Текст книги "Степной рассвет (СИ)"

Автор книги: Георгий Юленков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц)

Георгий Юленков
Степной рассвет
(Павла – 2)

Беседа текла неторопливо. Со стороны могло показаться, что оба немолодых участника не просто так обмениваются мнением, а словно бы играют в привычную обоим игру «кто сегодня умнее?».

– А сам-то ты, Лаврентич. Кхкы-хы!..Ты сам веришь всему этому? Ты мне сейчас, как коммунист ответь.

– Я глазам своим верю. Если б не видел того «огнедышащего дракона», и говорить бы не стал. И дело тут не в партийности…

– Даже если это и правда, то все равно другие наши опытные машины тоже испытывать надо. Передай-ка мне трубку.

– На, держи. И что, даже если вот эти «огнедышащие» их во всем превзойдут? Что все равно надо будет обычные строить?

– Даже тогда. Тут вопрос стратегический. Мы же с тобой старые волки и много чего видели. А дураку ж понятно, что все яйца в одно лукошко складывать нельзя.

– Уверен?

– Угу.

– А я вот не уверен. Да и вообще…

– Что вообще?

– Не понимаю! Если стране нужно авиацию перевооружать, то зачем это дважды делать?!

– Слушай, Лаврентич, я никак не могу понять, почему как только я трубку на место вставляю, так сразу ты придуриваться начинаешь. И то тебе не так и это не эдак. А? Почему, дорогой?

– А потому, дорогой, что как раз в этот момент моя работа заканчивается, а чужая начинается. А эту чужую работу может и кто помоложе делать.

– Опять ты свою любимую песню заводишь. И чем тебе эта работа плоха?

В этот момент перешедшая в бурную стадию степенная высоконаучная дискуссия была прервана резким и бестактным образом.

– Эй, отцы родные! Вы что же это? А?

– А в чем собственно дело, начальник?

– Я спрашиваю сколько времени вы еще собираетесь ПВД на место ставить?

– Да мы уже почти закончили.

– Гм. Закончили. Ну-ка живо тут все доделывайте и бегом в сборочный. К нам из СТО еще два новых аппарата на испытания привезли. Бригадир ваш уже там. Живо, я сказал!

Суетный нарушитель производственного благолепия, тут же сам унесся в неизвестном направлении. Впрочем слишком далеко унестись у него не вышло. Раздавшаяся вскоре матерная тирада свидетельствовала о вполне предсказуемом печальном результате столь быстрого перемещения по территории испытательного центра НИИ ВВС.

***

«Твою ж мать! Дождались! Вот мы строили-строили… И… вот тебе и "и" …Результатов еще нет, а первые потери уже есть. Эх, Лушкин, Лушкин! Как же это ты так? Мы же вроде бы все предусмотрели. Всему тебя обучили. Вроде бы… Гм. Видать все же, не всему и не все…»

Павла стояла у безжизненного тела искореженного учебного истребителя. Всполохи тягостных раздумий поднимали в ее душе глухую злобу на все окружающее. Плюнув себе под ноги, решила еще раз пройти поглядеть тормозной путь плюхнувшегося недавно «Кирасира».

«Хм. Ну и дятел же он! Как он вообще смог так низко… просесть? Вот ведь дурило! Вон же ориентиров сколько. М-дя-я. И откуда у него только руки растут?! А в учебных боях дрался вроде бы нормально. Гм. Что-то тут не так. Степь, конечно, штука однообразная, но ангары-то ведь видны. Не могу понять зачем он вообще так далеко от полосы стал снижаться. Хотя…»

– Товарищ ст… замкомэск, оба разведчика к вылету готовы.

– Хорошо, товарищ воентехник. Лейтенанта Глинку найдите и ко мне его. Срочно!

«Нам еще начальству отчет писать о наших «достижениях»… Два дня ведь только прошло, а у нас уже все наперекосяк! М-дя-я-я. И все-таки, что-то тут не так. Только вот что?! … О! А вот и «Огненный змий» собственной персоной. Небось, сразу матерится начнет… Хм, странно. Спокоен как удав».

– Павел Владимирович. Без доклада давай. Ну что там врачи о нашем пациенте говорят? Летать-то он сможет?

