Текст книги "Неявный лабиринт (СИ)"

Автор книги: Григорий Данилкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

   – Так лучше? – прошептала она, касаясь губами уха.

   – Намного, – согласился я, зарываясь носом в её волосы.

   Чуть отступив, она повернулась боком ко мне, закинула одну руку мне на шею, второй взялась за ремень и потянула к себе, при этом наклонила голову так, чтобы встретиться со мной губами.

   – Постой! – Я увернулся от поцелуя и немного отстранился.

   – Я здесь не для того, чтобы стоять и ждать, – проговорила суккуба и снова попыталась приблизиться.

   Я убрал её руки и сделал несколько шагов назад, выходя из-под купола. Ветер тут же метнул в лицо горсть колючего снега, заставляя щуриться.

   – Ты куда? Там же холодно? – удивилась девушка-демон.

   – Ничего, – я отмахнулся, смущённо улыбаясь. – Когда тепло только внутри, а снаружи лютует зима, я лучше чувствую вкус жизни.

   – Ты же мёртв.

   – Да. – Я пожал плечами. – Но всё ещё могу думать и чувствовать.

   Холодный воздух тем временем помогал приводить возбужденные мысли в порядок.

   – Что-то не так? – участливо спросила демонесса. – Если ты кому-то что-то обещал, то напомню, принято считать, что смерть освобождает от таких обещаний. А о том, что случится здесь, никто не узнает. Честно-честно.

   – Нет, никому я ничего такого не обещал. В какой-то момент – это, возможно, подразумевалось, но ситуация изменилась так, что это мнимое обещание уже точно не имеет смысла. В конце концов, не будет же она меня ждать всю жизнь, и я бы её, наверное, не стал. Дело в другом. Так получилось, что моя жизнь разделилась на две части, и первую я не помню, поэтому принимать в расчёт можно только вторую. Так вот в ней у меня не было ничего вторичного, только одна всеобъемлющая... – Я осёкся, собирался сказать "любовь", но в последний момент решил, что этим словом слишком много всего называют, в итоге подходящего слова так и не нашёл. – Я хотел бы, чтобы это так и осталась. Чтобы не разбавлять воспоминания, не перебивать вкус, так сказать. В общем, никому я ничего не должен, равно как никто ничего не должен мне. Этот выбор я делаю не для неё, и не для кого-то ещё там, а для себя.

   – Что ж, тебе решать, – спокойно согласилась она, уже сбросив маску игривой похоти. Купол стал быстро исчезать.

   – Что до моей крови, хочешь – пей. Мне не жалко.

   – Нет уж, так не пойдёт, – усмехнулась суккуба. – Не настолько я голодна, чтобы пренебрегать законами чести.

   – Ничего себе, – удивился я. – В чём они заключаются?

   – Как ты возможно догадываешься, человеческая кровь нужна нам не потому, что имеет какой-то особо питательный химический состав. Кровь разумных существ несет в себе довольно специфическую энергию, которая так нужна магическим существам. В то же время, убийство разумного существа это мягко говоря не очень хорошо. С другой стороны, совсем без этого мы обойтись тоже не можем. Принято считать, что по-настоящему разумными можно считать лишь тех особей, которые в состоянии пренебречь биологическими потребностями ради целей более высоких порядков. Конечно, критерий весьма условный, так как, например, перестать дышать волевым усилием нельзя. Кроме того, для чистоты эксперимента нужно ведь ещё преподнести потенциальной жертве этот выбор так, чтобы он содержал осмысленное противопоставление. Так вот, предложение, от которого ты отказался – наилучший вариант, даже объяснять ничего не надо, все и так знают, что беспорядочные половые связи – это плохо.

   – Не могу согласиться, есть общества, где это считается вполне нормальным.

   – Это говорит только о том, что там можно жрать всех подряд.

   – А ты не боишься залететь?

   – Нет, конечно. Демоны вообще не имеют половой принадлежности и размножаются совсем иным способом.

   – Мне страшно неудобно, но всё-таки спрошу. Как ты в таком случае относишься... хм, к "процессу".

