Текст книги "Норвежский детектив"

Автор книги: Герт Нюгордсхауг

Соавторы: Идар Линд,Андре Бьерке
сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)

– Между прочим, мне надоело быть твоей нечистой совестью! Если хочешь и дальше иметь со мной дело, тебе это будет стоить золотого колечка. – Она подняла правую руку и показала ему свой безымянный палец. – Понимаешь? Гладкого золотого колечка!

Ну вот, наконец слово сказано. И он понимал: она говорит серьезно. Она может шутить с любовью, но не с золотом.

– Ты хочешь… – заикаясь, начал он.

– …стать твоей женой. Стать женой директора Грама!

Нет, Бибби не была членом движения Морального перевооружения, но она строго следовала его четвертому требованию: быть честным.

– Моя скучная кузина не в состоянии даже оценить жизнь, которую ты ей обеспечил. А я буду в состоянии!.. Ну, что ты мне на это ответишь?

Он ничего не ответил, но зачарованно смотрел ей в глаза.

Ледяная синева. Этот цвет редко встречается в природе. Его можно увидеть в расселине ледника. На крыльях зимородка. Он может возникнуть на небе у самого горизонта. Ледяной синевы были и глаза у Бибби.

– Так что же ты мне ответишь? – повторила она.

Он плыл в спасательной лодке посреди моря. Без пресной воды и без весел. Его несло течением и ветром. Он был в руках судьбы.

Нельзя ли хоть на минуту отсрочить ответ? Он лихорадочно шарил в карманах брюк и пиджака.

– Что я отвечу?.. Я отвечу… Послушай, у тебя нет сигареты?

– Посмотри у себя в кармане пальто. – Она кивнула на его пальто, висевшее на спинке стула.

– Правильно, в кармане пальто… – Он сунул руку в карман. Глубокий, удобный карман. Что это там лежит? Гуннар вытащил какой-то предмет и бросил на стол. Но это были не сигареты.

Это был Пэк.

* * *

Ригмур открыла входную дверь и прислушалась. Кто-то плачет?

Няня вышла в прихожую.

– Мирт проснулась и говорит, что пропала ее кукла. Она в отчаянии.

Да, Мирт сидела в кровати и горько рыдала. Ригмур погладила ее по голове:

– Ну, ну, перестань! Пэк, наверное, как обычно, ушел гулять по лунным лучам. И опять заблудился.

– Нет, его забрал папа! – всхлипнула Мирт. – А сам дал мне честное слово, что больше не будет трогать Пэка!

– Я уверена, что папа тут ни при чем. Тем более если он дал тебе честное слово. Это на него не похоже.

– Но Пэк не гуляет по лунным лучам! Ты же видишь, окно закрыто! – И из глаз у Мирт снова хлынули слезы.

Ригмур поцеловала ее в соленый от слез носик.

– Мы его найдем. Кажется, я знаю, где он.

– Правда? – Мирт подняла на мать полные слез глаза, в которых появился проблеск надежды.

– Да. И я обещаю сделать для него домик, чтобы он не уходил так часто неизвестно куда.

– Честное слово?

– Честное слово!

Няня еще не ушла, и ей пришлось задержаться.

* * *

– Зачем ты его принес сюда? – резко спросила Бибби.

Гуннар не мог понять, как это случилось. Он вошел в детскую уже в пальто, потом зазвонил телефон. Неужели Мирт украдкой?.. Нет, она же спала…

Как бы там ни было, Пэк в туфлях-поплавках сидел на столе собственной персоной. От пребывания в кармане пальто его колпачок помялся и жидкая бородка растрепалась еще больше. Круглые, как у белочки, глазки нежно смотрели на Бибби.

– Ты что, не слышал моего вопроса? Зачем ты принес его сюда?

– Я его не брал… – Протест Гуннара звучал неубедительно. – Он сидел у Мирт на спинке кровати, когда я перед уходом заглянул к ней.

Длинный ярко-красный ноготь Бибби нервно царапал скатерть.