– Сможет или нет, товарищ капитан, это уже от динамики лечебного процесса зависит. Жив остался, а это главное. И еще сказали, что везучий он, словно в летном комбинезоне парень родился. С тридцати пяти метров плюхнуться и так дешево отделаться. Хотя какое уж тут везение, до первого боя в койку угодить? Самолет, наверное, списывать придется, там все повело. И еще до зубовного скрежета обидно, что у нас теперь на один вылет меньше осталось…

– Не горюй, начлет, это еще не те проблемы…

– Да уж… Какие же у нас тогда дальше страсти вылезут? А когда яп… Ну это… Инструктор НОВЫЙ когда появится?

– Думаю, завтра. Поэтому эта авария очень удачно для нас случилась.

Глядя в грустно-удивленные глаза своего зама криптокапитан только усмехнулся.

– Я в смысле обоснования реквизита операции. Жалко конечно Лушкина, но зато сразу понятно зачем нашему подразделению новый инструктор. Мы же, как выходит, плохо еще летаем. Думаю сегодня нас с тобой местное начальство против шести специально приласкает. Вроде того что плохо учимся воевать и к настоящим боям не готовы. Понял теперь?

– Угу. А сама авария-то случайная или…?

– Павел Владимирович, ты что совсем нас за людоедов держишь?

– Прости, Иван Олегович… Просто нервы сдают. Понимаю я, что вы специально людей гробить будете только если оно того стоит, а тут и без этого нормально бы обошлись. Просто не привык я еще к таким спецоперациям. Да и воевать нам уже пора учиться. Знаю, что спешить в нашем деле людей смешить, но уж очень хочется скорее настоящим делом заняться. Ну, а по аварии этой… Мне кажется все дело в ориентировке.

– Поясни.

– Точно не знаю, а вот чутье мне подсказывает. Думаю, что после лесных аэродромов Житомирщины, у ребят тут придется новые привычки формировать. Как Лушкин очнется его сразу допросить нужно, ЧТО ИМЕННО он там видел перед самой посадкой, пока машину к земле притирал. Он ведь на выравнивании да еще и в стороне от полосы плюхнулся, так, словно бы под ним еще метров пятьдесят высоты было. Вот поэтому я и считаю, их нужно срочно до темноты гонять на ориентирование и подход к полосе. И пока чтоб никаких тут у нас боев пластмассовыми пулями, только взлет-посадка. Нехай сначала акклиматизируются нормально.

– Хм. И правда. Ты знаешь, я тоже заметил что те парни, что в Центре четко у посадочного знака земли касались, тут сильно мазать стали. То недолет у них, то перелет. У остальных еще хуже. Значит потребуются дополнительные ориентиры. Да и привычки, тут ты прав, менять всем нам придется.

Павла слушала комэска вполуха, задумчиво ковыряя бурую землю носком сапога. В голове роились разные мысли, одна другой мрачнее. Наконец, встряхнув головой встретилась глазами с начальством.

– Я здесь еще нужен, товарищ комэск?

– Куда собрался-то?

– Да скоро две первые группы вернутся, и я два новых звена с лидерами Р-10 в полет на ориентировку отсылаю? Да и сам думаю, на Р-10 стрелком слетать. Чтоб глянуть, как и что они там делать будут.

– Ладно, лети.

– А можно мы с другого боку одним самым опытным звеном с ПТБ прогуляемся? Как раз нам дальности хватит, а у разведчика еще и запас останется.

– Это с какого еще другого?

– Сперва на бреющем на юго-запад сходим, подальше. Ну туда где наших аэродромов уже нет, потом углубимся на юг, на территорию Китая. Оттуда зайдем во фланг японцам и полезем вверх. Наберем высоты тысяч шесть с половиной, там и без кислорода справимся. Пройдем на север в сторону японской железной дороги. Если удастся, то поглядим, где у них аэродромы. Примерно там нас сумерки застанут. А уже там где их войск поменьше снова снизимся до бреющего и прямо на запад домой и рванем. А?

