Текст книги "Твоя далекая звезда (Отпуск в тридевятом царстве) (СИ)"
Автор книги: Галина Бахмайер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)
Глава 26
Размеренная жизнь Бенвора кончилась. Получив на службе месяц отдыха, он планировал отправиться в герцогское поместье, чтобы присмотреться к своему будущему хозяйству и, как выразился Рунхис, чтобы хозяйство присмотрелось к нему. Но планы пришлось поменять. Майрон уговорил гостей задержаться во дворце. Принцу хотелось изысканным гостеприимством заслужить хвалебное мнение о себе среди самых знатных представителей соседнего королевства.
Факт законности коронации Альберонта долгие годы вызывал немало споров, и в середине осени было принято решение оставить притязания на юго-восточные земли и во всеуслышание признать территорию вокруг Анклау независимым королевством. Раз оно уже не заявлялось оккупированной бангийцами частью Хорверолла, то и король у каждой страны отныне мог быть свой собственный. Коронацию Майрона предполагалось провести еще до первого снега, так что готовился первый дипломатический визит в Анклау. Перспектива наладить мирные отношения вызывала надежду на полное прекращение военных действий и избавление от блокады. Увы, далее этой надежды прогнозы так и не продвигались. О безграничном влиянии бангийского правителя на Альберонта ходило множество слухов – от нелепых до жутких. Поговаривали, что Рунгунд давно управляет королем через Риймонса, хитрого одноглазого колдуна, без одобрения которого не решалось ни одного серьезного вопроса.
Главой посольства снова определили молодого барона Олквина, который прекрасно зарекомендовал себя в Жомеросуине. Однако, сам Ланайон новому назначению был вовсе не рад и ехать в Анклау боялся. Вопреки давней традиции, в этом случае никто не мог гарантировать, что парламентеры останутся в живых.
Неприятная новость испортила Олквинам все ожидание предстоящей свадьбы. Веанрис часто принималась плакать. Все утешали ее, как могли – баронесса снова была в положении и чувствовала себя неважно. Из-за этого Ланайон появлялся в обществе только по крайней необходимости, так что на придворных приемах всю семью приходилось представлять Бенвору. Теперь его приглашали постоянно – жениха герцогини были рады видеть повсюду. Леаншен, как и Веанрис, любила светские развлечения, так что Бенвор был вынужден терпеть их ради нее. Он никогда не понимал, как можно находить удовольствие в том, чтобы часы напролет крутиться среди душной толпы под обстрелом множества взглядов, и не всегда дружелюбных. Ну, раз в неделю, ну, два, но не ежедневно же?! Бессмысленность большинства таких вечеров невероятно утомляла, и капитан начинал думать, что лучше уж проводить сутки напролет в казарме.
Спасало Олквина только одно, и если бы его невеста увидела, что именно, то наверное, не знала бы, что и думать. Уютные и теплые объятия Джелайны придавали ему сил перед очередным выходом в свет и помогали забыть об усталости после. Женщина всегда дожидалась Бенвора, как бы поздно он ни возвращался, и когда на светских вечерах становилось совсем уж невмоготу, юноша представлял себе, как окажется дома, сделает вид, что идет к себе спать, а сам поднимется этажом выше и крепко прижмет к груди свое верное и терпеливое сокровище. Даже просто мысли об этом помогали примириться с бесконечно тянущимися часами очередного дворцового увеселения.
Сегодняшний вечер был особенно невыносим. Леаншен азартно обсуждала одну из свежих придворных сплетен. Глядя на нее, Бенвор мрачно решил, что если будущая супруга, заметив его странные отношения с Джелайной, попробует возмущаться или упрекнет любого из них хоть словом – будет сидеть дома безо всяких развлечений.
