Текст книги "Степной рассвет (СИ)"

Автор книги: Георгий Юленков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)

– Да-да, вы правы. Ваш испанский опыт тоже может вам пригодиться. Но свою легенду, майор, вам сейчас нужно выучить как можно тщательнее. Ведь ваше «альтер эго» прибывает к Смушкевичу уже через несколько часов. Помните, он не должен вас опередить.

– У него не будет такой возможности.

– За его устранение не беспокойтесь, там профессионалы сработают без вас, а вам просто нельзя нигде задерживаться. И тщательнее продумывайте свои ответы. Но и слишком надолго над ними не задумывайтесь.

– Это понятно. Но с кем я смогу там взаимодействовать?

– Возьмите, вот ваши "верительные грамоты". К вам подойдут, и попросят огня прикурить. Ведите себя при этом естественно. А вот эти фотографии вам просто придется запомнить.

– Это я успею сделать во время полета.

– Все верно, после посадки сдадите все материалы сопровождающему. Еще кофе не хотите? Кофе турецкий, бразильский увы закончился. Коньяк и шнапс я вам не предлагаю. Там вас по всей видимости ждет русская водка, поэтому не будем смешивать напитки.

– Хм. С русскими вообще лучше не пить, это я давно уже понял. Но определенный запас прочности у меня имеется… Я могу идти собираться, господин полковник.

– Ну что ж, идите Франц. Немного времени у вас еще есть. И да поможет вам Бог.

– Благодарю, господин полковник. Прощайте.

Резидент СД откинулся на спинку кресла, сложив пальцы домиком. Перед началом беседы его немного тревожила мысль, что без дублера миссия может сорваться. Но заглянув в умные безмятежные глаза своего недавнего собеседника он сразу же успокоился. Судя по всему этот так вовремя оказавшийся в Китае пилот, обладал помимо отменного ума стальными нервами, и мог сыграть почти любую роль в разведывательной миссии. От вербовщика до ликвидатора.

***

Дементьев впервые получил приказ лидировать такую большую группу. Стажером с ним сегодня летел вновь прибывший с пушечными «ишаками» капитан Степанов из авиации погранвойск, но главная ответственность была все же его, еще недавно простого командира звена Александра Дементьева. С приказом о формировании особого полка, всем временно пониженным пилотам вернули их былые звания. И вот, теперь уже снова старший лейтенант, вдруг почувствовал, что надоедавшие ему когда-то нотации начлёта и однополчанина до сих пор сберегают жизни и самого Дементьева и вверенных ему командованием полка пилотов. Заглянув сейчас в серьезные глаза этого бывшего шутника с гусарскими замашками, Павла, наверное, не сразу узнала бы своего приятеля-ученика. Теперь это были глаза опытного воздушного бойца и командира, который сам не терпел расхлябанности. Таким Дементьевым можно было гордиться. А в память самого старшего лейтенанта намертво впечатались сказанные перед вылетом слова командира полка Горелкина, обмануть ожидания которого он не мог.

– Товарищи летчики особого авиаполка. Сегодня наш вылет не будет легким… Да, мы с вами и раньше не отлеживались на печи, а воевали. С момента прибытия в Монголию самого первого самолета нашей части, мы уничтожили в воздухе двадцать один самолет противника. Около тридцати вражеских самолетов сожжено нами на земле. В тылу врага уничтожено несколько эшелонов. При поддержке наземных войск штурмовыми действиями огнем наших пушек, пулеметов, и реактивных снарядов, повреждены три японских батареи, уничтожено несколько танков и рассеяны значительные силы конницы. В ночных боях у центральной переправы именно наша воздушная поддержка помогла десантникам удержать захваченные позиции до подхода нашей кавалерии и танков. Мы уже многого с вами добились, это правда. Но сегодня нам предстоит особый вылет. Сегодня мы с вами защищаем северную переправу. Рассчитывать на внезапность воздушных ударов в этот раз не приходится. Противник знает о нас, и готов к отражению нашего налета, и с земли, и с воздуха. Нас могут встретить и вражеские истребители и сильный зенитный огонь.

