Текст книги "Лоргар. Носитель Слова"
Автор книги: Гэв Торп
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
Все новые и новые солдаты и рабы обращались к Лоргару если не за указаниями, то за помощью в труде. Прежде пастырь разрешил своему подопечному работать во время бурь и не мог отозвать своего согласия, хотя караван вошел в полосу более мягкого климата.
С тех пор как Кор Фаэрон забрал Лоргара у дикого племени Отвергнутых, минула всего половина колхидского года, но мальчик успел развиться в мужчину – по крайней мере, физически. Ростом он сравнялся с проповедником, а в ширине плеч намного превзошел его. Послушник не уступал в мощи самым дюжим стражникам, за исключением Аксаты, который возвышался над всеми остальными.
Но в умственном смысле Лоргар при всем его колоссальном интеллекте, безупречной памяти и невиданных способностях к языкам оставался ребенком. Его чувства и рассуждения по-прежнему были во многих смыслах невинными, поскольку у него не имелось жизненного опыта, который получали обычные дети в городах или пустыне, наблюдая за взаимодействиями в обществе.
Он был только подопечным Кора Фаэрона, отданным Силами под опеку пастыря. Но тот, даже сознавая лежащую на нем великую ответственность и понимая, что исполняет священный долг, уже не мог относиться к Лоргару исключительно как к послушнику. он пытался вести себя отстраненно и академично – быть учителем, а не родителем, – но отцовский инстинкт, пробужденный в нем отроком, брал верх.
Кор Фаэрон не желал, чтобы эти «семейные узы» помешали ему дать аколиту достойное образование, поэтому с новыми силами взялся за воспитание приемного сына в духе добродетелей Слова и Истины. Лоргар теперь обеспечивал функционирование и живучесть мобильной церкви; когда у него выдавалась свободная минутка между этими трудами и кратким сном, проповедник заполнял ее уроками.
Но даже их не хватало, что утолить жажду послушника к знаниям или разгладить на его лбу словно бы вечную морщину, углублявшуюся перед каждым новым вопросом.
– Позвольте мне читать самому, мой господин, – попросил Лоргар однажды дремочью, после молитвы, когда они, как обычно, спустились в каюту Кора Фаэрона для изучения очередного святого текста – «Книги Кайрада». За прикрытыми ставнями завывал ветер; мелкие и крупные песчинки шуршали по корпусу, сдирая краску.
– Что, мое чтение тебе не нравится? – сурово спросил пастырь. – Утомился от звуков моего голоса?
– Я не об этом томе, мой господин, – сказал аколит. Он указал на полку, где проповедник хранил особые книги – древнейшие или добытые в самых отдаленных городах. Все они были написаны на чужих старинных языках, и Кор Фаэрон не знал даже их заглавий, не говоря уже о содержании. В свое время пастырь долго изучал цветные вставки, схемы и чертежи в этих книгах, восхищаясь неведомыми рунами и странными предметами, изображенными там, но тексты оставались для него такими же бессмысленными, как сочетания костей, бросаемых вещунами Отвергнутых. – О тех, которые вы не можете прочесть.
– Думаешь, эмпиреи даруют тебе понимание? – высокомерно бросил Кор Фаэрон.
– Я бы хотел попробовать. – Подавшись вперед, как при самой настоятельной просьбе, Лоргар положил руку на колено проповедника: – Пожалуйста… отец?
Слово поразило пастыря, словно удар молнии, – он содрогнулся всем телом, в равной мере от разоблачения и отвращения. На долю секунды Кор Фаэрон преисполнился немыслимой гордости и счастья, окрыленный осознанием того, что его чувства к Лоргару взаимны, что отрок видит в нем не только наставника. Никогда прежде он не ощущал такого эмоционального взлета и поддержки извне.
Но затем пастырь осознал смысл услышанного, и радость сменилась горечью. Сбросив шлепком руку ученика, Кор Фаэрон поднялся. Его охватил жаркий стыд, тут же переросший в гнев. Униженный и разъяренный одновременно, проповедник не мог смотреть на отрока.
