Текст книги "Неявный лабиринт (СИ)"

Автор книги: Григорий Данилкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

   – Ригхас, это ты?

   Я обернулся на голос, в нескольких метрах от меня открылась дверь, свет из помещения упал на небольшое крыльцо. На крыльцо вышла Хиарра, случайно подставила плечо под одну из струй сливавшейся с крыши воды и спряталась обратно, с улицы остались видны только кончик носа и прикрытый прядью волос глаз.

   – Привет, ты, кстати, легка на помине, – поздоровался я, закрывая дверь за собой дверь. – Как поживаешь?

   – Сама, вроде, неплохо, хотя события, которые мне показывают расстраивают всё больше. А тебе я смотрю не повезло с погодой?

   – Вообще-то я люблю дождь и...

   – И не умеешь врать, – закончила она за меня. – Пошли, тут есть камин.

   Оказалось, мы опять находимся в каком-то заведении. Девушка кивком указала на столик рядом с камином, а сама сделала небольшой крюк чтобы взять кружку со стола, за которым, видимо, сидела раньше.

   – Моему другу необходим горячий ужин, что-нибудь пожирнее и поострее, и быстрее, пожалуйста, если будет не слишком изыскано, он переживет!

   Только добравшись до огня, я сообразил, что нужно было с кем-то поздороваться, но в зале уже никого кроме нас двоих не осталось.

   – И чего-нибудь покрепче для аппетита, – добавил я в пустоту, надеясь, что меня услышат. На этом проявления моей вежливости не закончились, поставив поближе к камину два стула я повесил на них куртку и рубашку, оставшись в одной футболке, затем снял ботинки, положил сверху носки и поставил их чуть ли не в огонь.

   – А серьёзно, что тебя заставило там бродить в такую погоду? Искал что-то, или просто поэтическое настроение? – Вновь заговорила Хиарра, с интересом наблюдая, как я верчусь у камина пытаясь побыстрей согреться и не сгореть. – Тьфу, забыла, что ты не умеешь путешествовать, то есть шатаешься там, где повезет.

   – Вообще-то умею, – сообщил я обижено, – только сам об этом забыл.

   Уловив запах какой-то еды, я подставил третий стул спинкой к огню, сел на него и подтянул стол.

   – Что ещё нового освоил?

   – С последней нашей встречи больше ничего, зато с первого дня здесь умею вот так, – уставившись на собеседницу, я зажег радужки глаз.

   – Выключи! – тут же ответила она, жмурясь. – Это я видела тогда же, лучше объясни, как ты это делаешь.

   – А черт его знает, беру и делаю, – я пожал плечами. – Ещё один навык я, пожалуй, демонстрировать не буду.

   – Ты про тот случай, когда вы с капитаном уничтожили человечество?

   – Да, на самом деле, не факт, что получилось бы. Если бы это было так просто, то почему, никто до меня этого не сделал? Ведь в том мире полно всяких магов, их даже организованно обучают, в то же время, каждый второй юноша, а то и каждый первый, в определенные моменты жизни с удовольствием устроил бы конец света, если бы мог.

   – Действительно, получается, не могут. То есть либо это тоже редкий навык, который тебе посчастливилось приобрести на чужом опыте, либо у них нет даже потенциальной возможности так сделать, но почему-то она есть или была у тебя.

   – Я научился этому как раз у местного колдуна, явным образом он об этом не думал, но, кажется, в этом нет чего-то сверхъестественного, скорей всего есть и другие умельцы. Правда, он хранил полученную силу в браслетах, а я впитал её прямо в себя, и надо сказать она очень сильно начала на меня действовать, может быть, как раз этого и не могут выдержать остальные, а меня каким-то образом защищал Лабиринт?

   – Может быть, а может тебя спасло то, что вы с Джоном Ламбером переносили это вдвоем. В любом случае, проверять это не стоит. Не пугайся!

