Текст книги "Степной рассвет (СИ)"

Автор книги: Георгий Юленков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

– Уже думали мы над технологичностью. Вон «Иванова» специально под массовый выпуск рассчитали, да только начальство сказало, что с цельнометаллической конструкцией нам нужно расставаться и на смешанную переходить. А жаль, хотя понятно, что стране дюраль экономить нужно. Так что, кое-какой опыт уже есть. Ну, а собственные проекты ХАИ вы нам покажете?

– За этим, давайте-ка поднимемся на второй этаж к ректору. Профессор уже, наверное, освободился. И, пожалуйста, осторожнее, товарищи, тут еще покраска не полностью высохла…

***

Авианалет на японские позиции завершился. За поставленной дымовой завесой Павла и два ее «безоткатных» расчета едва успели занять позиции на минном поле среди нескольких закопченных коробок сгоревших японских танков. Здесь, на самом виду, японцы пока не пытались больше прорываться. Но если орудия плацдарма замолчат, то атаки следовало ждать как раз на краю этого минного поля. Павла лежала в небольшой ямке под обгорелым остовом и думала.

«Как всегда наше начальство все планы по-своему перекручивает. Хотя может оно и неплохо даже. Никаких тебе, товарищ фантазерка, конных огнеметов не предвидится. Ну нету у нас тут таких цирковых укротителей, чтобы все эти смертельные номера отрепетировать. Хотя огнеметы нам все же дали. М-дя-я. А я-то думала, что в РККА это оружие уже цветет буйным цветом. А они прислали-то не пойми что – двадцать тяжеленных ранцевых огнеметов, которые Павлу Колуну ровесниками приходятся, если не старше. Если б Кольчугин не объяснил что к чему, подумала бы что сварочные аппараты. Гм. И все же, если он сможет их выдвинуть так же, как и меня подальше от окопов, то что-то может и получиться. Хотя… Хрен его знает, что он там решил, но приказ мне уже отдан, так что буду я атаку отсюда поддерживать, а уже потом на ходу к ней присоединюсь. И зря я сейчас на командование бычу, ведь шесть огнеметных ХТ-130, доставленные на понтонах к нашему болотистому берегу, в той предстоящей атаке точно лишними не станут. Как, впрочем, и те три взвода цириков, что не посрамив заветов своего великого предка Чингиз-Хана, переплыли со своими конями Халхин-Гол, пока длился устрашающий артналет на японские позиции. Ладно, Дивчиш-Кибальчиш, нам бы с тобой не день простоять, а всего лишь до начала веселья под раздачу не попасть. А то как начнет их артиллерия минное поле тралить, так нас и вытралит… Стоп-стоп, голубушка… Что-то не так. Почему это мне вот прямо сейчас так сильно оглянуться хочется? Не поняла…»

Павла медленно повернула голову назад. В сотне метров за спиной ее ждали. Ждали настойчиво и очень нетерпеливо. Из-за развороченного тяжелым японским снарядом неровного орудийного бруствера, где еще утром стояла противотанковая пушка, на нее выжидающе глядели три пары глаз. Вернее три с половиной. Рядом с запоминающимся лицом того самого лейтенанта, который давал ей яд перед первым боевым вылетом, в ее сторону неподвижно глядел зрачок оптического прицела. А неспешный уверенный жест лейтенанта мог означать только одно, «мы ждем, возвращайся». Но теперь, когда позиция ее расчетами была занята, Павла уже никуда не могла с нее деться, до самого начала задуманной «огненной потехи». Да она и не собиралась. Поэтому просто прикрыла глаза и отвернулась, затылком чувствуя перекрестье оптического прицела…

/ черновой вариант обновления от 11.11.12/

***

Михалыч в этот раз работал в ночную смену, и должен был вернуться только под утро. В эту ночь Марина осталась на квартире друга отца. Она теперь раз в неделю приходила сюда готовить, чтобы не отвлекать мастера опытного производства от работы в институте. А работа в ХАИ кипела. За последние недели Савва Михалыч перешел на полный график и временно не брал заказов, работая на себя лишь по воскресеньям. Даже ночью в институте царил аврал. А Марина, укутав большую кастрюлю свежесваренного борща в серое больничное одеяло, свернулась клубком на жесткой мужской кровати и уснула. И снился ей сон.

