Текст книги "Осень ацтека"

Автор книги: Гэри Дженнингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)

– Как так?

– Твой Ночецтли не только избежал засады, но, очевидно, был среди тех немногих, кто не испугался, не впал в панику и не обратился в бегство. Один из твоих раненых воинов, которого принесли сюда, с гордостью рассказал, что произошло потом. Этот человек, Ночецтли, сидя верхом на лошади в темноте и дыму, крыл почём зря тех, кто бросился бежать, обзывал их жалкими трусами и громко приказывал, чтобы они собрались вокруг него.

– Орёт он и вправду оглушительно, – хмыкнул я.

– Очевидно, Ночецтли собрал всех твоих уцелевших воинов и увёл их куда-то в укрытие. Причём число их, как сказал Йайак губернатору, измеряется сотнями.

– Изначально их было около девяти сотен, – промолвил я. – Раз убитых и раненых немного, то Ночецтли вполне мог собрать большую часть этих людей.

– Так или иначе, Коронадо не собирается их преследовать. В его распоряжении, даже вместе с людьми Йайака, находится немногим более тысячи человек. Чтобы быть уверенным в победе, ему пришлось бы бросить против твоего отважного командира все свои силы и оставить Компостелью без защиты. Так что пока он лишь принял меры предосторожности. В частности, развернул все пушки, то, что вы называете гром-трубами, жерлами наружу.

– Не думаю, что Ночецтли без моего приказа попытается организовать ещё одно нападение. И он навряд ли знает, что случилось со мной.

– Изобретательный малый этот твой Ночецтли, – заметил Эстебан. – Он убрал за пределы досягаемости испанцев не только твою армию.

– Что ты имеешь в виду?

– Патрулю, выехавшему сегодня утром, помимо всего прочего также поручили собрать те испанские аркебузы, с помощью которых были рассеяны твои воины. Но не тут-то было. Патруль вернулся без них. По-видимому, прежде чем исчезнуть, твой Ночецтли собрал все аркебузы и унёс с собой. А было их, как говорят, от тридцати до сорока штук.

Услышав это, я невольно издал радостное восклицание:

– Ййо, аййо! Мы вооружены! Хвала богу войны Уицилопочтли!

Лучше бы я этого не делал. В следующий момент послышался скрежещущий звук. Наружный засов отодвинулся, дверь распахнулась, и один из стражей с подозрением заглянул во мрак. Правда, я к тому времени уже лежал на соломе, а Эстебан ушёл.

– Что это был за шум? – строго спросил солдат. – Глупец, неужели ты звал на помощь? Никакой помощи ты не получишь.

– Я пел, сеньор, – прозвучал мой горделивый ответ. – Распевал гимны во славу наших богов.

– Боги твои тебе тоже не помогут, – пробурчал солдат, – тем паче, что певец из тебя никудышный.

Я сидел в темноте и размышлял. Последние события развеяли ещё одно моё давнее заблуждение. Под влиянием отвращения к мерзкому Йайаку и всем, состоявшим с ним в близких отношениях, я огульно считал всех куилонтли злобными и подлыми существами, которые при встрече с настоящим мужчиной дрожат от страха, подобно самым робким из женщин. Но поведение Ночецтли показало, как я ошибался. Судя по всему, куилонтли так же отличаются один от другого, как и все прочие мужчины, ибо куилонтли Ночецтли продемонстрировал завидную доблесть и мужество истинного героя.

– Мне необходимо увидеть его снова, – тихонько пробормотал я.

Ночецтли одним махом, действуя быстро и смело, вооружил добрую часть моей армии оружием белых людей. Правда, без изрядных запасов пороха и свинца ото всех этих аркебуз всё равно не было никакого проку. Если моя армия не захватит штурмом и не ограбит оружейный склад Компостельи (а на это надежда слабая), свинец придётся добывать, а порох делать самим. А поскольку во всём Ацтлане секрет изготовления пороха был известен только мне, я теперь клял себя за то, что не поделился этими знаниями с Ночецтли или ещё с кем-нибудь из командиров.

– Мне необходимо отсюда выбраться, – пробормотал я.