– Вы уже знаете, что один наш самолет утром не вернулся на аэродром. Это был самолет начлёта Павла Колуна. Человека, который многих из нас научил умело драться с врагом. Драться с минимальными потерями, сберегая жизни пилотов и нанося врагу максимальный ущерб. Он учил нас, и сам учился вместе с нами, а сегодня его сбили зенитным огнем над переправой. И в сегодняшнем вылете такое может случиться с каждым из нас. Среди нас нет пилота, умеющего летать лучше начлёта, но мы не должны забывать. Начлёт был подбит, но сумел посадить свой самолет у берега, и смог добраться до плацдарма. Мне сообщили, что сейчас он вместе бойцами майора Кольчугина и десантниками отбивает яростные японские атаки. Мы даже послали за ним группу охраны, и рассчитываем на его скорое возвращение. Но сейчас Павел Колун бьется на земле там за рекой…

– Очень скоро на помощь к северному плацдарму подойдет мобильная группа усиленной танками монгольской конницы и десантников Затевахина с центрального плацдарма. Войскам на плацдарме предстоит нанести удар им навстречу. Будет ли в этой операции достигнут успех, зависит не только от наземных сил, но и от нас с вами. Японцы постараются не пустить наши войска на тот берег. Они будут всеми силами препятствовать наведению северной переправы, и пытаться сбросить ее защитников в реку. Наша задача помочь войскам на плацдарме не просто сдержать атаки самураев, но и самим как можно сильнее ударить по врагу навстречу мобильной группе прорыва.

– И еще, когда все бомбы и реактивные снаряды будут израсходованы, я разрешаю пилотам самолетов оснащенных блоками ракет, по моей команде и по команде полковника Петровского участвовать в воздушном бою. Для этого пустые ракетные блоки необходимо сбросить с малых высот над нашей территорией, перелетев на западный берег Халхин-Гола. Только после этого пилоты могут организованно принять участие в воздушном бою над плацдармом. Но запомните все! Того, кто попытается с ракетными блоками крутиться против японцев и будет из-за собственной глупости сбит… Такого «героя», я потом лично расстреляю перед строем полка! И еще запомните! По одному летать запрещаю! Те, о ком мне будет доложено, как о «героях-одиночках», будут навсегда отстранены от полетов и отправлены в Союз.

– Как ваш командир, я верю что все вы с честью выполните свой долг перед Родиной и долг перед своими же товарищами. Полк, разойдись! Командирам групп и их заместителям подойти ко мне.

Так сказал майор Горелкин. А сейчас на задуваемой северным ветром маленькой прифронтовой площадке группа Дементьева ожидала команды к взлету. Пилоты сидели в кабинах. Сбоку шумел бензиновой мотоустановкой фургон электростартера. Провода от него разбегались ко всем восьми истребителям. Все было готово, только в наушниках еще не звучал голос Петровского.

«Ничего. Наш Батя своих птенцов еще ни разу не подвел. Значит, и в этот раз все путем будет. Подождем…»

***

В наушниках периодически раздавался треск атмосферных помех. Две пары истребителей, то сходясь, то расходясь кружили на большой высоте. Они, то вглядывались в небо, то рассматривали часто вспыхивающий тусклыми искрами артиллерийских разрывов лунный пейзаж плацдарма и подступов к нему. У самой земли, похожие на опыляющих лесную поляну пчел, не спеша крутилась восьмерка серых «Кирасиров». Еще две группы самолетов водили хоровод на полтора километра ниже наблюдателей, и значительно южнее и севернее плацдарма. А на самом плацдарме уже замелькали огненные стрелы залпов КС.

– «Гренадёр», ответь «Гусару-два».

– «Гусар-два» на связи, «Гренадёр».

– Иван, курсом двести тридцать к вам гости подходят. До дюжины числом. Как понял?

– Понял, Василий Иванович, спасибо! Скоро будут?

– Их пока «Танцор» свяжет, минут пять-семь у тебя есть. «Танцор», слышал? Ты у нас безответный, так крыльями качни, что меня понял. Угу, вижу.

– «Гусар-два», если прорвутся, куда нам?

– Курсом двести за реку уходи, «Гренадёр». Километрах в трех в кружок там станьте на трехстах и ждите по… …ву.

– Повторите «Гусар-два». Сколько ждать?

– Ждать пока я не позову. Как понял?

– Понял. Два раза успеем тут прогуляться.

– «Танцор» кэмэ высоты набери и готовься. Угу. Вижу что понял.

– «Гусар-два», уходить отсюда без команды буду.

– Добро, «Гренадёр»!

