Текст книги "Вкус запретного плода"
Автор книги: Генри Денкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)
– Мы можем обсудить это позже, сейчас он за решеткой. Я должен что-то предпринять, пока новость не попала в газеты!
– Хорошо, – проворчал Бастионе, уступая Коуну. – Дай мне десять минут. Я позвоню тебе.
Положив трубку, Коун понял, что он не сообщил итальянцу о том, где находится Дейл. Однако через несколько минут телефон Коуна зазвонил.
– Док?
Голос Бастионе стал менее жестким, более деловитым.
– При таком обвинении речь может идти только о четырехзначной сумме.
– Тысяча? – спросил Коун. – Хорошо.
– Подожди, Док. Пять тысяч!
– Пять? – повторил Коун.
Он надеялся, что потребуется значительно меньшая взятка.
– За пять тысяч ты получишь его дело и отпечатки пальцев. Не будет никакого досье.
– О’кей, – ответил Коун с облегчением, хотя цена была высокой. – Позвони им и скажи, что мы согласны.
– Я уже согласился за тебя, – сказал Бастионе.
– А деньги?
– Я дал им слово, – сообщил Бастионе. – Забирай твоего парня.
Он положил трубку, прежде чем Коун успел поблагодарить его.
Они ехали в такси домой к Коуну. Взволнованный, потрясенный Ронни повторял:
– Я не забуду это, Док. Не забуду, что вы сделали для меня.
– Пустяки, малыш, – отвечал Доктор, не переставая размышлять. После такого эпизода разумнее всего удалить Ронни из Чикаго. Тем более что Бастионе помог неохотно. Если подобный инцидент повторится, его уже не удастся замять с помощью пяти тысяч долларов.
К тому же, повторял Доктор, ему самому и Ронни пора выходить за пределы Чикаго. Этот город хорош как стартовая площадка для работы на радио, но центром шоу-бизнеса является Нью-Йорк. Коун мечтал завоевать его со временем. Но события этой ночи приблизили будущее.
Пока Ронни ел завтрак, приготовленный самим Коуном, маленький человек сидел за столом напротив певца и говорил.
– Нью-Йорк, малыш! Это город! Столица мира! Мы можем отправиться туда, потрясти кулаками перед небоскребами и прокричать: «Нью-Йорк, мы еще покажем тебе!» Но это – путь к неудаче. Мы должны прийти сильными. С хитом. Большим хитом. Я даже думаю о постановке мюзикла на Бродвее. Но найти хороший мюзикл сложно. Зачем начинать с провала? Портить твою репутацию? Есть лучший путь. Безопасный. Он известен мне. Это клубы!
Ронни оторвал взгляд от тарелки.
– Мы можем открыть в Нью-Йорке твой собственный клуб. Студенческий клуб Ронни Дейла. Он будет выглядеть, как настоящий студенческий клуб. Украсим интерьер спортивными кубками. Теннисными ракетками. Футбольными мячами, использовавшимися в известных матчах. Новый стиль в ночном клубе. Посетителям он понравится! Вот как мы войдем в Нью-Йорк! Верно, малыш?
– Да, – ответил Дейл, не меньше Коуна желавший покинуть Чикаго ввиду событий истекшей ночи.
– Хорошо! А теперь поспи. Я постараюсь как можно скорей поехать в Нью-Йорк и подыскать место. Сейчас, когда рынок недвижимости находится в плачевном состоянии, сделать это не составит большого труда, – сказал Коун.
Дейл направился в спальню Доктора. Внезапно он повернулся и сказал:
– Это не повторится. Даю вам мое слово!
– О’кей, малыш!
Коун кивнул, принимая благодарность Дейла, но подозревая, что человек не попадает в подобные неприятности только один раз. Необходимо как можно скорее увезти Дейла из Чикаго.