   – Бывает довольно забавно. А в целом, ничего особенного. Что ты чувствуешь, когда срываешь яблоко? Вот. А яблоня, когда долго вызревавшее яблоко наконец срывается с ветки могла бы думать совсем о другом.

   – Но выглядишь ты так, будто это самое интересное в твоей жизни.

   – Ну и что? Многие существа выглядят так, как удобнее для охоты или наоборот избежания опасности. Кроме того, облик демона не статичен, хотя каждые пять минут его менять я тоже не могу.

   – А помнишь, ты прилетала к одному разбойнику в лесном лагере. Тогда вообще обошлось без этого. Получается так тоже можно?

   – Как угодно можно. Но рас уж вспомнил тот случай, давай теперь ты удовлетворишь моё любопытство. Откуда ты там вообще взялся?

   Я вкратце рассказал демону о Неявном Лабиринте.

   – Занятно. Возвращаясь к твоем вопросу, действительно, это не обязательно. – Она выделяла слово "это", похоже, моё смущение её веселило. – Но, если всё-таки не полениться и всё сделать правильно, то кровь не только насытит, но и совершенно по-особому взбодрит. А тогда я была очень голодна, но это ты и сам должен был заметить.

   – Почему тогда ты отправилась именно к конкретному человеку?

   – Это ещё один морально этический аспект питания разумными существами. Мы научились чувствовать так называемых грешников.

   – То есть я, в самом деле, очень плохой человек?

   – Объективно, понятия не имею. Знаю, что ты себя таким считаешь.

   – Ладно, но почему тогда ты спокойно убила в тот вечер ещё одного человека? И почему не стала пить его кровь?

   – Во-первых, он сам на меня напал, во-вторых, я не вчера родилась и по некоторым людям могу без всяких испытаний понять, что это редкостные отморозки. А кровь таких людей пить смысла практически не имеет, животные и животные. И вообще, что я лошадь что ли, чтобы столько жрать?!

   – Ясно, спасибо за развёрнутые объяснения. Извини, что оставил без ужина.

   – Не за что, в обоих случаях. Поговорить с адекватным существом всегда приятно.

   – Что ж удачи тебе, демон.

   – Погоди, рас уж ты вспомнил тот вечер в лагере. То, наверное, помнишь и то, что говорилось о возможности начать новую жизнь. Так вот, в буквально смысле это миф, исправлять чужие судьбы я не умею. Другое дело, что иногда, когда жизнь пошла под откос, приняв одно правильное решение, можно начать выправлять её в целом. В твоём же положении вряд ли что-то может измениться, но я могу попробовать кого-нибудь разыскать и что-нибудь передать, если хочешь. Правда, если кто-то также шныряет по разным мирам и прячется внутри разных людей, такого человека я вряд ли найду.

   – Даже не знаю, кому до меня есть дело. В том же мире, есть некое государство, на территории которого и находился тот разбойничий лагерь, со столицей в городе Гаркаскит.

   – Знаю такой.

   – Там есть спецслужба, называемая Королевской разведкой. Возглавляет разведку Её Превосходительство Сканта. Так вот, либо ей, либо её подчинённому Джону Ламберу, если сможешь, передай, что я уважаю их цели и решения, и своей смерти не виню. Ну и просто пожелания всего хорошего. Если будет трудно найти, то особо не парься, всё-таки эти люди видели много самых разных смертей и вряд ли будут сильно убиваться из-за меня.

   – Передам. А зовут-то тебя как, кстати?

   – Ригхас.

   – Что ж, счастливо, Ригхас. Не мёрзни!

   Суккуба взмахнула крыльями, которых я почему-то не обнаружил, когда она об меня тёрлась, и быстро скрылась в стене снега. Сразу после этого стало ощутимо холоднее, видимо, она и без визуальных эффектов продолжала поддерживать зону тепла пока оставалась здесь.

