Текст книги "Вкус запретного плода"

Автор книги: Генри Денкер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

Спустя мгновение раздался ее крик:

– Проклятый негодяй! Посмотри, что ты натворил! Я не могу поехать туда! Не могу! Не могу! Не могу!

Она разрыдалась.

Он шагнул к двери ванной; обнаженная Джоан склонилась над позолоченной мраморной ванной; она прижимала к губе окровавленную салфетку.

Она повернулась к нему.

– Подлый тип, посмотри, что ты сделал!

Она убрала салфетку и показала кровоточащую губу.

– Ты сделал это нарочно! Ты не хотел, чтобы я вернулась. Ты не мог вынести это. Завидовал мне. Потому что я получила «Оскара»! Тебе это не светит, даже если ты будешь сниматься ближайшие сто лет! И ты не вынес моего успеха. Поэтому поступил так. Признай это, бездарный негодяй! Признай это!

Она снова заплакала. Скорее от злости, чем от разочарования. Почему-то это позабавило его.

Он тихо произнес, улыбнувшись одними губами:

– Я всегда хотел узнать, насколько приятно трахать лауреата премии академии. Теперь я знаю. Это удовольствие преувеличено. И весьма сильно.

Она села на крышку унитаза. Джоан плакала, как обиженный ребенок. Он повернулся и вышел из ванной, собираясь спуститься вниз, но внезапно зазвонил телефон. Джеф поднял трубку.

Это был Ирвин Коун.

– Джеф?

– Да, Доктор. Что случилось?

– Что случилось? Тут все сходят с ума! Где она?

Джеф представил себе пенсне Доктора, дрожащее на его носу.

– Дома. Она устроила тут маленькие семейные торжества.

– Семейные торжества? – закричал Доктор, впервые за долгие годы их знакомства теряя выдержку. – Она обязана быть здесь!

– Хорошо, Доктор, я скажу тебе, что случилось. Успех разволновал Джоан так сильно, что у нее возникла потребность заняться сексом. Ты знаешь, какой она бывает, когда ее охватывает похоть. Она не может ждать. Может трахнуться с кем угодно. Даже со своим мужем.

Джоан вырвала трубку из его руки.

– Он лжет! – сказала она. – Он избил меня. Поэтому я не могу приехать! Я в крови! Я не смею показаться на людях!

Она снова заплакала.

Джеф забрал у нее трубку. Он молча слушал маленького человека. Голос Коуна звучал изумленно и сердито:

– Как он мог сделать такое? Он сошел с ума? Джоан, Джоан, дорогая, послушай меня. Жди дома, я пришлю врача. Нет, я сам приеду.

Не ответив, Джеф бросил трубку. Возможно, он впервые оборвал Ирвина Коуна. Затем Джеф надел шелковый халат, спустился по лестнице вниз, зашел в бар и смешал себе виски с содовой. Он отнес бокал к бассейну, сел в кресло и стал слушать, как колышет ветер сухие листья пальм. Со второго этажа доносились плач и брань Джоан.

Минут через пятнадцать возле дома появился лимузин Доктора. Машина остановилась почти у самого гаража. Коун незаметно прошел через калитку бассейна. Джеф не сдвинулся с места. Он лишь поднял бокал. Он слышал, как открылась дверь машины, как заскрипела калитка, как маленький человек шел к нему.

– Господи, Джеф! Что произошло? Что ты с ней сделал?

– Не знаю, – ответил Джеф. – Но все равно рад этому.

Доктор посмотрел на него, подумал о том, не следует ли ему возмутиться, потом повернулся и зашагал к дому. Вскоре Джеф услышал голоса. Он не различал слов, но было понятно, что Джоан плачет и обвиняет, а Доктор пытается успокоить ее.

Джефу показалось, что прошло много времени. Наконец Доктор вернулся и обнаружил актера с новым бокалом виски.

– Она не может ехать. С таким лицом. Почему ты так поступил? Ты все погубил! Все! В первую очередь себя самого!

Джеф не ответил; он не стал защищать себя, пускаться в объяснения. Сидя в темноте, он задавал себе один вопрос. И не находил ответа. В прошлом он делал глупости, о которых сожалел, но он хотя бы понимал или думал, что понимает их причины.