   Я нахмурился, пытаясь понять, чего мне не нужно пугаться, а секунду спустя рука в перчатке поставила передо мной тарелку с ароматным супом. Я обернулся сказать "спасибо" и чуть не упал в камин вместе со стулом. Официантом был скелет, вообще-то совсем не страшный. Напротив, очень опрятный скелет, идеально белые кости, никаких остатков плоти. Убедившись, что я прекратил буянить, он поместил на стол приборы, корзинку с хлебом и рюмку с прозрачной жидкостью.

   – Я же предупредила! – укорила меня Хиарра, сумев унять смех. Я попытался представить, как выглядел со стороны, и тоже заулыбался. Казалось бы, ничего особенного не случилось, но одно неловкое движение и несколько секунд смеха в компании чудесным образом развеяли все остатки плохого настроения.

   – Знаешь, мне тоже есть, что тебе рассказать, причем ещё с нашей прошлой встречи. – Лицо Хиарры снова стало серьёзным. – Я повстречала ещё одного блуждающего в Лабиринте, причем он провел здесь уже несколько лет. Надо сказать, довольно странный тип, но особенно мне не понравилась его история. Так вот, он пришел сюда не один. С самого начала с ним был товарищ, они вместе пытались разобраться в правилах игры и найти выход. Но однажды они получили послание, примерно, как те записки, что находили мы: "Смотрите друг за другом, у вас один выход на двоих, и в одиночку к нему не прийти!". После этого отношения товарищей резко ухудшились, оба стали придумывать, как обскакать спутника перед выходом. Соломон, да так его зовут, как несложно догадаться, потерпел поражение. С того дня система словно забыла о нем, ему больше не дают прожить чужой жизни, не забрасывают в неожиданные места и так далее. Он пользуется в основном тем, чему успел научиться раньше, и с большим трудом осваивает что-то новое.

   – Да уж, хреново быть им. Но мне кажется, они сами виноваты, начать с того, что из послания, по крайней мере в твоей формулировке, не следует, что они не могли выйти вместе, – рассудил я.

   – Об этом он и сам говорил, и с товарищем обсуждал, но обратного из нее тоже не следует. – Девушка пожала плечам. – Сомнения порой хуже открытого конфликта.

   – Да, я понимаю. – Я отвернулся к огню и закончил, не глядя на собеседницу. – Спасибо, что рассказала.

   Чего уж говорить, оптимизма эти новости не внушали. Требовалось быстро решить, как жить дальше. Итак, я знал, почему внезапно лишился хиарриного доверия, но не знал, что этому противопоставить. Она раскрыла карты, но все ли? Можно было напомнить, что мы получили разные записки, и вообще не факт, что правила, действовавшие для встреченного ей потерявшегося, действуют для кого-то ещё, только она и сама это знала, и никаких строгих выводов отсюда было не сделать. Я повернулся обратно, положил руки на стол и посмотрел ей в глаза.

   – Обещаю, что не оставлю тебя здесь. – Я постарался произнести это, как можно тверже.

   – И на меня ты можешь положиться тоже. – Хиарра протянула правую руку к моей, приложила ладонь к ладони и прижала левой с тыльной стороны, не разрывая взгляда, мы коротко кивнули друг другу, и она убрала руки.

   Сказать, что я был доволен – не сказать ничего, казалось, пара фраз решила весьма серьёзную проблему. Вероятно, девушка была со мной солидарна. Тем не менее, через некоторое время в молчании появилась некая неловкость.

   – Нужно подумать, что делать дальше.

   – Думай!

   – А ты?

   – А я уже.

   Теперь следовало бы рассказать ей о встрече с Лайлтисом, но сделать этого я не успел. Мы повернулись на скрип двери, к нам уже двигался старик в потрепанном плаще.

   – Вечер добрый! – поздоровался Крихон. – Я же говорил, что ещё увидимся.

   – Познакомься, это Крихон, – представил я Странника, вставая. – Крихон, познакомься Хиарра, она, как и я, блуждает по Неявному Лабиринту.

   – Рад познакомиться, Хиарра, – старик картинно поклонился. – Рас уж мы теперь знакомы, может представишь, мне этого господина, а то сам он в прошлый раз это сделать так и не потрудился.

