Текст книги "Франклин Рузвельт"

Автор книги: Георгий Чернявский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 44 страниц)

Пока же по поручению Рузвельта в начале 1945 года журналист Джон Картер приступил к составлению подробной картотеки видных нацистов, которая, как полагал президент, будет использована для розыска и наказания военных преступников ^{744} .

Кончина и память

Франклин Рузвельт планировал принять участие в намеченной на 25 апреля учредительной конференции Организации Объединенных Наций в Сан-Франциско и выступить с приветственной речью. В преддверии этой поездки он решил примерно неделю провести в Уорм-Спрингс, чтобы отдохнуть и набраться сил, которые продолжали убывать.

За несколько дней он окреп, улучшились сон и аппетит, изменилось настроение – к Рузвельту стал возвращаться его обычный оптимизм. Но он не спешил уезжать из столь дорогого ему места, находил всякие предлоги, чтобы остаться там еще на какое-то время.

Поступавшие из Европы и Азии новости были оптимистичными. Американцы находились примерно в 90 километрах от Берлина, а с востока, с рубежа реки Одер готовились нанести сокрушительный удар по германской столице мощные соединения советских войск. Флот и морская пехота США продвигались к Японским островам, приближая военные действия к территории неприятеля.

Франклину было радостно, что с ним находилась его давняя подруга Люси Мёрсер-Рутерфёрд. Любовные отношения с ней в течение многих лет были тайными – Франклин не хотел выставлять их напоказ и по политическим соображениям, и потому, что дал слово Элеоноре не встречаться с ее бывшей подругой и секретаршей. Но позже, когда интимных отношений между супругами уже не было и они остались только ближайшими друзьями, Элеонора стала сквозь пальцы смотреть на нарушение этого обещания. Люси, возобновившая посещения Белого дома, теперь впервые отправилась с Франклином на отдых.

В Уорм-Спрингс продолжилась работа, хотя и не столь напряженная, как в Вашингтоне. Рузвельт готовился к нескольким ответственным выступлениям, которые ему предстояли в скором времени. 13 апреля, в день рождения третьего президента США Томаса Джефферсона, он должен был выступить по радио. Эта речь стала последним документом, продиктованным Рузвельтом и исправленным его рукой. «Было бы недостаточно нанести поражение нашим врагам, – говорилось в тексте. – Мы должны идти дальше и сделать всё возможное, чтобы победить сомнения и страхи, невежество и жадность, которые привели ко всему этому ужасу». Завершалась речь словами: «Единственным препятствием для приближения завтрашнего дня будут только наши сомнения относительно дня нынешнего. Пойдемте же вперед во всеоружии силы и активной веры» ^{745} .

Рузвельт собирался покинуть Уорм-Спрингс 18 апреля, один день побыть в Вашингтоне, а затем отправиться в Сан-Франциско на учредительную конференцию ООН. Но этим планам уже не суждено было сбыться.

Одиннадцатого апреля президент чувствовал себя бодро. Он продиктовал новые фрагменты речи, посвященной памяти Джефферсона, вместе с Люси совершил прогулку в горы, а вечером принял министра финансов Г. Моргентау Наутро он пожаловался доктору Бруэну на слабую головную боль, но в общем чувствовал себя неплохо.

* * *

На сей раз Люси пригласила в Уорм-Спрингс свою подругу, художницу-портретистку. Дочь генерала Елизавета Николаевна Шуматова (1888—1980), в девичестве Авинова, после революции вместе с мужем эмигрировала в США, где и занялась живописью. Она добилась успеха и хорошо зарабатывала, создавая заказные портреты американских и зарубежных политических деятелей и богатых людей. Шуматова давно уже готовилась написать портрет президента и даже сделала несколько набросков. Они были приобретены Рузвельтом, а одна работа подарена им военному министру Стимсону, которому она очень понравилась ^{746} .

Наконец, художница получила согласие президента на создание большого портрета. Шуматова использовала технику акварели, которую за легкость и воздушность называют «живописью радости». Видимо, Люси подсознательно стремилась через ее работу придать любимому человеку жизненные силы. Шуматова приехала в Уорм-Спрингс 9 апреля и была представлена президенту. Позже она говорила Люси: «Он был такой худой и хрупкий… у него было такое лицо, как будто он опять стал юношей». Скорее всего, в этих словах, переданных Люси Рутерфёрд, смешались впечатления художницы от первой встречи с Рузвельтом и то, каким она увидела президента в день его кончины ^{747} . Шуматова, оказавшаяся одним из немногих свидетелей последних минут жизни Рузвельта, прежде чем он потерял сознание, была единственной, кто почти сразу рассказал об этом представителям прессы.