Чтобы получить разрешение на открытие клуба в Нью-Йорке, Коуну пришлось снова обратиться с просьбой к Бастионе. Коун переломил себя, позвонил Бастионе и в конце концов получил разрешение. Он знал, что когда-нибудь ему придется расплачиваться в какой-то форме с Бастионе. Проведя несколько дней в Нью-Йорке, Доктор нашел большой дом в районе Восточных Шестидесятых улиц. Он продавался с момента обвала рынка недвижимости. Заплатив небольшой налог и выкупив закладную, Коун стал владельцем здания. Он решил перестроить два нижних этажа под роскошный вестибюль, клуб и ресторан. Два верхних этажа должны были стать квартирой Дейла. Он объяснил Дейлу, что это позволит им сэкономить средства. На самом деле это позволяло Доктору следить за личной жизнью Дейла. Возможно, таким образом удастся предотвратить повторение чикагских неприятностей.
Работа заняла несколько месяцев. К началу весны клуб был готов к открытию.
В день открытия Студенческого клуба Ронни Дейла, когда в заведении появились гости в черных галстуках и вечерних платьях, Ирвин Коун понял, что их ждет успех. Большой успех. Он вошел в Нью-Йорк именно так, как хотел. Чикаго остался в прошлом. Недавние события стали забытой историей.
Все удалось на славу. Стиль, выбранный Доктором, идея студенческого клуба, интерьер с картинами, на которых были изображены эпизоды футбольных матчей, скрещенные теннисные ракетки на обшитых деревом стенах сделали свое дело. На втором этаже можно было разместить столы, рассчитанные на четыре сотни гостей. При этом еще оставалась площадка для танцев. Девушкам и женщинам нравилось танцевать в непосредственной близости от Ронни Дейла, когда он пел для них.
Несмотря на Депрессию, дела в Студенческом клубе шли отлично. Осенью, в дни футбольных матчей, лимузины не могли проехать к этому кварталу Восточных Шестидесятых.
В первое полугодие все шло даже лучше, чем мечтал Доктор. Он всерьез подумывал о том, не оставить ли ему бизнес, связанный с ансамблями, чтобы полностью сосредоточиться на Ронни Дейле и, возможно, одном или двух особых шоу.
Затем Уинчелл впервые упомянул в своей колонке о Студенческом клубе, назвав его борделем. Доктору пришлось признать то, что он пытался игнорировать. Ронни вернулся к старой привычке приглашать самых юных поклонниц, которых у него было немало, в свою уютную квартиру. Эти визиты заканчивались к утру. Подобная практика не осталась незамеченной. Звучали фамилии молодых девушек из лучших семей Нью-Йорка.
Спустя несколько дней Марк Хеллинджер в «Ньюс» снова использовал слово «бордель» и намекнул на извращения, угрожавшие погубить имидж Дейла, которого считали порядочным, симпатичным, истинно американским юношей из колледжа. На следующей неделе Уинчелл зашел еще дальше.
Доктор не хотел вступать в откровенную конфронтацию с Дейлом, но считал необходимым выразить ему свое недовольство. Готовясь к этому разговору, он запланировал для Ронни турне по всей Америке. Оно должно было начаться в конце весны, когда в клубах наступает затишье. Ронни предстояло побывать во всех крупных городах, кроме Чикаго. Дейл и его партнеры по шоу должны были выступать только в самых крупных концертных залах, где им гарантировали солидный аванс и большую долю от прибыли.
Дельцы шоу-бизнеса уже не раз предлагали Ронни совершить турне. Но Доктор разработал план самой выгодной поездки. Он был уверен, что Дейл на этот раз согласится.
Доктор вскользь упомянул об идее и оставил Дейлу отпечатанный расчет прибыли и гонораров. Коун знал, что певец любил деньги сильнее, чем девственниц. Выложив лист с цифрами ожидаемых доходов перед Дейлом, Коун решился затронуть более важную тему. Он надеялся, что перспективы, связанные с турне, смягчат раздражение певца.
– Ронни, малыш… ты… видел вчера вечером Уинчелла?
– Нет. Он был здесь? – спросил Дейл, изучая цифры.
– Я имею в виду его колонку, – пояснил Доктор.
– Что он заявил на этот раз? – не скрывая своей злости, спросил Ронни.
– То же самое, что и в прошлый. И в позапрошлый.
– Когда-нибудь этому негодяю навсегда заткнут рот! – сердито ответил Ронни. – Возможно, я обращусь к адвокату.
– Это не лучшее решение, – заметил Доктор.
– Есть и другие способы, – сказал Дейл. – Он нажил себе немало врагов среди мафиози!