   – Конечно, знакомьтесь, Ригхас.

   – Очень приятно, вы же не против, если я присяду. – Не дождавшись согласия, Крихон придвинул третий стул и сел, в это время за спиной у него появился официант, и Странник не оборачиваясь начал заказывать. – Значит так, мне то же самое и... – он указал на мою тарелку, затем конфисковал стопку с водкой, залпом осушил и закончил: – Ааарр, ...и то же самое.

   Я уже давно согрелся и настроение поднял, поэтому об утрате не сожалел. А вот о пленнике Лабиринта, считавшем себя Хранителем, я рассказывать при Крихоне не хотел, не потому что не доверял, а потому, что Лайлтис сам убедил меня в том, что система препятствует его взаимодействию с подобными существами.

   – Эта штука, которая управляет вашими перемещениями, – вновь заговорил старик, – с каждым днем все интересней и интересней. Вот, ты же явно не полиглот?

   – В смысле? – не понял я.

   – Ну, на скольких языках ты говоришь без акцента?

   – На одном, – озадачено ответил я, – вроде.

   – Ладно, спрошу точнее, сейчас ты говоришь на том же языке, что и в нашу прошлую встречу?

   – Да, конечно.

   – Чудесно, а на самом деле, язык не просто другой, наборы используемых звуков совершенно разные. Хорошо, а как зовут того, кем ты был тогда?

   – Джон Ламбер, – не задумываясь, ответил я, постепенно понимая, о чем говорит Странник.

   – Потрясающе, – он всплеснул руками. – В обоих случаях имя является очень характерным иностранным по отношению к месту, где мы встречаемся. Я знаком с подобными системами, но обычно они работаю достаточно криво, и их использование требует длительной подготовки, часто может различаться длина фраз и тому подобное. А тут такая проработка, ты говоришь так, словно это твой родной язык, при том сам не замечаешь перемен. Получается, подменяется язык, на котором ты думаешь.

   – Это очень замечательно, – согласилась Хиарра. – А какие-нибудь мысли о том, как отсюда выйти у вас есть?

   – Только совсем общего характера. Первое, помещение, где мы сидим имеет пять дверей, тем не менее, совершенно очевидно, что выходом являемся именно та, через которую мы все вошли. Есть множество строений-лабиринтов, для выхода их которых, нужно пройти свой путь в обратную сторону или иным способом оказаться в исходной точке. Даже в статичных лабиринтах эта задача может оказаться отнюдь не тривиальной, а вашем случае место, откуда вы начали, уже могло благополучно прекратить свое существование. Тем не менее, попробовать стоит. Второе, как я слышал раньше, ваши перемещения никто особо не ограничивает, за исключением отдельных ситуаций, а сторонний наблюдатель вообще не догадается, что вы находитесь в каком-то Лабиринте, на то он и Неявный, это так? – Мы кивнули, Крихон продолжил. – Вместо этого вам показывают значимые события из жизни разных людей, возможно, даже переломные моменты этих жизней. Логично предположить, что от вас требуется не попасть в какое-то место, а что-то тоже совершить, может быть, сделать какой-то сложный выбор, а может, просто остаться в живых.

   – Как-то так я это себе и представляю, хотя не утруждался сформулировать, – согласился я. – Сравнительно недавно, мы получили по посланию, то ли с советами, то ли с правилами. Хиарра встретила ещё одного заплутавшего в Лабиринте, он тоже в свое время получал. Все послания различаются, как думаешь, каждое послание имеет смысл только для того, комы было адресовано, или для всех?

   – Во-первых, ты упускаешь ещё один вариант, который явно имеет право на существование: ни для кого. Впрочем, ты не знаешь кто ты, как и зачем тебе жить, на твоем месте мне бы тоже не хотелось ставить под сомнение и без того скудную информацию. Во-вторых, говорить нужно предметно, что за послания-то? – Мы рассказали. – М-да, было б, о чем говорить. Не знаю. Но, если отбросить варианты "ни для кого" и "для кого-нибудь другого", как сложные для оценки, то вы уже можете сами проверить, какой из оставшихся верен. Я говорю об этих ваших жилищах, если понимать формулировки буквально, то в твое можно попасть только, если ты впустишь, а в твое нужно всего лишь знать дорогу, что почти равносильно "достаточно один раз побывать". Остается провести эксперимент.