   От первого предложения демонессы я отказался определенно не зря. И дело вовсе не в том, что я узнал много нового, всё равно мне от этих знаний толку уже мало. Важно то, что я теперь совсем по-другому смотрел на своё нынешнее положение и путь, которым сюда пришёл. С чего я вообще решил, что должен думать о своих ошибках всё оставшееся моему сознанию время? Ну и что, что светлых моментов по времени было меньше? Разве от этого их становится принципиально мало? Напротив, мне невероятно повезло, в моей жизни была девушка-мечта. Мечта, не размытая бытом, не разбитая безнадёжным отказом и не омрачённая конфликтным расставанием. Мечта, которая вроде и не сбылась, но до которой удалось дотронуться.

   Жаль, я не мог вспомнить её лица. Зато я помнил все наши встречи. Кажется, когда я впервые пришёл в бар Неявный Лабиринт, я был в паршивом настроении, но стоило заговорить с ней, и оно мгновенно испарилось. Она немного издевалась надо мной, но и это было так приятно. Она согласилась принять имя, которое я для неё придумал, это было так здорово, это был редкий случай, когда я не смеялся над чем-то, а именно улыбался, не использовал мимику чтобы что-то выразить, а просто не мог её контролировать, испытывая интенсивное счастье. А вот ещё странно, когда мы первый раз пытались выйти из Лабиринта, я даже не думал, сколь страшно будет её утратить. Может тогда она ещё не была для меня так важна? Нет, была, просто рядом с ней мне было настолько хорошо, что я вообще соображал плохо и вообще не думал ни о каких перспективах. Я даже не думал о том, чтобы стать с ней ближе, как мужчина с женщиной. Позже, когда в Землях Ужаса у меня было много времени подумать обо всём подряд, такие мысли мелькали и то не часто. Для меня она просто была радостью, воплощённой в живом человеке. И это не сейчас я что-то переоценивал, это именно то, что я помнил, каждый раз, встречаясь с ней я был совершенно счастлив. Разве что встреча в Лекрейме оказалась не очень радостной, сложно сказать, что было тяжелее для меня в тот момент, мысль о том, что наши дружеские отношения могут закончиться, или сам факт того, что я сделал больно ей. Определённо, Джон был прав, после тех событий я бы уже не смог добровольно с ней расстаться. Ну а теперь я мог снова и снова вспоминать каждый момент, проведённый в её обществе. А если моего сознания хватило бы ещё надолго, то, быть может, рассказал бы себе сказку о Хиарре. Жаль, конечно, не так уж хорошо удалось её узнать.

   Тупая боль ненадолго отвлекла меня от радужных мыслей. Это пальцы в ботинке постепенно отогревались, и их кости начало ломить. Я и не заметил, когда двинулся с места, но в данный момент я куда-то шёл довольно быстрым шагом, причём похоже уже довольно долго, так как успел немного запыхаться. Краем глаза я заметил какое-то движение. Прежде, чем я обернулся, воображение непроизвольно нарисовало лицо. Её лицо. Я точно видел его, а не просто подумал об этом. Удержать видение, увы, не удалось, и её здесь, разумеется, не было, и быть не могло. На самом же деле на небе появилось солнце, которого ещё недавно, как я знал, в этом мире вообще не было, а бескрайнее снежное поле заиграло в его лучах бессчётным множеством искр. Я подумал, что всё-таки должен не полагаться на интуицию или ещё какое-нибудь ниспосланное осознание, а пробовать что-то делать. Переместиться куда-либо разумеется не получилось.

   Я пошёл дальше, не представляя куда, но точно зная зачем.

   Ещё несколько часов я шёл по сверкающей белой пустыне, больше не замерзая и не уставая. Вдруг небо и земля поменялись местами, а потом и вовсе смешали воедино. Когда верхи и низ наконец разобрались между собой, я обнаружил себя лежащим на полу в тёмной комнате. Единственным источником света были расставленные вокруг меня свечи. И ещё я сразу понял, что оказался не собой. Я был злым колдуном, который неудачно пытался ограбить лорда Леффи, когда я только-только оказался в Лабиринте.

   – Всё, он должен быть здесь, – сообщил мой рот.

   Надо мной склонился Джон Ламбер.

   – Ригхас? Ты меня слышишь? – осторожно спросил он.

   – Да, слышу, – подтвердил я. – Мне можно встать?

   – Можно, – разрешил мой рот.

