Текст книги "Пойти на риск (ЛП)"
Автор книги: Ханна Бонам-Янг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Я не ожидала, что он останется. Мы оба четко обозначили свои ожидания – ничего серьезного. И я до сих пор этого хочу.
Но...Груз тоски уже сдавливает грудь, ползя вниз по позвоночнику при мысли о пустой кровати после такой близости. А вдруг для него это была просто хорошая потрахушка? Вдруг я не доставила ему такого же удовольствия?
Я кутаюсь в простыню, наблюдая, как он ловко застегивает рубашку. Одевшись, он замирает, проверяя карманы, и наконец неуверенно смотрит на меня.
– Спасибо, – он берет мою левую руку и целует ее, подняв глаза. – Я не могу объяснить, что это для меня значило...но спасибо, Уин.
Я молча киваю, боясь, что слово «останься» сорвется с губ. Опускаюсь на матрас, когда он берет последнюю вещь с кресла и уходит, не оглянувшись.
Выключив свет, я падаю на подушки, убеждая себя, что так лучше. В прошлый раз, когда я почувствовала такую же мгновенную связь, это закончилось катастрофой.
Джек тоже сначала был добрым. Заботливым. Щедрым в постели. Если бы он сразу показал свое истинное лицо, я бы не позволила ему себя сломать. Так они и берут – мнимым комфортом, а потом бац – через десять месяцев ты притворяешься, что это аллергия, а не слезы.
И я, как мать, слишком мягкосердечна. Слишком спешу разглядеть в людях хорошее. Слишком боюсь одиночества, чтобы уйти вовремя.
Мысль о вечном одиночестве пугает. Но именно поэтому нужно оставаться одной – что может быть печальнее женщины, не умеющей наслаждаться собственной компанией? Независимость – добродетель, и лучше постигать ее без лишних травм.
Моя логика всегда будет примиряться с моим глупым, беспомощным сердцем. И я уверена, что в конце концов победит разум. Я позабочусь об этом.
Я закрываю глаза, заставляя себя уснуть. Решительно не позволю ни одному мужчине лишать меня сна. Каким бы замечательным он ни казался.
Глава 5
Шесть недель спустя
– Беременна? – я истерически хохочу. Доктор Салим смотрит на меня с растущим беспокойством, пока я окончательно схожу с катушек. – Не может быть. Нет-нет-нет! Проверьте ещё раз. Пересмотрите анализы. Пересчитайте голоса. Здесь какая-то ошибка.
Врач глубоко вздыхает, выпрямляется в кресле и собирается с мыслями – как и подобает профессионалу. Хотя бы для виду она снова просматривает бумаги в руке – ту самую папку, которую, должно быть, перепутала с чьей-то ещё.
– Уин, анализы крови не врут. Если последние месячные у тебя были шестнадцатого октября, значит, срок примерно восемь недель.
– Уиннифред Макналти, – тычу пальцем в верхнюю часть бланка, – более распространённое имя, чем кажется. – Я нервно сглатываю. – Лаборанты, наверное, перепутали мои результаты с чужими. Да. Именно так.
Нас прерывает резкий стук в дверь, а затем в щель просовывается рука – предположительно, той самой медсестры, заставившей меня писать в стаканчик. Врачу передают ещё один листок. Сегодня бумаги – не мои друзья.
– Анализ мочи тоже подтвердил беременность, – говорит доктор, добавляя ещё один документ в мою растущую папку. – Уин. – Она откладывает файл на стол, закидывает ногу на ногу и складывает руки на колене. – Полагаю, для тебя это несколько неожиданно?
– Я на таблетках, – отвечаю я глухим голосом. Возможно, мой голос сейчас где-то там же, где и моё тело. Небеременное тело. То, что было у меня ещё десять минут назад.
– Ни один контрацептив не даёт стопроцентной защиты.
– А ещё мы использовали презервативы, – добавляю я.
– Каждый раз?
Чёрт, точно.
– Ну, один раз…нет.
До Хэллоуина у меня был идеальный счёт. А потом он. Бо. Парень, которого я с тех пор пыталась выкинуть из головы.
– Один раз, примерно пять-шесть недель назад? – уточняет доктор Салим, на секунду теряя терпение.
