Текст книги "Обвиняется в убийстве"
Автор книги: Гарри Картрайт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
Никого не удивило то, что все 50 кандидатов в присяжные уже слышали о деле Каллена Дэвиса. К концу первого дня отбора присяжных (это было в понедельник 30 октября) Мур отпустил сразу 12 человек – либо потому, что они уже имели определенное суждение по этому делу, либо потому, что судья опасался, как бы затянувшийся процесс не явился для некоторых из них слишком тяжелым испытанием. И обвинение, и защита хотели предупредить кандидатов в присяжные, что процесс может продлиться 4–5 недель. Но судья Мур прервал их и сказал: "Суд закончится гораздо раньше". К концу второго дня список кандидатов сократился до 34. Поскольку каждая сторона имела право вычеркнуть из списка по 10 кандидатов без объяснения причин, получалось, что в нем оставалось на два человека больше, чем было необходимо для укомплектования состава жюри из 12 присяжных. Обе стороны полагали, что из-за этого придется допрашивать еще 50 кандидатов, но Мур с этим не согласился и сказал, что допрос свидетелей начнется уже в следующий понедельник. И он оказался прав.
Через четыре с половиной дня все присяжные были отобраны. В Амарилло на эту процедуру ушло два месяца.
Та быстрота, с которой судья Мур провел обе стороны через этап отбора присяжных, несомненно, поставила защиту в невыгодное положение. Не в ее пользу были и огромные размеры Хьюстона, как, впрочем, и разнородный состав его жителей. В отличие от Амарилло защита не имела теперь возможности произвести детальный анализ положения, занимаемого в обществе будущими членами жюри. Она, конечно, попыталась сделать это и здесь. Группа Стива Самнера проверила справочники и другие имевшиеся материалы и проехала мимо дома каждого кандидата, но такая проверка носила лишь поверхностный характер и не шла ни в какое сравнение с работой, проделанной в Амарилло. Хьюстон – город не только огромный, но и не поддающийся никакому контролю, крайне неоднородный и практически необъятный.
Семь мужчин и пять женщин, на чью долю выпало вновь решать судьбу Каллена Дэвиса, оказались, однако, удивительно однородной по составу группой. Это указывало на то, что обе стороны стремились включить в состав жюри лиц одной и той же категории. Все они были белыми, людьми среднего достатка, протестантами (за исключением одного католика). По возрасту все они приближались к 50. Семь присяжных когда-то учились в колледже, а трое окончили университет. Десять человек работали по найму или представляли свободные профессии (так, например, среди них был один член правления нефтяной компании, один фармацевт, один сотрудник службы обеспечения полетов космических кораблей "Шаттл" – Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства, один торговец, занимавшийся скупкой и продажей редких марок). И все они слышали о Ричарде Хейнсе.
Весь уикенд обвинение изучало и пересматривало список своих свидетелей. Все у них было в образцовом порядке. Обвинители уже решили, что роль их главного свидетеля будут исполнять сами видео– и звукозаписи что Маккрори будет отведена вспомогательная роль статиста в широкомасштабной и тщательно организованной следственной работе ФБР. Помощник прокурора Джек Стрикленд тоном человека, абсолютно уверенного в успехе, предсказал обвинению легкую победу, хотя в его словах и чувствовалась некоторая осторожность. "Пленки – это неопровержимое доказательство, – сказал он. – Если с таким материалом мы не сможем доказать виновность Каллена Дэвиса, то во всей стране вряд ли найдется суд, способный сделать это. Если и на сей раз присяжные позволят ему выйти на свободу, то этот человек докажет, что он стоит над законом, и тогда он сможет делать все, что ему заблагорассудится".
Первым в качестве свидетеля Толли Уилсон решил допросить агента ФБР Рона Дженнингса, который руководил проверкой и расследованием заявлений Маккрори. Но уже через два дня стало ясно, что обвинение начало процесс далеко не блестяще, Дженнингс рассказал о том, как вступил в контакт с Пэтом Бэрлсоном (который давал ему уроки каратэ), о целой серии встреч с Дэвидом Маккрори, о записях разговоров Маккрори с Калленом Дэвисом, о фотографии "окровавленного" тела притворившегося мертвым Эйдсона и, наконец, об обмене пистолета с глушителем на 25000 долларов. Допрос вел Уилсон. Он методически задавал один вопрос за другим, а Дженнингс отвечал на них голосом, лишенным всяких эмоций. Когда наступила очередь Хейнса вести теперь уже перекрестный допрос, он постарался действовать обдуманно и не спеша. Вместо того чтобы пойти в атаку на Дженнингса, он постарался использовать его, чтобы создать свою собственную версию. Он спросил у Дженнингса о расследовании, предпринятом ФБР в связи с письмом, полученным Калленом от анонимного вымогателя вскоре после окончания процесса в Амарилло. При этом он постарался довести до сознания присяжных, что Дэвис был чрезвычайно недоволен и расстроен тем, как велось это расследование. В ходе разбирательства в связи с освобождением Каллена под залог, а также во время предварительных слушаний Хейнс уже упоминал имя загадочного торговца подержанными автомобилями Дэвида Биньона. При этом Хейнс намекал, что защита располагает доказательствами, свидетельствующими о попытке Присциллы нанять Биньона для убийства Дэвиса. Теперь Хейнс вновь попытался воскресить это имя в памяти присяжных. Биньон работал тарным осведомителем у Дженнингса. Тот, однако, отказался отвечать на вопросы, касающиеся Биньона, на том основании, что действующие в ФБР инструкции разрешали давать показания об осведомителях лишь в тех случаях, когда те имели самое непосредственное отношение к рассматриваемому делу. В данном же случае Биньон, по твердому убеждению Дженнингса, имел никакого отношения к делу Дэвиса. Хейнс изобразил на лице крайнее удивление, давая понять присяжным, что сам он так не считает. Затем Хейнс спросил у Дженнингса, не кажется ли тому странным, что даты встреч Присциллы с Пэтом Бэрлсоном, а Бэрлсона – с Маккрори совпадают. Дженнингс ответил, что ничего об этих встречах не знал. На этом Хейнс закончил перекрестный допрос свидетеля.
Защита предложила присяжным две различные, хотя отчасти и взаимопереплетающиеся версии: 1) дело против Каллена Дэвиса было сфабриковано; 2) он сам мог оказаться жертвой заговора с целью его убийства. В одном из интервью, которое Стив Самнер дал за пределами суда, он подробно изложил обе эти версии. По его словам, в те критические для него августовские дни Каллен находился в таком состоянии, что искренне опасался за свою жизнь и весьма скептически относился к желанию или способности ФБР устранить нависшую над ним угрозу. Письмо от вымогателя было лишь одним из звеньев заговора. Защита намеревалась показать, что это была отнюдь не единственная угроза расправиться с Дэвисом, почему он и принял чрезвычайные меры предосторожности. "Очень скоро все станет на свои места", – сказал Самнер, загадочно улыбнувшись. Но на следующий день произошло нечто такое, чего е мог предвидеть даже Самнер. Толли Уилсон снабдил Дженнингса "расписанием", желая тем самым освежить его памяти события, происходившие с 16 по 20 августа. Когда на другой день Дженнингс по неосмотрительности прихватил с собой все записи и начал давать лазания, сверяя их с тем, что было написано на бумаге, Хейнс неожиданно для обвинения потребовал копию документа, на который ссылался Дженнингс. Стрикленд заявил протест на том основании, что цитируемые записи были всего лишь "рабочим документом обвинения". Но законы штата Техас предоставляют защите право изучать любые записи, которыми пользуется свидетель при даче показаний, поэтому судья Мур разрешил Хейнсу снять для себя копию.
В результате такой неожиданной удачи Хейнс получил возможность загнать Дженнингса в угол и начать "избиение".
Толли Уилсон пытался представить Дженнингса как высококвалифицированного тайного агента, имевшего большой опыт в проведении сложнейших расследований. Хейнс же изобразил его эдаким недотепой со слабой памятью, да к тому же еще стремившимся отомстить Каллену Дэвису. В действительности Дженнингс был весьма компетентным агентом, но теперь у Хейнса появилась возможность доказать, что в очень многих случаях память все же изменяла Дженнингсу. На десятки произнесенных скороговоркой вопросов тот мог лишь отрицательно качать головой и отвечать: "Не помню", "Не уверен" или "Это трудно припомнить". Хейнс выслушивал ответы с терпением врача, посвятившего себя обучению умственно отсталых детей. Когда Дженнингс никак не мог вспомнить какую-нибудь деталь произведенного им расследования, Хейнс брал в руки его записи или протокол его прежних показаний, медленно проходил вдоль скамьи присяжных, направляясь к месту для дачи свидетельских показаний, наклонялся к свидетелю и зачитывал ему текст мягким голосом. После этого он тихо и спокойно спрашивал: "А теперь вы вспоминаете, что тогда произошло? Вы помните, что говорили под присягой?"
В Форт-Уэрте Дженнингс показал, что 18 августа на встречу с агентами ФБР Маккрори приехал в гостиницу "Рамада-инн", а в Хьюстоне он уже сказал, что встретился с Маккрори в гостинице "Холидей-инн", а затем отвез его в гостиницу "Рамада-инн".
Дженнингс: Я подобрал его [на стоянке для автомашин] у гостиницы «Холидей-инн».
Хейнс (указывая на протокол допроса свидетелей во время слушаний об освобождении подсудимого под залог): Но ведь тогда речь шла о гостинице «Рамада-инн».
Дженнингс: Извините.
Хейнс: Дело не в извинении. Речь сейчас идет о свидетельских показаниях под присягой.
Дженнингс: Но вы должны помнить, мистер Хейнс, то мы очень спешили, чтобы предотвратить возможные убийства.
Хейнс: А разве нельзя спешить и в то же время быть точным?
Дженнингс: Я старался быть точным.
Хейнс: В ваших записях вы также не упомянули о том, что Маккрори остановился у винной лавки [после встречи с Калленом Дэвисом 18 августа] и купил там полдюжины пива. Я правильно говорю?
Дженнингс: Да, правильно. Но мы ведь спешили и не могли записать все подробности.
Хейнс: Но ведь ваш отчет был составлен через четыре дня после ареста Дэвиса.
Дженнингс: Вы правы.
Хейнс стал настойчиво доказывать, что Дженнингс включал в свой официальный отчет (называемый "формой № 302") лишь специально подобранную информацию. Так, например, в своих предварительных записях, сделанных от руки, Дженнингс зафиксировал, что Каллен хотел похитить своего младшего брата Билла и убить его из-за каких-то "биржевых махинаций". Там же были записаны суммы, которые, по словам Маккрори, Каллен готов был заплатить за убийство 15 человек. Однако, когда агент диктовал свой отчет по форме № 302, эти сведения он опустил.
Вопрос: Вы умышленно опустили эти сведения, Думая, что дальнейшие показания свидетелей могут опровергнуть их, не так ли?
Ответ: Нет, не так. Я это сделал потому, что Маккрори сам в этом не был уверен.
Дженнингс утверждал, что нет ничего необычного том, что некоторые детали при составлении официально отчета опускаются, поскольку, согласно существующей практике, агенты ФБР вместе с официальным отчетом, составленным по форме № 302, сдают в прокуратуру и оригинал своих записей. Позже, однако, в ходе перекрестного допроса тайного агента Джеральда Хаббелла выяснилось, что по "протоколу" ФБР все предварительные записи агентов должны включаться в форму № 302. Хаббелл отвечавший за установку звукозаписывающей аппаратуры, добавил, что рукописный оригинал обычно регистрируется и хранится в местном отделении ФБР и в прокуратуру не направляется.
Хейнс также не оставил камня на камне от утверждения обвинения о том, будто Каллен Дэвис вырази готовность заплатить миллион долларов за убийство 15 человек, включенных в якобы имевшийся у него список. На слушаниях об освобождении подсудимого под залог Маккрори показал, что видел, как Каллен перетасовывал имена в этом списке, но что в руки ему он его никогда не давал. В конце концов обвинение вынуждено было признать, что списка в действительности не было (по крайней мере обвинение им не располагало). Таким образом получалось, что все сведения о нем были почерпнуты из рассказов Маккрори.
К концу первой недели судебного процесса обвинение вызвало для дачи показаний судью Эйдсона Джордж Ридгли, фотограф из ФБР, уже представил снимок тела Эйдсона, поэтому теперь настал момент подкрепить все это показаниями самого судьи. Эйдсон, уже пожилой человек, рассказал суду о том, как вечером 18 августа после записи на пленку первого разговора между Калленом и Маккрори он впервые встретился с агентами ФБР. На следующее утро, поставив обо всем в известность судебные органы, он прослушал звукозапись. "Откровенно говоря, – признался судья, – все это меня просто потрясло". Далее он рассказал, как его отвели в самый темный угол гаража, как он снял там с себя пиджак, сорочку и майку и как агенты ФБР горящей сигаретой прожгли в ней "следы от пуль", а из кетчупа сделали "кровавые пятна". Переполненный зал затаил дыхание, когда Эйдсон сказал, обращаясь к присяжным: "Затем я залез в багажник своей машины и лег, после чего фотограф сделал несколько снимков".
Пока присяжные рассматривали эту фотографию, а также 22 других снимка, сделанных во время встречи Маккрори с Калленом 18 и 20 августа, судья Мур уже обдумывал другую проблему. В ходе первоначального допроса, который вел Толли Уилсон, свидетель показал в суде, что, несмотря на категорические возражение адвокатов Каллена, он [судья Эйдсон] всего лишь за 10 дней до ареста Дэвиса постановил перенести окончательную дату бракоразводного процесса. Затем Уилсон вдруг задал Эйдсону следующий опрометчивый опрос: "Ваша честь, а до этого предпринимались ли еще попытки [со стороны Каллена Дэвиса] отстранить ^с от этого дела?" Услышав слово "отстранить", Ричард Хейнс вскочил как ужаленный. Он сказал, что ходатайство, внесенное адвокатами Каллена прошлой весной, вовсе не преследовало цели "отстранить" Эйдсона. В нем излагалась лишь просьба передать дело в другой суд. Возможно, это и казуистика, но, по мнению защиты, употребление такого слова может заронить в умах присяжных мысль, будто Каллен хотел "избавиться от судьи" и тем самым повлиять на окончательное решение присяжных. Хейнс потребовал прекратить дальнейшее разбирательство из-за его неправильного ведения. Мур, однако, отказался сделать это, хотя втайне и признал, что обвинение, по-видимому, допустило ошибку, которая может послужить основанием для пересмотра дела.
Процесс продолжался еще менее недели, а защита уже вынудила Мура вынести десятки постановлений и решений, которые (что было совершенно очевидно) лишь готовили почву для обжалования в том случае, если Каллен будет признан виновным. Все это очень не нравилось Муру, но сделать что-либо он был бессилен. У судьи уже появились дурные предчувствия.
Прежде чем наступил уикенд, обвинению пришлось вынести еще один удар. Правда, оно знало, что удар этот рано или поздно будет нанесен, но от этого было не легче. Все обвинение было построено на вещественных Доказательствах: видео– и звукозаписях, фотографии тела судьи Эйдсона, 25000 долларов, пистолете и глушителе. И все же самого убедительного вещественного доказательства – отпечатков пальцев Каллена Дэвиса – у него не было. Их не было нигде – ни на Деньгах, ни на пистолете, ни на фотографии, которую Каллен якобы рассматривал при заключении сделки.
Это последнее обстоятельство было самым неприятным. Джек Стрикленд даже прикрыл глаза руками, когда фотограф ФБР Ридгли стал рассказывать, как посыпал фотографию флюоресцентным порошком, прежде чем Маккрори отправился на встречу с Калленом 20 августа. Пылинки этого порошка должны были задержаться в складках кожи у Каллена на пальцах. А это, как говорится, вбило бы последний гвоздь в крышку его гроба. Однако в те суматошные часы сразу же после ареста Каллена случилось то, что обычно случается в немых фильмах. Ничего не подозревая о флюоресцентном порошке, один чересчур добросовестный полицейский из Форт-Уэрта снял, как водится в таких случаях, отпечатки пальцев Каллена Дэвиса, после чего отослал его вымыть руки в лигроине. Даже если бы на пальцах у Каллена и сохранились следы этого порошка, теперь от них не осталось и следа. И на самой фотографии не было даже намека на отпечатки пальцев Дэвиса. Выявление такой элементарной небрежности обвинения и подытожило первую неделю судебного разбирательства.
Джек Стрикленд все же считал, что оснований для пессимизма пока нет. Толли Уилсон обещал предоставить ему возможность показать себя в деле, и он ждал этого момента. По мнению Толли, обвинение проиграло процесс в Амарилло потому, что пыталось принимать решения коллегиально. ("У нас было слишком много вождей и слишком мало простых индейцев", – говорил он). И хотя у Стрикленда были собственные суждения относительно того, как вести дело дальше, молодой прокурор все же вынужден был пока мириться с ролью простого индейца. "Мы не позволим, чтобы на успех нашего дела влияли самолюбие, разногласия или усталость, – сказал Стрикленд. – Это было бы непростительно". Когда он стал искать основания для более оптимистического настроения, то обнаружил, что в пользу обвинения говорит очень многое. Защита, например, ссылалась на "состояние психики" Каллена в те роковые августовские дни. Что ж, этим можно было воспользоваться, если посмотреть на все под другим углом. Например, как в таком случае можно объяснить то обстоятельство, что, перед тем как встретиться с Маккрори 20 августа, Каллен Дэвис остановился у стоявшего по другую сторону улицы фургона ФБР, тщательно осмотрел его, а затем сказал Маккрори: "Паранойя какая-то"? По мнению Стрикленда, это было классическим примером поведения человека, отдающего отчет в своих действиях.
Надо учитывать и личные качества судьи. Пит Мур вел корабль правосудия более уверенной и твердой рукой, чем Джордж Доулен. Мур не позволял Хейнсу залезать в дебри своих теорий о заговоре. Хейнс, конечно, попытается притащить в суд целую толпу призраков, однако прежде чем сделать это, он должен будет доказать, что те имеют непосредственное отношение к процессу. Однако главным козырем обвинения были сами пленки. В Амарилло у обвинения было мало вещественных доказательств, в Хьюстоне же – совсем другое дело. Видео– и звукозаписи были его острейшим и эффективнейшим оружием, и оно чувствовало, что настал час им воспользоваться.
* * *
В понедельник утром Джо Грей уже был готов начать представление. Грей был агентом отделения ФБР в Далласе и ведал техническими средствами наблюдения. От качества его последней работы во многом зависел успех или провал возбужденного против Каллена Дэвиса дела. Звукозапись разговора, состоявшегося 20 августа, была сделана магнитофоном, прикрепленным клейкой лентой к телу Маккрори. Видеозапись этой встречи была произведена самим Греем, укрывшимся в автофургоне напротив кафе «Кокоуз». После слушаний по поводу освобождения Каллена под залог Грей отправился в центральную лабораторию ФБР в Вашингтоне и смонтировал целый черно-белый звуковой фильм. На получение «Оскара» он, конечно, претендовать не мог, но тем не менее это был убийственный для Каллена Дэвиса киноматериал. Пока обвинение готовилось вызвать в зал суда Дэвида Маккрори, Грей занимался установкой довольно сложной аппаратуры для показа своего фильма. Он установил две дюжины наушников, с тем чтобы все присяжные, судья, стенографистки и представители сторон могли лучше слышать звуковое сопровождение. Кроме того, в зале суда были установлены громкоговорители для публики и четыре телевизора.
Всего в распоряжении суда было пять пленок: одна с записью беседы в пятницу 18 августа, три с записью телефонных разговоров в субботу и одна озвученная видеозапись последней, и самой важной, встречи в воскресенье. Самой плохой по качеству была запись разговора 18 августа. Порой просто невозможно было разобрать слов. Каллен говорил тихо, и голос Маккрори, который был ближе к микрофону, иногда заглушал его слова.
Мур еще раньше разрешил предъявить пленки суду в качестве вещественного доказательства. Теперь же он вынес решение, которое было, пожалуй, самым важным на всем этом процессе. Он разрешил присяжным, прослушивая плохую запись беседы 18 августа, следить за ее ходом по заранее напечатанному тексту. Это чрезвычайно спорное решение могло иметь негативные последствия, поэтому Мур разрешил защите представить собственную версию записанной на пленку беседы. Защита делать это отказалась на том основании, что, по ее мнению, использование печатного текста разговора представляло собой серьезнейшую ошибку, дававшую основание для отмены приговора, и защита не собиралась прикрывать ее своим участием. Хейнс заявил, что насчитал 77 несоответствий между текстом, представленным обвинением, и текстом, рассматривавшимся в Форт-Уэрте во время слушаний об освобождении под залог. Эти изменения, однако, были несущественны. В некоторых случаях в длинных предложениях было добавлено какое-то слово для связи, а там, где из-за плохой записи голоса наслаивались друг на друга, было вставлено слово "продолжение".
Судья отдавал себе отчет в том, что его решение почти наверняка послужит основанием для обжалования в уголовном апелляционном суде штата Техас. Федеральные суды уже несколько раз разрешали пользоваться напечатанными текстами в аналогичных случаях, но в суде штата это допускалось впервые. В своем недавнем постановлении уголовный апелляционный суд указал, что использование печатных текстов может рассматриваться как ошибка, дающая основание для отмены приговора. Мур, однако, тщательно изучил это постановление и пришел к выводу, что его решение все же содержало одно существенное отличие. "В том случае, – сказал он, – о котором говорилось в постановлении уголовного апелляционного суда, присяжным разрешили взять тексты с собой в комнату для совещаний. При этом им не сказали, как ими пользоваться". В данном же случае присяжным будет разрешено, прослушивая магнитофонную запись разговора, следить за его ходом по тексту – и не более. Брать их с собой в комнату для совещаний они не будут. Кроме того, добавил Мур, "я предупрежу присяжных, что это лишь версия обвинения и что именно в этом свете ее и нужно воспринимать". Если присяжные обнаружат какие-либо расхождения между тем, что услышат, и тем, что прочтут, правильным они должны будут считать то, что услышат. Мур также постановил, что тексты будут использованы при прослушивании лишь разговора, состоявшегося 18 августа. Обвинение не возражало: остальные четыре записи были достаточно высокого качества.
Одетый в темно-синюю тройку, Дэвид Маккрори вошел в зал суда в сопровождении семи полицейских. В течение всего периода, пока Маккрори давал показания, по распоряжению судьи Мура соблюдались строжайшие меры безопасности. Еще в самом начале он запретил вносить на седьмой этаж здания суда, где проходил процесс, любую фотоаппаратуру или звукозаписывающие устройства. Теперь же он запретил находившимся в зале художникам делать какие-либо наброски портрета Маккрори. Пересказывая в основном то, что он уже говорил во время слушания об освобождении под залог, Маккрори лишь изредка поглядывал на присяжных, явно избегая смотреть в сторону Каллена Дэвиса.
Хейнс знал, что одних записей будет недостаточно и что обвинению придется подкрепить их рассказом Маккрори. Какими бы серьезными уликами ни были пленки, Хейнс решил сделать все, чтобы представить свидетеля обвинения в самом неприглядном свете. Поэтому он неоднократно вскакивал и протестовал, когда производивший допрос Толли Уилсон задавал свидетелю вопрос, который не нравился адвокату. Он чуть ли не 60 раз заявлял протест в связи с тем, что Уилсон задавал вопросы, не соблюдая последовательности событий, и Мур удовлетворял большинство его протестов. Пререкания приняли такой характер, что присяжные вскоре начали хихикать.
Всем, однако, было уже не до смеха, когда Маккрори стал рассказывать, как Каллен попросил его организовать убийство 15 человек и строил различные планы осуществления этого замысла. После убийства Бев Басе и Буббы Гаврела, сказал Маккрори, Каллен хотел, чтобы убийца разбросал на том месте героин или кокаин, смешанный с суррогатом сахара. Тем самым он хотел дать понять, что убийства совершены из-за наркотиков. Был и другой план убийства Гаврела, сказал свидетель, в соответствии с которым убийца должен был "подождать, пока тот не объявится в магазине своего отца, а потом вбежать туда и прикончить всех на месте". Ответственность за убийство судьи Эйдсона предполагалось возложить на "коричневые береты".
Маккрори не помнил всех дат, но сказал, что его "деловые отношения" с Калленом начались, когда тот дал ему 5000 долларов на слежку за некоторыми лицами, которые позже были включены в "список смертников". Позже Каллен дал Маккрори 50000 долларов и попросил его отправиться в Лас-Вегас, чтобы обменять их там на другие купюры. "Он велел мне придумать какую-нибудь историю, например сказать всем, что я выиграл там двадцать или тридцать тысяч долларов, поскольку, как он сказал, когда "все это закончится, у тебя будет очень много денег и все будут интересоваться, откуда они у тебя"". Когда Дэвис хотел договориться о встрече, он звонил в компанию "Джет эйр" и просил передать, что звонил Дан Эдварде. Кодовое имя Маккрори было Фрэнк Джонсон. Маккрори сказал, что сначала он согласился продолжать игру, надеясь хитростью вынудить Дэвиса отказаться от своего замысла, но в конце концов решил связаться со своим другом Пэтом Бэрлсоном, который в свою очередь свел его с агентом ФБР Роном Дженнингсом. Дэвис попросил также достать ему пистолет с глушителем, поэтому 18 августа Маккрори снял со своего счета в банке 9500 долларов, купил автоматический пистолет "ругер" 22-го калибра и стал готовиться к своей будущей роли свидетеля обвинения.
К середине недели обвинение уже было готово начать прослушивание пленки. Зал суда, обшитый темными деревянными панелями, был до отказа набит водителями автобусов, юристами, школьниками, домохозяйками, служащими и газетчиками, многие из которых прибыли туда издалека (даже из Лондона). Во время прослушивания Каллен делал какие-то записи. Его адвокаты не стали оспаривать, что голоса действительно принадлежали Дэвиду Маккрори и Каллену Дэвису. Невозможно было прочесть на лицах присяжных, что они в это время думали, но, когда они услышали, как Каллен сказал: "Надо прикончить судью, а затем его жену – и концы в воду", некоторые из них обменялись мрачными взглядами.
Пожалуй, как самое тяжкое доказательство обвинения из всей 25-минутной беседы прозвучало ее окончание.
Маккрори: Вполне возможно, что он прикончит их всех разом. Он такой. Пришьет всех скопом – и поминай как звали.
Каллен: Вот и хорошо.
Маккрори: Если…
Каллен: Меня это вполне устраивает.
Прослушав запись разговора, происходившего 18 августа, присяжные перешли к записям трех телефонных разговоров: двух – в субботу и одного – в воскресенье рано утром, когда Маккрори сообщил Каллену, что первый удар нанесен.
Маккрори: Он сделал свое дело и хочет сматывать отсюда.
Каллен: А где доказательства?
Маккрори: Все в порядке. Они у меня.
Каллен: Вся информация у меня в конторе.
Маккрори: Надо взять ее оттуда. Больше не хочу говорить об этом. Резину больше тянуть нельзя.
Каллен: Неужели нельзя подождать до утра?
Маккрори: Он хочет отчаливать. Минутку. [Говорит кому-то другому.] Он хочет съездить к себе в контору. [Снова Каллену.] Встречаемся завтра в девять утра. Не заставляй меня ждать.
Каллен: Ничего, все будет в порядке.
Покидая в конце дня зал суда, присяжные хранили непроницаемый вид. Однако никто из тех, кто слушал пленки и следил за их текстом, не мог не сознавать всей серьезности положения. И сами пленки, и текст разговора производили ошеломляющее впечатление. Что бы ни замышляли оба этих человека, они, без сомнения, говорили об убийстве. С несвойственным ему оптимизмом Толли Уилсон заявил: "Если и на сей раз мистер Хейнс вызволит его, то это будет просто чудо". В беседе с репортерами адвокаты Каллена заявили, что наступит время и они дадут объяснение всем этим странным разговорам. И в этом никто не сомневался. Записанные на пленку беседы можно было, конечно, объяснить, но вряд ли кто мог отрицать само их существование. Видавшие виды судебные репортеры в один голос заявили, что пленки были самым обличительным вещественным доказательством, с которым им когда-либо приходилось сталкиваться в судах.
На другое утро Ричард Хейнс попытался воспрепятствовать показу присяжным видеозаписи, сделанной 20 августа. Он вызвал в суд свидетеля-эксперта Джона Аллисона, который заявил, что синхронизация видео– и звукозаписей, произведенных аппаратами, которыми пользовались агенты ФБР, невозможна. Аллисон, продавший местному отделению ФБР и магнитофон "Награ", и видеомагнитофон "Сони", заявил суду, что последний представляет собой аппарат самого низкого качества из всех, производимых данной фирмой.
"Согласно техническим характеристикам, допуск у этой машины – плюс-минус 0,25 микросекунды", – добавил он.
Судья Мур подумал немного, а затем сказал: "Я всегда считал, что этого вполне достаточно для работы в официальных учреждениях".
Судья отклонил протест Хейнса и приказал агенту ФБР Грею опустить шторы и показать фильм.
Самая важная часть началась после того, как Маккрори якобы показал Каллену фотографию тела судьи Эйдсона, его водительские права и удостоверение личности.
Каллен: Ну ладно. Что собираешься делать со всем этим?
Маккрори: Уничтожить.
Каллен: Прекрасно. Рад слышать это.
Маккрори: Ладно. Кто должен быть следующим?
Каллен: Ну, те. Мы уже о них говорили.
Маккрори: Бубба…
Каллен: Трое сосунков.
Маккрори: Бев, Бубба…
Каллен: Ну да.
Присяжные видели на экране, как Каллен и Маккрори вышли из "кадиллака" и подошли к багажнику, как Каллен открыл его, а Маккрори что-то взял оттуда. При этом послышался звук шуршащей бумаги. Похоже было, что Маккрори быстро прикинул, сколько денег было в пачке. Затем они увидели, как Маккрори направился к своей машине и вернулся с чем-то завернутым в белое полотенце. По-видимому, это был пистолет с глушителем. В этот момент Каллен произнес: "Черт, отличная штука!" Было видно, что Каллен восхищен. "Ты только посмотри на эту чертовщину!" – воскликнул он. Через несколько минут Маккрори сказал Каллену, что его человек собирается работать и сегодня ночью. После небольшой паузы Каллен ответил: "Небольшая загвоздка. У меня нет сейчас всей суммы наличными".