«Как это все-таки приятно… чувствовать на плечах остро пахнущий кожей тяжелый летный реглан. Так бы всю жизнь и сидела рядом с НИМ. Рассветом бы любовалась. Но где там, сейчас опять выпрямится и одернет руками свою гимнастерку.

– Мне уже пора, Марина. Самолет ждёт.

– Пашенька, ну почему ты всегда от меня так быстро уезжаешь?

– А потому, девочка моя, что судьба моя такая. Нам, рабочему классу, нельзя время терять.

– Как ты ласково сказал – «девочка моя». Меня папа так звал, когда-то в детстве … Но какой же ты теперь рабочий класс? Ты ведь командир Красной Армии. И почему же это ты со мной время теряешь? Я ведь все-все делать могу. Ты только скажи, что нужно.

– Это ты, комсомолка, правильно заметила, командир РККА существо военное. А война это работа. Злая и грязная, но работа. Ты меня спрашиваешь что делать нужно? Убивать нужно, девочка моя… В живых людей стрелять… Глотки отточенным штыком резать! И каленым железом скверну предательства выжигать! А еще… Нужно себя… Слышишь? Себя последней гранатой вместе с гадами рвать, когда враги уже окружили!!! Вот что нужно делать… не по пути нам, Марина…

– Пашенька, пожалуйста, не надо! Ну зачем ты так! Я ведь люблю тебя! Ну не надо, родной!!!».

– Мариночка, проснись. Ну и страсти же тебе снятся, коли так шибко по кровати мечешься…

– А?! Дядя Савва? Вы чего? Что случилось?!

– Тихо, не шуми. Тебе на работу ко скольки сёдни?

– К шести, как обычно. А что случилось?!

– Сейчас тихонько, как мышка собирайся, и до Маши твоей сходим…

– Значит, Толю уже… За что ж его!!! Господи! Как же я Маше с Аней это скажу…

– А ну тихо! Раскаркалась тут! Жив и здоров он. Сегодня у нас на участке юстировки оборудования появился.

– Жив?!

– Жив-жив, и, давай, прекращай уже панику. Их пока еще в отдельном бараке селят в Померках. За колючкой. Но все равно уже рядом с домом. В общем Маша перед работой может с ним свидеться успеть, мне начальник по режиму сказал.

– Правда?!

– Да, правда это. Только ты без шуму, давай! А то начальство еще и передумать может. И чтоб у меня никому не слова!

– Даже Ане?

– Племяннице пусть скажет, но предупредит, чтоб та во дворе не трепалась. Вот когда совсем домой вернется, тогда пусть уж гордится в голос.

– Вы мне только скажите, это ведь ОН сделал?

– Кто?

– Да все вы поняли. Ну дядя Савва! Ну пожалуйста, скажите…

– Да, не знаю я, Марина! Помнишь я тебе рассказывал, как он с Громовым в Крыму встречался? Так вот, думаю, он там всех, кого упомнил ему назвал. А вот уж тот-то мог… Ему-то, всесоюзному Герою, уж наверное никто бы не отказал.

– Но ведь все равно это значит, что Павел все это устроил! Ведь это все он? И что ХАИ трясти перестали, и что реактивные моторы делают. И что Толю сюда из лагеря перевели. Ведь так? А, дядя Савва?

– Да тебе-то какая разница?! Тебе-то до него какое дело? И даже если все так, что тебе с того?

– Как это что?!!! Как это…

– Маринка, не кричи! И про время не забудь. Сейчас четыре двадцать. Живо собирайся, и быстрее к Маше идем. А вместе с ней до Померок прокатимся. А то так и не свидятся ведь.

– Да-да, я сейчас-сейчас! Через пару минуток уже выйду. Просто я еще до конца не проснулась…

Старый мастер вышел из комнаты на улицу и стал прогревать двигатель мотоцикла. Попутно ворчливо выговаривая не высказанные в лицо девушке тягостные мысли.

– Не проснулась она. Эх Маринка, Маринка, и чего тебе в этом вертихвосте примерещилось-то. Такой же ведь как и все брехун. Запудрил тебе мозги да и слинял, поганец. Тьфу ты! Прости, Господи!

***

Каждый день капитан Полынкин лично наведывался на расположенный чуть в отдалении второй аэродром. Здесь охраной командовал простоватый с виду крепыш с одиноким кубарем младшего лейтенанта в петлице. В этот раз, как обычно по прибытии начальства, первыми прозвучали ритуалы официальных докладов. После осмотра территории объекта, капитан направился в штабной барак, выпить чаю и одновременно послушать неофициальную информацию о поведении охраняемого спецконтингента. Ритуал неспешной оперативной беседы в этот раз был неожиданно нарушен наивной мольбой к начальству со стороны младшего по званию.

– Товарищ капитан, там опять тот японец с монголами части обеспечения переглядывается.

– Я знаю об этом.

– Ну можно я его хотя бы разок прикладом огрею?!

– Нельзя, Кружкин, нельзя. Ты же вроде уже спрашивал.

– Да они ж наверняка насчет побега там перемигиваются! Ну товарищ… капитан.

– Вот и хорошо. Пусть перемигиваются. А ты пока делай вид, что ничего этого не заметил.

– Ну как же так, товарищ капитан? Сколько ж можно такое терпеть. Ребята тоже видят, и понять не могут… Еле сдерживаются, чтоб этому наглецу пятку не прострелить!

– Я тебе прострелю! Я тебе… По отдельности с каждым из своих побеседуешь, да чтоб без лишних ушей. Чтоб все знали, их дело за этим, как ты говоришь «наглецом», приглядывать, но не трогать его. И вообще. Не надо, товарищ серж… Хм. Не надо, товарищ младший лейтенант, ни тебе, ни твоим ничего тут понимать. Приказ я тебе отдал. Так что пусть они просто бдят, и ты бди… Бди, но сам при этом, бдительность охраняемых усыпляй. Поставленная задача ясна? Не слышу!

– Так точно, задача ясна! Есть бдить. Что и прожектора до сих пор нельзя включать?

– Это почему нельзя? Я тебе запрет на два дня вводил, срок закончился, значит, можно. Раза по два-три за ночь включай, да покрути ими нервно, делая вид, что опасаешься побега. Включил-выключил и снова тишина и покой. И вот еще что. Своей паре снайперов, которых ты на ночь за территорию выпускаешь, этой ночью дашь вот такую команду…

***

Несмотря на недавно доставленные сведения о том, что начлет теперь уже особого полка жив и здоров, радости у майора не было. Преследовавший его с начала операции кошмар свершился наяву. Прикрепленный к нему приказом начальства фигурант все-таки оказался вне его зоны контроля, да еще и с секретным оружием. Счастье еще, что на самолете не было ускорительных блоков, иначе ему, Горелкину можно было бы сразу стреляться, не дожидаясь ареста собственными подчиненными. Умом-то майор понимал, что эта вынужденная посадка случайна, и что вины подчиненного в этом нет, но в душе у него росла глухая волна досады. Впереди предстоял сложнейший вылет всем составом полка. Кто из этого вылета вернется, а кто нет, предсказать было невозможно, поэтому Горелкин решил все важные моменты разобрать прямо сейчас, и вызвал временного преемника начлёта.

– Товарищ Мещеряков, доложите предварительные результаты тренировочных боев с японцами.

– Товарищ майор, может лучше начлёта дождемся? Как-никак это ведь он предварительный анализ составил, а я и прибыл-то сюда недавно, и боев немного провел. Мне ведь все равно на выводы Павла Владимировича опираться придется. Он и журнал этот вел…

– Старший лейтенант! Ждать нам некогда, меня прямо сейчас интересуют результаты тех спецбоев, что успели провести. И пора бы уже вам научиться быстрее вникать в учебно-боевой процесс. Тем более что вы уже обучали этому пилотов. Докладывайте результаты, я жду.