В этом городе у меня имелся один-единственный друг, который обещал, что попробует придумать какой-нибудь план моего спасения. А вот недругов, даже не считая испанских солдат, чья враждебность представлялась естественной, здесь было куда больше – мстительный Йайак, лицемерный Лживый Монах, воплощение зла Г’нда Ке. Наверняка в скором времени мне придётся предстать перед губернатором, а может быть, заодно, и перед всей этой вражьей компанией. И вряд ли Эстебан сумеет придумать что-нибудь путное за столь короткий срок.

И всё же, напомнил я себе, вызов от Коронадо по крайней мере выведет меня из этого узилища. Есть ли надежда по пути к губернаторским покоям ускользнуть от стражей и вырваться на свободу? В моём дворце в Ацтлане имелось такое множество комнат, альковов и ниш, что, пожалуй, столь отчаянному беглецу, как я, это сулило бы шанс. Правда, дворец Коронадо уступал моему и размерами, и великолепием. Мысленно я воспроизвёл маршрут, по которому стражники дважды водили меня из камеры в тронный зал (если его можно было так назвать), где губернатор меня допрашивал, и обратно. Всего в этом дальнем конце здания находилось четыре камеры. Заняты ли остальные, мне было невдомёк. Далее шёл длинный коридор... потом лестничный пролёт... ещё один коридор...

Нет, такого места, где можно было бы, неожиданно рванувшись, выпрыгнуть, например, в окно, припомнить никак не удавалось. Ну а в присутствии губернатора я буду окружён врагами, и уж тем более не смогу сбежать. Опять же, если меня не предадут казни на месте, прямо на его глазах, существовала вероятность, что после встречи с Коронадо я не вернусь в эту темницу, а отправлюсь в какую-нибудь пыточную камеру. А то и прямиком на костёр.

«Что ж, – подумалось мне, – уж для сожжения-то меня точно выведут наружу. И тогда можно попробовать...»

Впрочем, разум подсказывал, что надежда на успех слабая. Я изо всех сил старался примириться с наихудшим и сохранить присутствие духа, когда вдруг услышал:

– Эй!

У моего крохотного оконца снова появился Эстебан. Я вскочил на ноги и, прищурившись, стал всматриваться в темноту, которая снова была рассечена белозубой ухмылкой. И тут он тихонько, но бойко произнёс:

– Хуан Британико, я кое-что придумал.

Когда он поведал мне, что придумал, стало ясно: мавр, как и я, провёл всё это время в раздумьях, но, должен сказать, не столь унылых и значительно более продуктивных. По своему безрассудству его предложение граничило с безумием, но тем не менее это был хоть какой-то шанс. И мы решили попробовать.

* * *

На следующее утро, перед тем, как сопроводить на очередной допрос к губернатору, стражники снова связали мне руки. Однако когда мы прибыли на место, они, по его жесту, развязали меня и отошли в сторону. Помимо самого Коронадо и нескольких солдат в помещении также находились Г’нда Ке, брат Маркос и его проводник Эстебан. Все они держались свободно, словно были равными Коронадо.

Обратившись ко мне, губернатор сказал:

– Я не пригласил на сегодняшнюю встречу Йайака, ибо, откровенно говоря, сам питаю отвращение ко всякого рода двуличию. Что же до тебя, Хуан Британико, то ты кажешься мне человеком достойным и прямодушным, с которым можно иметь дело. Поэтому я предлагаю тебе заключить соглашение, подобное тому, которое мой предшественник, губернатор Гусман, заключил с вышеупомянутым Йайаком. Ты будешь освобождён, как и сопровождавший тебя всадник.

Он снова сделал жест, и солдат привёл из какой-то другой комнаты тикитля – хмурого, малость растрёпанного, но целого и невредимого. Это несколько осложняло составленный нами план побега, однако мне очень хотелось освободить Уалицтли. Продолжая слушать губернатора, я молча подал лекарю знак подойти и встать рядом со мной.

– Тебе будет позволено вернуться в твой так называемый Ацтлан в качестве правителя, и я готов поручиться, что ни Йайак, ни кто бы то ни было не станут оспаривать твой титул и твои полномочия. Даже если для соблюдения данного условия мне придётся убить этих проклятых maricon[24]24
  Педерасты (исп.).


