Текст книги "Неявный лабиринт (СИ)"

Автор книги: Григорий Данилкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

   – Совет на будущее, Ригхас. – Мой спутник уже выбрался на берег и выливал воду из сапог. – Напился – сиди дома, или хотя бы в одном мире.

   – Извини, пожалуйста.

   – Ерунда, высохнут. Я как-то на спор пошел дракона побеждать.

   – И как победил?

   – Мы с ним вмазали ещё и вместе вернулись к другим спорщикам. Обошлось без жертв, так пара задниц подгорела. Но могло быть куда хуже.

   – Эх, что-то даже жаль стало, что ни с какими драконами меня Неявный Лабиринт не свёл.

   – А зачем тебе? Отправляйся в любую пластичную необитаемую реальность, да превращайся сам. Мог бы попробовать, пока вы с Хиаррой Лекрейм разносили.

   – Мне было бы интересно посмотреть, как они живут в своей естественной среде.

   – Нет у них никакой естественной среды, по крайней мере я не встречал ни одного потомственного дракона, это всегда были либо люди, изменившие своё тело с помощью магии, либо магические существа, вообще не способные к самовоспроизведению. Дракон – это очень типичный плод воображения, считай летает, исторгает огонь, защищён от механических повреждений и способен их наносить без каких-либо дополнительных инструментов. А вот эволюция драконов не создаёт, либо мне и моим знакомым не везло.

   Мы побрели к тому месту, где я последний раз видел единственного взрослого обитателя этого мира.

   – Борис! Борис, это я, Ригхас! – несколько раз повторил я.

   – Привет, Ригхас! Вижу ты навеселе? Впрочем, я рад, что ты меня ещё вообще помнишь. Кто твой товарищ?

   – Это Крихон, и мы не просто так гуляем, кто ж виноват, что повод представился именно тогда, когда я вот такой вот. Возможно, Крихон поможет с твоей проблемой.

   – Ты нашел для нас новый дом?

   – Дом у вас и так есть. А у нас напротив обнаружился целый народ, которому как раз дом нужен. Народ, как мне кажется, неплохой. Думаю, ты и твои дети вполне сможете ужиться среди них и не окажетесь на социальном дне. – Я повернулся к Страннику. – Крихон, это Борис, с ним в этом мире живет несколько сирот, и больше никого. В остальном мир довольно дружелюбный. Как думаешь, подойдёт?

   – Василий не смог сказать даже готовы ли они вообще к переселению, а ты хочешь, чтобы я решил жить им здесь или нет. Вариант хороший, не спорю. Но, кстати, ты разговариваешь там и здесь на сильно разных языках.

   – Борис, ну а ты что думаешь?

   – Я уже рассказывал тебе о перспективах этих детей, если ничего не изменится, то, о чём ты говоришь, однозначно лучше. Какими бы эти люди не оказались, сжиться с ними во время переселения всяко проще, чем просто заявившись на готовое.

   – Крихон, ты сможешь найти это место без меня?

   – Смогу.

   – Что ж, тогда прощай Борис. Скорей всего я больше не смогу здесь появиться, было приятно иметь с тобой дело и радостно увидеть вновь.

   Пожалуй, трезвый я бы вел себя более сдержано, но сейчас не мог не обнять его.

   – Прощай, Ригхас. Спасибо тебе.

   Мы были не так уж хорошо знакомы, поэтому прощание не затянулось и вскоре я снова сидел в Каменной кружке, правда, вёл Крихон. Я ощутил некоторое облегчение. Всё-таки, утрата Хиарры была не единственной причиной моего расстройства, после разговора с Лайлтисом я чувствовал себя каким-то безумно кровожадным маньяком, а теперь узнал, что хоть что-то было не зря.

   – Ничего ты ещё не понял, – говорил Джон, обращаясь к Керсу. – От силы увидел, что бывает "по-другому".

   – Откуда такая уверенность? – обиженно удивился Керс.

   – Вижу, что ты продолжаешь себя жалеть.

