Текст книги "Драмы. Басни в прозе."

Автор книги: Готхольд-Эфраим Лессинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Сара.

Сара (садится писать письмо). Если бы мне прежде сказали, что я должна буду отвечать на такое письмо! И при таких обстоятельствах! Перо уже у меня в руке, но знаю ли я. что мне писать? Что я думаю? Что чувствую? Да и что может думать человек, если за один миг тысячи мыслей проносятся в его мозгу? Что может он чувствовать, если сердце его одурманено? Но я должна писать... Не в первый же раз я держу перо в руке. Как часто оно помогало мне выполнять мелкие обязательства учтивости или дружбы, неужто же сейчас оно откажет мне в помощи столь важной? (Задумывается, потом пишет несколько строк.) Значит, так я начну? Очень уж холодно! Не начать ли мне с отцовской любви? Нет, я должна начать со своего преступления. (Зачеркивает написанное и пишет снова.) Коснуться его походя – я не вправе! Стыдливость уместна повсюду, но не когда исповедуешься в своем грехе. Я пе должна бояться, что впаду в преувеличения, даже если в самых страшных словах обрисую его. Ах, зачем мне не дают дописать?..

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Марвуд, Мелефонт, Сара.

Мелефонт. Дорогая моя мисс, я имею честь представить вам леди Солмс. едва ли пе единственную из всей моей родни, которой я чувствую себя обязанным.

Марвуд. Прошу прощения, мисс, за вольность, которую и себе позволила, пожелав собственными глазами убедиться в счастье кузена; я всегда хотела для него самой прелестной женщины на свете, и первый же взгляд на вас сказал мне, что в вашем лице он уже нашел таковую.

Сара. Вы оказываете мне чрезмерную честь, миледи. Столь лестные слова и всегда-то сконфузили бы меня, но теперь я бы приняла их за тайный укор, если бы не считала леди Солмс слишком великодушной, чтобы унизить несчастную превосходством своего ума и добродетели.

Марвуд (холодно). Я была бы безутешна, мисс, если бы вы могли предположить во мне недружественные мысли. (В сторону.) Она красива.

Мелефонт. Да и возможно ли, леди, остаться равнодушной к такой красоте и скромности? Говорят, правда, что одна женщина никогда не признает прелести другой, но это относится лишь к тем, что не в меру тщеславятся своими достоинствами, или же к тем, что в своих достоинствах не уверены. Но вы обе бесконечно далеки от тех и от других! (Обращается к погруженной в задумчивость Марвуд.) Ведь правда, леди, любовь не сделала меня пристрастным? Ведь правда, что, восхваляя свою мисс, я не сказал и половины того, что вы увидели сами? Но о чем вы задумались? (Тихо.) Вы забыли, какую роль взяли на себя?

Марвуд. Дозвольте мне быть откровенной. Восхищенная вашей избранницей, я поневоле задумалась об ее участи. Мне стало за нее обидно, что ей нельзя на родине насладиться плодами своей любви. Мне вспомнилось, что мисс, как мне говорили, принуждена была покинуть своего отца, и любящего отца, чтобы стать вашей, вот я и подумала, что хорошо было бы ей с ним примириться.

Сара. Ах, леди, как я благодарна вам за это желание. Оно заставляет меня разделить с вами свою радость. Вы ведь еще не знаете, Мелефонт: это желание сбылось, прежде чем леди, из любви к нам, высказала его.

Мелефонт. Как мне понимать вас, мисс?

Марвуд (в сторону). Что бы это значило?

Сара. Я несколько минут назад получила письмо от отца. Мне передал его Уайтуэлл. Ах, Мелефонт, какое письмо!

Мелефонт. Так выведите же меня поскорей из неизвестности. Я хочу знать, чего мне страшиться? На что уповать? Все ли еще он тот отец, от которого мы сбежали? И если тот, не окажется ли Сара дочерью, которая, горячо любя своего Мелефонта, вынуждена будет бежать еще дальше? Ах, если бы я послушался вас, дорогая моя мисс, нас бы уже связывали узы, которые никаким своевольным замыслам не расторгнуть. В этот миг мне уясняются все беды, что могут последовать из-за того, что наше местопребывание открыто. Он явится и вырвет вас из моих объятий. Да будет проклят тот, кто выдал нас! (Бросает злобный взгляд на Марвуд.)