– Больше не называй меня так! Во всех делах я твой господин, Лоргар, а ты – мой аколит. – Вспомнив, при каких обстоятельствах послушник использовал это обращение, пастырь решил, что им пытаются манипулировать. Пристыженность уступила место негодованию, и Кор Фаэрон обрушил на отрока неудержимый поток обвинений: – Ты решил, что я поддамся на лесть? Позволю сыну то, чего не разрешаю ученику?
– Нет! – Лоргар в страхе смотрел на жреца, молитвенно вскинув руки. – Я не хитрил, мой господин.
– Дешевый трюк! Ты хотел добиться очередного послабления! Из-за этих бурь я сидел в четырех стенах, потерял хватку, и, как видно, мы оба забыли тяжкие уроки прошлого. – Прошагав к выходу, пастырь распахнул дверь и рявкнул в коридор: – Аксата, ко мне!
Затем он молча воззрился на подопечного, словно призывая его извиниться за недостойное поведение.
Ожидая, пока командир новообращенных отзовется на призыв, Кор Фаэрон почувствовал, что его ярость начинает спадать. Однако же, хотя гнев проповедника ослаб, он не собирался менять решение. Если Лоргару и суждено выучить сегодня что-нибудь, пусть это будет урок о верности цели: слова и дела человека могут отозваться для него как добром, так и худом, но, единожды выбрав дорогу, нужно следовать по ней до конца.
– Увиливание – признак трусости, Лоргар, – сказал он ученику. – Никогда не забывай об этом. Союзники будут ослаблять твою решимость своей недостаточной убежденностью, враги попытаются сбить тебя с пути. Во всех делах будь невосприимчив к подобной порче.
– Я запомню, мой господин, – тихо, но истово отозвался аколит, и в груди пастыря затрепетало беспокойство. Он проигнорировал тревожное чувство и, услышав шаги капитана, с радостью отвернулся от пылающего взора послушника.
– Собери сильнейших бойцов, Аксата, – велел Кор Фаэрон. Смысл приказа был вполне очевиден: жрец отдавал его не впервые.
Стражник замер на пороге, сжимая кулаки. Несколько мгновений он не встречался глазами с повелителем, но затем посмотрел прямо на него с извиняющимся выражением лица.
– Они не пойдут, господин. Заупрямятся. – Великан взглянул на Лоргара, потом опять на проповедника, и оправдание превратилось в мольбу: – Они боятся поднимать на мальчика дубину или кнут!
– Взрослые люди испугались ребенка? – Пастырь скривил рот. – Лоргар растет быстро, но не забывай – он все еще дитя.
– Я не трону вас, Аксата, – негромко произнес отрок, – и не стану винить за то, что вы исполняете волю Сил.
– Это и беспокоит солдат. – Взволнованный капитан еще раз оглядел обоих, быстро и нервозно. – Можем ли мы побеседовать без мальчика?
– Говори все при нем, – резко бросил Кор Фаэрон, теряя остатки терпения при виде нерешительности стражника.
Аксата слегка мотнул головой, испуганно, но и решительно.
– Иди за мной. – Протопав мимо великана, жрец властно поманил его пальцем. – Разберемся с этим делом.
Пронесшись по коридору, пастырь не стал подниматься на палубу, а ворвался в казарму новообращенных. Многие из них сейчас сидели на своих койках – кто-то упражнялся в чтении и письме, другие обсуждали святые тексты, несколько человек размышляли или молились.
Внезапное появление господина вызвало немалый переполох, но сразу же стало очевидно, что бойцы понимают причину визита. Они столпились перед Кором Фаэроном, как стадо коз, заметивших песчаного льва. Правда, учитывая телосложение солдат, обстановка скорее напоминала встречу одинокого козла с прайдом песчаных львов, но проповедник никогда не признался бы в этом вслух.