[Закрыть]. Земли твоего народа останутся неприкосновенными, и мы никогда не будем пытаться присоединить их к своим владениям. Со временем вы, ацтеки, и мы, испанцы, возможно, сочтём разумным и выгодным установить более тесные отношения, в первую очередь торговые, но я ничего не собираюсь навязывать силой.

Он умолк и выждал некоторое время, но, поскольку я стоял молча, продолжил:

– В ответ ты обязуешься не возглавлять, не подстрекать и не поддерживать мятежи в Новой Испании, Новой Галисии или любой другой из подвластных его величеству земель в Новом Свете. Ты отдашь повстанческим бандам на юге приказ прекратить свои разрушительные вылазки и поклянёшься, как клялся Йайак, препятствовать набегам диких воинственных индейцев из Tierra de Guerra. Итак, что скажешь, Хуан Британико? Согласен?

– Я благодарю тебя, сеньор губернатор, за лестную оценку моего характера и веру в мою способность держать данное слово. Я тоже считаю себя человеком чести, а потому не стану унижаться до лжи и низкого обмана, дав обещание, а затем нарушив его. Ты должен понимать, что предлагаешь нам лишь то, что и так принадлежит нам по праву, то есть то, за что мы готовы сражаться до последней капли крови. Мы, ацтеки, объявили войну не тебе лично, но всем белым людям, и, если ты убьёшь меня, найдётся другой вождь, который поведёт наших воинов в этот бой. Поэтому я, со всем подобающим почтением, отклоняю сделанное тобой предложение.

На протяжении моей речи лицо Коронадо мрачнело, и он, не сомневаюсь, уже был готов осыпать меня гневными проклятиями, но как раз в этот момент Эстебан, который всё это время праздно прохаживался по комнате, словно невзначай оказался рядом со мной.

Мгновенно обхватив одной рукой его шею, я подтянул мавра к себе, а другой рукой выхватил из ножен висевший у него же на поясе стальной нож. Эстебан предпринял отчаянную (конечно же, притворную) попытку вырваться, но отказался от неё, когда увидел, что стальное лезвие приставлено к его горлу. Стоявший рядом со мной Уалицтли взирал на происходящее в изумлении.

– Солдаты! – взвизгнула Г’нда Ке с противоположного конца комнаты. – Прицельтесь! Убейте этого человека!

Кричала она громко, но на науатль, и испанцы, разумеется, её не понимали.

– Убейте скорее их обоих!

– Нет! – воскликнул брат Маркос.

– Отставить! – рявкнул одновременно с ним Коронадо, как и предсказывал Эстебан. Солдаты, уже нацелившие аркебузы или обнажившие мечи, замерли в растерянности, не предпринимая никаких действий.

– Как нет? – завопила Г’нда Ке, словно не веря услышанному. – Почему вы не хотите их убить? Вы, белые глупцы, ведёте себя как робкие женщины!

Она бы наверняка продолжила свою непонятную тираду, но её перекричал монах.

– Пожалуйста, ваше превосходительство! – отчаянно завопил он. – Мы не можем позволить себе риск лишиться...

– Без тебя знаю, недоумок! Захлопни рот! И заткните наконец эту орущую суку!

Я медленно пятился к двери, делая вид, будто силой волоку беспомощного мавра. Уалицтли держался рядом с нами. Эстебан вертел головой из стороны в сторону, словно в поисках помощи; его глаза в напускном ужасе выкатывались из орбит. Мавр намеренно двинул головой так, чтобы моё лезвие слегка оцарапало ему кожу и все увидели текущую по шее струйку крови.

– Опустить оружие! – скомандовал Коронадо солдатам, которые, разинув рты, пялились то на него, то на наше медленное, осторожное продвижение. – Стоять на месте. Никакой стрельбы, никаких мечей. Я предпочту лишиться обоих пленников, чем одного этого ничтожного мавра.

– Сеньор! – громко крикнул я. – Прикажи одному из стражников выбежать наружу и объявить всем солдатам твой приказ не нападать на нас и никоим образом не препятствовать нашему уходу. Как только мы окажемся в безопасности, я немедленно освобожу твоего драгоценного мавра. Даю в том слово.

