туалетным шуткам, как любит подмечать Бо.

– Привет, малышка. Спасибо. – Я опускаю бумажный пакет с продуктами в руки Чарли, и она чуть не падает под его тяжестью. – Ты уверена, что справишься? Папа…

– Здесь! – раздаётся голос Бо, и он появляется в гостиной с Джоуи на руках, как всегда. У неё довольная улыбка до ушей, размазанная шоколадной глазурью, а на тёмно-синем свитере и брюках Бо – следы муки. – Мы немного задержались. Девочки хотели помочь мне испечь торт к твоему возвращению, но в итоге только Джоуи досидела до конца. Никто ещё не переоделся в костюмы, и, кажется, Август в этом году не хочет быть пираткой. Так что торт ещё в духовке, никто не одет, а я даже не уверен, где…

Я встаю на цыпочки и целую его, притягивая за щёки к себе.

– С годовщиной, дорогой. – Похлопываю его по щеке, заглядывая в глаза, пока он наконец не делает глубокий вдох. – Я скучала.

Бо расслабляется, его грудь опускается.

– Привет, милая. Прости. – Он наклоняется, целуя меня снова. – Как поездка? Мы тоже скучали. Я скучал.

– Мама дома! – Джоуи тянет ко мне липкие ручки. Я беру её, осыпая поцелуями всё лицо, пока она визжит. Бо встаёт сзади и убирает мои волосы, чтобы они не оказались в глазури. У нас нет времени на душ перед вечеринкой Сары на Хэллоуин.

– Я взяла дополнительно конфет для крыльца, – говорю я, указывая на пакет, который Чарли изо всех сил тащит по полу на кухню. – Кто-то, наверное, должен помочь ей… – бормочу я, следуя за Бо.

Он наклоняется и подхватывает и Чарли, и пакет. Она смеётся, болтая ногами, как рыбка.

– Так, насчёт поездки? – спрашивает он через плечо, ставя пакет на столешницу, но прижимая Чарли ближе.

У нас, конечно, нет любимчиков. Но Чарли – копия Бо. Те же золотистые волосы, карие глаза и веснушки, как у Август, но характер – весь в отца. Август – типичный первенец. С самого рождения она правила домом. Чёрт, она правила нашими жизнями ещё до рождения.

А Чарли – наша спокойная, отзывчивая, любознательная девочка. Она задаёт миллион вопросов каждый день, особенно перед сном. Конечно, это тактика, чтобы оттянуть время сна, но вопросы такие интересные, что мы не можем устоять. Особенно Бо. Он ложится рядом с ней, его длинное тело втиснуто в её маленькую кровать, и они вместе размышляют о смысле бытия.

«Почему на Земле так много людей? Будет ли их когда-нибудь слишком много? Есть ли люди на других планетах? В других галактиках? У них тоже есть шоколад?»

У неё ещё и его сладкоежка.

Хотя у всех наших детей это есть.

– Милая? – мягко улыбается Бо. – Поездка?

Я встряхиваю головой, отгоняя мысли.

– Прости, да. Всё было отлично. Лагерь потрясающий. Я сфотографировала пару вещей, которые, думаю, стоит вписать в бюджет на следующее лето. И ещё они переоборудовали его под круглогодичное использование, и мне кажется, нам стоит серьёзно подумать о…