Текст книги "Вкус запретного плода"
Автор книги: Генри Денкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)
– Все, кроме нас, возвращаются домой, – грустно заметила она.
– Мы бы тоже могли, – сказал он.
Она не ответила. Они смотрели на город до тех пор, пока в комнате не стемнело окончательно. В парке зажглись фонари.
– Что еще она сказала? – спросила внезапно Шарлен.
– Клер? Она говорила о том, что ей пришлось взять дело в свои руки и растить детей евреями. Она делает это с удовольствием. Если у обоих людей есть желание, все получается.
Шарлен не ответила. Поняв, что она ничего не скажет, он произнес:
– Я оденусь, и мы отправимся обедать.
– Мы можем заказать обед сюда?
– Конечно, – тотчас согласился он.
Прошло несколько часов. Нескончаемый дождь хлестал в окна, дул сильный восточный ветер. Они лежали на его кровати, он – на спине, она – на боку, глядя на него. Она тихонько, как бы про себя, засмеялась.
– Что тебя позабавило? – спросил он.
– Ты. В синагоге. И в cheder, – поддразнила она.
– Cheder? – спросил он, с трудом произнеся резкий звук «ch».
– Это еврейская школа. Видишь, ты не знаешь простейших слов.
– Я могу научиться. Даже могу заставить этого маленького гнома Берни поработать над моим произношением. Я уверен, он занялся бы этим с удовольствием. Несколько уроков, и ты смогла бы представить меня твоему отцу в качестве раввина.
– Тебя, Барри Фитцджеральда и Бинга Кросби, – улыбаясь, сказала она.
Он поцеловал ее. На этом беседа закончилась.
Репетиции вошли в свою колею. Джеф и Клер всегда возвращались к себе в одном такси. Она высаживала его у «Плазы», он пытался внести свою долю платы. Но она говорила с улыбкой:
– Я замужем за богатым стоматологом. Я могу себе это позволить. К тому же мне нечасто удается показаться возле «Плазы» в обществе кинозвезды. Какой-нибудь продюсер может заметить меня и сделать знаменитой. Я использую тебя.
Джеф и Шарлен начали по вечерам появляться на людях. Они ходили в «Аист», сидели в маленьком, очень престижном «Медвежатнике». Биллингсли прислал им шампанское и подсел на минуту, чтобы познакомиться с Шарлен. Он не любил, когда в «Медвежатнике» появлялись незнакомцы, особенно эффектные девушки. Он не хотел, чтобы заведение обрело репутацию места сборища проституток. Содержанки – пожалуйста. Неверные жены – пожалуйста, если нет опасности появления мужей и возникновения скандала. Привлекательная девушка из Чикаго, отца которой Биллингсли знал – пожалуйста.
В другой вечер они отправились в театр. В перерывах люди узнавали Джефа, толкали друг друга в бок, украдкой указывали на него. Шарлен это нравилось. Особенно когда люди шептали: «Конечно, мы видели ее в кино. Я только не могу вспомнить ее фамилию». Они оба смеялись над этим. Он шутил: «Ты будешь любить меня по-прежнему, когда станешь звездой? Я столько слышал о браках между актерами».
Однажды вечером, когда они остановились у гостиничной стойки с сообщениями, Джеф обнаружил там несколько записок. Одна была от Доктора. «Срочно позвони». Джеф решил не делать этого. Пара сообщений, адресованных Шарлен, похоже, встревожили девушку. Когда они вышли из лифта, Шарлен вместо того, чтобы пойти в его «люкс», сказала, что ей надо позвонить. Она направилась по коридору к своему номеру. Джеф проследовал за ней, взял ее за руку, взглянул на записки.
Звонил ее отец. И две школьные подруги. Было еще одно сообщение. «Срочно позвоните мистеру Мервину Бергу по известному вам номеру».
– Ты будешь звонить ему? – спросил Джеф.
– Я должна.
– Что ты скажешь? – спросил он.
– Придумаю что-нибудь.
– Он захочет знать, когда ты вернешься. Что ты ответишь?
– Что мне нужно задержаться в Нью-Йорке… примерки и прочие дела…
– …и прочие дела? Это я?
– Что ты хочешь, чтобы я сказала ему?
– Правду. Что помолвка разрывается. Что ты остаешься здесь со мной. Что мы женимся.