– Согласен, – процедил сквозь зубы Коронадо и подал знак стоявшему у двери солдату. – Ступай, сержант. Сделай, как он сказал.

Обогнув нас на почтительном расстоянии, испанец поспешно выбежал за дверь. Мы с Уалицтли и ковылявшим с выпученными глазами Эстебаном ненамного от него отстали. Во время нашего следования по короткому коридору, в котором я раньше не был, вниз по лестнице и через дверь наружу никто не пытался нас остановить. Когда мы вышли из дворца, солдат уже громко выкрикивал приказ губернатора, а у коновязи (это заранее устроил Эстебан) нас дожидалась осёдланная лошадь.

– Тикитль Уалицтли, – обратился я к целителю, – тебе придётся бежать рядом. Прости, но на твою компанию никто не рассчитывал. Я буду вынужден пустить лошадь шагом.

– Нет, клянусь богом войны Уицилопочтли, езжай галопом! – воскликнул целитель. – Пусть я старый толстяк, но помчусь как ветер, лишь бы поскорее отсюда убраться.

– Во имя Бога, – пробурчал Эстебан себе под нос. – Кончайте болтать, надо уносить ноги. Перебросьте меня через седло, вспрыгните позади – и деру!

Я забросил мавра на спину лошади (точнее, он запрыгнул сам, но так, чтобы со стороны это выглядело иначе), а губернаторский сержант тем временем орал во всю мощь своей глотки:

– Освободите им путь! Не задерживать! Прочь с дороги!

Все остальные люди на улице – и солдаты, и горожане – молча таращились на столь примечательное зрелище, от удивления разинув рты. И только когда я уселся позади луки седла, демонстративно приставив нож Эстебана к его почкам, до меня дошло, что лошадь до сих пор так и не отвязана. Это пришлось делать тикитлю, который передал поводья мне. Потом, верный своему слову, целитель припустил рядом с лошадью с похвальной для его возраста и комплекции скоростью, позволившей мне пустить лошадь рысью.

Когда дворец скрылся из виду и возгласы солдата уже не были слышны, Эстебан – хотя его растрясло, пока он неуклюже висел головой вниз, – стал указывать мне путь:

– Повернёшь на следующей улице направо, а потом налево, и так далее, пока мы не покинем центр города и не окажемся в одном из бедных кварталов, где живут рабы.

Так мы и сделали, причём рабов на улицах попадалось мало (в этот час почти все они были на работе, встречавшиеся же старательно отводили глаза). Вероятно, они решили, что мы – два индейца и мавр – тоже рабы, воспользовавшиеся поистине уникальным способом побега, и хотели, если их потом будут спрашивать, с чистой совестью отвечать, что ничего не видели.

Когда мы добрались до дальних окраин Компостельи, где стояли лишь редкие хибары рабов и не было видно ни одного человека, Эстебан велел нам остановиться. Мы с ним сошли с лошади, а тикитль, тяжело дыша и потея, растянулся на земле. Пока Эстебан растирал живот, а я – крестец, мавр сказал:

– Хуан Британико, до этого места я, в качестве «заложника», мог обеспечить вашу безопасность. Но дальше, за городом, уже находятся наружные посты и патрули, не получавшие приказа вас пропускать. Хочешь не хочешь, но тебе и твоему спутнику придётся каким-то образом пробираться самим – пешком и украдкой. Мне остаётся лишь пожелать вам удачи.

– Которая до сих пор сопутствовала нам благодаря тебе, amigo. Я верю, что удача не покинет нас и сейчас, когда мы так близки к свободе.

– Коронадо не отдаст приказа о погоне, пока я не вернусь целым и невредимым. Как я уже говорил и как показали события, честолюбивый губернатор и алчный монах не смеют подвергать опасности мою чёрную шкуру. Так что...

Он быстро взобрался в седло, на сей раз сев в него как следует.

– Дай-ка мне нож.

Я отдал ему нож, и мавр в нескольких местах порвал им свою одежду и нанёс себе не опасные, но заметно кровоточившие порезы.