То, что мысли приняли такое воинственное направление, было верным знаком, что пора как-нибудь отвлечься. Ланайон сегодня тоже был здесь, но все время находился рядом с принцем. Члены посольства обсуждали стратегию предстоящего на днях визита. Бенвор незаметно покинул бальный зал и спустился в дворцовый парк. Скорее всего, герцогиня хватится жениха еще не скоро. Очутившись на свежем воздухе, Олквин сразу успокоился и неторопливо зашагал по освещенной редкими факелами аллее. На мощеных дорожках, разделенных фигурно подстриженными кустами-лабиринтами, царил приятый после сияния сотен свечей полумрак. С соседних аллей парка доносились голоса и смех – похоже, немного проветриться пришло в голову не только капитану.
Остановившись посреди аллеи, Бенвор запрокинул голову и машинально отыскал на небе пару знакомых созвездий. При этом он, как обычно, вспомнил Джелайну. Скорей бы уже домой…
Замечтавшись, юноша с опозданием обнаружил, что в аллею свернула группа пышно разодетых дам. Бенвор узнал среди них леди Одиллу, супругу принца Майрона. Досадуя на то, что не успел нырнуть между кустами и улизнуть на соседнюю аллею, он отступил с дорожки в сторону и, когда дамы поравнялись с ним, вежливо поклонился.
– Кого я вижу здесь?! – раздался знакомый грудной голос. – Капитан Олквин!
Фрейлины восторженно перешептывались. Бенвор заметил, что принцесса остановилась, и склонился ниже. Повинуясь невидимому знаку, свита торопливо ушла вперед, шелестя яркими платьями.
– Какой приятный сюрприз – встретить вас в этом парке, – с неприкрытым удовольствием произнесла Одилла. – А я еще не хотела выходить на прогулку.
Она милостиво протянула Бенвору руку, и юноша почтительно опустился на одно колено.
– Ваше высочество, – пробормотал он, прикладываясь к надушенной перчатке. Унизанные драгоценными кольцами пальцы охватили его подбородок, заставляя поднять голову.
– Ах, мальчик мой, – проникновенно прошептала принцесса, заглядывая ему в глаза. – С каждым разом, когда я вижу вас, вы становитесь все красивее. Хотя, казалось бы, дальше уже некуда.
Олквин оцепенел от удивления. Рука Одиллы принялась поглаживать его подбородок, постепенно опускаясь по шее. Капитану отчаянно захотелось, чтобы вернулись фрейлины, или кто-нибудь еще появился в этой пустынной аллее – желательно, тот, кто не счел бы увиденное предосудительным. Если бы Бенвору не пришлось уступать дорогу дамам, сейчас он оставался бы на мощеной дорожке. Увы, он стоял, коленопреклоненный, чуть ли не в кустах, и со стороны в полутьме могло показаться, что он за руку тащит туда Одиллу. Как назло, принцесса продолжала увлеченно пожирать его глазами, не дозволяя подняться на ноги.
– На вас скоро будет больно смотреть, – вздохнула она. – Право слово, вы уже превзошли красотой свою мать, а ведь она в свое время была первой чаровницей в королевстве.
Продолжая говорить, Одилла, словно невзначай, запустила пальцы под воротник юноши. Бенвор лихорадочно соображал, как выпутаться с наименьшими потерями. Внезапно ему захотелось грубо оттолкнуть ласкающую руку. Дикое, ребяческое желание было чисто интуитивным, но у Олквина в эту минуту были все основания доверять интуиции.
– Вы, наверное, хорошо знали мою матушку, ваше высочество? – как можно учтивее спросил он. Рука принцессы замерла. Напоминание о том, что Одилла сама годится ему в матери, не прошло незамеченным.
– Не очень, – изменившимся тоном ответила она. – Королевский двор тогда располагался в Анклау… – принцесса осеклась, заметив собственную оплошность: двор переехал семнадцать лет назад, а в те времена, когда там блистала прежняя баронесса Олквин, самого Бенвора еще и на свете не было.
– Прошу прощения, ваше высочество! – с видом искреннего раскаяния воскликнул капитан. – Конечно, я не мог этого знать.
Леди Одилла раздосадовано поджала губы. Но горячая юношеская кожа все еще чувствовалась сквозь перчатку, и принцесса снова заулыбалась, слегка склонившись вперед.