– Я сделаю это позже. Сначала я должна подготовить моих родителей.
– Есть только один путь. Ты снимаешь трубку. Звонишь отцу. Говоришь: «Папа, я не могу выйти за Мервина, потому что я выхожу замуж за Джефа». Вот все, что ты должна сказать.
Она заколебалась, и он настойчиво произнес:
– Сделай это сейчас! Скажи ему!
Он был так уверен, что она сделает это, что отпустил ее руку; потом он проводил взглядом Шарлен, направившуюся по коридору к ее номеру.
Когда он вошел в свой «люкс», зазвонил телефон. Это был Доктор.
– Господи, малыш, где ты был? Почему не перезвонил? – с наигранной приветливостью спросил Доктор.
Прежде чем Джеф успел ответить, Коун продолжил:
– Как идут дела?
– По-моему, нормально. Мы много работаем, ладим между собой, хотя режиссер – сущий хер.
Доктор засмеялся.
– По моим сведениям, все идет гораздо лучше, чем просто нормально. Я не могу дождаться того момента, когда я приеду и все увижу.
Джеф знал, что Доктор позвонил по какой-то иной причине.
– Ты работаешь с тем другим материалом, да? Репетируешь самостоятельно? По ночам?
Последние слова все объясняли. Доктор узнал о Шарлен. Джеф испытал раздражение. Он не счел нужным уклоняться от прямого ответа. Он сказал:
– Я знаю тот материал наизусть. Мне нет нужды тратить на него ночи.
– Я знаю, – мрачным тоном произнес Доктор. – На самом деле я звоню, чтобы сказать тебе следующее: сегодня я имел долгую беседу с Джоан. Я убедил ее, что она должна обсудить вопрос о разводе, как только мы продадим нашу постановку. Многое зависит от следующей субботы.
– Знаю, Доктор, – сказал Джеф.
Доктор с удовлетворением положил трубку. Не называя вещи своими именами, он дал понять, что знает о Шарлен и использует информацию в своих личных целях. «О’кей, – сказал себе Джеф, – о’кей. Ну и пусть, если это работает на меня!»
В его дверь тихо постучали. Он подошел к двери, распахнул ее.
– Ну, ты сказала ему?
– Его нет дома. Его мать сказала, что он на собрании адвокатской коллегии.
– Я имею в виду не Мервина! Я говорю о твоем отце! В конце концов я отнимаю тебя у него!
– Джеф…
– Прежде чем ты всерьез задумалась о Мервине, у нас уже была проблема – так они это называют.
– Джеф, не делай этого, – попросила она.
– Чего этого?
– Не злись на моего отца. Ты что-то погубишь. Это не его вина. Мы сами создали ситуацию. Не сердись на него.
Он обнял ее, прижал голову Шарлен к своей щеке.
– Я знаю одно – в день помолвки тебе пришлось напиться. А когда ты сделала это, кому ты позвонила? Отцу? Мервину? Нет! Мне! Это что-то значит.
Она промолчала, и он убежденно добавил:
– Должно значить!
– Только не испытывай ненависти к моему отцу, – сказала она.
– Хорошо, – охотно согласился он. – Я не стану его ненавидеть. Я полюблю его, если он не будет стоять между нами. Если ты выйдешь за меня замуж, Израиль не погибнет. Многие мужчины-евреи в Голливуде женаты на американках англосаксонского происхождения. Половина продюсеров и сценаристов, которых я знаю.
– Это другое дело. Почему-то более страшным грехом считается, если еврейская девушка выходит замуж за человека другой веры.
– Я поговорю с Клер. Скажу, что мы придем к ним в гости в воскресенье вечером. Ты сама все увидишь. Хорошо?
– Хорошо, – сказала она, не столько соглашаясь, сколько закрывая тему.
Он поцеловал ее, скрепляя этим договоренность. Из поцелуя родилось взаимное желание. На этот раз агрессором, похоже, стала она. Джеф почувствовал, что Шарлен приняла решение и, сделав это, избавилась от чувства вины и комплексов. Вечер у Клер, подумал он, станет их маленьким торжеством.
Утром, как только Клер приехала на репетицию, Джеф заговорил с ней.
– Воскресенье вам подойдет – после того, как мы разделаемся с постановкой?
Она не сразу поняла, о чем он спрашивает. Потом Клер улыбнулась.