– Где-то так, да, – огрызаюсь я резче, чем планировала. – Чёрт, прости, – бормочу в ладони, закрывая лицо. – Меня трахнул пират… – голос приглушён пальцами.
– Прости, что? – тон врачихи даёт понять, что я только что сказала нечто совершенно ненормальное.
Я выглядываю сквозь пальцы.
– Это был Хэллоуин. Он был в костюме пирата.
– А… – Вздыхает она. – Была ли у тебя близость с кем-то ещё в том месяце или вскоре после?
– Нет, только с ним.
– С пиратом?
– Ага, – хныкаю я.
Она бросает на меня взгляд «сейчас не время для шуток» – раньше такой был только у моей мамы.
– Что ж, тебе повезло: ты точно знаешь дату зачатия, а значит, предполагаемый срок родов… – она берёт с подставки круглый картонный калькулятор и прокручивает даты, – …двадцать четвёртое июля.
– Ладно, – киваю я, уставившись в точку на стене, чтобы не потерять опору. Отколовшийся кусочек краски становится якорем, в то время как комната плывёт и кренится вокруг.
Двадцать четвёртое июля. Совершенно ничем не примечательный день. Что я обычно делаю двадцать четвёртого июля?
Летом я обычно работаю спасателем на пляже в местном кемпинге «Уэстклифф». В прошлом году брала дополнительные смены в кафе, чтобы скопить на поездку к маме во Флориду в конце лета. Каждый вечер мы ужинали на улице под шелест пальмовых листьев и оглушительные трели лягушек. Её кожа уже напоминала кожуру, и я всерьёз забеспокоилась о её привычке загорать. Но ничего важного не случилось. Ничего настолько важного не случалось никогда.
Я не смогу быть спасателем на девятом месяце.
Я не смогу поехать к маме с новорождённым.
Что вообще можно делать на девятом месяце, кроме как…ждать?
– Хорошая новость в том, что на таком сроке у тебя есть все варианты. У нас есть время решить, как лучше поступить.
– Ладно, – единственное слово, которое я пока могу выдавить.
– Может, есть кто-то, кому ты могла бы позвонить? Чтобы обсудить новости. Подруга? Или…мм, отец ребёнка?
– Да, – бормочу я, доставая телефон, чтобы написать Саре.
Не то чтобы у меня был его номер – но осознание, что я не могу позвонить Бо прямо сейчас, внезапно кажется унизительным.
– Давай назначим следующий приём через неделю? – предлагает доктор Салим. – Если примешь решение раньше, просто позвони. Если нет – обсудим варианты подробнее.
– Да, хорошо, – отвечаю я, уставившись на весы в углу кабинета, заваленные брошюрками с пухлыми младенцами на обложках.
– Также я запишу тебя на УЗИ через пару недель – талоны разбирают быстро. Если к тому времени беременность не сохранится, отменим. Но так ты сможешь пройти первый скрининг, как рекомендуется.
– УЗИ, ага.
Я представляю это: маленькое чёрно-серое пятно на экране. Звук сердцебиения, как в телепередачах. Только теперь это мой будущий ребёнок на мониторе. Датчик, прижатый к животу.
Я поднимаю руку и кладу её на живот, прикрытый вельветовым комбинезоном. Никаких изменений – ни формы, ни размера, ни плотности. И всё же всё изменилось.
Телофон звонит – это Сара. Пишет, что уже едет. Без колебаний, без лишних вопросов. Как учили наши мамы: «Сначала действуй, потом разбирайся».
Я вспоминаю их тридцать лет назад – двух девушек в тесной квартире. Они были такими молодыми – куда моложе меня – когда родили нас с Сарой. Мы часами сидели на потрёпанном бордовом диване, листая альбомы, пока они рассказывали истории. Фотографии в ужасающей моде девяностых, их животы, округляющиеся под пёстрыми свитерами. Бледно-зелёные стены нашей общей детской. Обои с утятами на потолке. Как они делали всё сами – и всё равно сделали для нас что-то особенное.
В отличие от них, я в том возрасте, когда многие мои подруги сознательно беременеют. В этом году я уже была на трёх baby shower. И…тайно мечтала о своём ребёнке. Когда-нибудь. Когда будет стабильность.
Но правда в том, что я не уверена…кто-нибудь вообще бывает готов к ребёнку?