– Как жаль, что не получилось оставить вас в моей личной гвардии, – с придыханием посетовала она, погладив Олквина по щеке. – Но, возможно, получится теперь. Супругу герцогини место при дворе, а не на границе, в этих ужасных гарнизонах.
– Я недостаточно высок для гвардейца, – напомнил Бенвор, пытаясь хоть немного отстраниться.
– О-о, какие пустяки! – засмеялась принцесса, подушечкой большого пальца коснувшись его губ. Глаза Одиллы заблестели, дыхание участилось. Другой рукой она обвила шею юноши. Отвратительное, леденящее, высасывающее последние силы объятие… Капитану захотелось немедленно сбежать.
Поздно – рядом послышались голоса. Сердце Бенвора куда-то ухнуло: принц Майрон со свитой из участников посольства вышел на аллею и замер как вкопанный, заметив живописную сцену. Рядом с ним застыл побледневший Ланайон.
Барон Олквин стремительным шагом ворвался в столовую, где сидели Веанрис и Джелайна.
– Ты уже вернулся? – удивленно окликнула мужа баронесса. – Мы не ждали тебя к ужину.
– Мы не стали задерживаться во дворце, – прорычал Ланайон, даже не поприветствовав дам должным образом. – Боюсь, нас больше не пожелают там видеть!
– Боже, что случилось?! – занервничала Веанрис. Вошел Бенвор. Заметив выражение его лица, Джелайна вскочила из-за стола. Ланайон нетерпеливо отослал прочь лакея.
– Наш красавчик не придумал ничего лучше, чем соблазнять леди Одиллу прямо посреди парка, – прошипел он, ткнув пальцем в сторону капитана.
– Я ее не соблазнял! – рявкнул Бенвор. Мигом все поняв, Веанрис со злостью стиснула кулачки.
– Вот похотливая жаба! – пробормотала она сквозь зубы и пожаловалась Джелайне: – Она облизывалась на Бенвора, еще когда тот был совсем мальчишкой. И тебе об этом прекрасно известно! – возмущенно добавила она, обращаясь к мужу.
– Вот и нечего было оставаться с ней наедине, – отрезал Ланайон. – И ладно бы, если б их увидели придворные или слуги. Все можно было бы списать на фантазию сплетников. Но их застал сам принц Майрон.
– И что мне было делать?! – воскликнул юноша. – Оттолкнуть ее и уйти? Да меня бы уже через час лишили головы!
– Предложил бы ей перенести свидание в более подходящее место, – запальчиво огрызнулся барон.
– А потом, как ни в чем не бывало, извиниться за то, что не смог прийти, да? – с сарказмом отозвался Бенвор.
– Четвертование назавтра, – мрачно прокомментировала это Веанрис.
– Ну, а так получишь кинжал в спину через три дня, – подытожил Ланайон и, повернувшись к супруге, пояснил: – Принц велел включить моего не в меру шустрого брата в состав посольства. А учитывая его репутацию в Анклау… О, там очень хорошо помнят все былые и нынешние заслуги. Какой удобный случай поквитаться.
– Не может быть! – простонала баронесса. – Это же мирный договор!
– Посольству запретили вносить в Анклау любое оружие, – огорошил всех Ланайон. – Нас поселят во дворце отдельно от собственной охраны. Я не знаю, каково придется дипломатам, но на жизнь Бенвора я бы не поставил даже медяка.
– Да как же так? – не выдержав, взвилась Джелайна. – Майрон, что, не понимает, чем рискует? Убьют не только вашего брата, но и вас тоже, и всех остальных послов! На что рассчитывает принц? На мирный договор? Или на самом деле он ищет повод напасть первым?!
Ланайон ошеломленно уставился на нее. Конечно, не потому, что впервые увидел Джелайну в гневе, повышающей голос, а потому, что впервые открыто выслушивал от женщины такое, чем при дворе опасливо делились лишь с самыми надежными друзьями. Во всеуслышание обвинить Майрона в военной провокации ценой жизни нескольких приближенных придворных! Да за такое…
– Замолчите! – прошипел он, опасливо оглянувшись на закрытые двери столовой.