– Есть доложить результаты! С начала работы смешанной тренировочной группы было проведено сорок три учебных воздушных боя с японскими инструкторами. В двадцати восьми боях самураи одержали условные победы. На основании анализа схем и хронограмм воздушных боев, уже можно сделать предварительные выводы:

Мещеряков пошуршал журналом особого учебного центра, и неуверенно начал доклад.

– Во-первых, японцы продемонстрировали лучшую слетанность и лучшее взаимодействие в парных боях. В среднем по скоординированности маневров даже без радио японцы сильно опережают наших пилотов. А при наличии радио это дает им серьезные преимущества. Значит, этому и нужно учить. Может еще хотя бы пару-тройку раций найдем к вылету?

– Некогда их искать, старший лейтенант. Давайте по делу.

– Во-вторых, в бою на средних высотах самураи значительно эффективнее используют виражи и косые петли, что также создает предпосылки для их побед. В нескольких боях мы умышленно сажали их на «Кирасиров» с интерцепторами, и получали сходную картину с реальным боем. Поскольку их истребители способны к более коротким виражам, наших пилотов приходится обучать противодействию этим японским шаблонам с применением вертикальных маневров. Да, вот еще что! Пикировать у них так же круто как у наших не получается, быстро отрываются. Мы это еще во время учебных боев с И-96 заметили. Но на малых высотах это неприменимо. Что еще? По вооружению…

– По вооружению отставить, об этом уже отдельный доклад имеется. Лучше ответьте, сама методика такого обучения, что она нам в итоге дает?

– Много чего дает, товарищ майор. В первую очередь снижает риск потери пилотов в первых боях. Осознанности им добавляет. В групповых воздушных схватках даже опытным пилотам зачастую нелегко приходится. Зато у тех, кто через учебные обстрелы прошел, а потом еще и с живыми японцами покрутился, у них помимо летной техники, словно бы еще интуиции сильно добавляется. Да, вы же, наверное, и сами уже заметили. Понятное дело летный опыт там есть, наработка приемов, но иногда руки словно бы сами маневр проводят. Глядишь, а маневр-то вышел совсем не очевидный. Со стороны если смотреть может и по другому надо было поступать, вариантов-то море было, а пилот почему-то один единственно правильный выбрал. В общем, когда начлёт вернется… Да-да, товарищ майор. Когда он вернется, мы с ним вдвоем вам все подробно распишем. А сейчас разрешите идти к вылету готовиться.

– Хорошо. Вы свободны.

– Есть.

«Когда он вернется. Когда уже случится это знаменательное событие? Неужели же мне тогда кто-нибудь помешает этого анархиста сразу в Москву отправить? С глаз долой подальше. А то не поможет ему, его нечистая сила. Если не японцы, так я его тогда лично пристрелю. Даже не глядя столько людей нормально воевать обучил. Хотя за такое…М-да».

***

Чайная церемония в юрте проходила неспешно. Восточный халат слабо гармонировал с европейской внешностью гостя, что вызывало у хозяина юрты улыбку. Впрочем, у обоих мужчин из-под халатов выглядывали почти одинаковые мундиры старшего командного состава с синими галифе, и только эмблема с летящим всадником позволяла понять, что один из них является командиром полка монгольской народной армии. Гостя раздражали неспешные восточные традиции гостеприимства, которые он лишь для вида терпел. Но терпеть еще и молчаливый отказ или уклонение от ответа он явно не собирался, поэтому вскоре политес был им стремительно забыт.

– Ваши предки, князь, глядя на своего потомка, сейчас не были бы довольны увиденным. Такая избыточная осторожность стоила бы основателю государства монголов его империи.

– А ваши были бы довольны тем, что их потомок ходит в форме чекиста?

– Вот мои бы за меня порадовались. Не удивляйтесь, князь. Сам я родом из казаков, и играть со смертью во вражьем логове для нас считается высшей доблестью. Но мы отвлеклись, а вы так до сих пор и не дали мне ответа. А может просто вам мало заплатили?

– Сейчас я не могу выполнить вашу просьбу. И дело тут не в деньгах. Хотя вы правы, и все действительно имеет свою цену.

– Видите ли, князь, это совсем даже не просьба… А полноценный приказ генерала Янагито Гендзо. Вы знакомы с генералом?

– С генералом я знаком лично, и его приказ для меня всегда неукоснителен. А вот ваши полномочия довольно туманны. Я получил от генерала всего лишь просьбу оказывать вам содействие, но там нигде не было сказано, что для этого я обязан задействовать такие крупные силы баргудского подполья.

– Да Будда с вами, князь! Ну какие силы?! Мне нужно чтобы вы всего-навсего отправили в охрану того аэродрома один надежный эскадрон монгольской конницы. И все. «Надежный эскадрон», вы это понимаете?

– Я отлично вас понял. Напрасно вы, европейцы, считаете людей Азии непонятливыми. Однако перед той войсковой частью, которую вы просите привлечь, стоят совершенно другие задачи. И я не понимаю, зачем нам рисковать этими смелыми и опытными людьми. Которые, кстати, уже давно рискуют своей жизнью. Или вы не знаете, что уже сделали с нашей страной синие фуражки за последние два года?

– Гм. Я знаю ваши силы понесли серьезные потери от рук чекистов, но ведь это не последний ваш эскадрон. Да и предстоит им не захват резиденции Чойбалсана, а всего лишь блокирование пары аэродромов. В общем дело верное.

– Этот эскадрон, еще не последний. Вот только если боевые силы подполья, как это у вас у русских говорят, разбазаривать так бессмысленно, то в нужный момент некому будет выступить с оружием для восстановления целостности моей страны. Да и как вы предлагаете обеспечить мое алиби?

– Гм. Во-первых, захват или уничтожение этих секретных самолетов, это не бессмысленная операция, а еще одна ступенька к свободе вашей страны. А во-вторых, мне казалось, что вы сами сможете обеспечить себе алиби. Неужели же у одного из прямых потомков Великого Темучина иссякла мудрость и хитрость дарованные его прародителями?

– Господин капитан. Не пытайтесь играть с нами в игры красноречия. Я, как и вы, когда-то служил Российскому императорскому престолу, и не хуже вас знаю, что в политике возможно, а что нет. Но сейчас для меня свобода моего народа важнее любых ваших игр.

В юрте на пару минут наступила грозная тишина. Взгляды собеседников скрестились в состязании силы духа. Но вот хозяин кивнул своему гостю, и налил в его пиалу свежего чая.

– Вы получите свой эскадрон, господин Тырсов. Но если что-то пойдет не так… Если из-за действий ваших друзей пострадает наша агентурная сеть или будут сильно нарушены наши планы, то ни вы лично ни ваше начальство никогда больше не получите той поддержки которую вам здесь ранее оказывали. Это мое предупреждение касается только РОВС, командование японской императорской армии вне нашей критики. Им мы всегда окажем помощь, а вот вам в случае такой ошибки это может слишком дорого обойтись.

«Вот ведь папуас хренов! Зарубить бы эту тварь прямо тут в юрте. Чтоб его поганый язык отрубленный через кадык вывалился. Дай мне, Господи, терпения. И эта ряженая макака еще смеет мне тут указывать и ставить условия? Прав был Коссов, нельзя доверять этим проституткам. Пока была сильна Россия, они лизали пятки нам, а теперь воротят от нас нос, и лижут пятки японцам. Мерзавцы и …!».

Несмотря на столь жесткую оценку хозяйского гостеприимства, диверсант вежливо поблагодарил полковника за чудесный чай и откланялся. Все же планируемый результат был им в беседе достигнут. А это было главное…

***

Утиная морда приземлившегося ПС-84 развернулась обратно к старту, и через открывшуюся дверь посыпались незнакомые авиатехники и несколько затянутых в полевую форму фигур. К ним тут же подскочили сразу несколько аборигенов авиабазы и послышались приветствия. Увидев вышагивающую в его направлении коренастую фигуру житомирского знакомого, командир особого авиаполка даже негромко присвистнул. Вот уж кого он здесь не ждал увидеть, так это полковника Петровского. По лицу приезжего мало что можно было понять, но в глазах его плескалась тревога и невысказанный укор. Это майор заметил сразу.

– Товарищ полковник, особый полк готовится к боевому вылету. Майор Горелкин.

– Здравствуй, Иван Олегович.

– Здравствуйте, Василий Иванович. Про Павла вы уже знаете?

– Знаю, но без подробностей. Жив он?

– Жив начлёт. Вот только с плацдарма теперь не скоро выберется.

– Он? Выберется! Личное дело ты его глядел? Да он в Крыму с десантниками в кошки-мышки на их домашнем поле сыграл, и вчистую их уделал! Вот так вот, майор… Он словно уже тогда предчувствовал, что случится, и себя ко всем этому готовил…

– Не только себя он готовил. У нас, кроме двух новых эскадрилий, все по его методике обучены. Страшно сглазить, но до сих пор людских потерь не имели благодаря начлёту. Это он всех заставлял вынужденные посадки отрабатывать, и прямо в воздухе себе первую помощь оказывать. Мы на одном из учебных «Кирасиров» раз пятьдесят на пузо садились…

– А лететь вам сегодня куда, снова на плацдарм?

– Куда ж еще. Там как раз через пару часов деблокирующий удар с центрального плацдарма ожидается. А наше дело на этом участке небо для японцев на замок закрыть.

– Понятно. Ну тогда командуй, майор, с кем в паре, и в каком качестве мне с вами лететь.

– Вы же только что приехали, товарищ полковник. С корабля на бал, получается?

– А чего сидеть-высиживать? Кстати со мной еще пятеро новых стажеров, все из житомирского Центра, до этого одни звеном командовали, другие инструкторами были. Самолеты-то найдутся для нас?

– Есть несколько. Я как раз собирался на время воздушной операции трех пилотов с Р-10 на оставшиеся после раненых И-14 пересадить. Есть еще второй резерв из обычных пулеметных «ишаков», но они сегодня на земле дежурят…

– Угу. Решай, майор, тебе видней, где мы полезней будем.

«Этого мне еще не хватало. Угу. Второго командира полка в наш полк. Вон как волком на меня глядит. За то, что я его любимчика упустил. И куда его теперь ставить? Может в резерв? Хоть базу будет на кого оставить. Нет. Зря я такими подарками разбрасываюсь. Есть у меня роль как раз по нему. Видел я его полк, толково он ими командовал, вот пусть и тут язык с мозгами применяет. Нечего ему филонить».

– Ну, а вы, Василий Иванович, одно из высотных звеньев управления и контроля принять готовы?

– Это что еще за зверь у вас такой?

– Таких звеньев я пока только два собрал. Одно сам поведу. Буду контролировать с высоты зону прорыва затевахинцев через японские тылы. Там сначала бомберы Смушкевича поработают, а потом двум нашим группам по восемь пушечных И-16 с бомбами много работы предвидится. А сверху этот район восьмерка И-14 прикроет. Ну, а сами мы, сверкая подвесными баками, с шести тысяч будем их по радио на цели наводить. И если случится, от И-97 их прикроем. И рядом с нами еще Р-10 крутиться будет, пока не прогонят. А ваше звено как раз будет над тем плацдармом висеть. Только я рекомендую, до общего вылета, с тем районом на ознакомление звеном слетать. Чтоб потом непоняток не было.

– Да хоть сразу после нашей беседы и вылечу. И что? Неужели уже всем радио поставили?!

– Если бы так… Не радио у нас, а одни только слезы. На четыре машины нашли по японскому радиопередатчику. Это, выходит, как раз на пару командиров высотных звеньев, командира группы «Кирасиров» и на командира резервной восьмерки пушечных «ишаков». Еще всем командирам звеньев по приемнику собрали, ну и ведущим в парах. Качество звучания временами отвратное, но хоть так…

– А учебные самолеты тебе в бою зачем?!

– Они, Василий Иванович, уже не учебные. И снова этот ваш Павел к ним всего разного напридумывал. Вон, глядите.

– Вот эти лохмотья, стало быть, с них после боя сняли?

– С них эта «броня». Теперь после каждого боя экраны меняем. Хлопотно, конечно, но зато ни одной машины не потеряли, а они на бреющем своими шестью пулеметами и десятком бомб там такое вытворяют. Ночью Колун сам их два раза на центральный плацдарм водил, теперь Мещеряков у нас над этими штурмовиками старший…

– Хм. Бомбы с пулеметами. А ракеты как же?

– А ракетчиками на И-14 у нас ваш Дементьев командует. Научился уже с пары снарядов в цель попадать, вот и шикует, нахал. Есть еще только сегодня прибывшее усиленное звено Звонарева, но у них свои особые ракеты, а вот боевого опыта нет. А на «Кирасиры» ставить наши ракетные снаряды мы пока не рискуем. И так уже мне весь мозг начальство просверлило за то, что начлёта с парой блоков эрэсов проморгал. Да я и сам понимаю…

«Понимаешь ты? Угу, как же… Хрен ты чего понимаешь, майор! Эх! За таким хлопцем недоглядел… А я тому засранцу, как обратно вернется, уши-то все-таки надеру! Хотя… Нет, пусть уж живет пока наш постоянный «центр беспокойствия». Вроде бы все правильно он в том вылете сделал. Санька Дементьев мне с пеной в ушах доказывал, что в той ситуации даже Кузьмич лучше его бы не выкрутился. Да и тебе, майор, по правде-то и не в чем себя винить. Зря я на тебя взъелся, вон как переживаешь. Вижу и вправду горюешь о Пашке».

– Командир-то он, конечно, всегда за все отвечает, но вот ты, Иван Олегович, в этот раз себя не вини. Сбили бы не Павла, а другого кого, лучше бы было? Навряд ли. А он и самолет сохранил и сам в руки японцам не дался. И скоро уже до вашей базы добредет. А битую машину и ракетные блоки вернешь как переправа заработает. Ну что, разве не так?

– Наверное так, товарищ полковник…

– Ну так и не кисни, майор. Да и хватит мне уже тебя от дел отвлекать, командуй, куда мне…

Через пятнадцать минут после этой беседы четверка обычных пулеметных «ишаков» вылетела на рекогносцировку в район северной переправы и плацдарма. Проводником с Петровским на Р-10 полетел Иван Мещеряков, которому вскоре предстояло активно взаимодействовать с полковником в небе плацдарма. В этом же полете помимо ознакомления с районом, решили проверить такое нововведение как радиосвязь в воздухе. Сейчас полковнику предстояло над целью выполнять команды старшего лейтенанта, в следующем уже полностью боевом вылете их роли должны были поменяться. За пять проходов разными курсами над будущим районом ответственности, Петровский, чертыхаясь и сбиваясь с радиосленга на командный матерный, стал потихоньку привыкать к радиообмену…

***

В просторном блиндаже, оборудованном наблюдательным перископом, пожилой офицер задумчиво перелистывал два комплекта документов, внимательно просматривая фотографии. Сзади неслышно подошел адъютант в форме поручика.

– Господин подполковник, связи с Джин-Джин Сумэ и Хайларом по-прежнему нет.

– По каким причинам на этот раз?

– На всех частотах снова сильные помехи. Часть телефонных линий снова не действует.

– С кем можете связаться?

– Телефонная связь есть только c артиллерийским полком и со штабом нашей дивизии, дальше разрыв на линии.

– А с аэродромом?

– С аэродромом пока не связаться. Отправлены связисты. Но с дивизией связь действует надежно, в крайнем случае вызовем авиацию через них.

– Что с подтверждением по группе русских офицеров из «Асано Бутай»?

– Первое сообщение о них мы получили утром от находящегося здесь при штабе их представителя хорунжия Бутырцева. Он получил шифровку из штаба своей бригады. А полчаса назад получено подтверждение уже из штаба нашей дивизии. Просят оказать содействие их миссии.

– Хорошо, мы окажем им содействие, сразу как прорвем оборону красных. А пока пусть не мешают нам. Намного лучше сегодня стреляет наша артиллерия?

– Да, господин подполковник. Час назад уже уничтожено одно орудие красных. Если этот успех получит продолжение, то сегодняшняя вечерняя атака может оказаться успешной.

– На все воля небес. А наша с вами, поручик, задача не упустить такой важный момент, и умело воспользоваться им. И вот еще что, Нагумо… Этих разведчиков временно разместите в помещении моей охраны. Ссориться с полковником Асано мы не будем, но мне пока не до них. А сейчас пригласите ко мне майора Фукуду, для его танкистов нашлось одно срочное дело. Дело важное, генерал Комацубара лично отдал мне приказ.

– Да, господин подполковник.

Звукоизоляция штабного блиндажа была очень условной, и звуки разговоров и докладов приглушенно доносились до соседних помещений. За тонкой дверью своей участи ждали гости под охраной четырех солдат и дежурного офицера. Слух диверсанта уловил главное.

«Скоро вам, господа-самураи, точно будет не до нас. А пока мы тут немного погостим. Спасибо товарищу Бочкову за прикрытие, без него бы труднее нам пришлось. И уже совсем скоро мы с вами попрощаемся. Мы как раз перед радиоатакой получили сообщение, что примерно через час затевахинцы установят огневой контакт с японскими частями прикрытия. Вот тогда вы начнете метаться как тараканы под шлепанцами. А мы этой вашей панике поможем. Ведь правда же, Александр Евгеньевич? Вы ведь меня всегда без слов понимали, значит, и сегодня по глазам все поймете…»

***

Мощный американский вентилятор разгонял тягучий воздух в помещении. Здание консульства Третьего рейха не могло даже своими толстыми каменными стенами добавить хоть немного прохлады в этот знойный день. Но сидящие за столом мужчины не замечали этого.

– Дорогой Франц, если честно, я завидую вашему приключению. Жаль, что ваш коллега не успел сюда добраться. До вылета в Хуангань Шань осталось полчаса, так что ждать его мы не будем. К сожалению, время не терпит. Может быть у вас есть какие-нибудь вопросы? Если есть, смелее их задавайте, а то кто знает, каким путем вы будете выбираться из Маньчжоу-Го. Мы с вами можем ведь и не свидеться больше.

– Господин полковник. Мне бы для начала хотелось узнать почему для этой миссии выбрали именно меня?

– Не только вас. Кандидатов было несколько. Вам в значительной степени повезло, что вы оказались рядом. Кстати, вы уже знаете, кто перегонит обратно ваш «Дорнье»? Нет? Впрочем это не важно. А выбор за нас с вами сделала история вашего рода и немного ваша собственная биография. Вы ведь родом из Риги?

– Именно так. Но если вас интересует насколько я ощущаю себя русским, то вынужден разочаровать вас. Отец с матерью выехали в Германию в 23-м, и о своем русском детстве у меня очень смутные воспоминания. В наследство от той жизни мне достался лишь русский язык, с легким чухонско-вологодским акцентом. Такой диагноз мне поставил один преподаватель в училище. За этот подарок большое спасибо моей няне, которая родилась в Череповце. На этом мои таланты увы заканчиваются. Русскую классику я не читал.

– Не спешите, господин майор. Классика вам не пригодится. Но вы почему-то забыли упомянуть Липецк. Вы ведь тогда не только летали, но и даже играли в футбол со многими нынешними командирами русских ВВС. Как сейчас поживают ваши друзья?

– Футбол был. И адресами мы и правда с ними обменялись, но дружбы как таковой не было. С 32-го года я ни о ком из них не слышал, а к концу 37-го, думаю, их осталось меньше половины. Русское начальство не любит умных и инициативных.

– Вы правы, дорогой Франц, но национальность тут ни при чем. Впрочем, это не тема нашей беседы. Поэтому давайте уточним, вы еще помните, как нужно носить форму командира РККА.

– За год учебы любой бюргер научится носить галифе без подтяжек. Что уж говорить о нас. Советы тогда сами учили нас конспирации, теперь пора вернуть им долги. Так что здесь особых проблем быть не должно.

– Ну что ж, хорошо! А с новейшим большевистским самолетом сможете совладать. Простите меня если вопрос оказался бестактным.

– Вряд ли этот шедевр, окажется сложнее последних самолетов Кертисса и Северского. Кроме того я видел русские самолеты в бою. И знаю чего от них ожидать.