– А сейчас, – сказал Эстебан, отдавая мне нож, – плотно привяжи мои руки поводьями к луке седла. Чтобы выиграть для тебя как можно больше времени, я поплетусь к дворцу как можно медленнее. Мне ничего не будет – сошлюсь на то, что вы, жестокие дикари, избили меня до полусмерти. Кожа у меня, слава богу, чёрная, и отсутствия синяков никто не заметит. Но, Хуан Британико, больше я для тебя ничего сделать не смогу. Сразу по моему возвращению Коронадо пошлёт за тобой погоню, которая, будь уверен, переворошит в окрестностях каждый камушек. К тому времени ты должен оказаться отсюда как можно дальше.

– К тому времени, – отозвался я, – мы уже надёжно укроемся либо в гуще наших родных лесов, либо, не менее надёжно, в том мрачном месте, которое вы, христиане, называете адом. Мы благодарим тебя за доброе сердце и помощь, за твою смелую изобретательность и за то, что ты ради нас не побоялся подвергнуть себя опасности. Езжай, amigo Эстебан. Желаю тебе самому как можно скорее счастливо обрести свободу.

22

– Что будем делать, Тенамаксцин? – спросил Уалицтли, отдышавшись и присев на землю.

– Как справедливо заметил мавр, сторожевые посты за пределами города не получали приказа губернатора пропускать нас, если мы всё ещё удерживаем заложника. Но в то же время они не получали и извещения о нашем бегстве. Сейчас всё их внимание обращено не в сторону города, откуда движемся мы, а наружу, откуда может последовать нападение. Этим и надо воспользоваться. Следуй за мной и делай, как я.

Мы шли в полный рост, пока не миновали последние лачуги квартала рабов, а потом пригнулись и стали осторожно удаляться от города. Когда на виду показалась хижина, окружённая солдатами (никто из них даже не смотрел в нашу сторону), нам, чтобы не приближаться к ней, пришлось повернуть налево и продолжить путь, пока дорога не вывела нас к следующей хижине, возле которой помимо солдат находилась ещё и одна из тех гром-труб, что называются кулевринами. Поэтому нам пришлось повернуть назад и вернуться тем же путём, чтобы оказаться примерно на равном расстоянии между этими сторожевыми постами. К счастью для нас, в том месте густой кустарник тянулся до самой темневшей на горизонте линии деревьев. Низко пригибаясь, делая всё возможное, чтобы как можно меньше шевелить кусты, я стал пробираться под ними, а бедный запыхавшийся тикитль последовал моему примеру. Мне показалось, что в этом мучительном скрюченном положении нам пришлось медленно преодолевать бесконечные долгие прогоны, причём очевидно, что Уалицтли такое продвижение давалось с куда большим трудом, чем мне, – но в конце концов мы всё же добрались до опушки леса. Оказавшись среди деревьев, я с наслаждением расправил спину, – при этом все мои суставы заскрипели, – а тикитль со стонами снова растянулся на земле.

Я улёгся поблизости, и некоторое время мы с ним молча приходили в себя. Отдышавшись настолько, что уже мог говорить, но ещё не набравшись сил, Уалицтли спросил:

– Не расскажешь ли ты мне, Тенамаксцин, почему белые люди дали нам уйти? Уж конечно, не потому, что мы захватили в заложники одного из их чёрных рабов. Раб любого цвета кожи, по их представлениям, не стоит и плевка.

– Они думают, будто именно этот раб владеет тайной – знает путь к сказочным сокровищам. Им хватило глупости поверить в подобную выдумку, но всё это я объясню как-нибудь в следующий раз. А сейчас попытаюсь придумать способ найти куачика Ночецтли и остальных наших воинов.

Уалицтли сел и бросил на меня обеспокоенный взгляд.

– Должно быть, ты ещё не пришёл в себя после того удара по голове. Если все наши люди и не погибли от выстрелов тех гром-палок, то наверняка рассеялись и разбежались кто куда, лишь бы подальше отсюда.

– Они не погибли, не рассеялись и не разбежались. А я не повредился в уме. Пожалуйста, перестань говорить как целитель и дай мне подумать.