Даже с этой мыслью я никогда не чувствовала себя так, будто меня судит весь мир. Не доктор Салим – нет. Но эти миллионы невидимых глаз, будто бы уставившихся на меня.
Не проходит и дня, чтобы где-то не спорили о «праве выбора». Но я никогда не думала, каково это – оказаться в центре этого. Как будто за дверью уже ждут репортёры, готовые предугадать моё решение. Как будто протестующие и политики где-то в тени решают, морально ли я права или нет. Слишком много мнений для этого маленького кабинета.
Так что я отбрасываю их все.
Здесь только я и доктор Салим. Как и должно быть.
– Симптомы, которые могут появиться до следующего визита… – она перечисляет ужасающие варианты: болезненная грудь, тошнота, слюнотечение, раздражительность, усталость. – Но если заметишь вот это… – ещё хуже: кровотечение, сильные спазмы, помутнение зрения, резкие перепады настроения… – сразу звони, хорошо?
Я киваю, чувствуя себя совершенно опустошённой.
– Если сомневаетесь в следующих шагах, пока ведите себя так, будто беременность прогрессирует. – Она встаёт, достаёт что-то из шкафа. – Пренатальные витамины раз в день. Никакого алкоголя, сигарет или наркотиков. В брошюре в холле есть список опасных продуктов. – Мягко улыбается, протягивая баночку. – Хотя признаюсь, во вторую беременность я ела суши и иногда позволяла бокал вина – всё было в порядке. Главное – умеренность.
Суши? Серьёзно? – мысленно возмущаюсь я. Насколько же хрупкие эти дети, если нельзя сожрать чёртов ролл?
– Хорошо, – говорю вслух, вставая, пока доктор Салим придерживает для меня дверь.
– Увидимся через неделю, но звони, если что.
Я обнимаю её. Наверное, это неуместно, но мне плевать. Прямо сейчас мы с ней – единственные люди на свете, кто знает этот секрет, и кажется, будто между нами возникла какая-то связь.
Доктор Салим стойко выдерживает мой душащий объятие, похлопывает меня по спине и выходит в коридор. Её профессиональная маска на секунду спадает, и в усталых глазах появляется тихая, тёплая доброта.
– Не знаю, утешит ли это тебя, но даже те мои пациентки, кто планировал беременность, чувствуют себя подавленными. Это огромный стресс. Но ты исправишься, Уин. Какое бы решение ни приняла – оно будет правильным. Я тебя полностью поддержу.
Я уже собираюсь поблагодарить её (и, возможно, вцепиться в очередные объятия), как вдруг из холла раздаётся голос Сары, полный тревоги.
Оборачиваюсь – и сразу чувствую, как по щеке скатывается слеза. Моя подруга стоит в растянутых спортивных штанах, с волосами, кое-как собранными в зажим. Она действительно бросила всё и примчалась сюда.
– Спасибо, что приехала, – шепчу, возможно, только себе, пока она бежит ко мне с распахнутыми руками. Мы сталкиваемся в объятии.
– Что случилось? – тихо спрашивает она у меня над ухом, и в её голосе столько опаски, будто она боится услышать ответ. Мгновенно вспоминаю её маму, Марси – во многом ставшую и моей матерью тоже. Как ближе к концу её жизни каждое слово врачей звучало для нас как новый удар.
– Всё хорошо, – успокаиваю я. – Обещаю. – Отстраняюсь, вытирая рукавом слёзы. – Поговорим в машине?
– Конечно, детка. Пошли. – Сара хватает меня за запястье и тащит к выходу. Я ещё раз мысленно благодарю доктора, оглянувшись через плечо, пока мы выходим на улицу.
Глава 6
– Ты переезжаешь к нам. – Сара ещё сильнее сжимает моё запястье. Она воспринимает новость, переворачивающую жизнь с ног на голову, как обычно – пытаясь взять всё под контроль. Так уж мы устроены.
– Сар, ты смешная. У меня есть своя квартира. Вы с Калебом даже своих детей не хотите. – Я тяжело вздыхаю, прикусывая губу. – К тому же, я ещё сама не решила, что буду делать.
– Ты оставишь ребёнка, Уин. Мы обе это знаем.
Возможно, она права.
Едва выйдя из кабинета врача – даже до разговора с Сарой – я проглотила витамины для беременных и поставила напоминание в телефон на следующие девять месяцев. Без лишних раздумий.
