Текст книги "Степной рассвет (СИ)"

Автор книги: Георгий Юленков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)

– А почему это вы так уверены, что его личность тут же не проверят и не выяснят, что «канадец» и его прототип это совсем разные люди?

– Ну, неужели же нашей разведке так сложно подменить несколько фотографий в семейном альбоме, в колледже и в отделении полиции канадского штата? А заодно и отпечатки пальцев.

– Гм. Сами придумали? Довольно оригинально!

– Да. Вариант очень интересный, продолжайте, Павел Владимирович.

Чекисты от напряжения закурили, а Павла, переведя дух, продолжила выступление.

– «Канадец» очень упрям и ловит полковника на слове, попутно прося от него рекомендательное письмо в Парижский университет и заодно патент на чин подпоручника запаса ВВС Польши. Он собрался ехать во Францию частным порядком, так как знает, что там живет один из пионеров реактивной авиации известный румынский инженер и ученый Анри Коанде, который еще в 1910 году построил первый в мире самолет с компрессорным двигателем. При таком раскладе терять полковнику, в общем-то, нечего. Если «канадец» не вернется, или вернется назад, но без мотора, то полковник с легким сердцем аннулирует его офицерский патент. Полковник раззадорен перспективами и соглашается, тем более, что он ни единого злотого не вкладывает в эту авантюру, а положительный результат может существенно повлиять на его карьеру. Во Франции «канадец» находит еще нескольких польских единомышленников, и в деревенском сарае строит первый вариант своего реактивного мотора. На испытания он приглашает Анри Коанде и его знакомых инженеров, среди которых мсье Ледюк занимается похожей проблемой. Слово за слово, «канадец» знакомится с коллегой по реактивному творчеству, и получает неофициальный доступ к французским разработкам и даже некоторую матпомощь. Ровно через месяц после разговора с полковником «канадец» возвращается на пароходе в Гданьск, где показывает свой реактивный мотор полковнику. Тот удивлен, раздосадован поражением, но и заинтригован. Нарушить слово чести данное другому шляхтичу он без урона не может, поэтому призывает из запаса в польские ВВС «канадца» уже в чине поручника. Делу дается ход, и «канадца» официально отправляют во Львов для постройки трех самолетов с дополнительными реактивными моторами. Буквально через неделю начинается война с Германией. Все планы забываются, страна бьется за свою независимость и «канадец» принимает участие в боевых вылетах.

– Павел Владимирович, откуда у вас такая уверенность насчет войны? Пока у немцев с Польшей полная взаимная любовь. Ведь поляки даже участвовали в разделе Чехословакии. И возможно подумывают о совместном разделе СССР.

– И этот вариант ничуть не хуже, но тогда наша задача состоит в том, чтобы ускорить мирное проникновение польского «канадца». Если же война Германии и Польше начнется, то «канадец» благополучно будет пленен и далее по тексту. Я могу продолжать?

– Гм. Все это как-то неопределенно, но мы вас слушаем.

«А где я вам, товарищи чекисты, возьму эту определенность? Как только я расскажу про свое иновременное происхождение, так сразу мне будет прописан «санаторный режим» с решетом на окнах».