– И ты бессознательно сунул его в карман, да?

Вряд ли Бибби читала Фрейда. Но она безошибочно пользовалась им на практике. Эго была глава «Бессознательные реакции» из книги «Психопатология обыденной жизни».

– Я не понимаю… – пробормотал он.

– Зато я понимаю! – отрезала она. – Ты взял с собой эту куклу, чтобы она защитила тебя от меня. «Куколка моей дочери, ах!» Скажешь, не так? Я вас, примерных супругов, вижу насквозь!

– Тогда зачем же ты хочешь выйти за меня замуж? – спросил он.

Пэк не умел улыбаться, его прямой рот был прошит раз и навсегда. Но сейчас казалось, что неуловимая улыбка тронула его прошитые губы. Насмешка нездешнего мира? Пэк, откуда ты пришел к нам?

Бибби изо всей силы хлопнула ладонью по столу. В кафе словно грянул выстрел.

– Тебе придется выбрать между мной и этой куклой! Ясно?

Ледяная синева метала искры. Взгляд Бибби скользнул по столу, и она вскочила как ужаленная.

– Смотри, он сам подвинулся ко мне!

Действительно, Пэк сидел уже на другом месте. Теперь он сидел у самого края стола рядом с Бибби, лицо его было обращено к ней.

Пэк, ты доказываешь существование Господа Бога! Его пути не только неисповедимы, они иногда бывают забавны. По Его воле самые неожиданные, незначительные предметы оказывают нам в жизни поддержку. Он поражает нас своим космическим юмором.

– В самом деле, Пэк пересел поближе к тебе, – констатировал Гуннар. – Должно быть, он перепрыгнул с места на место. Ничего удивительного, ты так стукнула по столу…

Боялась ли чего-нибудь Бибби на этой земле? Оказывается, боялась. Она не отрывала глаз от Пэка.

– Смотри!.. Смотри, он шевелится!

Подумать только, значит, Бибби – самая обыкновенная женщина, она боится смерти. Как это Мирт сказала, глядя, как горит кукла с закрывающимися глазами: «Бедная фрекен Хермансен!» Впервые Гуннар почувствовал к Бибби сострадание и даже уважение.

Бибби, ты и жалка и прекрасна. Ты была и жалкой и прекрасной в тот раз в кабинете, когда сбросила с себя шубку. А ведь когда-нибудь ты сбросишь свои одежды, но уже не перед похотливым директором, а перед Смертью. Смерть – великий любовник, Бибби. Никто не желает твоего тела сильнее, чем он. Ты и жалка и прекрасна, потому что ничем не отличаешься от любого смертного.

Бибби не на шутку испугалась. В панике она прижалась к спинке дивана.

– Убери его!.. Он… Он хочет уколоть меня!

Бибби ничего не стоило превратить сильного мужчину в тряпичную куклу. Но теперь она сама потерпела поражение от крохотного тряпичного ниссе.

В Гуннаре все клокотало и бурлило, он с трудом сдерживался, чтобы переполнявшие его чувства не вырвались наружу. Но шампанское невозможно удержать в бутылке, из которой вынули пробку. Пробка выстрелила в потолок, и из бутылки вырвалась струя лучшего из вин – громкий смех облегчения.

Гуннар смеялся, он смеялся не истерично, не злобно, не презрительно, а просто в эту минуту жизнь казалась ему удивительно смешной.

Бибби не сводила с него глаз, скулы у нее побелели. Конечно, она думала, что он смеется над ней. Ошибаешься, Бибби, я смеюсь не над тобой, а над Господом Богом! Мы пребываем в аду, который сами себе устроили, и даже не подозреваем, что небеса обладают чувством юмора. А они обладают чувством юмора. Почему ни один пастор не сказал мне об этом? Почему это мне должна была объяснить тряпичная кукла?

Бибби встала и схватила сумку.

– Я вижу, ты уже сделал выбор, – сказала она. – Я сейчас же поеду и заберу от вас свои вещи. Сегодня я переночую в отеле, а завтра утром улечу в Лондон.