Я посмотрел вверх: Тонатиу уже спускался к западному горизонту.

– Так. Мы снова оказались к северу от Компостельи, а стало быть, не так далеко от того места, где угодили в западню. Не исключено, что Ночецтли вместе с собравшимися под его командованием воинами находится где-то поблизости. Впрочем, он мог повести их в обход города, к югу, кате и было задумано первоначально. Или, напротив, отступить и вернуться в Ацтлан. Какой образ действий мог он избрать, не зная, что стало со мной?

Тикитль благоразумно воздержался от комментариев.

– Мы не можем просто бродить здесь в поисках наших воинов, – продолжила. – Ночецтли обязательно должен нас найти, и я не могу придумать лучшего способа помочь ему в поисках, чем подать какой-либо заметный сигнал.

– А этот сигнал прежде всего привлечёт внимание испанских патрулей, которые в скором времени наверняка примутся нас искать, – не выдержал тикитль.

– Уж чего испанцы точно от нас не ожидают, так это того, что мы станем намеренно привлекать внимание к месту своего укрытия. А вот если где-то неподалёку находятся наши люди, то они наверняка стараются разузнать хоть что-то о судьбе своего вождя. Что-нибудь необычное должно привлечь внимание, по крайней мере, их разведчика. Например, большой яркий костёр. Благодаря богине земли Коатликуе в здешнем лесу немало сосен и земля густо усыпана их иголками.

– Тогда призови бога Тлалока, чтобы он ударил и поджёг эти иголки своей молнией, – усмехнулся Уалицтли. – Что-то здесь не видно тлеющих угольков. В моей лекарской сумке имелись, помимо прочего, воспламеняющиеся жидкости, но сумку у меня отобрали. А чтобы найти что-нибудь подходящее и добыть огонь трением, нам потребуется целая ночь.

– Без всего этого можно обойтись, как и без молний Тлалока, – возразил я, нашаривая за пазухой стёганого панциря, который с меня не сочли нужным содрать, некий предмет. – У меня тоже забрали оружие, но, очевидно, испанцы нашли эту безделицу безвредной и не стали её отнимать.

Я вынул линзу – кристалл, некогда подаренный мне Алонсо де Молиной.

– Я бы тоже не счёл это стоящим, – пробормотал Уалицтли. – Какой вообще может быть прок от этого маленького кусочка кварца?

Ограничившись одним словом: «Посмотри», я встал и отошёл туда, где случайный солнечный луч падал сквозь ветви на устилавшие землю бурые иголки. Глаза Уалицтли расширились, когда спустя всего лишь мгновение оттуда потянулась струйка дыма, потом язычок пламени. А через несколько секунд мне пришлось отпрыгнуть от быстро разгоравшегося и уже довольно внушительного костра.

– Как ты это сделал? – изумился тикитль. – И откуда у тебя этот магический инструмент?

– Достался от отца, по наследству, – ответил я, с улыбкой припоминая историю этого подарка. – Так что с благословенной помощью Тонатиу и пребывающего в Тонатиукане моего покойного отца я способен почти на всё. Кроме, разве что, пения.

– Пения?

– Стражник, который охранял камеру во дворце, с пренебрежением отозвался о моём голосе и сказал, что певец из меня никудышный.

Уалицтли снова бросил на меня подозрительный взгляд лекаря.

– А ты уверен, мой господин, что тот удар по голове прошёл для тебя бесследно?

Рассмеявшись в ответ, я повернулся, чтобы полюбоваться разожжённым мною костром. Пока огонь бежал по иголкам, устилавшим землю, он не был слишком заметен, но стоило ему добраться до смолистых ветвей, как вверх повалили клубы дыма. С каждым мгновением дымное облако поднималось всё выше, становясь всё плотнее и темнее.

– Уж кого-нибудь это наверняка привлечёт, – с удовлетворением произнёс я.

– Я предлагаю вернуться в те кусты, через которые мы сюда добирались, – сказал тикитль. – Тогда мы, возможно, сумеем заранее увидеть, кто именно приближается. И, кто бы то ни был, он не найдёт здесь вместо нас лишь парочку поджаренных трупов.