– Итак, ему удается закончить переделку трех истребителей ПЗЛ Р-38 «Волк» в мотореактивные. На них он и открывает свой личный счет (можно даже заснять на его кинопулемет один бой с И-16 приграничной авиачасти СССР, понятное дело с учебными патронами, и пару боев с Ме-109). Но вот немцы доходят до Львова. И тут бравый поручник оказывается в германском плену. Немецкое командование очень удивлено. Во-первых, к ним попадает хоть и сильно поврежденная, но чрезвычайно оригинальная реактивная техника. Во-вторых, командовал этими аппаратами и даже получил успешный боевой опыт на них некий фольксдойче, который недавно прибыл в Польшу из Канады. В-третьих, этот уникум незадолго до этого посетил Францию, и довольно много узнал о реактивных секретах лягушатников. У немцев есть все резоны принять участие в трагической судьбе такого «заблудшего полуарийца». «Канадцу» предлагают вернуться в лоно арийской морали, вспомнить завет его отца, и «припасть к корням». Тот, подумав, соглашается, но требует себе чин капитана и в подчинение эскадрилью польских пилотов. Вместо этого ему дают обер-лейтенанта и усиленное звено из пяти машин. «Канадец» слегка обижен, но все же приступает к работе. Его реактивные двигатели ставят на пять трофейных Р-38 и даже проводят учебные воздушные бои с Ме-109 на аэродроме Рёхлин. Результаты, мягко говоря, спорные. Полуреактивные «Волки» не превосходят «мессеры», но по сравнению с исходной машиной смотрятся намного интереснее. В разгар испытаний все пятеро поляков захватывают трехмоторный «Юнкерс-52» и сбегают в Великобританию, через какую-нибудь нейтральную страну. А в Великобритании они рассказывают об опытах, проводимых в Рёхлине, и предлагают свои услуги в создании первой мотореактивной эскадрильи, укомплектованной польскими пилотами. Поскольку Польша разгромлена, и ее правительство наверняка сбежало на остров, британцы будут заинтересованы в принятии под свое крыло польских военных. Пушечное мясо им, наверняка, понадобится. Ведь следующими у немцев на очереди Франция и Туманный Альбион. Очередная цель «Канадца» получение доступа к работам Уиттлла и британским реактивным проектам. Вот по достижении этого рубежа он уже может смело исчезнуть.

– Ну, а недостатки у своего предложения вы какие-нибудь наблюдаете?

– Минусом данного варианта развития событий, в первую очередь станет довольно широкое разглашение технологии компрессорных ускорителей. Плюсами станут, не только разведданные о наисекретнейших военно-технических программах европейских держав, но и боевой опыт реактивных машин против современной авиации Германии. Причем сами «компрессорники» немцы тиражировать точно не станут, так как у них есть уже более перспективный проект Охайна. Да и от своей реактивной программы они точно не откажутся. А вот британцев еще можно сбить с толку, доказав простоту установки таких моторов на разных летательных аппаратах. Таким образом, фашисты останутся с носом, то есть с тем, что они и так имели. Британцы получат сомнительный бонус в виде польской авиачасти и левой совсем неидеальной технологии. А мы получим разведданные из самого логова вражеских ученых, и заодно, откатаем пилотов в реальных боях с немцами, тщательно изучив тактику обеих сторон. В идеале было бы испытать где-нибудь в Голландии ФД-23 с польским «Тюльпаном» вместо заднего мотора (особенно в боях против Ме-109, если немцы полезут через границу). Но тут уже не до жиру, всего нам, конечно же, не успеть. Придется выбирать только самое важное.

Два опытных чекиста, слушавшие рассказ старшего лейтенанта, примерно как сказку из «тысячи и одной ночи», переглянулись. По лицам их было видно, что молодому пилоту не особо верят, но в умных глазах слушателей светился неподдельный интерес. Вот только ни один из них решения такого рода самостоятельно принять не мог. И можно было не сомневаться, что сведения об очередной новаторской идее очень скоро дойдут до лиц, которые такое решение принять могут.

– Да, Павел Владимирович. Пожалуй, нам с Александром Евгеньевичем рановато пока высказываться по вашему новому проекту. Слишком уж вы тут всякого разного накрутили и намудрили. Но идеи у вас, как всегда, очень и очень интересные. А сейчас езжайте-ка вы лучше отдыхать. Утро вечера, как говорится, мудренее. Командиру полка с утра доложитесь, есть у него для вас одно задание. А вот послезавтра мы с вами встретимся снова и побеседуем более обстоятельно.