В тот день Елизавета вошла в рабочий кабинет президента, одновременно служивший ему столовой, и стала делать набросок портрета Рузвельта, просматривавшего деловые бумаги, сидя за столом. На нем были синий костюм, красный галстук-бабочка. Выглядел он здоровым, хотя и несколько утомленным. Как раз в это время появился приехавший из Вашингтона секретарь президента Хэссет с массой документов о назначениях, наградах и текстами нескольких принятых конгрессом законов, которые президент должен был подписать, чтобы они вступили в силу

Видя, что Рузвельт занят, Елизавета, чтобы не мешать ему, встала в углу Но президент приветливо попросил подойти ближе и сесть. В комнате в это время находились две его кузины и секретарь, подававший документы на подпись. Бумагами был завален весь письменный стол. Подписав закон о продолжении деятельности корпорации по кредитованию товаров, Рузвельт обратился к присутствующим со словами: «Вот, посмотрите, как я создаю законы».

Работая над портретом, Шуматова изредка с разрешения президента заговаривала с ним на обыденные темы, чтобы лицо на портрете получилось живее. В час дня лакей начал накрывать на стол. Президент сказал художнице: «Нам осталось работать пятнадцать минут». Это были последние слова, которые она услышала от Рузвельта. Шуматова, видимо, не разобрала еще несколько слов, которые он произнес перед потерей сознания: «У меня сильно болит голова», – а вслед за этим: «У меня ужасно болит затылок». Он уткнулся лицом в стол. Ничего не понявший слуга, подскочив, спросил: «Вы потеряли сигарету?»

Через несколько дней в нью-йоркской газете «Новое русское слово» появилось интервью с Шуматовой, в котором потрясенная женщина рассказала о том, что произошло: «В течение 15 минут президент продолжал внимательно читать бумаги. В какой-то момент я обратила внимание, что он как-то неожиданно помолодел – он удивительно напоминал Рузвельта, изображенного несколько лет назад художником Солсбери. Вдруг он поднял голову и посмотрел куда-то в пространство. Сжал виски, потом провел рукой по лбу… Почти вслед за этим он откинулся назад (на самом деле, как сказано выше, наклонился вперед. – Г.V.), как человек, потерявший сознание… Кто-то попросил меня предупредить охрану, что президент чувствует себя худо, и немедленно позвать врача. Я выбежала из комнаты выполнять поручение. Больше я Рузвельта не видела» ^{748} .

О том, что президент фактически умер на ее глазах, Шуматова узнала чуть позже. По словам художницы, она вызвала своего ассистента – фотографа Роббинса, и тот увез ее на машине. Естественно, она не упомянула, что одновременно уехала Люси Рутерфёрд, не желавшая, чтобы ее застали в доме Рузвельта вездесущие репортеры. Когда же Елизавета позвонила секретарю Рузвельта, чтобы узнать, как чувствует себя президент, телефонистка ответила, что он скончался.

Доктор Бруэн, находившийся с Рузвельтом в Уорм-Спрингс, пытался принять срочные меры: делал искусственное дыхание, впрыскивал адреналин в сердечную мышцу. Дыхание то останавливалось, то возобновлялось, но было неритмичным и хриплым. Срочно были вызваны и другие врачи. Но всё было напрасно. Бруэн констатировал смерть президента Соединенных Штатов Франклина Делано Рузвельта 12 апреля 1945 года через два часа после потери сознания, в 3 часа 35 минут пополудни. Кончина наступила от обширного кровоизлияния в мозг.

* * *

В этот же день вице-президент Гарри Трумэн был без объяснения причин вызван в Белый дом. Его встретила Элеонора. Без слез, безжизненным голосом она произнесла, обняв Трумэна: «Гарри, президент мертв». Тотчас после этого был вызван председатель Верховного суда Харлан Стоун, перед которым Трумэн принес присягу в качестве 33-го президента Соединенных Штатов. «Что я могу сделать для вас?» – спросил Трумэн вдову. Твердая, как всегда, Элеонора покачала головой и ответила вопросом: «Что я могу сделать для вас, мистер президент? Ведь на вас теперь лежат все заботы».

Действительно, Трумэну досталось наследие государственного деятеля, который возглавлял страну в течение более чем двенадцати лет.

Элеонора, едва придя в себя, написала воевавшим сыновьям: «Сегодня пополудни отец ушел от нас. Он до конца выполнил свой долг и хотел, чтобы вы сделали то же самое». В следующие годы сильно изменившаяся после кончины мужа Элеонора Рузвельт продолжала служить своей стране как дипломат, публицист и правозащитник. Она утратила мелочно-покровительственный тон, поучительные нотки в голосе, перестала вторгаться вдела, которые были вне ее компетенции.

Вдова Рузвельта участвовала в создании ООН и председательствовала в комитете, разрабатывавшем Всеобщую декларацию прав человека, являлась постоянным представителем США в этой международной организации. Она посещала многие страны с гуманитарными миссиями, написала несколько книг, в том числе весьма содержательные мемуары. Президент Трумэн называл ее «первой леди всего мира». Скончалась Элеонора Рузвельт в 1962 году от лейкемии в возрасте семидесяти восьми лет и была похоронена в Гайд-Парке рядом с могилой мужа. Незадолго до последнего дня она сказала: «Смерти я не боюсь. Я смогу снова быть с ним, и это единственное, чего я хочу».

Но всё это произошло много лет спустя. Пока же Америка погрузилась в глубокий траур. Немедленно после присяги Трумэна Элеонора выехала в Уорм-Спрингс и тотчас отправилась назад в вагоне президентского поезда рядом с гробом мужа. На станциях всю ночь стояли тысячи людей, ожидая прохода поезда с телом президента. В Вашингтоне Рузвельт в последний раз проследовал по одной из главных улиц города – Пенсильвания-авеню, ведущей от Капитолия к Белому дому – по тому маршруту, которым следуют все президенты после инаугурации. Открытый гроб был установлен на пушечном лафете, запряженном шестью лошадьми. Вслед за лафетом следовала седьмая лошадь, с левого ее бока свешивались клинок и пара сапог – символы гибели воина в бою. На лужайке перед Белым домом состоялось официальное прощание, а затем гроб вновь погрузили в поезд, который отправился в Гайд-Парк.

К родовому имению траурная процессия также двигалась на лошадях. Настоятель местной епископальной церкви Святого Джеймса прочитал молитву, которую завершил словами: «Теперь долг труженика исполнен, сражения ушли в прошлое, теперь мореплаватель достиг, наконец, дальнего берега».

Согласно завещанию, вскрытому после кончины, похороны состоялись в саду родного дома, на площадке с видом на Гудзон. На памятнике, который был вскоре сооружен, согласно воле покойного были высечены только три слова «Франклин Делано Рузвельт».

Люси Мёрсер-Рутерфёрд на похороны допущена не была. Она пережила возлюбленного на три года, до последних дней носила траур и скончалась в Нью-Йорке в возрасте пятидесяти семи лет.

Главы союзных государств на печальное известие ответили сочувствием. «Однажды мир поймет, чем он обязан президенту», – заявил Черчилль. По воспоминаниям американского посла в Москве А. Гарримана, Сталин, не произнося ни слова, почти минуту держал обеими руками его руку, а затем, выслушав подробный рассказ об обстоятельствах кончины президента, заявил, что следует произвести вскрытие, чтобы проверить, не был ли он отравлен. Вскрытие не проводилось, но секретная служба проверила остатки завтрака президента, не обнаружив ничего постороннего.

Американское посольство сообщало из Москвы, что в советской столице были приспущены государственные флаги, сообщения о смерти Рузвельта с его портретами помещены, вопреки обыкновению, на первых полосах центральных газет, а на улицах многие люди в ответ на обращения корреспондентов заокеанских изданий не скрывали слез. Это была искренняя реакция рядовых граждан, которые надеялись, что после победоносной войны в стране настанут демократические изменения, и видели в США союзника и друга.

В некрологе, к тексту которого Сталин, безусловно, приложил руку, говорилось: «Президент Соединенных Штатов Франклин Делано Рузвельт являлся одним из крупнейших и популярнейших политических американских деятелей на протяжении всей истории страны… Внезапная смерть Рузвельта вызовет скорбь во всех свободолюбивых странах» ^{749} . В таком же духе было составлено официальное соболезнование, направленное в США ^{750} .

Лондон откликнулся на известие о кончине главы союзной державы не только проникновенной речью премьера Черчилля, но и сообщением из королевской резиденции – Букингемского дворца, что было беспрецедентным для британской монархии шагом по отношению к человеку, не имевшему родственных связей с династией.

В Берлине же торжествовали. Геббельс в истерическом воодушевлении послал за шампанским и кричал по телефону Гитлеру, находившемуся в глубоком бункере под рейхсканцелярией: «Мой фюрер! Поздравляю вас! Рузвельт мертв! Звезды говорят, что вторая половина апреля будет для нас поворотным пунктом». Он твердил, что Провидение и на этот раз спасет Германию, как это уже произошло во времена Фридриха Второго, когда внезапно умерла русская царица Елизавета ^{751} . До самоубийства Гитлера оставалось 18 дней, до самоубийства самого Геббельса – 19, а до безоговорочной капитуляции Германии – 26…

Рузвельт оставил своей стране и миру разностороннее, богатое политическое наследие. А его потомки (по моим подсчетам, число его внуков, правнуков и праправнуков достигло 141 человека), как ни удивительно, никогда не занимались большой политикой, но проявили свои силы и способности в самых различных областях. Внук Эллиот стал нефтепромышленником, еще один, Франк – профессором-экономистом, излагающим студентам марксистские взгляды на хозяйственную жизнь. Внук Джеймс одно время был послушником в католическом монастыре в Калифорнии, но разочаровался в служении религии и стал процветающим юристом в Бостоне. Правнук Дэвид – профессор математики, правнучка Амелия – концертирующая скрипачка, а правнук Джошуа – раввин.

Потомки Рузвельта занимаются самыми разными делами, живут в разных штатах своей страны. Объединяет их одно – глубокое уважение к памяти предка.

Впрочем, относится это не только к его родным и близким. Имя Франклина Делано Рузвельта хорошо известно большинству американцев нашего времени, несмотря на то, что интерес к истории, ее знание в этой стране оставляют желать лучшего. Ежедневно десятки автобусов привозят туристов в Гайд-Парк, где каждые полчаса сотрудники информационного центра проводят экскурсии по дому-музею Рузвельта, домику Элеоноры, музейному сектору Библиотеки Рузвельта и другим памятным местам. Посетители подолгу стоят возле могилы супругов Рузвельт в Розовом саду имения.

Библиотека Рузвельта и связанный с ней научно-исследовательский институт (расположенный также в Гайд-Парке и имеющий отделения в Нью-Йорке и Вашингтоне) проводят значительную исследовательскую и просветительную работу в области истории и культуры США XX века, выпускают монографические и популярные издания. Институт Рузвельта поддерживает связь с семьюдесятью университетами, в его программах участвует более 7,5 тысячи студентов.

В США – стране с весьма разветвленным спектром политических взглядов и предпочтений – Франклин Рузвельт относится к тем очень немногим деятелям, в адрес которых лишь изредка высказываются открыто негативные суждения. Подавляющее же большинство американцев видят в нем одного из крупнейших и уважаемых представителей своей нации, чьим именем можно гордиться.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Франклин Делано Рузвельт, с жизненным и политическим путем которого читатель завершает знакомство, был, как мы убедились, человеком не просто неординарным, а имевшим постепенно выработанные на пути к высшей власти две взаимосвязанные и в то же время глубоко противоречивые стороны личности, характера и поведения.

С одной стороны, он предстает перед нами обладателем определенных идеалов, придерживавшимся протестантской веры, имевшим твердую убежденность в справедливости идей демократии, политического и гражданского равенства всех американцев (с той оговоркой, что чернокожих необходимо к такому равенству готовить, а для этого понадобится немалое время), незыблемости частной инициативы, честного перед законом, людьми и Богом предпринимательства, личной порядочности и верности долгу.

С другой стороны, будучи человеком трезвым и расчетливым, убежденным в том, что ничего человеческое людям не должно быть чуждо, Рузвельт в полной мере распространял эту максиму на самого себя. Это касалось и его личной жизни, взаимоотношений с женой и другими женщинами, но прежде всего большой государственной политики. В этой ипостаси Рузвельт оказывался деятелем осторожным, способным выдвигать на первый план практические цели, кратковременные планы, готовым защищать свою власть далекоидущими средствами. Он отлично понимал, что крупные, подчас грандиозные задачи невозможно решить, не снимая белых перчаток, используя только прошедшие моральную апробацию средства.

Протестантский идеализм, сентиментальная вера в добро и справедливость уживались в этом человеке с личным и национальным эгоизмом, холодной расчетливостью и готовностью идти на немалые жертвы во имя того, чтобы не допустить большего зла.

Д. Бернс писал: «Он мог быть смелым и осторожным, простым в обращении и сановитым, изысканно вежливым и почти грубым, импульсивным и выжидающим, макиавеллистски циничным и морализирующим» ^{752} .

В американском общественно-политическом мировоззрении источниками взглядов и практических действий Рузвельта являлись идеи реформаторства, унаследованные им от Теодора Рузвельта и Вудро Вильсона. Их важнейшими элементами были:

свободное предпринимательство с осторожным контролем и регулированием государства, не исключая крутых административных мер при кризисных ситуациях и войнах;

модернизация государственных учреждений, чтобы они из «ночного сторожа» превратились в мощный комплекс, обеспечивающий стабильность социальных отношений и предотвращение взрывоопасных ситуаций;

поддержание классового мира путем достижения взаимоприемлемого компромисса между конфликтующими сторонами: между рабочими организациями и предпринимателями, между фермерами и частными закупочными фирмами и т. д.;

уверенность в том, что каждый американец заслуживает уровня жизни не ниже прожиточного минимума, и готовность использовать для ее реализации государственные рычаги;

активная внешняя, общемировая политика, укрепление позиций США на международной арене путем материальной помощи и политического содействия прогрессивным режимам, но не идя на открытую конфронтацию с теми политическими системами, которые считаются отсталыми, агрессивными и даже человеконенавистническими;

практицизм и готовность к крутым внутренним и международным поворотам в случаях неудачи прежних действий или резкого изменения обстановки;

соблюдение баланса, системы сдержек и противовесов во взаимоотношениях законодательной, исполнительной и судебной ветвей государственной власти – и в то же время осторожное, а в критических случаях и жесткое воздействие на законодательную и особенно судебную власть, политическое манипулирование для достижения поставленных целей.

Рузвельт стремился создать свой собственный политический портрет. Еще до избрания на президентский пост и в особенности став главой государства, он был озабочен тем, как его будут воспринимать и современники, и потомки, особенно рядовые граждане Соединенных Штатов. Как правило, он тщательно продумывал свои многочисленные заявления – послания конгрессу, выступления на пресс-конференциях и по радио, – стараясь произвести самое благоприятное впечатление на зрителей и слушателей, чтобы его краткие, простые и ясные высказывания хорошо запоминались и передавались из уст в уста, становясь афоризмами.

Проницательный немецкий писатель Томас Манн, эмигрировавший в США и принятый Рузвельтом в январе 1941 года, тонко подметил его черты: «Трудно охарактеризовать эту смесь хитрости, солнечности, избалованности, кокетства и честной веры… На нем какая-то печать благодати, и я привязался к нему как к прирожденному, на мой взгляд, противнику того, что должно пасть (то есть нацизма. – Г. Ч.)» ^{753} .

Оценивая воздействие Рузвельта, его политики на современный мир, Р. Дженкинс заключает: «С позиций длительной перспективы полностью ясно, что члены “большой тройки” периода Второй мировой войны заняли совершенно различные места в истории. Мир, в котором мы живем, – это не мир Черчилля, британская империя которого исчезла, это не мир Сталина с его Советским Союзом, оставшимся только в памяти людей… Мир, в котором мы живем, – это мир Франклина Рузвельта, более фрагментированный, более перенаселенный, обладающий революционными средствами вооружения и коммуникаций, опасный по-иному, но в основном узнаваемый в своих хороших и дурных чертах» ^{754} . При некотором упрощенчестве и противоречивости этого мнения можно согласиться с ним в главном – Франклин Рузвельт своими решениями и действиями оказал настолько долговременное воздействие на развитие не только Соединенных Штатов, но и мира в целом, что это влияние, ощутимое и в наши дни, в значительной степени определило тенденции развития человечества на протяжении всех лет, прошедших после его смерти.

Проводя свой «Новый курс», а затем возглавляя страну в условиях тяжелейшей в истории человечества войны, предохранив США от ее ужасов, сполна испытанных другими народами, и использовав военные годы для бурного развития, Рузвельт применял чрезвычайные меры. Он значительно усилил влияние исполнительной власти в ущерб законодательной, не гнушался демагогических приемов, сочетал мужество льва с хитростью лисицы (так называется одна из работ о нем ^{755} ), однако твердо придерживался основных принципов конституционного устройства США, не поддался соблазну превратить собственную сильную власть в авторитарную. При безусловной размытости границы между тем и другим он всегда находил ту незримую черту, переход за которую мог оказаться пагубным для американской демократии.

Нередко у Рузвельта не было всесторонне продуманной, целенаправленной программы действий, многое приходилось решать впопыхах, на свой страх и риск. Но здравый смысл, политическая интуиция почти никогда ему не изменяли, и в конечном итоге он обычно выходил победителем, по крайней мере в ближайшей перспективе. А какой государственный деятель способен выдержать проверку временем абсолютно всех своих начинаний?

Рузвельт оставил непреходящее наследие, завещав своей стране путь демократического развития и глобального участия в зарубежных делах, которым его преемникам, желали они этого или нет, приходилось следовать, разумеется, с различной долей успеха. В памяти подавляющего большинства потомков он остался одним из самых порядочных и благородных вершителей американской истории.