Сейчас он не мог найти удовлетворявшего его объяснения. Возможно, он и правда позавидовал ей. Она удостоилась награды, которую он никогда не получит. Или дело было в том, что ее взлет совпал с упадком его карьеры? Или он приревновал ее к другим мужчинам? Все началось с телеграммы от того еврея. Может быть, он, Джеф, страдает антисемитизмом. Если это так, тут есть частичная вина маленького человека, стоявшего сейчас перед ним. С того момента, когда Доктор посоветовал ему «держать цену» и он потерял роль, которую хотел сыграть, Джеф стал мысленно называть Коуна «надменным маленьким евреем». Он испытывал сильное желание разбить вдребезги пенсне Доктора, потом схватить его за лацканы сшитого на заказ смокинга и засунуть обратно в лимузин. Вместо этого Джеф продолжал молча сидеть в кресле.

– Знаешь, – сказал Доктор, – ты выбрал для этого самое неподходящее время. Для вас обоих.

Он рассчитывал услышать какой-то ответ, но Джеф только смотрел на собеседника.

– Значит, она не появится сегодня. Это можно даже обернуть на пользу, – продолжил Доктор. – Когда я уходил с ужина, глава студии уже сочинял пресс-релиз с сообщением о том, что Джоан потрясена победой и не в состоянии явиться на прием. Такого еще не случалось. Это вызовет сочувствие, симпатию. Рассказ о захвативших ее чувствах поможет ей попасть на обложки всех журналов мира, посвященных кино.

– Но если правда всплывет…

Перебив Доктора, Джеф посмотрел на него.

– Конечно, это станет известно, – с долей злости сказал Доктор. – Ей придется пойти к врачу. Завтра ее захотят фотографировать. На следующей неделе Джоан должна была приступить к работе над фильмом. С таким лицом она ничего не может делать. Почему, Джеф?

Джеф отвернулся, уходя от ответа.

– Поползут слухи. Сначала люди свяжут это с ее пристрастием к спиртному, но доктор поймет, что она не падала. Через час после визита к нему весь город узнает о случившемся. Джеф Джефферсон может трахнуть свою жену, только изнасиловав ее. Это было изнасилованием. Не настоящим, но все же изнасилованием. Даже я, последний раз осматривавший женщину в свою бытность интерном двадцать пять лет назад, смог бы безошибочно установить это. И я спрашиваю тебя – почему? Почему?

Джеф не удостоил его ответа.

– Это ревность? Профессиональная ревность?

Джеф покачал головой.

– Значит, обыкновенная! У нее были другие мужчины.

Гнев, появившийся на лице Джефа, не остановил Доктора.

– Посмотрим правде в глаза – ты тоже небезупречен. Несколько звездочек. Две стюардессы. Даже хостесса из клуба в Санта-Монике. Да, профессия обязывает меня знать все о моих клиентах. И, конечно, та маленькая техасская история.

– Что, черт возьми, тебе известно об этом?

– Достаточно.

– Одна ночь. С тех пор я не виделся с ней.

– И не говорил? – спросил Доктор.

Джеф красноречиво промолчал.

– Значит, у тебя нет прав ревновать. Всем мужчинам не нравится, когда это происходит. Что бы ни делали они сами. Но это случается. Иногда…

Доктор заколебался, думая о том, поможет ли откровенность достижению его цели. Наконец он произнес:

– Как, по-твоему, я себя чувствую? Моя жена! С бисексуальным дизайнером, помогавшим ей выбирать антикварную мебель для ТКА. Такое случается со всеми. Важно, как мы справляемся с этим.

Телефон снова зазвонил.

– Это меня, – сказал Доктор.

Он шагнул в беседку и взял трубку.

– Да, да, это я. Нет, извини, Сол. Ты можешь сказать прессе, что она взволнована победой и не может появиться сегодня на людях. Завтра? Посмотрим.

Доктор перевел дыхание. Заданный вопрос заставил его закричать в ярости:

– Причина именно такая – нервное истощение!

Набрав воздуха в легкие, он произнес более медленно:

– Нет, ничего страшного. Ничего такого, что нельзя вылечить с помощью нескольких таблеток успокаивающего и двухдневного избавления от фотографов, студий и любопытных администраторов вроде тебя! Хорошо, ты можешь называть меня нахалом! Называй меня как хочешь, но сегодня она там не появится!