– Есть прогресс? Отлично! Воскресенье подойдет. Приходите на обед. Я закажу грудинку, приготовлю мясо в горшочках и кейш. Если ты не знаешь, что это такое, то она, я уверена, знает. Если же она не знает, то она – не та еврейская девушка, которая подходит тебе. Воскресенье, шесть часов. Мои два yeshiva bochers еще не лягут спать.
– Yeshiva…
Он не смог выговорить второе слово.
– Что это значит?
– Объяснение займет вечность. Сегодня это означает, что они ходят в очень прогрессивную школу и весьма современную, реформированную синагогу.
По мере приближения дня трансляции Берни становился все более саркастичным. Брюстер стал появляться на репетициях сразу после ленча. Когда Джеф забыл реплику, Брюстер не счел нужным скрыть свой страх.
После долгого, жаркого обсуждения с Брюстером и Фредди режиссер подошел к Джефу.
– Послушайте, Джеф, если такое случится во время эфира, не волнуйтесь. Помощник режиссера подскажет вам. Не беспокойтесь. Только не надо застывать на месте.
– Скажите Брюстеру – пусть успокоится. Со мной все будет в порядке, – выпалил в ответ Джеф.
– Ему платят за то, чтобы он волновался. Управляющие – это евреи рекламного бизнеса. Одна ошибка, и им приходится собирать вещи и отправляться в путь.
– Чтобы спастись от pogrom’a, – вставил Джеф.
Берни, похоже, испытал приятное удивление.
– Вы – славный парень, – сказал он, словно только что сделал это открытие.
Потом он добавил доверительным тоном:
– Слушайте, я избавлю вас от этого типа на следующие четыре дня. Вы сыграете отлично.
Но, несмотря на все ободрения, когда они перебрались в студию, дела пошли даже хуже. Наличие нескольких камер постепенно развалило игру Джефа.
Утром второго дня он напрочь забыл слова; Берни пришлось прервать репетицию и устроить десятиминутный перерыв.
Очевидно, весть об этом вылетела за пределы студии. Карл Брюстер появился до перерыва на ленч. У него были свои шпионы в аппаратной. Через десять минут после прибытия Брюстера приехали Фредди Фейг и Спенсер Гоулд. У Фредди также были свои люди среди технического персонала. Во время перерыва Фредди и Спенс вошли в студию. Одновременное появление на репетиции двух кобр было сигналом тревоги. Джеф знал, что причина заключалась в его плохой игре.
Когда репетиция возобновилась, Фредди и Спенс смогли тихо обсудить ситуацию. Они сошлись в том, что необходимо позвонить Доктору. Он должен прилететь сегодня! Нельзя упускать время.
К концу следующего дня Доктор вошел в студию. Все осознали важность постановки и степень опасности.
Когда репетиция закончилась, Доктор пригласил Джефа пообедать, но актер отказался. Они договорились выпить в отеле, в баре «Дубовая комната».
Коун не упоминал имя Шарлен, он говорил только о постановке. Он коснулся вскользь неожиданных трудностей, напомнил, сколь большие надежды связаны у всех с телеспектаклем, сказал, что друзья Джефа проявляют большой интерес к этой работе. Многие актеры – члены Гильдии ждали начала телевизионного цикла постановок с участием Джефферсона и ролей в них.
Доктор давал понять, что субботний вечер должен оказаться удачным. Это необходимо не только Джефу и ТКА, но и всем актерам, режиссерам и сценаристам, поверившим ему.
Джеф слушал Коуна; бремя ответственности возрастало, как и напряжение. Почувствовав это, Доктор сказал:
– Джеф, помни – если все пройдет хорошо, это разрешит все другие твои проблемы.
Это был единственный намек на Шарлен. Доктор знал, что его хватит для стимуляции Джефа. Хлопнув актера по спине, он отправил его к Шарлен.
В лифте Джеф сказал себе: «Этот маленький человек обладает странным свойством. Он оказывает сильное влияние даже тогда, когда не веришь ни единому его слову». В душе Джефа по-прежнему присутствовал страх, но актер стал легче переносить его. Джефу даже показалось, что с ним можно справиться.