   – Где мы? И что происходит?

   – Сейчас всё объясню, – обнадёжил Джон. – Сперва скажи, ты нормально себя осознаёшь? Или как-то ущербно? Мысли не путаются?

   – Да, вроде, нет. Всё, как должно быть.

   – Вот то-то же, а то не верили. Все некроманты, с которыми я разговаривал, как один заявляли, что ничего хорошего из этого не выйдет, что ты будешь невменяемым истеричным призраком, и в лучшем случае от тебя удастся получить ответы на отдельные простые вопросы, а скорей всего и вовсе ничего внятного не услышим. А я им сразу говорил: "Ригхас – воробей стреляный, вы главное призовите, а дальше сам разберётся".

   – Не забудь о нашем договоре, – вновь заговорил хозяин тела.

   – Не забуду, – отмахнулся Джон. – Давай всё-таки я всё расскажу по порядку. Началось всё с того, что меня нашла очень симпатичная демоница и передала привет от тебя. Не то чтобы я никогда не думал, что после смерти есть ещё что-то, но предполагать – это одно, а получить весточку – совсем другое. После этого я начал искать специалиста по работе с теми, кто уже умер. Большинство колдунов начали ныть, дескать это запрещено. Только этот согласился, – Джон указал на меня, – ну и что, что он был в тюрьме заключён. Нет, в крайнем случае я бы и тех убедил, но этот похоже и разбирается лучше остальных. Тут, в Лекрейме, как раз начался новый всплеск магических энергий, остаток того, что преждевременно спровоцировала Хиарра, а мы этим воспользовались. Мы договорились, что в награду за свои труды он получит свободу, но только при условии, что всё пройдёт успешно и ты согласишься перенести его в какой-нибудь другой мир.

   – Да мне не жалко, – тут же согласился я. – Только как мне вообще отделиться?

   – Если тебя просто изгнать, то скорей всего ты окажешься там же, откуда мы тебя призвали, – пояснил рот. – Можно попробовать пересадить тебя ещё к кому-нибудь, но может возникнуть конфликт. В смысле психическая несовместимость, а не то, что вы не поладите.

   – А если предварительно изгнать хозяина тела? – предложил Джон. – Взять любого приговорённого к смертной казни.

   – Если изгнать дух из взрослого тела, в мозгу немедленно начнутся необратимые разрушения, – отверг колдун.

   – Погодите, давайте сперва попробуем тело создать! – вмешался я.

   – Это нереально, – ответил рот.

   – Мы можем уйти отсюда?

   – Да.

   – Только меня с собой возьми, а то вдруг наш друг захочет соскочить раньше времени, – предупредил Джон.

   Я взял его за локоть и попробовал отправиться в свою пещеру. Были сомнения в том, удастся ли совершить перемещения, находясь в чужом теле, но никаких проблем не возникло. Оказавшись в целиком подвластном мне мире, я незамедлительно попробовал сделать то, что собирался. Просто представил, будто вышагиваю из колдуна и так и остаюсь стоять рядом, уже в виде себя. И опять всё получилось.

   – Ну надо же, как всё просто, – удивился колдун. – А сам ожить-то ты не мог?

   – Нет, как-то не получилось. Так куда ты хочешь отправиться?

   – Куда-нибудь подальше от людей. Желательно вообще в какой-нибудь невероятный мир.

   – Ого, какие смелые пожелания, – восхитился Джон. – Не боишься пожалеть?

   – Я точно пожалею, если упущу такую возможность.

   Я взял обоих гостей за руки, и мы оказались в странном мире, где я когда-то встречался с Лайлтисом.

   – Ну как? – тут же спросил я.

   – Тут нет людей? – уточнил колдун.

   – Какие-то существа здесь есть, не знаю, насколько разумные. Но людей точно нет.

   – Да, здесь я останусь. Спасибо вам. Пусть ваши пути тоже приведут вас туда, куда вы сами захотите.

   Я тоже поблагодарил злого мага, мы распрощались и вместе с Джоном вернулись в Лекрейм. Некоторые свечи ещё горели, но, судя по восковым лужам, не было нас довольно долго. Пришло время задать вопрос, ответа на который я очень боялся.

