Текст книги "Ганнибал. Роман о Карфагене"

Автор книги: Гисперт Хаафс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 32 страниц)

Оба проводника размашисто шагали впереди, легко ступая по обледенелому снегу обутыми в легкие сапоги ногами. Воины, голодные, усталые, с отмороженными руками и ногами, понуро брели сзади. Ко всему прочему, им еще приходилось поддерживать на спусках и поворотах повозки, чтобы они не опрокинулись. Когда дорога начала втягиваться it узкое ущелье, Ганнибал велел остановиться. Вскоре на горных склонах, словно муравьи, засуетились горцы, которые так и не дождались, когда войско окажется в приготовленной для него ловушке. Сверху полетели камни, брызнули стрелы и дротики. Глаза проводников сверкнули злым торжеством. В ту же минуту Ганнибал Мономах выхватил у одного из воинов пику и со страшной силой пропорол живот одному из них. Второй с безумным криком бросился в пропасть. Штурмовать скользкие скаты было совершенно бессмысленно, и Ганнибал велел пращникам и лучникам ответить градом свинцовых шаров и стрел в надежде сбить горцев с вершин. Многие из них уже валялись среди бугристых валунов, но остальные не отходили. Ярость и отчаяние охватили Ганнибала, но внезапно горцы замерли, а затем бросились вверх по склонам, бросая оружие, – такой страх внушили им приближающиеся слоны, мерно перебиравшие обернутыми серым войлоком ногами.

Через три дня войско Ганнибала спустилось с перевала. Небо было ясное, безоблачное. От солнечных лучей снежный покров подтаял, но солдаты уже знали, что к ночи он превратится в хрустящий наст. Возле дерева с сохранившимися немногими желтыми листьями Ганнибал остановился и окинул взглядом долину, выискивая подходящее для привала место. Из видневшихся неподалеку сложенных из камня хижин вкусно тянуло дымком. Взлохмаченные истощенные кони разрывали копытами снег и щипали показавшуюся из-под него траву. Стратег тяжело вздохнул, спрыгнул на землю и ласково потрепал коня по толстой мускулистой шее. План Ганнибала полностью удался, однако из его армии до Италии дошли только двенадцать тысяч ливийских гоплитов, восемь тысяч иберийских пехотинцев, около тысячи легковооруженных воинов и шесть тысяч иберийских и нумидийских всадников. А также все тридцать семь слонов.

Созил лакедемонянин, пребывающий у подножия Альп, – Филину акрагантинцу, Сиракузы – в трех списках.

Сразу же хочу уведомить, старый друг, что списки моего письма я роздал лигурийскому погонщику ослов, этрусскому купцу и посланцу самнитов в надежде, что хоть один из них попадет тебе в руки. Четвертый список я оставил себе, а пятый отдал Антигону из Кархедона, который помог мне переписать это послание.

Возможно, до тебя уже дошли кое-какие слухи. Мы в прямом смысле свершили чудо, то есть, конечно, не мы, а он, величайший из стратегов, осмелившийся бросить вызов богам и сумевший нагнать страх на Рим, поразивший всю Ойкумену и не побоявшийся самих мойр [135]135
  Мойры – в греческой мифологии богини судьбы, из которых одна плетет жизненную нить, вторая определяет участь человека, третья перерезает жизненную нить. Римляне отождествляли их с парками.


[Закрыть]. Разумеется, я говорю о Ганнибале. Мы понесли огромные потери и претерпели страшные мучения, но зато смогли изменить будущее. Он вдохновлял отчаявшихся, придавал силы обессилевшим, ободрял колеблющихся. Он не боялся ни снежных лавин, ни неприступных скал, ни многочисленных врагов и никому не позволил превратить наше войско в беспорядочную толпу. С гор мы спустились изнемогшие и больные, и тогда он, собрав вокруг себя последних боеспособных солдат, взял штурмом крепость тавринов, считавшихся союзниками Рима, а затем сам повел своих изнемогающих от усталости наездников на исхудалых конях против еще не потрепанной в боях конницы Публия Корнелия Сципиона. Консул был ранен, и его юный сын с превеликим трудом сумел извлечь его из самой гущи битвы. Ты даже представить себе не можешь, Филин, что значит разбить римскую армию на италийской земле.