7
Утро субботы выдалось пасмурным, холодным. Джеф встал раньше, чем было необходимо. Шарлен продолжала спать на своей половине постели. Он тихо оделся и пешком отправился на студию. Он пришел туда первым из всей труппы. В гримерной было холодно, неуютно. Когда костюмер принес ему горячий кофе, актер не стал пить его, лишь подержал бумажный стакан в руках, чтобы согреть их.
Наконец в комнате ожил громкоговоритель. Берни объявил:
– Труппа, на сцену! Вся труппа – на сцену, пожалуйста!
Они собрались возле банковского сейфа. Впервые Берни не стал повышать голос. Он заговорил тихо, обращаясь главным образом к Джефу.
– О’кей, ребята. Это Der Teg. День «Х» для Берни. Сегодня я должен волноваться. Вы все знаете ваши слова, передвижения, интерпретации. Но мне предстоит беспокоиться о том, сумеет ли каждый болван-оператор в нужный момент оказаться на своем месте. И если один из них ошибется, я должен буду мгновенно спасти положение. Так что сегодня проявите немного сочувствия к Берни. Сегодня злому, противному маленькому херу предстоит пройти через ад. Помолитесь за меня. И поблагодарите судьбу за то, что вы – актеры, а не режиссеры.
Взяв все напряжение, риск, вину на себя, Берни ослабил напряжение актеров, в первую очередь Джефа.
Он сделал в точном соответствии с указаниями Доктора.
Джеф активно работал весь день. Когда пришло время ленча, Берни обнаружил один неудачный ракурс. Он попросил Джефа, который охотно шел на сотрудничество, дважды сыграть сцену. Проблема была снята. У Джефа не осталось времени на ленч, но он обнаружил на столе в гримерной горячий бульон и сэндвич. Пока он ел, в комнату зашел Доктор с пачкой желтых конвертов. Ирвин Коун позволил себе вскрыть их. Там были телеграммы от друзей Джефа, актеров, других гильдий, от секретарши Доктора Элизы, двух писателей, участвовавших в слушаниях комиссии конгресса, даже от Ли Манделла из Вашингтона – юрист сообщал, что сегодня вечером вся его фирма будет смотреть телеспектакль.
Весь мир, сказал Доктор, надеется и верит в успех Джефа. Доктор сиял.
– Ты был просто великолепен, Джеф! Вся труппа говорит, что они не видели, чтобы голливудская звезда так выкладывалась для одной постановки. Еще несколько часов, и все закончится. Ты сыграешь роль и освободишься. Тебя ждет состояние. И совершенно новая жизнь!
Он усадил Джефа на кушетку.
– А теперь полежи. Отдохни немного. Никто не заслужил это больше тебя. Мы позовем тебя, когда ты понадобишься.
Похлопав Джефа по плечу, Доктор ушел.
Когда Джеф снова появился перед камерой, Доктор отвел Фредди и Спенса в сторону.
– Все получается. Берни займет его до эфирного времени. Нельзя оставлять Джефа наедине с его мыслями.
– Но он холоден, он не отдает себя, – простонал Фредди.
– Отдаст, отдаст, – сказал Доктор. – Фредди, твоя задача – после спектакля увести из студии Карла Брюстера, чтобы мы с Джефом смогли снять те другие куски.
– Не беспокойтесь. Я заказал стол в «21». По окончании трансляции ему так захочется выпить, что у меня не возникнет проблемы.
– Хорошо! Карл будет мне мешать; я постараюсь сделать так, чтобы Джефферсон был раскованным, простоватым, приветливым для своей роли ведущего.
Они закончили последнюю репетицию в костюмах. Берни отпустил труппу и повернулся к Доктору, Фредди, Спенсеру и Брюстеру.
– Все о’кей, боссы? Замечаний нет? Неожиданных озарений?
– Все хорошо, – мягко произнес Доктор. – Все хорошо, Берни.
Фредди и Спенс согласились с ним. Только Брюстер был недоволен.
– Вы называете это игрой? – спросил он. – Джефферсон похож на зомби. Для такой игры не стоило приезжать из Голливуда!
– Он сыграет хорошо! – заявил Доктор. – Он бережет силы для эфира.
– А если во время трансляции обнаружится, что ему нечего было беречь, что тогда? – спросил Брюстер.
– Что вы от нас хотите? – парировал Доктор.
– Сделайте что-то, скажите что-нибудь. Пусть кто-нибудь поговорит с ним!