   – Логично, попробуем, – согласилась Хиарра – Не хочу показаться бестактной, но все-таки, сами-то то вы кто?

   – Если вы не против, будем на "ты". Я – Странник, говорит о чем-нибудь?

   – Я жду на улице, ты идешь? – донесся крик снаружи.

   – Кого-то зовут? – обратил внимания я.

   – Я ничего не слышала, – удивилась Хиарра.

   – Видимо, тебя, – усмехнулся Странник.

   – А если я не выйду?

   – Может пропустишь что-то важное, а может оно наоборот будет ждать тебя сколько бы ты тут не просидел. Хочешь – проверь, но на твоем месте я бы поторопился.

   – Тогда я пошел, увидимся, – я пожал руку старику и обратился к девушке: – Постараюсь найти тебя, как только появится возможность, удачи!

   – Береги себя, пока, – попрощалась она.

   На удивление даже ботинки успели высохнуть, я оделся и отправился смотреть, что еще для меня приготовлено.

   – Утро доброе, капитан! Хорошо спали?

   Как и следовало ожидать, я перестал быть собой, но себя не утратил. Мне не требовалось услышать имя или увидеть отражение в зеркале, узнать того, в ком оказался, было совсем не трудно, хоть я бы и не взялся сказать, по каким именно признакам. Я вновь смотрел на мир глазами Джона Ламбера, капитан был бодр и спокоен, и я с удовольствием разделил его настроение. Меня встретило ясное морозное утро, свежевыпавший снег блестел на солнце, заставляя сильно щуриться.

   – Доброе, кончай кривляться, Керс! – ответил я. Хозяин тела, конечно, знал, с кем здоровается, и не потрудился напрячь глаза, чтобы я тоже его разглядел. Мы вышли со двора на дорогу и куда-то пошли.

   – Я тут подумал, пока тебя ждал, а почему бы мне не сбежать?

   – Кажется, леди Сканта тебе это объясняла. Но, если не хватает наглядности, можешь попробовать, увидишь, что будет.

   – Да, угроз я услышал достаточно, повторять не нужно. Но я говорю не про это. Точней начал я думать именно про это. Видишь ли, я слишком рисковый человек, чтобы, имея возможность, думать о возможной неудаче и её последствиях. Короче говоря, я понял, что меня держит кое-что другое.

   Керс сделал паузу, ожидая моей реакции. Джон повернулся к нему, чтобы кивком попросить продолжать, я наконец увидел лицо собеседника и очень удивился. Этого человека я видел уже третий раз, обе наших прошлых встречи имели для него летальный исход, в первый раз это было можно сказать понарошку, вот как он умудрился остаться в живых после нашей второй встречи, я не понимал. Рядом шел тот самый главарь грабителей, с которым в другой ситуации капитан Ламбер расправился, обменявшись буквально парой фраз.

   – Так вот, дело в том, что мне интересно, прямо-таки по-детски интересно, что же будет дальше и каково это. Ты знаешь, кем я был, жил вроде бы неплохо, конечно, свои плюсы, свои минусы, но они есть везде хоть и разные. Но однажды я осознал, что вроде бы довольно молод, но на этом пути меня не ждет ничего принципиально нового. И осознание это меня очень опечалило, ты, наверное, спросишь, почему же я сам ничего не поменял?

   – Нет, не спрошу, – пожал плечами я. – Эту печаль, вроде, называют "кризис среднего возраста", могу ошибаться, меня эта холера почти миновала – времени не было, поэтому в теорию не углублялся. Ты, конечно, не стар, но уже и не юн, что-то кардинально менять, почти всегда значит пожертвовать стабильностью и текущим положением. Если же отношения с законом у тебя перешли в стадию "разыскивается живой или не очень", и в добавок имеется личная ответственность перед парой десятков головорезов, шансы на успех почти отсутствуют. Многие пытаются реализовать себя через детей, но твой образ жизни препятствует и этому тоже. Это ты хотел мне поведать?