Те, кто впоследствии утверждал, что Кором Фаэроном всегда управляла гордыня, не знали его. Озаренный светом Сил, он не ведал трусости – только набожное стремление распространять Истину. Сам пастырь наверняка заявил бы, что всецело отдался этому долгу не из высокомерия, а просто приняв бремя, возложенное ему на плечи.
Поэтому, когда жрец посмотрел на новообращенных и осознал, что надвигается мятеж, их возможное отступление от Слова встревожило его сильнее, чем угроза собственной жизни.
– Вы отвергаете мой замысел, – произнес Кор Фаэрон, ткнув в сторону наемников пальцем, будто клинком дуэлиста. Обводя их взором, опаляющим, как лучи солнца, проповедник называл каждого по имени: – Бопарус, Кор Алладин, Номас, Фадау… И ты, Кайта? Вы отрекаетесь от меня?
Аксата вмешался, заметив, что его солдаты утратили дар речи:
– Господин, он – Лоргар – дитя Сил. Мы все это видим, и вы говорили то же самое. Его ниспослали нам из эмпиреев. Новообращенные… – Командир сделал вдох и выпрямился, решив примкнуть к общему мнению. – Мы решили, что не станем бить того, кто избран Силами. Иначе мы навлечем проклятье на наши души, господин. Все так думают. Мы не хотим рисковать, наказывая его.
Пастырь вспыхнул от ярости: нахальство и домыслы наемников разожгли ее, словно искры – сухой трут. Подавив приступ бешенства, он заговорил сквозь сжатые зубы:
– Я – Носитель Слова, и я изрекаю Истину, данную Силами. Они действуют через меня, Аксата! – Затем он позволил праведному гневу прорвать дамбу: – Ты читал святые книги? Ты изучал звезды и знамения? Несведущий глупец! Я – хозяин, учитель, Носитель Слова! Я – Правда и Закон! Если ты не согласен исполнять мои приказы, я найду тебе замену! Следующему, кто откажется повиноваться, отсекут кисти!
– Значит, рубите мои. – Капитан вытянул руки запястьями вверх, будто предлагал Кору Фаэрону немедленно осуществить угрозу. Он заговорил без вызова, с официальной вежливостью: – Господин, мы обсудили вопрос и решили, что никто из нас не прикоснется к отроку. Прошу вас, господин, посоветуйтесь с Силами и найдите другой способ.
Разъяренный открытым сопротивлением, пастырь все же сохранил достаточно здравомыслия, чтобы понять глубину опасности. Он не представлял, что на краю Бесплодных Низин в караване может начаться бунт, но солдаты на самом деле пошли против него, ослабили его позицию.
Перебирая варианты, Кор Фаэрон пытался сообразить, как успокоить страхи новообращенных, сохранив при этом власть над командой и невольниками.
Уловив чьи-то громкие голоса, Найро подошел к переборке, отделявшей жилье рабов от более просторной общей спальни наемников. Он приложил ухо к металлической преграде и, затаив дыхание, прислушался к разговору.
– В чем дело? – спросил Парента, подобравшись к нему.
– Что-то насчет Лоргара… Тихо, не мешай.
Хотя невольник упускал каждое третье слово, было очевидно, что пастырь проигрывает в споре.
– Положение меняется, – сообщил Найро горстке подошедших рабов. – Аксата говорит, что не будет служить человеку, который не признаёт Лоргара новым пророком.
Люди вокруг ахнули и разразились восклицаниями. Подобное высказывание было немыслимым: оно шло враз-рез с фундаментальными догмами Завета и убеждениями Кора Фаэрона.
– Он не смирится, – заявила Л’сай, женщина с эбеновой кожей, почти невидимая в полумраке трюма. Хрустнув костяшками от волнения – или предвкушения, – она облизнула губы.
– Надеюсь, что нет, – отозвался Найро и провел себе по горлу пальцем, будто кинжалом: – Может, Аксата наконец сделает то, чего алкали мы все.
– Ты сто раз говорил, что новообращенные ничем не лучше Кора Фаэрона, – пробормотал Парента.
– Лоргар – другое дело, – заверил их вожак. – Если Аксата присягнет отроку на верность… Возможно…
– По-твоему… – начала возражать Аладас, но Найро оборвал ее, вскинув палец, и ошеломленно посмотрел на товарищей.
– Капитан только что заявил, что Силы направили Лоргара сменить Кора Фаэрона и господин выполнил свою задачу, когда отыскал мальчика.
– Ему конец, – прошептала Л’сай, оскалив зубы в ухмылке. – Пастырь слишком надменен, чтобы отступить. Его наверняка изгонят.
– Или больше того, – вмешался Коа Но, чуть ли не повизгивая от восторга.
– Кора Фаэрона схватили! – провозгласил Найро, услышав сердитые крики и топот ног. – Сейчас выведут на палубу!
Рабы по всему трюму разом хлынули к трапу под люком, как стая крыс. Протолкавшись в первый ряд, вожак заморгал от солнечного света, который пробивался сквозь облако пыли.
Вдруг в толпе зашептались – из теней выступила крупная фигура, и фиолетовые глаза блеснули в лучах светила, появившегося в разрыве тучи. Человек шагал быстро, но бесшумно. Склонив голову под бимсом, Лоргар начал подниматься по лестнице; Найро уступил ему дорогу.
– Жди здесь, – велел отрок с бесстрастным выражением лица. Он говорил тихо, но в тоне прозвучало требование немедленно подчиниться, и невольник словно прирос к полу.
Пока аколит поднимался, Найро смотрел ему в спину. Лишь после того, как Лоргар скрылся из виду, раб стряхнул оцепенение и осторожно последовал за ним. Не приближаясь к послушнику вплотную, он выглянул из люка.
Дрожа от страха и радостного возбуждения, Найро увидел, что несколько солдат удерживают Кора Фаэрона, пока двое других свивают удавку из принесенного снизу каната. Новообращенные вооружились в арсенале – помимо булав и кнутов, при них были различные фузеи, пистолеты, луки и клинки.
– Изгнание, я сказал! – Аксата держался чуть поодаль от главной группы, за спиной у него стояла дюжина наемников. – Пусть Силы решают, жить ему или умереть.
– Я не позволю этой змее таиться в песке! – огрызнулась Торсъя, продолжая вязать узел на толстом красном тросе. Ктолличка надела свою керамическую маску, и теперь ее голос глухо доносился из-под нарисованной морды чудища, напоминавшего летучую мышь. – Пошлем его к Силам. Если он им не понадобится, пусть вернут обратно.
– Вы будете вечно гореть за эту ересь! – взревел проповедник. Вырвав руку, он воздел ее к небу: – Нынче ночью Силы сразят вас за оскорбление Носителя Слова! Смертные не вправе осквернять плоть избранного!
– Кор Фаэрон, тебя выкинули из Завета за твои безумные интриги, – усмехнулся Ахенги, один из тех, кто держал пастыря. – И разве ты не твердил, что все в мире происходит по замыслу Сил? Если они считают, что твое недостойное существование должно продолжаться, почему не соизволят вмешаться? Мы стоим под их взором, но где же их длань? Какого спасителя Силы направят к тебе?
– Они направили меня.
Услышав тихие слова Лоргара, все повернулись к нему. Многие солдаты неловко переступили с ноги на ногу, кое-кто поднял оружие. Шагнув вперед, Аксата обратил открытые ладони к послушнику и наемникам, словно сдерживал двух драчунов.
Тем временем к кораблю-часовне приближались другие машины, и их экипажи забирались на борт – или по заранее оговоренному плану, или просто заметив, что на колоссе творится что-то неладное. На палубе стало тесно; Найро заметил, что остальные рабы наблюдают за противостоянием через решетки в полу или со сходного трапа.
– Давайте успокоимся, братие и сестрие, – решительно произнес капитан. – Лоргар, это к лучшему. Кор Фаэрон отравлял твой разум.
– Отпустите моего отца. – Аколит шагнул вперед, и, хотя он не выглядел агрессивным, солдаты отшатнулись, словно под натиском невидимой силы.
– Твоего отца? – Схватив пастыря, Торсъя натянула ему на шею петлю через бритую голову. – Если у тебя и был отец, его труп остался лежать в том лагере ублюдочных кочевников.
– Оставь его, – настойчиво попросил Лоргар, шагнув к женщине.
– Сделай, как он говорит, – сказал Аксата, полностью развернувшись к солдатам. – Как и решили, бросим Кора Фаэрона в пустыне на произвол судьбы.
– Нет, не бросите, – возразил послушник. – Руки прочь от Носителя Слова.
– Делай, как он говорит, – повторил капитан и отдернулся от подошедшего Лоргара, словно само присутствие отрока причиняло ему боль. – Вместе мы найдем другой выход. Пророк изъявил свою волю.
– Он не пророк. – Ахенги оскалил заостренные зубы, и вычурные завитки татуировок на его темной коже исказились. – Приглядись – он мерзкое отродье. Пустынный мутант. Силы прокляли его, а не благословили.
Наблюдая за сценой, Найро осознал, как разделило людей появление Лоргара. Для каждого караванщика он символизировал нечто значительное, но что именно? Здесь мнения расходились. Судя по ненависти на лице Ахенги и еще нескольких воинов, завистливый наемник говорил от имени враждебного культа, не подчиняющегося Кору Фаэрону или Аксате.
– Нужно избавиться от тех, кто может навлечь на нас гнев Сил, – добавил кандидат в народные вожди. Капитан в смятении покачал головой; его план смены власти неожиданно развалился. Еще минуту назад Кору Фаэрону противостоял единый фронт, но теперь воины разделились на несколько групп со своими убеждениями и целями.
Выражение лица проповедника то и дело менялось; при каждом новом повороте событий в его чертах проступали то гнев или страх, то презрение или удивление. Храм его авторитета распался на куски за считаные мгновения, но фундамент правления жреца слабел с тех пор, как он привел в паству Лоргара.
– Убить тело, выпустить порченую душу – вот наш единственный путь к спасению, – провозгласила Торсъя, дернув за удавку на шее пастыря.
– Если ты так настаиваешь… – послушник сжал длинные пальцы в кулаки.
Когда Найро позже просили описать следующие несколько секунд, он не находил слов.
В первый момент раб испытал отчаяние, решив, что кредо проповедника слишком глубоко укоренилось в разуме Лоргара и тот не позволит людям, которых постоянно изводил и унижал Кор Фаэрон, честно покарать обидчика. Невольник подумал, что его надежды на аколита сгинули, рассеялись на ветру, как пепел становища кочевников, где нашли мальчика.
Отчаяние весьма быстро переросло в ужас при мысли о том, что Лоргар погибнет, борясь за неправедное дело. Услышав гудение фузей и треск чудо-клинков, старый раб отчетливо понял, что Ахенги и его приспешники сейчас казнят сына вместе с отцом.
Затем все слилось в одно размытое пятно. Впоследствии Найро вспоминал щелчки разрядов, свист оперения стрел и гневные выкрики, вскоре сменившиеся болезненными и паническими воплями. Лоргар неуловимым движением метнулся вперед, и там, где только что стояли новообращенные, выросла груда изувеченных трупов со сломанными костями, выдернутыми из суставов конечностями и вырванными органами.
Всего полдюжины мгновений спустя аколит замер среди кошмарных останков. Его рясу и лицо покрывали брызги крови Торсъи и еще нескольких солдат. Багряная влага капала с рук послушника, растекалась у его ног по металлической палубе.
Возле Лоргара, в центре круга изуродованных тел, с разинутым ртом взирал на бойню Кор Фаэрон.
Найро заплакал от шока: никогда в жизни он не видел ничего более чудовищного, чем эта внезапная вспышка насилия. В памяти раба отчетливо сохранилось, что слезы блестели и в глазах пастыря, отражая сияние выпавшего из чьей-то руки чудо-клинка, – яркое солнце над ними закрывал тканевый навес. Но во взгляде жреца читалась также радость триумфа, и он с гордостью обозревал картину истребления, которое учинил его аколит.
Тишину нарушил визг лучевого выстрела. Пучок энергии попал Лоргару в плечо, и тот упал на одно колено. Его опаленная плоть светилась. Видя, что избранник Сил не погиб и от такой раны, Ахенги и другие наемники бросились бежать в пустыню, паля наугад из пистолетов и фузей.
Смрад крови и обожженной плоти забивал ноздри Кору Фаэрону. Могучий ученик нависал над ним, однако его присутствие успокаивало пастыря. Капли алой влаги с пальцев Лоргара тихо барабанили по палубе.
– Сын мой… – прошептал жрец, обуреваемый эмоциями. Расставив пальцы, он прижал ладонь к воронке в плече послушника, но тот даже не вздрогнул. Рана уже затягивалась – обожженные края углубления размягчались, обрастая новыми мышцами и кожей.
– Это пройдет, мой господин. – Отрок взглянул за борт, на облако пыли, отмечавшее путь беглых мятежников. – Мы успешно избавились от них.
Кор Фаэрон вновь ожесточился сердцем.
– Неразумно, Лоргар, – сказал он. – Торсъя была права: нельзя давать врагу опомниться. Если бить, то в полную силу, чтобы не уцелел ни один противник, способный угрожать победителю.
– Они не вернутся, – возразил аколит. – У них нет ни еды, ни воды. Через пару дней их кости обглодают солнечные волки.
Проповедник решил не укорять его за пропуск обращения «господин», рассудив, что их положение слишком ненадежно, чтобы тратить время на такие мелочи. Как всегда, Кор Фаэрон смотрел на ситуацию как будто с высоты – видел дальше окружающих. И сильнее, чем в Слово и Истину, он верил только в упорство своих неприятелей.
– Даже если выживет только один, он доставит весть о тебе в Варадеш, – медленно объяснил пастырь, словно Лоргар опять стал ребенком. Подопечный жреца слишком хорошо думал о людях и окружающем мире, что делало его уязвимым перед превратностями таинственного плана Сил и жалким честолюбием смертных, способным помешать божественному замыслу. Взмахнув рукой, проповедник указал на трупы предателей вокруг. – Если кто-то еще не верил, что ты происходишь из эмпиреев, теперь их сомнения развеялись. Любой, кто услышит о твоих способностях, захочет снискать твое расположение или погубить тебя.
Взяв в руки окровавленную ладонь отрока, Кор Фаэрон крепко сжал ее. Он не боялся ни смерти, ни возмущения других, не ведал иных ничтожных страхов простых людей – праведность защищала его от отчаяния перед земными тревогами, – но пастырь не был высечен из камня.
– Тебя направили ко мне, сын, а меня – к тебе. Того пожелали Силы, и да будет так. Но есть люди, которые против этого, и они, уступив своему тщеславию, попытаются нарушить Волю Сил. Завет – самая могущественная церковь Колхиды, и ее слуги тем или иным способом узнают о тебе, Лоргар. Если хотя бы один из беглых Неверных псов расскажет про тебя, то новость понесется от племени к племени, от торговца к торговцу, от города к городу и столь же неизбежно, как холод ночи сменяется жаром дня, достигнет Варадеша. И тогда правящие там деспоты – тираны, сковавшие Верующих тяжкими цепями бездумных декламаций и пустых обрядов, – убьют тебя. Или, хуже того, наденут на тебя ярмо своего бездуховного поклонения, ибо не потерпят, чтобы кого-либо, даже Силы, восхваляли громче них.
Как обычно, Кор Фаэрон не высказал своего пожелания прямо, но из самой ситуации было ясно, что нужно сделать. Истина проникала в мир через пастыря, даже если он не произносил Слово.