   – Джон. Мне доводилось быть свидетелем, когда ты говорил неправду, преследую самые лучшие цели. Сейчас ответь, пожалуйста, честно, а что с этим делать я уже сам решу. Хиарра вышла из Лабиринта через дверь? С ней ничего не случилось, пока она выполняла поручения Сканты по перемещению твоих коллег?

   – Именно так, Ригхас. Мы с Крихоном пришли в бар вместе с ней и проследили за тем, как она вышла. Клясться с твоего позволения не буду, всё равно в моих устах слово "клянусь" значит не больше, чем у Василия.

   – Ты вступил в Орден правды? – Отклоняться от темы не хотелось, но пропустить такую новость я тоже не мог.

   – Я об этом всерьёз думал, но всё-таки решил, что не моё. А клясться тебе я не буду по причине прямо противоположной. Так вот, никаких поручений Сканты Хиарра не выполняла, я понимаю, что с ходу можно и не сообразить, но неужели тебе всё ещё не кажется, что вмешивать её в наши внутренние дела было бы довольно странно.

   – Кажется, – согласился я. – Но, по-моему, не менее странно было рассказывать нам о приказах короля и о том, что вы собираетесь пойти против его воли.

   – Именно об этом приказе знали, быть может, и не многие. Но о том, что у Его Величества конкретно едет крыша, знали практически все, кто хоть что-то решал. Заговор не готовил только ленивый. Через несколько дней после того, как тебя зарезали, король геройски погиб в бою. Но, если бы не это, он мог бы прожить ещё от силы неделю

   – Нихрена себе! И что теперь?

   – Ты, наверное, хотел спросить, что было потом. Первый год жить было по-настоящему страшно, но потом порядок навести удалось.

   – Так, а вообще сколько меня не было?

   – Четыре года. Я даже жениться успел.

   – Серьёзно? Поздравляю! Это чудесно.

   – Спасибо, мне тоже понравилось. Правда, развестись я тоже успел. Ну не моё это.

   – Весело, весело. Что ещё нового?

   – А что тебя интересует? Война кончилась, границы по большей части на прежних местах, кое-где расширились. Тихий народец, проживавший в наших лесах, отправился жить в другой мир, ты, вроде, знаешь даже куда именно. Сканту удочерели.

   – Чиво? – я опешил. – Это как вообще, и главное, кто?

   – А ты не догадываешься? Наш друг Крихон, кто же ещё. Конечно, они, наверное, подразумевают под этим словом что-то не совсем обычное, но факт остаётся фактом.

   – Чем дальше, тем интереснее, – прокомментировал я. – Эх, рад бы я с тобой всё это дело отметить. Но надо мне таки выходить из Лабиринта, пока ещё чего не случилось. Огромное тебе спасибо.

   – Знаешь, пока тебя не было, я тоже подумал, что должен быть тебе весьма благодарен. Хотя бы за то, что ты помог исправить последствия моего решение не убивать лейтенанта Клайри.

   – Не за что тут благодарить. Во-первых, это я тебя на эту мысли и навёл, а во-вторых, исправлял я всё-таки в первую очередь последствие собственных действий.

   – Во-первых, не убивать его я думал ещё с вечера, а к утру передумал окончательно, а ты появился, вроде как, прямо перед дуэлью. Во-вторых, конец света мы с тобой устроили вместе. И после этого у тебя вообще-то был выбор использовать разворот времени вспять, чтобы исправить эту ситуацию, или оставить эту возможность на потом.

   – Не знаю, кем надо быть, чтобы поступить в той ситуации иначе.

   – Вот и я не мог не попытаться вернуть тебя к жизни.

   – Слушай, рас уж мы заговорили, о безусловно правильных решениях. Может подскажешь, что делать с неправильными?

   – Например?

   – Взять хотя бы моё решение убить Лайлтиса.

   – А ты думаешь, ему не стоило умирать? То, что он смог изложить тебе другую внятную точку зрения, не значит, что он полностью адекватен, и не значит, что он ни в чём не виноват. Его способ выхода из Лабиринта сам по себе говорит о многом. А ещё он послал Хиарру практически на верную смерь, это ты как оцениваешь?

   – Этого я не совсем понимаю.

   – Во-первых, сам ритуал. Немного погодя Сканта и Крихон изучили его более детально и выяснили, что апокалипсис таким образом действительно не устроить. Зато исполнитель погибнуть может вполне. Во-вторых, для него не должно было быть секретом, что за Лекреймом присматривают весьма серьёзные и опасные люди, которые наверняка попытаются пресечь такое безобразие. Я ведь изначально отправлялся туда, не рассчитывая тебя встретить, да и с тобой шёл не просто за компанию. Думаю, моя расстановка приоритетов и оценка рисков, не требует пояснений.

   – И всё-таки ты позволил мне пойти туда чтобы решить дело миром. А ведь я мог всё испортить и тебя выдать.

   – Чисто теоретически да, а так – маловероятно. Пойми, это крайняя мера. Это не что-то из ряда вон, но, если легко принимать такие решения, то также легко забыть, зачем вообще всё это делаешь.

   – Вот об этом я и говорю. Я как-то поздно сообразил, что этим злоупотреблять не стоит.

   – Ладно тебе. Нельзя всё предусмотреть, и то, что ты не успел взвесить все "за и против" за ограниченное время тоже обычное дело. И вообще, ты считаешь себя судьёй? Считаешь, что это твоё призвание?

   – Нет, – я замотал головой. – Однозначно, нет.

   – Ну так и себя судить не надо. Призовут к ответу – будешь отвечать. А пока живи, как живётся. Ошибся – анализируй, думай, как избегать подобного в дальнейшем.

   – Всё-таки спасибо тебе, Джон. И удачи тебе.

   – Рад был познакомиться, и тебе удачи.

   Не знаю почему, но я был совершенно уверен, что в этот раз смогу выйти из Неявного Лабиринта. Заранее представил, как с тоской огляжу пустой бар, где первый раз встретил Хиарру. Я не стал материализовываться посреди помещения, а вошел через правую (если смотреть изнутри) дверь, почему-то мне казалось, что так «правильно». Сказать, что чудес не бывает, у меня язык уже не повернется, но моё шестое чувство оказалось так себе. Бар оказался отнюдь не безлюдным, за столом в центре в пол оборота ко мне сидел человек. «Боже мой, что ещё?» – устало подумал я, но, узнав его, испугался.

   – Ну что, Ригхас, наконец-то домой? – без приветствия заговорил Игорь.

   Можно было попробовать выскочить во вторую дверь, но он знал, зачем я сюда пришел, соответственно, и это мог предвидеть. Может он и был сумасшедшим, но точно не дураком. Я не торопился отвечать, медленными шагами шел к нему, украдкой заглядывая в глаза, пытаясь найти следы безумия, которые видел в сне, и о которых говорила Аня. Что ему могло от меня понадобиться? Откуда вообще меня знал? А ведь Аня тоже знала моё имя. И тут меня осенило.

   – А где Анна и Сканта, как у них дела?

   Игорь усмехнулся и кивнул, видимо, поздравляя меня с догадкой.

   – У них свои девичьи дела. После войны и прекращения монархии работы у Сканты выше крыши. Аня ей помогает, чем может, ей даже нравится, а я по политике не соскучился нисколько.

   – То есть вы не всегда вместе?

   – Большую часть времени, но не всегда, – подтвердил Игорь.

   – Должен сказать, очень рад за вас. Аня кое-что рассказала из вашей истории, но была вынуждена прерваться, и я как-то не понял, что у вас всё хорошо закончилось.

   – Но-но, ничего у нас не закончилось, просто всё хорошо. Последние лет пятьдесят мы вообще не ругались, не говоря уж о каких-то серьёзных ссорах. А в былые времена мы дров наломали о-го-го. Однажды не виделись и не связывались больше трёх лет, потом правда выяснили, что оба с самого начала знали, что спустя время воссоединимся.

   – И никаких Оксан за это время не было? –уточнил я.

   – Нет, конечно, говорю же, тогда уже..., – Игорь осёкся, сообразив, что вопрос был двойным. – Кстати, никто её не вынуждал прерывать рассказ, просто она считает, что если история твоей жизни интереснее многих выдуманных, то рассказывая её, незачем отказывать себе в удовольствии оставить слушателя в догадках до лучших времен.

   – И всё-таки, я не понимаю, что это за удочерение? Она же не ребёнок. Зачем вам это?

   – У нас уже были дети. Проблема в том, что наши возможности и образ жизни – это не то, что можно передать по наследству. Нет, они прожили совсем неплохие жизни, мы всё ещё поддерживаем связь с потомками, правда, уже не говорим, кем им приходимся. И всё-таки это трудно. Сканта тоже находится в достаточно необычном состоянии. Что мы ожидаем от этого получить, я сформулировать не возьмусь, но всем нам это нужно. Тем более я не возьмусь предсказать, что из этого выйдет в итоге. Но надеюсь, когда наши пути разойдутся, ни она, ни мы не пожалеем об этом шаге.

   – Выходит вы так и не нашли "дом"?

   – Чтобы называть место домом, мы должны быть там вместе, никаких других критериев нет, даже строения не нужны. Правда, тот разговор я тоже помню дословно.

   – А как давно вообще это было? Сколько вам лет?

   – Около трехсот.

   – Так погоди, а Сканте вроде под тысячу?

   – Нельзя быть таким мелочным, Ригхас! И вообще, вероятно, они её в каком-то не совсем обычно смысле удочерили. – Из-за стойки вышел Александр, в одной руке он держал темную бутылку, в другой три коньячных бокала. – Посмотри, какие вещи вам дарованы, а вы даже не попробовали.

   Я понял, что оправдываться бесполезно.

   – Вы просто попрощаться зашли?

   – И да, и нет, – ответил Саша, кивая на Игоря.

   – Мне давно было интересно разобраться в устройстве Неявного Лабиринта. Но до недавнего времени, я только изредка встречал его гостей, а в основном слышал о нём от третьих лиц. И тут вдруг узнаю, что он хранит мою историю лучше, чем собственная память. Возникает подозрение, что снаружи я никогда и не был. Разумеется, я не собираюсь ставить экспериментов, которые могли бы тебя задержать. Сейчас я хочу проследить твой путь выхода. Кроме академического интереса, я с удовольствием встретился бы с тобой когда-нибудь ещё.

   – А исход Хиарры ты случаем не отследил?

   – Пытался, но безуспешно, хотя несколько интересных наблюдений всё-таки сделал. Большую часть их правда даже объяснить тебе скорей всего не смогу, но кое-что скажу. Но сразу предупреждаю: это только предположение, никаких существенных оснований для утверждения у меня нет.

   – Говори уже!

   – Связи выглядят так, как будто вообще не ведут в одну точку.

   – Мне это тоже ничего не говорит.

   – Возможно, что соответствия между вами двумя и людьми, которые последовательно родились, выросли и пришли в заколдованный бар, неоднозначно.

   – То есть, я, моё сознание состоит из нескольких реальных? – попробовал переформулировать я. – Как такое возможно?

   – Непросто, но возможно. Если я правильно помню, ты или Хиарра рассказывали, что, когда вас подселяют в чью-то голову, иногда связывают настолько плотно, что сложно понять, кому принадлежат мысли и решения. Было такое? – Я кивнул, Игорь продолжил. – Смотри дальше, никаких конкретных воспоминаний у тебя нет, поэтому конфликтов с ними тоже быть не может.

   – Не совсем так, кой-какие воспоминания таки проскакивали.

   – А вслух ты об этом пробовал говорить?

   – Нет.

   – А сейчас тебя что-нибудь останавливает?

   – Узнав, имя Джона Ламбера, я немедленно вспомнил персонажа из любимого с детства мультфильма Джона Сильвера нарисованного по не менее привлекательной одноименной книжке.

   – И как назывались мультик и книжка?

   – Не помню, – неожиданно был вынужден признаться я.

   – Хорошо, сюжет пересказать сможешь? Хотя бы сказать, кем был господин Сильвер, сможешь?