   – Да, в целом все так. Правда, у меня было впечатление, что со мной происходит нечто особенное, наверно, сказывается круг общения, – невесело усмехнулся разбойник. – Но дело все-таки не только в рисках, была бы цель, рискнул бы и не так. Я не верил в себя, не верил, что смогу жить по-другому. Хотя, может я и храбрость свою преувеличиваю. За такими мыслями меня и застала та хищная девушка-демон. Я был готов умереть и мне не было страшно, дело не в похоти, хотя умереть, потрахавшись, лучше, чем просто умереть. А потом все пошло не так, и я остался жив, только во мне что-то сломалось, и я совсем перестал бояться чего-либо. Не знаю, что будет завтра, даже не догадываюсь, куда ты меня ведешь, но не боюсь вообще нисколько, а раньше бы боялся, не до дрожи в коленях, но все-таки.

   – Надо же, вот значит почему ты такой довольный последние дни. Я, честно говоря, не ожидал от тебя такого, а вот Её Превосходительство, похоже, ожидала. По крайней мере, теперь понятно, как ты будешь выполнять задание.

   – А мне ещё не пора узнать, что делать надо будет?

   – Потерпи ещё чуть-чуть.

   Мы спустились к мосту, перешли реку и продолжили путь по центральной деревенской улице.

   – Честно говоря, служение закону тоже никогда не казалось мне достойным способом прожить жизнь, – вернулся к разговору Керс.

   – Не волнуйся, это тебе не светит, – утешил его я. – И вообще, служат не закону, а порядку.

   – Звучит гордо, но как-то слабо верится в это верится. Во-первых, цель, собственно порядок, неужели ты в него веришь, по мне это он несовместим с природой человека. Как можно что-то делать ради такой цели мне непонятно, вот я всю жизнь стремился иметь как можно больше денег, с деньгами все просто, они позволяют жить в тепле, есть вкусную еду и дружить с красивыми женщинами. Во-вторых, далеко не всегда именем закона наводится порядок, может быть в отдельных случаях я чего-то не понимаю, но не будешь же ты отрицать существование таких вещей, как бюрократия и коррупция.

   – Начну с конца. Закон это всего лишь инструмент, он предназначен для служения порядку, но, как и любой другой инструмент, его иногда используют не по назначению, соответственно люди, которые это делают уже порядку не служат. Это, конечно, плохо, но никакого принципиально другого инструмента пока никто не придумал. Закон бывает разным, как и многие другие инструменты, он может быть не только эффективным или неэффективным, а ещё опасным и безопасным, то есть хороший закон – это ещё и тот закон, который сложно использовать не по назначению. Мы в Королевской разведке пользуемся этим инструментом сравнительно редко. Неужели для тебя это откровение?

   – То, что вы сами не всегда следуете закону – не откровение, хотя, не думал, что ты сам это скажешь. Остальное тоже вполне тривиально, да и не кажется мне, что на этот инструмент можно рассчитывать.

   – Иногда можно, в любом случае, то, что есть, лучше, чем ничего. Что касается целей, тут все ещё проще, мне казалось, таки вещи объясняют ещё в детстве, но рас уж ты спросил, разъясню. Видишь, человек снег чистит? – Я махнул рукой на мужика, очищавшего площадку перед домом. – Как думаешь, он надеется, что когда-нибудь окончательно расчистить дорожки так, чтобы снег на них не падал? Вряд ли. Тогда может он занят бесполезным делом? Нет, и его никто не заставляет это делать, просто он понимает, что даже до сортира дойти не сможет, не намочив ноги, если не уберет снег. И таких примеров можно привести сотни, все они покажут ущербность твоей логики. Порядок нужно поддерживать, – Джон немного повысил голос, – или наводить, когда образовался беспорядок, но это всегда сложней. Не понимаю, как взрослый человек может не понимать таких вещей. Возвращаясь к порядку, который наводим мы, это не культ и не увлечение, это работа, кроме непосредственного удовлетворения результатом, она ещё приносит те самые деньги.