Лишь несколько лет назад Рим смог покорить галлов Северной Италии. Городища были стерты с лица земли, которую затем тщательнейшим образом распахали, селения – сожжены, а мужчин, женщин, стариков и детей забивали, как скот. Потом Рим приступил к строительству дорог и крепостей, начал брать заложников и перебросил сюда своих легионеров. Сенат твердо решил карательными мерами навсегда отбить у галлов желание когда-либо восставать против Рима. Однако вожди бойев и инсубров выразили готовность не только снабдить нас всем необходимым, но и предоставить своих воинов. Самниты [136]136
  Самниты – италийские племена, населявшие центральную и южную части Италии, брутти обитали на юго-западе (ныне область Калабрия).


[Закрыть], вынужденные после многих кровопролитных войн признать власть Рима, тайно присылают к нам своих послов, бруттии и кампаны тайными тропами пробираются через всю Италию на север с целью увидеть великого человека, одолевшего горы и ныне собирающегося избавить Италию от римского ярма.

А теперь о том, что тебе, наверное, уже известно. Тиберий Семпроний Лонгин, вместе с большей частью своего воинства уже собиравшийся отправиться на завоевание Ливии, внезапно покинул Лилибей. Таким образом, Карт-Хадашт надолго избавлен от страшной угрозы. Через несколько дней консул прибудет в Северную Италию и, собрав воинов из близлежащих городов и крепостей, двинется против нас. Семпроний просто обязан это сделать, ибо срок его полномочий подходит к концу, и если он хочет достичь славы, то должен спешить. Вроде бы на нас надвигается страшная сила – армия Семпрония вместе с отрядами союзников, усиленная остатками конницы Корнелия. Но как сказал стратег накануне битвы у реки Тицин [137]137
  Тицин – северный приток реки По.


[Закрыть]: «Кто сможет победить вас, перешедших Альпы и прославившихся отныне на века?»

Ты только представь себе, Филин, что за пять месяцев мы завоевали северную часть Иберии, оставили позади Пиренеи, прошли через всю Южную Галлию, переправились через Родан, перешли через Альпы и одержали первую победу над римлянами! Подчеркиваю, мой друг, всего лишь за пять месяцев.

Глава 12
Глаз Мелькарта

Между шатрами внезапно появилась приземистая широкоплечая фигура, и от сильного удара у Антигона даже потемнело в глазах.

– А, это ты, метек. Извини, – Магон протянул руку и легко поднял грека, с ног до головы измазанного глиной и грязью.

– В следующий раз сделай это летом и в сухом месте.

– Ну понятно, – Магон с чуть презрительной усмешкой смотрел на отряхивающегося Антигона. – Но сперва я положу туда несколько местных женщин.

– Ты не спешишь, пун?

– Да нет, я могу еще немного насладиться этим зрелищем. Он ведь еще не вернулся.

Никто не знал, куда утром отправился Ганнибал. Он вообще предпочитал не ставить никого заранее в известность о своих планах. Сегодня был вообще омерзительный день – пасмурный и холодный, – первый после зимнего солнцестояния. Вся равнина Нада, откуда брала начало небольшая бурная река Треббия, покрылась тонким слоем снега. Немногие оставшиеся после вырубки деревья с голыми ветвями выглядели особенно жалко на фоне нависшего над ними серого небосвода.

Внезапно Магон положил Антигону руку на плечо и очень серьезно сказал:

– Благодарю тебя за изумительный меч. Я никогда бы не поверил, что ты способен выдержать переход через горы. Я даже проникся к тебе уважением. И потом я знаю, как тебя любят мои братья. Я так к тебе относиться не буду, метек, но давай забудем наши прежние споры.

– Не я их начинал, Магон, – поморщился Антигон.

Брат Ганнибала согласно кивнул, криво усмехнулся, приложил руку к сердцу и быстро удалился. Грек долго смотрел ему вслед. Магон был превосходным, очень жестоким воином и весьма искусным военачальником, сравнимым с такими несравненными стратегами, как Пирр, Гамилькар и Ганнибал, Антигон ни минуты не сомневался, что Магон, добровольно согласившийся подчиниться старшему брату, сам мог бы встать во главе войска.

