Текст книги "Лоргар. Носитель Слова"
Автор книги: Гэв Торп
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
Многих новообращенных посылали в Варадеш, но не как пленников, а как паломников, жаждущих знаний. Там они по доброй воле трудились на благо Завета: строили тракты и заставы, рыли каналы, закладывали вдоль своего пути лавры и обители, словно указывая Верным обратную дорогу в Святой Город.
Тысячами их отправляли в дальние странствия, через пустыню или на кораблях вдоль берега гигантского материка. Кор Фаэрон поручал им действовать впереди воинства Лоргара, в тех краях, где ожидалось серьезное сопротивление. Эти тайные миссионеры словом и делом подтачивали решимость неприятеля, порой они даже устраивали перевороты или иными способами разрушали оборону города еще до прибытия Верных.
В высших эшелонах Церкви Варадеша таких воинов и лазутчиков именовали Ушметар Каул – «клинок, что разрезает смертное бытие, открывая путь к Горе Эмпиреев». Сами они чаще всего называли себя Братством Ножа.
По мере того как Слово распространялось по континенту, вдоль берегов и вверх по немногочисленным рекам, Город Серых Цветов становился все более развитым, богатым и цивилизованным. Сундуки архидиакона наполнялись сокровищами, подчиненные ему монастыри – иноками.
Кор Фаэрон, наделенный временной властью, руководил многократно возросшей паствой Завета. В тесном кругу иерархов он определял, как следует обучать церковным доктринам орды новообращенных, которых присылал ему пророк Истины. Пастырь ни в чем не отклонялся от Слова Лоргара, но преподавал паломникам не только учение экклезиарха. Они слушали проповеди о важности повиновения и дисциплины, о необходимых человеку добродетелях – жертвенности и решимости.
После такой обработки и тренировок пилигримов вооружали и отправляли обратно через пустыню в воинство Носителя Слова. На место каждого слуги Единого, павшего в битвах с крамольниками, вставали десять свежих бойцов.
Спустя почти полный оборот Колхиды вокруг светила – примерно четыре года, как рассчитали бы адепты Терры, – армия Лоргара насчитывала уже сотни тысяч солдат. Одних слухов о ее приближении хватало, чтобы заставить сдаться любых противников, кроме самых отъявленных неверующих. Города, зачищенные от неисправимых грешников, Верные отстраивали по образу и подобию Варадеша. В академиях и семинариях, возведенных на месте руин, преподавали избранные Кором Фаэроном жрецы, распространявшие доктрины Завета.
Миссионеры, все дальше проникая в песчаный океан, несли Слово Убийцы Змия племенам внутренних пустошей, чтобы каждый обитатель колоссального материка, будь то цивилизованный гражданин или кочевник, узнал имя Лоргара. Матриархи Тезенеша даже поднесли ему титул Уризена, что означало «мудрейший из мудрых», Архитектор Веры. Как утверждали легенды, это вещее прозвание раньше носил только сам Пророк Тезен.
Экклезиарх не раз и не два делился своими сомнениями и сокровенными мыслями с Найро, ставшим его наперсником в отсутствие Кора Фаэрона. Бывший раб видел, как замысел Лоргара искажается, тонет в экстазе верующих. Казалось, с каждым захваченным городом Носитель Слова испытывал все большее отвращение к тому, что сотворил. Все неотступнее и лихорадочнее молил он неприятелей сдаваться без боя, хотя воинство у него за спиной выло, жаждая крови язычников и святотатцев.
Несколько раз отдельные армии под началом чрезмерно фанатичных стрелков-диаконов или просто заблудших адептов, стремившихся доказать свою веру, без ведома и разрешения Лоргара бесцельно атаковали, осаждали и разграбляли города или поселения.
