Текст книги "Лоргар. Носитель Слова"
Автор книги: Гэв Торп
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
108 стандартных терранских лет назад
22,5 года назад по колхидскому календарю
– Старший адъютор Силена? Прошу, входите.
Кор Фаэрон указал помощнице на один из простых деревянных стульев, расставленных по библиотеке. Кивнув в знак благодарности, жрица села. Поверх рясы на ней был надет пыльный дорожный плащ. Густой загар покрывал лицо женщины везде, кроме бледных колец вокруг глаз – следов от очков-консервов, сейчас поднятых на лоб. Аксата, не дожидаясь команды, подошел к ней с чашками воды на подносе. Главный последователь пастыря, официально произведенный в чин верховного стрелка-диакона, носил гладкие, отформованные по фигуре силовые латы, которые тихо гудели при каждом движении. Знаком различия ему служил серый табард, надетый поверх черной брони.
Взяв один из простых керамических сосудов, Силена быстро осушила его.
– Дела в Ло Шасса сложились успешно? – спросил архидиакон.
Хотя Аксата каждый день проверял библиотеку, выискивая потайные глазки и археотеховые устройства, Кор Фаэрон не собирался открыто говорить о своих планах и интригах в стенах Башенного храма. Впрочем, если жрица вернулась с добрыми вестями, в будущем подобные меры предосторожности станут ненужными.
– С прискорбием сообщаю вам, архидиакон, – печально заговорила Силена, но глаза ее смеялись, – что миссионерский караван иерарха-визиря Юсуа погиб в долине Красной Королевы. На них устроили засаду бандиты или, возможно, ополченцы из другого города.
– Как жаль! Юсуа и его братия были последними Стражами Реликвий. Теперь мне придется назначить новых старших хранителей музеев и оружейных. А я ведь говорил визирю, что опасно вести переговоры с чужеземцами, но он не слушал меня. По сути, чем настойчивее я просил Юсуа не общаться с корайскими послами, тем решительнее он склонялся к этой идее.
– Вот список, который вы просили, архидиакон, – сказал Аксата, положив на стол господина лист с именами подходящих кандидатов на три освободившиеся должности Стражей Реликвий.
– По городу ходят слухи, – продолжила жрица, понизив голос, – что несколько человек, выступавших против вас в Ассамблее, покинули Варадеш с семьями и свитой. Якобы отправились в паломничество, но кое-кто утверждает, что они жаловались на некое «черное сердце», разлагающее Завет изнутри.
– Враги Единого, – проворчал Кор Фаэрон. – Пусть бегут в другие города. Никто из соседей не прислушается к их мольбам: там помнят столетия кабалы и унижений со стороны Завета.
– И все же они, вероятно, попробуют разжечь восстание против Лоргара. Начнут подсылать в Церковь лазутчиков, чтобы подорвать его авторитет, – возразил Аксата.
– Вот поэтому я и доверил охрану этого храма тебе, мой бдительный стрелок-диакон. Или мне стоит выбрать кого-нибудь другого?
– Нет, я обеспечу безопасность Носителя Слова, – ответил дюжий солдат. – Клянусь в том жизнью и душой.
– А я обеспечу воплощение всех его замыслов, – заверил собеседников пастырь. – Через четыре дня, на своем следующем заседании, Ассамблея одобрит возведение Лоргара в чин экклезиарха. После этого весь Завет будет поклоняться Единому и Истине.
– Где же сам Золотой? – поинтересовалась Силена. – Я бы хотела получить его благословение, если возможно.
– Там, где и всегда, – улыбнулся Аксата. Он указал на освинцованное окно, за которым простирались крыши и башни Города Серых Цветов. – Если он не в великой библиотеке, то со своим народом – проповедует Верное Слово.
«Пути Сил воистину неисповедимы», – подумал Найро.
Чуть больше полутора лет назад его превратили из учителя в жалкого раба, обрекли на тяжкий и унизительный труд под плетью деспотичного жреца. Потом он оказался в пустыне, принадлежа заблудшему изгнаннику.
Найро обязан был погибнуть насильственной смертью или скончаться от какой-нибудь из множества болезней, рожденных беспощадным климатом Колхиды, однако по воле Сил он дотянул до нынешнего дня относительно здоровым. Из презренной неволи он вознесся к славе; сейчас бывший слуга стоял на балконе Башенного храма, что выходил на площадь Мучеников, заполненную сотнями тысяч Верных. Рядом с ним возвышался экклезиарх Завета, который лично попросил – а не потребовал! – чтобы Найро пришел на его инаугурационную речь.