   – Только на самом деле не все, кто якобы служит порядку, хоть немного участвуют в его поддержании, а деньги-то получают, тут ты прав.

   – Ты мне это сейчас зачем говоришь? Я тебя обидел, назвав вещи, которых ты не знал, очевидными? В отместку ты обвиняешь меня в каких-то абстрактных грехах? Ну так вот, вещей, о которых ты говоришь, я не отрицаю, и людей этих не оправдываю, было время, собственноручно истреблял их. Но сам я делаю работу хорошо, вижу её результат и горжусь им, и тем больше мне порой обидно за государство. А ты хотя бы мысленно за себя ответь, прежде чем вякать про других.

   Разбойник не ответил. Мне не понравилось такое окончание беседы, и я решил добавить то, чем суровый капитан наверняка бы пренебрег. И дело даже не в том, что меня сильно волновали отношения этих людей, мне просто понравилось, как начался день, и хотелось поддерживать некую гармонию.

   – С другой стороны, люди получают очень разное воспитание. Может нельзя требовать от тебя понимания каких-то вещей, для меня естественных. Извини.

   – Да, детство было то ещё, я много думал о его отпечатке, о влиянии на всю последующую жизнь, и, знаешь, пришел к выводу, что это меня нихрена не оправдывает. Я уже давно на не обижаюсь практически ни на что, так по привычке огрызаюсь, раньше положение требовало. В общем, и ты меня извини. Кстати, пару лет назад снега насыпало мало, помнишь, наверное, так по весне на полях и огородах много дохлых кротов находили, позже мне объяснили, они в норах замерзли именно из-за того, что слой снега тонкий был. Так что все не просто так.

   – Не могу проследить явной аналогии с нашим разговором, но, возможно, ты прав.

   – Кстати, а почему вообще разведка, пусть даже королевская, занимается порядком?

   – Так сложилось исторически, название действительно не отражает всего того, чем мы занимаемся.

   Отойдя чуть-чуть от конфликтной темы, мы на несколько минут замолчали. Дома кончились, дорога пошла вдоль сверкающего поля. Приходилось сильно щуриться, преодолевая онемение замерзшего лица. Вряд ли такой простой пейзаж мог заинтересовать хоть одного художника, а если бы и заинтересовал, картина или фотография получились бы пустыми и неинтересными, но присутствую там, я обожал его всей душой, и кажется всегда обожал.

   – А все-таки ты время от времени убиваешь людей, – прервал молчание Керс. – Я-то тебя не обвиняю, но как ты сам при этом можешь считать себя хорошим человеком, а ведь ты явно считаешь.

   – Тут так просто не ответишь, бывают очень разные обстоятельства, соответственно и правоту в них нужно объяснять совершенно по-разному. Чаще всего я, представь себе, защищаю себя или кого-то ещё. По-моему, вполне логично, что смерть в вооруженном конфликте – это ответственность того, кто этот конфликт затеял, даже если он сам и умер.

   – Не спорю. Но подозреваю, в твоём случае защитой дело не ограничивается, либо ты сознательно оказываешься в ситуациях, где приходится защищаться.

   – Правильно подозреваешь. Но все-таки я это делаю не из личных целей, я служу своему народу и подчиняюсь государственной власти. То есть опять же защищаю этот народ, выполняя, как правило, конкретные указания своего руководства. В редких случаях мне приходится принимать самостоятельные решения, но причины, в широком смысле, всегда одни.

   – И всё же, – не унимался Керс, – народ и его защита, понятия весьма размытые, тем более, что защита бывает от самого себя, и ради них ты или твои коллеги можете взять и решить убить конкретного человека.

   – Совсем даже не размытые!

