Текст книги "Лоргар. Носитель Слова"
Автор книги: Гэв Торп
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
Наступил утрень, и восходящее солнце озарило оазис Ад-Дразону. Над горизонтом возникли два мраморных столпа, увенчанных золотыми лампами-маяками, которые питались энергией дневного света. Принцип действия этого чуда Былой Эпохи забылся уже давно, после грозных крестовых походов прошлого, и даже сами ученые колхидцы теперь не могли проникнуть в его тайну.
Ад-Дразону, как и большинство увлажняющихся впадин в громадной пустыне, был сезонным оазисом. Во время полного разлива здесь скапливались десятки караванов, но в тот поздний явь-подъем, когда прибыла экспедиция Кора Фаэрона, вода стояла низко.
Проповедник отправил за припасами несколько фургонов с командой из рабов и новообращенных под началом Аксаты, выдав им пригоршню монет из скромного резерва. он распорядился закупить еды не менее чем на семь или восемь дней: он хотел как можно реже встречаться с посторонними.
Осмотрев Ад-Дразону через подзорную трубу с медными кольцами, пастырь насчитал у края озерца три отдельных каравана и миссии. В нескольких сотнях метров за ними виднелись сторожевые башенки – намного более низкие, чем колонны маяков, они окружали котловину на уровне максимального разлива воды. Деревья и кустарники, буйно росшие возле источника, начинали увядать: даже эти стойкие растения уступали безжалостной суши и беспощадной жаре.
Убрав трубу, Кор Фаэрон обнаружил, что Лоргар стоит у борта и разглядывает оазис, напрягая глаза. Несомненно, на передвижной храм сейчас были направлены магнокли и телескопы, а мальчик торчал у всех на виду! Учитывая, какое воздействие он оказал на Верных при первой встрече в лагере кочевников, охранники купцов и торгового поста сейчас могли отреагировать как угодно, а в вооружении они превосходили наемников.
– Вернись в трюм! – гаркнул проповедник, шагая к ученику по палубе. – Я велел тебе не показываться, несносное дитя!
Схватив Лоргара за воротник, он попытался оттащить его от борта. Заупрямившись, паренек не сдвинулся ни на сантиметр. Кор Фаэрон лишь стянул ему рясу с широких плеч и тут же уставился на невредимую спину, которую так свирепо исхлестали в минувшее полночье.
– В трюм, – буркнул он, воздержавшись от комментариев, и толкнул мальчика к люку в помещения для рабов. Точнее, попробовал – дернувшись вперед, Лоргар замер и оглянулся с обидой в глазах.
– Я хочу посмотреть на караваны и стражников! – возразил он, от расстройства забыв добавить «мой господин».
Такое неповиновение следовало подавлять на месте. Кор Фаэрон отвесил пареньку оплеуху; ладонь словно ударилась о камень.
– Иди вниз, дитя, – прорычал он сквозь сжатые зубы, впившись в Лоргара злобным взглядом. – За ослушание я покараю тебя позже.
Хотя затрещина, очевидно, не повредила пареньку физически, потрясение от нее и вспышка ярости наставника обратили его в бегство. Ученик скрылся в сумраке под палубой.
Удалившись в свои покои, Кор Фаэрон предался раздумьям. Он не сомневался, что Аксата умышленно избавил мальчика от заслуженного наказания, но опасался открыто выступать против командира новообращенных, чтобы не оказаться в изоляции. Проповедник решил постепенно возвысить какого-нибудь честолюбивого наемника, посулив тому, что при необходимости он сменит нынешнего капитана.
Остаток яви-подъема пастырь провел, размышляя о подходящих кандидатах, пока рев рупоров наверху не известил о возвращении фуражного отряда. Сидя в каюте, Кор Фаэрон вслушивался в грохот сапог и тележек по палубе. Наконец загрузка трюмов окончилась и восстановился обычный порядок. он по-прежнему не выходил наружу, успокаивая себя стихами из «Дерзаний Кора Адраса»: история мытарств первого верховного жреца Завета напоминала, что путь к праведности, это восхождение на пик Верующих – нелегкое странствие.
Раздался знакомый стук в дверь, и в ожидании стычки с Аксатой у проповедника гулко забилось сердце. Кор Фаэрон понимал, что не имеет права выговаривать капитану прилюдно, унижая его в присутствии солдат, иначе загонит великана в угол, откуда тот сможет вырваться только с боем. Нет, лучше обратиться к высшей власти – к самим Силам. Пригласив наемника войти, пастырь хмуро и скорбно воззрился на него.
– У нас в трюмах… – начал докладывать Аксата, но осекся, увидев печальное лицо юноши. Обеспокоенно глядя на него, он шагнул вперед и заботливо протянул руку: – В чем дело, господин?
– Я разочарован, Аксата. Горько разочарован. Мне казалось, ты брат мой, названый брат в глазах Сил.
На лице новообращенного отразились смешанные чувства – восхищение тем, что его так высоко ставят, быстро сменилось тревогой от осознания того, что ситуация, похоже, вот-вот изменится. Не успел он заговорить, как Кор Фаэрон продолжил:
– Я доверился тебе, Аксата, всецело доверился. Ты – мои глаза там, куда я не могу заглянуть, мои уши там, где я ничего не слышу, мои уста там, куда не доносятся мои речи. – Последнюю фразу пастырь целиком взял из знаменитого монолога Тезена в «Книге Перемен»; произнеся его, пророк впервые вызвал двуличного духа стихий К’Кайо. Капитан задрожал, прекрасно зная, что в этих словах кроется предостережение об измене со стороны окружающих. Подбавив в голос надменности, он закончил цитату: – Моя длань там, куда мне не дотянуться, Аксата.
– Господин, клянусь вам, все в порядке. – Стражник подал ему расписки за товары с таким видом, словно там содержались оригинальные притчи пророков. – Я бы никогда…
– Ты ставишь собственное мнение выше моего? – огрызнулся Кор Фаэрон, решив укрепить свою позицию общими утверждениями перед тем, как выдвинуть конкретное обвинение.
– Н-нет, господин.
– По-твоему, смертные должны сомневаться в решениях Сил?
– Разумеется, нет, господин. Но почему?..
Пастырь впился в Аксату пронзительным взглядом, словно призывая покаяться в грехах. Он растягивал паузу, накапливая праведный гнев и направляя его, пока тот не вырвался единым порывом.
– Мальчик! – резко прошептал Кор Фаэрон. Он предпочел бы выкрикнуть это с вершины мачты, но опасался, что их разговор пытаются подслушать. – Минувшей но-чью я приказал дать ему плетей, но на его теле нет никаких следов. Ты не вправе спасать Лоргара от положенной кары.
– Я и не спасал, клянусь! – Аксата вспыхнул не от ярости, а от стыда. Сжав мясистые кулаки, он смял прозрачные листки со счетами. – Я охаживал его кнутом так же крепко, как остальных.
Проповедник считал, что хорошо разбирается в людях – по крайней мере, в том, говорят они правду или нет. Благодаря этому он неоднократно добивался поддержки или покровительства с тех пор, как оказался в изгнании. он знал: капитан верит искренне, его приверженность Истине идет от души. Великан всегда страшился гнева Сил и признавал пастыря Носителем Слова. Он просто не мог солгать повелителю, как не мог вырезать себе сердце и остаться в живых.
– Тогда дело в другом, Аксата, – быстро проговорил Кор Фаэрон, изменив тон и тактику. – Иди за мной.
Солдат молча проследовал за господином по коридору и трапу на верхнюю палубу. Караван уже удалялся от Ад-Дразону, казармы стражников скрылись за окружными дюнами.
Проповедник крикнул, чтобы Лоргар выходил из трюма. Быстро выбравшись наверх, мальчик нервно взглянул на капитана и наставника, чувствуя какой-то подвох.
– Раздевайся, дитя, – велел ему пастырь.
Ученик повиновался не сразу, но больше от удивления, чем из непокорности. Он стянул серую рясу, обнажив тело с покрасневшей от солнца кожей и толстыми витыми мышцами. Оставшись в одной набедренной повязке, Лоргар бросил одеяние на палубу и замер, чуть дрожа под язвительным изучающим взором Кора Фаэрона.
– Повернись, – приказал тот, покрутив пальцем в воздухе. Мальчик развернулся на пятках; тугая плоть на его спине была чистой, без единой ссадины. Пастырь взглянул на Аксату: – Видишь?
Тот изумился, и это окончательно убедило юношу, что наемник не участвовал в каком-нибудь заговоре с целью избавить Лоргара от порки. Убедившись, что новообращенные не готовят мятеж, проповедник перешел к новой проблеме.
– Похоже, твой кнут недостаточно крепок, – произнес Кор Фаэрон так, чтобы слышали все. – Собери пять самых сильных бойцов, и пусть захватят булавы.
Найро с растущим ужасом наблюдал за тем, как Аксата пересекает палубу, выкрикивая имена и отдавая команды. Потом капитан и еще пятеро солдат подошли к Лоргару, сжимая тяжелые палицы. Мальчик безразлично оглядел каждого из них по очереди. Никто из новообращенных не выдерживал его взора; все отводили глаза уже через один удар сердца. Капитану хватило ума вообще не поворачиваться к пареньку – он смотрел только на сосредоточенного господина.
– Ты знаешь, что нужно делать, – сказал ему пастырь, ткнув пальцем в Лоргара. – Бичуй тело, чтобы очистилась душа.
– По голове не бить, – пробормотал Аксата подчиненным, когда они окружили мальчика и занесли булавы, после чего взглянул на Кора Фаэрона…
«Зачем? – спросил себя Найро. – В надежде, что тот передумает?»
– Действуй, иначе наказание коснется и тебя, – спокойно проговорил он, однако раб заметил, что хозяин вздрогнул от испуга при виде этого мельчайшего признака инакомыслия.
Лоргар закрыл лицо кулаками и свел локти вместе. Открыв для ударов крепкие бока и спину, он безмолвно ждал кары.
Капитан ударил его первым, по бедру, и тем самым как будто разрушил чары: другие солдаты вслед за ним перехватили палицы обеими руками и начали избивать паренька. Наемники молотили его по плечам и ребрам, пока кто-то не свалил Лоргара на палубу тычком под колено, после чего мишенями стали хребет и ноги мальчика.
Кор Фаэрон не приказывал им остановиться, однако люди начали уставать. Из их ударов пропала сила. Наконец Аксата принял решение и, отступив на шаг, выронил булаву из саднящих пальцев. Прочие наемники также отошли, радуясь внезапному прекращению насилия. Из-за них показался Лоргар, стоящий на коленях; руки он держал у груди, лбом упирался в палубу. Его обнаженное тело почернело от гематом, кое-где из рассечений сочилась кровь.
Подойдя к ученику, пастырь опустился на колени и прислушался. Заметив, что мальчик шевелит губами, Найро попытался разобрать его шепот:
– …шли Постные Годы, и на шестое их лето Сенната Тала бросили в клеть со змеями, и обвинители его среди неверующих веселились и проклинали имя его…
Послушник цитировал «Откровения Пророков», бывшие краеугольным камнем религии Завета. Посмотрев, как крупные слезы Лоргара падают на палубу, Кор Фаэрон поднялся и кивнул Найро, который спешно подозвал товарищей.
Обступив паренька, рабы помогли ему встать. Опираясь на них, Лоргар заковылял к открытому люку, опустив голову и сутулясь. У входа на лестницу он остановился и повернул голову к наставнику; один глаз мальчика заплыл от случайного удара. Он поклонился, словно благодарил проповедника за побои. Найро испытал отвращение при мысли, что Лоргар мог счесть наказание заслуженным. Впрочем, невольник верил, что целебные способности паренька проявятся вновь. Раны от палицы, как и от плети, быстро заживут на нем, и за это Найро благодарил Силы, вспоминая жгучую боль в собственной спине, по которой в минувший хладомрак прошелся кнут Аксаты.
Мальчик словно излучал достоинство. Кор Фаэрон повернулся к нему спиной, якобы с пренебрежением, но, как показалось рабу, чуть торопливо. Пастырь подобрал рясу послушника и, не глядя на ученика, бросил ее Найро.
– Отныне Лоргара будут наказывать только так, – заявил он. – Я не могу прощать злодеяния – этим правом обладают одни лишь Силы. Через муки плоти душа очищается от грехов.
Из Ад-Дразону караван направился в безжалостный край, который варадешцы окрестили Бесплодными Низинами, а кочевники – Губительными Песками. Название возникло не просто так: на протяжении трех четвертей года эта впадина высокого давления, жары и обдирающих ветров простиралась на четыре тысячи километров и была в буквальном смысле непреодолимой. Древнейшие мифы рассказывали о сокрытых в ней городах и о том, что жуткая пустошь возникла после падения туда звезд. Несомненно, там рыскали дикие звери, а под барханами таились еще более грозные создания и устройства, ждущие дерзких глупцов.
Наибольший трепет внушал людям Король-Змий, воплощенное разрушение, которому многие аборигены Губительных Песков поклонялись как полубогу, аватару Сил. Отпрыски этого существа, расселившиеся по всем Бесплодным Низинам, охотились на людей, которые по неосторожности или от безвыходности забредали на их земли.
Согласно традиции, никто не отправлялся туда после Пира Скорби. Ритуальное празднество закончилось три дня назад, но Кор Фаэрон, твердо решив избегать любых встреч с посторонними, которые могли бы сообщить о Лоргаре в городах, повел караван по остаткам старых трактов в глубь пустыни размером с континент.
Вслух никто не жаловался, поскольку возражать посланнику Сил в столь ужасном месте значило навлечь на себя беду. Жертвоприношения и молитвы совершались с большим пылом, чем когда-либо за время изгнания пастыря. Сам проповедник, его послушник, новообращенные и рабы, собрав всю свою веру и волю, старались преодолеть испытания стихий и выжить.
Казалось, за подобную решимость их вознаграждают свыше. Явь-подъем за явь-подъемом, дремочь за дремочью проходили без песчаных бурь, словно кто-то расчищал путь для последователей Кора Фаэрона. Даже закаленные ветераны пустыни – воины Аксаты из племен Отвергнутых, кочующих по Внутренним Пределам, – говорили о поразительно быстром продвижении. Очевидно, Силы благоволили пастырю, если позволяли его последователям без затруднений пересекать худшую из земель Колхиды.
Тем не менее верующие не забывали о своих обязанностях, и в тот страшный утрень, когда ураганы наконец обрушились на дюны и поглотили передвижной храм вместе с эскортами, команда и невольники не растерялись. Пока экипаж устанавливал ветроломы и противопесчаные щиты, Кор Фаэрон, сознавая, что любая задержка может стать фатальной, разрешил Лоргару участвовать в работе. При помощи необычайного мальчика защиту лагеря удалось воздвигнуть вдвое быстрее обычного. Сам пастырь тоже примкнул к рабочим бригадам – он тянул тросы и поднимал балки, демонстрируя, как самоотверженно трудится ради общего блага.
Альтруизм хозяина показался Найро не таким уж искренним. Когда все было готово, а прихожане разошлись по трюмам и сборным укрытиям, раб поделился своими тревогами с Лоргаром.
– Он видит, как легко ты сходишься с людьми, и ревнует, – сказал невольник пареньку, когда они устроились под палубой для перерыва на явь-главную: снаружи в это время жар опалял саму душу, даже в тени. Найро сознавал, что говорить следует осторожно: как бы хорошо ни чувствовал себя мальчик среди наемников и слуг, он оставался аколитом господина. Завести речь о деспотии Кора Фаэрона, прямо посетовать на его убеждения значило выступить против Слова и Истины – концепций, которые Лоргар всемерно поддерживал, хотя уже пострадал за нарушение религиозных норм. – Он опасается, что ты стал слишком популярным, и стремится частично перенять твое поведение. Увидев, как мы относимся к тебе после совместной работы, он снизошел до подражания твоему поступку.
– Я могу признать, что ты в чем-то прав, – отозвался мальчик; во тьме трюма был виден только блеск его глаз, – если имеешь в виду, что он трудился ради собственного спасения.
– Да, но не от бури, – произнес Найро, и Лоргар судорожно вздохнул. Побоявшись, что слишком многое себе позволил, невольник выбрал менее прямой путь к цели. – Помню, в «Откровениях» говорится: «Деяниями аколитов возносится господин».
– Отповедь на обвинение Нарага в том, что он приукрашивал свою репутацию за счет достижений Диа Марды и Каллипы. Согласно ей, ученик достигает великой славы лишь благодаря наставнику. – Раб буквально чувствовал наслаждение мальчика. Участвуя в спорах по вопросам теологии или писания, Лоргар всегда лучился радостью, не запятнанной самодовольством. – То, что Кор Фаэрон возвышается моими усилиями, нисколько не принижает моих успехов.
– Да, но только если он сам строит на твоем фундаменте, – возразил Найро и облизал губы: пыль и песчинки проникли даже в недра корабля-часовни, покрыв все вокруг тонким красно-серым слоем. – Если же он называет твою башню своим домом, это воровство. Люди должны владеть лишь тем, что создали сами, к добру или худу.
Лоргар ответил не сразу, и раб приободрился, видя, что аколит решил подумать над темой, а не отделаться каким-нибудь банальным контраргументом из святых текстов. Найро почувствовал, как мальчик сел удобнее; ростом он почти уже сравнялся с невольником. Быстрое развитие паренька не замедлялось, а пайки в караване были скудными даже у стражников, поэтому Кор Фаэрон потребовал, чтобы члены команды и рабы отдавали Лоргару часть своих порций.