– Полагаете, вам может стать еще хуже? – с горечью заметила Джелайна. – Куда уж больше?
– Куда больше? – переспросил Ланайон. – Вот куда! – он указал на жену и вверх, в направлении детской. – Молчите, несносная, или я удавлю вас на месте!
Веанрис разрыдалась. Все разом захлопотали вокруг нее, на время забыв о скандале. Баронессу отвели наверх и уложили в постель. Джелайне Ланайон тоже велел убираться в свою комнату. Чувствуя себя уже на пределе сил, Бенвор рвался следом за ней, но брат не дал ему уйти.
– Ну почему с другими не случается ничего подобного? – схватившись за голову, страдальчески вопрошал он. – Почему только нам так везет? Сначала мать… Ее постоянно кто-то домогался, отец на дуэлях получил больше ран, чем некоторые на войне. Теперь еще и ты!
– Не смей говорить так о маме, – процедил Бенвор.
– Смею! Ты был сопляком, и ничего не помнишь. Что ей стоило держаться подальше от двора? Нет, ее тянуло красоваться в свете и наслаждаться своими победами! И что из этого вышло? Ладно, мне было пятнадцать лет, но тебе-то всего шесть! Детям положено расти с матерью, а не в монастыре! А что из тебя выросло? То же самое.
– Во-первых, – с трудом сдерживая гнев, возразил Бенвор, – я не наслаждаюсь своими, как ты выразился, победами. Я не стремился понравиться Одилле, будь моя воля – глаза б мои ее не видели. Во-вторых, – повысил он голос, видя, что брат пытается перебить, – ты сам себе противоречишь. Твоя собственная жена, что, сидит дома? У вас шесть нянек, а твой наследник иногда зовет мамой кормилицу.
– Мою жену, – разозлился барон, – никто не домогается. Она всегда ведет себя благопристойно. Даже если я не всегда бываю ею доволен, по крайней мере, светская жизнь не мешает ей исправно рожать детей. А нашей матери казалось, что даже двое – слишком много. И что теперь? Нас обоих убьют, и из всех Олквинов останутся только четверо малышей. Пятого я уже не увижу.
– Да это же вы и заставляли меня вертеться при дворе! – возмутился Бенвор. – Я не просил герцогиню, меня устраивала военная карьера. Ты сам выставил меня напоказ, как девицу на выданье!
– Вот и держался бы все время рядом с невестой, – отрезал Ланайон. – Зачем тебя понесло на прогулку в одиночестве? Это тебе не казарма, по ночам в парковом лабиринте без компании шляются только искатели сомнительных приключений. Ты же понятия не имеешь, как принято выкручиваться из таких щекотливых ситуаций.
– Ах, я еще и виноват?! – воскликнул юноша. – Ну, хорошо, почему же меня тогда не арестовали прямо там? В крайнем случае, кто-нибудь мог дать мне по морде. Нет, вместо этого принц предпочел выставить все так, будто именно ты провинился. А вы-то что делали в парке?! С каких это пор посольские дела обсуждаются на вечерних прогулках? Может, Майрон и до этого знал, чем занята его супруга?
Ланайон оторопел и задумался, прокручивая в уме события вечера.
– Нет, – уверенно произнес он. – Откуда ему было знать, что Одилла встретит тебя?
– Я в парк не тайком прокрадывался, – фыркнул Бенвор. – Меня видели десятки людей. Принц мог сам отрядить супругу на поиски. Она даже свиту сразу отослала.
Барон без сил опустился на стул.
– Чем мы провинились? – пробормотал он. – За что?.. За прежнюю верную службу?
– Это война, Ланайон, – так же тихо ответил брат. – Все средства хороши. А мы кто такие? Все посольство разменяют в большой игре, только и всего. Майрон ведь до сих пор рассчитывает на военную помощь. Пожертвовать шестью придворными, капитаном и десятком солдат охраны – невелика цена за возможность начать наступление, и при этом выглядеть в глазах соседей не завоевателями, а вершителями справедливости. Даже странно, что с вами не отправляют жен и детей – чтоб уж наверняка все возмутились.
– Ну, знаешь! – вскочил Ланайон. – Не накаркай!
Когда брат ушел, Бенвор заторопился наверх. Джелайна поджидала возле его покоев. Капитан тут же сгреб ее в охапку, не заботясь о том, что их могут увидеть. Немного придя в себя, он затащил ее в комнату и запер дверь. Чувство леденящего опустошения постепенно уходило прочь, сменяясь привычным ласковым теплом.
– Можно личный вопрос? – тихо произнесла женщина.
– С каких это пор вам требуется особое разрешение? – хмыкнул Бенвор. Джелайна нерешительно прикусила губу.
– Что случилось с вашей мамой?
– Вы подслушивали? – ничуть не удивился капитан.
– Не специально, – возразила она. – Кто-то же должен был отгонять любопытных слуг? А вы говорили громко.
Бенвор встал и схватил плащ.
– Я задыхаюсь здесь. Идемте на крышу.
Усевшись на галерее и накрывшись одним плащом, они некоторое время смотрели на гаснущие огни столицы. Наконец, Бенвор собрался с мыслями и начал рассказывать.
Он почти не помнил матери. В памяти остался только смутный образ всегда нарядной, благоухающей дамы, редкие ласки которой были неразрывно связаны с тоскливыми слезами, потому что потом она опять надолго уезжала. Став старше, мальчик начал понимать, что мать никогда не любила отца. Красавица-жена была для барона предметом гордости, дорого купленным и еще дороже обходившимся. Родив наследника, баронесса сочла свой долг выполненным и стала открыто избегать мужа, месяцами пропадая в Анклау на бесконечных придворных увеселениях, пока барон занимался делами поместья в Норвунде. Увозить ее домой хоть на пару дней приходилось чуть ли не силой. Про леди Рианэн Олквин ходило множество сплетен, порой самых невероятных, и барону часто приходилось отстаивать честь семьи, наказывая обидчиков. Причем, ни один слух точно не подтвердился, ведь большинство сплетен порождалось обычной завистью. А леди Рианэн не собиралась ни перед кем оправдываться. После особенно скандальной истории барон с боем забрал жену из Анклау и надолго запер ее дома. Именно тогда родился Бенвор.
Трудно сказать, любила ли мать Ланайона. Уж на что Веанрис не терпит возни с малышами, но и она не находит себе места, если кто-то из них приболеет. Но Бенвор никогда не видел, чтобы мама обнимала или целовала его старшего брата. Рианэн была холодна и неприступна даже со своими родными. Нет, она не отталкивала Ланайона, но он сам рано научился сторониться ее, и лишь маленький Бенвор льнул к матери с тем упорством, какое бывает только у несмышленых детей.
После разделения королевства двор переехал в Норвунд. Барон стал часто бывать во дворце, и светское общество вспомнило про бывшую первую красавицу. Леди Рианэн вновь появилась при дворе и стала первой. Ее опять неделями не бывало дома, но до новой столицы было рукой подать, и барон немного успокоился.
Бенвору было шесть лет, когда Рианэн однажды привезли домой на носилках. Мальчику не позволили входить в ее спальню, но он успел услышать, как мать громко стонет. Вызванный отцом важный лекарь пробыл у нее недолго. Его вывод был однозначным и безутешным – баронессу отравили. Помочь ей было невозможно. Промучившись ночь и весь следующий день, красавица Рианэн тихо скончалась.
– Ей было столько же, сколько вам сейчас, – прошептал капитан и умолк, уткнувшись лицом в колени Джелайны. Женщина долго молчала, гладя его по голове.
– Так вот почему отец отослал вас воспитываться в монастырь, – вымолвила она. – Вы все время напоминали ему об утрате.
– Возможно, – согласился Бенвор. – Но скорее всего, я был напоминанием о непрерывной войне, в которой он так и не смог победить. Я не плод любви, а результат укрощения непокорной жены.
Начал моросить дождь, и они перебрались в башню.
– Красота – это проклятие, – убежденно заявил юноша. – Еще никому она не приносила счастья.
– Надо же, – мрачно усмехнулась Джелайна. – А я всю жизнь считала наоборот.
– Нет, леди. Не знаю, как у вас, но здесь лучше быть незаметным. Как вы.
– Мне всегда казалось, что красивые люди гораздо удачливее. Они располагают к себе, им подсознательно больше доверяют…
– Все может быть, – кивнул Олквин. – Наверное, в будущем многие вещи изменятся. Но, насколько я понял из ваших рассказов, зависть и зло вечны во все времена.
– По крайней мере, травить в мое время завистник не рискнул бы. У нас такое преступление легко раскрывается. И вылечить отравленного человека почти всегда удается. Главное – не опоздать.
– Да, у вас там хорошо, – вздохнул Бенвор. – Жаль, мне не суждено увидеть этот благословенный, счастливый мир.
Джелайна скептически хмыкнула и открыла было рот, собравшись что-то возразить, но промолчала. Олквин был признателен ей за это. Несбыточное должно казаться идеальным, иначе какой смысл мечтать?
За ночь первый шок прошел, обиды братьев друг на друга улеглись, и ситуация предстала во всей своей ужасающей безысходности. Утром Ланайон добился аудиенции у принца в попытке хоть что-то исправить, но вместо этого окончательно убедился в том, что Майрон настроен предвзято и глух к любым доводам. Барону дали понять: если дипломаты откажутся ехать в Анклау, это будет воспринято, как сговор с врагами и саботаж мирного договора, что приравнивается к государственной измене и карается смертью на плахе. Посоветовавшись, участники посольства решили покориться судьбе и поехать. Надежды на то, что бангийские наемники пощадят мирных парламентеров, было немногим, но больше. Если бы не отправляемый с ними инспектор приграничных гарнизонов, которого соседи давно люто ненавидели, дипломатическая миссия могла бы даже удаться.
Когда барон вернулся домой, его ждала еще одна плохая новость. Герцог Вэйнборнский известил их, что разрывает помолвку.
– Неужели Гонте поверил сплетням? – огорченно заявила Веанрис.
– Это здесь не при чем, – мрачно ответил Ланайон. – Он вовсе не глуп и тоже понял, что у Бенвора почти нет шансов вернуться. Будь Рунхис здоров, сделал бы вид, что ни о чем не слышал. Но время его поджимает, а свадьбу из-за сплетен все равно пришлось бы передвинуть. Уверен, он сегодня же пошлет приглашение другому претенденту.
– Леаншен тоже жаль, – вздохнула баронесса. – Она успела влюбиться, а теперь ее выдадут за другого. Господи, сколько же еще людей станут несчастными из-за этой вашей проклятой политики?!
Бенвор едва обратил на это внимание. До герцогини ли теперь? Капитана не оставляло жуткое чувство, что вся их налаженная жизнь катится в пропасть. Как будто страшная, неодолимая сила, вроде огромной волны, подхватила его с братом и тащит, сметая на своем пути все, чего они добились за эти годы. Изредка на юношу накатывало безотчетное состояние тревожного отчаяния и, безошибочно определив его источник, он теперь ни на минуту не отпускал от себя Джелайну. Его уже не волновало, что подумают окружающие, заметив, что он все время держит ее за руку. Так было легче, спокойнее. Женщина тоже осунулась за ночь, но ее присутствие помогало пересиливать сдавившее сердце предчувствие неотвратимой беды.
– Я подвел вас, леди, – виновато говорил Олквин. – Обещал помощь, защиту, а сам… Если что, оставайтесь с Веанрис и детьми. Им тоже понадобится поддержка.
– Могли бы и не напоминать, – упрекнула она. – Это же ваша семья.
Днем в замок пришли отпросившиеся из караула Уилкас и Хоркан. Джелайна хотела оставить друзей втроем, но Бенвор вцепился в нее и не позволил уйти.
– Говорят, ты соблазнил принцессу, – поделился новостями Хоркан.
– Только запутались, которую, – подхватил Уилкас.
Бенвор невесело усмехнулся. Дочери Майрона и Одиллы было всего двенадцать лет.