– И много друзей. Кое-кто из них живет в Чикаго, – предостерег Дейла Доктор.
– Я ждал, когда вы заговорите об этом! – произнес Дейл, повернувшись так стремительно, что бумаги упали на пол.
Наклонившись, чтобы поднять их, Коун сказал:
– Я упомянул о Уинчелле, чтобы подчеркнуть, что сейчас есть еще одна причина для организации турне. Тебе стоит уехать отсюда на некоторое время. Ты знаешь, я считаю, что у артиста есть только одно обязательство перед публикой – обеспечить хорошее шоу. Его личная жизнь никого не касается.
– Вы говорите искренне? Или вы настаиваете на этом турне, – Ронни выхватил бумаги из рук Доктора, – потому что вас соблазняют комиссионные?
Внезапно баланс сил между мужчинами нарушился. Впервые за все время их знакомства Дейл стал агрессором, а Коун – жертвой.
– Ирвин, малыш… – Дейл сымитировал голос Доктора, – знаете, что я думаю? Этот клуб принадлежит мне. Большая его часть. И я плачу вам комиссионные. За то, что вы даете мне работу в моем клубе. Забавно, правда? Что касается радио – как долго я буду платить вам за то, что вы продали однажды? Вы знаете, какую сумму вы получили от меня за последние полтора года в качестве комиссионных только от радиотрансляций? Тридцать тысяч долларов. Я узнал это от моего бухгалтера. За работу, отнявшую у вас всего один день! Вы заключили один контракт! Почему я должен продолжать платить вам?
– Во-первых, потому, что мы подписали договор. Мне принадлежит доля от прибыли, которую приносит клуб, и десять процентов от всех твоих гонораров.
Дейл ничего не ответил. Он стоял и улыбался, раздражая этим Коуна.
– Я вытащил тебя из «Лейк Шор Рум», где ты получал четыреста долларов в неделю, и сделал общенациональной знаменитостью!
– И поэтому вы рассчитываете владеть мною до конца моей жизни? – спросил Дейл. – Владеть мною, управлять моей личной жизнью, посылать меня в турне вопреки моей воле!
– Не владеть… представлять твои интересы. Например, когда твой контракт на радио потребует возобновления в следующем месяце…
– Он уже продлен, – сказал Дейл.
– Кем? – удивился маленький человек.
– Моим адвокатом.
– Но мы подписали соглашение… – напомнил Доктор.
– Я его аннулировал, малыш Ирвин.
– На каком основании? – спросил Коун.
– На том, какое сочли достаточным мои юристы, – заявил Дейл. – Отныне я работаю через моего поверенного и бухгалтера. Еду в турне, если хочу. А сейчас я не хочу ехать в турне! Мне нравится оставаться в Нью-Йорке. Я выступаю на радио и в клубе – зачем мне турне? Или агент? Или психоаналитик? Или мамочка! Если я хочу трахать каждую ночь новую крошку, это мое дело! Это не касается ни Уинчелла, ни вас. Во всяком случае, отныне. Мой адвокат позвонит вам и выкупит вашу долю клубной прибыли.
– Выкупит? Я пойду в суд. Я добьюсь судебного запрета. Не дам тебе работать нигде до истечения срока нашего контракта! – пригрозил Доктор.
– Мой адвокат сказал, что вы не совершите такой глупости, – резко ответил Дейл. – Вам ни к чему репутация человека, дурно обходящегося с талантами. Вы не захотите испортить отношения с рекламным агентством и моим спонсором. Они еще пригодятся вам в будущем. По мнению моего юриста, вы подумаете и поймете, что вам разумнее всего забрать свои вещи и отправиться домой.
– Мы еще посмотрим! – предупредил Доктор и навсегда покинул клуб.
Он отправился на запад, в сторону Центрального парка. В его душе бушевала такая ярость, что он не мог находиться в офисе.
Да, он может добиться судебного запрета! Но Дейл сказал правду. Он, Коун, восстановит против себя агентство и спонсора. Возможно, получение судебного запрета – не самый мудрый ход.
Он мог предать огласке связи Дейла с девочками-подростками. Но как он объяснит свое долгое молчание?
Конечно, он мог позвонить Кошачьему Глазу. Одного звонка будет достаточно. Молодой неблагодарный наглец получит то, что заслужил. Это будет финальной расплатой.