Он, как обычно, бросил трубку. Приготовил себе слабый напиток, сделал один глоток, потом сказал:

– Сейчас важно сохранить видимость гармонии. Когда она снова начнет появляться в общественных местах, ты будешь сопровождать ее. Все увидят идеальную американскую чету. Это нужно тебе, а не ей. Тебе!

– Я обойдусь без этого! – сердито сказал Джеф.

– Ты думаешь, что обойдешься без этого. Возможно, считаешь, что в Техасе трава на пастбищах более сочная и зеленая. Несомненно, та особа очень богата. По моим сведениям, у нее больше миллиарда долларов. Но это не твоя среда. Джеф, послушай Доктора. Твое будущее еще только начинается.

– Ну конечно! – с горечью и злостью сказал Джеф.

– Я говорю тебе – оно только начинается. Я не могу объяснить все сегодня. Но скоро сделаю это. Важно сейчас сохранять видимость мира. Все видят в вас любящую пару. Ни слова о происшедшем. Я даже не позволю ей пойти к вашему врачу. Ты сознаешь, что сделает с твоим имиджем известие об изнасиловании?

Ты поживешь здесь, будешь появляться с ней на людях. Затем через три-четыре месяца вы сможете тихо разойтись. Пусть мир интерпретирует это, как ему угодно. К тому времени публика будет на твоей стороне. Традиционный вариант в мире кино. Один из супругов добился большего успеха и эгоистично решил отделиться. Ты превратишься в верного, преданного мужа, который женился на начинающей актрисе, помог ей стать знаменитой и был брошен.

Эта идея понравилась Джефу, однако он начал задавать себе вопросы. Почему сейчас? Почему сегодня, когда его клиентка завоевала самую желанную награду, Доктор разрабатывал стратегию, обращенную против нее?

Коун четко прочитал его мысли.

– Почему я так забочусь о тебе? Я сказал тебе это несколько мгновений тому назад, но ты не поверил мне. Потому что, мой мальчик, – Доктор поставил бокал и посмотрел Джефу в глаза, – потому что твое будущее только начинается. Тот факт, что я готов рисковать ради тебя ее карьерой, – достаточное доказательство.

Джеф поглядел на Коуна, спрашивая себя, можно ли верить ему. Аргументом в пользу доверия было то, что Доктор открыл ему два опасных секрета. Он сказал, что Джоан не была важнейшим клиентом ТКА. И он признался, что его жена изменила ему с английским гомиком. Если бы у Коуна не было серьезных намерений, он никогда не сказал бы о таких вещах.

Доктор по-отечески похлопал Джефа по руке.

– Делай, что я говорю. Поживите спокойно и благополучно несколько недель. Как прежде. Ты даже можешь увезти ее куда-нибудь.

– Но ее новая картина, – начал Джеф.

– Я добьюсь отсрочки. Не беспокойся. Главное, чтобы не было публичных ссор, внезапных раздельных поездок. Все, как обычно. Ходи на заседания гильдии. Читай сценарии. И отклоняй их.

– Все? – недоумевающе спросил Джеф.

– Все, – твердо ответил Доктор.

– Даже хорошие?

– Для тебя сейчас нет хороших сценариев, Джеф. Но это даже к лучшему!

– Почему? – растерянно спросил Джеф.

– Я сказал тебе – доверься мне.

Он похлопал Джефа по плечу и направился к ждущему лимузину.

Когда автомобиль отъехал, Джеф встал. Он все еще испытывал недоумение. Войдя в дом, он медленно поднялся по лестнице. Из ванной доносился шум воды. Джоан проведет остаток жизни под душем, пытаясь избавиться от собственного запаха.

Джеф прошел в свою гардеробную, достал шелковый пижамный костюм и заметил на полке голубую рубашку Дорис Мартинсон. Как Доктор узнал об этой женщине?

Джоан выключила душ в своей ванной. Джеф надел халат и зашел туда. Джоан вытиралась новым изумрудно-зеленым полотенцем.

– Если ты прикоснешься ко мне, я тебя убью! – серьезно сказала она.

Хотя, если бы он вздумал снова наброситься на нее, она вряд ли смогла бы сейчас по-настоящему защищаться.

– Я лишь хотел сказать, что я сожалею.

– Посмотри на это.