«Ух, как чекист напрягся. Прям как гончая на охоте. Не представляю как он вообще умудряется еще и летчиком-истребителем быть. И, кстати, хорошим, надо сказать, истребителем. В бою с ним щелкать клювом категорически не рекомендуется. Но ведь план полета правильный. Да, если что случится, то шкурку с вот этого конкретного комэска снимут. И не с того места снимать начнут, где ему обычно нравится. Гм. Сверлит, ух как сверлит глазами! Ждет, небось, что я дергаться начну? Так я с экрана телика у самого Штирлица училась такой взгляд выдерживать. Эх! Жаль если откажется».

– Нас ведь никто там не ждет. Ни в жизнь японцы не поверят, что это советские машины у них над головой вот так нагло летают. Да и не видели они контуров И-14, а Р-10 и сам на японских бомберов смахивает. Только вы прожекторами полосу осветите, а то темнеет тут быстро.

«Мы ведь таким макаром за один этот вылет самые свежие разведданные получим. А заодно и пятерых пилотов в разведвылете во вражьем тылу откатаем. А вот такие навыки нам потом, ох как пригодиться могут! Хм. Похоже все эти резоны «Огненный змий» уже на своем арифмометре чуть помедленней меня посчитал, и понял, что линять сейчас мне никакого резону нет. А, значит…»

– Ладно, полетишь. Но парашют свой здесь оставь. ВСЕ ПОНЯЛ?

– А то? В смысле так точно, товарищ капитан!

– Ну-ну… И…вот что…Пойми ты, Павел Владимирович. Я бы один тебе доверился, но здесь слишком много людей завязано, чтобы я мог своим чувствам волю давать.

– О чем разговор, тащ капитан. Всё всем давно понятно. А вот вернусь оттуда и поговорим. Да, кстати Иван Олегович, у меня по поводу нашего «Кирасира» разбитого идея вылезла. Сейчас рассказать или после вылета?

– Давай сейчас, а то мало ли что…

– Глядите, через пару-тройку недель к нам, наверное, «Тюльпаны» поступят. Значит кроме яп… НОВОГО инструктора испытания новых самолетов тоже вражескую разведку заинтересовать могут. Могут ведь?

– Ну могут, и куда это ты клонишь?

– А туда. Прикрытия ведь еще и этой операции у нас и нету толком… Я не об охране, а о том, какие самолеты им показывать.

– Зачем им вообще что-то показывать? Ты чего такое говоришь, старлей! …Э…Тьфу ты! Замучила уже эта чехарда! Все никак язык не привыкнет.

– Если хоть что-нибудь ТАКОГО мы им не покажем, то могут ведь и сами выход на наши секреты найти. Пути разведки неисповедимы. Ведь так?

– И что? Не пойму я, что ты предлагаешь!

– Тише, товарищ капитан. Я же и говорю, людей у нас для дезинформации японцев нету. Зато у нас есть почти новый, но сильно разбитый ИП-1. Учебный истребитель по которому даже ни разу выстрелить учебными пулями не успели. Сам этот истребитель еще недавно был секретным, характеристики его почти наверняка японцам неизвестны. В частности, что у него недостаточная скорость и скороподъемность они наверняка не знают. Да и вообще контуры у этого самолета странные и незнакомые, только ткань защитную с планера ободрать все же желательно, и фонарь кабины ему на другой заменить, а то могут догадаться об его настоящем использовании.

– Ты что же предлагаешь его к «японцам» подбросить?!

– Именно, Иван Олегович. Более того, смонтируем на нем какие-нибудь выгоревшие многокамерные пороховые ускорители и сбросим его с ТБ-3 где-нибудь за рекой. Да так чтобы он еще и громко взорвался. А?!

– Хм.

– И пусть они себе тыквы чешут, что это такое за чудо и где оно живет? А если сможете уговорить начальство свежий труп в кабину положить с документами интересного характера. То…

– Тихо, Колун! Твой Глинка идет.

Горелкин нервно огляделся и нахмурил брови. Что-то прикинув в уме кивнул сам себе и почти шепотом благословил подчиненного.

– Значит так, сейчас лети, но надолго не задерживайся, через два с половиной часа чтобы вернулись! Ты меня понял?!

– Так точно! Разрешите идти?

– Иди уже, мозгокрут.

Павла повернулась кругом и пошла навстречу лейтенанту, который присоединился к убывающему в командировку воинству буквально за неделю до отъезда. Причем Павле пришлось долго уговаривать начальство в полезности этого запоздавшего по воле командования ВВС приобретения.