Лоргар выглядел восхитительно: великан почти трех метров ростом в сшитом на заказ пурпурно-сером облачении, мерцающем шелковыми нитями, и с золотым венцом на голове. Он не желал подобной торжественности, но ее требовал обычай и ожидали народные массы. С другой стороны балкона стоял архидиакон Кор Фаэрон – такой же злобный и опасный, как и в тот день, когда Найро впервые встретил его, но теперь неуязвимый благодаря покровительству приемного сына.
Экклезиарх воздел могучие руки, и бормотание в толпе мгновенно смолкло. Тишину нарушали только крики воронов и чаек, вившихся вокруг множества шпилей колоссального храма. Найро показалось, что его сердце на миг замерло от волнения – он был вознагражден за веру, он разделял момент триумфа с Носителем Слова!
– Благослови, Единый, сие собрание! – провозгласил Лоргар. – Долго я мечтал об этом моменте, с тех самых пор, когда меня нагим младенцем подобрали в пустыне, но даже не надеялся узреть возвышение Единого бога, всецело подкрепленное могуществом Завета. Сегодня мы все добились великого успеха, который навсегда изменит жизнь каждого человека в Варадеше и его окрестностях.
Как свободный народ, как одна паства, скрепленная Единой Истиной, мы избавились от противоречивых доктрин, отринули старые суеверия и вступили на дорогу к просвещению, с коим вернется процветание. Вы уже проделали со мной долгое странствие, и никаких смиренных благодарностей не хватит, чтобы выразить переполняющую меня признательность за вашу поддержку.
Мы больше не будем приносить друг друга в жертву тщеславию, эгоизму и пустым обещаниям смертных. Прежде мы походили на запряженных в общее ярмо волов, каждый из которых, мешая соседям, тянул плуг в свою сторону, пытаясь проложить собственную борозду. Теперь же мы – Поборники Единого, Верные, что призовут Звезду Эмпиреев спуститься на землю и направить нас в славное грядущее. Встав плечом к плечу, мы поровну разделим бремя труда и проложим дорогу в завтра, где всеми благами будет владеть не горстка людей, а каждый из вас!
Найро осознал, что по щекам у него катятся слезы. Он смутно разглядел, как сотни людей внизу, опустившись на колени, в знак почтения прижимаются лбом к твердым булыжникам.
Другие приветственно поднимали руки, плакали и восклицали. Голос Лоргара перекрывал шум без каких-либо усилителей; самих звуков его речи хватало, чтобы разжечь пламя в душе, наполнить разум мечтами, верой и силой. Найро порывался пасть ниц пред столь могущественным святым созданием, но сдерживал себя, зная, что на церемонии требуется соблюдать сдержанность и благопристойность. Старик не желал оскорбить своего спасителя низкопоклонством.
Кор Фаэрон еще до начала речи натянул маску безразличия, но теперь пастырю мучительно хотелось улыбнуться – выказать гордость и восторг, пробужденные в нем преклонением новых последователей Единого. Разумом жрец понимал, что восхваляют не его, а Лоргара, – экклезиарх был для людей солнцем, дарующим свет. Только свет этот, похоже, проливался лишь на тех, кто окружал Носителя Слова.
Сегодняшнего триумфа они добились циничными интригами, бездушными манипуляциями и во многом тайными кровавыми делами Темного Сердца. Однако сейчас архидиакон забыл обо всем: хотя выглядел он по-прежнему сурово, его захватило великолепие происходящего.
– Это не конец, а только начало, – возобновил речь Лоргар. – Великий труд должен продолжаться, ибо Единый не снизойдет к недостойным. Нужно разрушить старый мир лжи и тирании, чтобы воздвигнуть на его месте храм надежды и справедливости. Мы превратим Варадеш в воплощение Истины!
Такие слова обрадовали пастыря еще сильнее. Кор Фаэрон давно уже мечтал о перерожденном Святом Городе, сам облик которого возвеличивал бы не древние унылые обряды Завета, а Истину – его и Лоргара.
Архидиакон замечтался, и следующие фразы ученика застали его врасплох.