Брюстер не то приказывал, не то умолял.
– Вы хотите поговорить с ним сейчас? Вы хотите отправиться в гримерную и устроить ему разнос за двенадцать минут до эфира? Пожалуйста! Ради Бога! – предложил Доктор, отлично зная, что управляющие рекламных агентств сами ничего не делают. Они только советуют или просят других сделать что-то. В некотором смысле они – евнухи.
– Я считаю – мы не должны волновать его. Он – профессионал с большим чувством ответственности. Когда придет время, он поднимется на должную высоту.
Доктор повернулся к Берни.
– Он в ваших руках. Если вы чувствуете, что с ним надо поговорить, сделайте это. Если, по-вашему, его лучше оставить в покое, не ходите к нему.
Берни заколебался, потом нажал клавишу.
– Труппа, внимание!
Усталые, волнующиеся актеры покинули гримеров и парикмахеров и собрались послушать Берни.
– У нас есть отличный спектакль. Мы укладываемся точно в нужное время. Нам не надо тянуть или спешить. Если мы снизим темп, помощник режиссера вас поторопит. Если мы увеличим темп, он сдержит вас. В остальном мы готовы. Поверьте мне – я повидал на своем веку немало трупп. Вы готовы! В этом есть заслуга мистера Джефферсона. Я никогда не видел, чтобы звезда так напряженно готовилась к спектаклю. Я хочу выразить ему сейчас, в присутствии вас всех, мою благодарность. Я бы хотел, чтобы вы слышали, что говорили в аппаратной после генеральной репетиции. Восхитительно! Просто восхитительно!
Он пожал руку Джефу, поцеловал Клер в щеку, скомандовал всей труппе:
– Вольно! Разойдись!
До эфира осталось шестьдесят секунд. Джеф стоял возле декораций, изображающих банк, куда ему предстояло войти. Клер бесшумно приблизилась к нему и прошептала:
– Если я поцелую тебя в щеку, останется заметный след. Поэтому…
Она взяла его руку и поцеловала ее.
– Ты сыграешь превосходно!
Трансляция началась. Джеф помнил только одно – он должен подойти к двери банка. Затем провидение, которое бережет пьяных, дураков и актеров, взяло дело в свои руки. Джеф сыграл весь спектакль на автопилоте. Он сознавал лишь то, что он не дрожит и играет без того отвращения, которое он ждал.
Все закончилось. Клер подошла к нему и поцеловала – на этот раз как Клер, а не как дочь банкира. Она сказала:
– Мы устроим завтра двойной праздник! Спектакль и Шарлен!
Другие члены труппы окружили Джефа, чтобы попрощаться с ним и поблагодарить за приятную совместную работу. Даже Карл Брюстер казался успокоившимся и счастливым. Берни поцеловал Джефа в щеку, выдав этим свои сомнения в способности Джефа справиться с ролью, которые режиссер испытывал во время репетиций. Но сейчас не стоило никого укорять – даже без слов. Все завершилось. Он никого не подвел. Теперь он хотел позвонить Шарлен. Но Доктор крепко держал его за руку. Когда актер попытался освободиться, Доктор предостерегающе покачал головой из стороны в сторону.
Фредди уговаривал Карла Брюстера отправиться в «21» и выпить, но управляющий из агентства настаивал на том, чтобы они подождали Джефа. Они все вместе отпразднуют успех!
– Ему потребуется некоторое время, чтобы переодеться и смыть грим, – возразил Фредди. – Он, вероятно, захочет принять душ. Он присоединится к нам позже. Верно, Джеф?
Актер кивнул, но Карл сказал:
– После такой игры мы будем ждать его!
Лицо Доктора окаменело. Так он выглядел только в мгновения величайшего гнева и разочарования. Фредди понял это. Он взял Карла за руку.
– Пошли, Карл, пошли! Я должен выпить!
К несчастью, Брюстер успел наконец заметить, что операторы не выключили камеры. Они курили, как во время перерыва, но не убирали аппаратуру. Верхний свет не только не погасили, чтобы воздух в студии остыл, а даже усилили.
– Карл? – настойчиво позвал Фредди.
Брюстер настороженно спросил:
– Что, черт возьми, здесь происходит?
Спенс попытался вмешаться:
– Идите, Карл, мы присоединимся к вам в «21».