Тот факт, что люди делились с ним без возражений, хотя многие из них недоедали, лучше всяких слов говорил о положении мальчика в караване. К тому же невольники и до этого не знали сытости – они вынужденно перераспределяли пищу между собой, чтобы выровнять рационы и избежать потери сил от голода.
– Разве я не творение Кора Фаэрона? – заговорил наконец Лоргар. Он вырос не только внешне – его голос стал ниже, звучнее, и все понимали, что аколит находится на рубеже отрочества и юности, хотя лишь двадцать дней назад был почти младенцем. – Я создан из мудрости, истовости и учений пастыря.
– «Такое же преступление – приписывать заслугам смертного то, что порождено Силами», – твердо произнес Найро, с удовольствием применяя цитату из учений Кора Фаэрона против него самого. – Все мы знаем, что ты обладаешь уникальными дарами. Силы определили тебе более великую судьбу, чем у любого из простых людей. Многие попытаются использовать тебя как орудие для достижения собственных целей, но ты должен хранить верность Воле Сил. Ты обязан сам определять, в чем состоит Истина.
Лоргар отозвался негромко, но в его мягком тоне проступили нотки допросчика:
– И к какой же цели ты хочешь направить меня, Найро?
Прямого обвинения не прозвучало, однако от этого вопрос не стал менее острым; он как будто проник в самую душу раба. Неукротимость паренька так воздействовала на слугу, что Найро не мог солгать или уклониться от ответа.
– К освобождению всех мужчин и женщин Колхиды, Лоргар, – помимо воли произнес он и быстро добавил: – Если того пожелают Силы.
Казалось, послушник замолчал на целую вечность. Он сидел неподвижно, и только медленное дыхание отличало его от мертвеца. Когда Лоргар наконец заговорил, положив широкую ладонь на колено раба, тот вздрогнул от неожиданности.
– Я услышал тебя, – просто сказал аколит. – Остается узнать, слышат ли тебя Силы.
Это приободрило Найро – пока он некоторое время спустя не обдумал слова отрока более тщательно. Затем невольник выбросил их из головы, поскольку считал, что лишь глупец станет привлекать к себе внимание свыше.
Странствие по Бесплодным Низинам превратилось в тяжкий труд, постоянную борьбу с непрерывно ухудшающейся погодой. Два-три небольших транспортных средства, не выдержав пылевых бурь, разбились или утонули в песчаных заносах. Еще несколько машин и колесниц пришлось бросить; какие-то из них разобрали на запчасти, чтобы сохранить драгоценные детали и устройства для будущего применения.
Кор Фаэрон гнал караван вперед, нисколько не щадя своих последователей. Пастырь напоминал им о жертвах, на которые пошли пророки, чтобы принести Слово Сил в города Былой Колхиды.
Экспедиция ползла медленно, но безостановочно, поскольку от этого зависело ее выживание. Задержавшись надолго в центре Бесплодных Низин, люди стали бы жертвой надвигающегося урагана Божья Ярость, который, согласно легендам, каждую зиму проносился по внутренним районам пустыни. Чтобы выбраться вовремя, требовалось двигаться каждую явь-главную, поэтому караван прорывался сквозь свирепые ветра, обдирающие кожу вихри и невыносимое пекло. Кор Фаэрон вел себя как одержимый, подобно Капу Вахе из «Притчи о Небесном Ките», но подгоняло его не возмездие, а более чистая цель – обретение праведной мудрости. Так, благодаря защите Сил и собственной стойкости, верующие дождались дня, когда бури стихли и проповеднику открылись вдали белые пики Бритв. За коварными ущельями этого горного хребта лежал мертвый город, именуемый Последним Пристанищем – Саррагеном на языке его давно сгинувших обитателей.
Кор Фаэрон не сообщал пастве о пункте назначения, ибо в мифах и преданиях номадов Сарраген назывался самым дурным из древних поселений; большую опасность представлял только Король-Змий. Утверждали, что из города никто не возвращается, а по его улицам и разрушенным дворцам бродят проклятые души.
И все же пастыря влекло именно туда. В Бесплодных Низинах он не мог наблюдать за звездами, однако не сомневался, что ранее увиденные знамения велят ему отправиться в Последнее Пристанище, чтобы исполнить свое предназначение.
Воодушевленные победой над Божьей Яростью, караванщики быстро преодолевали равнинную пустошь – такую же сухую, как прочие земли Окраины, но безмятежную и плодородную в сравнении с краем, по которому странники пробирались недавно.