«Гм. Вот меня и послали, так же как того же «Канадца». А чего ты ожидал, товарищ начлет? Что тебя в румяны щеки расцелуют, перекрестят, да и отправят за кордон. Это после еще недавно заклиненных фонарей кабины и «особо ценных лекарств». М-да. «Этт вряд ли». Ну что ж, спать так, спать… Хотя, какое тут, нахрен «спать»? А кто будет предложения по боевой реактивной авиации готовить? А? Пушкин? Так что давай, карандаш в зубы, товарищ начлет, и в путь. Утро вечера, один хрен, мудренее выйдет, если ночью к нему нормально приготовиться».

***

Горелкин в первый раз за все время приезда в Монголию смог сегодня нормально выспаться. Атака нескольких групп диверсантов на второй аэродром была отбита. Потери понесла охрана Учебного Центра, погиб один пленный японец и двоим из них удалось бежать с захватом самолета. Казалось бы, майору в такой ситуации нужно рвать волосы на коротко стриженой голове, и готовиться к разжалованию, если не чему похуже. А майор спокойно налил себе чаю. Позавтракав, он завершил утренний туалет и, побрызгавшись «Шипром», собирался уже пройтись по своему хозяйству, в ожидании приезда начальства. И у майора были все основания для радости – «Степная охота» успешно завершилась. В финальном акте операции главный фигурант и, по совместительству, «головная боль» майора остался жив и не сбежал. Более того, он принял деятельное участие в схватке с врагом, и даже сумел обезвредить одного из диверсантов, оказавшегося германским офицером. Это было похоже на чудо, но это случилось! Еще совсем недавно готовый стать расстрелянным козлом отпущения за провал операции, майор, похоже, оставался жить. Более того его ждало скорое повышение, и улыбка в кои-то веки, ненадолго поселилась на мужественном лице временно приписанного к ВВС старшего лейтенанта госбезопасности. Ответив на стук в дверь и просьбу войти разрешением, Горелкин нос к носу столкнулся со своим заместителем по летной части. В этот момент улыбка окончательно покинула его лицо.

– Гм. Что-то случилось, Павел Владимирович? Вы почему не отдыхаете?

– Товарищ комполка, разрешите обратиться.

– В чем дело, Павел Владимирович, к чему это официоз?

– Я обратился официально, потому что считаю решение данного вопроса чрезвычайно важным. Но посылать эту информацию куда-либо еще через голову своего непосредственного руководителя я считаю неправомерным нарушением субординации.

– Вот как? А в чем, собственно, состоит ваш вопрос?

– Суть вопроса описана вот в этом документе. Я прошу вас рассмотреть мои предложения и если согласны с ними, прошу вас первым подписать это письмо. Если имеются мотивированные возражения, прошу их со мной обсудить.

– Хорошо. Время вроде есть, почитаю. Чаю не желаете?

– Спасибо, с удовольствием.

Павла налила себе чай, лишь затем чтобы не нервировать своего командира. Завтракать она не хотела. В её мыслях все уже было решено. Возвращаться на Украину или ехать в Москву не имело смысла. Её путь уже лежал дальше, хотя никто из власть имущих еще не давал своего согласия на очередную авантюру этого странного вечно недовольного собой командира ВВС.

Документ был озаглавлен солидно. «Ускоренная подготовка авиационных соединений Резерва Главного командования и формирование кадрового резерва для их укомплектования». Сбоку карандашом было приписано «Реактивная авиация РГК». Командир особого авиаполка с интересом углубился в чтение. При этом на лбу его «кардиограмма» морщин демонстрировала бурно протекающие эмоциональные процессы.

1. Начальные военно-учебные заведения – обучение с 7-ми до 14-ти лет:

Ефимовские начальные военные училища – обучение младших командиров ВВС;

2. Средние военно-учебные заведения – обучение с 15-ти до 18-ти лет:

Нестеровское военно-авиационное училище – обучение командиров для авиации резерва РГК.

Учебная авиадивизия особого назначения – комплектация 5-ти учебных полков пилотами-инструкторами Учебных центров авиации погранвойск, имеющими боевой опыт и курсантами НВАУ. В случае необходимости, разворачивается до размера воздушной армии особого назначения, посредством прогона 600 пилотов аэроклубов через ускоренные четырехмесячные курсы, открываемые на базе НВАУ.