   – Хорошо, я не об этом. Все равно защита в момент нападения это одно, а защита от потенциальной опасности – немного другое. Грубо говоря, вы решаете, кому жить, а кому умереть.

   – Да, а что тут такого? То, что я иногда вынужден принимать такие решения самостоятельно – действительно неправильно, это как раз одно из отличий наведения порядка от поддержания. Но само существование таких решений – это нормально.

   – Нет, подожди, но всегда же говорили...

   – Кто? – не выдержал Джон.

   – Ну, я вот со священником говорил несколько лет назад.

   – Со священником?! Замечательно, а священники надо понимать – самые хорошие люди, поэтому, могут говорить, что хорошо, а что плохо, оставаясь при этом довольно далеко от многих реальных проблем. Нет, в их речах и книгах можно найти не мало мудрости, но не надо воспринимать их прямо. Что говорили-то?

   – Да как раз-таки, что не должен человек решать, кому жить, а кому нет.

   – Вот, о чем я и говорю, понимай это буквально, и получится бред полный.

   – Да почему?

   – Представь. Стоишь ты на краю скалы. Только что произошел обвал и несколькими метрами ниже висят два человека, ногами им упереться некуда, так что долго не провисят. У тебя есть веревка. Одна. А людей двое, и находятся они на удалении друг от друга. То есть ты легко можешь спасти одного, а второй скорей всего помощи не дождется. Ты можешь ничего не знать об этих людях, и тем не менее, взявшись спасать одного из них, ты примешь то самое решение. А если следовать тому, что ты сказал раньше, видимо, нужно не спасать никого. Так? Только вот это тоже будет решение, причем очевидно худшее.

   – В этой ситуации, конечно, и обсуждать особо нечего, но это частный случай. А в целом...

   – Ага, частный! – капитан снова не дал подопечному договорить. – А если людей не двое, а трое, а если они не висят над пропастью, а, скажем, тонут. Что-то поменяется? Вот поэтому всегда, прежде, чем говорить о чем-то общем, нужно рассмотреть хотя бы несколько частных. Бывают и другие ситуации, когда действительно лучший выбор – остаться в стороне. Но я сильно сомневаюсь, что ты или твой священник сможете четко сказать, как отличить одно от другого, представь такое правило, что в любой, абсолютно любой, ситуации вспомнил, и сразу всё понятно.

   – Да, пожалуй, не возьмусь, – кивнул разбойник.

   – Тем не менее, есть люди, которые трудолюбиво и без лишнего пафоса последовательно рассматривают эти вопросы, и, представь себе, уже многое разложили по полочкам. Так получаются различные традиции и учения, это уже касается не только вопросов жизни и смерти. Так получился закон, который ты не любишь. Он несовершенен, но именно те рамки для принятия решений, которые он устанавливает, являются основой порядка. Кое-где они весьма размыты, потому что на текущем этапе изучения вопроса конкретизировать опасно, кое-где общего решения и вовсе не предвидится, то есть каждую такую ситуацию нужно будет рассматривать отдельно. В некоторых моментах он, честно говоря, явно ошибается, но не так грубо, как твой священник. Я понятно выразился?

   – Да, спасибо. Я это всё знаю, хотя видел немного иначе. Нужно ещё подумать.

   Дорогой, на которую мы свернули пользовались довольно мало, снег был примят, но не утоптан. Мы все больше удалялись от тракта, а лес казалось становился все гуще и гуще. Когда солнце начало понемногу спускаться к горизонту, Джон решил, что пора сделать привал. Из заплечного мешка были извлечены занятный меховой термос и пара булок. Кажется, в тесте встречались мясные волокна, но точно я это определить не смог, у замерзшей булки вкус отсутствовал, а после глотка чая опять же чувствовался только вкус напитка.

   Перекусив, мы продолжили путь, но уже не по дороге, а по прямой через бурелом. Капитан Ламбер знал куда идет, а вот у его подопечного, начали подмокать ноги, и он забеспокоился.

   – Куда мы вообще идем?

   – Уже почти пришли, – успокоил я. – Что ты слышал о людях, живущих в наших дремучих лесах?