В последний раз он увидел ледяную синеву ее глаз. Расселина в леднике. Небо на кромке горизонта. Крылья зимородка.

– Прощай… Картонный идиот!

Высокие каблуки зацокали к выходу. Это были уже не кастаньеты, а автоматная очередь. Хлоп! – дверь за ней закрылась. Бибби исчезла.

Вот так же уходят женщины в великих норвежских драмах, подумал Гуннар. Нора – Хенрика Ибсена, Карен – Гуннара Хейберга, Вибеке – Хельге Крога и Бибби – Гуннара Грама. Уходят, хлопнув дверью, потому что мужчина не оправдал их надежд. А мужчина радуется…

Картонный идиот? Она заслужила право на эту прощальную реплику. Поделом ему!

Официант остановился у столика. Он смахнул салфеткой крошки со скатерти, осторожно приподнял Пэка и вопросительно посмотрел на Гуннара.

– Этот господин – мой гость, – объяснил Гуннар. – Мы с ним только что подружились. И хотели бы отметить это событие рюмкой хорошего портвейна.

– Две рюмки?

– Да, пожалуйста. – Гуннар махнул рукой кому-то только что вошедшему в зал. Пэк, конечно, был трезвенник, но тем не менее Гуннару требовалось две рюмки.

К столику медленно и нерешительно подошла Ригмур. Увидев Пэка, она вздохнула с облегчением.

– Слава Богу, он здесь!

– Как видишь. И в полной безопасности. – Гуннар гостеприимно повел рукой. – Может, присоединишься к нам? Мы как раз заказали портвейн.

Пэк был с Гуннаром, и потому Ригмур не потребовалось никаких объяснений. К тому же она видела, как из кафе выбежала Бибби, но не хотела говорить об этом.

– Я обещала Мирт устроить ему домик, – все еще неуверенно сказала она, – чтобы он больше времени проводил дома. А то он вечно где-то пропадает.

– Ты хочешь сказать, что он пропадает со мной?

– Да, ты тоже достаточно часто прогуливался… по лунным лучам.

Как деликатно Ригмур назвала его неверность! Он даже смутился. К счастью, в это время официант принес портвейн.

Гуннар поднял рюмку:

– Хорошо, что у нас есть Пэк, который не спускает с нас глаз. Выпьем за нашего друга из Царства Эльфов.

Они выпили за Пэка, и Гуннар вдруг обратил внимание на сидящую перед ним женщину – такой он Ригмур не знал. Ее взгляд стал как будто теплее, губы – мягче, фигура – пышнее.

На ней был костюм апельсинового цвета, туго облегавший высокую грудь и стройные бедра, – это был бокал, наполненный неведомым соком. Гуннар, Гуннар, и ты норовил красть яблоки в чужом саду, когда в твоем собственном полно спелых плодов!

– Для кого ты это так разукрасилась? У тебя есть любовник? – спросил он.

Ригмур с трудом сдерживала свои чувства. В ее мимолетной горячей улыбке выплеснулась вся влюбленность, которую она так долго подавляла, травила и убивала. И которая каждое утро просыпалась в ней, свежей и неистребимой, без единой царапинки.

– Пока нет. Но кто знает… – сказала она.

С того утра, когда Пэк уколол Бибби палец, прошло шесть дней. И сколько всего случилось за это время!

«И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма. И был вечер, и было утро: день шестый».

* * *

«…и почил в день седьмый от всех дел Своих, которые делал».

На другой вечер в гостиной на полу стоял красивый кукольный дом. Гуннар сам смастерил его на своем верстаке в подвале, и даже довольно быстро. Это было по его части.

Ригмур сидела на полу и обставляла дом изнутри, чтобы хозяин мог в него перебраться. Вокруг валялись ножницы, нитки, иголки, разноцветные лоскутки, кусочки обоев, провода, игрушечные лампочки и мебель. Не зря же она была архитектором по интерьеру!