Но вместе с тем над ним довлела какая-то темная сила, заставлявшая его творить зверства, из-за которых вот уже несколько столетий греки люто ненавидели финикийцев и пунов. Эта война была столь же ужасна, как и все войны вообще. Ганнибал спокойно посылал войска разорять земли союзных Риму племен и сжигать их селения и городища. А тех, кого стратег так и не сумел уговорами привлечь на свою сторону, он безжалостно убивал. Но Магон слишком уж охотно возглавлял именно эти отряды, причем в жестокости он ухитрился превзойти даже Ганнибала Мономаха. Порой Антигону казалось, что в огромном волосатом теле, так похожем на тело Гамилькара Барки, живет частица души Ганнона Великого. Магон вполне мог оказаться на его месте в тот страшный день во дворце в Бирсе.

Антигон захотел было помыться, но потом махнул рукой. В лагере все было покрыто грязью, глиной, мусором, запекшейся кровью и дерьмом. В конце перехода Ганнибал позволил им лишь короткий отдых, дальше они уже ни разу не останавливались, и постепенно все, кроме Ганнибала, утратили всякое понимание происходивших вокруг событий. Какие посланцы каких племен и народов из каких италийских земель прибывали к ним, к каким племенам отправлялись гонцы, какие галльские племена еще сохраняли верность Риму, где еще остались римские гарнизоны… Отступающие легионеры Публия Корнелия сперва попытались было удержать мост через Тицин, но затем попросту сожгли его. По совету Гадзрубала Седого за два дня был наведен мост из лодок и плотов, но не через Тицин, а прямо через широкий Пад. Для того чтобы действительно наладить добрые отношения с готовыми заключить союз галлами, требовалось прорвать цепь римских укреплений, сковавшую в прямом смысле слова земли вокруг реки. Первые легковооруженные лигуры, привлеченные иберийским серебром и желанием покрыть себя славой, уже прибыли в лагерь пунов, но большинство народов, населявших гористое побережье Сардинского моря, сохраняло верность Риму. Правда, некоторые племена уже вспомнили древние предания, согласно которым несколько столетий назад они из северной части Ливии дошли через Иберию и Галлию до теперешних мест своего обитания. Ныне они радостно встречали пунов, ливийцев и нумидийцев, считая их своими дальними родственниками.

Именно они сообщили сведения, подтвердившие подозрения Ганнибала и еще раз укрепившие в нем уважение к Корнелию Сципиону. После битвы при Тицине стратег полагал, что римляне вскоре вновь перейдут в наступление, бросив вперед конницу. Когда же этого не произошло и лазутчики сообщили о наличии только рассеянных когорт и крепостных гарнизонов, Ганнибал сделал определенные выводы и обсудил их со своими военачальниками.

Затем вновь долгие переходы сменялись короткими стоянками. Они все время шли по южному берегу Пада вниз по течению под дождем и снегом по размокшей земле, походившей скорее на болото. Каждую ночь люди и животные умирали от холода, однако реки уже не покрывались льдом.

Публий Корнелий собрал в маленьком лагере все отряды из близлежащих крепостей. Кроме того, к нему присоединилось довольно много галльских «волков». Когда же они внезапно в одну из особенно темных ночей покинули его и перебежали к Ганнибалу, консул вновь двинулся на восток через реку Треббию. Ганнибал щедро наградил две тысячи двести перебежчиков и распустил их по домам, а своим подчиненным объяснил, что весной их к нему придет гораздо больше.

Обитавшие по ту сторону Треббии анамары худо-бедно снабжали римлян съестными припасами и дровами и поставляли им вьючных животных. Корнелий весьма уверенно чувствовал себя за прочными валами лагеря, расположенного в двух тысячах шагов от реки и закрывающего единственный путь для армии Ганнибала. Тем временем сюда прибыли войска Тиберия Семпрония, и римляне могли позволить себе не спешить.

И вот уже утром этого ужасного дня Ганнибал куда-то исчез. Даже Магон ничего не знал о замыслах стратега. Все последние дни и ночи конные отряды бесчинствовали на землях анамаров, лишая римлян возможности пополнить свои хранилища.

