Текст книги "Драмы. Басни в прозе."

Автор книги: Готхольд-Эфраим Лессинг

Натан, Аль-Гафи.

 
Аль-Гафи
Ха-ха! Опять я к вам пришел.
Натан
Так спешно?
Зачем меня он хочет видеть?
Аль-Гафи
Кто?
Натан
Султан. Иду, иду.
Аль-Гафи
Куда? К султану?
Натан
Не им ты разве прислан?
Аль-Гафи
Нет. А разве
Он присылал за вами?
Натан
Да, конечно.
Аль-Гафи
Ну, значит, верно.
Натан
Верно? Что же?
Аль-Гафи
Что…
Но я не виноват; как перед богом,
Не виноват. Уж как я ухищрялся,
Уж как я лгал, чтоб это отвратить!
Натан
Что отвратить? Что верно?
Аль-Гафи
Что отныне
Вы казначей его. Я вас жалею.
Но видеть это – нет, я не хочу!
Я ухожу немедленно. Куда
Вы слышали и знаете дорогу.
Коль есть у вас посылка, говорите:
Я занесу. Лишь не давайте больше
Того, что взять голяк с собою может.
Я ухожу, скорее говорите.
Натан
Да полно, Аль-Гафи! И ты пойми,
Что я совсем ведь ничего не знаю!
О чем болтаешь ты?
Аль-Гафи
А вы теперь же
Потащите мешки?
Натан
Мешки?
Аль-Гафи
Ну, деньги
Султану в долг.
Натан
И больше ничего?
Аль-Гафи
А мне глядеть прикажете, как будет
Снимать он с вас последнюю рубашку?
Глядеть, как будет этот расточитель
Тащить добро из ваших кладовых,
Лишь истинной нужде доступных раньше,
Тащить, тащить взаймы, пока все мыши
В них с голоду не передохнут? А?
Вы, может быть, лелеете надежду,
Что тот, кому понадобились деньги,
Попросит и совета? Да, попросит!
Когда же Саладин внимал советам?
Послушайте-ка, что сейчас со мною
Случилось.
Натан
Ну?
Аль-Гафи
Пришел я к Саладину;
С сестрою он, и шахматы стоят.
Играет Зитта хорошо. И вот
Игра, что Саладин уже считает
Проигранной, стоит передо мной,
И вижу я, что он еще далеко
Не проиграл.
Натан
Вот для тебя находка!
Аль-Гафи
Прикройся лишь он пешкою… Да лучше
Я показал бы вам!
Натан
Зачем? Я верю.
Аль-Гафи
Потом пойди ладьей – и Зитте гибель.
Сообразив все это, я сейчас же
Зову его, чтоб разъяснить, а он
Подумайте…
Натан
С тобой не согласился?
Аль-Гафи
Не захотел меня и слушать даже
И всю игру рассыпал.
Натан
Быть не может!
Аль-Гафи
И говорит: хочу, чтоб был мне мат.
Он хочет, а! И это назовете
Игрою вы?
Натан
Ну, где же! Это значит
Играть в игру.
Аль-Гафи
И ведь не на орехи
Пустые.
Натан
Деньги – что! Не захотел
Он выслушать тебя! В столь важном деле
Отверг он твой совет! Не подивился
Орлиному он взгляду твоему!
Вот что зовет к отмщению, не так ли?
Аль-Гафи
Эх, что там! Показать хотел я только,
Что это за головушка. Короче,
Возиться с ним мне больше не под силу.
Таскайся тут ко всяким грязным маврам,
Разнюхивай, где можно призанять.
Я, кто и сам вовек не побирался,
Теперь изволь стараться для других.
Ведь деньги занимать немногим лучше,
Чем нищенствовать, право; точно так же,
Как с лихвою ссужать немногим лучше,
Чем красть. Уж там, у Ганга, я не буду
Знать ничего подобного, не буду
Для темных дел орудием служить.
Лишь там найду людей я настоящих.
Из здешних же достойны жить у Ганга
Один лишь вы, Натан. Хотите? Бросьте
Весь этот хлам ему – пускай берет он,
За чем гонялся. Раньше или позже
Он разорил бы вас дотла. Уж лучше
Скорей конец. Я вам и плащ добуду
Идемте, ну!
Натан
Мне кажется, Гафи,
Что это не уйдет от нас. Не я
Готов обдумать. Погоди…
Аль-Гафи
Обдумать?
Обдумывать тут нечего.
Натан
Ведь надо ж
С султаном повидаться мне, проститься…
Аль-Гафи
Обдумывать – искать предлога, значит,
К тому, чтоб увильнуть. Уж кто не может
Решиться вдруг устроить жизнь свою
По-своему, тот раб других навеки.
Как знаете! Желаю счастья вам,
Какого пожелали бы вы сами.
Ну, вам сюда, а мне туда.
Натан
Гафи!
Ведь ты не сдал отчета.
Аль-Гафи
Эка важность!
В казне-то ведь шаром хоть покати.
А счеты вы заверите иль Зитта.
Счастливо оставаться.
(Уходит.)
Натан (вслед ему)
Я заверю.
И дик, и добр, и благороден – что же
Сказать еще? Лишь настоящий нищий
Один из всех есть настоящий царь!
(Уходит в другую сторону.)
 

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Сцена представляет комнату в доме Натана.

Рэха и Дайя.

 
Рэха
Как, Дайя, как сказал отец: чтоб я
Ждала его с минуты на минуту?
Ведь это значит – скоро? Очень скоро?
А сколько уж минут прошло с тех пор?
Ну что ж! Зачем мне думать о протекших?
Я буду каждой следующей жить.
В одну из них и он сюда придет.
Дайя
Проклятое посольство от султана!
Не подвернись оно в такую пору,
Натан его привел бы уж сейчас.
Рэха
И вот я жду, все жду минуты этой;
Придет она; исполнится мое
Горячее сердечное желанье…
А что потом? Потом-то что?
Дайя
Потом?
Исполнится, надеюсь, и мое
Горячее желание.
Рэха
А сердце,
Которому и жизнь не в жизнь была бы,
Когда бы не царило в нем одно
Над прочими желаньями желанье,
Чем будет жить оно потом? Ничем?
Ах, страшно мне!
Дайя
Моим, моим желаньем
Отныне будет жить оно – желаньем
Скорее увидать тебя в Европе,
В руках, тебя достойных.
Рэха
Полно, Дайя!
То, чем порождено твое желанье,
То самое препятствует, чтоб стало
Оно моим. Тебя влечет отчизна;
А я-то – я свою должна покинуть?
Все близкое, любимое, родное
Лишь в образах туманных ты хранишь;
Меня же все родное, что вокруг,
Что вижу я и осязаю, разве
Не крепче держит?
Дайя
Как ты ни упрямься,
Небесные пути на небесах
Начертаны. А если твой спаситель
Назначен был от бога своего,
От бога, за которого он поднял
Оружье, – увезти тебя в страну,
Вернуть тебя тем людям, для которых
Ты рождена на свет?
Рэха
Все та же песня!
Опять ты за свое! Ах, Дайя, Дайя!
Диковинные, право, у тебя
Понятия. "От бога своего!
От бога, за которого он поднял
Оружие!" – Свой бог! Какой-то бог,
Кому-то одному принадлежащий!
Какой-то бог, нуждающийся в том,
Чтоб за него сражались насмерть люди!
Какой же это бог? И если, Дайя,
Мы рождены на свет не для того
Клочка земли, где свет мы увидали,
То как же и узнать нам, для какого?
Что, если бы отец тебя услышал!
Какое зло тебе он причинил,
Что счастье мне сулишь ты не иначе,
Как от него вдали? Что сделал он,
В чем провинился он перед тобою,
Что разума чистейшее зерно,
Взлелеянное им в моей душе,
Всегда ты так ревниво заглушаешь
Твоей отчизны сорною травою
Или цветами? Милая моя,
Послушай, Дайя, он не хочет вовсе,
Чтоб ты меня в цветник свой привела!
Да и сама – скажу тебе по правде
Сама, сама я чувствую, как тяжко
Моей душе твои цветы растить;
Их кисло-сладкий запах расслабляет
И голову мне кружит. Да, твой мозг
Уже давно успел к нему привыкнуть,
И я тебя отнюдь не осуждаю
За то, что ты его легко выносишь;
Я только говорю, что мне он вреден.
Вот хоть бы ангел твой: из-за него
Каким было посмешищем я стала!
И до сих пор перед отцом мне стыдно
За эту глупость.
Дайя
Глупость! Будто ум
Царит лишь в этом доме! Глупость!
Ах, если бы я смела говорить!
Рэха
Да кто ж тебе не позволяет? Разве
Я вся не превращаюсь в слух, едва лишь
Рассказывать ты примешься о ваших
Подвижниках за веру? И когда же
Делам их не дивилась я? Когда
Не трогали до слез меня их муки?
Хоть главную-то доблесть их не в вере
Я видела, но тем отрадней было
Услышать мне, что, и по их ученью,
Не грезами о боге выражаем
Мы преданность ему. Припомни, Дайя,
Как часто и отец внушал нам это;
Припомни, как и ты с ним соглашалась.
Зачем же ты колеблешь то, что строить
Сама же помогала? Дайя, Дайя!
Такой ли нам беседою встречать
Достойно друга нашего? А впрочем,
Я рада ей отчасти: для меня
Так важно знать, как он… Но слышишь, Дайя!
У нашей двери кто-то. Если б он!
 

Рэха, Дайя и Храмовник, которому кто-то отворяет дверь

снаружи со словами: "Идите прямо!"

 
Рэха (сначала вздрагивает, потом овладевает собой и хочет броситься к его ногам)
Он! Спаситель мой!
Храмовник
Я этого боялся: оттого-то
И медлил я; и все же…
Рэха
Я хочу
Склониться перед гордым человеком,
Чтоб не его благодарить, а бога.
Он это отвергает; благодарность
Нужна ему не больше, чем ведру,
Которому на славу потрудиться
Пришлось на том пожаре; ведь оно
Давало наполнять себя и снова
Опорожнять – не зная, для чего.
И так же было с ним: вдруг очутился
В пылу пожара он; к нему случайно
Я на руки свалилась, пролежала,
Как искра на плаще его, случайно
Я на его руках, пока вдруг снова
Какая-то неведомая сила
Из пламени не выбросила нас.
За что ж благодарить его? В Европе
Вино творит такие ли дела!
Храмовники на то и существуют,
Чтоб всякого – горит ли кто иль тонет
Спасать без рассужденья, как спасают
Ученые собаки.
Храмовник (все время удивленно и взволнованно глядевший на нее)
Дайя, Дайя!
Пускай в минуты горя и досады
Я был с тобой не сдержан, но зачем
Ей было доносить о всяком вздоре,
Что с языка срывался у меня?
Ты слишком зло мне отомстила, Дайя!
Смени же гнев на милость: будь теперь
Заступницей моей.
Дайя
Сдается, рыцарь,
Сдается мне, что мелкие колючки,
Попавшие ей в сердце, против вас
Не обратятся.
Рэха
Как? Вы были в горе?
И горе вам дороже было жизни?
Храмовник
О доброе, о милое дитя!
Но что со мной? Как будто раздвоилась
Душа моя: глядеть мне или слушать?
Не эту девушку – нет, не ее,
Нет, не ее – спасал я на пожаре.
Кто мог бы знать ее – и не спасти
Из пламени? Кто стал бы ждать меня
Для этого? Да, страх черты меняет…
(Молчание. Он как бы забывается в созерцании ее.)
Рэха
А я таким же точно вижу вас.
(Опять молчание; чтобы вывести его из этого молчания, она продолжает.)
Скажите же нам, рыцарь, где вы были?
Ведь мы так долго ждали вас. Я также
Спросила бы: где вы теперь?
Храмовник
Теперь
Где лучше и не быть бы мне, пожалуй.
Рэха
А были где? – Не там ли, где, пожалуй,
Опять-таки вам лучше и не быть?
Вот это уж нехорошо.
Храмовник
Я был…
На этом… как его? Ну!.. На Синае.
Рэха
Вы были на Синае? Как я рада!
Теперь-то уж могу узнать я, правда ль…
Храмовник
Что: правда ли? Что можно видеть место,
Где, стоя перед богом, Моисей…
Рэха
Совсем не то! Где Моисей стоял
Стоял он перед богом. И об этом
Я знаю уж достаточно. Нет, вот что
Узнать бы мне от вас хотелось: правда ль,
Что будто бы всходить гораздо легче
На эту гору, чем с нее спускаться?
Когда случалось на горы всходить,
Наоборот со мной всегда бывало.
Ну, рыцарь? Что ж? Вы даже отвернулись?
И на меня глядеть вы не хотите?
Храмовник
Лишь потому, что слушать вас хочу.
Рэха
Не для того ль, чтоб скрыть свою насмешку
Над глупой болтовней моей? Над тем,
Что ничего важнее не могла
Спросить я о такой святыне! Верно?
Храмовник
О, если так, то вам в глаза, как раньше,
Глядеть я буду… Что? Теперь уж вам
Потупить их пришлось? Сдержать улыбку
Теперь, уж вы хотите? Так зачем же
Стараться мне по взгляду, по улыбке
Проникнуть в то, что я так ясно слышу,
Что мне вы говорите так понятно
Молчанием своим?.. Ах, Рэха, Рэха!
Как верно он сказал: "Но только вы
Сперва ее узнайте!"
Рэха
Кто сказал?
И это вам сказали?.. Про кого же?
Храмовник
«Но только вы сперва ее узнайте!»
Сказал мне ваш отец про вас.
Дайя
А я-то?
Я разве не твердила вам того же?
Храмовник
Но где же он? Где ваш отец? Неужто
Все во дворце еще?
Рэха
Должно быть.
Храмовник
Там?
Все там еще? Ах, как же я забывчив!
Нет, нет, не думаю. – Он будет ждать
Меня у стен монастыря – я вспомнил:
Мы так с ним и условились. Простите!
Иду и с ним вернусь.
Дайя
Останьтесь, рыцарь.
Я приведу его, а вы останьтесь.
Храмовник
Да нет же, нет! Он ждет меня, не вас.
К тому же он легко… С кем не бывает!..
Легко он мог при встрече… Вы султана
Не знаете!.. Легко могло случиться…
И если я сейчас же не уйду,
Поверьте мне – тогда грозит опасность.
Рэха
Опасность? Но кому?
Храмовник
И мне, и вам,
И вашему отцу. Спешить я должен,
Я должен поспешить!
(Уходит.)
 

Рэха и Дайя.

 
Рэха
Что ж это, Дайя,
Едва пришел! Что сталось? Что случилось?
Дайя
Пускай идет, пускай! Я в этом вижу
Хороший признак.
Рэха
Признак? Но чего?
Дайя
Того, что в нем творится нечто. Там
Уже кипит – и через край не вышло б!
Оставьте вы его. Черед за вами.
Рэха
Какой черед? И у тебя загадки,
Как у него!
Дайя
Теперь вам ждать недолго,
Чтоб рассчитаться с ним за беспокойство,
Что вам он причинял. Но мой совет
Не будьте слишком мстительны и строги.
Рэха
Твои слова одной тебе понятны!
Дайя
А вы опять по-прежнему спокойны?
Рэха
Спокойна я, как раньше.
Дайя
Хоть сознайтесь,
Что радостно его вам беспокойство
И что свое спокойствие как раз
В его-то беспокойстве и нашли вы.
Рэха
Я ровно ничего не понимаю!
В одном бы я созналась разве – в том,
Что для меня самой непостижимо,
Как в сердце у меня такая буря
Смениться вдруг могла таким затишьем.
И взгляд его, и речь, и обращенье
Меня…
Дайя
Насытили?
Рэха
Нет, я бы не сказала;
Насытили – до этого далеко.
Дайя
Ну, скажем так: лишь голод утолили.
Рэха
Пожалуй, да; пожалуй, если хочешь.
Дайя
Нет, я хочу другого.
Рэха
Вечно, вечно
Он будет дорог мне – дороже жизни,
Хотя теперь при имени его
Уж больше кровь не приливает к сердцу,
И сердце, как подумаю о нем,
Не бьется ни быстрее, ни сильнее.
Ах, что болтаю я! Пойдем-ка лучше
Опять к окну, откуда видны пальмы.
Дайя
Так значит, голод вовсе не утих!
Рэха
Теперь смотреть я буду и на пальмы,
Не только на него.
Дайя
Ох, этот холод!
Не перед новым ли он жаром?
Рэха
Холод?
Да я не холодна. На что смотреть
Приятно мне, на то я и спокойно
Не с меньшим удовольствием смотрю.
 

Сцена представляет приемный зал во дворце Саладина.

Саладин и Зитта.

 
Саладин (входя, говорит, обернувшись к двери)
Как только жид придет, ввести сюда.
Он, видимо, не любит торопиться.
Зитта
А может быть, его и не застали
И не тотчас нашли.
Саладин
Сестра! Сестра!
Зитта
Ты словно перед битвой.
Саладин
И при этом
С таким в руках оружием, какого
Я сроду не знавал. Теперь изволь-ка
Личину надевать, ловушки ставить,
Быть начеку, на хитрости пускаться!
Когда же я способен был на то?
Где этому я мог бы научиться?
И для чего все это? Для чего?
Чтоб денег из жида побольше выжать,
Внушивши страх ему? Да, денег! Денег!
И ради этой мелочи мельчайшей
Я сам на хитрость мелкую иду?
Зитта
Когда мы мелочью пренебрегаем,
Она отметить нам может завтра, брат.
Саладин
К несчастью, так. А если этот жид
Действительно так добр и так разумен,
Как Аль-Гафи о нем нам говорил?
Зитта
Так что ж? Пускай! Беды я в том не вижу.
Ведь западню готовишь ты скупому,
Лукавому, трусливому жиду,
А не с умом и с сердцем человеку.
Такой и без обмана будет наш.
Такого-то приятно и послушать.
Как поведет он речь свою? Одним ли
Решительным, нечаянным ударом
Порвет он сети или осторожно
Минует их?
Саладин
Да! Правда, правда, Зитта,
Наверно, мне приятно это будет.
Зитта
А в этом все и дело. Если он
Один из многих только; если только
Он жид, как жид, – тебе ж не будет стыдно
Таким же показать себя, какими
Ему все люди кажутся? Напротив,
В ком лучшее он нечто увидал бы,
Того бы счел он дураком, бахвалом.
Саладин
Так о себе чтоб повода не дать
Дурному человеку дурно думать,
Я дурно поступать и сам обязан?
Зитта
А дурно поступать – что значит? Если
Мы пользуемся вещью сообразно
Со свойствами ее – что в том дурного!
Саладин
Вот женский ум! Что ни измыслит, все
Сумеет приукрасить.
Зитта
Приукрасить!
Саладин
Одно меня заботит: не сломать бы
Своими неуклюжими руками
Столь нежную и хрупкую вещицу!
Задуманное тонко и хитро
И сделать надлежит хитро и тонко.
Ну, как-никак: спляшу, как я умею;
А мне-то уж, конечно, проплясать
Хотелось бы похуже.
Зитта
Ах, как мало,
Себе ты доверяешь, Саладин!
Я за тебя ручаюсь, хочешь? Да,
Такие вот, как ты, всегда готовы
Нас уверять, что лишь мечом своим,
Одним мечом они всего достигли.
Понятно, льву травить лисицу стыдно,
Но не хитрить, а за лисой гоняться.
Саладин
А женщины всегда мужчину рады
Принизить до себя. Ступай, однако.
Я думаю, что знаю свой урок.
Зитта
Как? Я должна уйти?
Саладин
А ты хотела
Остаться разве?
Зитта
Если и не здесь,
То там, в соседней комнате.
Саладин
Оттуда
Подслушивать?.. И этого не надо,
Прошу тебя, сестра… Идут! Ступай же!
Но не подслушивать: я начеку!
 

Зитта выходит в одну дверь, в другую входит Натан;

Саладин садится.

Саладин и Натан.

 
Саладин
Приблизься, жид! Еще!.. Еще!.. Не бойся!
Натан
Пусть враг тебя боится.
Саладин
Ты Натаном
Зовешься?
Натан
Да.
Саладин
И мудрым?
Натан
Нет.
Саладин
Понятно.
Не сам себе ты дал прозванье это;
Народ тебя прозвал.
Натан
Народ – быть может…
Саладин
Не думай, что я к голосу народа
С презреньем отношусь – уж я давно
Хотел узнать поближе человека,
Кому он дал прозванье мудреца.
Натан
Хотя бы и в насмешку? И хотя бы
В народе «мудрый» значило бы то же,
Что «умный»? И что умный – это тот,
Кто выгоды свои блюдет исправно?
Саладин
Но истинные выгоды, надеюсь?
Натан
Тогда уж, кто корыстней всех, тот будет
И всех умней. И мудрого тогда
От умного не отличишь, конечно.
Саладин
Ты этим подтверждаешь только то,
Что отрицать хотел! Народ не знает,
В чем истинная выгода людей;
Но ты узнал ее – узнать старался,
Искал по крайней мере, много думал.
Уж этого достаточно, чтоб мудрым
Назвать тебя.
Натан
Таким-то мудрым всякий
Себя сочтет, пожалуй.
Саладин
Что за скромность!
Где нужен трезвый ум, там ей не место.
(Вскакивает.)
Довольно слов пустых! Пора и к делу.
Но откровенно, жид! Но – откровенно!
Натан
Поверь, я услужу тебе, султан;
Так услужу тебе, что и дальнейшим
Доверием меня ты удостоишь.
Саладин
Услужишь? Чем?
Натан
Доставлю я тебе
Все лучшее по самым сходным ценам.
Саладин
Да ты о чем? Не хочешь ли сказать
Ты про свои товары? Торговаться
Иди к сестре. (На вот тебе! подслушай!)
Я посылал не за торговцем вовсе.
Натан
Так ты узнать желаешь, без сомненья,
Что по пути приметить и разведать
Мне удалось насчет твоих врагов,
Которые опять зашевелились?
Поистине…
Саладин
И не туда я мечу.
Об этом-то я знаю все, что нужно.
Нет, я хочу…
Натан
Приказывай, султан.
Саладин
Совсем другого я, совсем другого
Жду от тебя. И раз уж так ты мудр,
Ты вот что мне скажи: какую веру,
Какой закон считаешь ты всех лучше?
Натан
Султан, ведь я – еврей.
Саладин
Я мусульманин;
А христианин – третий между нами.
Но лишь одна из этих трех религий
Быть истинною может. Человек
Такой, как ты, не будет оставаться
При том, к чему случайностью рожденья
Он приведен был; если же и будет,
То, значит, он продумал все основы
И лучшее себе избрал. Так вот
Скажи и мне: какие основанья
Для выбора? Мне как-то недосуг
Над этим поразмыслить. Дай же мне
Узнать твой выбор и его основу,
Конечно, это будет между нами,
Чтоб мне свой выбор также сделать. Ну?
Ты поражен? Ты смотришь удивленно?
Что ж, может быть, и первый я султан
С такой причудой; но она, пожалуй,
Достоинство султана не роняет.
Не правда ли? Ну, что же? Говори!
Иль дать тебе минуту пообдумать?
Изволь, даю. (А что, она все тут же?
Пойти узнать – одобрит ли меня?)
Обдумывай! Обдумывай скорее!
Вернуться не замедлю я.
(Выходит в ту же дверь, в которую вышла Зитта.)
 

 
Натан (один)
Гм! Гм!
Диковинно! – Что ж это? Что за прихоть?
Я ждал – он денег спросит, а ему
Понадобилась правда! Да какая!
Наличная, в монете! И пускай бы
В старинной, весовой – куда ни шло,
Нет, новую ему подай монету,
Которую мы счетом принимаем
По той цене, что выбита на ней!
Но только правда быть такой не может!
Как деньгами мешок, так правдой мозг
Он начинить не хочет ли? Да кто же,
Кто жид из нас? А если… если в правде
Нужна ему не правда? Если правда
Одна ловушка здесь? Нет, подозренье
Одно уж это слишком мелко. Мелко?
Что мелко для великих? Да, конечно,
Конечно, так: он прямо в дом вломился!
А друг придет – сначала постучится.
Я должен быть настороже! Но как?
Стоять за иудейство – не годится,
А против иудейства – уж совсем
Нехорошо. Тогда он будет вправе
Спросить меня: ты против иудейства,
Так почему ж не мусульманин ты?
Ах! Вот что! Да! Вот в чем мое спасенье!
Не дети ведь одни до сказок падки.
Пускай идет! Пускай теперь идет.
 

Саладин и Натан.

 
Саладин
(Там поле чисто!) Что ж? Не слишком скоро
Вернулся я? Обдумал ли ты все?
Ну, говори! Здесь ни одна душа
Нас не услышит.
Натан
Пусть хоть целый мир
Нас слушает.
Саладин
Вот как! В свою ты правду
Так сильно веришь? Да, вот это – мудрость!
От правды никогда не уклоняться
И ей одной все в жертву приносить!
И кровь и плоть! И жизнь и достоянье!
Натан
Да, если нужно, если польза в том.
Саладин
Отныне, значит, я могу носить
По праву титул этот: "благодетель
Вселенной и закона"?
Натан
Славный титул!
Но от меня, султан, ты ждешь ответа.
Начать его мне было бы удобней
Со сказочки. Позволишь?
Саладин
Отчего же!
До сказок я охотник, если их
Рассказывают складно.
Натан
Ну, уж этим
Я вряд ли угожу тебе.
Саладин
Опять
Ты со своим смиреньем горделивым!
Рассказывай! Рассказывай-ка лучше!
Натан
В глубокой тьме времен в стране восточной
Жил человек; был перстень у него
Руки любимой дар – с бесценным камнем.
То был опал с игрою многоцветной,
И обладал тот камень тайной силой:
Кто с верою носил его, всегда
Приятен был и господу и людям.
Так мудрено ль, что этот человек
Не только день и ночь не расставался
С сокровищем своим, но и навеки
Решил его в потомстве сохранить?
Решил и сделал так: оставил перстень
Из сыновей любимому, чтоб тот
Сам завещал его любимцу сыну
И чтоб такой избранник, невзирая
На возраст свой, одной лишь силой перстня
Главенствовал и властвовал над родом.
Внимай, султан.
Саладин
Я весь вниманье. Дальше.
Натан
От сына к сыну так переходя,
Достался, наконец, заветный перстень
Отцу трех сыновей; и как все трое
Равно ему во всем покорны были,
Так всех троих равно и он любил.
И лишь по временам отцу казалось,
Что перстня наиболее достоин
То старший сын, то средний, то меньшой,
Тот, словом, сын, который с ним глаз на глаз,
Без братьев, оставался и невольно
Один овладевал его любовью.
Не выдержало любящее сердце
И перстень чудодейственный был порознь
Обещан всем троим. Так время шло.
Не за горами смерть. Отец, чем дальше,
Тем больше все смущается, скорбит:
Двух сыновей приходится обидеть.
Обманщиком явиться перед ними!
Как быть ему теперь? – И вот тайком
Он к мастеру шлет перстень с порученьем.
Какого бы труда, каких бы денег
Ни стоило, согласно образцу
Такие же еще два перстня сделать.
Работа удалась. Три перстня мастер
Заказчику принес – и сам заказчик
Свой перстень отличить не мог от новых.
Обрадованный старец призывает
К себе поочередно сыновей,
Благословляет их поочередно,
По перстню им дает – и умирает.
Ты слушаешь, султан?
Саладин (отворачивается от него в смущении)
Да, да! Но только
Кончай скорее сказку.
Натан
Я пришел
Уже к концу. Что было дальше – ясно
Само собой. Едва лишь закрывает
Отец глаза, приходит каждый с перстнем
И каждый хочет быть владыкой рода.
Ни розыски, ни жалобы, ни тяжбы
Ничто не помогает: доказать,
Где перстень настоящий, – невозможно.
(Молчит, выжидая ответа султана.)
Почти настолько же, как нам узнать,
Где вера настоящая.
Саладин
И все?
И это мне должно служить ответом?
Натан
Должно служить мне извиненьем только,
Что не берусь я различать те перстни,
Которые отец и заказал,
Чтоб различить нельзя их было вовсе.
Саладин
Что перстни мне! Оставь свою игру!
В религиях, которые тебе
Я перечислил, думаю, найдется
Различие; найти его нетрудно
В одежде даже, в пище и питье!
Натан
Но только не в основах. Ведь основа
У всех одна: история, не так ли?
Где – летопись, где – устное преданье!..
И на слово истории должны
Мы верить?.. Нет? Кому ж мы верим больше?
Родным конечно? Кровным? Чьей любовью
Мы живы с детских лет? Кем никогда
Мы не были обмануты, иначе
Как из любви, для нашего же блага?
Где верою все держится, возможно ль,
Чтоб праотцам твоим перед своими
Я отдал предпочтенье? И напротив:
Как требовать могу я от тебя,
Чтоб уличал во лжи своих ты предков,
Моих признавши? Это будет верно
И в отношеньи христиан, не так ли?
Саладин
(Клянусь, он прав! И я умолкнуть должен.)
Натан
Теперь к перстням позволь мне возвратиться.
Как сказано, пошли у братьев тяжбы;
И каждый присягал перед судьей,
Что перстень им из рук отца получен
И был ему давным-давно обещан:
И было верно это утвержденье!
При этом каждый всем на свете клялся,
Что обмануть его отец не мог,
Что доброго отца и заподозрить
Не смеет он в обмане, что скорее
Он братьев обвинил бы в плутовстве,
Хоть до сих пор способными на это
Их не считал; но не уйдет виновный:
Разыщет он его и отомстит!
Саладин
А что ж судья? Услышать любопытно,
Как ты судью заставишь говорить?
Натан
Судья сказал: "Иль вашего отца
Доставьте мне сейчас, иль прочь идите.
Не думаете ль вы, что я обязан
Загадки вам разгадывать? Иль ждете,
Чтоб сам заговорил желанный перстень?
Постойте-ка! Я слышал, он имеет
Таинственную силу – привлекать
Особую любовь людей и бога
К владельцу своему. Вот где разгадка!
Ведь силы этой нет в перстнях поддельных!
Который же из вас двумя другими
Всех более любим? Ну, говорите!
Молчите вы? Так, значит, ваши перстни
На вас одних и действуют? Других же
Их сила не касается? И каждый
Себя же самого всех больше любит?
О, если так, то явно: все вы трое
Обманщики, введенные в обман!
И перстни ваши все поддельны, явно.
Должно быть, настоящий был потерян;
Чтоб скрыть и заменить потерю эту,
Отец и приказал уж заодно
Для каждого из вас по перстню сделать.
Саладин
Прекрасно! Восхитительно!
Натан
"Итак,
Судья все продолжает, – если нужен
Вам не совет, а приговор, – ступайте!
Совет же мой таков: что вам дано,
С тем вы и примиритесь. Перстень есть
У каждого: пусть каждый и считает,
Что перстнем он владеет настоящим.
Быть может, ваш отец не захотел,
Чтоб воцарилась в роде тирания
От перстня одного. Он вас любил,
Как видно, равно всех; не потому ли
Он не решился двух из вас обидеть
На пользу одному? Так подражайте ж
Отцу в любви и строго неподкупной
И чуждой предрассудков! Силу перстня.
Какой кому вручен, друг перед другом
Наперерыв старайтесь обнаружить!
Чтоб сила эта крепла, будьте сами
Скромны, миролюбивы, милосердны
И преданы чистосердечно богу!
И если та же сила неизменно
Проявится и на потомках ваших,
Зову их через тысячи веков
Предстать пред этим местом. Здесь тогда
Другой судья – меня мудрее – будет.
Он скажет приговор. Ступайте!" – Так
Закончил речь судья благоразумный.
Саладин
О боже! Боже!
Натан
Если, Саладин,
Ты чувствуешь в себе на то призванье
Мудрейшим этим быть…
Саладин (порывисто схватывает его за руку и до конца не выпускает ее)
Я? Я – ничто?
Ничтожный прах? – О боже!
Натан
Что с тобою?
Саладин
Натан, Натан! Ведь тысячи веков
Не минули еще. И мне ли место
Судьи занять! Прощай. Но будь мне другом.
Натан
И больше ничего ты мне не скажешь?
Саладин
Нет, ничего.
Натан
Ни слова?
Саладин
Нет. А что?
Натан
Есть просьба у меня – и я хотел бы
Когда-нибудь, при случае…
Саладин
Да разве
Для просьбы нужен случай?.. Говори!
Натан
Я совершил далекую поездку,
Собрал долги и думаю: не много ль
Скопилось у меня наличных денег?
Такие времена теперь настали,
Что надо обо всем подумать. Я
Не знаю, где мне их держать без риска?
И вот пришло мне в голову: уж если
Все ждут войны, война же вызывает
Расходы чрезвычайные, – быть может,
Нуждаешься и ты кой в чем…
Саладин (пристально глядя на него)
Натан!
Я не желаю знать, успел ли Аль-Гафи
С тобою повидаться, не желаю
Расследовать, не потому ли помощь
Ты предлагаешь мне, что у тебя
Возникло подозренье…
Натан
Подозренье?
Саладин
Я заслужил его. А, впрочем, что ж!
Прости меня: приходится сознаться,
Что я и сам с тобой намеревался
Поговорить…
Натан
Уж не о том ли самом?
Саладин
Да, именно.
Натан
Вот нам обоим – кстати!
Но только не рассчитывай, султан,
На всю мою наличность. Мне большая
Уплата предстоит. Тут есть храмовник,
Тебе небезызвестный…
Саладин
Что? Храмовник?
Надеюсь я, что деньгами своими
Не вздумаешь поддерживать ты злейших
Моих врагов?
Натан
Я говорю ведь только
О том одном, которому ты жизнь
Велел оставить.
Саладин
Ах, ты мне напомнил!
Ведь я об этом юноше забыл,
Совсем забыл! Так он тебе известен?
Где он теперь?
Натан
Как? Разве ты не слышал,
Чем я ему по милости твоей
Обязан? Нет? Едва избегнув смерти,
Он снова мог погибнуть, из огня
Спасая дочь мою!
Саладин
Он это сделал?
А! У него и вид такой. Наверно,
И брат мой поступил бы точно так же:
Недаром так он на него похож!
Он здесь еще? Веди его сейчас же!
Так много я сестре об этом брате
Рассказывал, – она его не знала,
Что показать ей должен непременно
Подобие его! Сходи за ним!
Вот сколько добрых дел родиться может
От одного, хотя бы лишь пристрастьем
Рожденного. Иди! Иди за ним!
Натан (освобождая руку)
Иду сейчас! А то, другое дело
Само собой, конечно?
(Уходит.)
Саладин
Ах, напрасно
Сестру я удалил! Скорее к ней!
Теперь изволь рассказывать все это!
(Выходит в другую дверь.)