Так мы и сделали: отошли и, затаившись в кустах, наблюдали за тем, как костёр пожирает рощицу, посылая в небо клубы дыма, способные, наверное, потягаться с извергающимся Попокатепетлем – великим вулканом неподалёку от Теночтитлана. Время шло, и клонившееся к закату солнце окрасило высокое облако дыма в ярко-золотистый цвет, сделав его на фоне быстро темнеющего неба ещё более приметным сигналом. Прошло ещё немало времени, прежде чем мы наконец услышали, как тихо зашелестели окружающие нас кусты. Не решаясь подать голос, Уалицтли бросил на меня вопросительный взгляд. Я предостерегающе прижал палец к губам, а потом медленно поднялся, чтобы посмотреть поверх верхушек кустов.

Да, то оказались не испанцы, но мне едва ли приходилось этому радоваться, ибо к нам приближались облачённые в доспехи ацтеки во главе с воителем-Стрелой Тапачини. Воины Йайака. Один из них, как назло, востроглазый, заухал совой. Мы с Уалицтли, понимая, что скрыться уже не удастся, выпрямились. Воины остановились на некотором расстоянии, но заключили нас в плотное, ощетинившееся копьями и дротиками кольцо.

Вскоре, расталкивая своих людей локтями, ко мне приблизился и сам Йайак. Причём не один, а в сопровождении Г’нды Ке: оба торжествующе ухмылялись.

– Ну что, братец, опять мы с тобой сошлись лицом к лицу. Но уж будь уверен, это последняя наша с тобой встреча. Может, Коронадо и не хотел поднимать тревогу по поводу твоего побега, но добрая Г’нда Ке рассудила иначе. Как только ты задал деру из дворца, она тут же примчалась и рассказала обо всём мне. После этого мне и моим людям оставалось лишь наблюдать и ждать. Ну а теперь, братец, позволь мне ещё до прихода испанцев увести тебя отсюда подальше. Мне потребуются уединение и время, чтобы обеспечить тебе по-настоящему медленную и мучительную смерть.

Он сделал своим воинам знак схватить нас, но прежде чем они успели что-то предпринять, из их рядов неожиданно выступил воин с аркебузой.

– Я уже убивала тебя, Йайак, когда ты угрожал моему Тенамакстли, – прозвучал голос На Цыпочках, – и сейчас убью снова. Ты не ошибся, это ваша последняя встреча.

Гром-налка извергла огонь и дым, так что стоявшие по обе стороны от На Цыпочках воины непроизвольно отпрянули. Свинцовый шарик угодил Йайаку в левый висок. Череп его раскололся, разбрызгав красную кровь и розовато-серый мозг. Йайак рухнул наземь, и на сей раз никакой подвернувшийся под руку тикитль уже не смог бы его оживить.

На несколько мгновений все оцепенели. Очевидно, что облачённой в громоздкие стёганые доспехи Пакапетль, несмотря на выпиравший животик, удавалось всё это время прикидываться мужчиной и прятать свою аркебузу до тех пор, пока ей не потребовалось пустить оружие в ход.

Теперь На Цыпочках успела даже послать мне мимолётную, исполненную любви печальную улыбку. Потом люди Йайака с яростным рёвом бросились на неё, и боец, подскочивший к женщине первым, одним взмахом обсидианового меча рассёк стёганый панцирь и вскрыл её тело от грудины до паха. Прежде чем она упала, из странной раны вместе с хлынувшей кровью вывалились внутренности... и кое-что ещё. Люди вокруг неё в ужасе отпрянули, издавая восклицания, достаточно громкие, чтобы перекрыть все другие звуки.

– Текуани, – кричали они, – ципитль! паланкуи!

Что означает «чудовище», «уродство», «кошмар».

В этой сумятице никто – ни мы с тикитлем, ни наши враги – не услышал, как кусты снова зашелестели. И внезапно всех нас оглушил дружный боевой клич, соединивший в себе орлиный клёкот, рык ягуара, уханье совы и улюлюканье попугая. С треском проламываясь сквозь кусты, воины моей собственной армии обрушились на людей Йайака, разя их мечами, копьями и дротиками.