После прибытия пополнения из лигуров общее количество галлов в лагере Ганнибала составило почти тринадцать тысяч человек. Теперь навести порядок не удавалось даже Гадзрубалу Седому. Дисциплину уже не всегда соблюдали даже испытанные в боях и переходах войска, привыкшие расставлять шатры ровными рядами, готовить пищу и есть в строго определенное время и не жечь без нужды костры. Отныне шатры и покосившиеся хижины стояли так, будто с неба упали, то есть зигзагами и полукругом. Сохранялась лишь одна прямая дорожка, ведущая от восточных ворот к шатру стратега. Часть лагеря, отделенную изгородью и сторожевыми постами, занимали рабы и рабыни, привезенные сюда с дружественных Риму земель. От совершения насильственного совокупления прямо в мерзлой грязи не могли удержаться даже самые стойкие бойцы из жаркой Ливии и славящихся мягким климатом областей Испании. Женщин, как и рабов, здесь считали добычей и приравнивали к монетам, оружию и дровам.

На глазах Антигона Магон скрылся в этом загоне, и сквозь открытые ворота донеслись хриплые возгласы, стоны, смех и громовой голос Мономаха. Едва затихший ледяной ветер налетел снова, чуть позже лагерь осыпало снежной крупой. Антигон с трудом протиснулся сквозь толпу перепачканных грязью иберов и не менее грязных галльских женщин.

У восточных ворот он встретил медленно прохаживавшихся вдоль линии сторожевых постов Магарбала и Муттина.

– Мы не можем наступать, имея за спиной римлян. – Старший начальник конницы сосредоточенно взглянул на грека. – Отступать нельзя, иначе придется все начинать сначала. Так что же нам делать, Тигго?

Он резко выдернул правую ногу из лужи, долго рассматривал прохудившуюся подошву, к которой почему-то не прилипла грязь, а затем плотнее закутался в шерстяной плащ.

От гряды холмов на берегу Треббии к лагерю медленно приблизилась небольшая группа нумидийцев. Ганнибала Антигон распознал только по его вороному коню. Стратег спрыгнул на землю, подошел к одному из часовых, и лишь тогда грек увидел, что его лицо вымазано краской и известью, борода обрела рыжеватый оттенок, а голова прикрыта сверкающим галльским шлемом.

– Где Магон? – спросил Ганнибал. Несмотря на проведенные в седле по меньшей мере десять часов, он не выглядел усталым.

Магарбал молча ткнул большим пальцем за плечо, а Антигон небрежно бросил:

– Если уж быть до конца точным, он совокупляется.

– Понятно. Но у римлянок он еще колени не раздвигал. – Ганнибал провел рукой по лицу и смачно сплюнул в испачканную краской ладонь, – Теперь я знаю все, что нужно.

Муттин, казалось, весь превратился в слух.

– Корнелий? – невольно вырвалось у Муттина.

– Он все еще болен, – Ганнибал согласно кивнул, – что неудивительно при такой погоде и сильном ветре. Во главе войска встал Семпроний. Это очень хорошо. Пойдемте.

Через полчаса, незадолго до предполагаемого захода невидимого солнца, начался военный совет. Ганнибал успел помыться и переодеться. Он вкратце рассказал о том, как под видом галльского торговца побывал у ворот римского лагеря.

– А теперь о том, что там произошло, – Уголки жесткого рта Ганнибала растянулись в легкой улыбке, – Лучший стратег Рима вышел из строя. Семпроний вел себя на Сицилии весьма осмотрительно, но он честолюбив и сейчас проявляет себя очень легкомысленно. Он стремится непременно одержать победу накануне избрания новых консулов. Думаю, мы предоставим ему такую возможность.

– Каким образом? – Магон чуть наклонился вперед.

– Ты, брат, ему особенно в этом поможешь. Когда закончим, отбери сто ливийцев, пятьсот нумидийцев и отведи их к восточным воротам. Там мы встретимся. Я приготовил для Семпрония западню, и теперь главное – заманить его туда, – Ганнибал помолчал немного и назидательным тоном продолжил: – Но это очень непросто. Они собрали все силы – две армии в полном составе, то есть по два римских и два союзных легиона в каждой. Тридцать шесть тысяч римлян и двадцать тысяч латинов [138]138
  Латины – одно из основных италийских племен, проживавших в Лации – древней области в Средней Италии – и после долгих войн с Римом получивших урезанное право латинского гражданства, считавшегося на одну категорию ниже римского.