Задачей авиасоединений РГК могло бы стать обеспечение захвата господства в воздухе на стратегически важном участке фронта. Использование соединений РГК малыми группами бессмысленно, так как не способно серьезно повлиять на воздушную обстановку.

В качестве второй по важности задачи для авиасоединений РГК, не задействованных непосредственно на фронтах, целесообразно определить выполнение задач ПВО наиболее важных промышленных районов и политических центров страны.

Для обеспечения должного уровня подготовки командного состава авиации РГК, необходимо организовать ротационный цикл, предусматривающий:

1. Стажировки в боевых авиачастях ВВС длительностью до двух месяцев;

2. Передачу фронтового опыта в учебных соединениях;

3. Непосредственное участие в боевых операциях частей авиации РГК;

4. Стажировки в штабах соединений ВВС длительностью до одного месяца.

Для обеспечения должного уровня подготовки летно-подъемного и наземно-технического состава авиации РГК, необходимо организовать ротационный цикл, предусматривающий:

1. Обучение пилотированию и боевому применению, обслуживанию и мелкому ремонту реактивной и мото-реактивной авиатехники в учебных авиачастях авиации РГК.

2. Обучение ведению воздушного боя против реактивной и винтомоторной авиатехники в Центрах воздушного боя. А для наземно-технического персонала обучение устранению боевых повреждений реактивной и мотореактивной авиатехники.

3. Участие в составе временных тактических частей и соединений РГК в учениях, максимально приближенных к боевым условиям против других учебных авиачастей РГК.

4. Отработка боевой работы в составе авиачастей РГК в специальных воздушных операциях против надежно блокированных группировок противника (исключив захват сбитой реактивной техники противником и появления у противников очевидцев боевого применения, в том числе перекрытие радиообмена противника техническими средствами противодействия). В качестве крайней меры можно рассматривать создание на тщательно блокированных полигонах, расположенных на нашей территории, таких блокированных частей противника из пленных пилотов и наземных специалистов (в этом случае выживших в боестолкновениях со стороны противника быть не должно).

5. Участие личного состава в крупных воздушных операциях соединений РГК;

6. Передача боевого опыта в учебных авиачастях РГК;

7. Участие в обучении курсантов Нестеровского военного авиаучилища, и Ефимовских начальных-военных училищ.

Ниже основного текста тяжелым кирпичом темнел блок подведения итогов, описанных выше предложений.

…К середине 1941 года, при надлежащем внедрении этих предложений и опережающем производстве реактивной авиатехники, появится возможность выставить против любого воздушного противника порядка тысячи боевых реактивных самолетов. Состав этой «резервной воздушной армии» целесообразно определить примерно так: 60 процентов штурмовой авиации и 40 процентов истребительной авиации. При этом размер авиаполков не должен превышать 40-самолетного состава (три двенадцатисамолетных эскадрильи и четырехсамолетное звено управления). Боевая работа должна быть предусмотрена парами ведущий-ведомый и четырехсамолетными звеньями, как наиболее маневренным тактическими группами.

В тактике реактивных авиачастей необходимо заложить атакующий принцип «соколиный удар». Принцип предусматривает нанесение быстрых ударов с высоты по бомбардировочным соединениям противника и наземным объектам. Без ввязывания в маневренные воздушные бои. При этом маневренное прикрытие районов боевых операций должны осуществлять обычные винтомоторные авиачасти.

Обнаружение воздушного противника необходимо обеспечивать на качественно более высоком уровне, чем в обычных авиачастях ВВС. Для этого необходимо развивать технические средства обнаружения, размещенные стационарно, установленные на мобильных платформах и размещенные на специальных самолетах. При этом вся информация о воздушной обстановке должна сводиться на едином планшете воздушной обстановки в оперативном штабе авиации РГК. Оперативный фронтовой штаб РГК должен иметь возможность наводить на цели не только свои собственные авиачасти и соединения, но и соседние линейные авиачасти ВВС.