Но я могу удалить это напоминание. Запросто. Могу.
– Мне стоит подумать об аборте, да?
– Ты уже думала? – в её голосе нет ни капли осуждения.
– Пока нет.
Мы молчим, рассеянно глядя друг на друга.
В голове начинает складываться список «Причины не оставлять ребёнка». И хоть Саре не стоит быть такой снобкой, она права: мой дом – дыра. Тут были все возможные виды вредителей, и как только один исчезает, тут же появляется другой.
Соседи шумные и бесцеремонные. Поезд грохочет в четыре утра так, что дрожат стены. А под кухонной раковиной растёт плесень, которую мой нерадивый арендодатель называет «полезными бактериями, как в йогурте». Но дети росли и в худших условиях. Мы с Сарой– тому пример. И выросли…нормально. Вроде.
В список «против» добавляется и работа. Кафе платит чуть больше минималки, а декретные в Канаде – это примерно половина зарплаты. Сомневаюсь, что смогу прожить на такие деньги. С финансами и так туго. Если придётся искать новую квартиру, аренда будет дороже, а значит, денег останется ещё меньше. Плюс – ещё один рот, который нужно кормить, тело – одевать, подгузники – покупать.
Но наши мамы как-то справлялись практически ни с чем. А жизнь без денег закаляет характер. Надеюсь.
И, конечно, есть второй родитель. Бо, даже за наш короткий вечер вместе, не показался мне тем типом, который бросит мать своего ребёнка на произвол судьбы. Но в конечном счёте, я его вообще не знаю. И не собиралась узнавать. В этом и был смысл того, что мы сделали. Хотя, возможно, он поможет? Но для этого придётся ему сказать. А значит – увидеться снова. Вдруг он этого не захочет?
А я, к своему же беспокойству, захочу.
Я тщетно пытаюсь придумать причины, которые не получится опровергнуть парой доводов. И, очевидно, моё сердце уже определилось, раз я так отчаянно ищу аргументы против.
Осторожно, даже в мыслях, я позволяю себе признать: я хочу этого ребёнка. Глубоко внутри, на уровне «знаю каждой клеткой», это чувствуется правильным. Я повторяю это снова и снова, прислушиваясь к себе. Жду паники, страха – но ничего. Только…решимость. И даже искорка радости.
Я всегда знала, что хочу ребёнка. Или двух. Вопрос был в партнёре – после Джека я не была ни в ком уверена. Может, это и есть выход? Случайный ребёнок для сознательно независимой жизни.
– Я оставляю его, – говорю вслух, проверяя, насколько правильно это звучит. Киваю и повторяю увереннее: – Я рожу этого ребёнка.
– Ты уверена? – мягко спрашивает Сара.
– Да. – Я смотрю на неё и впервые за сегодня улыбаюсь, хотя слёзы ещё стоят в уголках глаз.
– Уин? – её улыбка сменяется лёгким беспокойством. – Я пытаюсь подобрать деликатные слова, но…кто отец?
Ах да. Слон в комнате.
Ну, то есть в машине. Слон в машине.
– Мне нужно в чём-то признаться, – говорю я, морщась.
Сара выпрямляется в кресле и сжимает руль, хотя машина всё ещё припаркована.
– О-о-о, что ты натворила? – шепчет она, и в её глазах загорается озорное любопытство. – Это роман? Он намного старше? Мафиози? Твой друг детства? Ой, стоп…это же я.
Она слишком много читает, и это окончательно повредило её мозг.
– Это случилось на Хэллоуин, – признаюсь я.
– Боже мой! – Её лицо оживает. – Ты переспала с кем-то на моей вечеринке? – Она аж задыхается. – Твой ребёнок был зачат в моём доме? – Сара закидывает голову назад, будто это слишком даже для неё. – Как ты вообще протащила его наверх? И вывела? Господи, вот так, наверное, чувствовали себя наши мамы, когда мы были подростками! Ты влипла, юная леди!
– В гостевой комнате закончились презервативы, – ною я, откидываясь на подголовник.
– Вот видишь, а ты смеялась! Именно поэтому я так серьёзно отношусь к пополнению запасов.
– Может, в следующий раз позаботься о жизненно важных вещах, а не о шести лишних бутылочках шампуня для путешествий в твоём ящике?