Но Брюстер осмотрелся по сторонам и увидел, как помощник режиссера пишет что-то на карточках-«подсказках». Оттолкнув Спенса в сторону, Брюстер бросился к помощнику режиссера и прочитал текст объявления, с которым Джефу предстояло выступить от имени «Консолидейтид Моторс». Карл накинулся на Спенса, Фредди и Доктора.
– Негодяи! Что это значит? Вы незаконно используете мою собственность, чтобы сделать пилот для КМ? Какая наглость!
– Карл, пожалуйста! – попытался успокоить его Фредди.
Брюстер оттолкнул в сторону руки Фредди.
– Все это будет немедленно прекращено!
Доктор встал между Фредди и Брюстером:
– Карл, уйдите отсюда! Это в ваших же интересах. Но если вы все же желаете остаться, зайдите в аппаратную и помолчите!
Когда маленький Ирвин Коун говорил таким тоном, люди подчинялись ему. Брюстер произнес, словно маленький мальчик, которого отчитали:
– Да? Мы еще посмотрим.
Но он направился в аппаратную; Фредди последовал за ним. Фейг один раз оглянулся назад, извиняясь за то, что не сумел в критический момент справиться с Брюстером.
Все это время смущенный Джеф стоял рядом. Весь план Доктора показался ему еще более сомнительным, тайным, его участие в нем – легкомысленным. Но Коун не дал Джефу время на размышления.
– Джеф, я хочу, чтобы ты отправился в гримерную. Сними этот костюм. Умойся, побрейся, надень костюм, который по моей просьбе прислали из отеля.
Когда Джеф возразил, Доктор объяснил:
– Я не хотел отвлекать тебя сегодня деталями, поэтому позвонил Шарлен и попросил прислать все сюда. А теперь иди. Мне нужен настоящий Джеф Джефферсон, а не Джимми Валентайн.
– Я должен позвонить, – заявил Джеф.
– На это нет времени, – сказал Доктор, отправляя Джефа в гримерную.
Когда актер переоделся и побрился, Доктор привел к нему гримера. Они явно обо всем договорились заранее, потому что периодически во время работы гример поворачивался к Доктору и спрашивал:
– Годится, сэр?
Доктор кивал или делал какое-то предложение.
– Затемните линию волос, – сказал он в какой-то момент. – Светлые волосы плохо видны.
Позже он произнес:
– Не испортите его сильную челюсть…
Каждый раз гример выполнял просьбу Доктора, действуя кисточкой, тампоном или карандашом. Затем он сделал шаг назад, ожидая одобрения Доктора. Маленький человек был удовлетворен. Возвращаясь в студию, они услышали голос технического режиссера:
– Прекратите курить. Я ненадолго включу кондиционер, чтобы очистить воздух. Потом мне придется выключить его, потому что мы начнем снимать.
– Сразу же? – удивленно спросил оператор.
– В этой работе нет дублей! – ответил режиссер.
Доктор подвел Джефа к декорации, изображающей сейф. Там стояли три из четырех камер. Помощник режиссера закончил писать на карточках-«подсказках».
– Теперь, малыш, послушай меня, – тихо сказал Доктор. – Я хочу, чтобы ты расслабился. Я хочу, чтобы ты стал Джефом Джефферсоном – симпатичным, порядочным, умным и человечным. Прежде всего человечным. Когда камера приблизится к тебе, улыбнись и начинай говорить. Не смотри на карточки без крайней нужды, потому что аудитория поймет, что ты читаешь. Главное – будь человечным и спокойным.
Доктор похлопал Джефа по руке и ушел в аппаратную. Он увидел там в углу возмущенного Брюстера, который явно только что спорил с Фредди. Доктор сел рядом с техническим режиссером и сказал:
– О’кей! Дайте мне взглянуть!
Технический режиссер вывел все три камеры на экраны мониторов. Камера номер один смотрела прямо на актера. Увидев красный свет, Джеф заглянул в объектив и сказал:
– Все в порядке.
В этот момент Брюстер закричал на Доктора:
– Нет, не все в порядке! Я хочу, чтобы все знали: я не имею ничего общего с этой чертовой затеей!
– Карл, – вмешался Доктор, – замолчите!