   – Пиратом, но больше ничего не помню.

   – Тогда, учитывая здешнее качество перевода мыслей, это тоже ничего не доказывает. Другие примеры привести можешь?

   – Могу, но они не лучше. Всё-таки, мне кажется, смешение отдельных мыслей и полное постоянное абсолютно незаметно соединение, это немного разные вещи. И много во мне нас?

   – Не более, чем счётное множество. Точней сказать не могу.

   – И как тут вообще могут приниматься хоть какие-то решения?

   – Должно быть, что-то вроде голосования. Возможно, с искусственной поправкой в пользу деятельных решений, чтобы ты не получился слишком потерянным.

   – Разумеется, для этого вы все должны быть очень похожи, – подал голос Саша. – Кстати, со всеми, к кому тебя "подселяли", у тебя тоже много общего, значительно больше, чем кажется на первый взгляд. Иначе это не работает.

   – Есть ещё один косвенный аргумент в пользу этой версии, – продолжил Игорь. – Как тебе кажется, в своей основной жизни ты был каким-то выдающимся человеком?

   – Нет, – уверенно ответил я. – Максимум по-детски верил, что особенный, но никаких подтверждений этому не получил, точнее ничего такого не совершил.

   – А теперь посмотри, в центре каких событий ты оказался? Не хочу тебя обижать, но не жирно ли?

   – Согласен.

   – Ещё раз это только предположение. Во вселенной есть бесконечное количество миров и столько же взрослых детей. Так что с точки зрения математики проблем нет. С другой стороны, нельзя исключать, что ты всё-таки особенный, а одна из целей, которые преследует Неявный Лабиринт, раскрытие таких особенных.

   – Это уже сказка какая-то?

   – Ты когда-нибудь одевался в Деда Мороза? – снова вмешался Александр.

   – Возможно, не помню, но Дед Мороз-то приходит ко всем детям, за исключением отдельных особо несчастливых судеб. А тут, как верно заметил Игорь, мне подарили то, чего на всех никак не хватит.

   – Как верно заметил Игорь, во вселенной бесконечное количество миров, и с точки зрения математички проблемы в распределении нет.

   – Эх, ладно. Зачем ты мне вообще это рассказал?!

   – Ты хочешь найти Хиарру, это не вызывает никаких сомнений, – снова заговорил Игорь. – Так вот, если вы действительно состоите из множества сознаний, они все неизбежно схожи по личностным качествам и логике мышления. А вот внешнее сходство может и отсутствовать. То есть может оказаться, что ты даже не знаешь, как она выглядит.

   – Я и так не помню.

   – В смысле не можешь восстановить её лицо в воображении? Слышал о таком. Но при встрече ведь ты её узнаёшь?

   – Узнаю, – согласился я. – Час от часу не легче.

   – Повторяю, это только предположение.

   – Неопределенность порой только хуже.

   – Открыть тебе ещё одну маленькую тайну? – хитро улыбаясь, спросил Игорь.

   – Давай.

   – Ещё до того, как меня убили... Моя история ведь не нуждается в пояснении? Хорошо. Когда я был просто человек, были у меня простые человеческие мечты и фантазии. В том числе я представлял, как зайду однажды в кафе, сяду за последний свободный столик, отопью несколько глотков кофе, и тут из-за спины услышу "Мужчина, извините, всё занято. Можно мне сесть за ваш столик?". Дальше можешь сам додумать. Этого не случилось, и первый раз за долгое время я увидел Аню, уже будучи ангелом-хранителем. Так вот, сядь бы мы до этого за один столик, я бы её тупо не узнал.

   – Неужели настолько изменилась? Или операцию какую-нибудь сделала?

   – Нет, в общем черты лица остались на месте, но и изменения тоже имели место. Дело в том, что одно время она мне мерещилась на улицах по три раза за квартал, пришлось себя как-то отучать. Вот в купе с этими уроками даже незначительные изменения могли сыграть злую шутку.

   – Ясно, – покивал я. – И всё-таки, без дальнейшего изучения аргументов, как вы считаете, насколько вероятны эти неоднозначные связи?