Для ведения воздушных боев в ночных условиях, авиация РГК должна быть оснащена поисково-прицельными прожекторами, смонтированными на борту ночных истребителей и самолетов целеуказания. Желательно обеспечить экипажи также средствами обнаружения противника по тепловому и радиоизлучению. В этом случае эффективность ночных боев и боев в условиях плохой видимости возрастает на порядок. Все самолеты в обязательном порядке должны иметь приемо-передающие радиостанции…

Прошло уже больше получаса, Горелкин, наконец, оторвался от чтения, и недоуменно уставился на подчиненного. Следующий вопрос был задан им тихим осторожным голосом.

– Скажи, Павел Владимирович. А ты сам-то веришь вот в это написанное тобой?

– Верить или не верить, Иван Олегович, люди могут в Бога и политические лозунги. А для материалистов есть лишь пара критериев – выполнимость и целесообразность. Мой ответ на оба вопроса прост аки мычание – выполнимо и целесообразно. Я не гадалка и не знаю, смогут ли национал-фашисты вместе с японцами, или британцы вместе с французами, выставить против СССР к указанному мною сроку такую силу. Если смогут, то наша «Реактивная авиация РГК» станет заслоном для ВВС от воздушного произвола вот такого врага. Если не смогут к этому сроку, то у наших ВВС появится неубиваемый «туз в рукаве», который приблизит нашу Победу.

– Победу в войне?

– В новой Мировой войне, Иван Олегович. А на твой невысказанный вопрос «будет ли эта война и когда» я рассуждать не стану. Скажу только, что к лету 41-го года страна смогла бы создать такую вот реактивную силу, закрепив за собой лидерство в реактивных технологиях. Но для получения надежных доказательств мне потребуется временно менять профессию, и я готов это сделать. Мы ведь все это время учились друг у друга, и я тут не только летное дело осваивал. Так что, если руководство примет решение… В общем, я очень прошу вместе со мной отстоять перед начальством эту программу. Помоги Иван Олегович, очень тебя прошу.

– А ты сам, на какую должность метишь в создаваемой «воздушной армии»?

– Плох тот боец, который не мечтает стать маршалом. Но заниматься выбором должностей нам сейчас недосуг. Мне нужно следующий важный шаг делать, чтобы доказать, что не зря все это. Не только написанное мной не зря. Но и те наши монгольские опыты с «Тюльпанами» тоже. Поэтому я просто прошу разрешения переговорить о другом важном деле с Виктором Михайловичем.

– Мне не расскажешь о чем?

– Права такого не имею. Да и, Иван Олегыч, тебе ли этого не знать – меньше знаешь, крепче спишь. Такая у чекистов заповедь?

– У чекистов разные заповеди есть, и такая тоже встречалась. Добро. После обеда съездишь в особый отдел. И не смотри на меня с укором, наши с тобой игры кончились. Язык распускать по здешним делам, я тебе очень не советую, но оказанное тебе доверие, ты уже много раз оправдал. Вот и гляди, не оступись теперь в будущем. А твое очередное «откровение» я, так и быть, вместе с тобой подпишу, и командиров эскадрилий на это сагитирую. Может, я в этот раз, и рискую с твоими «бреднями», но ты на моей памяти единственный мой зам, который вообще, ни разу меня не подвел. Понял меня?

– Понял, Иван Олегович. Спасибо.

– На здоровье. А сейчас, иди к Ванину, и договорись о завтрашней отправке пары «Кирасиров» и четырех И-14 в особую эскадрилью Петровского.

Начлет непонимающе уставился на своего командира.

– Чего смотришь так удивленно? Неужели же наши болтуны до сих пор тебе ничего не разболтали?!

– О чем? Это, какого еще Петровского эскадрилья? Это в том смысле, что…

– Да-да, товарищ старший лейтенант, не оговорился я. «Батя» твой из Житомира приехал и служит тут как раз по «цветочной» части. Так что после особого отдела у тебя завтра будет целый день в воспоминаниях с земляками. Все, иди, начлет, еще день не начался, а я уже устал от тебя.