Брюстер накинулся на маленького человека:
– Это вы подстроили! Клиент с самого начала не хотел участия Джефферсона! Если он узнает, что вы сделали это только для того, чтобы снять бесплатный пилот, он отменит эту передачу! Вы увидите!
– Я сказал – замолчите!
– Вы не имеете права позволять ему читать объявление другого спонсора и монтировать его к программе, принадлежащей «Алюмко»! Это противозаконно! – продолжил Брюстер. – Мы вчиним иск этой телекомпании!
Он перевел острие атаки на технического директора.
– Если вы не выключите этот пульт и камеры…
Технический директор покраснел, глядя на Доктора.
– Это будет стоить вам работы! – пригрозил Брюстер.
Доктор положил руку на плечо технического режиссера, успокаивая его. Не поворачиваясь, он сказал Фредди:
– Если он не заткнется, вышвырни его из аппаратной! Попроси рабочих помочь тебе, если понадобится.
Затем Доктор невозмутимо повернулся к пульту и спросил:
– Где кнопка громкой связи?
Технический режиссер указал ему. Доктор нажал кнопку и произнес:
– О’кей, Джеф. Когда услышишь команду, начинай!
Технический режиссер подал сигнал операторам, попросил тишины. Потом он нажал кнопку:
– Мистер Джефферсон, начинайте!
Доктор смотрел на Джефферсона через монитор. Актер улыбнулся, но натянуто. Он говорил четко, но неестественно. Технический режиссер спросил:
– Будем продолжать?
– Продолжайте, – ответил Доктор, хотя он тоже не испытывал удовлетворения. – Я не хочу останавливаться и начинать сначала. Пусть читает до конца. Он хотя бы освоится.
Но когда Джеф прочитал текст в четвертый раз еще хуже, чем в первый, технический режиссер сказал:
– Он устал. В конце концов он сегодня сыграл спектакль. Он будет читать только хуже.
Доктор вышел из аппаратной, взял Джефа за руку и увел его со сцены.
– Джеф, ты держишься напряженно. Почему? Ты устал? Или тебе не нравится твоя роль? Ты – не диктор. Диктор продает товар. Ты – первопроходец. Ты представляешь корпорацию. Продаешь компании, целые отрасли индустрии. Поскольку ты нравишься людям, им понравится и компания, которую ты представляешь. Но прежде ты должен нравиться им. Это невозможно, если ты скован и напряжен.
Вот что я тебе скажу. Я хочу, чтобы ты сам вошел в кадр, осмотрелся, словно ты впервые видишь камеру. Найди ее взглядом. Затем ты как бы заметишь аудиторию. Представь, что я вошел в комнату, и ты заметил меня, лишь повернувшись. Когда ты заговоришь, двигайся, касайся двери сейфа, покрути рукоятку часового механизма. Это принесет двойной результат. Аудитория заинтересуется декорациями и пьесой. И ты займешь себя чем-то. Это поможет тебе расслабиться.
Джеф несколько раз прочитал текст. Он делал это более естественно, непринужденно, чем сначала, особенно когда он синхронизировал свои действия с ключевыми словами сообщения. Доктор вернулся в аппаратную. Джеф повторил все снова. Потом еще раз. Но Доктор по-прежнему не был удовлетворен.
Технический режиссер повторил:
– Он устал, он будет выглядеть только хуже.
Доктор, однако, не терял надежды. Наконец он произнес:
– Дайте ему отдохнуть пять минут.
Технический директор согласился. Все расслабились. Один из операторов сказал:
– Мы перегреваемся. Лучше выключить камеры.
Технический директор уже собрался согласиться, но Доктор заявил:
– Не касайтесь этой кнопки! Если мы выключим камеры, их придется снова разогревать. Тогда у него ничего не получится. Дайте мне минуту… Дайте…
Не закончив фразу, он отошел в угол темной аппаратной, закусил верхнюю губу в глубокой задумчивости. Потом повернулся и произнес:
– На этот раз я буду находиться на сцене. Запишите этот дубль.
Он подошел к Джефу, который повторял слова, и отвел актера в глубь сцены, где было темно.
– Джеф, ты знаешь, в чем проблема? Ты обращаешься ко всему свету. Не делай этого. Говори для одного человека. Я буду стоять возле камеры. Обращайся ко мне. Хорошо?
– Ничего не получается. И не получится. Мне это не нравится!