Гуннар стоял над ней и давал советы. На самом деле сама Ригмур занимала его гораздо больше, чем дом. Конечно, интересно смотреть, как кукольный дом приобретает жилой вид. Но еще интересней смотреть, как душа заполняет тело.

Тело жены. Откуда он взял эти слова? Наверное, из какой-нибудь книги. Какие прекрасные слова!

Он смотрел на ее густые темные волосы, рассыпавшиеся по плечам, и думал: странные у женщин волосы. Они всегда свидетельствуют о настроении женщины. Их блеск надежнее, чем стрелка барометра. Сколько лет волосы Ригмур были лишены блеска, точно нечищеная медная печь. И ни один парикмахер был не в силах помочь ей – внутренний блеск нельзя воссоздать внешними средствами. А теперь ей не скрыть своего состояния: его выдают волосы!

И Гуннар, этот неисправимый эгоцентрик, тут же подумал: наверное, во мне все-таки что-то есть, если я могу заставить женские волосы вспыхнуть таким блеском!

– Гуннар, тебе нравится цвет обоев?

Он не успел ответить – дом утонул в грохоте самолета. У Гуннара сжалось сердце, он поднял голову. Может, на этом самолете летит Бибби?

Одна секунда, но Ригмур этого было достаточно. Она наблюдала за Гуннаром и поняла выражение, мелькнувшее у него в глазах.

Одна секунда может перевернуть жизнь… Ригмур пережила лучшие сутки в своей жизни. Всю ночь она чувствовала себя землей, молящей о дожде после долгой засухи. А Гуннар был отверзшимися небесами, и земля напиталась дождем и сладко заснула у него в объятиях. И всю ее заполнило дитя, и ей снилось, что звали его Добро, потому что он был зачат в таком блаженстве… Весь день они играли как дети. Мирт они отправили к бабушке, сейчас настала их очередь быть детьми. Они бродили по дорожкам и собирали красивые камешки. Они разыскали на чердаке старые карнавальные костюмы и ели приготовленные Ригмур китайские блюда в китайских костюмах. Они пили вино в беседке, и снова земля взывала к небесам о дожде, и небеса отвечали ей. А вечером он показывал ей звезды и говорил, как они называются, и даже подарил одну из них по имени Альдебаран. Потом он смастерил в подвале кукольный дом, и она обставила его – жизнь наконец стала прекрасной… Но одна секунда может перевернуть жизнь.

С тех пор, как они накануне вечером встретились в кафе, имя Бибби не было произнесено вслух. Но теперь оно прозвучало в грохоте самолета, обрушившегося на них с небес, и у Гуннара в глазах мелькнула тоска.

Прекрасный день был испорчен, все вернулось на круги своя. Ревность, затаившаяся в Ригмур подобно ядовитой змее, подняла голову и изготовилась для нападения. И ядом этой змеи было то небывалое блаженство, которое Ригмур испытала ночью: он прошел школу у этой шлюхи! Это она сделала его таким превосходным любовником!

Ригмур выпрямилась, лицо у нее вдруг окостенело, голос резал как бритва:

– Да, она летит сейчас в Англию…

Гуннар сделал неловкую попытку загладить свой промах:

– Не думай об этом… Это все…

Что все? Правда, он не закончил фразу, но Ригмур уже стала прежней. Неумолимой. Судьбой, держащей в руках его совесть.

– Как ты мог, Гуннар?

– Что ты имеешь в виду?

Нет, дорогой, тебе не удастся вывернуться. Ты у меня получишь сполна!

– Не притворяйся! Ты все понимаешь! Мы говорим о Бибби!

Ну что ж, лучшая защита – это нападение. И он бросился в атаку:

– И как ты только могла подсунуть мне эту наживку! – Голос его дрожал.

Гуннар и не предполагал, что попадет прямо в цель. Все-таки он не совсем поверил Бибби, смотревшей на людей точь-в-точь как Шопенгауэр. Теперь же он был поражен явной неискренностью Ригмур:

– Я? Значит, виновата во всем я? Подлец!