– На этом городе мы не остановимся. Усладительный свет Единого прольется на всю Колхиду! – провозгласил экклезиарх. – Я не стану восседать на золотом троне, как требующий почитания идол, но продолжу распространять послание, вложенное Единым мне в душу. Я останусь Носителем Слова и одарю Истиной все поселения планеты. В том мне поможет каждый колхидец – неважно, будет он идти со мной под солнцем или одиноко трудиться во тьме глубочайших подвалов Варадеша. Чтобы удостоиться пришествия и благословения Звезды Эмпиреев, нам следует обратить все помыслы, все усилия на продвижение Истины.
Когда вся Колхида поверит в Единого и Истину, все как один ее жители вознесут голоса в общей молитве, и она станет зовом, что приведет Его к нам.
Покидая балкон вместе с соратниками, Кор Фаэрон едва сдерживал ярость. Внутри их ждали иерархи Завета, различные духовные лица и мирские служители, поэтому пастырь не решился прямо возразить экклезиарху, несмотря на желание схватить из ковчежца какую-нибудь позолоченную утварь и треснуть ею Лоргара по голове.
– Мы такое не обсуждали, – произнес архидиакон, стараясь говорить как можно спокойнее. Впрочем, сама фраза прозвучала резким вызовом.
– О чем ты? – не понял великан. – У нас всегда была одна цель: принести Истину всей Колхиде. Теперь, когда могучий Завет на нашей стороне, любая сила на планете склонится перед Волей Единого.
– Да ты… – Жрец осекся, подбирая нужные слова, чтобы не оскорбить экклезиарха при свидетелях. – Твоя речь, по сути, означает объявление войны другим городам. У Завета длинные руки, но нам не хватит ресурсов, чтобы сражаться против всех сразу.
– Кто говорил о войне и сражениях? – возразил Лоргар. – Разве у врат Варадеша нас не встретили с распростертыми объятиями? Разве Истина не ступала впереди нас, открывая двери и сердца людей?
Кор Фаэрон сглотнул комок, не понимая, действительно ли экклезиарх так думает или просто пытается загнать его в проигрышную позицию. Очевидно, первое – Лоргар обладал многими талантами, но коварства среди них не числилось. Его вера, его искренняя убежденность в пришествии Единого, который спасет Колхиду, оскорбляли Силы. Архидиакону такое очень не нравилось, однако до сих пор он лицемерно поддерживал ученика, поскольку это помогало ему избавляться от недругов в Завете. Но теперь… Теперь экклезиарх вознамерился обратить в новую религию весь мир, отлучив его от Сил.
Повернувшись к другим священникам, Кор Фаэрон увидел, что они смотрят на Носителя Слова с фанатичным пылом.
Значит, открыто противостоять этому кредо не удастся. Как бы Лоргар ни относился к наставнику, остальное жречество при случае без сожалений избавится от архидиакона. Поддержит его только лояльная группировка, известная под мрачным ироническим названием Темное Сердце. Когда начнется кампания против городов – а она начнется, – Носитель Слова вынужден будет воззвать о прощении и помощи к Силам, направившим его на Колхиду. Тем временем Кор Фаэрон позаботится о том, чтобы все было готово к возвращению настоящей Истины.
Пусть Лоргар несет Слово по планете – архидиакон останется в Варадеше, чтобы руководить делами Завета в отсутствие экклезиарха. Разве он сам не выступал против косных структур и доктрин старой Церкви, скованной отжившими свое обрядами и догмами? Теперь у него был вождь, готовый проповедовать свою веру с той же истовостью, которая вела Кора Фаэрона в его странствии; первосвященник, достойный этого чина.
– Как пожелаете, экклезиарх. – Поклонившись Лоргару, он указал на церемониальный скипетр в руках владыки Завета. Украшенный самоцветами золотой жезл напоминал по форме примитивную палицу, когда-то собранную великаном из жаровни и колесной оси. Жрец продолжил; обращался он к ученику, но взирал при этом на других священников, чтобы те не вздумали отказаться от участия в крестовом походе: – Верные не будут почивать на лаврах. Они разнесут послание Единого по городам Колхиды и предложат каждому несложный выбор: принять слово Лоргара или сгинуть под булавой Лоргара…
Подготовка к отбытию Верных из Варадеша шла полным ходом. После инаугурационной речи Лоргара минуло четыре дня, и все усилия горожан были направлены на то, чтобы воплотить в жизнь грандиозный план экклезиарха – распространить Закон и Знание Единого среди непросвещенных обитателей планеты.