   – Что к ним лучше не соваться, – пожал плечами Керс. – Поживиться нечем, зато пара лишних стрел в заднице появится непременно.

   – И не только стрел, – усмехнулся я. – Они представь себе металл тоже обрабатывают уже. А о том, как они организуются что-нибудь, знаешь?

   – Не-а, никогда с ними не связывался.

   – Если совсем вкратце, поселения не самостоятельны, у них есть своего роды правительство. Подробности и иерархия тебе пока не к чему. Что сейчас творится в стране ты сам знаешь, поэтому нам нужно с ними срочно подружиться. Этим ты и займешься.

   – Ты серьёзно? – опешил разбойник. – Какой из меня дипломат?

   – Всего лишь один из многих. Проблема в том, что как раз от обычных дипломатов здесь толку будет мало, поэтому приходится устанавливать связи иначе. От кого толк будет, а от кого нет пока не ясно. Впрочем, Её Превосходительство присматривалась к тебе, оказывается, уже не первый год. Никаких конкретных задач перед тобой не ставится, просто обживайся и жди указаний.

   – Все равно звучит чересчур ответственно. Я бы на вашем месте себе такого не доверил.

   – Времена такие, когда доверять особо некому, а кому можно, все при деле. У тебя есть серьёзные причины не подводить нас: с одной стороны, интерес, который ты сам описал, с другой, кара, которая ждет предателей, кто раньше с нашим ведомством дела не имел, может не понять, почему на её исполнение уделяется столько сил и времени, но она показательна именно своей неизбежностью.

   – Как раз мне про цену предательства можешь не рассказывать. Перейдем к делу, как я должен к ним внедриться?

   – Здесь живет одна женщина, травница и целительница, пользуется уважением, надо сказать. Ей ещё в детстве предсказали встречу суженного при достаточно трудновоспроизводимых обстоятельствах. Она в эти бредни поверила, повзрослев, правда, ни с кем не обсуждает, но себя бережет и, видимо, ждет до сих пор. Понимаешь к чему я клоню? – Я остановился у дерева, делая вид, что поправляю сапог.

   – Чего ж тут не понять! Сколько ей лет?

   Я, не глядя, вытащил из-за пазухи два продолговатых предмета и стал догонять спутника, на ходу снимая колпачки.

   – Не девочка, но и не старше тебя, а если и старше, то не на много.

   – Неприятно. – Он вышел на лесную тропинку и остановился, не зная, куда поворачивать. – Нет, не из-за того, что ты подумал, это ерунда. Наоборот, это же очень большая ответственность.

   Закрыв рот левой рукой, я воткнул обломок стрелы в бедро Керса, тут же перевернул руку и воткнул второй в предплечье.

   – Стрелы покрыты особым составом, скоро ты потеряешь сознание, очнешься через несколько дней уже у целительницы. Не волнуйся, для жизни это не опасно, по крайней мере специалисты так утверждают, сам не пробовал.

   – Ублюдок, – процедил разбойник отключаюсь.

   Я отошел от тропы, обошел холм и разбудил собаку охранявшую избу. На лай из дома вышла женщина, я проследил, чтобы она нашла моего "раненного друга" и направился в обратный путь.

   Меня совершенно не порадовал такой поворот событий. Не сомневаюсь, что мог бы перехватить контроль над действиями капитана, но, не ожидая от него ничего подобного, не успел среагировать, а теперь что-то менять было поздно.

   Наверно, это действительно было необходимо, но все равно неприятно. Если подумать, по справедливости Керс едва ли заслуживал иного обращения, по закону же он и вовсе заслужил веревку. Касательно знахарки, ещё неизвестно, выйдет ли из этого вообще что-нибудь. Если все-таки выйдет, то она реализует мечту, возможно, не так как ожидала, но вряд ли это хуже, чем ничего. Все равно неприятно. Вдруг я поймал себя на том, что какое-то время не различал своих мыслей и мыслей Джона Ламбера, получается мы вместе думали одно и тоже, странное чувство.