Сара. Милый Мелефонт, я очень тронута вашей тревогой за меня. И как счастливы мы оба, что эта тревога напрасна! Прочитайте письмо отца. (Обращается к Марвуд, покуда Мелефонт читает письмо.) О леди, Мелефонт будет поражен любовью моего отца. Моего? Нет, он также и его отец.

Марвуд (удивленно). Возможно ли?

Сара. Да, леди, у вас достаточно причин удивляться этой перемене. Он все нам прощает, отныне мы будем любить друг друга у него на глазах, он нам это позволяет, более того, приказывает. Его доброта пронзила мое сердце! Ну как, Мелефонт? (Он возвращает ей письмо.) Вы молчите? О нет, слеза, что выкатилась из ваших глаз, говорит больше, чем могли бы сказать ваши уста.

Марвуд (в сторону). Злосчастная неосторожность! Как я все себе напортила!

Сара. Позвольте мне поцелуем снять эту слезу с вашей щеки!

Мелефонт. Ах, мисс, как могли мы причинить горе этому святому человеку? Да, да, святому, ибо нет ничего святее прощения! Если бы мы представляли себе возможность столь счастливого исхода – нам бы не надо было прибегать к таким сильным средствам, мы добились бы его мольбами! Какое блаженство ждет меня! Но как же больно мне будет сознавать, что я его не достоин.

Марвуд (в сторону). И я должна это слушать!

Сара. Такие убеждения полностью оправдывают мою любовь к вам.

Марвуд (в сторону). Как мне приходится насиловать себя!

Сара. Я хочу, чтобы и вы, досточтимая леди, прочитали письмо моего отца. Вы принимаете такое участие в нашей судьбе, что его содержание не может быть вам безразлично.

Марвуд. Мне безразлично, мисс? (Берет письмо.)

Сара. Но, леди, вы все еще задумчивы и печальны...

Марвуд. Задумчива, мисс, но не печальна.

Мелефонт. О, боже, она себя выдаст!

Сара. Но почему?

Марвуд. Я страшусь за вас обоих. Не может ли нежданная доброта вашего отца оказаться притворной?

Сара. О нет, леди, конечно, нет. Чтобы убедиться, прочитайте сами это письмо. Притворство всегда холодно, оно не владеет языком любви и благое ты ни.

Марвуд читает про себя.

Не становитесь подозрительным, Мелефонт, умоляю вас. Ручаюсь вам, что мой отец никогда не снизойдет до коварных уловок. Ни разу он не сказал того, чего не думает, фальшь – порок, ему неведомый.

Мелефонт. О, я-то вполне в этом уверен, моя дорогая мисс. А леди можно простить за то, что она заподозрила человека, которого еще не знает.

Сара. (Марвуд возвратила ей письмо.) Что я вижу, леди, вы побледнели? И дрожите? Вам дурно?

Мелефонт (в сторону). Мне страшно! Зачем я привел ее сюда?

Марвуд. Пустое, мисс, просто маленькое головокружение. Видно, ночная сырость в пути плохо на меня подействовала.

Мелефонт. Вы пугаете меня, леди. Не лучше ли вам сейчас глотнуть свежего воздуха? В душной комнате нелегко прийти в себя.

Марвуд. Если вы так считаете, дайте мне вашу руку.

Сара. Я провожу вас, леди.

Марвуд. Нет, я не приму этой любезности. Моя минутная слабость пройдет без следа.

Сара. Надеюсь вскоре вновь свидеться с вами, леди.

Марвуд. Если позволите, мисс...

Мелефонт уводит ее.

Сара (одна). Бедная леди! Особенно приветливой она, правда, не выглядит, но не выглядит и гордой или хмурой. Я сн#ва одна. Думается, лучше всего мне использовать это мгновение и закончить письмо отцу. (Хочет сесть и писать.)

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Бетти, Сара.

Бетти. Визит был недолгий.