– Займись ею, тикитль! – крикнул я Уалицтли, указывая на растерзанное тело Пакапетль, и бросился в схватку.

Это был бой теней, чёрных фигур, вырисовывавшихся на фоне полыхающей рощи, поэтому очень скоро все побросали длинное оружие, опасаясь по ошибке заколоть или зарубить своего же товарища. Сойдясь вплотную, воины взялись за ножи, в основном обсидиановые, и лишь у немногих, как у меня, стальные. Время от времени противники, сцепившись, катались по земле. Воитель-Стрела Тапачини пал от моей руки. Сражение продолжалось недолго, поскольку мои люди значительно превосходили числом приспешников Йайака. Когда последний из них был убит, огромное пламя, словно поняв, что в нём больше нет надобности, тоже стало стихать, и скоро все мы оказались в почти полной темноте ранней ночи.

Несомненно благодаря очередному подстроенному богами совпадению, я оказался стоящим рядом с вероломной Г’ндой Ке, не только живой, но целой и невредимой. По всей видимости, никто не тронул её только из-за того, что на ней было женское платье.

– Мне следовало бы знать, – сказал я, тяжело дыша, – ты уцелеешь даже в самой яростной схватке. Но это даже хорошо. Как ещё совсем недавно говорил твой приятель Йайак, мне потребуются уединение и время, чтобы сделать твою смерть медленной и мучительной.

– Как ты разговариваешь! – укорила она меня с невероятным, просто раздражающим присутствием духа. – Г’нда Ке заманила Йайака и его людей в эту ловушку, и что она получает в благодарность?

– Ты лживая сука! – рявкнул я, после чего обратился к двум оказавшимся поблизости воинам: – Возьмите эту женщину, держите крепко, а когда двинемся назад, пусть она идёт между вами. Если пленница исчезнет, вы тоже исчезнете из мира живых, причём по частям.

В следующий момент меня крепко обнял куачик Ночецтли.

– Я знал, – воскликнул он, – что белые люди не смогут долго удерживать в плену столь доблестного воина, как мой владыка Тенамаксцин!

– А ты на это время сумел заменить меня наилучшим образом. Поэтому я назначаю тебя своим заместителем, и я позабочусь о том, чтобы ты оказался в сообществе воителей-Орлов. Прими же мои поздравления, мою благодарность и моё уважение, благородный воитель Ночецтли.

– Это большая честь для меня, владыка, и я исполнен глубокой благодарности. Но сейчас нам следует убраться отсюда как можно скорее. Если даже испанцы ещё не выслали погоню, их гром-трубы способны забрасывать свои снаряды на огромное расстояние. Они накроют нас здесь.

– Ты прав. Пусть наши люди заберут всё своё оружие, соберут вражеское и начнут отход на север. Я нагоню тебя, как только закончу с одним, самым последним делом.

Не без труда мне удалось отыскать в толпе Уалицтли.

– Что с нашей дорогой отважной Пакапетль? Она спасла жизнь и мне, и тебе, тикитль. Смог ты хоть чем-нибудь ей помочь?

– Увы, ничем. Бедняжка умерла ещё до того, как упала на землю. Ей не пришлось долго мучиться.

– А почему?.. Что вызвало такой ужас у нападавших? Отчего они так переполошились?

– Тс-с, мой господин. Не спрашивай. Лучше тебе не знать. Лучше бы и мне этого не знать. – Он сделал жест в ту сторону, где на месте деревьев над выгоревшей землёй торчали обугленные столбы. – Я всё отдал в руки богини доброго очага Чантико. Огонь очищает землю даже от злых чар.

* * *

Помимо многочисленных аркебуз Ночецтли забрал с места устроенной испанцами ловушки и лошадь погибшего воина Комитля, так что когда войско двинулось в ночь, мы с ним оба ехали верхом. Правда, вскоре мне снова пришлось пожалеть о том, что между моим задом и лошадиной спиной нет седла.

Я ещё раз похвалил новоиспечённого благородного воителя за проявленную во время моего отсутствия инициативу и добавил:

– Но чтобы оружие, которое ты раздобыл, можно было использовать, нам придётся наладить изготовление пороха и найти где-нибудь источник свинца.