Она подняла свое лицо вверх, чтобы он лучше увидел поврежденную губу. Ее щека еще горела от удара.

– Извини.

– «Извини»? Пошел ты к черту!

Она стала вытирать подмышки, обрызгала их дезодорантом, посыпала пудрой, наконец воспользовалась туалетной водой.

– Доктор сказал, что мы должны проявить выдержку. Все должно происходить, как обычно.

– То же самое он заявил мне, – раздраженно сказала она. – Но я хочу, чтобы весь город узнал, какой ты негодяй! Если ты еще раз дотронешься до меня, я расскажу людям все! Ты – животное, вот ты кто!

– Внизу есть две телеграммы для тебя. Одна – от Мела Ле Вина.

– И что? – она с вызовом посмотрела на Джефа.

– И бутылка шампанского. От Генри.

– Ну и что? – с яростью в голосе спросила она.

– Я просто пытаюсь объяснить, – сказал он.

– Ты хочешь погубить мою карьеру. Вот чего ты добиваешься. В мой самый важный вечер…

Ему показалось, что ее злость снова сменится слезами.

– Доктор прав, – сказал Джеф. – Пусть все будет как обычно. Дома тоже. Давай вообще не разговаривать.

Он повернулся и начал спускаться по лестнице, чтобы уснуть на первом этаже в спальне для гостей. Это было концом брака. Только без раздела собственности.

Сидя на заднем сиденье лимузина, Ирвин Коун держал свои нервные пальцы на телефоне. Ему хотелось позвонить кому-нибудь. На Западном побережье была глубокая ночь, в Нью-Йорке еще не наступило утро. Парни из местного офиса ТКА еще находились на торжественном ужине. Он беспокойно барабанил пальцами по аппарату, оценивая события истекшего вечера.

Тут были затронуты две карьеры.

Карьера Джоан казалась самой многообещающей, однако ей кое-что угрожало. Не надо было быть врачом, чтобы узнать симптомы зарождающегося алкоголизма. Они были написаны на ее прелестном, нежном лице.

Что касается ее игры, то она всегда зависела от режиссера. На самом деле Джоан не играла сама. Роль играла ею. Требовательность Ле Вина, проявлявшаяся как в постели, так и на съемочной площадке, позволила Джоан получить премию.

Неважно, как был завоеван «Оскар». Она удостоилась его, и это – главное. Обычной практикой после «Оскара» было заключение контракта на один фильм с максимальным гонораром. Это устанавливало уровень оплаты на все последующие картины. Если бы Джоан была более надежной, стабильной актрисой, Доктор поступил бы именно так.

Но учитывая долгосрочный прогноз ее физического и психического состояния, он решил добиваться контракта на пять картин с правом одобрения сценария и режиссера, а также возмещением простоя при отсутствии приемлемой работы. Это защитит Джоан и ТКА на ближайшие пять лет. Если она продержится до конца этого срока, он подумает о ее будущем.

В первую очередь по этой причине Ирвин Коун решил не пускать ее сейчас к врачу. Никто не должен знать о развивающемся у Джоан алкоголизме.

Он нарочно сказал Джефу о том, что боится слухов. Коун сочинил историю о своей жене и дизайнере. Она была ложью. Он придумал ее, чтобы завоевать доверие Джефа, заручиться его готовностью к сотрудничеству. Это было необходимо Доктору для осуществления его плана.

Возможно, он потерял чувство меры, оклеветав жену, признался себе Доктор. Но это не очень важно. В городе, где сплетни и домыслы интересовали людей сильнее, чем истинные факты, Мельба уже становилась объектом более серьезных наговоров. Несколько раз ему доводилось слышать, что она занимается любовью с женой главы студии. Иногда, в моменты ссор и раздражения, он верил в это. Еще одна ложь, сорвавшаяся с его уст, не принесет вреда.

Он соврал в интересах дела. Джеф был необходим Доктору.

Ирония заключалась в том, что Джеф сильнее всего усомнился в единственном абсолютно правдивом высказывании Доктора относительно начала его будущей карьеры.

Но время для обсуждения плана еще не настало. События этого вечера принесли значительную пользу. Доктор не мог придумать ничего лучшего. Они обеспечили дальнейшую незанятость Джефа, его изоляцию, убили в нем веру в новый успех и себя самого. Когда Доктор приготовится к очередному шагу, Джеф с неизбежностью согласится.