Все было как прежде. Человек человеку – волк. И изменить свою природу человек не может. Жизнь – это заколдованный круг. Все было как прежде.

Агрессивность Ригмур объяснялась нечистой совестью. Значит, его удар попал в цель? Но тогда право на его стороне! Тогда он сильнее ее! Сейчас он ей все выложит!

– Сказать тебе, кто ты? Сказать?..

В комнате раздался громкий стон. Страшный, режущий слух диссонанс. Гуннар так и не успел ничего сказать Ригмур.

Стон исходил от рояля. Он был открыт – сегодня они даже играли на рояле. На басах сидел Пэк. Глаза у него были чернее ночи, борода всклокочена. Уши и нос торчали в разные стороны, желтый колпачок взвился вверх, словно пламя адской серы. Гуннар и Ригмур никогда не видели его таким сердитым.

Они со страхом уставились на эту роковую куклу. Им стало жутко.

Неожиданно они увидели в гостиной Мирт. Она только что явилась из детской. В цветастой ночной рубашке Мирт стояла возле рояля и, мигая, смотрела на них сонными глазами.

– Теперь мне все понятно! – воскликнул Гуннар. – Ты у нас настоящая фокусница, Мирт! Как это у тебя получилось?

Мирт протерла глаза.

– Что получилось? – Она зевнула. – Что тут было?

Гуннар хотел взять куклу с рояля, но Ригмур остановила его. И голос ее снова звучал очень мягко.

– Бесполезно, Гуннар. Здесь в доме все решает Пэк!

Он уловил новые нотки в ее голосе и понял, что она права. Иначе и быть не могло.

– Пэк, – машинально повторил он, потом повернулся к кукле и отвесил ей низкий поклон – Прошу прощения!

У Пэка был такой вид, будто он принял извинение Гуннара.

– Ложись спать, Мирт, – сказала Ригмур.

Гуннар встретился глазами с дочкой. Это был спокойный, нежный и совершенно невинный взгляд. Взгляд мадонны. Потом она послушно повернулась и ушла в детскую. Ее упрямый затылок с торчащими косичками скрылся в темноте.

Ригмур уже была снова поглощена кукольным домом. Она вешала занавески на одно из окон. Взглянув на Гуннара, она улыбнулась ему из непостижимых глубин своего существа.

– Приди ко мне, мой господин, мой властелин, мой повелитель, и помоги мне повесить эти занавески!

Гости, сидевшие вокруг камина, прослушали сказку. Они как будто сидели в пещере, залитой красным светом, лица их еще были полны внимания. В наступившей тишине слышалось лишь, как потрескивают в огне поленья. Одно полено, странно пискнув, рассыпалось на части. В комнате шевельнулись тени. На стене возник силуэт маленького рогатого коня.

Директор Бёмер рассказывал долго, но его ни разу не прервали ни вопросом, ни замечанием. Он говорил неторопливо и сухо, однако некоторые образы выдавали его любовь к художественной литературе. Слушатели, разумеется, догадались, что он сам и есть Гуннар Грам, потому и рассказывал эту историю от третьего лица, но тактично удержались от комментариев.

– Ты должен написать об этом! – Так Нордберг выразил рассказчику свое одобрение.

– Как интересно! – Элисабет еще не покинула Царства Эльфов, и Пэк стоял у нее перед глазами. – Мне бы хотелось сыграть на сцене одну из этих женщин… Пожалуй, Бибби, она у тебя получилась более яркой. Интересно почему? – И Элисабет взглянула на директора Бёмера невинными, как у Мирт, глазами.

В неярком свете камина никто не заметил, что он покраснел.

– Я просто описал несколько фактов, – сухо сказал он, словно читал годовой отчет фирмы. – Одни факты производят более сильное впечатление, другие – менее. Вы согласны?

Элисабет наморщила носик:

– Фу, оставь этот деловой тон, только что ты говорил как художник! И Пэк, и Мирт… Между прочим, а где именно на Карл Юхан можно купить такие трусики?