– Мы с Калебом иногда там развлекаемся и представляем, что мы в отеле – подавай на меня в суд. Погоди…значит, отец ребёнка – кто-то из наших друзей? Кто это? – Она наклоняется ко мне, и её взгляд будто пытается пронзить мою душу.
– Друг Калеба, с которым я раньше не была знакома. Бо.
– Какой ещё Бо?! У Калеба нет друзей, которых я не знаю…О БОЖЕ! – Она снова ахает. – Ты переспала с незнакомцев!
Я сверлю её взглядом.
– Слушай, он сказал, что знаком с Калебом через общего друга и… – Я чувствую легкую вину, потому что меня раньше идентифицировали похожим образом, и мне это не нравится, но это самая простая зацепка. – У него протез ноги.
– Погоди, – Сара сухо смеётся. – Робби?!
– Нет! – вскрикиваю я. – Тот парень, с которым Калеб хотел меня свести?!
– Ему это точно понравится, – Сара сияет. – Я даже не знаю этого типа.
– Я переспала с парнем по имени Робби?!
– Ты завела ребёнка с парнем по имени Робби, подруга.
– Это пока ещё под вопросом.
– Тебе придётся сказать Робби. Ты это понимаешь, да?
– Хватит называть его так.
– Ты понимаешь, что тебе придётся сказать Бо? – строго говорит Сара.
– Да, – ворчу я.
– Скоро?
– Конечно, – раздражённо развожу руками и скрещиваю их на груди.
Мы обе откидываемся на сиденья и одновременно выдыхаем. Я смотрю в люк на потолке, наблюдая, как на ветру качаются голые ветви дерева над нами. Завтра обещают снег, а мои мысли уже в июле. В следующем июле.
– Предполагаемая дата родов – 24 июля, – неуверенно говорю я.
– У нас ещё куча времени. – Сара тянется через консоль, берёт мою руку и притягивает меня к себе, опуская голову мне на плечо. Я кладу голову поверх её. Мы обе молча смотрим вверх.
– Держу пари, она родится первого августа, – серьёзно говорит Сара.
Признаюсь, я забыла, что именно в этот день умерла её мама, Марси. Я скучаю по ней почти каждый день, так что, возможно, эта конкретная дата потеряла для меня своё значение.
– Мама была бы рада, если бы этот день стал счастливым, – добавляет Сара, когда я не отвечаю. – Она обожала бы баловать внучку.
– Я бы тоже этого хотела, – целую её в макушку. – Но мы ещё не знаем, кто родится.
– Если девочка, назови её Сарой.
– А если мальчик?
– Са-ра-ян, – выдумывает она.
– Великолепно.
– Сокращённо – Райан.
– А ты не могла бы пойти домой и тоже забеременеть? – шепчу я, наполовину всерьёз.
– Нет, точно нет, – утыкается носом в моё плечо.
– Грубо, – фыркаю я.
– Я не создана быть матерью. Мы это уже обсуждали. – Она похлопывает меня по щеке, затем садится прямо, и её добрые глаза успокаивают меня. – Но я буду лучшей тётей на свете.
И тут меня снова накрывает. Ощущение переворота в животе, будто за мгновение до удара высокой волны. Острое предчувствие.
– Сара…Я рожаю ребёнка. – Кажется, так и есть. – Тут внутри плавает ребёнок, – тычу пальцем в живот. – Человеческое существо.
– Надо скачать приложение, чтобы узнать, что там сейчас происходит.
– Чего?
– Ну, какого оно размера. С маковое зерно или с авокадо.
– Пока что, наверное, совсем крошечное.
От этой мысли меня охватывает тревога. Насколько крошечное? Насколько хрупкое? Я пытаюсь отогнать эти мысли, но они тихо застревают в голове. Осознание того, что даже если я решу оставить ребёнка, он может не выжить, бьёт меня, как поезд.
– Сейчас узнаем. – Сара достаёт телефон.
Я тяжело выдыхаю, пуская бррр губами.
– Я, кстати, пила таблетки, – говорю я, но Сара уже ушла в телефон и слушает вполуха.
Колено начинает нервно дёргаться, пока я перебираю в голове всё, что делала за последние недели и чего беременным категорически нельзя. Выпила у Сары на прошлых выходных, ела сомнительный шашлык из фудтрака возле магазина, сидела в сауне после бассейна, курила косяк после долгой смены...Я сегодня даже воды не пила. Вообще, кажется, я оставила бутылку в автобусе.