[Закрыть]. Их конница получила подкрепление – две тысячи всадников, уцелевших после битвы при Тицине. И еще четыре тысячи прислало племя кеноманов. Семпроний знает, что обладает численным превосходством. А я знаю, что мы, – Ганнибал обвел взглядом застывшие от напряжения лица, – обладаем гораздо более стойкими воинами, не считая, конечно, галлов. И вот что я задумал…

От его плана все пришли в полный восторг. Антигон и Гадзрубал Седой первыми покинули шатер, чтобы подготовить необходимое количество оливкового масла.

Еще до полуночи Магон со своими отрядами вышел из лагеря. Ганнибал ранее приказал, чтобы каждый из двухсот ливийцев и нумидийцев подобрал себе девять надежных соратников. В результате в восточном направлении двинулась тысяча пехотинцев и тысяча всадников. Им предстояло укрыться на густо заросшем терном и невысокими деревцами берегу ручья, пересекавшего равнину и впадавшего в Треббию. Остальные военачальники вновь собрались в шатре стратега.

– Я вынужден еще раз заявить, – Ганнибал показал на лист папируса, испещренный цифрами и заставленный выстроенными в ровные ряды ящичками, – что мы впервые сталкиваемся с настоящей римской армией в полном составе. И пусть мы неоднократно обсуждали этот вопрос, о римских легионах можно и нужно говорить вновь и вновь. Разумеется, если хочешь остаться в живых.

Антигон поднял повыше факел. На лицах военачальников он не увидел ни малейшего следа усталости или раздражения. Они были настроены решительно и серьезно. И еще грек увидел в них безграничную веру в человека, умевшего держать в голове такое количество полезных сведений, в которых любой другой попросту бы захлебнулся.

– Возможности использования легионов в сражении по-истине безграничны, – Ганнибал грустно улыбнулся. – Но римляне не знают, что могли бы сделать это оружие еще более острым, гибким и смертоносным. Они никак не желают заменить эллинскую фалангу [139]139
  Фаланга – в Древней Греции боевой порядок тяжеловооруженных воинов, представлявший собой сомкнутый строй в несколько шеренг.


[Закрыть]небольшими подвижными соединениями. Но необходимо усвоить главное: легионер – римский гражданин и сражается не за деньги или из верности своему стратегу, но за свой дом. В случае бегства он в отличие от ливийца или ибера не может вернуться в родные края, нет, он тогда теряет честь, имущество и зачастую даже жизнь. Поэтому не стремитесь натиском с флангов разрезать их строй на небольшие группы. Они не сдадутся, а предпочтут умереть.

Он показал на отдельные цифры и коробочки:

– Запомните цифру «десять», она имеет в данном случае решающее значение.

Кое-кто из присутствующих издал сдавленный смешок, но Ганнибал даже глазом не повел.

– Легион состоит из многих небольших соединений, которые, как я уже сказал, используются очень разумно. Основным из них является центурия, но входит в нее не сто, а шестьдесят воинов во главе с центурионом, – Он поочередно вгляделся в лицо каждого из слушателей. – И если вам удастся убить или ранить хотя бы половину из них, считайте, что битва почти выиграна. Они играют гораздо большую роль, чем трибуны.Две центурии образуют манипулу, возглавляемую предводителем первой из них. В легионе десять манипул легковооруженных воинов, именуемых велитами.Значит, там их всего двести человек. Они всегда начинают бой. Затем идут десять манипул гастатов,или копейщиков, которые давно уже вооружены еще и мечами. Обычно это наиболее молодые и неопытные легионеры. Они располагаются в первой линии. Далее следуют десять манипул «передовых», то есть более опытных воинов в возрасте двадцати пяти лет и старше. И замыкают построение триарии.Название говорит само за себя, ибо они образуют третью линию. Это участники многих сражений и походов. Их всего пять манипул.