– Есть идти, товарищ майор. И спасибо.

Горелкин глядел в спину уходящего заместителя со смешанными чувствами. С одной стороны век бы не видеть эту наивно-нахальную физиономию, а с другой стороны жаль, что боевое содружество с этим ершистым и талантливым парнем вскоре закончится. Хотя, кто его знает…

***

– Ваше превосходительство. Сообщение от генерала Кобаяси из пункта переформирования вышедших из-за реки частей.

– О чем сообщение?

– Приземлился вражеский самолет с пилотами-тошибу.

– Им удалось?!!!

– Почти удалось, господин генерал.

– Не говорите загадками, подполковник! Что значит «почти»?

– После посадки самолета сработал самоликвидатор. Теперь аппарат не пригоден для полетов.

– А пилоты?!

– Один из них получил две пули из зенитной установки в спину и плечо. Он в сознании и готов давать показания, второй сильно обгорел при взрыве и получил осколочные ранения лица и шеи. Состояние его тяжелое. Оба пилота переданы в ближайший полевой госпиталь. После получения разрешения от врачей мы перевезем их в Хайлар.

– Пришлите мою машину, я выезжаю. И заодно оповестите генерал-лейтенанта Янагито Гендзо. Нам с ним нужно закончить это дело.

– Да, ваше превосходительство.

***

Утром на небольшом кладбище рядом с Тамцаг-Булаком сводная делегация от особого авиаполка и особой эскадрильи провожали в последний путь четырнадцать человек. Вместе с погибшими в позавчерашнем бою бойцами охраны и ОСНАЗа, хоронили единственного погибшего на аэродроме пилота Максима Юркевича из эскадрильи Кольцова. Павла всматривалась в глаза этих ребят, отдавших свои жизни для того, чтобы враги ничего не узнали о настоящей реактивной программе Советского Союза. Вернее за то, чтобы они узнали, ровно то, что требуется, чтобы направить их по ложному пути. Перед тем, как закрыли крышки гробов, Павла успела заметить в одном из них осунувшееся лицо Гусака. Она знала уже тогда на аэродроме Учебного центра, что его не станет. Что очень скоро не будет рядом этого молчаливого парня, все никак не научившегося верить ее словам. Но тогда ей очень хотелось верить, что он все же выкарабкается.

«Ты все-таки не выполнил мой приказ, товарищ чекист. Жаль. Когда мой путь здесь завершится, я отыщу тебя там, и мы обязательно потолкуем с тобой о всяком разном. Жди меня там, Валера, у нас еще много разных тем для дискуссии осталось, за вечность бы управиться…»

Пока гробы, заколачивали, Павла стояла не шелохнувшись. Глаза ее были сухими. Горелкин сказал речь, Павла не расслышала слов. Вот прозвучал прощальный залп из винтовок, и народ стал потихоньку разбредаться. Из-за спины вышел Петровский. Он вынул из кармана галифе тонкую флягу, отвернул крышку и сунул ее в руку своему «блудному подчиненному». Вокруг глаз полковника собрались усталые морщинки. Глядя в затянутые пустотой глаза еще совсем недавно нарушителя дисциплины, а сейчас уже начлета особого полка, он тихим голосом проговорил.

– Выпей, Паша, сегодня я сам тебе разрешаю. Но только сегодня!

– Не хочется, Иваныч. Даже не тянет.

– Пей, старлей, это приказ! Наши ребята свой долг выполнили. Мы с тобой тоже. Вот и давай, помянем их, как на Руси положено. Только закусить этот коньяк нам с тобой нечем.

Павла глотнула ароматный напиток, не чувствую вкуса. Петровский сделал большой глоток и шумно выдохнул.

– Настоящие были бойцы. И дай… Гм. Вот такой геройской смертью любому пилоту и воину не стыдно погибнуть. Пусть земля им будет пухом, Паша. Пей еще.

– Хватит, товарищ полковник. Мне еще сегодня пилотаж у твоих проверять.

– Может завтра?

– Не будет завтра у меня уже никакого пилотажа, Иваныч. Дела, они ведь ждать не станут.

– И куда ты теперь?

– Куда Родина прикажет, туда и компас покажет.

– Ладно, врать-то. Небось, опять придумал что-то шибко секретное, наболтал о том начальству, вот теперь и паришь мне мозги. Еще скажи – не так?

– Не придумал, а поставил перед командованием вопрос. А вот когда примет командование это решение, стану я его выполнять как рядовой красноармеец. Да, кстати, вот тебе кое-какие мои наметки предложений по постановке учебного процесса в реактивных авиачастях. Поглядишь?

– Погляжу. Я так понял, что скоро всех, кто такой опыт получил, соберут где-нибудь для дальнейшего совершенствования тактики. И наверняка учебный процесс именно по твоим предложениям там будут строить. А? Или скажешь не по твоим?

– По моим или не по моим. Это совсем не важно, Иваныч. А важно то, что ты для этого дела нужен. Так что быть тебе первым в истории нашей авиации реактивным комбригом.

– Что, прям так сразу и комбригом?

– Даже если и не сразу. Все равно быть тебе первым реактивным командиром соединения. И еще очень важно, что ты будешь в Житомире обо мне рассказывать.

– Гм. Твои бы слова, да командованию в уши. А что бы ты хотел, чтобы я рассказывал?

– Я бы хотел, чтобы ты говорил, будто вроде бы как, в испытатели меня перевели. Скажешь?

– Скажу. Врать-то оно дело нехитрое. Видишь, как ты меня приучил своими просьбами, даже и не ругаюсь уже.

– Считаешь, что я зря к тебе все это время с просьбами бегал?

– Нет, не считаю. Удивляюсь я тебе только. Да и слова комиссара полка, нет-нет, да и припомню…

– Небось, о том Ильич кручинился, что меня надо бы в церкви причастить.

– А ты сам-то… Вот что бы ты о таком думал? А?

– Врать не стану, не знаю, командир. Думай про меня, что хочешь… только поддержи ты наше дело не бросай его! Ну что, может, поедем, а то такая тоска тут, что прямо выть хочется? Покажешь мне, чему твои орлы вместе с орлами Грицевца научились. Или они теперь уже все твои?

– Все мои уже.

– Да ну. Поздравляю!

– Вот тебе и «ну»! Думаешь, для чего мне еще восемь ваших И-14 из 1-го особого отдали? Сегодня приказ пришел, моя отдельная особая эскадрилья разворачивается во второй особый авиаполк. Эскадрильями в нем Грицевец, Супрун, Таракановский да наш Саня Николенко командовать будут. Да еще нам там новые ускорители из России прислали. Не «Тюльпаны», другие какие-то. Внутри пусто как в водосточной трубе, а, поди ж ты, работают! Поехали, покажу.

– Поехали, командир.

Перед самым приездом новоиспеченного комполка и проверяльщика-начлета дежурная пара второго особого полка сумела завалить летевшего на большой высоте разведчика Тип 97. Это была уже восьмая победа молодой авиачасти. Петровский, выслушивая доклад, расцветал прямо на глазах. Еще совсем недавно ссутуленные плечи, расправились. Приложенная к козырьку ладонь напоминала чуть шевелящийся перед самым касанием полосы элерон. И хотя утреннее мероприятие все-таки сильно расстроило начлета, но глядя на замерших в строю будущих реактивных асов, и на его лице нежданно засветилась гордость за подрастающую смену. Впрочем, некоторые пилоты из этой смены были лет на восемь старше прибывшего с визитом «реактивного патриарха».

После приветствий и короткого знакомства с незнакомыми пилотами, началась проверка знаний и пилотажа. Практике предшествовали несколько тактических занятий по теории высотного перехвата и теории скоростной атаки на строй бомбардировщиков. Внимательный взгляд сорока пар глаз следил за четкими эволюциями бумажных моделей в руках старшего лейтенанта и вызвавшегося помогать капитана Супруна. По применимости атаки «Соколиный удар» против строя бомбардировщиков с выходом из пикирования выше и ниже цели, разгорелась целая дискуссия. В итоге участники занятий сошлись на том, что эффективность приема сильно зависит от дальнобойности и точности огня оружия. Начинать стрелять на скоростях сближения свыше двухсот километров в час имело смысл с дальности около километра, на которой огонь не только ШКАСов, но и Березина был малоэффективен. А подставляться под сосредоточенный огонь стрелков бомбардировщиков на дистанциях меньше полукилометра тоже большого смысла не было. По более высокой эффективности огня истребителя, за счет «створивания» в прицеле нескольких вражеских самолетов, возражений не прозвучало.

Потом началась проверка пилотажа. Сначала пилотирование на скоростном перехвате показали опытные слетанные пары. Павла сделала несколько замечаний в основном насчет неэффективного разгона при вертикальном наборе высоты. Спиральный набор высоты позволял держать более высокую скорость, и в итоге экономить горючее «Тюльпанов», используя их на экономическом режиме. После разбора начлет сам стал ведомым одного из командиров звеньев, выполняя его команды сперва на земле, а потом и в полете. Далее началась выборочная проверка всех подряд. Чаще с Павлой вылетали ведомые. Начлет не жалел никого – ни опытных пилотов ни молодых. Двенадцать коротких пятиминутных схваток выявили несколько случаев большого отставания ведомых в наборе. При пикировании парой с применением «Тюльпанов» ведомые часто, наоборот, наезжали на ведущего. Павла указала на эти ошибки и продолжила занятия. Затем была стрельба учебными пулями из «отюльпаненных» специальных «Кирасиров» по паре «Кирасиров» обычных. Их перехватывали на высоте восьми километров. Павла с ведомым сопровождала «дуэлянтов» сбоку на И-14РУ. Потом наступил черед испытаний технических новинок. Сравнение скоростных качеств истребителей с новыми ускорителями ДМ-2 Меркулова оказалось в пользу уже проверенных «Тюльпанов». Разница в скорости на максимальном режиме оказалась больше 70 км/ч в пользу харьковского изделия. По расходу топлива «москвичи» тоже проигрывали «украинцам». Завершился этот летный день отработкой стрельб боевыми 20-мм снарядами по свободнолетающим воздушным шарам.

Павла стянула с головы весь мокрый от пота шлемофон, ополоснулась водой из пожарной бочки, и пошла прощаться с Петровским. Полковник глядел на подчиненного с ироничной улыбкой.

– Товарищ полковник…

– Не тянись, Паша. Я все видел. Умотал ты сегодня моих, словно волжский буржуй бурлаков.

– Я же с Волги родом, а у нас бездельничать не любят.

– Ну-ну, шутничок. Как сам-то? Что там с давлением твоим?

– Забыл о нем давно. Я еще, Василий Иваныч, вот о чем попросить хотел?

– Опять.

– Да нет. Не вздрагивай ты, командир! Письма в Саратов и Харьков перешлешь из Житомира?

– Почему не сам?

– Не хочу, чтобы особисты в них копались. Саратовских там пять, так ты их через месяц-полтора после первого по одному высылай. Я их специально не запечатал, так что коль захочешь, читай. От тебя у меня секретов нет.

– С этим помогу. Еще чего-нибудь?

– Да все, наверное. Ты не серчай на меня, Иваныч. Если обидел тебя чем, прости.

– Ты куда это собрался, оболтус?! А?! Отвечай мне немедленно!

– Не могу без разрешения ответить, товарищ полковник. Вы же понимаете, что такое приказ. К тому же я сам всего не знаю. Одно знаю – уезжаю я в этот раз надолго, а там как получится.

– Ох, Пашка! Был бы я тебе отцом, взгрел бы я тебя, засранца поперек галифе…