– Элисабет! – загремел Нордберг. – Не сбивай наш симпозиум с заданного курса!

– Прошу прощения… – Она повернулась к доктору Карсу. – А каково ваше мнение об этой истории, доктор Карс? Вы верите в эльфов?

– Увы, нет, сударыня. – Он покачал головой. – Эта история весьма романтична. И поучительна, но…

В устах доктора Карса эти слова звучали похвалой. Точно так же он сказал бы о новеллах со счастливым концом, какие публикуются в бульварных журналах.

– В ней не говорилось ни о чем сверхъестественном. Я не увидел тут единорога. – Он поднял глаза на полку над камином, но взгляд его демонстративно скользнул мимо статуэтки.

– Почему? Ведь там определенно действовали некоторые силы… – начал оправдываться директор Бёмер.

– Силы ребенка, согласен, – прервал его доктор Карс. – Вы рассказали нам об очень одаренной и сообразительной девочке, которая защищала свои интересы от взрослых.

– Это, конечно, так, но все-таки… – Лицо директора Бёмера свидетельствовало о том, что он уже не считает доктора Карса своим партнером в этой игре.

Доктор Карс продолжал:

– Девочка очень тонко рассчитала, как можно играть на присущем взрослым… «страхе темноты», скажем так.

Смышленость ребенка еще не означает нарушения естественных законов.

– Но ведь эта кукла проделывала такие странные вещи, – заметила Элисабет, которая не всегда доверяла естественным законам.

– Марионетки в кукольном театре тоже проделывают весьма странные вещи, фру Нордберг. – Доктор Карс нашел понятный Элисабет образ. – Но нити дергает человеческая рука, рука из плоти и крови. И рассказ господина Бёмера позволил нам увидеть если не сами нити, то, во всяком случае, руку, которая их дергала. Ловкую маленькую детскую ручку…

– Не так уж все это просто! – Директор Бёмер никак не мог раскурить сигару, он раздраженно затягивался и крутил головой. – Я сам видел эту куклу. И я почти уверен, что Пэк обладает душой, так же, как и вы, доктор Карс!

– Но наукой еще не доказано, что доктор Карс имеет душу! – Нордберг играл в детстве в футбол и теперь, оказавшись перед воротами, послал мяч в сетку. – Вспомните главную заповедь науки: все можно отрицать.

– Не все! – вырвалось у Странда.

До сих пор он не принимал участия в разговоре, хотя обычно, как всякий журналист, задавал много вопросов. С отсутствующим видом он смотрел на рюмку с коньяком.

– Кукла, гулявшая по лунным лучам, – медленно произнес он. – Это напомнило мне одну странную историю… о луне.

– О самой луне? – с интересом спросила Элисабет.

Странд кивнул:

– Да, луна играла в ней главную роль.

На полке рядом с Элисабет лежала газета с крупными заголовками об искусственном спутнике земли. Она отодвинула газету в сторону.

– Надеюсь, о настоящей, старомодной луне, а не об этих дурацких ракетах?

– Да, о самой настоящей луне. – Странд изобразил в воздухе круг. На лице у него снова появилось задумчивое выражение. – История Нордберга – это история, которую пережил писатель. История директора Бёмера – это история предпринимателя. А я хочу рассказать вам нечто, так сказать, из жизни журналиста.

– И вы, господин Странд, туда же? – Доктор Карс устремил на него внимательный взгляд психиатра.

– Вы не обращали внимания, что некоторые дни проходят как бы по заранее заданному, не зависящему от человека плану? – Странд провел пальцем по изгибам рюмки. – Все, что человек переживает в такой день, оказывается непостижимым образом связанным друг с другом, словно мебель одного стиля. Хотя объяснить это с точки зрения здравого смысла было бы трудно.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – вставил Нордберг.

– Тебя как будто все время что-то тянет за рукав и подталкивает в определенном направлении. И ты сам не понимаешь, что тебя тянет и почему ты идешь именно туда. Это становится ясно только потом. – Странд осторожно отодвинул рюмку. – Моя история началась именно в такой день.