На следующий день, около десяти часов утра, дав Джефу возможность без помех позаниматься гимнастикой, поплавать, выпить кофе, Доктор попросил Элизу позвонить актеру. Шесть раз оба номера оказались занятыми. Конечно, это Джоан принимала поздравления. Ближе к полудню Элизе удалось связаться с Джефом. Она вызвала Доктора нажатием кнопки.

– Джеф, малыш, как дела?

– Все нормально. Спокойно. Только телефон не умолкает. Звонят из Лондона, Рима, Мадрида, Парижа.

– Хорошо, хорошо. А Джоан?

– Все в порядке.

– Как она выглядит?

– Ну… ее губа…

– Так я и думал, – вздохнул Коун. – Не пускай ее к вашему врачу!

– Хорошо.

– Если что-то изменится, тотчас звони мне. Особенно если она начнет нервничать. Может быть, вам обоим стоит отправиться на неделю-другую в Спрингс. Воспользуйся моим домом. Он абсолютно уединенный. Спокойная неделя под солнцем не повредит вам обоим.

– Я скажу ей, – обещал Джеф, давая понять, что беседа заканчивается.

Это послужило для Доктора сигналом. Он перешел к истинной цели звонка.

– Да, Джеф, пока я не забыл… вчера вечером я кое-что сказал.

– Что? – Насчет твоей карьеры.

– Да? – насторожился Джеф.

– Проводи время с женой, пока она не вернется к работе. Тогда мы вдвоем, ты и я, сядем и обстоятельно поговорим. Вдали от «Чейзена», «Романова», Беверли-Хиллз. Возможно, съездим в Ла-Джоллу. Потолкуем спокойно, неторопливо.

– О чем? – спросил Джеф.

– Узнаешь, когда она снова начнет работать. – Доктор положил трубку.

3

Доктору, разумеется, удалось перенести начало съемок Джоан на более позднюю дату. Поскольку каникулы были единственным приемлемым способом избежать фотографов, Джеф и Джоан отправились в Палм-Спрингс, в дом Коуна.

Джеф погрузил чемоданы в багажник. Хотя летнее утро выдалось жарким, Джоан потребовала поднять стекла автомобиля и натянуть убирающуюся крышу. Только после этого она проделала короткий путь от дома к машине. Губа ее стала сине-желтой. Закрыв нижнюю часть лица платком, словно при сильной простуде, она уселась в машину; никто ее не заметил. Джеф выехал на улицу.

Хотя основной поток двигался во встречном направлении, путешествие заняло более двух часов. Когда они покинули скоростное шоссе, быстрая езда стала опасной из-за транспорта, появлявшегося с прилегающих дорог. Джеф понял, что не стоит его обычной гонкой усугублять нервное состояние Джоан.

Она не раскрывала рта, наказывая Джефа молчанием. Она по-прежнему закрывала лицо носовым платком, боясь, что другие водители узнают ее даже в солнцезащитных очках.

Возле Редлендса Джеф впервые за истекший час заговорил с ней. Он спросил Джоан, не хочет ли она остановиться и выпить кофе.

– Чтобы все увидели, что ты сделал со мной? – сказала она злым тоном.

Он молча поехал дальше, думая о том, каким образом мог мужчина позволить всем увидеть, что сделала с ним женщина.

Автомобили ехали по Редлендсу медленно. Это был типичный для Южной Калифорнии городок с бензоколонками, супермаркетами, филиалами банков. Ни одно место в южной части штата не обладало своеобразием.

Они выехали в пустыню и покинули главное шоссе, свернув направо, к долине, где находился Палм-Спрингс. Почва была сухой, песчанистой, пыльной. Горы меняли свой цвет в зависимости от положения солнца. Кое-где пробивалась скудная растительность, оживляя пустынный ландшафт пятнами зелени. Миновав перевал, Джеф поехал вниз, в долину. Наконец перед ними раскинулась сезонная столица киномира.

Он знал путь к дому Доктора – левый поворот с Палм-каньон, правый поворот на авенида Лас Пальмас. Трехэтажный дом Ирвина Коуна находился между виллами Джека и Бенни и Кэри Гранта. На почтовом ящике было выведено: «Gasa del Isidro», то есть «Дом Айседора». Это была шутка Доктора.