Возможно, этим и объясняется жуткий туман в голове последние недели.
Сара саркастично фыркает, будто говорит «ну да, конечно».
– Я сто раз видела, как ты забывала выпить таблетку, если телефон разряжался до девяти вечера.
– Я стала ответственнее!
Она поворачивается и медленно, с издевкой, переводит взгляд с моего живота на лицо.
– Очевидно.
– Теперь ты обязана быть со мной добра. Я в положении, – драматично задираю нос.
– О! – Сара тычет в экран. – Размером с кофейное зёрнышко! – в её голосе умиление, она показывает мне телефон. – Тебе придётся сократить кофеин. Ты в курсе, да?
– Да.
– Я всё ещё против твоего проживания в той конуре. Подумай о переезде?
– Слушай, папочка Варбакс, я ценю предложение, но у меня нормальная квартира.
– Два месяца назад её травили от паразитов, – парирует Сара.
– Значит, проблема решена.
Нащупываю ремень за плечом и пристёгиваюсь.
– Просто подумай, – Сара тоже пристёгивается и бросает телефон в подстаканник. – Куда теперь?
– Куда угодно. Я взяла выходной на весь день, решив, что умираю, когда задержались месячные.
– Ага, это гораздо вероятнее, чем беременность. – Она замирает. – Стой, как долго ты переживала? Почему ничего не сказала?
– Всего неделю. Не хотела тебя грузить.
Сара хмурится. Мы часто спорим об этом. После смерти Марси девять лет назад я почувствовала за неё ещё большую ответственность. Я всего на три месяца старше, но с детства вела себя как старшая сестра.
Да, теперь у неё больше денег и любящий муж, но Сара – чистая душа. Она общительна, слегка наивна и часто попадает в ситуации, где люди пользуются её добротой. А ещё она через многое прошла. Слишком через многое. Я не хочу, чтобы она волновалась. Особенно из-за меня.
– В следующий раз давай мне волноваться. – Она заводит двигатель и выезжает с парковки.
– Стой, так куда мы едем?
Сара улыбается, проверяя мёртвую зону перед перестроением.
– Ко мне. Калеб с ума сойдёт.
Пока мы едем, я вслух зачитываю брошюрки о беременности, пока мы обе не убеждаемся, что дети – это одинаково ужасающе и волшебно.
А ещё я тихо думаю о Бо.
Интересно, где он сейчас и как выглядит его обычный рабочий день. Каков он вне пиратского костюма, но в одежде. Возможно, по работе он носит костюмы. Вот это я бы хотела увидеть.
Интересно, как он отреагирует...
Придёт ли он в ужас или обрадуется, узнав, что станет отцом? Скорее всего, его реакция будет где-то посередине – непостоянной, колеблющейся.
Интересно, будет ли он участвовать в жизни ребёнка – в отличие от моего отца или отца Сары.
И интересно...хочу ли я этого сама? Может, лучше справляться одной? Так меньше шансов на разочарование, на боль от возможного отказа – для меня или для этого малыша в будущем.
Он в ступоре.
Мы приезжаем к ним, и я позволяю Саре самой сообщить её мужу новости. Как только Калеб заходит на кухню, слова вылетают у неё изо рта – и он мгновенно впадает в ступор.
– Он завис, – говорю я подруге, которая хихикает, снимая на телефон своего остолбеневшего мужа.
– Ты его сломала, – смеётся она.
– Нет, это ты.
– Он просто перезагружается. Так бывает. – Сара засовывает телефон в карман и напевает: – Ка-а-алеб, вернись к нам, дорогой.
– Почему вы не в шоке?! – он опускается на кухонный стул.
– Думаю, я ещё не до конца осознала, – пожимаю плечами, закидывая в рот горсть тёртого сыра из их холодильника.
– У меня было предчувствие, что так случится.
Она обожает утверждать, что ничто в жизни не застаёт её врасплох благодаря её «экстрасенсорным способностям» (которые никто не подтверждал). И, как ни странно, это меня успокаивает.
– Что...что нам делать? – Калеб почти истерит.
– Тебе ничего, – отвечаю я. – Как бы инцестуозно это ни звучало, ты не отец.