В сборах великой экспедиции, чего-то среднего между караваном и армией, участвовал и Найро. Освобожденные рабы по своей воле делали ту же работу, которую раньше их заставляли выполнять под угрозой кнута. Служа Лоргару, они приближали явление Единого, чувствовали себя актерами в глобальной пьесе о спасении Колхиды.
Найро ощущал то же самое. Хотя в последнее время он нечасто виделся с экклезиархом, занятым своими обязанностями и научными трудами, бывшего учителя все так же переполняли надежды, пробудившиеся в тот день, когда в лагере Отвергнутых нашли необычного мальчика.
Избавление Колхиды началось, и ничто не помешает ему. Старику хотелось плакать от счастья при мысли, что он еще сможет увидеть мир без невольников; что мечты его молодости, в духе которых он наставлял учеников, станут явью по воле Лоргара. Но не все было идеально: архидиакон по-прежнему глубоко впивался ядовитыми когтями в душу экклезиарха.
В дремочь перед отправлением авангарда Верных бывший раб остался наедине с экклезиархом. Помогая великану – во многом похожему на ребенка, когда-то жившего с номадами, – переодеться для прощальной мессы, Найро рискнул высказать свое мнение.
– Кор Фаэрон забрал слишком много власти, о Носитель Слова, – осторожно начал он, оборачивая широкий кушак вокруг талии Лоргара. – Ты поручил ему управлять всем Варадешем в твое отсутствие.
– Он – мой архидиакон.
Экклезиарх поднял руки, чтобы не мешать старику.
– Он всегда служил себе в той же мере, что и тебе, – не отступал Найро.
– А ты – нет? – тихо спросил великан. – Ты следовал за верой в Единого или надеждой на освобождение от ярма? Я помню, что твои поучения были не менее лукавыми, чем проповеди Кора Фаэрона.
Закрепив пояс, старик начал прикалывать на грудь Лоргара золотые значки – символы его чина и божества.
– Если так, то мои интриги были праведными: избавив людей от кандалов, ты проложил дорогу к славному возвышению Единого. – Найро надел простые серебряные кольца на огромные пальцы святого владыки. – Да, Кор Фаэрон – архидиакон, но после твоего отбытия обретет полномочия экклезиарха. Что сдержит его честолюбие?
– Но чего он сможет достичь? – парировал гигант. – Если, как ты говоришь, архидиакон обладает громадной властью, то наверняка боится потерять свой пост. Что важнее всего, Кор Фаэрон до сих пор следует Верному Слову, а оно воплотилось во мне и через меня вознеслось на вершины, с которых мы будем проповедовать Истину. В общем, если им и управляет корысть, то лишь в сочетании с интересами Завета и Единого.
На это Найро возразить не смог и вернулся в свои покои, терзаемый неясными тревогами. Спал он беспокойно, мучаясь смутными видениями какой-то грядущей катастрофы, и проснулся разбитым. Последними приготовлениями старик занимался в полудреме; наконец его и остальных помощников собрали за стенами Варадеша.
Там выстроились тысячи солдат и всадников в сопровождении сотен машин и повозок всех видов, отыскавшихся в городе: фургонов и полугусеничного транспорта, бронированных грузовиков и солнечных яхт. Воинство прикрывали колоссальные навесы, перемещаемые группами крепкоспинов. Все ждали появления экклезиарха – священники и диаконы различных чинов, бесчисленные миссионеры и освобожденные невольники. За последние дни горожане запасли достаточно провизии; исполинские резервуары с водой и контейнеры с кормом для скота грузили команды из сотен рабочих. Недостатка в людях Завет не испытывал: безбрежные толпы варадешцев готовы были гнуть спину и натирать мозоли на службе Носителю Слова в обмен на его напутствие или саму возможность увидеть Золотого вблизи.
Как только в проеме врат появился Лоргар, радостные крики Верных сотрясли стены (недавно отремонтированные и укрепленные, так как паранойя подсказывала Кору Фаэрону, что впереди неприятности и вскоре Святой Город осадят враги). Хотя экспедиция была поистине огромной, еще десять тысяч вооруженных последователей Единого оставались охранять Варадеш. Существовал риск, что неприятели решат нанести удар в сердце Завета во время отсутствия его духовного вождя.