Подъездная дорога заросла тропической зеленью. Джефу всякий раз казалось, что он может исчезнуть здесь навсегда. Снаружи дом выглядел так, словно в нем живут. Подобное впечатление производят монастыри. Здесь находилась обслуга, она убирала пыль, готовила пищу, подавала на стол. В доме часто останавливались гости, хотя почему-то никто не видел их. Внешние проявления жизнедеятельности наблюдались, лишь когда Доктор и его жена приезжали сюда и устраивали приемы.

Джеф всегда испытывал на подъездной дороге странное чувство. Ему казалось, что какое-то гигантское плотоядное растение может поглотить его навеки.

Возле дома стояли только два «кадиллака». Они были двухлетними, и Джеф понял, что они принадлежат слугам. Другие машины могли находиться в гараже либо на стоянке, занимавшей большую площадь. Она напоминала бетонную взлетно-посадочную полосу в бескрайних тропических джунглях.

Не успел Джеф выключить зажигание, как Келвин, дворецкий, уже приготовился поднести его чемоданы. Дождавшись ухода Келвина, Джоан открыла дверь и быстро вошла в дом. Она удалилась в крыло, где находились комнаты для гостей. Когда дворецкий внес в апартаменты чемоданы и поставил их, она вошла туда, избегая его взгляда. Потом Джоан закрыла за собой дверь и заперла ее.

Джефу пришлось подергать ручку, прежде чем она впустила его. Он начал поднимать шторы, чтобы взглянуть на бассейн.

– Не трогай их! Ты хочешь, чтобы все увидели меня?

– Ты собираешься провести в темноте следующие десять дней?

– Пока я не посмею показаться на людях, – заявила она.

Джоан хотела сказать что-то еще, но в дверь тихо постучали.

– Да?

– Это я, мисс Джоан. Мима.

Это было сокращением от «Джемима»; на самом деле женщина носила другое имя, но Мельбе Коун нравилось называть ее так. По мнению жены Доктора, это звучало шикарно.

– Помочь вам разложить вещи?

– Нет, спасибо. Пока нет. Я… – начала импровизировать Джоан, – должна сначала отдохнуть.

– Понимаю, – мягко произнесла Мима. – Вы скажете мне, когда будете готовы.

Джоан сделала вид, будто намерена отдохнуть. Она сбросила туфли, легла на двуспальную кровать, у изголовья которой Келвин поставил ее багаж, и закрыла глаза. Джеф наблюдал за этим, скорее забавляясь, нежели испытывая раздражение. Как долго она будет сохранять эту позу? Он начал разбирать чемодан. Не пошевелившись, Джоан спросила:

– Ты ведь не собираешься располагаться здесь?

– Доктор сказал – все, как обычно, – напомнил он ей.

Подумав, она сдалась:

– Хорошо. Но если ты прикоснешься ко мне хоть одним пальцем, я убью тебя! Понял?

Он вышел к бассейну, где Келвин накрывал столик с зонтом для ленча на двоих.

– Миссис Джефферсон не будет есть на воздухе, – сказал ему Джеф.

– Может быть, Мима подаст ей что-нибудь в комнату? – без интереса или любопытства спросил Келвин.

– Нет, я сам принесу что-нибудь позже, – сказал Джеф.

– Вы не хотите поплавать перед ленчем?

– Хорошая мысль.

– Вы найдете все необходимое в кабинке, – предложил Келвин, подумав, что Джеф не захочет возвращаться в апартаменты за плавками.

Он съел ленч, выпил кофе со льдом, прикоснулся к великолепному клубничному пирогу, испеченному Мимой. Затем он решил отправиться в теннисный клуб и поискать там свободного партнера на несколько сетов. Собираясь покинуть дом, он вспомнил про Джоан, подошел к бару и взял нераспечатанную бутылку джина. Джеф постучал в дверь; не дождавшись ответа, открыл ее и тихо произнес:

– Я принес тебе ленч.

Она не пошевелилась, пока не услышала звон бокала. Посмотрев на бутылку, сказала:

– Иди ты к черту!

Джеф удалился.

Он взял у Келвина теннисную ракетку и мячи, отъехал от дома и направился в «Рекет-клаб».