– Все получается, – заверил маленький человек. – Ты только говори мне!
Доктор излучал убежденность в успехе, и поэтому Джеф согласился попробовать снова.
Доктор встал рядом с камерой номер один, чтобы Джеф, глядя на него, смотрел также в объектив.
Джеф вышел, улыбнулся Доктору, произнес свою речь, обращаясь к нему. Это был не тот дубль, о котором мечтал Доктор, но когда актер замолчал, технический директор нажал кнопку и сказал:
– Мы созреваем!
Они повторили все еще дважды. С каждым разом Джеф говорил лучше. Теперь оставалось только смонтировать в единое целое куски отдельных дублей, включая последнюю сцену, когда Джеф прощался с аудиторией, сообщив ей о великолепной программе, которую КМ покажет на следующей неделе.
Когда Доктор, Джеф, Фредди, Спенс и Карл Брюстер вышли на улицу, их ждал там лимузин. Шел третий час ночи, ехать в «21» было поздно. Брюстер зашагал по тротуару впереди остальных. Доктор жестом велел Спенсу и Фредди попытаться успокоить его.
– Джеф, – сказал Коун. – «Рубен» еще открыт. Как насчет яиц всмятку и кофе?
– Я возвращаюсь в отель. Меня ждет холодный ужин.
Джеф двинулся в путь, Доктор последовал за ним. Лимузин также тронулся с места.
– Ты был сегодня великолепен, – сказал Доктор. – Ты сделал все, о чем я просил! Если я что-то могу сделать…
– Да! – резко перебил его Джеф. – Как только ты вернешься, поговори с Джоан. Мне нужен тихий, быстрый развод.
– Я сказал тебе. Как только мы продадим программу. И это будет умным ходом. Принимая во внимание ждущие тебя гонорары, быстрый развод – мудрое решение.
– Причина не в этом, – сказал Джеф. – Я хочу жениться. Немедленно! Так что поговори с ней до заключения сделки.
– Хорошо, хорошо! – обещал Доктор.
Он жестом остановил лимузин. Джеф сел в машину, но Доктор остался на тротуаре и сказал:
– Я должен уладить конфликт с этим негодяем Брюстером. Встретимся на Побережье через день или два?
– Не знаю. Я должен остановиться в Чикаго, – сказал Джеф.
Доктор кивнул и зашагал вперед. Он догнал Брюстера, Фредди и Спенса, когда они ждали зеленый свет у Второй авеню. Доктор сразу начал атаку, опередив разозленного Брюстера.
– Господи, Карл! Вы сознаете, что вы едва не сделали? С нами всеми, но прежде всего – с самим собой!
– Послушайте, – взорвался Брюстер, – вы украли программу моего клиента, чтобы сделать пилот для другого спонсора…
– Украли? Что за язык? Защитили! Защитили – вот подходящее слово, Карл! Защитили вас! Защитили нашу фирму «ТВ Консалтант Лтд.»!
– Каким образом вы собираетесь защитить меня, украв у моего клиента программу, которая обошлась ему в восемьдесят тысяч долларов?
– Во-первых, – сказал Доктор, – мы не сообщили вам об этом. Вы следите за трансляцией для «Алюмко», делаете свое дело, все идет нормально, вы возвращаетесь домой. Вы не должны были узнать о том, что произойдет позже! Мы хотели, чтобы вы были чисты. Мы – негодяи. Мы – воры. А вы – нет.
Зажегся зеленый свет. Брюстер шагнул на мостовую, чтобы перейти улицу, но Доктор схватил его за руку.
– Вы можете поклясться Верховному суду Соединенных Штатов: «Я, Карл Брюстер, управляющий ССД и О., ничего не знал об этом». Что касается «ТВ Консалтант», это другое дело.
Доктор повернул Брюстера и посмотрел ему в глаза.
– Карл, программа «Алюмко» проживет недолго. Когда они начнут требовать участия все более крупных звезд, это будет симптомом приближения конца. Отмена программы станет неизбежной, как приход зимы после осени. И когда программа умрет, это станет финалом для «ТВ Консалтант». Если только…
Доктор преднамеренно не закончил фразу. Снова вспыхнул зеленый свет. Коун перевел Карла через Вторую авеню.
Когда они оказались на противоположной стороне улицы, Доктор продолжил, словно паузы и не было:
