Текст книги "Лоргар. Носитель Слова"
Автор книги: Гэв Торп
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
– Откажись, – прошептал Найро себе под нос, помня о тончайшем восприятии Лоргара.
Тот ничем не показывал, что слышит раба, и по-прежнему не отвечал на прочувствованную мольбу Кора Фаэрона.
– Пойду я, – сказал Аксата, опустившись на колено перед господином и аколитом. – Так я искуплю свою ошибку, из-за которой наша благословенная конгрегация оказалась в опасности.
Его предложение повторили стражники, оставшиеся с капитаном. Все они поклонились Лоргару до палубы.
– Нет. – Послушник не стал приводить никаких аргументов, изрек лишь одно слово, но оно прозвучало, как неоспоримый приговор или грохот надгробной плиты. Поднявшись, отрок направился к трапу, спущенному с борта.
– На сей раз они будут готовы, – предупредил его Аксата, вставая.
– Вероятно, – не оборачиваясь, отозвался Лоргар.
– Они вооружены. – Великан подал ему свой пистолет: – Ты тоже должен взять что-нибудь.
Аколит поразмыслил, глядя на ствол.
– Оружие лживо, ибо оно дарует слабым иллюзию силы. – Послушник улыбнулся капитану; будто солнце на мгновение проникло под тент. – Но я приму твой совет.
Лоргар пересек палубу, осматриваясь вокруг. На корме мобильной церкви хранились детали нескольких транспортных средств, разобранных во время перехода по Бесплодным Низинам. Немного порывшись в хламе, отрок повернулся, держа в одной руке колесную ось повозки, а в другой – тяжелую курильницу для мачты. Сминая металл пальцами, аколит насадил шипастый железный шар на древко и воздел над головой громадную булаву, которую не поднял бы даже Аксата.
– Ждите меня здесь, – велел послушник, и никто не возразил ему, даже Кор Фаэрон, по природе своей споривший с любым, кто пытался командовать им.
– Береги себя, – попросил Найро, когда отрок перебрался на трап, и его пожелание эхом повторили еще несколько рабов.
Напоследок Лоргар посмотрел на пастыря. Тот ответил привычно бесстрастным взглядом.
– Не подведи меня, дитя, – сказал проповедник. – Никакой пощады.
С этим аколит спустился на песок. Найро, Аксата и многие другие столпились у борта, глядя, как отрок шагает по барханам. Кор Фаэрон, презрительно фыркнув, направился к себе в каюту.
Теперь он в руках Сил, – провозгласил пастырь и скрылся в трюме.
Невольники и оставшиеся солдаты наблюдали за Лоргаром, пока тот не исчез в далеком мареве. Ветер занес его следы.
После ухода аколита караванщики пребывали в странном расположении духа. Кор Фаэрон не покидал своих покоев – лишь изредка кричал, чтобы ему принесли свежей воды и еды, но не более того. Рабы занимались только самыми важными делами, касающимися вопросов гигиены и приготовления пищи. Стражники, которых теперь было лишь четверть от прежнего состава, опасались требовать от них большего – после бегства бунтарей невольники втрое превосходили охранников числом.
Существовала возможность, что отвернувшиеся от Истины еретики вернутся, однако новообращенные не решались выслать патрули и расставить часовых: тогда в передвижном храме осталась бы лишь горстка воинов.
Некоторые слуги, от имени которых выступала Л’сай, требовали, чтобы им выдали оружие, аргументируя тем, что верные солдаты одни не справятся с изгнанными отступниками. Наемникам такая идея казалась не только кошмаром наяву, но и нарушением всех догм, выученных ими у проповедника.
Аксата и Найро спешно договорились, что в обмен на отказ от телесных наказаний рабы воздержатся от нападений на стражников или Кора Фаэрона. Обе группы не смогли бы уцелеть в одиночку, поэтому какое-то время никто не возражал против быстро установившегося статус-кво.
Чтобы поддерживать соглашение, две фракции вместе молились Силам о наставлении, сбережении и укреплении в непростые времена. Они проклинали мятежников, именуя их Неверными, и просили божеств сокрушить тех, кто отринул Истину.
Явь-главная и дремочь долгодня минули без происшествий. Наступила явь-подъем; ни Лоргар, ни бунтари так и не вернулись. Кор Фаэрон безвылазно сидел в каюте, занятый богослужениями, исследованиями или чем-то еще, что вполне устраивало и солдат, и невольников. Перемирие между ними держалось на протяжении еще трех трапез и молитв, до прихода сумерицы.
В середине ее яви-главной, когда небо темнело все быстрее, указывая на приближение хладомрака, Аксата подошел к Найро.
– Мне страшно, – признался он старому рабу. – Отступники не успели далеко уйти до того, как Лоргар отправился за ними. Невозможно, чтобы он так долго догонял их.
– Согласен, – отозвался тот. – Он ходит быстрее их, его выносливость бесконечна. Лоргар уже вернулся бы, если бы мог.
– Нужно признать, что мы потеряли его. – Темные глаза капитана увлажнились при этой мысли; у невольника перехватило горло и сжалось сердце. – Лоргар стал мучеником. Его забрали у нас, такого юного…
– Я еще надеюсь, – возразил Найро, одолев грусть, проникшую к нему в душу. – Возможно, он победил, но был ранен и теперь беспомощно лежит в песках.
– Мне не легче от того, что Лоргар умрет медленно! – простонал великан.
– Ты не понял – мы должны послать отряд на его поиски.
– Без оружия такую группу отправлять нельзя. – Аксата подозрительно сощурился. – Если пойдут новообращенные, караван будет беззащитен перед мятежниками. Значит, придется вооружить рабов. Этого ты хочешь?
– Возможно, пора тебе проявить немного веры?
– В то, что Лоргара хранят Силы?
– В этом я не сомневаюсь, но суть в другом. Мы должны поверить друг другу.
– Я не могу, Найро. Господин, как всегда, ведет себя непредсказуемо. Силы направляют его по неисповедимым путям. Можешь ли ты сказать, о чем он думает сейчас, после всего случившегося?
– Нет, – признался невольник. – Эта измена – твоя измена – могла сбросить его в пропасть безумия.
– Уверен, ты согласишься, что он и в лучшие времена ходил по ее краю.
Раб признал этот очевидный факт. Положа руку на сердце, он не мог обещать Кору Фаэрону безопасность – ни со своей стороны, ни со стороны других слуг.
– Пусть решают Силы, – внезапно объявил капитан. – Их замысел исполнится, и смертным не повлиять на него.
– Я всегда считал такие идеи фаталистическими, Аксата, – заметил Найро.
– Речь не о том, что мы должны бездействовать, – совсем наоборот. Завтра после пробуждения я поведу солдат на поиски, но вас вооружать не стану. Если первыми вернутся бунтари… Что ж, если к тому времени мы еще не погибнем, то, обещаю тебе, постараемся отомстить за тебя и господина. Если же вы захотите напасть на Кора Фаэрона, то знайте, что Силы, неотступные в своей ярости, обрушат на вас возмездие за смерть Носителя Слова!
Видя, что великан принял решение, невольник не стал спорить. Возможно, подумал он, рабы сумеют как-то воспользоваться отсутствием стражников.
Товарищей он предупреждать не стал, чтобы те не вздумали раньше времени строить планы, о которых могли донести Аксате.
Дремочь сумерицы опустилась на караван холодным покрывалом. Найро, даже усталый, спал некрепко – его волновали мысли о том, что принесет хладомрак.
Кор Фаэрон вновь листал древний томик. Страницы тонкого, как облатка, пластека переворачивались без загибов; разрушительное воздействие времени не коснулось их гладкой поверхности. Пастырь вел грязным пальцем по строчкам текста, дивясь плавности начертаний и не замечая, что обгрыз ноготь до мяса. Этот шрифт не походил на клинопись, преобладавшую в письменности современных языков Колхиды, – он тек, подобно реке, не разбиваясь на отдельные словоформы. Проповедник смотрел на прекрасные иллюстрации, чьи насыщенные оттенки не потускнели даже спустя века, а то и тысячелетия. На них изображались стройные создания в позах для различных молитв и святых обрядов. Выражение их проницательных глаз идеально сохранили кристаллические нити загадочных красок.
Книга из удивительно легкого материала была тонкой по сравнению со многими увесистыми томами, стоявшими на самодельных полках, поэтому Кору Фаэрону казалось, что он держит в руках перышко.
Жрец часто спрашивал себя, какие мучительно недосягаемые знания содержатся на этих страницах. Что, если главный ответ находится именно здесь, скрытый в неведомых фразах? Возможно, книга – часть вселенской шутки Сил, которые сунули проповеднику под нос ключ к Истине, но не позволили разглядеть его?
Пастырь проклинал и свое невежество, и одержимость, что управляли его разумом. Он не мог противиться вере, жарко и ярко пылавшей в душе, но за это топливо для деятельной, истовой жизни приходилось платить, и недавно Кор Фаэрон отдал долг с ужасной лихвой.
Трясущейся рукой жрец смахнул пот со лба, затем вытер со щек капли другой влаги.
Он отослал своего сына – похоже, отправил на верную смерть.
Хуже того, он лишил мир великого дара Сил.
Проповедник возненавидел судьбу за то, что божества сделали его Носителем Слова. Подумав о титуле, он усмехнулся, но невесело, с горечью. Это наречение явилось к нему в бредовом сне, на десятый день изгнания, когда Кор Фаэрон сгорал от лихорадки в пустыне. С тех пор книги, украденные из храма, были спасением пастыря – щитом от нападок, доказательством его личности.
Выронив томик из дрожащих пальцев, он встал, потянулся к остальным нечитаемым гримуарам на полке и наугад вытащил один из них. На кожаной обложке виднелись остатки золотого тиснения. Скорее жрец добрался бы до эмпиреев, чем расшифровал название.
Отшвырнув книгу, проповедник схватил другую, но и она выпала у него из рук. После этого, охваченный внезапным порывом, Кор Фаэрон принялся выбрасывать содержимое шкафа-сундука на пол. У его ног выросла груда томов.
При виде мятых страниц и треснувших корешков пастырю вспомнились старинные гравюры с еретиками и мучениками, привязанными к столбам. Над дровами вокруг них вздымалось пламя, выжигавшее грехи из плоти.
Оглядевшись, жрец неверной рукой потянулся за масляной лампой. Он посмотрел вниз, на труды неизвестных авторов, и распрощался со всеми надеждами и замыслами.
С верхней палубы донеслись какие-то неразборчивые крики. Проповедник не обратил на них внимания: с самого начала уединения он игнорировал любые внешние шумы. Пусть рабы и новообращенные делают что хотят, на все воля Сил. Кор Фаэрон отпускал паству, как отпустил Лоргара в пустошь, к неизвестному жестокому уделу.
При мысли об ученике скорбь жреца усилилась вдвое – он осознал, что потерял не только веру, но и единственное существо, в котором нашел беспримесную религиозную страсть и понимание. Теперь никто не прочтет этих книг, ибо в гордыне и тщеславии своем Кор Фаэрон выбросил ключ, врученный ему Силами.
Он подвел их всех. Подвел свою конгрегацию, Силы и их избранного посланника, Лоргара.
В дверь яростно заколотили, но пастырь, игнорируя стук, шагнул к висячей лампе и снял ее с крюка.
Деревянная створка уже тряслась – люди снаружи пытались выбить ее плечами.
Вероятно, рабы. Похоже, солдаты в конце концов бросили проповедника, и теперь невольники стремятся отомстить ему – неправедно, ведь он был лишь сосудом Сил. Кор Фаэрон не дастся им.
Хлипкий замок не выдержал натиска. Часть двери с грохотом вылетела, в проеме возникли Аксата и Найро. Остальные толпились в коридоре позади них.
– Господин! – Командир наемников снес плечом остатки двери.
– Все потеряно, Аксата. Силы оставили меня.
– Лоргар цел, мой господин, – неохотно произнес старый раб. – Наблюдатели заметили его. Он вернулся живым.
Никогда прежде Найро не видел, чтобы у человека так резко менялось выражение лица. Когда они взломали дверь – на этом настоял Аксата, поскольку невольник с радостью оставил бы Кора Фаэрона наедине с тьмой в его душе, какой бы губительной та ни была, – жрец напоминал воплощенное отчаяние. Его грязную физиономию пересекали дорожки слез, текущих из красных, воспаленных глаз. Из-под растрепанной одежды виднелись неровные ссадины на плечах и груди, где пастырь царапал себя. Такие же следы покрывали щеки и лоб.
Скорбь проповедника быстро уступила место неверию, которое перешло в смятение. На долю секунды Найро заметил радость – даже невиданное ликование, – но потом Кор Фаэрон посмотрел на прихожан со слишком хорошо известным им чувством.
С презрением.
– А ты как будто удивлен, – резко произнес Носитель Слова. – Разве Лоргар – не дар Сил? По справедливости его возвратили мне. Благословлены мы, ибо Силы обратили к нам взор свой!
При виде таких стремительных изменений Аксата и Найро переглянулись, пораженные внезапным возвращением прежнего Кора Фаэрона. Раб хотел указать, что сам жрец только что готов был сдаться, но не успел: пастырь зашагал к ним, на ходу поправляя рясу, и стражник отошел в сторону, пропуская его. Могло показаться, что ничего особенного не произошло, что они, как тысячу раз до этого, нашли проповедника за изучением книг и записью наблюдений.
– С дороги, – бросил Кор Фаэрон не сразу посторонившемуся невольнику.
Коридор за дверью был узким, и толпе верующих пришлось отступать вверх по ступеням. Они хлынули на освещенную палубу, как вода, откачиваемая помпой; снизу неудержимо надвигался проповедник. Аксата, поднявшись следом за ним, указал через плечо пастыря на силуэт в озаренной звездами дали.
За Лоргаром уже выслали фургон, и сейчас он поднимался на борт. Караванщики молча смотрели, как машина разворачивается и едет обратно к мобильному храму, взрыхляя толстыми колесами непрестанно движущийся песок.
Ожидая прибытия фургона, паства теснилась у борта, но Кора Фаэрона все уважительно обходили стороной. Найро вглядывался в лицо проповедника, стараясь разгадать его намерения. Носитель Слова спокойно наблюдал за приближением машины, но, когда транспорт Лоргара поравнялся с кораблем-часовней, раб похолодел: глаза жреца, пусть на кратчайший миг, триумфально сверкнули.
Невольник почувствовал, что мир снова уходит у него из-под ног. Итак, в результате бунта пастырь станет лишь более могущественным и фанатичным. Неважно, что теперь под началом Аксаты гораздо меньше солдат: с возвращением аколита Кор Фаэрон снова получит неограниченную власть. И все же раб не мог огорчаться, что Лоргар выжил. Посмотрев вниз, он разглядел послушника с кожей, загоревшей на солнце, но не красной и не покрытой волдырями, чего следовало бы ожидать после столь долгого пребывания в пустыне без защиты. При виде отрока Найро не просто исполнился радости, вновь обретя союзника, но по-настоящему воспрянул духом.
Лоргар легко перепрыгнул с фургона на трап мобильного храма. Он по-прежнему держал булаву, древко и оголовье которой, как и рука аколита, потемнели от засохшей крови. Такие же пятна покрывали грудь послушника; там, где по ней ручьями стекал пот, виднелись полосы золотистой кожи. Забравшись на палубу, отрок встал рядом с Кором Фаэроном и слегка поклонился.
– Исполнено, мой господин, – сказал он. – Я не пощадил никого.
В ответ на это заявление рабы и наемники возвысили голоса в бессловесных хвалебных кличах. Кор Фаэрон вперился взглядом в Лоргара, и Найро заметил в поведении аколита крошечный признак перемен. Тот не отвел глаз, а встретил взор пастыря, словно намекая на непокорность. Кажется, проповедник тоже понял это: почти неуловимо кивнув, он отступил на шаг.
В тот же миг Кор Фаэрон словно бы заметил, что сжимает в руке книгу. До сих пор Найро не обращал на нее внимания, но, похоже, пастырь держал этот же томик, когда верующие вломились к нему в каюту. Невольник и жрец одновременно узнали произведение.
«Откровения Пророков». Святейшая книга Колхиды.
Кор Фаэрон поднял ее, словно знамя, показывая всем прихожанам на корабле-часовне и за его пределами.
– Силы изъявили мне свою Волю! – провозгласил он. – Истина открылась – они благословляют наше дело. Лоргар возвращен к нам как один из Верующих, служитель Слова!
– Служитель, мой господин? Не раб? – переспросил аколит так тихо, что Найро не услышал бы его, если бы не стоял совсем рядом.
Отрок посмотрел на пастыря, затем на том в его руке, как будто задал безмолвный вопрос, неясный старому невольнику. Кор Фаэрон, кажется, понял, в чем дело: на секунду прервав речь, он посмотрел ученику в глаза и с едва заметной неохотой опустил голову. Впрочем, тут же проповедник закивал гораздо неистовее – очевидно, в голове у него оформилась какая-то важная мысль. Он заговорил снова, медленно и взвешенно, как будто для выразительности, однако Найро понимал, что на самом деле жрец еще не избавился от колебаний. Обращался он словно ко всем сразу, но не отводил взгляда от Лоргара.
– Я упоминал, что близок час испытаний. Пройти их должен каждый из нас, будь то господин, раб или новообращенный… или аколит. Наши сомнения проявились, наши враги – как зримые, так и духовные – стали известны нам. Силам не нужны слабые; божества вознаграждают могучих. Как мне открыли путь к Истине, когда я бродил по беспощадным пескам, так и Лоргар, выйдя под бессмертный взор свыше, показал, на что способен, и закалил свою веру в крови врагов.
Кор Фаэрон преодолел неуверенность, его голос снова звучал властно. Пастырь выбросил руку с книгой в сторону ученика; тот секунду глядел на нее с недоуменным удивлением, после чего принял томик.
– Мне недвусмысленно дали понять, что отныне передо мной иная дорога. Моя прежняя задача выполнена. Хотя я останусь вашим наставником в вопросах религии, Силы даровали нам другого посланника.
Проповедник улыбнулся Лоргару, и тот, осознав, что произойдет следом, засветился от счастья. Заразительная радость отрока передалась Найро, но, восторгаясь душой, умом он тонул в отчаянии, понимая, что отныне опасаться влияния Кора Фаэрона на ученика следует еще больше.
Отступив на шаг, жрец преклонил колено перед Лоргаром. Новообращенные и рабы судорожно вздохнули.
– Узрите же нового Носителя Слова!
После Монархии963. М30
«Фиделитас лекс» на орбите Кхура
Еще до того, как войти в покои примарха, Кор Фаэрон ощутил тяжелый смрад пота и горелой плоти, который, смешиваясь с резким запахом крови, перекрывал пряный аромат курящихся благовоний. Услышав хлесткий щелчок бича, Хранитель Веры вздрогнул и поспешно шагнул внутрь.
Лоргар сидел, скрестив ноги, на непокрытом полу. Одна его рука расслабленно лежала на бедрах, в другой он сжимал кнут-семихвостку. Яростно и по-змеиному стремительно примарх ожег себя по плечам и спине, протянув узловатые плети по обнаженному телу. Подобный удар искалечил бы более слабое создание, но повелитель легиона лишь дернул ртом.
Из-под слоя серого пепла выступала изодранная в лоскуты кожа. Учитывая физиологию, дарованную Лоргару Императором, такое достижение в самоистязании по-настоящему тревожило. Становилось ясно, как жестоко и неустанно примарх бичевал себя последние трое суток.
Возле него стояла белая керамическая чаша с золотым ободком – купель, взятая в одной из множества часовен на борту флагмана. Сосуд метровой ширины был заполнен прахом и обугленными останками. Заметив озадаченный взгляд Хранителя Веры, его господин объяснил:
– Все, что осталось от возвышенной Монархии. – Лоргар говорил тихо, с измученным выражением лица. Погрузив кисть в пепельное месиво, он просеял обломки между пальцев. – Здания. Люди. Усилия длиной в жизнь. Моя вздорная гордость.
– Самая праведная гордость, – возразил Кор Фаэрон.
Позади него с тихим шелестом закрылась дверь. Первый капитан заметил в соседней комнате жаровню с почти прогоревшими углями, которые отбрасывали жаркие отсветы на голую стену, где раньше висел гобелен с изображением Императора. Сорванная шпалера валялась на полу.
В меднике раскалялись несколько железных прутов с навершиями в форме различных колхидских рун – символов, созданных лично Лоргаром при установлении принесенной им веры. Знаки Единого, Истины и Слова.
На теле примарха Кор Фаэрон увидел следы, подобные клеймам на шкурах крепкоспинов. Боль от таких ожогов сокрушила бы смертного.
– Как?..
– Сервиторы Механикум – весьма полезные бездумные помощники. Эти неразумные существа с готовностью будут выполнять любой приказ днями напролет, без сомнений и сожалений. Удобное орудие в нынешние мрачные времена.
В тот деликатный момент первый капитан рассудил, что Лоргара нужно возвращать на верную дорогу не поучениями, а наставлениями, и обратился к нему, выказывая отеческую заботу:
– Ты звал меня, сын мой. Хотел поговорить со мной?
– Да, и с Эребом, но до его прихода мы недолго побеседуем наедине. Вопрос, который нам следует обсудить, не для его ушей – пока что, точнее говоря.
– Ты бичуешь себя из-за Монархии, – произнес Кор Фаэрон, – но преступление совершил не ты.
– Я, и этого не изменить. Нам не опровергнуть ни одного из выдвинутых обвинений. То, что мы создавали с чистыми помыслами, оказалось извращением Истины. Все эти миры интересуют Императора лишь как записи в книге учета на Терре. Мы думали, что творим самоцветы для Его короны, а на деле тратили время, полируя бесполезные куски камня.
– Не бесполезные, ибо мы поступаем так ради веры, нуждается в ней Император или нет.
– Не нуждается, и мы должны согласиться с Ним. – Произнеся это, примарх скривил губы. – «Согласие»… Слово звучит так невинно, но теперь нам известно, что именно оно означает.
– Уризен, мы не вправе отказаться от своей сути. – Кор Фаэрон старался сообразить, как вывести Лоргара из болезненного состояния. Убеждения примарха, сама основа его личности – душа, хотя Император отрицал ее существование, – подверглись чудовищному удару. Один отец разрушил все труды Золотого, другому предстояло поднять сына из разбомбленных руин. – Есть другой способ.
– Ты видел, что произошло на Монархии. Отец вынес неоспоримый приговор: мы должны уничтожить все атрибуты религии – стать искоренителями, какими Он и создал нас.
– Это может расколоть легион, – предупредил первый капитан. – Сейчас его скрепляет вера. Именно она привязывает многих воинов к тебе, к Империуму. Они следуют за пророком божества, а не полководцем Императора.
– Мою власть уже ставили под вопрос.
– Да.
– И тогда у нас было Братство родственных душ, способных защитить Истину.
– Да. – Кор Фаэрон знал, о какой организации говорит Лоргар, если ей вообще подходило такое определение. Скорее, это было движение ревностных праведников, готовых оборонять веру любой ценой.
Неужели Уризен просил повторить чистку? Он никогда бы не сказал подобное прямо, не смог бы заставить себя. Лоргар немногое знал о Темном Сердце и Братстве, сберегшем веру на Колхиде.
Первый капитан не имел права на ошибку: сейчас, когда легион утратил боевой дух, а его примарх – уверенность, любой промах мог погубить и Несущих Слово, и Кора Фаэрона.
– Зачем нужен Хранитель Веры, если не осталось веры для сохранения? – тихо спросил бывший пастырь.
– Ты по-прежнему мой первый капитан, – заверил его Лоргар. – Твой чин, наше совместное прошлое… их не так легко перечеркнуть. Узы между нами прочнее, чем фундамент целого города.
– Итак, ты желаешь очистить легион от всех следов религии?
– Никто не должен поклоняться Императору как богу.
Вот и оно – отрицание, в коем нуждался Кор Фаэрон.
Да, порой пути Сил бывали кружными и необъяснимыми, но при взгляде под правильным углом становилось ясно, к какой цели они медленно приближаются.
Как же удачно божества скрылись под личиной Самого Императора, чтобы защитить Колхиду от Его гнева! Благодаря примарху Силы сумели укрыться от несостоявшегося губителя. Уцелел потаенный клинок, направленный в сердце Империума, что вознамерился низвергнуть богов.
То, что Император с пренебрежением отнесся к Лоргару и презрел великие труды, совершенные во имя Его, дало Кору Фаэрону шанс сделать ход. Встретив взор фиолетовых глаз Лоргара, пастырь мгновение смотрел в них, ища свидетельство духовной связи между собой и приемным сыном.
Он увидел блеск слез. Значит, примарх полностью сознавал, о чем просит. Но понимал ли Лоргар, к чему неизбежно приведет такой выбор? Направить его к верному умозаключению предстояло Кору Фаэрону.
– Прольется кровь, – сказал первый капитан, имея в виду последствия как решения Уризена, так и приказа Императора. Себе он напомнил, что Силы требуют жертвенности: каждому они определяют место в жизни и назначают цену за него. Лоргар, как гласят Правда и Закон, выплатит свой долг скорбью. – Начнется невиданная прежде война.
– Мне не привыкать к таким кампаниям.
Сторожевой модуль в двери писком предупредил их о новом посетителе. По команде Лоргара дверь с шипением раскрылась, явив Эреба в черной рясе капеллана. Увидев, как выглядит примарх, Несущий Слово застыл у порога; на его обветренном лице отразилось нечто среднее между ужасом и печалью.
– Входи, я желаю говорить с тобой, – позвал воина Лоргар. Затем он вернулся к теме: – Кор Фаэрон, ты помнишь войну, которую мы назвали Последней? История показала, насколько тщеславны мы были.
– Я все помню, – пробормотал Хранитель Веры.