Но Доктор знал, что он никогда так не поступит. Надавить на человека – да. Организовать избиение – это допустимо. Но он не способен заказать убийство даже самого подлого предателя.
Коун дошел до пруда. Гребцы плыли в лодках по зеленой воде. Его гнев немного утих. Он понял, что при подобных столкновениях всегда проявляется некая существенная истина. Только глупец станет игнорировать ее.
Конечно, он совершил ошибку, уделяя столько времени одному клиенту. Он дал себе слово впредь избегать такой вовлеченности. Клиент – это всего лишь клиент. Не сын, не брат. Отношения должны оставаться деловыми. Можно изображать беспокойство, заботу, но необходимо всегда сохранять отстраненность. Не допускать эмоций. Талант должен служить твоим целям, или пошел он к черту! Используй талант, не позволяй ему использовать тебя! Будь хладнокровным, как хирург. Иначе тебе прищемят яйца – что и произошло сейчас.
Какими бы торговцами людьми и эксплуататорами не считали агентов, клиенты типа Ронни Дейла оказывались еще более бесчестными и подлыми.
Доктору следовало выбросить этот горький, досадный эпизод из своей души. Некоторые мужчины поступают так со своими родными сыновьями.
Доктор, решив забыть все это, не мог выбросить из памяти одну фразу Дейла: «Я выступаю на радио и в клубе – зачем мне агент?»
Это следовало обдумать. Дейл сделал важное заявление. Шоу-бизнес менялся. Причина заключалась в развитии радио. Средние концертные залы начали страдать. Клубы также ощущали воздействие радио. Бизнес, связанный с наймом ансамблей, нес потери. Но главным было то, что радио меняло отношение исполнителей. Если певец вроде Ронни Дейла подписывал долгосрочный контракт с радиостудией, у него пропадало желание гастролировать. Жить в Нью-Йорке или Голливуде приятнее, чем ездить по стране. Артисты, занятые в мюзиклах, всю свою профессиональную жизнь проводили в разъездах. Путешествовали по десять месяцев в году. Они постоянно жаловались, но все же путешествовали. Потому что у них не было выбора.
Теперь, понял Доктор, они обнаружили, что могут больше не ездить. Подписав контракт с радиокомпанией, звезда получала возможность постоянно жить с семьей в Уэстчестере или Голливуде, как обычные люди.
Радио делало кое-что еще. Оно угрожало превратить агента в менее необходимую часть бизнеса. Заслужив благодарность спонсора, исполнитель понимал, что он больше не нуждается в агенте. Дейл сам сказал, что ему достаточно поверенного и бухгалтера. Да, радио давало звездам ощущение независимости. Похоже, бунт Ронни Дейла – только начало.
Стоя на берегу пруда и уже не замечая гребцов, Доктор сказал себе, что досадный эпизод с Ронни Дейлом может оказаться поворотной точкой всей его карьеры, если он сумеет извлечь из него выгоду.
Конечно, одна проблема оставалась нерешенной. Если радио задушит клубы, музыкальные театры и даже кино, бизнес ТКА сократится. Для выживания и процветания ТКА компания должна получать свои десять процентов с как можно большего суммарного гонорара. Будущее ТКА и Доктора Ирвина Коуна было связано не только с более жесткими контрактами, сильнее привязывавшими к нему звезд, и проникновением на радио, но и с расширением рынка, приносившим ему десять процентов.
Да, десять процентов. От чего?
Доктор покинул Центральный парк, не зная ответа на этот вопрос. Он решил вернуться в Чикаго и найти его.
Возвращаясь на поезде в Чикаго, Доктор не мог заснуть. Дело было не в горечи, оставшейся от ссоры с Ронни Дейлом. Коун видел перед собой лицо Дональда Болдинга, ставшее багровым в тот момент, когда Доктор заявил его набожному, пуритански настроенному клиенту: «Если он не еврей, я позвоню и предложу вам трахнуть самого себя!»
Доктор не знал, почему этой ночью он видел перед собой лицо Болдинга. Скоро он поймет это.
3
Доктор Ирвин Коун сидел в оркестровой яме одного из оставшихся больших концертных залов Чикаго. Ансамбль исполнял на сцене мелодию, известную в те дни под названием «Финал Парамаунт».