В это межсезонье в клубе царило затишье. Игра шла только на двух из пяти передних кортов. Он прошел по узкой дорожке, которая вела к бассейну и ресторану со столиками под открытым небом. Джеф увидел знакомые лица – менеджера из компании «Фокс», с которым он встречался во время переговоров в гильдии, молодого актера, поглощавшего ленч за маленьким столиком с девушкой, выглядевшей, как актриса. Заметив Джефа, молодой человек вскочил, бросился к нему, протянул руку:

– Привет, Джеф!

Джефферсон не любил фамильярных малознакомых ему коллег еще больше, чем назойливых, развязных поклонников. Молодой человек явно хотел произвести впечатление на свою подругу.

– Скотт Берджесс, – назвал себя актер. – Я играл с вами в «Змеиной реке».

Джеф снялся в этом фильме четыре или пять лет назад.

Представившись, актер выдал свою неуверенность. Он, очевидно, сомневался в том, что его знают.

Однако Джеф, улыбнувшись, протянул руку. Если малыш хочет поразить свою девушку, жену или шлюху, подумал актер, что ж, ради бога.

– Перекусите с нами?

– Спасибо, я только что съел ленч.

– Кофе? – с надеждой спросил Берджесс.

Джеф решил вознаградить его настойчивость.

– Кофе выпью.

– Отлично!

Молодой человек повел его к столику.

– Дорогая, это Джеф Джефферсон!

Затем он добавил, как бы извиняясь:

– Это Шарлен.

Оказалось, что Шарлен – не жена и даже не девушка Скотта. Они познакомились лишь вчера в клубе. Она была не актрисой, а дочерью богатого чикагского еврея.

Она обладала развитой речью; Джеф удивился ее познаниям в области кино, пока не выяснилось, что ее семья владела большой сетью кинотеатров на Среднем Западе. Шарлен воспитывалась на фильмах. Ее первые детские воспоминания были связаны с домашними просмотрами. Она видела все фильмы Джефа; она смотрела их с семилетнего возраста. Этот факт не обрадовал Джефа. Но она хотела подчеркнуть этим свое восхищение, а не разницу в возрасте.

Когда она встала из-за стола, Джеф понял, что она почти не уступает ему в росте. Она обладала роскошной фигурой; Джефа сильнее всего поразили не ее рост и длинные черные волосы, а искреннее, открытое выражение лица. У Шарлен были большие фиолетовые глаза с пронизывающим взглядом. Они словно заявляли о том, что у нее нет секретов. Говоря с Джефом, она не прятала их и не пялилась на него, что часто бывает при беседе обычного человека со звездой. Она смотрела ему в глаза. Джеф ощутил наличие у него половых органов. Там появилось покалывание. Откровенный взгляд Шарлен только усилил его интерес к ней. Джефа лишь обеспокоило то, что он оказался способным реагировать так на девушку, которой было года двадцать два – двадцать три.

– Вы не хотите сыграть смешанными парами, Джеф? – предложил Скотт Берджесс.

Если бы девушка не произвела на Джефа столь сильное впечатление, он бы отказался, сославшись на заранее назначенную встречу с другим партнером. Вместо этого он сказал:

– Я жду человека. Давайте поиграем, пока его нет.

Таким образом он подготовил путь к бегству, если игра окажется слишком скучной.

Теннисное платье отлично сидело на Шарлен. Из-под ее короткого подола виднелись красивые бедра. У девушки были длинные загорелые ноги и округлые ягодицы. Только груди Шарлен заставили его решить, что она не может быть первоклассной теннисисткой – он замечал, что женщины с большим бюстом редко становятся отличными игроками. Может быть, потому, что полные груди мешают свободе движений.

Поэтому Джеф не ожидал от Шарлен многого, когда они выходили на корт. Скотт отправился искать другую девушку, Джеф начал разминаться с Шарлен. Он накинул ей легкий мяч под правую руку и удивился, когда она ответила резким ударом в левую часть корта. Джеф едва отбил мяч, невольно укоротив и подрезав его так, что ей пришлось выбежать вперед. Она передвигалась большими легкими шагами, хотя обычно женщины в спешке семенят.

Это кое-что говорило о ней. Она имела хорошую теннисную подготовку и опыт. Обладала выдержкой. И хотела сразу показать ему, что умеет играть, что с ней не надо нянчиться, как с большинством женщин, играющих в теннис.

Вскоре они стали обмениваться стабильными ударами, не стараясь усложнять ситуацию для партнера, но постепенно увеличивая темп и резкость. После дюжины отбитых ударов Джеф направил мяч в левый угол, и Шарлен не успела дотянуться до него. Она пропустила мяч и крикнула без огорчения и зависти: «Хороший удар!»

Когда Берджесс появился с четвертым партнером, Джеф пожалел об этом. Девушка оказалась хорошенькой светловолосой звездочкой в исключительно элегантном теннисном платье. Ее эффектно уложенные волосы были украшены лентами. Джеф тотчас понял, что она – неважный игрок и будет весь день пытаться вступить с ним в контакт ради своей карьеры.

Чтобы уравнять силы сторон, Джеф выбрал себе в партнерши блондинку. Она, похоже, обрадовалась и сказала:

– Предупреждаю вас – я мало играла в этом сезоне. Была слишком занята.

Джеф улыбнулся.

– Не беспокойтесь. Мне нужна нагрузка.

Они начали играть. Почти тотчас стало ясно, что блондинка, имя которой Джеф не запомнил, мало играла не только в этом сезоне, но и в остальных тоже. И оказалось, что Шарлен играет лучше Берджесса. По безмолвному соглашению игра свелась к дуэли между Джефом и высокой девушкой из Чикаго. Джеф получал все большее удовольствие. Тайбрейк закончился при счете семь-пять, хотя Джеф мог выиграть при счете шесть-четыре. Блондинка испытала облегчение, когда сет завершился. Она улыбнулась и стала многословно извиняться. Джеф заверил ее, что она играла весьма неплохо и что им следует как-нибудь сыграть еще раз в таком же составе.

Когда звездочка покинула корт, уводя с собой Берджесса, Джеф повернулся к Шарлен:

– Выпьем?

– Конечно, – не скрывая радости, ответила девушка, – но не в баре.

Джеф удивился, и она добавила:

– В моем коттедже.

Он пошел с ней по красной бетонной дорожке, справа и слева от которой тянулись газоны, подстриженные так тщательно, что они казались искусственными. Воздух был насыщен запахами апельсиновых и грейпфрутовых деревьев, которые росли возле кортов.

Щурясь из-за яркого солнца, уже собиравшегося скрыться за покрытой снегом вершиной Сан-Джасинто, Шарлен сказала:

– Мне не нравится этот бар. Каждый мужчина считает тебя шлюхой или звездочкой. И, следовательно, доступной. Готовой на все.

Похоже, она сказала это, чтобы у него не возникло иллюзии по поводу приглашения в коттедж, подумал Джеф.

– Когда я готова на все, я не демонстрирую это публике, – добавила она.

Они пошли дальше молча. Бунгало Шарлен оказалось самым последним в ряду. Патио смотрело прямо на вершину Сан-Джасинто. Там стояли два залитых солнечными лучами кресла. Шарлен жестом предложила Джефу сесть в одно из них и спросила:

– Что вы пьете?

– Виски есть?

– Конечно. Как?

– Со льдом, содовой и лимонным соком.

Она скрылась за стеклянной дверью, бесшумно сдвигавшейся в сторону. Джеф опустился в кресло лицом к солнцу, закрыл глаза. Жара была такой сильной, что кожа горела. Внезапно Шарлен приблизилась к нему с двумя бокалами. Она дала Джефу виски с содовой, а себе оставила бокал с прозрачным напитком – вероятно, с водой и тоником.

Она удивила его неожиданным вопросом:

– Это правда?

– Что?

Он посмотрел на нее.

Она отвела взгляд в сторону.

– Вы действительно избили ее после присуждения премий?

– Нет, конечно!

– Я так и думала.

Казалось, она обрадовалась.

– Здесь много говорили на следующий день о том, что вы якобы напились и избили ее от зависти. Какой-то глупый негодяй даже сказал, что вы пытались изнасиловать ее.

– Вы этому не поверили?

– Нет, – сказала она. – Хотя, если бы это действительно произошло, я бы поняла вас.

Он посмотрел на Шарлен. Она сидела лицом к солнцу. Услышав, что он передвинулся, девушка добавила: