Текст книги "Жизнь-река"

Автор книги: Геннадий Гусаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

Но это случилось вопреки здравому смыслу и логике. Я похоронил своего любимца на даче под двумя стройными елями. Что–то оборвалось внутри. Чего–то не достаёт мне по сей день. Пустота заполнила душу.

Я знаю, что вы скажете: «У тебя есть дети, внуки, жена. Жалей их, думай о них, а не о какой–то собаке. Нечего убиваться, как по близкому человеку. Крышу у тебя сдёрнуло, факт!»

Ничего–то вы не понимаете. С крышей у меня всё в порядке. Так сказать обо мне могут лишь те, кто никогда не сидел над умирающей под капельницей собакой. Кто не выносил её, слабую после операции, во двор. Кто не разделял с ней место в палатке, в машине, в электричке. Кто не ел и не пил с ней в таёжном походе из одной чашки и не делил с ней последний глоток воды и бутерброд. Кто не понял истинно бескорыстной собачьей верности и любви.

Вас предаст жена, променяет, если представится случай, на более выгодную партию, выкажет раздражение вашей затянувшейся болезнью. Вам наплюют в душу родственники, друзья, коллеги, кинут в беде, сделают подлость. Ваши дети, взрослея, оставят вас, проявляя равнодушие и безразличие к вашим старческим заботам. Вас обидят внуки, вымогая пенсионные деньги, квартиру, раритетные вещи.

На все эти гадости не способна собака, терпеливо ожидающая вас с работы, вздыхающая, стригущая ушами при каждом шорохе в подъезде, чутко стерегущая ваши шаги на лестнице.

Эх, Дик, Дик… Плохо мне без тебя.

Помнится, прошлой осенью священник Бердского храма отец Михаил вёл беседу с прихожанами о счастье и несчастье. Из уст почтенного служителя церкви прозвучала интересная трактовка этих понятий.

– Счастье – быть с частью чего–либо. Быть наделённым частью хлеба, денег, иного добра, – пояснил священник. – Несчастье – не быть с частью чего–либо. Например, урожая.

Слава Богу, несчастья и беды обходят меня стороной. Может, потому, что таковыми их не считал. Научился оправдывать беды и находить в них полезное для себя. Сломал ребро – значит, так надо. Ангел–хранитель смог отвести от меня ещё более страшную беду только серьёзной травмой. Иначе вместо больничной койки я бы угодил на мраморную скамью анатомической лаборатории. Подвернул ногу, повредил руку – радуйся! Могло быть хуже! Случилась неисправность в автомобиле, ты не можешь выехать из гаража, лежишь под ним в дождь на обочине дороги с гаечным ключом и чертыхаешься. Не ругайся – так надо! Не придержи Ангел–хранитель и въехал бы во встречный «Камаз», в бетонный столб – да мало ли ещё в какое дерьмо мог бы вляпаться. Опоздал на самолёт, на поезд?! Опять радуйся! В катастрофу не попал! Много тому примеров.

Я не ставил себе несбыточных и грандиозных целей, но те, что намечал, достигнуты. В исполнении желаний помогали собственное упорство, терпение, знания и Божья помощь. Силой и прочими достоинствами Бог тоже не обидел. Иными словами – жизнью доволен. Скучать не приходилось. На здоровье не жалуюсь, хотя и были с ним проблемы. Спасибо Пресвятой Богородице. Спасла меня. Как это случилось, я сейчас расскажу.

А было так…

Прошлой весной, возвратясь с работы, почувствовал я слабость. Сердце бешено колотилось. «Господи! Да что это со мной?» – подумал я. Вдруг симптомы расстройства желудка позвали меня в туалет, но всё оказалось гораздо хуже: кровь струйкой свёкольного сока потекла из меня.

– Вот и всё… Крантец! – вслух сказал я сам себе. – Не думал, не гадал, что так неожиданно кони кину. И с чего бы это? Прободная язва? А что больше?

С трудом натянул штаны, шатаясь, вышел из туалета. Меня заносило в разные стороны как во время шторма. Или как пьяницу. Цепляясь за дверные ручки, добрался до дивана. Странно… Сижу – ничего не болит, не качает. Пытаюсь встать – падаю. А подо мной уже мокро от крови. Сознание чёткое и ясное. Никакого страха. Одно очевидно: не жилец я больше на этом свете. Но теплится надежда: «Позвонить 03, может ещё не поздно..?

– Алло, скорая? Вокзальная, 14, квартира 37… Третий подъезд, третий этаж… У меня обильное кровотечение… Нет, не ранен… Кишки прохудились…

Сейчас приедут. Лихорадочно соображаю: «Если не выгребусь, в ящике стола дети найдут рукопись почти готовой порнушной книги «Приключения боцмана Рындина». Стыд какой и срам! Скажут: «Вот чем наш папаня занимался!»

Переодеться сил нет. И время на исходе. Вот–вот явятся за мной люди в белых халатах. Но не одеждой обеспокоен я. И не бьёт меня испуг от холодеющих рук и ног. Другое страшит: как дойти до стола в другой комнате и порвать злосчастную пачку листов порочащей меня книги, которую я намеревался издать под псевдонимом?

Собрав всю волю, я пошёл. Пол уходил из–под ног. И вот уже в руках злополучная рукопись. Вихляясь, падая, почти ползком добрался до кухни, изорвал в клочья бумаги, от чтения которых сворачивались бы уши у взрослых людей и наливались бы похотью глаза юношей, возбуждая в них развратные желания.

Каюсь! Прости, Господи, писал я эту книгу. Не для обогащения, но для одного лишь желания на вырученные деньги издать другую: «Тигровый перевал» – сборник таёжно–приключенческих рассказов, опубликованных ранее в центральных журналах. «Приключения боцмана Рындина» писались легко и быстро, поскольку пошлых примеров разгульной жизни мне было не занимать. Что–то порядочное написать не легко. Что–то из рук вон выходящее, паршивое не составляет труда. Напечатать книгу увлекательных рассказов о таёжных жителях, о красоте уссурийской тайги я не могу – денег нет. Выпустить порнографический роман – пожалуйста! Издатели готовы на свои средства преподнести на читательский стол пикантное блюдо секс–продукции, уверенные в её выгодной распродаже. Но позорный этот путь – не оправдание благородной цели. И Господь отвёл мою руку от грязного дела. А по–другому, видимо, я не отступился бы от постыдного замысла, как только будучи наказанным смертельной болезнью.

И вот врачи на пороге. Опираясь на их плечи, вышел к машине. А скоро в приёмном покое больницы лучший хирург города Бердска Виктор Александрович Завальников, беглым, но опытным взглядом, сухо констатировал:

– Большая потеря крови. Ввести глюкозу, готовить к операции… Срочно!

После капельницы мне стало легче. Набросив простыню на своё нагое тело, я побрёл на снимок брюшной полости. В полумраке рентген–кабинета эшафотом мрачно темнеет остов подиума, куда мне надлежало взобраться под громоздкий аппарат, показавшийся мне гильотиной. За столом дремлет женщина–врач. Настольная лампа бросает бледный свет на её усталое и уже не молодое лицо, на затрёпанный по краям настенный календарь с изображением Божьей Матери с младенцем на руках. Золотой нимб вокруг головы Богородицы, покрытой платком. Её внимательный материнский взгляд, преисполненный величия и гордости за рождение дитя, которому суждено стать мессией Бога на земле, Спасителем душ человеческих. Электронные часы показывают за полночь. Жуткая тишина.

– Фамилия, имя, отчество, год рождения? – сонным голосом, не оборачиваясь, спрашивает женщина. Вид её сутулой спины, безразличный тон выражают недовольство моим ночным визитом. Наверно про себя она так и подумала: «Как вы надоели! Даже ночью нет от вас покоя».

Пока она пишет, я смотрю на образ Богоматери и молча обращаюсь к Ней: «Пресвятая Богородица! Если б Ты знала, как плохо мне! Помоги мне».

Скоро на тележке медсёстры вкатили меня в хирургическую палату. Хирург Завальников, натягивая перчатки, с улыбкой спросил:

– Ну, что, готов?

– Хоть сейчас в Рай! – также весело ответил я, почему–то серьёзно не воспринимая, что вот сейчас засну и, быть может, никогда не проснусь.

– Даже так? – усмехнулся Завальников. – В таком случае, кого вы бы хотели встретить в Раю?

– Пусть все близкие и друзья живут долго–долго, рано им ещё в Рай, а вот любимого бультерьера Дика я бы хотел там встретить.

– Собакам нельзя в Рай…

– Тогда и мне туда не надо… Пропадёт без меня Дик…

– А вы знаете на эту тему притчу? Дословно не помню, но суть такова: Архангел встретил в пустыне умирающего от жажды человека и предложил ему последовать за ним в Рай, – начал рассказывать хирург, натирая мне живот спиртом. «Но только ты должен оставить собаку». «Зачем мне Рай, если я не могу взять с собой своего верного друга–собаку?» – ответил страждущий. И отказался от Рая. И тогда Архангел сказал ему: «Ступай и скоро найдёшь источник, там утолите жажду. И проживёшь долго, но твоя собака покинет тебя раньше и тогда ты без жалости к ней войдёшь в Рай, ибо ты есть добрый человек». Красивая притча, не правда ли?

Это были последние слова, которые я расслышал как в тумане. Провалился в беспамятство, не зная, что слишком плохи мои дела. Плакала жена в коридоре, не отходя от палаты, в безутешном горе были дочь и сын, которым врачи сказали, что после операции надежды на благополучный исход мало.

Очнулся через несколько суток в реанимационной палате. Тускло горел свет. Лежу на спине, руки пристёгнуты ремнями. Из ноздрей, изо рта, из прочих отверстий и частей тела торчат трубки, шланги. Врач, чуткая к шевелениям больного, с закрытыми глазами коротает долгую ночь на стуле. Мне ужасно больно в горле. Ободрали, когда вставляли гофрированный прозрачный шланг, похожий на пылесосный. Дышать неимоверно трудно. Услышав мой стон, подходит, участливо спрашивает:

– Вам плохо? Если – да, пожмите мою руку.

Я жму. Красивая женщина наклоняется надо мной, поправляет простыню.

– Что плохо? Трубка мешает во рту?

В ответ я пожимаю её тёплую ладонь. Она вынимает у меня изо рта мучившую меня трубку и снова, откинувшись на спинку стула, продолжает дремать. А я лежу, смотрю в одну точку на стене и то ли впадаю в сон, то ли теряю сознание. И сколько так продолжалось, не знаю, но вдруг отчётливо увидел Её перед собой примерно на расстоянии десяти шагов от меня. Она сделала шаг вперёд, одновременно медленно разведя руки в стороны и, отступая на шаг назад, так же плавно опустила их. Видение длилось секунды три–четыре, не больше. И удаляясь, исчезло. Я успел заметить, что была Она с покрытой головой, в тёмно–золотистой одежде, и с рук Её свисали до низу края накидки.

– Царица Небесная! Пресвятая Богородица! Надо же! Я видел Богородицу! – прошептал я одними губами. А может, во сне так произнёс, потому как не могу уверенно сказать, во сне видение было или наяву. В одном уверен: после видения я лежал с открытыми глазами. Всё так же клевала носом врач–реаниматолог, а я удивлённо повторял беззвучные слова:

– Надо же! Я видел Пресвятую Богородицу! Я видел Богородицу! Я видел…

Видение Богоматери, распростёршей надо мной руки со свисающими с них краями тёмно–золотистой ткани, уже несколько размытое в памяти, стоит у меня перед глазами по сей день. Иной раз думаю: «Быть может, моё больное воображение придумало всё? Но почему именно так, а не иначе? Не с младенцем на руках, как на календаре в рентген–кабинете? И без нимба… И потом я уже не спал, когда лежал и удивлялся увиденному». Нет, всё именно так и было. Сегодня я удивляюсь не тому, что видел Царицу Небесную, а Её приходу ко мне. За что мне такая милость Божья? За что снизошла Она с Небес до меня, чтобы исцелить, так как скоро пошёл я на поправку и выздоровел? Что такое должен сделать? Чем отблагодарить за исцеление, за счастье увидеть Её? И в который раз вспоминая явление мне Божьей Матери, я славлю Её молитвой:

– Достойно есть яко воистину блажити Тя Богородицу, Присноблаженную и Пренепорочную и Матерь Бога нашего, Честнейшую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим, без истления Бога Слова рождшую, сущую Богородицу Тя величаем.

И вот, я слава Богу, жив, здоров и плыву по великой реке, увлекаемый не только водой, но и течением жизни. С Божьей помощью избежав сегодня поутру нелепой гибели под кормой буксира, я снова полон сил, энергии, готов, рискуя погибнуть, идти на Север, в неведомое мне сказочное Лукоморье, в Никуда.

Если бы начать всё сызнова! Если бы предложили выбрать между ремеслом бухгалтера, директора ресторана, управляющего банком или ещё столь же обыденным, тошнотным до блевоты, но престижно–выгодным. Если бы!

Я, не задумываясь, вновь рванул бы туда, где запросто свернуть шею, сгинуть ни за грош! Туда, где ветер свистит в снастях, в ветвях кедров, в песчаных дюнах, в тундровых долинах и горных ущельях.

Конечно, всякий раз, отправляясь за новой порцией адреналина, я испытывал судьбу: авось, пронесёт?!

Падали самолеты. Летели под откос поезда и автобусы. Тонули лайнеры и военные корабли. Горели дома. Сталкивались автомобили. Рушились здания. Затапливались деревни. Снежные лавины и сели сползали на селения и турбазы. Взрывались шахты, нефтегазопроводы, артсклады и цистерны с бензином. Валились с неба на спящих людей ракетоносители и потерянные авиабомбы. Рассыпались от землетрясений целые города. Смывались волнами цунами многолюдные пляжи. От зверств террористов гибли взрослые и дети, от пуль бандитов–боевиков солдаты и милиционеры. Кого–то провозили мимо в катафалке. О ком–то сообщалось в некрологе. Чьи–то увядшие цветы валялись на асфальте у подъездов, напоминая, что кого–то унесли отсюда навсегда. Но всё это – «кого–то». Меня не касаемо. Все эти трагедии с кем–то. А со мной ничего подобного не случится. Откуда такая самоуверенность? Не слишком ли я собственную самонадеянность переложил на плечи неведомого мне заботливого Ангела–хранителя? Ведь всерьёз верю в своё рождение под счастливой звездой.

Случилось это знаменательное событие 10 августа 1942 года.

Знаменательное не только для меня и моих родителей, но и для определенной части человечества. Говорю это без бахвальства, потому как судьбы людские тесно переплетаются и от поступка, действия и даже слова одного человека круто меняется жизнь многих. Представьте себе: к вам обратился человек с просьбой подсказать, где находится дом номер такой–то. Вы ошибочно указали ему на другой. Он пошёл, позвонил, ему открыла симпатичная хозяйка. Они познакомились, поженились. Родился малыш, кем–то стал и повлиял на жизни других людей. А если бы не вы – ушёл бы тот человек другой дорогой, не встретил бы подругу, не родился бы у них ребёнок, не изменил бы чью–то жизнь. О такой случайности Евгением Долматовским сказаны прекрасные слова в песне:

Представить страшно мне теперь,

Что я не ту открыл бы дверь,

Другой бы улицей прошёл-Тебя не встретил, не нашёл.

На эту тему можно философствовать бесконечно, но суть её останется неизменной – от деяний любого человека на земле зависят судьбы и жизни других. Помните об этом всегда! Будьте осторожны в общениях с людьми. Одно ваше необдуманное слово, один жест, один поступок могут повлиять на их судьбу, в корне перевернуть всю жизнь. Большая это ответственность – общение.

Я уже упоминал, что не убил бы на войне неизвестный финский солдат первого мужа моей матери, не вышла бы она замуж за моего отца. Не родился бы я. Не родились бы мои дети и внуки. По–другому бы сложилась жизнь моей жены, моих друзей и многих других людей, с которыми довелось общаться за долгие годы, и в судьбы которых я внёс свои коррективы.

Так и другие люди. Генерал погубил армию. Капитан потопил судно. Машинист совершил крушение поезда. Водитель перевернул автобус. Кто–то забыл что–то выключить. А кто–то, напротив, что–то включил. Кто–то спустил курок. Кто–то уволил кого–то с работы, исключил из института. Кто–то увёл чужую жену, а кто–то мужа. Кто–то украл ребёнка у беспечных родителей. А кого–то осудили за несовершённое им преступление. И всегда этот «кто–то» где–то родился, чтобы стать чьим–то благодетелем, другом, врагом.

Вся жизнь перевернётся с ног на голову от неудачного замужества или женитьбы, от принесённой кем–то бутылки водки, от канистры с бензином, брошенной спички, сигареты, гранаты, бомбы, от купленного билета, от случайной встречи.

Да разве перечислишь все трагедии, драмы и счастливые истории, волею Её Величества Судьбы и Его Высочества Случая, происшедшие в результате человеческого общения?! Но, как гласит Святое писание: «Так Богу угодно; на все воля Господня».

Вот и я появился на свет Божий, и тотчас где–то, кому–то была уготована иная жизнь от встречи со мной, всецело зависящая от моих помыслов, дел и поступков.

Новосибирский священник, окунув меня в купель, окрестил Геннадием. Заявил я о себе младенческим криком в первой декаде августа. Матушка – природа загнала меня по гороскопу в стан Львов.

Иной раз задумаюсь: «Откуда во мне страсть к рискованным приключениям, к литературному творчеству?» В детстве писал дневники. Учителя отмечали способности в школьных сочинениях. Мечтал печататься в газетах, журналах: много моих статей, очерков и рассказов опубликованы в местной и центральной печати. Прочитал свой гороскоп и понял: все мои привычки, образ и стиль жизни, поведение, личные переживания, чувства – всё давно предопределено. А родись на месячишко раньше или позже – всё! Другим человеком был бы. Лучше, хуже – неизвестно.

И бесполезно противиться себе в делах и мыслях пристойных, но не всегда правильных. Рак останется раком. Будет расчётливо пятиться, хитро уходить в тень, разумно избегать схватки, равнодушно поглядывая на дерущихся. Мудрый Рак спрячется под камень, в спокойную тишину застойного омута. «Моя хата с краю, ничего не вижу, не знаю! Никого не трогаю, отвяжитесь от меня». Хорошо быть Раком! А Лев безрассудно бросится в драку. Влезет в авантюру. Потеряет голову от любви. Не давая себе отчёта, отправится в сомнительное предприятие. Позже будет сожалеть, что ввязался, но при случае опять, не задумываясь, даст в морду хаму, кинется в горячую точку. Любит Лев порисоваться, покрасоваться, эффектно выглядеть, шикануть, промотать последнюю копейку, но не ударить в грязь лицом. Все Львы, в меру воспитанности и образования, если не галантны, то обходительны с женщинами, снисходительны к слабым. Они надёжные друзья и верные союзники. Честны, откровенны и добры: они Львы, кого им бояться?

По восточному календарю 1942 год является годом Лошади. Не потому ли я обожаю лошадей?

Бог даровал мне рождение, место под солнцем, хранит и бережёт меня. Ему обязан я наклонностью к литературному творчеству. Каждого человека при рождении Бог наделяет искрою таланта, и не Его вина, если кто–то не сумел или не захотел разжечь из той искры яркий огонь.

В сорок втором земной шар окутался дымом войны. А в новосибирском роддоме тишину августовской ночи нарушил крик новорождённого. Усталая акушерка, принявшая роды, подошла к окну, задумчиво посмотрела в тёмный проём. Последние сводки Совинформбюро неутешительны. Фашисты рвутся к Волге. Что–то будет с Россией, с этим младенцем, появившимся на свет Божий вопреки смертоубийственной войне? Не знала та акушерка гороскопов. Не предвидела исхода войны. Не могло ей открыться потустороннее видение и понимание того, что всю жизнь меня будет оберегать надёжный страж, мой верный Ангел–хранитель. А стало быть, ни со мной, ни с моей Россией ничего не случится. Как была она, Россия, так и останется всегда. И я при ней. И она при мне. И пока я жив – есть для меня и Россия. Мир существует в сознании одного человека. Потухло сознание – пропал мир этого человека. Миллиарды людей населяют Землю, но жизнь на ней измеряется лишь жизнью индивидуума. Умер человек, упало дерево, сгинуло насекомое, пропало животное – для них мира нет! Теперь он остался существовать лишь для каждого в отдельности живого существа. Но останется душа человека. И она будет жить вечно.

Когда про всё это было размышлять старой акушерке, умершей скоро от недоедания и переутомления, от страшного известия – похоронки на сына? Она, та терпеливая, чуткая, внимательная женщина осторожно отнесла новорождённого в кроватку. Подвязала к ножке номерок и, зажав в кармане халата убийственную бумажку из военкомата, вышла в коридор. Подошла к окну, закурила папиросу.

Где–то, падая, прочертила ночное небо яркая звезда её сына, рассыпалась искрами и потухла. Старая акушерка курила у окна, изредка смахивая слезы, смотрела в августовское тёмное небо. На нём зажглась маленькая, еле приметная звездочка. Моя звезда. Моим небесным светилом стало Солнце. Мой цветок – Подсолнух. Мой камень – Рубин, а из явлений природы я – Огонь.

Теперь продолжу неторопливое повествование о своей жизни – простой, заурядной, ничем не примечательной, в которой отразились боль, страдания, лишения, тяготы, искания, надежды, радости и горести простых тружеников послевоенного и более позднего периода.

Разумеется, не равняю себя с партсоветскими, профсоюзными «деятелями» и другими паразитами эпохи «развитого» социализма. Развитого до того, что приходилось упрашивать приятелей, едущих по делам в Москву, привезти оттуда колготки ребёнку. Баночку кофе брать «по блату» у знакомой продавщицы, а подпорченное яблоко для посещения больного вымаливать в профкоме. Не буду повторяться о диких очередях–бойнях в гастрономах за продуктами. В мебельных – за срамотными деревяшками, громко именуемыми спальными, кухонными гарнитурами. В книжных – за книгами. В аптеках – за лекарствами. На всё был пресловутый дефицит. Ни в чём не нуждались лишь партсоветские и профсоюзные бонзы, имевшие беспрепятственный доступ на торговые базы, в магазины, на склады. На эту тему напомню анекдот тех времён про красного и чёрного человека. «Красный человек – это тот, кто в магазин входит с «красного» входа, ездит на красном трамвае, ест красную баклажанную икру, пьёт красный портвейн и на демонстрации идёт с красным флагом. Чёрный человек – это тот, кто в магазин входит с «чёрного» входа, ездит в чёрном лимузине, ест чёрную осетровую икру, пьёт чёрный кофе и коньяк, а во время праздничной демонстрации стоит на трибуне в чёрном смокинге».

Я плыву, увлекаемый течением навстречу неизвестности, раскинув руки и жмурясь на палящее солнце, обдуваемый прохладным ветерком, слегка покачиваясь на волнах. И как далек я от пересудов! От критиков и оппонентов! А потому, не зависимый ни от кого, расскажу лишь то, что было в действительности, без недомолвок и прикрас, без вымышленных историй и образов. Ибо сказано в книге притчей Соломоновых: «Отвергни от себя лживость уст, и лукавство языка удали от себя». Библия, гл.4 (24).

Фамилии, имена, если помню какие, назову истинные, не выдуманные. Кому не понравится – пусть подают на меня в суд. Но что проку в том? Жалобщикам не сыскать меня на этой полноводной, безбрежной реке, в окружении дикой, безлюдной тайги, где один Бог мне судья.