Но Доктор пришел сюда не для того, чтобы слушать ансамбль. Он хотел найти новые таланты. Желательно певца. Исполнителя, способного стать вторым Ронни Дейлом. Такая находка поможет ему осуществить его план.
Теперь он знал, почему красное растерянное лицо Болдинга преследовало его в ту ночь, когда он ехал на поезде. Так же, как причину испуга Болдинга. Нагрубив клиенту Болдинга, Доктор едва не лишил рекламное агентство заказа стоимостью в два миллиона долларов. Пятнадцать процентов – гонорар агентства – составляли триста тысяч долларов в год. Неплохая прибыль. Агентства получали пятнадцать процентов от затрат клиента на рекламную кампанию.
Американцы англо-саксонского происхождения могли говорить, что им нравится еврейская хитрость и деловая хватка. Они считали евреев способными бизнесменами, которым порой загадочно везет, как Бастионе. Эти американцы нанимали адвокатов и бухгалтеров еврейского происхождения. Но какому еврею пришло бы в голову такое – чем больше денег клиента ты тратишь, тем больше оставляешь себе?
Принцип, заключавшийся в том, что агент получает проценты от всех капиталовложений, всерьез заинтересовал Доктора. Это могло стать ответом на его вопрос – как увеличить комиссионные ТКА при сокращении рынка развлечений. Но одно дело – прийти к такому заключению, и совсем другое – осуществить его.
Нет, проведение в жизнь такой политики будет нелегким. Ему, Доктору Коуну, придется соблюдать главную заповедь. Использовать силу, прикладывать ее к слабым местам.
Красное растерянное лицо Болдинга ясно указывало, в чем заключалась слабость. Пятнадцать процентов, достающиеся агентству. Это было сонной артерией их бизнеса. Приложи силу, поставь агентство в такое положение, что его доходы окажутся под угрозой, и остальное станет простым.
Но для реализации своего плана Доктору было необходимо найти новое шоу, новый талант, нового Ронни Дейла. Исполнителя, способного одним только своим голосом привлечь миллионы радиослушателей, находящихся у себя дома.
Отыскать такой талант было трудно. Вернувшись в Чикаго, Доктор несколько недель усердно посещал большие и маленькие клубы, однако ничего не нашел.
И вот он снова оказался здесь, чтобы прослушать очередной ансамбль. Коун почти не надеялся, что сегодня его поиск увенчается успехом.
Аплодисменты начали затихать. Прожектор осветил часть сцены вокруг центрального микрофона. Трио певцов под названием «Джой Бойз» вышло в круг света. На музыкантах были широкие серые фланелевые брюки, полосатые клубные пиджаки и яркие галстуки. Этот стиль назывался университетским. Объемность костюмов делала парней маленькими; самый низкий из них выглядел комично; он имел бы трогательный вид, если бы не казался озорником. Его улыбка, одежда и большие оттопыренные уши бросались в глаза. Доктор отметил, что его баритон был чистым, приятным. Вокалист не обладал идеальной дикцией, но слушать его было приятно. Периодически он издавал импровизированные бессмысленные звуки, напоминавшие Доктору его детское обращение к бабушке – «баба». Молодой человек удлинил его до «баббабу». Аудитория принимала певца с теплотой, люди улыбались, слушая его. Он обладал стилем и несомненным личным обаянием. Доктор чувствовал большой потенциал певца. Его маленький рот, некрасивое лицо и оттопыренные уши не имели значения для радио.
Доктор дождался «Джой Бойз» в гримерной. Они удивились, увидев его. Он обратился к своему избраннику:
– У тебя есть минута?
– Конечно. Кто вы?
– Доктор Ирвин Коун.
– Мне не нужен врач, – произнес молодой человек.
Внезапно он вспомнил это имя.
– Доктор? Вы – человек, который нанимает ансамбли для всех клубов?
– Да, я – человек, который нанимает ансамбли для всех клубов, – повторил Коун.
Певец недоверчиво посмотрел на него, переглянулся с двумя своими товарищами. Похоже, его изумило то, что такой молодой человек может быть столь могущественным.
– Послушай, у меня мало времени. Я хочу поговорить с тобой. Пойдем куда-нибудь и выпьем.
Молодой человек начал снимать пиджак.
– Оставь его, – вмешался Доктор. – И грим тоже. Я спешу!
В костюме и гриме молодой человек отправился с Доктором в маленький бар, расположенный на расстоянии одного квартала от концертного зала. Это заведение принадлежало Бастионе; Доктора там знали. Он попросил столик в тихом углу и получил его. Доктор заказал спиртное. Когда официант ушел, Коун заговорил.
– Как тебя зовут?
– Лесли МакИлейн, – смущенно ответил молодой человек.
– Мы можем сменить твою фамилию, – произнес Доктор. – Кому принадлежит название группы – «Джой Бойз»?
– Не знаю, – сказал Лесли. – Думаю, нам всем. Почему вы спрашиваете?
Официант вернулся с пшеничным виски и водой. Доктор прикоснулся к своему бокалу, но не стал пить. Однако молодой человек опустошил свой бокал двумя глотками. Доктор решил не придавать этому значения. Бокалы были маленькими. Певец посмотрел на бокал Доктора; Коун передвинул его по столу. Этот жест ничего не выражал.
– Откуда ты приехал? Как давно поешь?
– Я из Лос-Анджелеса. Пою три года.
– А что ты делал до этого?
Доктор помешал Лесли отпить из второго бокала.
– Учился в колледже.
Молодой МакИлейн улыбнулся.
– Там мы одевались иначе.
– Знаю.
– Вы тоже учились в колледже?
– В медицинском, – ответил Коун.
– Правда? Значит, вы действительно Доктор?
Коун кивнул.
– Ты зарабатывал на учебу?
Теперь МакИлейн кивнул.
– Пел с ансамблем?
Молодой человек снова кивнул и начал играть с пустым бокалом. Коун поднял два пальца. Вскоре официант принес новые порции спиртного.
Постепенно Доктор узнал кое-что о молодом Лесли МакИлейне. Певец ненавидел свое имя. Мать назвала его так, прочитав какую-то книгу. Его цели были неясными, расплывчатыми, он хотел стать «звездой», однако был славным, порядочным молодым человеком, не знавшим бедности, часто обусловливающей жажду успеха. Доктору пришло в голову, что на сцене редко появляются люди, получившие хорошее воспитание. Публика и Доктор оценили это в Лесли.
Доктор также обнаружил, как много может выпить молодой Лесли. Это могло стать проблемой. Необходимо было оценить, стоит ли рисковать, связываясь с Лесли МакИлейном.
За два часа беседы МакИлейн осушил восемь бокалов и был готов выпить девятую порцию спиртного. Доктор взглянул на часы.
– Когда начинается твое следующее выступление?
– Следующее выступление? – растерянно повторил МакИлейн; его мысли блуждали где-то далеко.
Доктор помог ему подняться со стула, довел до входа в концертный зал и передал Лесли швейцару. На улице стояла очередь из людей, желавших купить билеты на шоу, начинавшееся в семь тридцать. Коун испытал желание уйти, забыть о молодом Лесли МакИлейне. Но любопытство остановило его. Как выступят те двое без МакИлейна? Что изменится? Выйдет ли вообще «Джой Бойз» на сцену?
Он купил билет и вошел в здание. Не желая смотреть начало шоу второй раз, Коун спустился в роскошный холл, выкурил несколько сигарет. Наконец он услышал знакомую мелодию и направился в зал. Все три музыканта стояли на сцене и пели, как прежде. Коун не мог из конца зала определить состояние Лесли МакИлейна, поэтому он направился вниз, ища свободное кресло в первых рядах. Он нашел его во втором ряду, сел и стал разглядывать троих музыкантов.
Стоявший в середине Лесли МакИлейн был таким же приятным, раскованным и забавным, как во время первого выступления. Как бы ни повлияло спиртное на его движения и речь, Лесли сохранил способность петь легко, озорно, очаровательно. Он нравился аудитории.
Он не обладал сексуальностью Расса Коламбо, вкусом Харри Ричмена и умением преподнести себя публике, присущим Элу Джолсону. Он не имел этих достоинств. Однако, решил Доктор, именно такой человек сумеет войти через радио в миллионы американских домов. Лесли МакИлейн был новым Ронни Дейлом, только более раскованным и сердечным. К тому же Лесли обладал чувством юмора.
Что касается его пристрастия к спиртному, то Доктор решит эту проблему, когда придет время. Прежде всего следовало отделить Лесли от «Джой Бойз». Коун мог сделать это без большого труда. Руководитель любого ансамбля, желавшего играть в дорогом ночном клубе, не стал бы отказывать Доктору, положившему глаз на какого-то исполнителя.
Доктор задумал кампанию по «раскрутке» МакИлейна. Он решил пригласить его в «Ше Пари». Коун немедленно заключил контракт с молодым человеком и выплатил ему недельный гонорар из собственного кармана. Он нанял Милта Хаммера, лучшего преподавателя вокального искусства, и поручил ему отбирать песни для МакИлейна, заниматься их аранжировкой и тщательно контролировать исполнение. Затем Коун пригласил режиссера для постановки шоу. И переименовал МакИлейна в Бобби Бэрри.
Спустя четыре недели напряженной работы Доктор решил представить певца публике. Руководствуясь сентиментальными соображениями, он выбрал маленький клуб, где когда-то ансамбль Коуна впервые играл для Бастионе.
Бобби Бэрри выступил в клубе на Кларк-стрит перед аудиторией, состоявшей из пятидесяти трех человек, шести официантов и Доктора Ирвина Коуна.
Доктор сел за боковой столик, расположенный возле сцены. Оттуда Коун мог наблюдать за Бобби. Согласно указанию Коуна, свет в зале погас. Прозвучала барабанная дробь. Конферансье звонким голосом объявил «чикагский дебют великого американского певца, приехавшего с Западного побережья».
Прожектор выхватил из тьмы угол пианино. Бобби Бэрри, одетый в черный смокинг, схватил обеими руками микрофонную стойку и подождал, когда оркестр сыграет вступление. Затем он запел. Его голос звучал более зажато, чем ожидал Доктор. Раскованность исчезла, а вместе с ней – теплота, обаяние и чувство юмора.
Увидев, как Бобби сжимает обеими руками микрофонную стойку, Доктор подумал: «Этот негодяй на сей раз выпил слишком много!» Затем Коун перевел взгляд с певца на аудиторию.
Он принялся изучать лица женщин. Они смотрели на Бобби Бэрри, слушали его, волновались за певца, разделяли его испуг, зажатость. Он вызывал у них симпатию, но не любовь. Вряд ли Бобби мог вызвать вагинальные сокращения, как это делал Ронни Дейл. Но женщины переживали за Бобби, они были готовы усыновить его. Да, именно усыновить.
Когда выступление закончилось, только один человек крикнул: «Еще раз!» И то это прозвучало как проявление вежливости. Что-то случилось с Бобби. То ли сама песня, то ли сольное выступление отняли у юноши раскованность, испортили его стиль.
В составе «Джой Бойз», при поддержке двух других исполнителей, в комичном студенческом одеянии, Бобби выходил на сцену и очаровывал аудиторию. Когда он появился один, в смокинге, его обаяние исчезло.
Доктор понял, что он должен принять решение. Истекший месяц, преподаватель, режиссер, гонорары за четыре недели – все это следовало списать в качестве потерь или серьезно оправдать.
Пока Коун думал об этом, менеджер, чувствуя его разочарование, ободряюще произнес:
– Он славный парень. Во всяком случае, женщинам он, похоже, нравится.
– Когда речь идет о бизнесе, я ненавижу два слова – «нравится» и «славный». От них веет смертью. Зрители должны любить исполнителя. Тогда он становится победителем. Все остальное – провал.
– Послушайте, Док, я готов прямо сейчас подписать контракт с этим малышом на две недели, – сказал менеджер, желая успокоить Коуна.
– А я – нет! – сказал Доктор. – Я хочу, чтобы клуб освободили! Немедленно!
– Но официанты и уборщицы… – менеджер указал на официантов, начавших убирать тарелки со столов и переворачивать стулья.
– Они могут сделать это завтра! Пусть все уйдут! Я хочу, чтобы здесь было пусто и тихо. Пусть останется только пианист! – приказал Доктор.
В клубе воцарилась тишина. Свет остался только на сцене. Пустые столы и стулья казались мрачными, гротескными. Доктор ждал. Бобби Бэрри не появлялся из гардеробной. Доктор отправился за ним. Бэрри пил, стоя спиной к двери. Коун вошел в комнату, остановился перед Бэрри, одним ударом выбил бокал из руки певца.
– В чем дело? – спросил Доктор.
Бэрри отвернулся.
– Вы сейчас скажете мне, что я – дерьмо. Я знаю. Но не могу объяснить, почему.
– Не можешь? Может быть, ты выпил десять бокалов спиртного вместо шести?
– Пять, максимум шесть бокалов – это все, что я выпил. Клянусь!
– Не в том ли причина, что ты был один? Тебе необходимо иметь рядом с собой двух этих клоунов? Ты хочешь остаться парнем без имени, поющим вместе с двумя другими безымянными парнями? Хочешь быть частью «Джой Бойз»? Как долго люди будут считать тебя «жизнерадостным мальчиком»? Допустим, мода на парней из колледжа пройдет. В каком положении ты окажешься? Ты либо являешься певцом, либо нет. – Доктор схватил Бобби за лацканы пиджака. – Если нет, лучше уйди. Пусть пропадут деньги, которые я вложил в тебя. Уйди сейчас! Сегодня! Я все спишу. Что скажешь?
– Я могу вернуться в ансамбль.
– Нет! – закричал Доктор. – Долго ли ты продержишься, помня о том, что ты получил великий шанс и упустил его? Всю оставшуюся часть жизни ты будешь считать себя второсортным исполнителем. А теперь иди!
– Куда?
– На сцену. Ты будешь петь, пока я не пойму, в чем дело, – сказал Доктор.
Повернувшись, он вышел из гардеробной, не допуская мысли о том, что Бэрри откажется последовать за ним.
Доктор расположился у стола в центре зала. Коун жестом велел пианисту сесть и стал ждать. Бобби Бэрри вышел на сцену. Его волосы были наспех причесаны; он увлажнил их водой, чтобы они не стояли торчком. Галстук Бобби был завязан, смокинг застегнут. На нем не осталось складок от грубого прикосновения Доктора.
Бэрри встал у микрофона. На его лице возникли резкие тени и светлые пятна. Доктор подал сигнал пианисту. Услышав первые ноты, Бэрри сжал обеими руками микрофон и приготовился запеть в нужный момент.
– Убери руки от микрофона! – закричал из темноты Доктор.
– Но я…
– Отпусти микрофон! – негромко, но рассерженно приказал Доктор.
Бэрри отнял руки от микрофонной стойки, словно его ударило током. Отпрянув назад, он запел.
– Ближе к микрофону! – приказал Доктор.
Подавшись вперед, Бэрри невольно ухватился руками за блестящую микрофонную стойку.
– Не трогай это! – вмешался Коун.
Услышав пение Бэрри, Доктор испытал разочарование. Непринужденность и теплота исчезли. Слова песни зазвучали по-другому. Бэрри пытался казаться сильным; раньше его исполнение было нежным, мягким.
– Нет, нет, нет! – остановил его Доктор. – Довольно!
Бэрри замолчал. Доктор отошел от стола, направился вперед и спросил пианиста:
– Что, черт возьми, вы играете?
– Это аранжировка Бэрри. Мне ее дали.
Он взял ноты и показал их Доктору. Коун пробежал взглядом по первому листу. Да, это была аранжировка песни. Коун повернулся к певцу.
– Ты изменил аранжировку?
– Нет, сэр! – ответил Бэрри.
– О’кей, – задумчиво произнес Доктор.
Посмотрев на Бэрри, Коун расстегнул смокинг певца. Ослабил узел на галстуке. Взъерошил влажные волосы Бэрри. Потом отдал аранжировку пианисту и сказал:
– Уберите все это дерьмо. Играйте только мелодию. Одним пальцем. Я хочу, чтобы музыка звучала, как экспромт. Не слишком гладко, отшлифованно. Я хочу увидеть певца, которому не по душе изощренная аранжировка, смокинг и галстук. Парня, не желающего причесывать волосы. Парня, который любит только одно – петь. С аккомпанементом или без него! Понятно?