Умение считать явно не входило в число достоинств многих участников военного совета. Их натужные лица вызвали у Ганнибала чуть пренебрежительную усмешку.

– Внутри лагеря и во время перехода они образуют когорту из манипулы гастатов, манипулы «передовых» и центурии триариев. На наше счастье, в битвах римляне применяют иной боевой порядок. И наконец, в каждом легионе есть триста всадников.

Он выпрямился, помолчал немного и тихо добавил:

– Итак, друзья, убивайте центурионов и забирайте знаки легионов. Ты, Гадзрубал, возглавишь утром балеарцев и лигуров. Кроме того, я отдаю тебе половину иберийской пехоты. Кого ты хочешь иметь вторым начальником?

– Ганнона, – помедлив, ответил Гадзрубал Седой.

Сын бывшего суффета довольно улыбнулся:

– Я не против, если только стратег утром не передумает.

– Нет. Очень хорошо. Вы легко отгоните велитов, поскольку вас будет чуть ли не втрое больше. И если все пойдет так, как я задумал, на вас ринутся гастаты. Сопротивляйтесь им недолго. Затем Гадзрубал отведет часть воинов налево, Ганнон – направо. Пропустите римскую конницу и наступайте с боков на «передовых» и триариев. Сзади по ним ударит Магон. Есть вопросы? Прекрасно. Теперь поговорим о том, чем займутся остальные…

На рассвете густо повалил снег, сменившийся шумным ливнем. Порывистый ветер срывал с деревьев ледяную пыль и швырял ее в лицо. Сторожевые посты у римского лагеря никак не ожидали, что перед ними из клубов утреннего тумана внезапно вынырнут нумидийские всадники. Они словно возникли из воздуха или выскочили из-под земли, а не переплыли через взбухшую реку. В воздух взвились дротики, один из которых долетел до палатки консула. Так и не успевшие позавтракать легионеры, недовольно ворча, начали строиться ровными рядами. Повинуясь поданному Семпронием знаку, первой покинула лагерь конница. Нумидийцы резко повернули обратно и с громким плеском обрушились в Треббию. Двинувшимся им вслед пешим римским воинам пришлось переходить через реку, держась за руки, иначе многих могло снести быстрым течением. Доспехи и оружие переправили на опять же некормленых конях. До начала настоящей битвы прошло несколько часов, во время которых голодным, озябшим римлянам, с трудом удерживавшим в дрожащих от холода руках мечи, копья и пилумы [140]140
  Пилум – деревянный кол с окованным железом наконечником, обычно использовавшийся как метательное орудие.


[Закрыть], противостояли сытые, натеревшие себя оливковым маслом солдаты Ганнибала.

Пущенные пращниками свинцовые шары заставили слишком увлекшихся преследованием нумидийцев римских всадников развернуться и понестись обратно. Они вновь оказались на флангах своего построения втянутыми в изнурительные поединки с превосходящими их по численности нумидийскими, иберийскими и галльскими наездниками. Когда римляне беспорядочно покатились назад, Гадзрубал Седой и Ганнон бросили против них пращников, метателей дротиков и лучников.

В центре тяжеловооруженные римские пехотинцы, несмотря на холод и истощение, выдержали натиск слонов, но так и не смогли добиться какого-либо окончательного результата. Исход сражения решил внезапно вырвавшийся из засады конный отряд Магона. В воздухе замелькали мечи и дротики, пробивая кровавую дорогу среди заметавшейся в суматохе римской пехоты. Римляне бросались то влево, то вправо, быстро рассеиваясь в конной массе. В самой глубине сечи мелькал вертевший мечом Магон. Прорезавшие низкие тучи длинные розовые лучи солнца высветили застланный трупами людей и коней западный берег Треббии. Лишь десяти тысячам легионеров во главе с Семпронием удалось вырваться из окружения.

На следующий день Ганнибал приказал свернуть лагерь. Антигон, не принимавший участия в битве и занимавшийся подготовкой к новому переходу, сделал все на высочайшем уровне. Ганнибал хотел использовать благоприятную возможность и перебраться к границам земель, населенных бойями, поближе к еще оставшимся римским военным поселениям.

Войска Ганнибала понесли небольшие потери. Больше всего пострадали слоны – больные и истощенные, они еще получили тяжелые ранения, ибо отчаянно защищавшиеся легионеры поражали их копьями и дротиками в глаза и рубили мечами хоботы.

Однако гораздо большее значение имело совсем другое: две возглавляемые консулами и полностью разгромленные армии обладали еще не виданной для галлов Северной Италии боевой мощью. Ранее гораздо более малочисленные римские соединения громили и усмиряли эти племена. Теперь же их разметали воины, перешедшие через Альпы под предводительством Ганнибала. Именно этот человек не только отпустил пленных италийцев без всякого выкупа, но даже щедро одарил их. Он просил только возвещать повсюду о том, что у Карфагена лишь один противник – Рим и что Ганнибал обещает всем, кто присоединится к нему, полную свободу от выплаты дани и принудительного набора в войска, а также возвращение старинных прав и обычаев.

Такой суровой зимы жители долины Пада не знали вот уже несколько десятилетий. С ней даже нельзя было сравнить две памятные зимы, проведенные Антигоном в Британии, так как здесь холод сочетался с промозглой сыростью. Выпавший снег быстро таял, превращая дороги в болотную жижу. Реки разбухали и выходили из берегов, затопляя поля и луга. Но они никогда не покрывались даже тонкой коркой льда. Опять же хуже всего пришлось животным – от болезней и ран в первые двадцать дней умерло двадцать слонов и множество нумидийских коней. Оружие ржавело и становилось ломким. Зерно успевало заплесневеть еще до того, как оказывалось в зимнем лагере, а гнилое сено также послужило причиной гибели многих лошадей.

В середине зимы в лагерь прибыл первый гонец из Карт-Хадашта. Из письма Бостара Антигон узнал о царящем в Ливии радостном настроении – вести о переходе через Альпы и победах при Тицине и Треббии заставили забыть о плохих новостях.

Антигон туг же поспешил к Ганнибалу. Стратег, как обычно, находился в своем шатре. Он наотрез отказался переезжать из него до тех пор, пока все солдаты не найдут прибежища в сухих и теплых домах. Он сидел, завернувшись в пунцовую шерстяную накидку, и ухитрялся одновременно читать, писать и диктовать. Созил устроился на ложе, положив ка колени доску и лист папируса, и мерно выбивал зубами дробь.

– Заходи, Тигго. Ты с хорошими или дурными вестями? – Он внимательно посмотрел на свиток в руке Антигона.

– Пока я сам не пойму. – Антигон подвинул небольшую скамейку к раскладному столу и присел на нее. Взор Ганнибала был, как обычно, ясен и тверд, но у грека почему-то создалось ощущение, что он держится из последних сил. – Речь пойдет о Ганноне.

– Мне уже известно, – отмахнулся Ганнибал, – если, конечно, ты имеешь в виду его неожиданные похвалы Баркидам.

– Я так и думал. Ты получил эти сведения из других источников. – Антигон показал на лежащую в углу кипу свитков.

Ганнибал встал, отодвинул скамейку, гибко, как кошка, выгнул спину, медленно прошелся взад-вперед и несколько минут, прищурившись, смотрел на пламя факела.

– Бостар знает причины?

– Нет, Он пишет, что Ганнон неустанно расхваливает тебя и называет не иначе как героем из героев. Но почему он вдруг так изменился?

Ганнибал зябко повел плечами, одновременно как бы выражая этим жестом пренебрежительное отношение к услышанному.

– Причину я могу тебе назвать, – устало сказал он. – Ликование Ганнона по поводу наших побед объясняется его стремлением отвлечь членов Совета от внимания к нашим нуждам. Вдруг они решат, что нам необходима помощь.

Созил восхищенно щелкнул языком. Антигон закусил губу и тихо постучал по столу.

– Боюсь, ты опять прав, мой друг. Есть еще дурные новости?

Созил тяжело вздохнул, но воздержался от высказываний. Ганнибал слегка задумался, а потом сокрушенно произнес:

– Их очень много.

Он вкратце рассказал Антигону о последних событиях, и грек еще раз поразился его умению даже здесь, на севере Италии, всегда иметь под рукой нужные сведения. Из кое-каких второстепенных деталей грек понял, что Ганнибал поддерживал отношения если не с большинством правителей эллинистических государств, то, по крайней мере, с их ближайшими советниками.

Во главе и так уже утратившего былую мощь флота Карт-Хадашта были поставлены на удивление бездарные навархи. Мелита была потеряна, а отправленную в Лилибей флотилию захватили римляне. Третью флотилию погубил шторм. В каждой из них насчитывалось не более двадцати пяти кораблей, из них половина была потоплена или захвачена римлянами.

Очевидно, Ганнибал во многих своих посланиях заклинал эллинские города, союзы и царства прекратить все бессмысленные раздоры и использовать нынешнее положение для того, чтобы вернуть утраченные в Иллирии и Эпире земли и побудить греческие города в Италии восстать против римского владычества. Из них лишь Сиракузы сохранили независимость, поскольку считались союзником Рима. В ответ стратег получал пока лишь вежливые отговорки и ничего не значащие обещания.

Кроме того, именно сейчас царь Египта Птолемей и Антиох Сирийский сражались между собой, причем последнему приходилось еще подавлять мятежи в своих провинциях. Вот уже два года царь Македонии Филипп вел войну против Этолийского союза [141]141
  Этолийский союз – созданный для борьбы с Македонией союз значительной части греческих городов, центром которого была расположенная в Средней Греции Этолия.


[Закрыть]и одновременно разорял Лаконию [142]142
  Лакония – плодородная область в Южной Греции.


[Закрыть].

В Иберии высадились римские войска во главе с братом Публия Корнелия Сципиона Гнеем. Баннон, не дождавшись подхода с юга Гадзрубала, отважился в одиночку сразиться с римлянами и потерпел сокрушительное поражение. Отныне все земли севернее Ибера, включая город Киссу с оставленным там имуществом армии Ганнибала, были потеряны.

Позднее, когда серое небо заволокло черными тучами, Созил зашел к Антигону, поселившемуся вместе с Гадзрубалом Седым и Мемноном в маленьком деревянном доме.

– Ты, как его друг, должен знать, – лакедемонянин старался говорить так, чтобы никто, кроме Антигона, его не слышал, – Он никому не говорил об этом. Я лишь случайно вычитал об ужасном событии из одного донесения, которое мне было поручено переписать. В нем говорилось следующее: «После высадки римлян в Иберии Имильке вместе с маленьким Гамилькаром отправилась на корабле в Карт-Хадашт. Из всей груженной серебром флотилии в город прибыл только один корабль. Значит, его жена и сын погибли».

Антигон набросил плащ, судорожно схватил амфору с сирийским вином и вышел наружу. Мокрые снежинки на его лице смешались с солоноватыми ручейками слез.

В шатре стратега догорал последний факел. Ганнибал вытянулся на ложе и с каменным лицом смотрел куда-то вверх.

Антигон не покидал войско по разным причинам. Во-первых, ему хотелось как можно дольше оставаться живым свидетелем событий, еще не отмеченных историей. Во-вторых, во втором своем письме Бостар утверждал, что его присутствие в Карт-Хадаште желательно, но вовсе не обязательно. Кроме того, у пунов в Италии пока не было надежной гавани и хорошо оснащенных кораблей. И наконец, как опытному купцу ему хотелось собрать как можно больше сведений о новых рынках и товарах.

Но главным побудительным мотивом для него была просьба Ганнибала остаться. Антигон со своими обширными знаниями и способностями помог наладить снабжение армии, избавив от этой утомительной обязанности Гадзрубала Седого.

К концу зимы в живых осталось только восемь слонов. Но зато лагерь пополнился галльскими воинами. Ганнибал и Гадзрубал занялись их обучением, предоставив остальным младшим стратегам возможность с небольшими отрядами нападать на римские укрепления и выставлять на дорогах сторожевые посты.

Вожди галльских племен настоятельно просили Ганнибала начать продвижение на юг. Им очень не хотелось превращать свои земли в места сражений. Ганнибал, который так или иначе должен был двинуться в сторону Сицилии, чтобы вбить клин в отношения между Римом и его союзниками, согласился при условии бесперебойных поставок в его армию продовольствия и лошадей и пополнения рядов армии.