– Лейтенант, иди сюда!

– Тащ, замкомэск…

– Нету времени на политесы. Слушай меня, Борис. Вон на том Р-10 мы с тобой сейчас вместе лидером звена И-14 слетаем, я за стрелка буду. Ты готов?

– Дело нехитрое. Я на таком часов тридцать уже накрутил. Павел, а ты когда меня по-настоящему на И-14 учить будешь, а то все «Кирасиры», спарки да Р-10 этот… Я же настоящему бою тоже учиться хочу.

– Скоро, Боря, скоро. Просто ты немного припоздал, вот и учим тебя по индивидуальной программе. А спасибо за это ты своему начальству скажи. Так что, заводи разведчика. Стой! Карту дай. Угу. А полетим мы с тобой вот так…

– …Еще раз всем слушать меня внимательно.

Пять пар глаз настороженно уперлись своими взглядами в пылающий взор сурового лектора.

– Полет будет сложным. Но самое сложное и самое главное для всех нас – это вернуться из этого полета без потерь. Поняли меня? БЕЗ ПОТЕРЬ мы должны вернуться. Не важно, собьем мы кого-нибудь сегодня или нет. Даже если рядом будут проходить легкие цели, мы не будем их трогать. Разрешаю открывать огонь только когда мы будем обнаружены и атакованы противником. До этого момента нету нас в небе. НАС НЕТУ! Просто у врага воображение разыгралось. Парам истребителей идти от разведчика в правом и левом пеленге. Удаление между самолетами 150–200 метров по фронту и 100 метров по глубине строя. Будем делать вид, что мы – это японское начальство, которое под охраной отборной четверки асов инспекцию с неба проводит. В течение всего полета внимательно следить за воздухом и разведчика прикрывать от внезапных атак. За землей следить, это в первую очередь задача разведчика. А истребителям смотреть на землю во вторую очередь. Ориентиры наземные для себя отмечайте, в воздухе осматриваться учитесь. Увидите вражеские аэродромы запоминайте. На тебе, Борис, строгое выдерживание маршрута. Надо будет что-то поменять, решим уже на месте. В обычных случаях сигналы подавать пилотажем, в особых случаях сигналы ракетами, как условлено. Баки сбрасывать только по команде Р-10 в пустынной местности, либо в начале воздушного боя. В общем, ребята этот полет для нас в первую голову разведывательный и ознакомительный. Главное, все без суеты и спокойно делайте. Ну и не дурите, конечно. Если атакуют, то обороняемся и отходим к себе в том порядке, который уже озвучен. Вопросы есть? Всем всё понятно?!

Нестройный хор ответил «так точно!». Да и сколько ж можно одно и то же обсуждать. На этом инструктаж пилотов закончился и Павла отправилась к своему Р-10. Подошла к крылу похлопала его и уже собралась залезть в кабину стрелка, как внезапно была остановлена спокойным голосом командира роты охраны.

– Товарищ лейтенант, примите, пожалуйста, лекарство перед полетом.

– Это еще зачем?

– Распоряжение начальника охраны.

– А-а-а. А противное-то оно какое! Тьфу ты! А такое всем дают?

– Нет, такое дают только вам.

– Лейтенант. А почему вообще это лекарство даете вы, а не доктор?

– Потому что оно особо ценное для особо ценных кадров. И если вы через три с половиной часа не успеете вернуться на аэродром, то… То это лекарство может и не помочь… В общем лучше бы вам не задерживаться. ВЫ ПОНЯЛИ?

– Я вас понял, ТОВАРИЩ ЛЕЙТЕНАНТ. И передайте ТОВАРИЩУ Полынкину мою благодарность за оказанную заботу…

«Суки! Гады! Сволочи! И я же сама этим «кремлевским отравителям» каштаны из огня таскаю! У-у-у-у, твари! Подлецы! Не, ну вот ведь уроды, все-таки! Парашют забрали, ладно. Хрен с ним с парашютом! Но они же сволочи меня сейчас яд сожрать заставили! Ну, начальнички! Ну, заботливые твари! А ну как из-за этой дряни я теперь видеть нормально не смогу. Вдруг на нас 97-е навалятся, а я из-за этого буду двадцатимиллиметровыми мимо поливать. И отказаться нельзя. Вот суки! Ну если эта отрава мне хоть капельку в полете помешает, я лично Полынкину по мордасам настучу. Я его морду тамбовскую под хохлому распишу за это…»

– Проверка связи. К взлету готов. В Саках наоборот было. А, Павел? А теперь ты мне разрешение даешь.