Сара. Да, Бетти. Это леди Солмс, родственница моего Мелефонта. На нее вдруг нашел приступ слабости. Где она сейчас?

Бетти. Мелефонт проводил ее до дверей.

Сара. Значит, она уехала?

Бетти. По-моему, уехала... Вы уж простите меня за вольность, мисс... я чем больше смотрю на вас, тем больше вижу в вас перемен. У вас и взгляд-то стал довольный и спокойный. Наверно, визит леди был вам очень приятен, или же старик принес добрую весть.

Сара. Последнее, Бетти, последнее. Его прислал мой отец. II какое хорошее, ласковое письмо ты сейчас прочитаешь! Твое доброе сердце так часто исходило слезами вместе с моим, пусть же и оно теперь порадуется. Я снова буду счастлива и смогу наградить тебя за твою верную службу.

Бетти. Два месяца с небольшим, какая уж тут верная служба?

Сара. Ты за всю мою остальную жизнь пе могла бы для меня сделать больше, чем сделала за эти месяцы. Они миновали! А сейчас пойдем, Бетти; Мелефонт, возможно, уже один, н я должна поговорить с ним. Я сейчас подумала, что хорошо, если оп вместе со мною напишет отцу, для которого благодарность Мелефонта вряд ли будет неожиданной. Идем!

Обе уходят.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Зала.

Сэр Уильям, Уайтуэлл.

Сэр Уильям. Какой бальзам ты влил своим рассказом в мое израненное сердце, Уайтуэлл! Я оживаю, а ее близкое возвращение словно бы относит меня к временам моей юности, тогда как ее бегство привело меня на край могилы. Она любит меня! Чего же мне еще надо? Иди опять к ней, Уайтуэлл, да поскорее. Я не дождусь мгновения, когда обниму ее вот этими руками, которые я еще недавно с тоскою простирал к смерти. Как я жаждал смерти в те минуты отчаяния! И как страшна опа будет мне в грядущие минуты счастья! Конечно, нельзя не порицать старика, что крепит узы, связывающие его с жизнью. Ведь оттого еще больнее станет последняя разлука. Но господь, смилостивившийся надо мной, даст мне силы снести ее. Не верю я, что его благостыня обернется погибелью для меня! Не верю, что он возвратил мне дочь лишь затем, чтобы заставить меня роптать в час. когда он призовет меня к себе. Нет, нет! Он вернул мне дочь, дабы в последний час я мог подумать о себе! Хвала тебе, вечная благость! Но сколь ничтожна хвала в устах смертного! Скоро, скоро я достойнее вознесу ее в вечности, посвященной лишь тебе одному.

Уайтуэлл. Как я радуюсь, сэр, что перед смертью мне еще довелось увидеть вас счастливым! Поверьте, ваше горе заставляло меня страдать почти так же, как страдали вы. Почти... Но, разумеется, не так, ибо горе покинутого отца, надо думать, несказанно.

Сэр Уильям. С этой минуты, мой добрый Уайтуэлл, не считай себя более моим слугой. Ты давно уже имеешь право на спокойную и обеспеченную старость. Я позабочусь о тебе, и ты будешь жить не хуже, чем я, покуда мне суждена жизнь. Я уничтожу всякое различие между нами; на том свете, как ты знаешь, его все равно не существует. Побудь же в последний раз старым слугой, на которого я во всем могу положиться. Поди и принеси мне ее ответ, как только она его напишет.

Уайтуэлл. Иду, сэр. Но ваше поручение я не считаю услугой. Оно – награда, которой вы удостоили меня за мою службу. Да, да, это награда.

Оба уходят в разные стороны.

Конец третьего действия.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Комната Мелефонта.

Мелефонт, Сара.

Мелефонт. Да, дорогая моя мисс, да, я должен и я хочу написать ему.

Сара. Вы делаете меня счастливой, Мелефонт!

Мелефонт. Я обязан взять на себя все наше преступление. Я один виновен, и я один должен просить прощения.