Архидиакона несли рядом с экклезиархом в закрытом портшезе. Лоргар шел пешком, не обращая внимания на первые, но уже безжалостно жаркие лучи предсветного солнца.
Стоявший неподалеку Найро услышал, как жрец, выйдя из паланкина, сказал ученику:
– Иди, с благословения Завета и его смертных слуг.
Носитель Слова, обхватив затылок пастыря, наклонил голову и соприкоснулся лбами с человеком, который вырастил его как аколита и родного сына.
– Будь сильным, отец, и жди моего призыва, – дрожащим голосом произнес великан.
– Варадеш подготовит для тебя все необходимое, – заверил его Кор Фаэрон.
– Я вернусь к этим вратам лишь после того, как спасу Колхиду, – пообещал Лоргар.
Выпрямившись, он кивнул, будто старался убедить в чем-то самого себя, и посмотрел на далекий горизонт. Повысив голос, экклезиарх обратился к бескрайнему морю людей, распростершемуся у Города Серых Цветов; его речь проникла в сердца и умы всех, кто находился внутри и снаружи стен:
– Начнем же! «Слово или Булава» станет нашим кредо. Мы будем милостивы, но непоколебимы; сострадательны, но непреклонны. Если мы не исполним долг перед Единым, то окажется, что мученики, павшие за наше дело, умерли напрасно. Знайте: каждой спасенной нами душе суждена жизнь вечная в Его эмпиреях. Мы можем потерпеть неудачу или погибнуть, но не можем проиграть, пока храним верность Истине. Вперед, дети Единого! Вперед, к славе и избавлению!
И случилось все, как изрек Лоргар.
Великими были свершения его, но нет у нас ни места, ни времени, чтобы подробно рассказать о них здесь. Да будет известно, что трудился он многие дни, странствуя вдоль берега и в глубь пустыни, принося людям Слово и Истину.
Первой на пути Верных встала Голгора, что находилась за подчиненным Завету градом Тезенешем, и пред стенами ее экклезиарх говорил об Истине и пришествии Единого. Визири и старейшины Голгоры давно получали вести о возвышении Носителя Слова и армии его сподвижников. Ощутив в себе дух Единого, они, подобно варадешцам, распахнули врата перед Верными и пригласили Истину в дом свой.
Так же поступили Ктолл и Мартиас, Лананса и Хурлдеш. Но не каждый город с радостью принимал просвещение: Эпикея, многовековой оплот Церкви Архивистов-Избавителей, приветствовала апостолов Истины валунами из катапульт и огненными стрелами.
Могучими слыли башни того города, но лишь на протяжении долгодня, последня и сумерицы выдерживали они неистовый натиск Верных. Осажденная снаружи, Эпикея рухнула изнутри – часть ее жителей, прислушавшись к речам Лоргара, перешла на сторону Истины.
На закате, как и обещал Носитель Слова, горожанам предложили выбрать между покорностью и смертью. Немногие выбрали второе, и их без промедления отправили в эмпиреи, на суд Единого. Большинство предпочли сменить религию, из страха или вняв наконец проповедям экклезиарха. Изначально эпикейцы боялись, что их обратят в неволю, поэтому, узнав, что отныне Завет приносит свободу, а не порабощение, праздновали целый день и безоговорочно поклялись в верности Лоргару.
Поход продолжался, все новые поселения сопротивлялись или капитулировали. Иногда, если оказывалось, что их население необратимо погрязло в заблуждениях и лживых догмах, города ровняли с землей, а взрослых жителей истребляли без остатка. Неописуемая бойня произошла в Кафракии, где от старой веры отрекся лишь каждый десятый, и экклезиарх со слезами на глазах смотрел, как пламя исполинских погребальных костров пожирает тела людей, не пожелавших услышать Истину.
Найро был свидетелем тому, что святой владыка, начав оплакивать судьбу города в сумерицу, удалился в пустыню искать утешения и общения с богом. Вернулся Лоргар лишь к хладомраку, через двое суток. Его лицо скрывал капюшон, а золотистую кожу – слой пепла с развалин сожженной Кафракии.