«Вот уже и целый ритуал у нас складываться начал. Только разве что «добро» вместо «аминь», а так почти что литургия. Еще бы эту скаженную таблицу смены частот не забыть. Ну, Пашка! Ведь опять, змий, какую-то хрень придумал. И так уже все мозги своими формулярами еще в Центре заплел… Будто бы те самураи, нашему радиовыступлению тут прямо с аплодисментами внимают. «Косые» и языка-то небось не знают, а он туда же… Хотя, если Горелкин про маньчжурских беляков правду говорил, то и не такая уж хрень тут выходит… Ладно, ПРИВЫКНЕМ мы и к этому безобразию. Я-то вон после «чайки» к «ишаку» сколько времени привыкал, и ничего, даже прикипел уже. А наш И-14 на вираже не то что «ишаку», «чижу» не уступит. Эх, побольше бы таких, да только этих наш 23-й полк точно не получит. Выпуск-то их завершился, и теперь совсем других новых самолетов ждать придётся. Что там наш «Танцор»? Ага, принял он «косых». А нам тут «на кочке» опять башкой крутить чтоб сюда без нашего ведома еще кого не принесло».

По радио полковник слышал безответный монолог Горелкина. Сначала были слышны команды по атаке зенитных батарей японцев. Потом майор наводил группу Уланова на подходившие к району колонны конницы и танков. А сейчас, судя по всему, он руководил боем с японскими бомберами, нацелившимися на прорывающуюся маневренную группу. Вот он отдал команду отработать по строю «Мицубиси» эрэсами резервной группе Кабоева. Чуть позже другой группе пушечных «ишаков» он скомандовал сбросить бомбы по старым ориентирам, и принять участие в воздушном бою. И вот уже снова Кабоеву отдан приказ – сбросить пустые ракетные блоки за рекой на западном берегу, и возвращаться в бой. Вторая группа Уланова осталась где-то висеть в ожидании команды на атаку наземных целей. А бой над плацдармом все продолжался. В этот раз японцы никак не хотели оставлять небо гайдзинам, демонстрируя знаменитое самурайское упорство.

«Да-а. Если уж Иван Олегович резерв в ближний бой бросает… Эх! Жаль нам без команды отсюда даже одной парой к ним дергаться нельзя. Да и сам я ему помощь предложить права не имею. Раз не зовет нас, значит, есть ему пока чем держаться. А эрэсы на бреющем сбрасывать это он здорово придумал. С ними И-14 всё же сильно в маневренности теряет. Да и боязно наших сбитых с таким оружием во вражьем тылу терять. Вот только хоть и стальные стартовые трубы у дюралевых блоков, а как бы не повело их после падения метров с пятидесяти. Раз уж на такое решился, значит тяжело там хлопцам приходится… Мне-то тут как в раю живется, река вон под боком. Ракетоносный резерв на площадке подскока только команды ждет. Как подойдут к нам японские бомберы, выскочат мои из табакерки, и всыпят им шрапнелью. А потом минут за пять успеют и блоки за речкой сбросить и назад к нам на выручку вернуться. Это коли прижмет, а так должны обратно на площадку возвращаться».

***

Артналетов больше не было. Танки горели… Первый ракетный блок был Павлой растрачен минут сорок назад. Во втором осталось всего несколько эрэсов. За этот безумный час был ранен второй номер ее орудия, и погиб наводчик боец Милекса. Меткая пуля единственного уцелевшего после шрапнельного залпа кавалериста погасила огонь в глазах веселого смуглого черноморца. А Павла… Скорбеть и оплакивать погибшего ей было некогда. Выпуская очередную ракетную гранату в светло-бурый борт японского танка она кричала что-то яростное. Потом ее отпустило… Спустя еще полчаса атаки на ее участке прекратились, но учащенный пульс продолжал гулко стучать в висках. Сейчас она нервно съёжилась, ожидая нового кошмара. Оба выбывших из строя бойца были из отделения Максимова. Вторым наводчиком у нее был десантный снайпер Ильинский. А лейтенант НКВДшник так и не дополз до позиций ее расчетов. Получив шальной осколок в ногу он, прожигая ее своим взглядом, минут двадцать лежал перед окопами пока его не вытащили двое бойцов охраны. Снайперской пули в затылок Павла тоже пока не дождалась, зато к ней смогли доползти двое бойцов охраны, но товарный вид одного был нарушен в процессе забега небольшим осколком в бедро. Слушая ожидаемый приказ Полынкина, озвучиваемый трясущимися губами чекиста, Павла только зло сплюнула скрипящим на зубах песком.