– Это так странно. Всегда было только мы трое... – Он зажимает переносицу, опершись локтем о стойку.
– О, дорогой... – Сара говорит сладким фальшивым тоном. – Ты всегда будешь нашим первым ребёночком. Мы тебя очень любим.
– Кто отец? – Калеб игнорирует её и смотрит на меня, пока я закрываю холодильник с охапкой закусок.
– Расскажи ему, – самодовольно говорит Сара, подходя к мужу.
Я сверлю её взглядом, вываливая еду на стол.
– Бо, – коротко отвечаю.
– Какой ещё...
– Робби! – перебивает Сара, едва не лопаясь от смеха. – Робби!
– О...чёрт, – морщится Калеб.
Мы с Сарой резко поворачиваемся друг к другу – в наших глазах читается ужас.
– Что? Какой «чёрт»? Он что, уголовник? – Сара набрасывается на Калеба.
– Нет! Просто...он...
– Ты же сам хотел нас познакомить, – мой голос становится опасным. – Что значит «чёрт»?!
– Я думал, вам будет весело! Я не ожидал такого!
– Говори уже! – орёт Сара.
– Он бывший Коры.
Сара ахает, будто мы в её любимой теленовелле.
– Что? – мой голос ледяной.
Кора, старшая сестра Калеба, – исчадие ада. Мы часто шутим, что Калеб такой хороший, потому что всё зло досталось ей. Кора сказала Саре, что та выглядела уставшей в день свадьбы. А ещё каждый раз на семейных сборах просит напомнить моё имя – хотя я рядом с их семьёй уже лет пятнадцать.
Помимо её очаровательного характера, за последние годы я слышала только одно: её недавно бросил жених по имени...Роберт.
– Почему у него столько имён? – шёпотом спрашивает Сара. – Почему ты говорил «Робби», а не «Роберт»?
– Роберт – это Робби и Бо, – «поясняет» Калеб, будто мы не догадались. – Кора настаивала на «Роберте». Папа звал его «Робби», и я тоже. Сейчас, кажется, он предпочитает «Бо».
– То есть это тот Роберт, который внезапно бросил невесту? Тот самый? – Сара начинает метаться по кухне.
Калеб морщится, но кивает.
– Класс. Отлично. Значит, отец моего ребёнка известен тем, что влюбляется в женщин, которые, кажется, охотятся на детей ради развлечения... – я резко вдыхаю, – ...а потом бросает их, как горячий мусор?
– Ну, вообще-то... – Сара наклоняется ко мне через стойку, понизив голос: – Некоторые женщины и правда горячий мусор.
– Это моя сестра! – возмущается Калеб.
– Ты прекрасно знаешь, какая она, – сквозь зубы шипит Сара.
– Как ты могла не знать?! – кричу я ей.
– Я избегаю Кору, как чумы! Ты же в курсе! Я даже не встречала этого парня!
– Меня сейчас вырвет, – говорю я, чувствуя, как подкатывает тошнота.
Но никто не слушает. Сара и Калеб стоят друг напротив друга, словно перед дракой. Она тычет ему в грудь, а он медленно отступает.
– Какого чёрта ты вообще пытался свести Уин с бывшим Корой?!
– Не всё так плохо! Робби хороший парень. Он...
– Вот почему тебе нужно советоваться с женой перед такими решениями!
– Погодите... – мой голос теряется, пока я прижимаю ладонь ко лбу, покрытому холодным потом.
– Я не думал, что он вообще придёт на вечеринку! Но они с Уин очень похожи. И, как видишь, я был прав!
– О, потому что они оба инвалиды? Ты кретин.
Кажется, никто не замечает, что комната плывёт у меня перед глазами. Я подхожу к раковине и пытаюсь плеснуть себе в лицо холодной водой.
– Не только поэтому!
– Тогда что? Что вообще тебя на это подвигло?!
Меня действительно, очень, сейчас-точно вырвет.
– Я же сказал – он хороший! Всё дело только в Коре. Это не...
Их спор обрывает звук моей блевотины, громко ударившейся об дно раковины.
Глава 7
Когда я уходила от Сары, Калеб всё ещё был на грани и вынужден был рассказать нам всё, что знал о Роберте, Робби и Бо.