   – Между прочим, в последнее время я регулярно рискую своей шкурой, не получая от этого никакой особой выгоды для себя. Так в чём выражается моя жалость к себе? Может я со слезами рассказываю тебе, какой я несчастный? Нет?

   – Я не про это. Наверное, ты не будешь спорить, если я скажу, что за свою жизнь ты сделал много неправильных вещей. Тем не менее, тебе нравится считать, что "на самом деле" – Джон показал кавычки пальцами – ты хороший. Поэтому ты инстинктивно оправдываешь все свои ошибки внешними обстоятельствами. Что это, если не жалость к себе? А проблема эта очень серьёзная. Пока ты с ней не справишься, твоё мировоззрение будет ущербным. Ты же теперь хочешь творить добро, да? Но для этого недостаточно добрых намерений, нужно ещё уметь прогнозировать последствия своих действий. Для начала нужно научиться видеть причинно-следственные связи. Все, а не только те, которые нравятся.

   – Иногда это ведь может наоборот помочь оправдаться?

   – Разумеется, дополнительные детали могут изменить картину в любую сторону. Главное, сдерживать себя в попытках подстроить аргументы под свои желания. Да, я догадываюсь, что относительно меня ты подразумеваешь конкретные действия. Так вот, смерть, как явление, – это неотъемлемая часть жизни, поэтому было бы странно говорить, что это – нечто плохое. Смерть конкретного человека, тем более насильственная, это всегда неприятно, но от этого она тоже не становится абсолютным злом, которого нужно избегать любой ценой.

   – Ладно тебе, майор Ламбер, – вступился Василий. – Начало пути – тоже часть пути. То, что человек встал на него, уже хорошо. Не нужно требовать от него всего сразу. Если можешь чему-то научить, флаг в руки, но постарайся делать это помягче. Керс, расскажи, что ещё ты понял в последнее время?

   – Даже перед Цесиринигацией мне немного неудобно, когда она объясняет мне простые вещи. Бывает, она ещё договорить не успевает, а я уже понимаю, о чём она, непонятным остаётся только почему я раньше этого для себя не смог сформулировать. Уж не знаю, стоит ли это сейчас обсуждать.

   – Не формулировал именно по тем причинам, о которых говорил Джон. Но и сейчас ты совершаешь ту же ошибку: избегаешь вопроса, так как боишься узнать, что не прав.

   – Хорошо, недавно я вновь открыл для себя то, что слышал ещё в детстве, но потом начал считать идеалистичной глупостью. Так вот, какие богатства бы я не получил, я всё равно не могу быть уверен, что завтра они останутся со мной, зато мир, в котором мы живём всегда будет с нами, и наши потомки будут жить в мире, который мы им оставим. Поэтому и думать надо не о себе, а обо всём мире. – Керсу было очень неуютно говорить такие речи, договорив он тут же уткнулся лицом в кружку.

   – Извини, но это действительно идеалистическая глупость, – заключил Джон. – Человеческие возможности, если кто не в курсе, ограниченны. Может быть не глобально, но в каждой конкретной ситуации точно. Среднестатистический человек вообще не может сделать что-то, что принесёт видимые изменения всему миру. Зато вполне может изменить жизнь свою и вокруг себя. Если совсем перестать думать о себе, то станешь очень уязвимым для любых внешних угроз, а скорей всего тупо умрёшь от голода или замёрзнешь. Нет, мысль правильная, но формулировка показывает, что тебе ещё только предстоит её обдумать.

   – Ладно, буду думать, – смиренно согласился бывший разбойник. –Хотя бы к утверждению, что заботится надо больше о будущем, а не о текущем моменте, вы не придерётесь?

   – Спорить с этим действительно трудно, – внезапно включился в разговор Александр. – Но придраться можно, если ты настаиваешь. Больше заботится или меньше, как ты себе это вообще представляешь?

   Керс нахмурился, не понимая вопрос.

   – Что не так-то? – спросил я.

   Саша дотянулся до моей руки, спустя секунду я айкнул и руку отдёрнул.

   – Почему ты убрал руку? – спокойно спросил Саша.

   – Ты уколол меня.

   – И что?

   – Ну мне было больно.

   – Я знаю.

   – Тогда в чём вопрос?

   – Делая это ты заботился о настоящем или о будущем?

   – О настоящем, конечно. Но где тут противоречие? Керс же не говорил, что нужно думать только о будущем, а под ноги вообще не смотреть.

   – То, что ты говоришь, – неправда. Я уколол тебя иголкой, ты испытал боль, – это события, которые уже произошли. Тебе не под силу изменить этот факт. Но ты и не пытался, ты убрал руку, чтобы прекратить боль, ты заботился о будущем, о самом ближайшем.

   – Это же просто форма речи, – возразил уже Джон.

   –То, что ты не замечаешь разницы сразу, не значит, что её нет. Заботясь о корректности формулирования мыслей, ты делаешь чётче сами мысли. Есть разница строить стену из кирпича правильной формы или из камней произвольной? Обычно я не против сколь угодно некорректных высказываний, если они достаточно точно передают мысль говорящего. Но вы же буквально выплёскиваете ребёнка вместе с водой. Предлагаете выкинуть из поля зрения само время. А ведь оно является основой всего. Все мысли происходят только во времени, всё, что ты видишь вокруг, даже неподвижные предметы, всё это может существовать только во времени.

   Я уже хотел вспомнить о том, как получилось отменить конец света, но Джон меня опередил.

   – А вот тут я с тобой никак не могу согласиться. Может ли существовать мир вне времени, я, конечно, не знаю. Но если мы называем что-то основой, то подразумеваем незыблемость этого объекта и вторичность всего остального. Время же вполне можно развернуть в обратную сторону. Есть и другие не подтвержденные, но и не опровергнутые предположения о возможных способах путешествий во времени.

   – Не бывает такого.

   – Как это не бывает, когда бывает?! Я в этом непосредственное участие принимал, между прочим.

   – То есть время шло, шло, потом развернулось пошло немного обратно, потом снова развернулось и пошло куда надо? А все события, произошедшие в первый заход, оказались бессмысленны, все предметы и мысли вернулись в исходное состояние. Так?

   – В общем да.

   – В общем? А в частном?

   – Я сохранил память о событиях первого захода. И ещё один человек и один предмет исчезли.

   – Как мне кажется, – решил пояснить я. Если уж Джон не запаривался о том, что можно говорить, а что нет, то мне тем более должно было быть всё равно. – Время разворачивалось только в этом мире, а во всех остальных шло, как обычно. Соответственно, объекты, которые успели мир покинуть, как ты говоришь, в первый заход, обратно не вернулись.

   – Так может быть наоборот законы этого мира были инвертированы относительно времени? – предложил Саша.

   – Может быть, – дружно согласились мы с майором Ламбером.

   – Вот опять, вам кажется, что вы говорите разными словами об одном и том же, а на самом деле разница есть. Весьма существенная. Даже образное представление о времени получить не так просто, оно куда меньше похоже на что-либо иное, чем иногда хотелось бы. Время немного похоже на ось, на которую последовательно нанизываются моментальные состояния вселенной. Но, во-первых, оно присутствует повсеместно, а не в некотором центре, во-вторых, существует всегда только настоящее. Нет никакого прошлого и будущего где-то там, наступая, каждый момент порождается предыдущим моментом и тут же замещает его. Поэтому не бывает никаких путешествий во времени.

   Александр достал колоду карт, разделил её пополам, половину положил рубашкой вниз, вторую наоборот, и стал перекладывать карты по одной из первой во вторую. Потом взял в руки сразу две.

   – Как вы уже замечали сегодня, мир един. Любая деталь прошлого отражается в будущем, поэтому каждое моментальное состояние вселенной можно назвать следствием того, что было раньше, и причиной того, что будет позже. Эта глобальная причинно-следственная связь и есть суть времени. Конечно, надо понимать, что моменты следуют друг за другом непрерывно.

   Александр взял в руки обе половинки колоды, выгнул одну из них так, что карты стали по одной перепрыгивать в другую руку. Он выгибал колоду "будущего" всё сильнее, если сначала я мог различить отдельные карты, то вскоре они слились в один монотонный поток. Толщина стопок в руках при этом не менялась. Потом Александр снова положил две половинки колоды на стол и стал перекладывать карты по одной из "прошлого" в "будущее".

   – Говоря о повороте времени вспять, подразумевают что-то подобное. Да?

   Я кивнул, Саша улыбнулся.

   – На самом деле происходит вот что. – Он приподнял несколько карт из "будущего", перевернул их и снова стал перекладывать в прошлое, но теперь уже рубашкой вниз. – Конечно, когда мы идем обратно, то видим практически то же, что видели, когда шли вперед. – Он вытащил предпоследнюю карту, положенную правильно и вторую положенную неправильно, это оказались два туза, бубновый и червовый. – Но связь между причиной и следствием вовсе не так жестка, как многие верят. Следствия и причины не определяют друг друга однозначно, всегда присутствует элемент случайности. Поэтому, даже проводя опыты в изолированном мире исходное состояние вы не получите никогда. Если же мир много вертеть вокруг одной и той же даты, то всё вообще пойдет вразнос. – Саша показал нам веер крестей и стал складывать их в стопку "прошлого", то вверх рубашкой, то вниз. Мне показалось, что я заметил пару пиковых карт, но рассмотреть наверняка не успел. Когда в руке карт не осталось, Саша снял последнюю, положенную рубашкой вверх и, не глядя, показал нам, это был красный джокер. – Ну как, примерно понятно?

   – Угу, – я кивнул и откинулся на спинку скамьи.

   Всё-таки я многовато выпил за этот вечер, стоило принять полулежачую позу и прикрыть глаза, появились "вертолёты". Я снова открыл глаза и начал глубоко дышать ртом, но разговоры уже не слушал. Потом я всё-таки ненадолго задремал. Когда проснулся, Керс снова делился детскими откровениями. Теперь он выдвигал претензии к городам, за то, что отделяют человека от матери природы, и людям, которые их строят, разрушая мир в угоду своему комфорту.

   – Не стоит быть столь категоричным. – Из кармана странного друга Крихона появился очередной реквизит – куриное яйцо. – Взгляни на него, белое, гладкое, идеальной формы. На него можно любоваться всю жизнь... хотя нет, пожалуй, нельзя. Ты наверняка догадываешься, что яйца существуют не для того, чтобы на них любоваться. Так вот, когда птенец будет вылупляться, он всё испортит. Но неужели это плохо? ... Нет? ... То-то же. Но будь осторожен с этим пониманием, из него очень легко сделать неправильные выводы.

   – Знаешь, Александр, мне кажется, тебе самому стоит быть поосторожнее, разбрасываясь такими "откровениями", – заговорил Джон. – Не спорю, начало пути – часть пути. И всё-таки Керс ещё не скоро научится не противопоставлять осознания себя, как части и как отдельной сущности.

   – Пожалуй, в данном случае ты прав, – ответил Саша. – В свою очередь, я считаю, что на твоём этапе жизненного пути стоит поостеречься излишне думать за других. Само по себе это не плохо, но с опытом растёт соблазн принимать решения, не погрузившись в вопрос в достаточной мере.

   – А ещё, господа свободные мыслители, вам легко говорить о чём угодно. А наш товарищ Керс в настоящее время пытается стать частью народа, у которого, наверняка, есть некое религиозное учение, и свободомыслие, вероятно, не особо приветствуется. – Заметил Крихон.

   – Зря вы так о нас, – вступился Василий. – За каждого человека в отдельности я, конечно, не поручусь. Но в общем, чтобы твою точку зрения восприняли враждебно нужно либо навязывать её даже не пытаясь понять оппонента, либо просто нести полный бред. Что до религиозного учения, как ты выразился, конфликты из-за его некорректного применения к конкретным ситуациям бывают. Взять и переписать его нельзя. Но сейчас, к счастью, уже почти все поняли, что его не нужно воспринимать буквально.

   – Этого я вообще никогда не понимал, – снова заговорил Джон. – Как можно надеяться, что какой-то человек, живший хрен знает когда, пусть даже очень умный, смог поместить в одну книгу советы на все случаи жизни.

   – Её написал не человек, – возмутился Василий. – По крайней мере не просто человек.

   – А какая конкретно у вас религия-то? – поинтересовался Саша. – Можете вкратце пересказать корневую легенду и основные идеи учения? Просто чтобы предметно говорить.

   – Вот так сходу, в трёх словах? Наверное, нет. Могу дать почитать. Я не священнослужитель, но так получилось, что сегодня взял с собой. – Копаясь в своей поклаже, Василий снова обратился к майору Ламберу: – А ты Джон, неужели ни во что не веришь?

   – Почему же, во что-то верю.

   – Не поделишься?

   – Я правильно понимаю, что вопрос о вере в некое высшее существо? В бога иными словами? Ну так нечем тут особо делиться. Я никогда не понимал, почему одну мифологию нужно ставить выше других. Есть совсем бредовые, а вот идеальных не встречал. Священные книги в свою очередь я всегда воспринимал, как пищу для размышлений, порой очень качественную, но не более. Что до присутствия высшего существа, которое за всем следит, иногда я в него верил, иногда нет. Чётких доказательств же нет, можно хоть каждый день менять точку зрения.

   – А какого мнения ты придерживаешься сейчас, – уточнил Саша, не отрывая взгляда от книги.

   – Однажды собирался я сделать кое-что не очень хорошее. Такое вроде и не преступление, но с моральной точки зрения совсем не хорошо. Да чего я, тут же все взрослые... Короче, в бордель я заглянуть намеревался. Сидел и думал, с одной стороны, ничего ж особо страшного не случится, ну занесу немного денег в не очень хороший карман, так он и без меня не разорится, с другой, ... вы сами понимаете. Решил я кинуть монетку, орёл – сижу дома, пью чай, решка – пускаюсь во все тяжкие. Кинул. Выпал орёл. Но этим дело не закончилось, некоторые мысли очень сложно выгнать из головы, даже когда решение уже принято. Подумал я тогда бросить монетку ещё дважды, и по результату трёх бросков решить окончательно. Бросил, а монетка возьми и укатись не пойми куда. Искал я её минут пять, но так и не нашел. И вот какое дело, в моей комнате ей и закатиться-то было особо некуда, стул, стол, шкаф – всё на тонких ножках, в полу ни одной щели. И вот тут я представил, будто кто-то, кому дано решать, как упадёт монета, говорит мне: "Ты что тупой? Ты хотел ответ, ты его получил. Хочешь слушать – слушай, нет – вольному воля. Дважды я повторять не буду, окончательное решение всё равно за тобой". Поразмыслив об этом ещё пару минут, я решил, что дома сегодня всё-таки не останусь. До утра бродил по окрестным лесам, а в ту комнату больше вообще никогда не возвращался, а то вдруг монетка найдется.

   – И что тебе это даёт? – продолжал расспрашивать Василий.

   – Когда знаешь, что на тебя в любой момент может смотреть кто-то свыше, кто-то, кто, возможно, однажды решит твою судьбу, становится сложней вести себя недостойно. С собой ведь договориться всегда можно, и обмануть себя ещё проще, а с ним такое не пройдет.

   – И что всё? Этим ваше взаимодействие ограничивается?

   – С моей стороны да. Было ещё несколько случаев, когда я подозревал некое вмешательство сверху, но всякий раз это были маловероятные события, а не невероятные. Соответственно, и для меня это тот фактор, на который можно надеяться, но не рассчитывать. В конце концов, кроме таких категорий, как достоин, не достоин, я могу стать ему просто неинтересен. Какое ещё взаимодействие может быть? Дождь мне у него что ли выпрашивать? Или на жизнь пожаловаться? Ну так, если это действительно разумное существо, то сам спросит, коль заинтересуется моим мнением. Если он всевидящий, то о моих нуждах и сам знает. А с моей стороны какие-то советы давать, не зная даже примерно его целей и возможностей, было бы странно.

   – Да, вообще всё это, что ты говоришь странно. Хотя, вроде, разумно.

   – О, вы не первый, кто мне это говорит, поэтому я даже знаю, что именно странно. Прежде всего, отсутствует мифология, но она, как мне видится, нужна только для того, чтобы более предметно и последовательно излагать учение, содержащееся в религии. Но я-то никого никуда не призываю, сам верю и ладно. Не подумайте, что я отрицаю, возможность, правдивости других мифологий, просто мне они не нужны. Далее, отсутствует организация, опять же я никого не призываю верить в то, во что верю я, никого ничему не учу. Наконец, любые религиозные каноны, то есть и мифы, и иерархия религиозной организации, и ритуалы, как я думаю, нужны не ему, – Джон показал пальцем вверх, – а людям, прежде всего, чтобы ощутить единение, опять же не с ним, а друг с другом. Ну и ещё, у нормальных богов, должно быть имя. Так вот, я не считаю себя достойным нарекать бога. Хотя, возможно, его или её можно называть просто "Удача".

   – Прикольно, – подытожил Александр. – А что в таком случае означает пожелание удачи?

   – Думаю, это примерно, как обратиться к ней самой с просьбой: "Если ты меня слышишь, обрати, пожалуйста, внимание ещё вон на того человека, он того стоит!"

   – Ригхас, по-моему, ты уже сильно устал, – вдруг обратился ко мне Крихон. – Если что, в этом заведении можно не только поесть, попить и поболтать, но и на ночлег остановиться.

   Мне и впрямь было пора прилечь. За столом сидели серьёзные люди, а я превращался в унылый пьяный кисель. От грустных мыслей разговоры отвлекали всё меньше, а так хоть был шанс уснуть. Крихон велел мне ждать, а сам пошёл договариваться о комнате, через пару минут вернулся и проводил меня прямо до кровати, придерживая за предплечье.

   Проснулся то ли от духоты, то ли от сушняка. Мне было настолько хреного, что я даже не сразу вспомнил о печально положении дел. На столе были заботливо оставлены три кувшина с водой, один из которых я сразу перелил в себя. Жажду сменила тошнота, а без свежего воздуха вскоре должна была появиться головная боль. Окно не открывалось, я собрался с силами и пошел на улицу.

   Похоже была глубокая ночь, в обеденном зале не осталось никого, и на улице было пусто. Я понимал, что теоретически мне полезнее пройтись, но всё-таки хотелось найти скамейку. Скамейка обнаружилась за углом. Рядом с ней стояли качели, на которых, слегка раскачиваясь, кто-то сидел. Силуэт кажется был женский. Мне не хотелось никакого общества, но другой скамейки искать сил тоже не было, поэтому я подошел и сел, тут же упёршись локтями в колени и свесив голову на грудь.

   – Как здоровье, Ригхас? – голос уже точно принадлежал женщине и казался знакомым, но узнать его я не мог. Пришлось снова поднять голову.

   Действительно, я её знал, хотя никак не думал, что когда-нибудь увижу. Раньше я видел её только чужими глазами, со всеми сопутствующими эмоциями, но теперь мог подтвердить, Аня была удивительно красива.

   – Вы – Анна, и вы живы? – спросил я, забыв и об этикете, и о её вопросе.

   – Уж точно живее тебя.

   – Я думал, вас убили. Сам я там не был, но видел, как Игорь заколол вас кинжалом.

   – В тот день многие в это поверили. А как не поверить, раздираемый яростью Игорь проткнул мне сердце, тут же пришел в себя и хладнокровно перешагнул, через мой труп. Все, кто наблюдал за представлением, поверили. Игоря выпустили с арены, ещё немного понаблюдали, поговорили, и решили, что его можно контролировать без специальной камеры и наручников. И тут началось настоящее представление. Впечатлений всем присутствующим хватило до конца их недолгой жизни. Но об этом я узнала позже. Сама я, видя торчащий из груди кинжал, тоже поверила, что умираю, а через мгновение заснула. Было что-то ещё, но я почти ничего не воспринимала. А потом я проснулась в своей кровати, в которой спала ещё до того, как была вынуждена прятаться от гнева Ордена Души Мира, ту спинку я узнавала наощупь. Ну, как проснулась, приоткрыла один глаз и перевернулась на другой бок. В конце концов раз будильник не звонил, значит можно спать. Звон будильника, правда, не заставил себя долго ждать. До сих пор помню те минуты.

   От необходимости соединить воедино настоящее и последние воспоминания мозг немного взвыл, и я начала говорить вслух сама с собой:

   – Присниться же! Неужели за одну ночь можно столько натерпеться. Я хоть не поседела?

   – Нет, ты не поседела, но если тот цвет тебе нравился, то придется краситься заново, – неожиданно ответил кто-то из-за спинки.

   – Почему? – не мудрствуя, спросила я.

   – Твоя прическа осталась на арене вместе с твоим трупом.

   – Хорошо, а откуда тогда здесь эта кровать?

   – Это, конечно, самое важное. Я спрятал твоё сознание внутри своего, чтобы вытащить из того проклятого мира и поместить в новое тело. А кровать меня тоже немного удивила, вероятно, она для тебя что-то значит, она стала возникать сама собой, когда я восстанавливал твоё тело. – К этому моменту я узнала голос, но побаивалась сформулировать знание. – Ты правда ничего не помнишь?

   – Что именно я должна помнить?

   – Когда меня с тобой на борту освободили, я сперва собирался просто исчезнуть оттуда. Но как-то само собой началось предъявление претензий, в процессе мне иногда показалось, что телом управляю не я. Конечно, я был на взводе, но крошить даже плохих людей в мясное рагу – это немного не моё.

   – Можно ещё раз всё по порядку?

   – Да, я и сам не очень-то понимаю, как всё получилось. Главное, что получилось.

   Игорь наклонился над моей кроватью, и я наконец увидела его лицо. К моему облегчению это было нормальное человеческое лицо, с нормальной человеческой улыбкой. Никакой ярости во взгляде не осталось, напротив, мне показалось, там написано: "люблю и всегда буду любить".

   – Да, здорово, что всё так хорошо сложилось, – подытожил я. – Дальше всё было хорошо?

   – Дальше всё было ещё веселее, – Аня усмехнулась.

   – Расскажешь?

   – А ты не скончаешься прямо на этой скамейке?

   – Не должен.

   – Ладно, слушай.

   Конечно, ситуация располагала, чтобы у нас что-то закрутилось, но на деле не всё так просто. Мне после всех «приключений» хотелось просто почувствовать себя нормальным, можно даже сказать обычным, человеком: жить в нормальной квартире в большом городе и ходить по нему пешком, мысли о простой рабочей пятидневке вызывали приступы ностальгии. Добиться всего этого было не так трудно, я числилась пропавшей без вести, дело было за малым – придумать неверифицируемую легенду о том, где меня носило, и собственно появиться. Отыграться на мне за и. о. хранителя уже никто не рвался, в Ордене Души Мира власть вернулась к адекватным людям, которые в Кольцо Миров не очень и хотели, а поехавшие ангелы-хранители отправились туда, откуда обычно не возвращаются.

   У Игоря тем временем кружилась голова от открывшихся возможностей, причём он не мог даже внятно сказать, что собирается с ними делать, видел перед собой вселенную целиком и ничего в отдельности. Нам было сложно понимать друг друга, это его расстраивало, но в кои-то веки он поступил разумно – исчез прежде, чем натворил чего-нибудь ещё.

   Поначалу я просто кайфовала от нормальной жизни. Было немного неудобно с воспоминаниями, о которых близким людям знать можно, а всем остальным категорически нельзя, но со временем я научилась пресекать болтливость доверенных людей и новых посвящать почти перестала, даже саму себя убедила в правдивости официальной легенды.

   Жизнь шла своим чередом, но всё чаще стала всплывать мысль, что во вселенной есть ещё другие миры. В это верят многие фантазёры, но, когда точно знаешь, это совсем другое. Постепенно мысль переросла в навязчивую идею, и я стала изучать вопрос. Оказалось, я не одна такая, а кое-кто уже даже преуспел в поисках. Найти серьёзных людей среди шарлатанов было непросто, но я справилась.

   Выяснилось, что в некоем другом мире, наполненном магией и холодным оружием, есть орден, где можно стать настоящей волшебницей и попутно сделать карьеру. То, что это не сектанты-балаболы я смогла проверить, так как сама научилась кой-каким интересным вещам, пока Игорь был рядом. В орден принимали только женщин, объяснялось это просто отсутствием у мужчин каких-то определённых магических способностей. Не разбираясь в вопросе, я была вынуждена поверить на слово, в конце концов, почему бы и нет, разные миры, разные законы реальности. Кое-что в их разговорах мне откровенно не нравилось, но у всех свои недостатки, я решила, что стоит попробовать, а если вдруг окажется, что дальше мне с ними двигаться не хочется, тогда и спрыгну.

   Я успешно прошла их испытания: какая-то странная проверка магических способностей и знание языка очень похожего на тамошний. Следующие два месяца были наполнены томительным ожиданием. По идее мне надо было прощаться со всеми друзьями и знакомыми, но рассказывать о грядущем мне было запрещено, как в такой ситуации прощаться, было не ясно. В итоге даже с самыми близкими людьми пришлось ограничиться туманными "далеко и надолго", без этого они бы сильно волновались. А для всех остальных я опять просто пропала без вести. В назначенный день и час я явилась в назначенное место и прошла через портал.

   Замок ордена располагался на холме с краю большого города. Город не входил ни в какое государство, орден имел практически безраздельную власть над ним и окрестностями. В одно время со мной вступать в орден прибыли ещё несколько женщин и девушек. Обучение должно было начаться после некоего посвящения, а пока нам понемногу рассказывали, что да как. Большую часть времени мы просто гуляли по городу. Город был богат и красив, да и окрестности были более чем живописны. Если я начну рассказывать о них, это затянется надолго, а твои силы, я вижу, ограничены.

   Возникали подозрения, что после посвящения придется побатрачить на благо ордена, но вскоре мы познакомились с послушницами из предыдущего набора, и они эти опасения развеяли. Большую часть времени послушницы именно учились и были жизнью вполне довольны. Про посвящение правда им было рассказывать запрещено. Работу по хозяйству в замке выполняли слуги, в ордене не состоящие.

   Полноправные члены ордена занимались самыми разными делами, многие большую часть времени работали в других странах. В том числе встречались боевые волшебницы, которые выполняли вполне боевые задачи, и работали они отнюдь не только с магией, но и с обычным холодным и стрелковым оружием. С одной из воительниц, по имени Оксана, я довольно хорошо общалась.

   Однажды Оксана предложила мне и ещё трём девушкам помочь ей в одном деле. Сказала, что делать особо ничего не придется, так постоять, посторожить. Мы согласились, и следующим утром, рассевшись по сёдлам, отправились в путь.

   На выезде из города произошел первый неприятный инцидент с момента прохождения портала. Какой-то безумный дед орал о том, что тирания ордена должна закончится. Ничего конкретного он не говорил, и я бы забыла о нём через пару минут, но Настя, ещё одна боевая волшебница не поленилась подъехать к нему, чтобы пнуть ногой в лицо. При этом она не сказала ни слова, мне хотелось поинтересоваться, является ли такой призыв к дисциплине нормальным или предназначен для особых случаев, но я сдержалась.