Найро подозревал, что за некоторыми из упреждающих штурмов стоит Кор Фаэрон, поскольку архидиакон всегда испытывал особую любовь к экзекуциям. Но если он рассчитывал подавить такой демонстрацией силы всех возможных противников, то добился обратного эффекта. Сопротивление власти Завета – а значит, и Лоргару – лишь окрепло. Если в начале похода кто-то не верил, что Церковь Варадеша доберется до него через весь континент, после ряда завоеваний и обращения в новую религию множества городов опасность увидел каждый.
Бывший раб предлагал экклезиарху покарать виновников, но тот не мог наказать последователей за слишком буйную веру и только заявил о своем недовольстве тем, что жертвам погромов не дали возможности отречься от былых заблуждений.
Уцелевшие города вступали в коалиции против Носителя Слова, но все их лидеры уступали Лоргару как в красноречии, так и в военной мощи. Экклезиарх, сам по себе стоивший армии обычных солдат, неизменно возглавлял атаки Верных: он крушил врагов Единого, не прекращая громогласно восхвалять свое божество. Если где-то и жили воины, способные одолеть Лоргара один на один, или ораторы, обладающие более могучим и убедительным голосом, то не на Колхиде. Познания экклезиарха в лингвистике достигли таких высот, что ему достаточно было провести день рядом с носителем неизвестного языка или прочесть несколько текстов из книг неверующих, чтобы разобраться в их оборотах речи и убеждениях, культуре и моральных нормах. Для Носителя Слова не существовало непостижимых диалектов или теологических доводов. Благодаря этому он подрывал устои целых конфессий или систем верований так же успешно, как его воинство крушило стены и твердыни. Многие потенциальные неприятели соглашались сменить религию только потому, что им читали проповеди на их родном наречии.
Даже те, кого воспитывали в духе абсолютной ненависти ко всему варадешскому, заливались слезами и молились, услышав полные любви выступления Носителя Слова. Признание жестокостей прежних веков и притчи о Едином, что принесет избавление, освободило многих колхидцев от оков недоверия к Святому Городу.
Сам Лоргар, как видел Найро, оплакивал любую потерю Верных. Порой для пробития обороны нечестивцев приходилось жертвовать десятью или двадцатью тысячами бойцов, но экклезиарх поминал павших в своих речах, а картины их смертей мучили его во сне.
– Цена Истины слишком велика, – порой говорил он Найро с болью в душе.
Но потом экклезиарх вновь приказывал воинству атаковать, зная, что путь для него уже проложен. Отступившись от своего замысла сейчас, он предал бы Единого и миллионы людей, которые ждали от Носителя Слова распоряжений и духовных наставлений.
Состояние Лоргара все больше тревожило Найро. Казалось, чем ближе экклезиарх подходит к своей цели, тем хуже ему становится после видений. Бывший раб по мере сил ухаживал за проповедником, когда тот, балансируя на грани помешательства, беспомощно постанывал и пускал пену в своем грандиозном шатре. По слухам, Носитель Слова либо подхватил в глубине пустыни какую-то заразную хворь, либо его преследовал дух Короля-Змия, жаждущего отомстить своему убийце. Старый советник и его помощники безжалостно пресекали подобную болтовню.
Чаще всего приступы святого владыки начинались с закатом и тянулись во тьме хладомрака, полночья и пред-света, а порой даже дольше. Найро умолял Лоргара вернуться в столицу, обратиться за помощью к медиумам и целителям Варадеша, но экклезиарх только повторял клятву о том, что не появится в Городе Серых Цветов, пока не устранит все угрозы душе народа Колхиды.
Бывший учитель даже сговорился с Аксатой и втайне отправил несколько посланий Кору Фаэрону, умоляя архидиакона прибыть на фронт и позаботиться о приемном сыне. Не получив ответа, Найро пришел к выводу, что пастыря больше не беспокоит здоровье Лоргара.
Старик, насколько мог, облегчал мучения повелителя, но порой Носителем Слова овладевали поистине жуткая ярость или неземная тоска, и тогда советник, от страха лишившись мужества, убегал под защиту спутников.
Несмотря на это, вера приближенных экклезиарха и его самого не ослабевала после таких происшествий – возможно, потому, что видения прямо подтверждали связь между Единым и Лоргаром. Тот неизменно пробуждался от безумия и беспамятства с новыми силами и знаниями, на основе которых читал проповеди о своих убеждениях и устройстве самих эмпиреев.
Глядя, как тысячи трупов сгребают для сожжения за разрушенной стеной Хатагена, под пеленой черного дыма от уже горящих погребальных костров, у Найро комок подкатил к горлу. Город постигла такая же участь, как и все сопротивлявшиеся поселения до него: когорты Аксаты взяли укрепления штурмом и перебили тех, кто не сдался. Жителей, сложивших оружие, вместе с молодыми и немощными привели к Лоргару – внимать речам Золотого. Выслушав их, почти каждый из уцелевших горожан отрекся от ложной веры, но, как всегда, нашлись и глухие к Истине нечестивцы, погрязшие в ереси своих культов.
Сейчас Верные в головных повязках и масках для защиты от дыма и смрада, выстроившись длинными колоннами, грудами складывали мертвецов на песке или в зарослях кустарника. Среди них ходили рукоположенные жрецы с кадилами, но клубы благовоний растворялись в копоти пылающих тел. Священники просили Единого о милосердии к душам убитых, ибо те не ведали, что грешили против Истины. Даже отправив язычников в эмпиреи, экклезиарх еще надеялся спасти их от вечного проклятия.
Вспыхнули облитые благословенным маслом поленья еще нескольких костров, и зеленовато-голубой огонь поглотил последних сынов и дочерей Пути Богов – религии, господствовавшей в Хатагене. Их прах и души вознеслись на небеса вместе с вонью горелой плоти и насыщенным ароматом фимиама.
Найро ощутил движение сбоку, и рядом с его тенью по серому песку пролегла еще одна – бледная, как всегда в сумерицу.
– Очередные Неверные отправились к Единому, – произнесла Кастора.
Бывший глашатай и одна из самых фанатичных рабынь Кора Фаэрона теперь щеголяла в похожем на корону головном уборе и одеяниях иерарха. Кастора достигла многого под опекой и покровительством Лоргара, но, кроме нее, в живых осталась лишь горстка невольников из того самого каравана.
Л’сай пронзили плазменным копьем возле Тарантиса. Парента и Коа Но скончались от песчаной одышки во время длинного перехода от Ассахора к Жо Бургешу. Каль Декка возглавлял хранителей Нуреш Аба, переименованного после капитуляции в Покаянный Город. Лорра, ныне стрелок-диакон, командовала патрулями на трактах между Голгорой и Варадешем.
В памяти Найро всплывали все новые имена и лица. Так, Ха Осис, вождь тарантисцев, погибла скверно – под копытами взбесившегося стада крепкоспинов. Сотни людей из племен Отвергнутых, что присоединились к каравану в первые месяцы после появления Лоргара; новообращенные, ответившие на зов Убийцы Змия… Большинство из них уже погибли, и старик не помнил, как звали павших.
Стражников уцелело еще меньше. Аксата служил Кору Фаэрону как верховный стрелок-диакон, кто-то из его прежних подчиненных теперь возглавлял батальоны и когорты. Экклезиарх, похоже, не обращал внимания на кумовство пастыря – его всецело занимали «симфонии Вышних Эмпиреев», пение потустороннего хора, слышимое только Носителю Слова.
– Мужчины и женщины, – поправил Найро собеседницу. – Люди.
– Невежественные дикари.
– Когда-то и мы были невежественными. Единый требует не жертв, а жертвенности в трудах на благо Его.
– Но жертвы принесены, чего бы Он ни желал, – уже не так торжественно сказала Кастора, задумавшись о чем-то.
– Что тебя беспокоит?
– Только один город пока не склонился пред Волей Лоргара.
– И тебе не по душе, что кровопролитие скоро закончится? – Советник покачал головой. – Я бы покончил с чистками уже завтра.
– До объединения Колхиды погибнут еще очень многие, – предупредила женщина. – Нам осталась Гахеварла, Город Магистров.
– Ее владыки способны наворожить Сдирающую Бурю, – прошептал Найро. – Разряды молний, несущие песок ураганные ветра, что не стихают дни напролет… Еще ни один враг не добрался живым до стен Гахеварлы.
Кастора надолго задержала взгляд на старике. Иерарх молчала, но ее мрачные раздумья были понятны и без слов. Вероятно, Лоргар поступил правильно, отложив столкновение с магистрами до конца похода, но судьба планеты, так или иначе, решится у Гахеварлы. Этот финал неизбежен и смертоносен, как пришествие палящего долгодня и леденящего полночья.
– Сираш! – снова позвал помощника Кор Фаэрон. – Сираш, принеси еще чернил!
Мысленно поклявшись выпороть ленивого жреца за нерасторопность, архидиакон повернулся к столу, заваленному пергаментами и кристаллическими пластинками, бумажными страницами и лентами автописцов. Все это покрывали рукописные и печатные строчки.
– Я попросил Сираша ненадолго выйти.
Стоило пастырю услышать этот голос, как сердце заколотилось у него в груди. Не веря своим ушам, Кор Фаэрон судорожно вздохнул и обернулся.
На пороге пышных дверей в личные покои архидиакона стоял гость в темной рясе с капюшоном. Впрочем, столь неприметное облачение не скрывало того, что его хозяин почти вдвое выше обычного человека.
– Лоргар! – Пастырь вскочил на ноги, обуреваемый противоречивыми мыслями. Почему пророк вернулся? Что-то не в порядке? Возможно, он узнал об операциях архидиакона по «переселению беженцев» – точнее, выживших из культов, поклонявшихся Силам? Или же война закончилась? Последний вопрос молнией взлетел в начало списка. – Гахеварла пала?
– Так ты приветствуешь меня? – Откинув капюшон, Носитель Слова обнажил бритую голову, сильно загоревшую в долгих странствиях. – Почти полтора года минуло с тех пор, как я покинул эти стены. Или ты не рад моему возвращению?
– Ты экклезиарх, Лоргар, а не заблудшее дитя, – упрекнул его Кор Фаэрон. – Отбывая, ты дал обет, что не вернешься, пока не установишь власть Единого над всей Колхидой. Клятва исполнена?
– Еще нет, – признался великан. Оглядевшись, он не нашел подходящих под его вес сидений и уселся на пол перед столом пастыря. При этом голова Носителя Слова оказалась на одном уровне с лицом стоявшего архидиакона.
Кор Фаэрон опустился в изукрашенное кресло, несколько радуясь тому, что от Лоргара его отделяет барьер в виде стола, пусть и ненадежный. Бывший аколит вел себя как-то необычно.
– Ты многое повидал, – пришел к заключению жрец. – Тебе открылась тайная суть смертных и веры. Ты узрел иную Истину.
– Того, чему я стал свидетелем, я не пожелал бы ни одному человеку.
– Но иного выбора не было: где есть только Единый, нет места другим. На том зиждется твоя вера.
– Наша вера. И я не схожу с этой дороги.
– Лоргар, для такого красноречивого создания ты удивительно скверно лжешь. Если ты здесь, то уже сошел с пути.
– Я все так же верю в Единого. Мои видения даже ярче прежнего, и пришел я именно из-за них. Золотое существо и одноглазый маг… Возможно, это предупреждение? Гахеварла защищена таинственным техноколдовством. Что, если чародей, который является мне в грезах, – один из ее магистров? Тогда мне нужно не воевать с ними, а заключить союз?
– Они проявили готовность выслушать Слово?
– Сдирающая Буря свирепствует уже четверть года. Все это время никто не входил в Гахеварлу и не покидал ее. Думаю, магистры не желают переговоров.
– Само основание Гахеварлы, как и Святого Города, пропитано кровью, пролитой во имя Сил. Ты готов разделить власть с теми, кто по-прежнему вырывает сердца своим невольникам и приносит сожженные останки врагов в дар владыкам эмпиреев?
– Это противоречит Правде и Закону Единого.
– Вот и все, Лоргар. Ты зря потратил много дней, добираясь сюда: как и в любых вопросах веры, ответ был известен тебе заранее. Или ты хотел еще чем-то поделиться со мной?
Экклезиарх ответил не сразу. Поднявшись, он немного побродил по кабинету, едва не задевая головой массивные люстры, что свисали с купольного потолка. Носитель Слова явно думал о чем-то своем, но Кор Фаэрон сомневался, что великан прислушивается к вселенской музыке у себя в голове.
– Что ты пишешь? – вдруг поинтересовался Лоргар, словно пастырь ни о чем его не спрашивал.
– Переписываю, – поправил архидиакон. Он указал на клочки бумаги и всевозможные документы. – Твои слова, кстати говоря. Различные версии твоих речей со всей Колхиды, из каждого новообращенного города и племени, любого паломничества. Записи проповедей, расшифровки бесед с верующими и неприятелями. Твои мысли, судьба и вера, воплощенные в тексте.
– И как следует отредактированные? – предположил экклезиарх.
Услышав это беззлобное обвинение, Кор Фаэрон покраснел, но не смог ничего возразить.
– Только для ясности и краткости, а то ты часто повторяешься. И я никому нс покажу книгу без твоего одобрения.
Великан рассеянно кивнул, не вполне понимая важность литературных экзерсисов пастыря.
– Она заменит «Откровения Пророков», – добавил тот.
Осознав смысл этого категоричного заявления, Лоргар яростно сверкнул глазами:
– Когда-то ты опасался, что я окажусь пророком Пятой Силы, но я – нечто большее! Я – очищение Колхиды, телесное и духовное. Мы должны искоренить любые святотатства, чтобы удостоиться пришествия Единого!
Кор Фаэрон ничем не выказал своей тревоги, однако проворно сложил пальцы руки под столом в знак Четырех, кратко заверив Силы, что остается истинно верующим и однажды вернет им планету.
– Так что же, теперь ты знаешь, как победить магистров?
– Да. – Лоргар поднял уголки губ, но улыбка быстро сменилась гримасой усталости. Он взглянул через дверной проем на огромную кровать в примыкающей к кабинету спальне: – Можно воспользоваться твоим гостеприимством на эту дремочь? Мне нужно покинуть Варадеш с первыми лучами утреня, чтобы вернуться к воинству до следующего предсвета.
Архидиакон кивнул, удивляясь, что экклезиарх надеется столь быстро пересечь континент.
Пригнув голову, великан ушел в соседнюю комнату, и через пару минут оттуда донеслось его гулкое дыхание. Кор Фаэрон тут же направился в помещение связи и, миновав устройства, соединяющие кабинет с громкославителями во всех храмах города, распахнул двери на балкон. Там находился птичник с почтовыми воронами – не менее надежным средством коммуникации, чем капризный археотех, применявшийся стрелками-диаконами для общения на больших расстояниях.
Вытянув из коробочки рядом с клеткой полоску бумаги, жрец взял лежавшее там же стило и быстро написал что-то. Следом он открыл вольер, выбрал птицу и, свернув послание, засунул его в трубочку на ноге ворона. Как только пастырь разжал руки, письмоносец взлетел и вскоре скрылся в ночи, направляясь к промежуточной станции в Уралто. Оттуда сообщение иными способами передадут адъютору Силене.
К добру или худу, в ближайшие дни определится судьба Лоргара, а с ней – и будущее Завета. Пришла пора Темному Сердцу собраться и подготовиться к любому исходу.
Несмотря на предсветный холод, у Найро от беспокойства потели ладони. Свет фар машин пронзал сумерки, воины когорт Аксаты с фонарями в руках рассредоточивались в пустоши, выстраиваясь по заранее определенным линиям и окружностям. Лагерь за спиной бывшего раба уже сиял огнями, там кипела подготовка к бою, но все ощущали какую-то неуверенность. Уже сутки никто не видел Носителя Слова, а Аксата отмалчивался, когда его спрашивали о местонахождении и намерениях святого владыки. Возможно, экклезиарх все это время провел у себя в павильоне, занимаясь учеными трудами или общаясь с Единым перед грядущим штурмом.
Если Найро разбирался в Лоргаре – а старик считал, что лучше всех разбирается в нем, – то Носитель Слова сейчас пребывал в глубоких раздумьях о бойне, которая начнется с его следующего приказа.
Советник заметил какое-то движение на дальнем краю базы. Люди выскакивали из шатров-столовых и помещений для омовения, прерывали утренние обряды. Сбиваясь в толпу, они пробирались по улицам между палаток; зона волнения в городе-лагере расширялась, как круги на воде. Звучали все более громкие крики, звон колоколов и гонгов усиливал нарастающий шум.
Найро потребовал у пробегающих мимо солдат объяснить, что происходит.
– Золотой вернулся из пустыни! – отозвался кто-то.
Старик тоже сорвался с места и быстро оказался в огромной массе людей, стекавшихся со всего становища навстречу экклезиарху. Увидев нескольких охранников, остолбенело смотревших на толпу, советник потребовал, чтобы они сопровождали его. Хотя Найро не был рукоположенным священником, все знали его и считали талисманом Единого, чуть ли не живым символом.
Повинуясь командам адептов-стражей, Верные пытались расступаться перед ним в толчее. Но, даже несмотря на это, Найро далеко не сразу преодолел давку и выбрался в первый ряд.
Лоргар, выступив из тьмы, возвышался на границе лагеря в окружении последователей. Хотя все они старались по мере сил не напирать на экклезиарха, свободное пространство вокруг него непрерывно сужалось. Стрелки-диаконы и жезлоносцы с трудом сдерживали надвигающуюся живую стену.
Верные, подошедшие к проповеднику ближе других, размахивали псалтырями, пачками листов с собственными сочинениями или копиями проповедей Носителя Слова, которые использовались слугами и воинами на базе как вторая валюта – столь высоко ценились речи Лоргара. Люди просили упомянуть их в молебнах Единого, и всюду, куда обращался взор фиолетовых глаз экклезиарха, раздавались многочисленные возгласы, вопли экстаза и заверения в непоколебимой вере. Больные песчаной одышкой и костоедой взывали об исцелении к пророку единственного божества Колхиды.
Носитель Слова шагал вперед, и пустой участок вокруг него перемещался вместе с ним. Наконец Лоргар – как обычно, внимательный к каждой мелочи, – разглядел в сутолоке Найро и поманил бывшего учителя к себе, но его жест неверно поняла женщина с младенцем, стоявшая возле старика. Выбежав вперед, она упала на колени и протянула ребенка экллезиарху, словно подношение.
– Золотой, возложи длани свои на моего сына – пусть благословлен он будет под взором Единого!
– Он уже благословлен верующей матерью, – с улыбкой ответил Лоргар.
Именно тогда Найро заметил в его взгляде нечто новое. Раньше взор экклезиарха был полон смирения и заботы, но теперь глаза великана светились триумфом, словно он воспринимал поклонение толпы как полную победу. Советник мог только догадываться, что произошло с Носителем Слова за время отсутствия, но подобная картина ему не нравилась.