По его словам, Бо и Кора познакомились, когда оба стажировались в какой-то финансовой конторе. Но по-настоящему сблизились только год спустя, когда соревновались за постоянную должность. Честно говоря, это звучало как завязка одного из любовных романов Сары, что только усилило моё раздражение. Я знаю, что не имею никаких прав на этого парня, но мне не особо нравится, что у него был момент «от вражды к любви» с самой Антихристом.
Они встречались несколько лет, то вместе, то врозь. Калеб сказал, что их отношения были нестабильными, пока вдруг они не объявили о помолвке. Это было чуть меньше двух лет назад. Они, казалось, уже планировали свадьбу, когда через несколько месяцев Кора сообщила семье, что Бо бросил её без объяснений. Калеб, по его словам, не стал вдаваться в подробности. Потому что он, без сомнения, худший.
Бо и Калеб случайно столкнулись на работе прошлой весной. Калеб как раз обладал кучей информации о проекте, для которого Бо наняли консультантом – информации, которая ни Саре, ни мне была не нужна. С тех пор они вроде как дружат – в основном встречаются в спортзале, как туманно выразился Калеб, – и никогда даже не заговаривали о Коре или их расставании.
Мужчины – странные существа.
Больше Калеб ничего рассказать не мог. Например, он понятия не имел, что случилось с ногой Бо. Когда он последний раз видел Бо с Корой, у того не было протеза. А когда Бо начал работать над проектом для компании Калеба – уже был. Калеб посчитал невежливым спрашивать, и, наверное, он прав. Но это значит, что Бо потерял ногу совсем недавно. И даже несмотря на то, что я почти не знаю этого парня, у меня сжимается сердце. Это серьёзное, драматичное изменение в жизни. И Бо даже не подозревает, какие ещё перемены его ждут.
Может ли это быть слишком тяжело для одного человека? Я бы его поняла. Я даже не люблю, когда мой менеджер добавляет новый пункт в меню кафе.
Поднявшись на шестой этаж к своей квартире, я остановилась у двери, слегка запыхавшись и всё ещё чувствуя лёгкую тошноту. Мои соседи по коридору снова ругались, а свет в подъезде мерцал, как в фильме ужасов, но моя квартира – мой маленький кусочек рая. Ну…или скорее чистилища.
Эта квартира была единственным местом, которое я могла себе позволить после того, как ушла от Джека, и тогда меня бы устроило что угодно. Это было не самое идеальное решение куда более серьёзной проблемы. Хотя я думала, что это временно. Уж точно не предполагала, что останусь здесь через четыре года. Но всё же я сделала всё возможное, чтобы обжиться.
Чтобы пережить суровые канадские зимы, я обзавелась таким количеством комнатных растений, что обычная оранжерея отдыхает. Я считаю их отличным вложением: хобби, декор и очистители воздуха в одном. Ну, не в одном – в нескольких десятках. Большинство из них стоят у большого квадратного окна за диваном, который служит мне ещё и кроватью. Не то чтобы я спала на диване – он раскладной.
Ха. Раскладной. Может, стоило попробовать и это.
Я бросила ключи на обеденный стол, наполовину застеленный полотенцами с сушащейся посудой, и включила лампу в дальнем углу комнаты над фиолетовой тумбочкой. Да, моя квартира состоит из одной комнаты плюс ванная и меньше 350 квадратных футов. И стены слегка пожелтели от предыдущего жильца-курильщика. Ковёр под диваном навсегда испачкан чем-то, что известно только Богу. И было бы неплохо иметь окна, которые открываются, чтобы впустить свежий воздух. Но это место – моё. И это уже что-то значит.
Это первое, на что я копила. Первая аренда, которую подписала сама. Первый дом, в котором жила одна. Полностью под своим контролем.
Я хватаю стакан воды, залпом выпиваю его, затем наполняю снова, прежде чем открыть плейлист для ванны на телефоне и подключиться к колонке в ванной. Иду на звук голоса Кэрол Кинг, по пути сбрасывая с себя одежду. Оставляю за собой след из вязаных носков, синего свитера, оранжевого вельветового комбинезона, бежевого белья и неудобного бюстгальтера.
«Если сомневаешься – прими душ», – говорила моя мама.
«Если проблемы – прими ванну», – добавляла Марси.
Они всегда говорили в унисон – маленькие уроки жизни, нанизанные один на другой.
О, чёрт. Мне придётся рассказать маме про ребёнка.
