Текст книги "В понедельник рабби сбежал"

Автор книги: Гарри Кемельман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Глава XLIX

Ури ушел к своей девушке. Джонатан уже сменил «хорошую» одежду, которую надевал в синагогу, на обычные шорты и свитер и играл во дворе с Шаули, а Смоллы и Гитель сидели за кидушным столом с вином, кексом и орешками, когда пришел Дэн Стедман. Он протянул экземпляр «Хаолам» рабби.

– Как видите, машина запущена. В ближайшие дни она наберет обороты, и к тому времени, когда начнется судебный процесс, пресса уже вынесет приговор.

У него был изможденный вид, под глазами темные круги.

Рабби глянул на снимок, затем полистал журнал.

– Это ежемесячник, и должен был уйти в печать заранее. Он вроде нашего «Лайфа». Они напечатают любой снимок, если он интересен. Видели тридцать вторую страницу? Этот аэроснимок, должно быть, сделан сразу после Шестидневной войны. Так и фотография Мимавета интересна просто как фотография.

– Возможно, – устало согласился Стедман. – Я так зациклился на этом, что уже ничего не соображаю. Похоже, совсем свихнулся. И не с кем обсудить…

– Что случилось? – спросила Мириам.

– Я… – Он нерешительно помедлил, и перевел взгляд с одной женщины на другую.

– Если вы не хотите говорить при мне, – предложила Гитель, – я могу уйти на кухню.

– Нет, все нормально. Максимум через несколько дней об этом будут знать все. – Он усмехнулся. – С таким же успехом вы можете сначала выслушать мою версию.

Начав рассказывать, он успокоился и скоро уже говорил сухо и объективно, словно перечислял факты литературному обработчику газетных статей. Он постоянно по-редакторски комментировал: «Я понимаю, почему полиция могла прийти к такому заключению» или: «Это было ужасно глупо со стороны Роя». Обе женщины неотрывно глядели на него, а рабби пристально разглядывал обложку. Дэн закончил словами:

– Не могу поверить, чтобы Рой сделал такое. Я уверен, что у них нет доказательств, необходимых для обычного судебного процесса.

Гитель слушала все это с двойственным чувством: власти, похоже, считали, что молодой человек связан с террористами и совершил преступление, в результате чего погиб человек, и в то же время ей было жаль симпатичного мужчину, сидевшего напротив, – трудно было представить, что его сын виновен.

– Почему вы не возьмете адвоката? – спросила она. – Он мог бы устроить вам свидание с сыном.

Стедман покачал головой и изложил свои мотивы, как прежде объяснял их Донахью.

– Кроме того, по словам моего друга из посольства, это дело Шин Бет, и они ведут его по-своему.

– Что вы собираетесь делать?

– Ему удалось узнать имя человека, который ведет это дело, – некто Адуми; я пытался увидеть его, но он уклонился от встречи.

– Авнер Адуми?

– Да. Вы его знаете?

– Я его хорошо знаю.

– Если бы вы могли договориться о встрече, – взмолился он.

Ее лицо приняло суровое выражение.

– Вашего сына подозревают в ужасном преступлении против государства, мистер Стедман. Шин Бет, я уверена, ничего не делает из прихоти. Но Авнер Адуми – государственный служащий, и вы имеете право на встречу с ним. Нельзя позволить ему уклоняться от обязанностей. Я отведу вас к нему – прямо сейчас, если хотите. Он, вероятно, дома.

Дэн не мог сдержать благодарности.

– Но я не могу просить вас о таком одолжении. Если вы просто дадите мне его адрес…

– И что вы станете делать, если он захлопнет дверь у вас перед носом? Поверьте, Авнер вполне способен на такое. Нет, я отвезу вас туда и прослежу, чтобы он, по крайней мере, выслушал вас.

– Вы не возражаете, если я тоже поеду? – спросил рабби.

– Ничуть, – сказал Стедман, у которого вдруг поднялось настроение. – Чем больше компания, тем лучше. Он поймет, что скрыть ничего не удастся.

«Рено» завелся сразу. Гитель, конечно, села за руль, Стедман рядом с ней, а рабби сзади, Во время короткой поездки все были на удивление молчаливы, каждый погружен в собственные мысли. Гитель подъехала к дому на Коль Тов-стрит и с двумя мужчинами как на буксире, решительно подошла к двери и нажала кнопку звонка.

Адуми открыл дверь.

– Что ты тут делаешь, Гитель? И кто эти люди?

– Это мой друг Дэниел Стедман, а это мой племянник, Дэвид Смолл.

Он улыбнулся.

– А, раввин из Америки, тот, что не соблюдает шабат. В чем дело?

– Мы хотим поговорить с вами, – сказал Стедман. – Я хочу.

Адуми поколебался мгновение и пожал плечами.

– Тогда входите, – и отступил в сторону. Рассеянным, извиняющимся жестом он показал на разбросанные по полу газеты и беспорядок в комнате. – Жена в больнице.

– Поэтому надо устраивать свинарник, чтобы Сара взялась за уборку, как только вернется? – накинулась на него Гитель. – Ты боишься, что она не найдет, чем заняться?

– Я собирался убрать до ее возвращения, – смиренно сказал он.

– Я уберу. А ты поговоришь с мистером Стедманом.

Она принялась подбирать газеты. Адуми указал мужчинам на кресла.

Пару минут они наблюдали за ней, и затем Стедман сказал: – Мой сын, Рой…

Адуми резко оборвал его.

– Ваш сын пытался пересечь границу с враждебным государством. Когда страна в состоянии войны, это дело военных властей и военного суда. Я не имею к этому никакого отношения.

Но Стедман не дал себя запугать.

– У меня есть информация, что дело ведете вы. А у меня надежный информатор, – спокойно сказал он. Прежде чем Адуми успел ответить, он добавил: – Эта попытка сбежать за границу – ваших рук дело?

– Что вы хотите этим сказать? – Но Адуми не разозлился, он усмехался.

– Я хочу сказать, что очень уж она пришлась к месту. Полиция допросила его по поводу взрыва и затем удачно позабыла вернуть ему паспорт. Если бы у них были какие-то вещественные доказательства, связывающие его с этим делом, они арестовали бы его прямо на месте. Но поскольку они так не сделали, я не исключаю возможность, что вы подтолкнули его сделать какую-нибудь глупость, побег, например.

– Невиновные не убегают.

– Если их не напугать. Этот его арабский друг, он из ваших людей? Он, случайно, не агент-провокатор?

– Мы не стреляем в собственных агентов. Вы смотрели слишком много фильмов о шпионах, мой друг.

– Все, что может выдумать голливудский режиссер, может прийти в голову и сотруднику службы безопасности. Он мог даже притвориться, что ранен.

– О, его действительно ранили, поверьте мне. Но он жив, и его можно допросить.

– И уже допросили, я думаю, – сказал рабби.

Оба мужчины повернулись к нему, а Гитель оторвалась от работы.

– Что вы хотите сказать?

– Если он был серьезно ранен, – скромно начал рабби, – вы допросили бы его немедленно, чтобы наверняка получить от него то, чего хотели, прежде чем он умрет. А если рана не опасна, я не думаю, что вы стали бы ждать, пока он полностью выздоровеет. Поэтому я думаю, что вы его допросили, и он явно не сказал ничего, что указывает на причастность Роя. иначе вы не говорили бы сейчас про переход границы – если бы у вас имелись более серьезные основания для обвинения.

Гитель прекратила уборку, одобрительно кивнула племяннику и уселась в кресло. Адуми тоже посмотрел на него с уважением.

– Это раввинский пилпул[58]58
  Пилпул – диалектические рассуждения, казуистика. Прием, применяемый при изучении Талмуда.


[Закрыть]. Вот уж не думал, что вы, американские раввины, занимаетесь такими вещами. Я не говорю, что вы неправы. – Он немного подумал. – Но допрос еще не окончен…

– Конечно, – с горечью вставил Стедман, – и прежде чем вы закончите, он догадается, что вы хотите от него услышать.

– Мы здесь не применяем такие методы, – зло сказал Адуми.

– Такие методы применяет любая полиция, как и любой задающий вопросы – подсознательно, даже учитель, кстати, – спокойно сказал рабби. – Я не знаю, что вынудило Роя покинуть Иерусалим. Может быть, его убедил этот арабский друг, которого, не исключено, ваши люди тоже напугали. Или еще по какой-то причине. Но если преступление Роя в том, что он пытался покинуть страну, это, конечно, не тяжкое преступление. Вы же не держите здесь людей силой, как в странах Железного занавеса. Вы просто требуете соблюдения формальностей, если они хотят уехать. Так что с этой точки зрения все, что у вас есть против него, – он не выполнил официальную процедуру. Что это влечет при обычных обстоятельствах? Судебное внушение? Маленький штраф? Несколько дней тюрьмы? Значит, вы держите его по какой-то иной причине. И это может быть только взрыв в квартире на соседней улице. Так что если можно доказать, что он с этим не связан…

– И как вы собираетесь это доказать?

Рабби подтолкнул Адуми экземпляр «Хаолам».

– Это доказывает фотография. Вы ее видели?

– Я ее видел. Здесь есть что-то, что доказывает, будто ваш человек не мог это сделать?

Он взял журнал, и пока изучал снимок, все молчали. Он вышел из комнаты и через минуту вернулся с лупой. Он просмотрел через лупу каждый квадратный дюйм снимка, водя головой из стороны в сторону, а они молча ждали. Наконец, он отложил лупу и журнал и вопросительно посмотрел на рабби.

– Перед уходом доктор уложил его в постель, – начал рабби. – Он решил, и все вы согласились, что Мимавет, должно быть, встал с постели, чтобы налить себе выпить из бутылки на полке.

– И что?

– А то, что когда из бутылки наливают, ее держат не так.

Адуми опять поглядел на снимок.

– Если бы он наклонил бутылку, виски потекло бы у него по руке, – сказал рабби.

– А может, он собирался взять бутылку с собой, поставить на полу и время от времени отпивать по глоточку. – На Адуми довод рабби явно не произвел впечатления.

Рабби медленно покачал головой.

– Нет, этого он тоже не собирался делать. Бутылка стояла на полке. Ваши квартиры одинаковы, и полка там, как и эта… – Он умолк и подошел к полке, которая была выше его плеча. – На снимке он держит бутылку как булаву, опустив большой палец…

– Булаву? Ах да, понял.

– И естественным образом, не вывернув руку и плечо, он не мог достать ее с полки. Вы намного выше, но и вы не сможете.

Адуми встал, подошел к полке и попробовал.

– Ладно, – согласился он. – Тогда почему…

– Почему он держал ее таким образом? Чтобы использовать как оружие, конечно. Единственная причина держать бутылку как булаву – если собираешься использовать ее как булаву. А это значит, что в комнате был кто-то, на кого он собирался напасть. Или от кого собирался защищаться.

– Но…

– И это не мог быть Рой, потому что когда он пришел, доктор как раз уходил и запер за собой дверь.

– Он мог вернуться позже и войти…

– В запертую дверь?

Стедман неуверенно улыбнулся, а Гитель улыбнулась и одобрительно кивнула.

– Подождите, – сердито сказал Адуми, – если дверь была заперта, и никто не мог войти, зачем вообще вооружаться бутылкой? Значит, он держал ее таким образом по какой-то другой причине…

– Или против кого-то, кто был там до того, как заперли дверь.

– Абсурд. Там был только доктор. Против него-то зачем?

– Почему бы не спросить доктора?

– Он за границей. – Адуми в раздражении прикусил верхнюю губу. Затем лицо его прояснилось, он улыбнулся и вернулся в кресло. – Все это очень интересно, но совершенно не по делу. В таких случаях всегда находятся сбивающие с толку мелочи. Человек погиб от взрыва…

– Откуда вы знаете? – быстро вставил рабби. – На снимке видно, что он ударился виском. Его могли толкнуть, и он ударился головой – об угол этой самой полки.

– Да, и то же самое могло случиться в результате взрыва. – Адуми опять чувствовал себя уверенно, минутные сомнения, вызванные доводами рабби, исчезли. Он говорил равнодушным, даже ироничным тоном. – Или вы считаете, что после драки с доктором, или что там у них было, кто-то пришел и установил бомбу на его подоконнике? Вы должны признать, что это было бы очень удивительное совпадение. Более того, – торжествующе добавил он, – нас ведь прежде всего интересует бомба, а вы не доказали, что ваш молодой человек не мог вернуться и установить ее – с запертой дверью или нет.

– Вы правы, это было бы удивительное совпадение и поэтому не очень вероятное, – признал рабби. – По всей видимости, если Мимавет был убит ударом по голове, убийца и установил бомбу.

– Почему? Зачем устраивать взрыв, если он уже убил его?

– Почему? Потому что убить ударом по голове может любой, и любого можно подозревать. Но взрыв связывают с террористами, они любезно берут ответственность на себя.

– Но вы намекнули, что убийца доктор Бен Ами. Где он взял бомбу? Вы думаете, что доктора всегда таскают их в своих сумках?

Рабби был в затруднении, и это было видно по его лицу.

– Я здесь относительно недавно и не знаю, что возможно, а что нет. Но страна в состоянии войны – и не один год. Я подумал, что бомбу или, по крайней мере, взрывчатку нетрудно достать. Гитель говорила, что он в каком-то родстве с подрядчиком…

– Он его брат, брат Фила Резника. Ну и что?

– У подрядчиков много взрывных работ, – упорно продолжал рабби, – и я подумал…

– И вы подумали, что он мог запросто пойти к брату и попросить несколько динамитных шашек? Замечательно. Неужто вам и вправду пришло в голову, что Фил Резник дал своему брату немного динамита для экспериментов, – продолжал он голосом, полным сарказма, – или что доктор Бен Ами после того, как убил Мимавета, побежал к нему домой, взял динамит, привязал к нему часовой механизм и прибежал назад, чтобы установить его? – Он бросил взгляд на Стедмана и Гитель; им было явно неловко. Он сменил тон и продолжал уже доброжелательно: – Неплохая версия, рабби, даже остроумная, но дело в том, что это вообще была бомба другого типа. Особое устройство, которое террористы использовали и прежде, похожее на маленький пластмассовый радиоприемник. Мы давали его описание в газетах…

Он умолк, заметив, что рабби не слушает, а уставился в потолок и что-то бормочет.

– Резник, Резник. Очень может быть… Когда мы с Дэном и Роем пришли к Мимавету, он рассказал нам длинную историю о том, что сделал с ним некий доктор Резников.

– Правильно, – сказал Стедман. – Я помню. Доктора, который назначил его в лесную команду, звали Резников.

– Мы были для него совершенные посторонними людьми, заметьте, – продолжал рабби. – Но все равно он рассказал нам ее. У него это явно была идея фикс, он наверняка рассказывал эту историю многим.

Рабби встал и заходил по комнате.

– Резников, Резник – одна и та же фамилия. Я не знаю русского, знаю только, что «ов» для него обычный суффикс и означает «сын такого-то». Я не знаю, что значит резник…

– Шойхет, – быстро сказала Гитель, – резник – это шойхет[59]59
  Шойхет – резник, человек, имеющий право умерщвлять животных, чтобы мясо было кошерным (чистым, годным к употреблению).


[Закрыть].

– В самом деле? Итак, одна и та же фамилия – шойхет или сын шойхета. Тот, что поехал в Америку, подрядчик, – Фил, вы сказали? – сократил Резников до Резник, на американский лад. А тот, кто приехал сюда, выбрал израильское имя, потому что… потому что так делают многие и государство поощряет это…

– Надо заполнить анкету и заплатить лиру, – сказала Гитель.

– Точно. И хотя шойхет вполне достойная и уважаемая профессия, он не стал Шойхетом, Бен Шойхетом, или Бар Шойхетом, – пожалуй, при его занятии это звучало бы несколько неуместно. Он берет обычное имя Бен Ами. И Мимавет вызывает Бен Ами, не зная, естественно, что это Резников. Это совпадение, если хотите, но вполне возможное в вашей маленькой стране, куда съехались евреи со всех концов света, и где можно встретить самого неожиданного еврея. Я встретил одного на второй или третий день и мог бы поклясться, что во всем мире это последнее место, где такое возможно, – а он, оказывается, просто живет здесь. И после встречи с Уиллардом Эбботом у Стены я не вижу ничего невероятного в том, что вызванный Мимаветом доктор Бен Ами оказался его старым врагом, доктором Резниковым.

– И вы думаете, что они узнали друг друга, когда он вошел?

– Если это действительно та история, которую поведал нам Мимавет, я сомневаюсь, чтобы доктор узнал его. Возможно, конечно, но вряд ли. Доктор видел его всего пару раз, и запоминать его было незачем. А вот Мимавет… думаю, он надолго запомнил своего доктора. Я так и вижу, как он называет его настоящим именем…

– Доктор тоже вспомнил его и началась драка?

– Скорее всего Мимавет замахнулся бутылкой, доктор оттолкнул его, и он ударился головой о полку.

Все молча смотрели на Адуми, который покусывал нижнюю губу, – наверное, чтобы лучше думалось.

– Такое возможно, – сказал он, наконец, – но где он достал бомбу?

– Достать, может, и не смог бы, даже если бы попытался, – но после фотографии в газете он должен был узнать ее, когда увидел.

– Что вы имеете в виду?

– Не было не одной машины ни перед домом Мимавета, ни вообще на всей Мазл Тов-стрит. В этом Рой совершенно уверен. Значит, доктор пришел пешком. Откуда? В заявлении для прессы он сказал, что у него оставалось немного времени перед другим вызовом, и он заглянул к Мимавету. Перед вызовом к вашей жене, потому что из любого другого места, даже совсем рядом, он приехал бы на машине. Но отсюда, чем снова садиться в машину и разворачиваться на узкой грязной улице, легче пройти пешком через проход. Он пришел отсюда.

– Все похоже на правду, потому что он позвонил мне в офис, спросил, когда я буду дома, и сказал, что должен сообщить мне что-то важное.

– Он так и сказал? – с любопытством спросил рабби. – Что должен сообщить вам что-то важное?

– Да.

– Я имею в виду – именно такими словами? – настаивал рабби.

– «Я должен сообщить тебе что-то важное» – именно этими словами. Я точно помню, потому что, естественно, сразу же подумал, что речь идет о Саре. Но он сказал, что у нее еще не был. В доме было темно, моей машины не было на месте, и он понял, что я еще не приехал.

– А он знал о вашем положении, чем вы занимаетесь?

– Знал. Не потому что мы друзья, как вы понимаете, но, – он слабо улыбнулся, – просто он предполагал, что болезнь жены как-то связана с моей работой. Гитель без конца твердит мне, что я должен бросить ее, если хочу, чтобы жена была здорова.

Гитель энергично кивнула.

– И ты должен, Авнер.

Адуми хотел ответить, но рабби быстро сказал:

– Это все объясняет, согласитесь.

– Что это объясняет?

– Это объясняет, почему он не сообщил в полицию, когда нашел бомбу, – торжествующе сказал рабби.

– Какую бомбу? О чем вы говорите? – рассердился Адуми.

Стедман и Гитель тоже были озадачены, но промолчали.

– Ту самую. Доктор Бен Ами приезжает сюда и ставит машину перед вашей дверью. Он понимает, что вас нет дома, раз в квартире темно. Некоторые врачи не хотят осматривать замужних женщин наедине, – а может, против сами женщины или их мужья. Неважно, он знает, что вы скоро приедете, и решает сначала зайти к другому пациенту. Пациент живет в такой же квартире в следующем квартале, а между улицами есть проход. Он берет свою сумку и идет через него. – Рабби встал, подошел к окну и вгляделся в проход между домом и насыпью. – Ночь была облачная, туманная. Если вы помните, позже начался дождь. Он, скорее всего, включил фонарик. Так вот, я думаю, что он увидел бомбу на подоконнике этого окна, который с улицы не виден.

– Этого окна? Вы считаете, что она была на моем окне?

Рабби кивнул.

– Думаю, да. Гитель все время утверждала, что они охотились за вами. И я думаю, она права. Она сказала, что вы занимаете очень важный пост в правительстве.

– Конечно, я была права, – сказала довольная Гитель. – На что сдался террористам этот старый занюханный автомобильный дилер? Я с самого начала говорила, что охотились они за тобой, Авнер. Авнер занимает очень важный пост. В Тель-Авиве, до переезда сюда он…

– Ша, Гитель, ты слишком много болтаешь. Так вы думаете, что бомба была на моем подоконнике, рабби? И Бен Ами ее увидел?

– По-моему, да. – Он сел на край подоконника. – Я не знаю, что бы я делал, если бы наткнулся на бомбу, как доктор Бен Ами. Думаю, испугался бы до смерти. Она была взведена и могла взорваться в любой момент. Что ему было делать? Бежать? Отбросить подальше? Откуда он знал, как долго она там пролежала и когда должна взорваться? Должен сказать, что он действовал очень разумно. Он вспомнил инструкции в газетах, как ее обезвредить – вдавив внутрь стержень взрывателя. При обычных обстоятельствах он вызвал бы полицию, но они примчались бы на нескольких машинах, обыскали все вокруг и до смерти перепугали бы вашу жену. Вместо этого он позвонил вам, так как знал, что террористы скорее по вашей части. Во всяком случае, он понимал, что вы во всем разберетесь. Позвонил и сказал, что должен сообщить вам что-то важное.

Адуми медленно кивнул. Рабби продолжал:

– А что он сказал, когда вы встретились?

– Что после осмотра он решил положить ее в больницу на обследование.

– Но звонил он вам до того, как осмотрел ее.

– Он мог и заранее предполагать…

– А не проще ли было в таком случае сказать, что ему надо что-то обсудить с вами или о чем-то посоветоваться, а не что он должен сообщить вам что-то важное?

– Я уловил, к чему вы ведете. Он идет по проходу и видит бомбу. Вдавливает стержень и звонит мне. Потом, не дожидаясь меня, идет к Мимавету. Почему нет? Не торчать же здесь просто так. Но даже если принять вашу версию того, что произошло между ним и Мимаветом, все равно непонятно, зачем ему понадобилась бомба. Чтобы выдать убийство за террористический акт? Зачем? Он мог сказать, что позвонил в квартиру Мимавета и ему никто не ответил…

– Потому что там был Рой! – воскликнул рабби. Безусловно, смерть была случайной, но все же насильственной. При расследовании не все могли поверить в чистую случайность. У него положение, его любят, уважают. Он мог многое потерять, если бы полиция начала копаться в этом деле. А если бы ничего не предпринял, тело нашли бы на следующий день, и Рой мог выступить с заявлением, что видел, как доктор выходит из квартиры и запирает за собой дверь. Тут он вспомнил про бомбу и понял, что может выдать это за террористический акт – он знал, что как всегда они немедленно возьмут ответственность на себя. Подложили бомбу, конечно же, они. Он только перенес ее на другое окно и снова привел в действие.

– Но он подвергал опасности Сару, – возразила Гитель.

– Это так, мистер Адуми? В газетах писали, что мощность и радиус действия этой бомбы ограничены.

– Это правда. Она проснулась, конечно, от звука и удара, но тут же заснула под влиянием снотворного. Бедняга – мне даже жаль его.

Он принялся ходить по комнате под пристальными взглядами посетителей.

– Может быть, мы ничего не добились от Абдула, потому что все время крутились вокруг Мимавета. Если повернуть допрос в другую сторону… – Он оборвал себя и повернулся к Стедману. – Я… я сожалею, – неловко сказал он. – Без ошибок не обойтись, особенно в вопросах безопасности…

– Я понимаю и не в обиде на вас.

– Спасибо. – Адуми слегка улыбнулся. – Но за взрыв он был в ответе, как вы понимаете, – уже своим присутствием там. – Он неуверенно перевел взгляд с одного гостя на другого. – Рабби, я хочу поблагодарить вас и тебя тоже, Гитель, за то, что ты привела их сюда… я…

– Ты должен был знать, Авнер, – проворчала она, – что сын такого человека, как мистер Стедман, не станет связываться с террористами – или мой племянник.

– Я… да, должен был знать.

Она укоризненно посмотрела на него, затем на улыбающихся рабби и Стедмана.

– Мужчины! – воскликнула она, повернувшись к дверям. – Мы что, полдня здесь проторчим, пока Мириам там ломает голову, что с нами случилось?

Стедман и рабби покорно последовали за ней к машине.