– Погоди, Боря! Ко мне тут снова наши пинкертоны идут. Век бы их не видеть…

На крыло разведчика снова поднялся лейтенант с змеино-акульим взглядом.

– Товарищ замкомэск, я прошу вас прямо сейчас сдать все пишущие принадлежности и карты…

– Вы!.. Вы что, лейтенант белены объелись! А как я буду развединформацию о противнике во вражьем тылу зарисовывать! Может еще и фотоаппараты с Р-10 снимете?!

– Фотоаппараты можете себе оставить. А все листы бумаги и картона, самописки, карандаши и еще мелки прошу добровольно сдать. Это приказ товарища Полынкина. И еще я прошу выйти из кабины, чтобы мы могли её осмотреть.

– Для начала командира эскадрильи сюда пригласите, товарищ лейтенант.

– Хорошо, но из кабины я вас прошу все же выйти.

Глинка озадаченно вертел головой. Павла, внутренне кипя, отошла от крыла и обмахивалась шлемом. Наконец, комэск подошел к приготовившемуся взлетать Р-10.

– Павел Владимирович, в чем суть вашей претензии? Только говорите негромко, пересуды никому не нужны.

– Дело в том, Иван Олегович, что действия начальника охраны ставят под угрозу сбор в этом вылете сведений о тылах противника. Наши фотоаппараты физически не смогут зафиксировать все важное, что мы можем встретить. А запомнить все это без карты я не смогу.

– Так может тогда отправить того, кто сможет?

– Предлагаю кандидатуру капитана Полынкина. Я слышал, что у него фотографическая память.

– Не иронизируйте, пожалуйста. Вы же ПОНИМАЕТЕ, смысл этого приказа.

«Это ты к тому, что я шпион вражеский и вы опасаетесь что я записками над японской территорией сыпать начну. Да-а-а. Великого же ума ваши стратеги! А вот хрен вам, а не профанация боевого вылета!».

– Тогда, давайте сделаем так. Все карты, блокноты и письменные принадлежности оставьте в кабине. А фонарь кабины вы мне так заклиньте, чтобы я ничего наружу выкинуть не мог. Пистолет свой я сдам, мне он в воздухе не нужен. И все тяжелое из кабины заберите, чтобы я фонарь еще чем-нибудь выбить не смог. И еще к пилотскому креслу меня привяжите посильнее, так чтобы я ногами стекло выбить не попытался. Только поскорее все это делайте, а то через пару часов уже смеркаться начнет, а нам еще лететь.

– Напрасно вы так, Павел Владимирович. Напрасно…

– Ничего не напрасно, Иван Олегович! Сейчас потеря любого нашего пилота вместе с самолетом может привести к серьезным проблемам в работе эскадрильи. От этого вылета ДЕЙСТВИТЕЛЬНО зависит многое. Если вы вместе с начальником охраны будете и дальше саботировать работу, то я никуда не полечу! Ребята мой инструктаж уже слышали, и если вы сейчас в этот полет нормально по-человечески не пустите, то можете сразу меня арестовывать.

– Можем конечно и арестовать. Но что, вам в этом конкретном полете свет клином сошелся? Ведь столько сил уже потрачено, чтобы людей воевать обучить!

– Иван Олегович. Сошелся свет клином. Вот если мы нормально слетаем и все у нас получится, то я гарантирую, что наши ребята смогут быстро научиться ориентироваться в этом районе и так же быстро понимать, откуда им ждать угрозы. Ну а сорвете этот вылет, перестанет с этого момента эскадрилья быть нормальной боевой единицей и станет зоной. Да, зоной! Причем не пилотажной, а обычной ГУЛАГовской. Зоной, где только охрана право имеет право голоса. А в зоне я летать не буду.

– Условия нам ставите?!

– Это не условие, это констатация факта, товарищ капитан! Можете даже не давать мне противоядия. Ср.ть мне с высокой ветки на такую вашу постановку учебного процесса! Без меня тогда наше «пушечное мясо» на обед к японским рыбоедам отправляйте!

– Ста…Тьфу ты! ЛЕЙТЕНАНТ КОЛУН!

«Ну что, старлей-майор? Пора шпиона в цугундер запирать, да? Давай тогда живее, и не миндальничай! Да и какие вы, нахрен пилоты, если простых вопросов не понимаете! М-да-а».

– Приказываю, вам со звеном выполнить разведывательный полет в полном объеме! Оружие сдайте. Карты и блокноты возьмите. Фонарь вам зафиксируют…

– Слушаюсь!

– Выполняйте! И удачи вам там, Павел Владимирович!

«Ни хрена себе! Он что же под свою ответственность меня отпускает. Неужели же Горелкин не верит, что я шпион? Если так, то скоро у него проблемы начнутся. Полынкин на него уже небось дело завел. М-дя. Натворила я дел своей принципиальностью. Но отступать мне уже некуда. Лететь надо. Это факт, а остальное побоку».

Через десять минут разведчик оторвался от полосы. За ним парами взлетали И-14 сопровождения…

***

– Товарищ старший майор госбезопасности, разрешите доложить?

– Это хорошо, что вы быстро приехали. Докладывайте. И вот что, приказываю вам при отсутствии посторонних общаться ко мне по имени-отчеству.

– Слушаюсь. Виктор Михайлович, я час назад под свою ответственность выпустил в разведывательный полет «Кантонца». В составе группы один Р-10 и четыре И-14. Он полетел штурманом-стрелком. В случае провала вылета готов понести любую ответственность.

– Вообще-то мне уже доложили об этом. Как впрочем и об инциденте, который случился перед самым вылетом. Зачем вы его выпустили в полет вы расскажете сами, но я, честно говоря, ожидал от вас большей ловкости и изящества. Он что, и правда собирался умереть от яда, если бы ему не разрешили в этом вылете нормально собирать и фиксировать развединформацию?

– Так точно, собирался. Если разрешите я бы хотел высказать свое личное мнение об этом человеке, а заодно и о том, почему я разрешил ему этот полет?

– Говорите.

– Я считаю, что «Кантонец» не может быть шпионом. Я далеко не уверен в полезности всех его предложений, включая даже то, о котором я принял решение немедленно вам доложить. Тем не менее, мнение о нынешнем режиме контроля у меня сложилось крайне негативное. Я уверен, что для пользы операции нужно прекратить все эти игры с ядами, полетами без парашюта и с заклиненным фонарем кабины. Этот человек наверняка будет нам полезнее если его работу чрезмерно не сковывать бесполезными мерами, которые принципиально не способны помешать действиям настоящего шпиона. Отбери мы у него перед вылетом даже нательное белье, если это настоящий шпион, то он нашел бы способ передать сигнал, да еще так бы это сделал, что мы бы даже об этом не догадались. И уж конечно он не стал бы противиться такой бестолковой опеке, а с улыбкой и спокойствием принял бы все это. Виктор Михайлович, не подумайте, что я слишком очарован личностью этого человека. Это не так, порой мне его лично пристрелить хочется. От анархизма его еще придется долго лечить, а в некоторых вопросах он явно перегибает палку со своей принципиальностью. В армии такой максимализм обошелся бы ему вечными лейтенантскими кубарями и досрочным увольнением в запас. Но вот в том, что в таком сложном и ответственном деле, как наша операция нельзя тупо соблюдать все правила, особенно если это вредит поставленной цели, я с ним абсолютно согласен. Я хорошо помню правила и уставы, но в данном случае врагов мы ищем не там. И Полынкину я уже посоветовал обратить более пристальное внимание на обеспечивающую нас продовольствием и водой монгольскую часть, и на личный состав автомобильного взвода.

Начальник удивленно разглядывал лицо своего подчиненного. Словно бы пытался удостовериться в искренности его жаркого выступления.

– Вот как? Хм. А Полынкин, он что, манкирует своими обязанностями и не обеспечивает достаточный уровень безопасности вашей части?

– Этого я сказать не могу. Но его чрезмерно пристальное внимание к «Кантонцу» скоро станет заметным для всех. А у нас не просто подразделение НКВД, а еще и боевая часть, для которой чрезвычайно важными являются состояние боевого духа и взаимовыручка. Станут ли пилоты выполнять предполетные инструкции «Кантонца», и будут ли надежно прикрывать его в бою, если к нему уже сейчас такое нарочито предвзятое отношение охраны, я предсказывать не берусь. А ведь от этого зависит и эффективность боевой работы и, возможно, будущий уровень потерь. Поэтому я считаю такую «заботу» Полынкина о «Кантонце» чрезмерной и неэффективной.

– Ладно, я вас понял. По поводу изменения схемы контроля «Кантонца» мы уже думали, и через три дня я вам пришлю еще одного человека, который хорошо изучил ваш объект и во многих ситуациях сможет быть полезным. Что вы там начали говорить о его новом предложении?

– Я внимательно изучал его дело и пока не понимаю, откуда у него такие идеи. Ощущение такое, будто человек начитался разных книг о шпионах, но сам в этой работе еще мало что понимает. Старший лейтенант предлагает совместить действия по прикрытию «Флористики» с дезинформацией противника и для этого советует использовать разбитый вчера учебно-боевой ИП-1. Он обоснованно считает, что японцы ничего толком про эту еще недавно сверхсекретную машину знать не могут. А установив на ней блоки реактивных пороховых ускорителей, можно было бы вручить этот поломанный аппарат японцам, чтобы направить их по ложному следу. Предлагает громко сбросить эту «липу» на контролируемой японцами территории с трупом в кабине и якобы секретными документами. На мой взгляд, если это идея самих японцев то уж очень глупая, ничего они этим не добьются. Даже о наших настоящих операциях прикрытия они так узнать не смогут. А вот если удастся их поймать еще на этот крючок, то могут появиться интересные перспективы.

– Хм. Идея и правда интересная. Аппарат нужно срочно убрать с глаз, до принятия решения по этому вопросу. И продумайте как это сделать незаметно. С начальником охраны приказываю вам восстановить нормальные рабочие отношения. По режиму контроля Колуна я сам лично отдам Полынкину приказ. А сами запоминайте новые сведения по основной операции. За предшествующую декаду орлы Смушкевича смогли сбить в воздушных боях много японцев и несколько их летчиков были пленены. Можно даже сказать, что прибывшие вместе с ним Герои Советского Союза частично уже выполнили вашу задачу по захвату инициативы в воздухе. Иван Олегович, не надо обижаться. Да, поставленная задача немного упростилась, но она никуда не исчезла. А вам с вашими птенцами работы еще надолго хватит, ведь настоящее-то противостояние с японцами еще впереди. Вернемся к пленным японцам. Относительно целыми к нам попали трое пилотов. Вот их-то вместе с теми двумя, которых мы изначально планировали привлечь к операции, вам и предстоит теперь разместить на базе. Причем сделать это нужно так, чтобы исключить их общение и возможность побега. Хотя… Вот одного самого буйного можно ведь и отпустить. Сколько у вас там есть двухместных машин?

– Три УТИ-4, и два УТ-2. Виктор Михайлович, вы хотите…

– Иван Олегович. Понимаю, что вам жалко терять самолет, но зато есть шанс резко ускорить эту операцию. Подготовьте для этого самый изношенный аппарат. Стрельбу пластиковыми пулями до времени японцам не показывайте. И пусть все ИП-1 до момента побега одного из японцев будут зачехлены и охраняются как новейшая сверхсекретная техника. Ну, может быть, пусть слегка будут заметны их контуры и металлическая конструкция. Вам все ясно?

– Так точно!

– А когда этот ваш «злой гений» из разведки вернется?

– Примерно через два с половиной часа у И-14 начнет заканчиваться горючее. Но могут появиться и раньше. Я лично верю в то, что полет будет успешным.

– А вам теперь больше ничего и не остается, кроме как самому верить в свою удачу. Вы свободны.

***

«Ой, как больно лягается, гадина! Нет, конечно же, привыкнуть можно и к этому, но вот ее родителю я, как вернусь, все-все наболевшее выскажу. Это ж надо было придумать чтоб больше половины отдачи авиапушки своим плечом гасить. У, зараза! Хоть сапоги снимай и к плечу в качестве амортизатора портянками привязывай. Синячок наверно будет. Ладно, двумя снарядами я для проверки «пукнула», пока и хватит. Вроде бы в той стороне никаких монгольских сайгаков не было. Может я вообще зря переживаю и не будет нынче никакого боя. Угу. Покаркай, белобока, покаркай».

– Это Сумбурин что ли было? Павел, ты там не спишь?

– Оно самое. Да не сплю я, Боря. Ты сам-то не забывай за высотой следить. Тут лучше еще метров пятьдесят запаса набрать. И так уже пузом сопки скребем.

– Паш, а что там все-таки на старте-то было?

– На старте? Да боятся наши чекисты меня в воздух отпускать, бо слишком много знаю я.

– А почему тогда все-таки пустили?

– Поняли они, что я и правда очень много знаю.

– Ну ты и темнила. Ладно, если не можешь, не рассказывай.

– Уговорил, не буду.

«А время-то уже к вечеру. Угу. Как бы нам вообще не заночевать на обратном пути, где-нибудь в месте вынужденной посадки… Хм… Правда мне-то такая ночевка точно не грозит. Я ж теперь, можно сказать, родной сестрой собаке Павлова стала. Может быть меня даже наградят… Угум… Посмертно… За большой вклад внесенный в авиационную медицину на тему противодействия организма летчика действию ядов в боевом вылете. Так чта, дарахие ращияне, ночевки в степи в этой серии не будет… И под звездами китайско-монгольскими вспомина-а-аем неспроста-а-а… э-э-э… харьковские, житомирские и саковские… ну и прочие тоже… Эх, российские места!.. В общем, есть что вспомнить перед скорой агонией бывшему члену развалившейся партии, а ныне блудному сыну-дочери ВЛКСМ. М-дя-я… Хороша-а-а страна-а-а Монго-о-олия, а Росси-и-ия лучше всех! …Да и хрен бы с ней с этой жизнью, если бы успела хоть что-нибудь полезное сделать. Хоть бы пару асов Геринга с украинскими кротами или с белорусскими лягушками подружить…Э-хе-хе».

Самолеты летели низко, метрах на ста высоты. Изредка чуть приподымались до двухсот-двухсот пятидесяти. Скорость держали почти максимальную для оснащенного новым мотором Р-10. Что-то около трехсот сорока у земли. Борис, по командам Павлы, старательно обходил свои аэродромы. Дебильно подставлять себя и подопечных под атаку дежурного звена родных ВВС Павла не собиралась. Под крыльями кое-где пылили по проселкам тыловые монгольские части. Обжитые места чаще оставались левее и пока пятерка самолетов летела по направлению в глухой тыл. Небольшие кочевья скотоводов иногда возникали под крыльями. Мелькали юрты и встревоженно разбегающаяся пугливая скотина. Несколько секунд суеты и снова внизу унылый пейзаж полупустыни. Понемногу группа стала забирать восточнее. Однообразие монгольской степи поначалу сильно утомляло взгляд, но вот, наконец, характер местности стал постепенно меняться. Небольшие водоемы стали попадаться немного чаще, а впереди и слева замаячили какие-то возвышенности. Через час с четвертью после взлета полет шел уже над территорией Северного Китая. Пересекли несколько некрупных речушек. Сбоку, на пределе видимости, остался китайский городок и невысокая гора.

– Павел, мы где сейчас летим? Не пора нам еще вверх забираться?

– Хуанганшань прошли, Боря. Вверх нам еще рановато. Надо поглубже внутрь Китая залезть, чтобы совсем уже с тылу к самураям подойти. Чуток совсем потерпи.

– Как скажешь, тебе виднее.

«А Боря не так уж не прав. Высоту скоро надо будет набирать. Даже с учетом того, что до границ Хайларской области нам еще пилить и пилить, все равно пора забираться повыше. А то какой-нибудь особо глазастый тыловой самурай углядит наши звезды да и начнет своими письмами счастья тут всех на уши ставить. Угу. Значит, надо нам минут через десять занимать верхний эшелон и дальше уже на нем небеса пенить. Правда, у И-14 наверняка еще топливо в ПТБ осталось. А сбрасывать пустышки лучше бы на бреющем, чтобы не задели кого и не обидели… Гм… По карте вроде есть место удобное, и как раз минутах в тринадцати прямо по курсу. Значит ждем пока…»