Текст книги "Обвиняется в убийстве"

Автор книги: Гарри Картрайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

Далее Маккрори подошел к роковой ночи 2 августа 1976 года. В тот день Присцилла, Стэн Фарр и другие гости ужинали и выпивали в доме Маккрори. "У меня в тот вечер болела голова, – вспомнил он, – поэтому я много не пил". Он также вспомнил, что Присцилла предложила ему таблетку перкодана. Разломив ее на четыре части, он принял одну часть, а три оставшиеся вернул обратно. Он видел, как в тот вечер Присцилла несколько раз принимала перкодан. Она, казалось, "очень нервничала". Здесь Маккрори добавил: "Я в жизни не видел, чтобы она находилась в таком напряжении".

Примерно в половине второго ночи, продолжал Маккрори, позвонила Кармен Томас и сообщила, что в Присциллу кто-то стрелял. Дэвид и Джуди тут же бросились в больницу. По словам Маккрори, выбрав момент, когда в палате, где лежала Присцилла, никого не было, он вошел туда и заговорил с нею.

"В тот момент, – говорилось далее в аффидевите, – мне было просто любопытно узнать, что же все-таки произошло. Я знал, что в особняке шла торговля наркотиками и что Присцилла Дэвис к ним пристрастилась. Вот почему я предположил, что все эти убийства имеют отношение к какой-то сделке, связанной с наркотиками. Я спросил у Присциллы, что случилось, и та ответила: "Не вздумай проболтаться". Я снова спросил: "Что ты этим хочешь сказать?" Присцилла ответила: "У тебя появился единственный шанс в жизни. Если ты будешь держать язык за зубами, тебе больше не придется думать о деньгах до конца своей жизни… Когда все это кончится, у меня будет минимум 10 миллионов. А ты сам знаешь, что это такое"".

Судя по обилию информации, изложенной в аффидевите, в течение последующих двух суток Дэвиду Маккрори пришлось немало побегать. Он случайно столкнулся с Бев Басе, которая якобы сказала ему: "Не знаю, кто был настоящим убийцей, но там, во дворике [когда обе женщины бегством спасались от смерти], Присцилла сказала мне, что это был Каллен". Маккрори вспомнил, что в другой раз он встретился с Басе, когда та навещала в больнице Буббу Гаврела, где оба они репетировали версию, которую должны были излагать полиции. Бубба якобы сказал: "Я успел увидеть только вспышку. Я не видел даже фигуры стрелявшего". И чуть позже добавил: "Если бы сейчас в этой комнате появился Каллен Дэвис, я все равно не узнал бы его – ведь видел я его только издали".

Если бы Хейнс нанял для этого целую бригаду голливудских сценаристов, он все равно не получил бы такого сценария, какой написал для него Дэвид Маккрори. Было тут, однако, одно неприятное обстоятельство: Маккрори забыл подписать свои показания. "Он не подписался потому, – объяснял Хейнс, – что дал эти показания рано утром, когда все нотариальные конторы еще были закрыты. А на следующее утро мы его никак не могли разыскать". Хейнс и Бэрлсон сознательно решили пойти на риск, предъявив судье Кейву неподписанный аффидевит, а также документ на 113 страницах с ходатайством о проведении нового судебного заседания по вопросу об освобождении Каллена Дэвиса под залог. "Мне казалось, – говорил потом Хейнс, – что эти новые, хотя и неподписанные, показания давали нам возможность вернуться к вопросу о залоге. Мы просто пришли к судье и сказали, что все вышеизложенное нам действительно рассказал этот человек, хотя он и не подписался под своими показаниями".

Адвокат не смог разыскать Маккрори по той простой причине, что в это самое время тот находился в кабинете у окружного прокурора и давал новые письменные показания под присягой, пункт за пунктом опровергая все, что показал ранее в аффидевите, представленном защитой. На сей раз, однако, он не забыл его подписать. Когда судья Кейв сравнил эти два документа, он был так разгневан, что обвинил Хейнса и Бэрлсона в оскорблении суда. Если у него еще и оставались хоть какие-то сомнения в целесообразности передачи дела в другой суд, то теперь вопрос для него был решен окончательно. Все свое время Кейв посвятил теперь подысканию другого города, где можно было бы провести суд на Калленом Дэвисом. Он связался с несколькими судьями, но те ответили, что и слышать не хотят о том, чтобы разбирать столь сложное и запутанное дело.

Тогда Кейв подумал: а не подойдет ли для этого Амарилло – город, находящийся на окраине штата Техас, более чем в 550 км к северо-западу от Форт-Уэрта? Этот город был совершенно отрезан от внешнего мира, а его жители, пожалуй, даже не причисляли себя к техасцам. Переговорив кое с кем по телефону, судья Кейв быстро принял решение перенести дело в Амарилло, а судебное разбирательство назначить на 27 июня 1977 года.

Часть II. Мультимиллионер обвиняется в убийстве

Тим Карри вовсе не пытался успокоить себя и своих коллег, когда стал превозносить преимущества Амарилло и утверждать, что «это лучшее место в Америке для проведения подобного процесса». Он был уверен, что местные жители вряд ли спасуют перед богатством Каллена Дэвиса. И меньше всех, конечно, испугается судья Джордж Доулен, до этого в течение длительного времени работавший прокурором. Хотя поначалу тот и упирался, Карри (правда, не без помощи их общего друга Тома Кэртиса, прокурора округа Поттер) все же уговорил его взяться за это дело.

Потомок энергичных и набожных людей, поселившихся в этой части Техаса, Доулен в течение десяти лет был прокурором в соседнем округе Рэндалл. Его считали человеком справедливым и высококвалифицированным. "Судья-ковбой с головой бостонца", – говорили о нем. Доулен был глубоко убежден в том, что лица, нарушающие нормы, установленные обществом, должны караться по всей строгости закона. Обвинение требовало смертного приговора для Каллена Дэвиса, а было известно, что Доулен уже не раз выступал в защиту права суда выносить смертный приговор. В прошлом он уже председательствовал на трех процессах по такого рода делам: в одном случае подсудимый обвинялся в убийстве владельца ювелирного магазина во время вооруженного ограбления, в другом – бывший полицейский из Амарилло обвинялся в похищении и убийстве дочери бывшего члена палаты представителей в конгрессе штата Техас, а в третьем – уголовник-рецидивист обвинялся в убийстве служащего одного из магазинов во время ограбления. Все трое были признаны виновными и приговорены к смертной казни.

В то время как обвинение охотно вступало в разговоры, которые велись спокойным, уверенным тоном победителей, защита хранила почти полное молчание. Но очень скоро она собиралась наверстать упущенное. Хейнс уже направил своих людей для сбора информации на месте и создавал группу специалистов, чтобы тайно воздействовать на общественное мнение, укомплектовывая ее людьми, о существовании которых ни в Амарилло, ни в большинстве других городов Америки и не подозревали. Каллен Дэвис уже почти год находился под арестом, но столь длительная отсрочка процесса была как раз на руку защите. "Мы уже давно, – говорил Стив Самнер, – были готовы к суду, но за последние несколько недель нам удалось собрать невероятное количество новой информации". Никто из окружения защиты не делал каких-либо публичных заявлений или намеков относительно характера этой информации, хотя Хейнс время от времени и подбрасывал репортерам пищу для размышлений. Он, например, повторил то, что уже говорил в Форт-Уэрте: защита назовет имя настоящего убийцы и докажет невиновность Каллена Дэвиса. Никто, разумеется, не говорил этого вслух, но защита была чрезвычайно довольна тем, что теперь имеет дело не с судьей Томом Кейвом, а с Доуленом. Взаимоотношения между Хейнсом и Кейвом были и без того натянутыми, а когда защита представила суду так называемый "аффидевит" Дэвида Маккрори, в котором утверждалось, будто Присцилла закрывала глаза на торговлю наркотиками и "свободную любовь" у себя в особняке, наладить их было уже невозможно.

Кое-кто считал, что Хейнс применил "грязный прием", чтобы заставить Кейва перенести суд в другой город. Но сам он хорошо понимал, что это был рискованный шаг. Ведь могло получиться, что защита попадет из огня да в полымя. Пока, однако, отсрочка суда ничем не грозила адвокатам Каллена. Наоборот, она дала им возможность укрепить свои позиции. Хейнс уже сформулировал основные направления своей защиты. Он предполагал "обнажить перед судом настоящее лицо Присциллы Дэвис". Как к этому отнесется Джордж Доулен, он еще не знал, но в том, что такая стратегия потерпела бы полный провал в суде под председательством Тома Кейва, он не сомневался.

Не теряя времени, Хейнс сразу же решил подвергнуть Доулена испытанию. В первый день предварительного слушания он обратился с ходатайством позволить ему "в приватном порядке" допросить нескольких свидетелей в помещении суда. Доулен не разрешил допрашивать Присциллу, но удовлетворил просьбу защиты побеседовать с глазу на глаз с Маккрори, хотя прокурор и выступил с резким протестом, заявив, что Маккрори – свидетель, которому "верить нельзя". Сначала Хейнс показал Маккрори аффидевит, который был подписан тем в кабинете окружного прокурора, и спросил, не хочет ли он воспользоваться предоставившейся возможностью и внести туда кое-какие изменения. Маккрори сделал несколько незначительных поправок. Затем Хейнс извлек свой собственный аффидевит Маккрори (точнее, лжеаффидевит) и заставил того подробно обсудить его с ним пункт за пунктом. После каждого инкриминирующего утверждения, записанного в документе, Хейнс спрашивал: "Говорили вы мне это или нет?" Маккрори всякий раз ссылался на 5-ю поправку<sup>[12]12
  Согласно 5-й поправке к конституции США, лица, вызванные в суд в качестве свидетелей, имеют право отказываться от дачи показаний, которые могут быть использованы против них. – Прим. перев.


[Закрыть]</sup> и воздерживался от ответа. Этого было маловато, но Хейнс теперь был уверен, что ему все нее удалось, так сказать, «просунуть ногу в дверь». Он пока не спрашивал Доулена, будет ли Маккрори вызван в суд для дачи показаний перед присяжными, но разведку все же произвел. Хейнс еще и сам не знал, захочет ли он вызвать того в качестве свидетеля, но на всякий случай подготовил для этого почву.

Вслед за Хейнсом в Амарилло прибыла целая армия репортеров, фотокорреспондентов и художников<sup>[13]13
  Почти во всех американских судах пользоваться фотоаппаратами и кинокамерами воспрещается, поэтому в зал суда допускаются только художники, которые на месте делают наброски. – Прим. перев.


[Закрыть]</sup>. Именно этого Доулен опасался больше всего, но теперь, когда все эти люди были уже здесь, он решил смириться и попробовать хоть как-то ими воспользоваться. «Хейнс – поразительная личность», – вынужден был признать Доулен. Репутация этого адвоката была ему известна. Но одно дело слышать о человеке, а другое – самому наблюдать, как он работает. Выступая стоя, как какой-нибудь заправский актер, читающий Шекспира, Хейнс выдвигал сложные и почти безупречные по форме аргументы и всегда был готов подкрепить их массой юридических справок. На второй день предварительного слушания защита внесла почти 200 всевозможных ходатайств, начиная с просьбы изолировать присяжных (что Доулен и без того намеревался сделать) и кончая требованием объявить законы штата, предусматривающие смертную казнь, противоречащими конституции.

В Амарилло Хейнс не пользовался широкой известностью, но это можно было легко поправить. В городе с населением 150 тысяч человек лучше всего это можно было сделать с помощью слухов, поэтому защита занялась подбором подходящих людей для их распространения.

Неожиданно полезным в этом отношении оказался Рей Хадсон, отец Карин Мастер. Он жил в Амарилло уже много лет и обзавелся прекрасными связями с местными бизнесменами и политическими деятелями. Защита решила вписать Рея Хадсона в свою платежную ведомость (он должен был получить в общей сложности 45 тысяч долларов) и нанять его в качестве местного консультанта, хотя Каллен относился к нему скорее как к "сиделке при Карин, которую надо было как-то поддерживать морально". Каллен предоставил своим адвокатам полное право распоряжаться деньгами по собственному усмотрению. По мнению Хейнса, защите следовало получать копию протокола каждого судебного заседания. Это было неслыханное расточительство, так как копия одной страницы протокола стоила 4,25 Доллара, а его объем мог доходить до 200–300 страниц ежедневно. Однако это должно было помочь защите при проведении перекрестного допроса, а также вынудить обвинение принять вызов и тоже увеличить свои Расходы. Хейнс рассудил правильно: как только налогоплательщики узнают, во что им обходится суд над Калленом Дэвисом, общественное мнение тут же будет восстановлено против обвинения.

27 июня судья Доулен пригласил в суд около 150 кандидатов в присяжные заседатели. Как и ожидалось, он разрешил опрашивать их персонально, ограничив продолжительность каждого собеседования. По решению судьи каждая сторона могла 15 раз воспользоваться правом на отвод кандидата, как на конкретном основании, так и без всяких оснований. Доулен не исключал возможности, что защита воспользуется своим правом все 15 раз и попросит увеличить количество предоставленных ей отводов. Такова была традиционная уловка адвокатов, иногда приносившая им пользу (особенно при обжаловании приговора), поэтому судья заранее для себя решил, что если любая из сторон попросит увеличить количество отводов, то он возражать не будет.

Первые несколько кандидатов были отклонены самим Доуленом, поскольку они признались в предвзятом отношении к данному делу либо заявили, что являются противниками смертной казни. Среди 150 кандидатов было лишь несколько черных, да и те были отклонены из-за своего отношения к смертной казни. Местные юристы знали из собственного опыта, что большинство черных выступало против смертной казни.

После двух дней опроса удалось отобрать первого присяжного. Им оказалась Мэрилин Кей Хейссли, бывшая послушница, продававшая теперь фотоаппаратуру в универсальном магазине. Мэрилин никогда раньше присяжным не была. Она сама никогда не была жертвой преступления и не была знакома ни с кем, кто пострадал бы от какого-либо преступника. Еще через три дня был отобран второй присяжный по имени Джеймс Уоткинс. Его тут же отправили в центральную гостиницу "Икзекьютив-инн", где все присяжные должны были жить в полной изоляции. Уоткинс работал старшим клерком в компании "Пэнхендл фрут". С женой он развелся и детей не имел. В ходе интервью он признался, что как-то пытался устроиться на работу в полицейское управление Амарилло. Обычно в таких случаях защита использовала свое право на один из отводов, чтобы не допустить в состав присяжных человека, желавшего стать полицейским. Однако это был особый случай. Третьим присяжным стал Карл Пра. Он родился в Мюнхене и проживал в Амарилло уже десять лет, работая агентом авиакомпании "Бранифф эрлайнс". Л. Б. Пендлтон, работавший в ремонтной мастерской местной телефонной компании, стал четвертым присяжным. Для отбора только этих четверых понадобилось почти две недели, поэтому Доулен принял решение ограничить продолжительность опроса кандидата каждой из сторон 45 минутами. Но это создало лишь дополнительные трудности. Теперь, объяснял впоследствии Доулен, каждая сторона стала использовать отведенное ей время полностью. Таким образом, чтобы пропустить только одного кандидата, требовалось целых полтора часа. За день в лучшем случае удавалось опросить пять-шесть кандидатов.

Защита сознательно тянула время: оно уже и так работало на нее, а в будущем фактор времени должен был стать еще важнее. Правда, было отобрано лишь четверо присяжных, а у нее в запасе оставалось всего десять отводов.

Защита выделила уже 30 тысяч долларов на исследование, целью которого было определить, какой именно тип людей больше всего подходит для роли присяжных в процессе над Калленом Дэвисом. Хейнс был уверен в необходимости подобрать такой состав присяжных, которые не были бы предубеждены против Дэвиса из-за его огромного состояния. Нужно было подыскать таких людей, считал он, которые могли бы мыслить непредвзято, понимали значение абстрактного понятия "разумное сомнение" и сумели безболезненно перенести длительный период изоляции. Поскольку уже в самом начале судебного процесса обвинение явно собиралось вызвать всех трех очевидцев для дачи показаний перед присяжными, защита хотела отобрать таких кандидатов, которые могли бы воздержаться от принятия окончательного решения до тех пор, пока не выслушают показания всех сторон. Далласский психиатр Джон Холбрук, руководивший исследованием, подсчитал, что оно увеличит шансы защиты на подбор нужного состава жюри на 5-10 процентов.

Хотя изучением различных направлений защиты Каллена Дэвиса занимались уже 12 адвокатов, Хейнс Решил, что следует привлечь к этому по крайней мере еще двоих. Защите нужен был хорошо известный в Амарилло юрист, который находился бы в зале суда с одной лишь целью – не допустить, чтобы создавалось впечатление, будто туда прибыла целая армия высокооплачиваемых адвокатов из большого города, чтобы околпачить простодушных жителей округа Поттер. Кроме того, ей нужен был еще один адвокат, который работал бы "за кулисами", наводя справки о кандидатах в присяжные и давая им соответствующую оценку. Это было особенно важно, поскольку Хейнс знал, что обвинение произведет лишь поверхностное ознакомление с такими кандидатами, проверив указанные в списке фамилии лишь по местным справочникам и полицейским досье, то есть сделает обычную проверку. В этом случае защита получала не только стратегическое, по и психологическое преимущество. Хейнс с удовлетворением наблюдал, как вытягивались лица обвинителей, когда он неожиданно поворачивался к очередному кандидату в присяжные и спрашивал: "Кстати, г-жа Джонс, а как чувствует себя ваш дядюшка после удаления грыжи?" Если к тому же ему удавалось блефовать и сохранять каменное выражение лица, то это порой заставляло само обвинение расходовать свой лимит на отвод тех кандидатур, об отстранении которых Хейнс и не мечтал.

Для тщательного изучения и оценки всех кандидатур защита наняла Хью Расселла, местного адвоката, пользовавшегося известностью. Этот высокий, обходительный и толковый парень хорошо знал здешнюю публику. Его работа заключалась в том, чтобы как можно незаметней использовать имевшиеся у него связи и узнавать, чем живет каждый из кандидатов. Прекрасным источником информации были главы корпораций и руководители отделов персонала.

В первоначальном списке, представленном за несколько недель до начала отбора присяжных, содержалось 640 кандидатур, так что у Расселла дел было невпроворот. С помощью компьютера и секретарей он составил списки фамилий в алфавитном порядке, отпечатал их в десятках экземпляров и роздал своим друзьям и знакомым (главным образом юристам и государственным служащим, которые по роду своей деятельности знали очень многих). Расселла интересовали не только факты, но и всякого рода мнения и суждения, которые могли бы оказаться полезными защите.

Копии этих списков были также розданы знакомым Каллена Дэвиса в Форт-Уэрте. Те опросили сотни, а может быть, и тысячи служащих корпорации "Кендэвис индастриз", пытаясь выяснить, известно ли им что-нибудь хотя бы об одном человеке из списка. Были разысканы и тщательно изучены старые (20-летней давности) справочники о жителях Амарилло с одной лишь целью – выяснить, кто куда переехал, на какую работу поступил, сколько раз менял место работы, женат или разведен, имеет ли детей, кто из его близких умер, хорошо ли у него идут дела. Иными словами, была поставлена цель как можно глубже и подробнее изучить, как и чем живут люди, которым, возможно, предстоит судить Каллена Дэвиса. В своей конторе Расселл повесил большую карту города, на которой отметил разноцветными булавками адреса всех кандидатов. "Я хотел знать, – объяснял он, – где они все живут. Как я и предполагал, некоторые районы города были представлены лучше других. Ведь Амарилло населен в основном представителями среднего класса, и процент цветных здесь весьма невелик. Состав присяжных в таком городе должен быть достаточно однородным. Поэтому можно было смело утверждать, что любой состав будет включать в себя людей примерно одинакового социального происхождения".

27 июня, когда первоначальный список кандидатов в присяжные сократился до 150 человек, Расселл обновил имевшиеся у него сведения и развернул бурную деятельность. Частные детективы фотографировали дома будущих присяжных и записывали, в каком состоянии находится то или иное строение, его примерную стоимость, количество и марки стоявших там автомашин, содержание всевозможных надписей и наклеек на бамперах, то есть все, что могло бы указать на принадлежность кандидата к той или иной группе или категории населения. При этом расспрашивались соседи, родственники, лечащие врачи, адвокаты, парикмахеры и даже разносчики газет. Специально нанятые люди по нескольку раз в день приходили в приемную окружного прокурора, чтобы проверить, кто из кандидатов просил о самоотводе, чтобы его можно было потом вычеркнуть из списка.

"Мы искали таких присяжных, – говорил Расселл, – каких обычно подбирает прокурор. Людей добропорядочных, благоразумных, в принципе консервативных, которые не только не испытывали бы никаких симпатий к Присцилле, но, напротив, отнеслись бы к ней с отвращением. Мы хотели исключить всяких маньяков или людей с камнем за пазухой. Вот почему любая, даже самая незначительная информация могла оказаться чрезвычайно важной и дать нам ощутимый перевес над обвинением. В принципе мы хотели заставить обвинение начать с нуля".

Как только очередной кандидат в присяжные усаживался на свое место, чтобы ответить на вопросы сторон, Хейнс, Фил Бэрлсон и Майк Гибсон тут же заглядывали в досье. Расселл постоянно вносил туда все новую и новую информацию. Это давало защите выигрыш во времени, что в некоторых случаях имело для нее решающее значение. Так, например, незадолго до того, как в суд должен был явиться весьма преуспевающий бизнесмен, защита узнала, что недавно тот до полусмерти избил свою жену. "Непредсказуем", – заключил Бэрлсон. Он уже собрался воспользоваться своим правом на отвод, как получил дополнительную информацию о том, что этот человек в беседе со своим приятелем сказал, что очень хочет войти в состав присяжных, поскольку испытывает внутреннюю потребность "повесить этого подонка". Бэрлсон вздохнул с облегчением: теперь, если он умело поставит вопрос, этот кандидат сам признается в своей предвзятости и тем самым потеряет право на включение в состав присяжных.

В этом толстом досье была информация и о таких кандидатах, которые, казалось, были специально отобраны для этого дела. В таких случаях Хейнс сидел с непроницаемым лицом и молил бога, чтобы обвинение не вычеркнуло их из списка, хотя, как это ни странно, оно само, видимо, подыскивало точно таких же кандидатов, что и защита. Одним из них была Элма Миллер – 64-летняя женщина, которая часто ходила в церковь и активно участвовала в работе местной организации герлскаутов, ассоциации родителей и учителей и общества садоводов-любителей. Уж кому-кому, а ей-то вряд ли понравится Каллен Дэвис. Но вместе с тем можно было смело утверждать, что ей вряд ли придется по душе и то, что она услышит о Присцилле. Элма Миллер стала пятым присяжным. Шестым был назван Р. К. Хаббард, бывший морской офицер, работавший с несколькими группами христианской молодежи.

Защите понравилась также и Бетти Фокс Блэр. Эта 50-летняя женщина была человеком с волевым характером. Она уже давно развелась с мужем и сама воспитала двух дочерей. Работая машинисткой, она прекрасно зарекомендовала себя. Хью Расселл уже много лет знал эту женщину и теперь всячески расхваливал ее. Были все основания полагать, что Бетти здраво и непредвзято отнесется ко всему, кроме наркотиков и "свободной любви", и что она может оказаться очень полезным присяжным. Обвинение тоже поддержало ее кандидатуру, и 18 июля Бетти стала седьмым присяжным.

Порой казалось, что обвинение действует вопреки всякому здравому смыслу. Оно, по-видимому, совсем не отдавало себе отчета в том, что ранее оправдывавшая себя практика могла оказаться совершенно непригодной в данном конкретном случае. Защита стремилась включить в состав присяжных решительно настроенных граждан, а обвинение вычеркивало их из списка как раз потому, что, на его взгляд, они были настроены недостаточно решительно.

По мере того как лимит отводов у той и другой стороны сокращался, все ближе надвигался момент, когда выбор присяжных должен был делаться по простому наитию. Так, например, Расселл высказал предположение, что один из кандидатов в присяжные хорошо справится со своими обязанностями лишь на том основании, что тот любит играть на бегах. В Техасе это запрещено законом, поэтому всякий раз, когда искушение брало верх, он отправлялся в соседний Штат Нью-Мексико. По мнению Расселла, это подтверждало, что этот кандидат вряд ли автоматически примет сторону судебных властей штата. В то же время его репутация добропорядочного гражданина была безупречна. В конечном итоге он был утвержден, как, впрочем, и другой кандидат, который был оставлен в списке лишь потому, что был под башмаком у своей жены и поэтому с радостью хватался за любую возможность подольше не видеть супруги.

Ко 2 августа, то есть ровно через год после трагических событий в доме № 4200 на Мокингберд, были отобраны еще двое присяжных: Уолтер Ли Джонс, техник по радарным установкам Федерального управления авиации, и Майк Джислер, работавший на металлургическом заводе компании "Белл геликоптер".

Самой трудной оказалась кандидатура Фреди Томпсона, ковбоя, работавшего на ранчо местного богача Стэнли Марша. Впервые о Каллене Дэвисе и сенсационных убийствах в Форт-Уэрте он услышал только в суде. Уже после того, как он занял место на скамье для будущих присяжных, Фредди узнал, что дело связано с убийством 12-летней девочки. У него самого была 12-летняя дочь, которую он боготворил. "Двенадцатилетняя дочь – это прекрасно!" – сказал он Хейнсу во время интервью. На вопрос, сможет ли он в таком случае оставаться справедливым и непредвзятым, Фредди ответил, что не знает. Все рассмеялись, когда на вопрос, в чем состоит его хобби, тот ответил: "Пожалуй, больше всего я люблю пить пиво". После этого Фредди был совершенно уверен, что его отпустят с богом и он сможет снова вернуться к себе на ранчо. Но отбор присяжных и так уже сильно затянулся: их опрос продолжался уже более пяти недель. Фредди был 118-м из опрошенных кандидатов. Обе стороны исчерпали почти все свои отводы. Когда, наконец, до него дошло, что с ним вовсе не шутят, что его собираются запереть с одиннадцатью незнакомыми ему людьми неизвестно на какой срок и что в конечном итоге им предстоит решать судьбу человека, который может с потрохами купить тысячу таких, как они, Фредди попытался улизнуть. Судебный пристав, однако, схватил его за руку и зачитал закон, который обязывал его присутствовать на всех заседаниях суда. В течение последующих 105 дней Фредди Томпсон практически не проронил ни слова.

9 августа Гилберт Кеннеди, набожный христианин, 21 год проработавший простым почтальоном, стал одиннадцатым присяжным. Через неделю Льюис Айала, электрик в возрасте 31 года, родившийся в Хуаресе (Мексика), был назван двенадцатым, и последним присяжным. Каллен Дэвис, к тому времени просидевший в тюрьме уже почти целый год, впервые за эти долгие месяцы улыбнулся. Состав присяжных его вполне удовлетворял, как, впрочем, и всех остальных. Ни одна из сторон так до конца и не исчерпала всех своих отводов. Жюри включало девять мужчин и трех женщин в возрасте от 26 до 64 лет. Трое из них были католиками, трое баптистами, трое методистами, один приверженец церкви мормонов, один протестант и один неверующий. В своем большинстве это были люди работающие, привыкшие выслушивать распоряжения и повиноваться.

Если Хью Расселл был приглашен, чтобы помочь защите отобрать нужных, на ее взгляд, присяжных, то его местный коллега Ди Миллер был включен в бригаду, чтобы все время напоминать присяжным, кто здесь плохой, а кто хороший. Пожалуй, трудно было найти в Амарилло адвоката, который справился бы с возложенной на него миссией лучше. Все 12 присяжных либо лично были с ним знакомы, либо много о нем слышали. В течение последующих пяти месяцев его обязанностью было сидеть за столом защиты поближе к Каллену Дэвису. За это Ди Миллер получил потом самый крупный в своей жизни гонорар.

Ди Миллер занимался еще и тем, что приглашал своих иногородних коллег на ленчи, заседания местной ассоциации юристов, банкеты, устраиваемые по случаю очередной победы местной студенческой баскетбольной команды, вечеринки в загородных клубах – то есть туда, где можно было познакомиться с влиятельными в Амарилло людьми. Он устраивал игры в гольф и заботился о том, чтобы во всевозможных благотворительных мероприятиях Каллен Дэвис был представлен подобающим образом. Со временем Ричард Хейнс, Фил Бэрлсон и другие из их компании стали восприниматься в Амарилло как полноправные члены местного общества. Все это было не только шагом, рассчитанным на расположение к себе местной публики, но и методом, с помощью которого приезжие адвокаты могли прощупать царившие в городе настроения и построить на этом свою дальнейшую игру. Молено было предположить, что вынесение приговора сведется, так сказать, к спору между "ними" и "нами". Перед Миллером как раз и была поставлена задача постараться сделать так, чтобы понятие "мы" включало в себя и Каллена Дэвиса с его адвокатами. Если все другие адвокаты будут действовать строго в соответствии с планом, то Присцилла станет порочным воплощением понятия "они". Тогда защита и обвинение поменяются своими обычными ролями: первая будет ассоциироваться с существующим истэблишментом, а последнее будет рассматриваться как некая чуждая сила.

Прежде чем приступить к допросу свидетелей, судье Доулену предстояло еще одно дело: вынести решение по ходатайствам каждой из сторон – а таких у него накопилось уже несколько сотен.

Обвинение знало, что адвокаты Каллена уже вызвали в суд нескольких свидетелей, которые собирались рассказать о злоупотреблениях наркотиками, оргиях и актах насилия в особняке. Вот почему оно внесло ходатайство, в соответствии с которым защита, прежде чем эти свидетели будут допрошены в присутствии присяжных, должна была доказать, что их показания имеют отношение к делу. Судья удовлетворил это ходатайство и распорядился, чтобы защита ссылалась на злоупотребления наркотиками, половые извращения и все другие "конкретные акты недостойного поведения" лишь в том случае, если имеющие к ним отношение лица уже были признаны виновными в совершении преступлений. Во всех других случаях эти ссылки должны рассматриваться судом без присяжных. Доулен, однако, не запретил вообще снимать такие показания, оставив за собой право принимать решение в каждом конкретном случае, по мере того как тот или иной вопрос будет непосредственно затрагиваться в суде. Он также удовлетворил ходатайство обвинения о запрещении называть друзей Присциллы "наркоманами", "любителями уколоться", "торговцами наркотиками", "проститутками", а также употреблять другие оскорбительные эпитеты, если только это не будет подкреплено фактами. "Если они сами в этом не признаются, – сказал Хейнс с улыбкой, – мы их так называть не станем. Мы предоставим это кому-нибудь другому. Мы не собираемся кого-то оскорблять. Мы просто знаем, что некоторые свидетели обвинения именно так и называли других свидетелей обвинения". Обвинение также попросило Доулена запретить всякие ссылки на взаимоотношения между Присциллой и Рафнером и ограничить вопросы, касающиеся ее поведения. Доулен, однако, отказался удовлетворить эти ходатайства, сказав, что сам будет принимать решение в каждом конкретном случае.