«Угу. Сейчас я все брошу, и через простреливаемый участок строевым шагом с восторгом отдамся в руки родной охраны. Не, ну где только таких идиотов откармливают?»

Пустой ракетный блок Павла тут же отправила в тыл вместе со своим раненым и со вторым бойцом охраны. В целом свою боевую задачу ее расчеты ракетных блоков уже выполнили. Метров на восемьсот по обе стороны от огневой позиции безоткатчиков валялось великое множество срезанных шрапнелью вместе в всадниками конских трупов. Смрадно дымило три японских танка. И хотя пара их недобитых коллег еще ползала за спиной среди окопов, ожидая своей очереди березинских снарядов в корму, но штурмовые группы кольчугинцев уже начали фланговые контратаки. И все бы ничего, но в паре сотен метров от ее лежки, один из японских танков крутился сейчас с убитым водителем. Как назло, этот подранок вертелся как раз между второй волной пятящихся штурмовых групп японцев и наступающими им на пятки огнеметчиками Кольчугина. Очереди безумного башнера не умолкали долго. Вот один из сгорбившихся под тяжелым ранцем бойцов, получив свою очередь из башенного пулемета, взмахнул руками и упал недалеко от позиции Павлы. Та с досады только стукнула кулаком в дюралевый бок ракетного блока.

Рядом с Павлой скрежетал зубами раненый в бедро боец из охраны авиабазы. Она поймала его ворот в кулак и, рванув на себя, резко швырнула его вплотную к последнему из импровизированных безоткатных орудий. Жалости к этому «гвардейцу» она не испытывала.

– Ну-ка сопли подобрать! Ты же чекист, мать твою в детсад. Кому сказано, терпи! Как звать?

– У-у-у!

– Как звать, тебя спрашиваю?!

– Боец Румилов, товарищ лейтенант.

– А по имени?

– Николай Петрович. Можно просто Коля. У-у-у, твари!

– Так вот, слушай меня, Коля. Шрапнельных ракет в блоке осталось всего две. Первый блок вместе с моим раненым уже обратно к штабу плацдарма вернулся. Ты сам видел. Второй вот он перед тобой. Стрелять я сейчас не могу, вон сколько наших кругом. Танцующий японский танк видишь?

– В-вижу.

– Не давит повязка? Ну, тогда слушай меня. Я сейчас тебя тут оставлю, а сам к тому танку метнусь, заткнуть его срочно нужно. А вот ты останешься здесь, и не допустишь, чтобы блок ракет достался японцам. При угрозе захвата, ты его просто подорвешь, дернув вот этот трос. Ну а если нас обратно погонят, то будешь стрелять ракетами по коннице. Все тебе ясно?!

– Но как же? Нам ведь приказано без вас не возвращаться.

– Повторяю вопрос, всё ли ясно, боец? Не слышу ответа?!

– Так точно, товарищ лейтенант! Приказано стрелять ракетами, и подорвать ракетный блок в случае угрозы захвата.

– Вот и молодец. Ильинский! Ко мне, младший сержант! Объясни вот ему, как целиться и контакты замыкать, а потом сразу за мной ползи. Ты, кстати, танк водить умеешь?

– Только танкетку, товарищ лейтенант. У нас в бригаде Т-27 были.

– Вот и славно. Значит и с японским разберешься. Тихо! Некогда нам тут дискутировать. Выполняй приказ. Всё, я пошел. А ты, Коля, своему лейтенанту скажи, чтоб ждал меня на базе. Нечего ему тут за моей спиной маячить, у меня и так уже шея болит оглядываться…

В три перебежки Павла оказалась около тела убитого огнеметчика. Ильинский уже дышал в затылок. Вдвоем они оттащили его в воронку и, отстегнув пряжки, сняли тяжелый, похожий на спасательный круг аппарат от пробитого пулеметной очередью тела. Павла быстро влезла в ремни, судорожно вспоминая все что она помнила о стрельбе из огнемета.

«М-дя. Факир был пьян. Та та та-та та-та-там, спартаковских смелых бойцов! Угу, «смелых». Еще чуть-чуть и штаны у этих смелых сушить придется. Как стреляет, гад! Головы ж не поднять… Вот сейчас, наверное, заткнется ненадолго. Гм… Средь нас был юный… то ли огнеметчица, то ли огнеметчик, сейчас уже хрен поймешь… В атаку он шел впереди. Ой, мама… МИХА… Ф-ф-фу-у, зараза, мимо! С веселым другом огнеметом… с огнем большевистским в груди! На-а-а-аа! Однажды… ползая на пузе… он песню веселую пел… И… И хватит уже каркать. Прав Михалыч, языком-то надо поменьше трепать, а то на мои планы и так уже высшим силам чихнуть да вытереть. Это каким еще внешним силам?! А? Тихо! Хватит уже, да и просто негоже вот так беду кликать. Хм. Стал он кликать правой кнопкой… приплыла к нему мышка, спросила… Но и без песни что-то уж совсем страшновато идти. И чего бы спеть такого нейтрального? Может русского народного чего-нибудь, а? М-дя-я…»

Нарезающий неровные круги «Ха Го» был уже рядом. Его башня судорожно вращалась, поливая округу резкими злыми очередями. Наконец они подобрались к продолжающему вальсировать танку. Укрывшись за подбитым соседним «Ха Го», и накапливая в крови злобу, они выжидали удобного момента для броска. И ожидаемый момент был уже близок…

Безумная бронемашина все еще крутилась по широкому кругу, продолжая поливать все что попадалось в прицел огнем башенного пулемета. Танковая пушка молчала. То ли кончились патроны, то ли башнер был просто не в себе. Внезапно струя огня с расстояния десятка метров точно разбрызгалась по танковой башне. Ствол пулемета задрался вверх и из башни раздался звериный вой.

«Сейчас-сейчас ты у меня румяным станешь! Чего я там себе мурлыкала, а? Гм. Вдоль по улице метелица метет… На тебе …! За-а-аа метелицею ми… Ой ма… Миха… Тьфу ты, тварь! Что ж ты так пугаешь меня! За-а-а метелицею ми-илая идё-о-от… Ты постой! Постой… японская… красавица моя-а-а! Дай мне наглядеться радость на тебя…»

Павла уже в голос орала свою сольную партию, выпуская очередную огненную струю прямо в маску скачущего по ухабам танка. Танковый пулемет не стрелял. Ильинский двумя рывками ловко запрыгнул на кормовой лист корпуса и, рискуя свалиться под гусеницы, уже полз к водительскому люку. Ремни огнеметного ранца врезались в плечи, но Павла все же догнала лязгающее гусеницами закопченное чудовище, и с трудом вползла на броню уцепившись за какую-то крепежную железку. Но битва со скаженным монстром все еще продолжалась. Ильинский боролся с люком водителя и медленно побеждал его.

– За ствол его, гада, держите, товарищ лейтенант! Главное сами под гусеницу не попадите, но ствол крепко держите, а то вдруг очухается. Вы его повыше задерите. А я сейчас… я мигом второго из люка выкину!

– Быстрей, младший сержант! А то еще пара кочек и я без чужой помощи сам с брони улечу.

Наконец, танк остановился. Гренадеры и огнеметчики Кольчугина не успели толком воспользоваться этим моментом, как нежданно-негаданно в атаку пошла небольшая группа японской конницы. Залезать в башню было некогда и Павла, скомандовав десантнику двигать на конницу в лоб, и злобно ощерясь, выпустила огненную струю в ряды несущихся ей на встречу кавалеристов…

***

Петровский, тяжело дыша, с трудом вывел машину из пикирования. Японца на хвосте уже не было. Минут пять назад звено полковника прекратило свои высотные наблюдения, и было вынуждено принять на себя очередную группу И-97, готовых атаковать пару И-14, оторвавшихся от группы Смирнова. Те уже минут десять отбивались от другой такой же группы самураев и не видели нового противника. Полковник успел крикнуть по радио «Внимание, «танцоры», «косые» сзади!», и сам бросился в бой. В первой же атаке сбросившей ПТБ четверке Петровского удалось срезать двоих японцев. У одного вражеского истребителя даже отвалилось крыло от нескольких скрестившихся пушечных трасс. Но дальше уже нашим пилотам пришлось судорожно отбиваться от многочисленных противников. Испытав на себе их скоординированные по радио атаки, старый пилот понял, что против них бьются отнюдь не новички. Одного приставучего И-97 полковнику никак не получалось сбросить с хвоста, и он резко ушел от него на крутом пикировании.

«Отлип-таки этот «банный лист». Прав был Горелкин. Не выдерживают «японские коршуны» таких как у нас скоростей пикирования. Уж больно они легки. Теперь вот надо снова высоту набирать. А дырок он мне в крыле все ж навертел, гад. Ну ничего, сейчас на хвост ему как сяду, мы с ним и сквитаемся. Только сначала я в своей суфлерской будке повыше заберусь, и хоть пару коротких «радиореплик» нашим нашепчу».

– «Гренадеры», внимание! «Косым» пока не до вас, мы их крепко держим. А вам, курсом пятьдесят, зайти во фланг атакующей коннице и танкам. Потом левым боевым обратно уйдете. Как понял меня, Иван?!

– Понял вас «Гусар-два». Все сделаем, Василий Иванович!

– Добро, «Гренадер»… А тебе, косой сучонок… На еще! На тебе на халяву! Получи порцию пилюль для румянца на жёлтой роже!

Вдруг, в самый разгар боя сразу несколько японцев начали непонятные маневры уклонения, иные даже находясь в позиции готовности к стрельбе. И полковник, заметивший одновременную потерю координации вражеских пилотов, стремительно скомандовал атаку своей уже набравшей высоту четверке. Петровский решил, что это Горелкин сдержал-таки свое обещание, и по радиопереговорам врага нанесли свой неожиданный удар бойцы службы радиодиверсий. Другие советские пилоты также не стали гадать о причинах японского испуга и быстро перехватили инициативу. И хотя замешательство островитян длилось недолго, за эти краткие минуты И-14 успели подбить и вывести из боя сразу три И-97. Один из японцев плюхнулся за японскими окопами где-то неподалеку от плацдарма. Еще минут через пять остальные истребители с восходящим солнцем на крыльях организованно покинули место боя. «Кирасиры» наконец-то снова могли продолжать свои атаки. А через четверть часа с КП ВВС по радио предупредили, что на подходе еще две девятки Р-зет прикрытые эскадрильей «ишаков». Петровский оторвал руку от сектора газа и быстро смахнул пот с лица…

***

Захваченный танк был подбит из родной ему японской 37-миллиметровки уже на линии окопов. Получивший пару осколков в спину и перетянутый бинтами Ильинский остался лежать в отбитом окопе. Павла оставила ему снятый из башни пулемет, а сама подхватила пистолеты танкистов, и устремилась вперед, догоняя бойцов Кольчугина. Дамский дизайн и легковесность «Намбу», не успели надоесть ей быстрее чем кончились патроны. Замахнувшийся на нее катаной офицер получил пулю между глаз. Павла спешила и ей сейчас было не до фехтования. У нее с собой остались лишь ТТ с парой магазинов, да на поясе японский штык в ножнах и подсумок с последними гранатами.

Резкий хлопок разрыва гранаты заставил ее вжаться в стенку окопа. За спиной раздались звуки яростной перестрелки. Павла ворвалась в следующую траншею, позади был слышен топот и крики по-японски. Траншея расширялась. Ее догоняли солдаты в оливковой японской форме и обмотках. Развернувшись она сделала несколько выстрелов из ТТ. Кожух ствола пистолета замер в положении магазинной задержки. Она отступила за поворот и замерла увидев новых противников. Их было трое, и они не спешили. Красиво облегающая их фигуры форма со стоячим воротником и трехцветной галкой на рукаве, живо напомнила Павле фрагменты кинофильмов. Зарядить последний магазин она никак не успевала.

Усатый широкоплечий дядька улыбнулся ей обнажив пару золотых зубов. В этой улыбке Павле мгновенно привиделся волчий оскал маньяка-убийцы. Но судя по зажатой в руке у белоэмигранта веревке, тот предпочитал брать ее живой. У второго с худым лицом в руках был "маузер" с длинным магазином, а вот третий… Третий не обнажая оружия смотрел на нее с высоты двухметрового роста со странным выражением, напоминающим сочувствие. Но вот кривая снисходительная улыбка украсила и его холеное аристократическое лицо с маленькими аккуратными усиками над верхней губой. Но первым подал свой голос широкоплечий мужчина похожий своим красным лицом на картинного мясника.

– Ну что, …дь краснозадая? Жить небось хочешь?

«Не успеть мне дернуться, сзади другие достанут. Как все-таки обидно! Как же это обидно опять в темноту уходить. Уходить, так толком ничего и не успев. Уходить, почти за два года до той войны, куда я так глупо стремилась… А колдунья-то харьковская ошиблась. Плохая она предсказательница. Да и я-то хороша, уверовала в свою неуязвимость, и теперь буду наказана за это. Вот только удовольствие видеть меня испуганной этим гадам не светит. Это я как врач говорю. Я, которая уже ходила этой темной тропой и нежданно-негаданно вернулась, чтобы вот сейчас снова и уже навеки закончить свой путь».

Все эти мысли вихрем пронеслись в сознании Павлы, и она успокоилась. Скрытая поворотом траншеи левая рука спокойно нащупала висящий на поясе подсумок. Ее ответ прозвучал негромко и устало в тон заданного ей вопроса. Слушающим могло показаться, что эти слова произносят губы не молодого лейтенанта, а древнего старика.

– Ну что, … золотопогонные? Победу небось празднуете? А кольцо от ручной гранаты вам на хрен еще никто не вешал? Нет? Ну так я первым стану, – рука Павлы с зажатой гранатой Миллса показалась из-за поворота.

– Господин лейтенант, подождите! У вас ведь нет другого выхода! Слово офицера… Мы все обещаем вам…

– Это у вас, потерявших честь и совесть, и лижущих своим поганым языком руки врагов, сейчас нет выхода. А у детей своей Родины всегда был и всегда есть этот выход. Вы ведь когда-то обещали своей стране служить ей, где же теперь эти обещания? А теперь вашим словом офицера даже подтереться не выйдет, не хватит его надежности.

В этот момент у высокого офицера исчезла с лица улыбка. Он шагнул вперед и встал рядом с широкоплечим мясником. В его взгляде Павла с удивлением увидела одобрение и спокойствие.

– Павел Владимирович, зачем весь этот пафос? Давайте просто спокойно побеседуем один на один.

«Нет, ты глянь! Они оказывается все про меня знают. Неужели же «крот» прямо у нас на базе сидит. Да-а. А я-то еще чекистским хамством и бесцеремонностью огорчалась. А они, оказывается, у себя под носом врагов не видят, и совсем уже мышей ловить разучились. Тупари! Стыдно мне за наши синие фуражки. Ай как стыдно!».

– Не о чем нам с вами беседовать. До свидания…

– Ну как же не о чем! А про «клумбу» и другие ваши идеи? Неужели не хотите знать, кто вас предал?

«Много знают, гады… А чекисты-то мои – обосравшиеся бестолочи… Стыдно… И за них, и за себя стыдно. Но меня этим тварям все равно не получить… ВСЁ. Мое время вышло, пора прощаться. Маме этого Павла поклон земной, пусть не тужит, парень не алкашом помрет. Харьковской подружке, и Михалычу с Иванычем большой от меня привет и поклон. А еще ученым зубрам ХАИ, и ребятам которые воюют тоже. Удачи им всем. Пусть им повезет. И дай Бог им всем без меня наше дело хоть чуть-чуть доделать. А есть ОН там или нет – неважно, главное чтобы ребята жили и победили. Хорошие они все-таки люди…»

– Лейтенант, стойте! Ложись!!!

Павла отстраненно глядела, как граната с сорванной чекой упала на земляной пол широкой траншеи. Она ждала яркой вспышки, которая погасит ее сознание. Теперь уже навсегда…

/ черновой вариант обновления от 17.11.12/

***

Берия поднял телефонную трубку, и спустя несколько секунд услышал голос самого молодого из своих начальников отделов. После недавней чистки в центральном аппарате и среди добывающих информацию служб, в ГУГБ наступили времена кадрового голода.

– Товарищ Фитин. Я просил вас найти материалы по работе ваших предшественников, пересекающиеся с темой «Кантонца», вы их обнаружили?

– Да, товарищ нарком. Я запросил в архивном управлении у Мальцева дела Агаянца, Зарубина и некоторых других, сейчас они у меня.

– Тогда прямо сейчас зайдите ко мне. Вместе с документами.

– Слушаюсь, товарищ нарком.

В кабинет главы ведомства, превратившегося за последние пять лет в огромную военно-хозяйственную и бюрократическую империю, через несколько минут после звонка вошел новоиспеченный начальник 5-го отдела ГУГБ. По возрасту глава иностранного отдела был даже младше своего молодого коллеги главы особого 4-го отдела старшего майора Бочкова. И пока что этот молодой начальник, только недавно переведенный в главные разведчики ГУГБ, еще не мог похвастаться большим опытом разведывательной работы. Должность была ему явно великовата, но после 37-го количество вакансий в иностранном направлении просто зашкаливало.

– Разрешите, товарищ нарком?

– Располагайтесь, майор. Изложите своими словами результаты вашего расследования… По возможности, сжато, но с предварительными обобщающими выводами. Что смогли обнаружить?

– Есть, товарищ нарком. Выполняя ваше распоряжение по проверке сведений, полученных от объекта «Кантонец», мы сначала сделали упор на сборе по данной теме разнонаправленной информации несекретного характера. В первую очередь сосредоточились на исследовании открытых и специальных печатных изданий, а также на общении с рядом второстепенных научных кадров в институтах, и с вероятными поставщиками комплектующих. Для выхода на них, мы использовали в большей степени нашу легальную агентуру и всего несколько агентов-нелегалов.

– Я же просил сжатую версию!

– Виноват! Сразу же насторожило исчезновение многих сведений ранее находившихся в открытом доступе. Даже из специальных технических библиотек пропали труды Оберта, Годдарда и других не только германских, но и зарубежных ракетчиков. Потом нашлось множество и других косвенных признаков полной милитаризации германской ракетной программы. В целом, сведения «Кантонца» получили серьезные подтверждения по разным каналам, но осталось великое множество вопросов. В связи с этим мною были подняты наши старые архивные данные по данной теме…

«Вон, даже этот малоопытный парнишка нестыковки и странности заметил. Давыдов, так тот сразу стойку сделал, на загадки того доклада. А этот еще и глубже раскопал… Молодец, Миша! Ну что ж, пусть этот парень работает и восстанавливает все, что до нас Коленька порушил. Нам теперь заново всю иностранную агентуру собирать нужно. Как там у Экклезиаста «Время собирать камни…» Гм. Где только теперь эти толковые и работоспособные «камни» искать? Одни сплошные вакансии в отделах из-за этого пигмея-пид…ста…»

– Товарищ нарком, мне опустить в докладе детали по ранним ракетным проектам начала 30-х?

– Хм. А, что вы «такого» сумели накопать? Если сведения важные, я вас слушаю.

– По материалам полученным из архивного управления, удалось выяснить, что информация подобная предоставленной «Кантонцем» ранее уже поступала к нам от иностранной агентуры примерно с 1935 года. Агент А-201 «Брайтенбах» имевший в силу своего должностного положения доступ к германским техническим разработкам перспективного оружия, до конца 37-го года активно передавал нам сведения по германской ракетной программе. Так, именно от него мы получили сведения о начале опытов с жидкостными ракетами. До этого, в силу нормального сотрудничества с Рейхсвером, мы знали лишь о начатых немцами с 28-го года опытах с твердотопливными ускорителями на планерах и самолетах. Те сведения были использованы в работах АГОС-КОСОС и Бюро особых конструкций. А также в работах ГДЛ под руководством Лангемака и Дудакова. Были созданы пороховые ракетные ускорители и опробованы на целом ряде в том числе боевых самолетов. Таких как ТБ-1, ТБ-3, Р-6 и других. В 1934-м году прошла Всесоюзная конференция по изучению стратосферы, на которой озвучивались доклады по данной теме, но основной упор был сделан на использовании пороховых ускорителей при взлете самолетов. В частности в 1934-1935-м на цельнометаллическом истребителе Туполева И-4 испытывались пороховые ракетные ускорители. Была даже идея создать группу самолетов и провести войсковые испытания, но по разным причинам дело развития не получило. Следующие испытания с пороховыми ускорителями в 36-м проводились уже на истребителе И-15. А переданные «Брайтенбахом» в том же 36-м сведения по новым жидкостным ракетам фон Брауна были сразу доложены верховному руководству СССР, и уже по решению ЦК переданы в виде технических заданий в РНИИ Победоносцеву. Это ускорило работы по аналогичным ракетам и двигателям к тому моменту уже проводимым в РНИИ Королевым и Глушко. Однако в 37-м и 38-м, в силу начатых расследований в РНИИ, и сопутствующей изоляции ряда фигурантов в дальнейшем тема заглохла…