Сара. Нет, Мелефонт, не отнимайте у меня моей, большей доли в нашем грехе. Он дорог мне, хотя и заслуживает суровой кары, ибо так я доказала вам, что более всех на свете люблю своего Мелефонта. Неужто же теперь я смогу объединить мою любовь к нему с любовью к отцу? Или мне только снится добрый сон? О, я боюсь проснуться для прежних горестей! Нет, я не сплю, я вправду счастливее, чем смела надеяться, счастливее даже, чем позволяет человеку краткое земное существование. Но, может, затем лишь издали блеснул мне сей луч блаженства, может, затем обольщает он меня своим приближением, чтобы вновь раствориться в непроглядном мраке и навек оставить меня в ночи, ужас которой я по-настоящему почувствую лишь после этой вспышки света? Какие предчувствия мучат меня! Но вправду ли это предчувствия, Мелефонт, или понятное волнение, что сопутствует ожиданию незаслуженного счастья и боязни его утратить? Как бьется мое сердце, как беспорядочно оно бьется! А сейчас – как сильно и как быстро! И вдруг слабо, боязливо, трепетно. Вот оно опять заторопилось, словно то его последние удары и оно хочет скорей остановиться! Бедное сердце!

Мелефонт. Волнение крови, неизбежное при внезапных потрясениях, уляжется, мисс, и сердце будет спокойнее выполнять свою работу. Ни один из его ударов не метит в будущее, и нас следует побранить – простите, дорогая Сара,– что механический ток крови мы превращаем в прорицателя, наводящего ужас. Но я, конечно, не премину сделать все, что вы считаете необходимым для умиротворения этой маленькой внутренней бури. Я сейчас сяду писать, и, надеюсь, сэр Уильям останется доволен моим раскаянием, неподдельной растроганностью моего сердца, торжественной моей клятвой – во всем ему повиноваться.

Сара. Сэр Уильям? Ах, Мелефонт, пора уж вам привыкнуть к другому, ласковому прозванию. Отец, ваш отец, Мелефонт...

Мелефонт. Разумеется, мисс, наш добрый, славный отец! Мне смолоду пришлось отвыкать от этого прекрасного слова: в еще более юных летах я должен был позабыть и другое сладостное имя – мать.

Сара. Вы должны были забыть его – мне пришлось хуже, я ни разу его не произнесла. Моя жизнь стала ее смертью. О, боже! Я была безвинной матереубийцей. Еще немного, совсем немного, почти ничего – и я стала бы убийцей своего отца. Но уже не безвинной – сознательной отцеубийцей! Как знать, может быть, я и убила его! Это я похитила у него годы, дни, мгновения и тем самым сократила его жизнь. Даже если волею судеб он скончается усталый от жизни, в глубокой старости, совесть все равно будет нашептывать мне, что, если б не я, он мог бы прожить еще дольше. Нелегкий это укор, и если бы любящая мать руководила мной в юности, я бы его не ведала! Ее поучения, ее пример... вы так нежно смотрите на меня, Мелефонт? И вы правы, материнская любовь стала бы моим тираном, я не могла бы принадлежать Мелефонту! Зачем же я желаю себе того, в чем мудрый и добрый рок отказал мне? Его веления всегда правильны. Давайте же радоваться, что он даровал мне отца, который ни разу не заставил меня с тоскою вздохнуть по матери, отца, который и вас заставит позабыть о том, что вы не знали родительской ласки. Какое счастливое будущее предстоит нам! Я уже люблю его и забываю, что в глубине души еще шевелится нечто, не позволяющее мне полностью в него поверить. Что ж оно такое, это мятежное нечто?

Мелефонт. Это нечто, дорогая моя Сара, как вы уже и сами сказали, естественный страх в преддверии большого счастья. Ах, ваше сердце без колебаний признало себя несчастным, а теперь мучится неверием в счастье. Как человеку долго и быстро кружившемуся, когда он уже и сел на место, продолжает казаться, что все вокруг вертится, так и сердце после сильного потрясения успокаивается не вдруг. Иной раз дрожь и трепет еще долго мучат его, и тут уж надо ждать, пока оно само собой угомонится.

Сара. Я верю, Мелефонт, верю – потому, что вы это говорите, и потому, что я этого хочу. Но не будем больше задерживать друг друга. Мне надо пойти к себе и закончить письмо. Да и вы ведь позволите мне прочитать ваше после того, как я покажу вам свое?

Мелефонт. Каждое слово будет представлено на ваш суд. Я не покажу вам только того, что будет написано во имя вашего спасения: я же знаю, что вы считаете себя куда более виновной, чем вы виновны на самом деле. (Говоря это, он провожает Сару в глубину сцены.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Мелефонт.

Мелефонт (в задумчивости ходит из угла в угол). Подумать, что я загадка для себя самого! За кого мне следует считать себя? За глупца? За злодея? Или за то и другое вместе? О, как же ты лукаво, мое сердце! Пусть я дьявол, но я люблю ангела! Люблю? Да, да, конечно, люблю. Я уверен, что тысячу жизней отдал бы за ту, что отдала мне свою добродетель. Да, я бы сделал это, сделал вот сейчас, пе колеблясь. И все же, все же – мне страшно признаться даже самому себе... Все же – не знаю, как объяснить? Я страшусь мгновения, когда она перед лицом бога и людей навеки станет моею. Этого мгновения уже не избегнуть, ибо отец простит нас. Да и надолго отсрочить его мне тоже не удастся. Довольно уж я слышал пренеприятных упреков из-за своей медлительности. Но как ни неприятны были эти упреки, я сносил их легче, нежели печальную мысль, что до конца своей жизни я буду связан по рукам и ногам. Но разве я не связан уже сейчас? Конечно, связан и с радостью ношу свои узы. Разумеется, я ее пленник. Так чего же я хочу? Ах, вот оно что! До поры до времени я узник, под честное слово отпущенный на свободу, а это ведь радует душу! Почему нельзя, чтобы так было всегда? Почему, закованный в цепи, я должен лишиться даже жалкой тени свободы? Закованный в цепи? Да, так оно м будет! Сара Сампсон – моя возлюбленная! Сколько блаженств заключено в этих словах! Сара Сампсон – моя супруга! Половины восторгов – как не бывало, а другая половина исчезнет со временем. О, я чудовище! И с такими-то .мыслями я должен писать ее отцу? Но ведь это не мысли, а так, игра фантазии! Проклятая фантазия, картины, которые она рисует, успели стать мне привычными в моей разнузданной жизни. Я должен отделаться от них, или – не жить.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Нортон, Мелефонт.

Мелефонт. Ты помешал мне, Нортон!

Нортон. Прошу прощения, сударь! (Хочет уйти.)

Мелефонт. Нет, нет, останься. Я даже рад, что ты мне мешаешь.

Нортон. Бетти сообщила мне весьма приятную новость, н я пришел вас поздравить.

Мелефонт. Поздравить? Наверно, с письмом отца, в котором он нас прощает? Благодарю.

Нортон. Значит, богу угодно сделать вас счастливым.

Мелефонт. Если ему это и угодно, то, уж конечно, не из-за меня/ Как видишь, Нортон, чувство справедливости у меня все-таки есть.

Нортон. Если уж вы это сознаете, значит, из-за вас тоже.

Мелефонт. Нет, единственно из-за Сары, из-за моей Сары. Если уже созревшая месть господня пощадила город, населенны и грешниками, лишь потому, что в нем жили несколько праведников, то неужто он не может потерпеть одного нечестивца, если в его судьбе принимает участие богоугодная душа?

Нортон. Вы говорите серьезно и даже трогательно. Но разве радость не знает иного языка?

Мелефонт. Радость, Нортон? Для меня она канула к ценность.

Нортон. Смею ли я говорить откровенно? (Пристально смотрит на него.)

Мелефонт. Да, смеешь.

Нортон. Нынче утром вы изволили сказать, что я соучастник вашего преступления, так как смолчал о нем; потому не гневайтесь, если отныне я реже буду молчать.

Мелефонт. Смотри не забывай, кто ты.

Нортон. Я не забываю, что я слуга, слуга, который мог бы стать чем-то большим, но, увы, вовремя об этом не позаботился. Да, я ваш слуга, но я не хочу быть проклятым вместе с вами.

Мелефонт. Вместе со мной? Но почему ты сейчас говоришь об этом?

Нортон. Потому что, к вящему своему удивлению,, я вижу вас не таким, каким думал увидеть.

Мелефонт. Не соизволишь ли ты сказать, каким же ты думал меня увидеть?

Нортон. В восторге и в радости.

Мелефонт. Только плебей приходит в неистовый восторг, едва ему улыбнется счастье.

Нортон. Возможно, ведь плебей еще умеет чувствовать, тогда как у знатных господ чувства подпорчены и ослаблены тысячью противоестественных представлений. Но на вашем лице я читаю не только сдержанность, а еще и холодность, нерешительность, неудовольствие...

Мелефонт. А если бы даже так. Ты, видно, позабыл, что дело здесь не в одной Саре? Приезд Марвуд...

Нортон. Мог бы вас встревожить, но не ввергнуть в отчаяние. Что-то другое мучает вас. Я буду рад, если ошибусь, но, сдается, вы бы предпочли, чтоб примирение еще не состоялось... Ведь теперь ваше положение вскоре должно измениться, а это не может вас радовать при вашем образе мыслей.

Мелефонт. Нортон! Нортон! Ты, верно, был ужасным злодеем и скорей всего остался им, если тебе удалось меня разгадать. Ты попал в самую точку, посему я ничего отрицать не стану. Ты прав! Как верно то, что я вечно буду любить свою Сару, так верно и то, что мне это будет трудно, потому что я должен вечно любить ее, должен! Но не волнуйся, я справлюсь со своей дурацкой причудой. Или такие чувства ты не считаешь причудой? Кто мне велит считать супружество принуждением? Я ведь и не хочу большей свободы, чем та, что у меня останется.

Нортон. Весьма разумные домыслы. Но Марвуд, Марвуд уж сумеет поощрить ваши старые предубеждения, и я боюсь, очень боюсь...

Мелефонт. Этому не бывать. Вот увидишь, она еще сегодня уедет в Лондон. Поскольку я признался тебе в моей тайной, ну, глупости, что ли,– мне надо сказать тебе еще одно: я нагнал такого страха на Марвуд, что она теперь и пикнуть не посмеет.

Нортон. Чудеса, да и только.

Мелефонт. Смотри, это смертоносное оружие я вырвал у нее из рук (показывает ему кинжал, отнятый у Марвуд )> когда, вне себя от ярости, она хотела вонзить его в мое сердце. Теперь ты веришь, что я оказал ей решительное сопротивление? Поначалу, правда, она чуть-чуть не накинула мне петлю на шею. Предательница привезла с собой Арабеллу.

Нортон. Арабеллу?

Мелефонт. Я так и не сумел узнать, с помощью какой хитрости она вновь заполучила ребенка. Ну да все равно, эта удача не принесла ей того, на что она, без сомнения, надеялась.

Нортон. Дозвольте мне порадоваться выказанной вами твердости, теперь я верю, что вы уже на полпути к исправлению. Однако – раз уж вам угодно посвятить меня в свои дела – скажите, зачем Марвуд явилась сюда под именем леди Солмс?

Мелефонт, Ей хотелось во что бы то ни стало увидеть свою соперницу. Я с ней не спорил, отчасти из снисхождения, возможно, впрочем, что из опрометчивости, а также из желания унизить ее знакомством с лучшею из женщин. Ты качаешь головою, Нортон?

Нортон. Я бы на такое не отважился...

Мелефонт. Отважился? Да риску тут, собственно, не больше, чем если бы я отказал ей. Она бы умудрилась проникнуть сюда под собственным именем, а это было бы не лучше, чем ее визит инкогнито,

Нортон. Благодарите бога за то, что все обошлось благополучно.

Мелефонт. Еще не совсем обошлось, Нортон. Она вдруг почувствовала себя дурно, ушла, не попрощавшись. И, конечно же, явится вторично. Пусть ее! Пчела, оставшаяся без жала (показывает на кинжал и снова прячет его за пазуху), может только жужжать. Но и жужжанье дорого обойдется ей, если станет слишком назойливым. Кто-то идет? Оставь меня, если это Марвуд. Да, она. Ступай!

Нортон уходит.