– И ту, и другую, – съязвил он. – Причем, обеих сразу. Расскажите там, добавьте от себя пикантных подробностей. Мне уже нечего терять.
– Мы едем с тобой, – посерьезнев, заявил Воллан.
– Зачем? – взвился Олквин. – Вас еще там не хватало!
– Будем охранять, – пояснил Хоркан.
– Состав посольства утвержден, и на границе его проверят. Вы все равно ничем не поможете. Не впутывайтесь в это дело.
Друзья пытались уговаривать, но капитан был непреклонен.
– Так в Анклау уже знают, кто именно к ним едет? – ужаснулся Уилкас.
– Ну, теперь-то Холмуш Виркен точно с тобой поквитается, – горестно вздохнул Тиви.
– Кто это такой? – спросила Джелайна.
– Начальник королевской стражи, – пояснил Бенвор. – То есть, это теперь он начальник, а два года назад у нас с ним была крупная стычка на границе. Виркен грозился при новой встрече вырвать мне сердце.
– Ох, ну ты нашел, о чем рассказывать даме! – спохватился Воллан.
– Ничего, – еле слышно выдавила женщина. – Не беспокойтесь обо мне.
Получив от друзей кучу подбадривающих напутствий и пожеланий удачи, Бенвор проводил их до ворот. В это время в Олквинау заехал один из послов, Китленси. Сдержанно поздоровавшись с домочадцами, Китленси негромко предупредил братьев:
– Все готово. Выезжаем утром. Постарайтесь выспаться… если сможете.
У Веанрис началась истерика.
– Я возьму детей и пойду к принцу! – кричала она. – Брошусь в ноги Одилле!
С трудом успокоив жену, Ланайон увел ее наверх. Бенвор с отчаянием спросил бледную Джелайну:
– Вы всегда находили ответы на любые мои вопросы. Придумайте, как нам быть?
Женщина беспомощно развела руками.
– Не знаю. Не ехать. Отправиться и вернуться. Якобы отряд не пропустили через границу.
– Не выйдет, – с горечью промолвил капитан. – Нас там уже ждут. Ну просто заждались.
Бенвору все-таки удалось ненадолго забыться без сновидений. Проснулся он оттого, что рядом кто-то плакал. Джелайна среди ночи пришла к нему и села рядом.
– Нельзя ехать, – разобрал он сквозь сдавленные рыдания. – Ни в коем случае нельзя!
Юноша обнял ее и принялся утешать, гадая, что же такого ужасного явило женщине ее очередное предчувствие, что не выдержали даже закаленные в рейдах нервы. Как обычно, настроение Джелайны передалось и ему, и теперь капитан за двоих боролся с нахлынувшей паникой.
– Будет что-то жуткое, – всхлипывала она. – Просто кошмарное. Мне никогда еще не было так страшно! Даже когда уходила от ядерного взрыва.
– Ну не надо так, хватит, – неловко уговаривал Бенвор, машинально гладя ее по спине, и совсем некстати обращая внимание, что под пушистой шалью на ней только тоненькая льняная рубашка. Казалось, что тепло тела, не сдерживаемое ничем, само перетекает в ладони. Он наклонил голову к шее женщины, вдыхая запах ее кожи. Джелайна обвила его руками, продолжая невнятно шептать:
– Прошу тебя, не езди туда. Что мне тогда делать? Не бросай меня в этом мире одну.
Бенвор стиснул ее крепче и прижался губами к теплой ямочке над тонкой ключицей. Джелайна умолкла, замерла, и вдруг вцепилась в него так, словно старалась удержать рядом, уберечь от страшной участи. А потом принялась быстро целовать его всюду, где могла дотянуться – в глаза, лоб, щеки, губы… Бенвор подхватил ее на руки и уложил рядом.
На этот раз ему уже ничто не могло помешать – ни холодный снег, ни хитрые застежки, ни нелепые законы далекого мира, ни поблекшая за год тень двойника. Да никто и не останавливал. Ее тепло и прежде было для Бенвора просто чудом, но сегодня ему казалось, будто только теперь он почувствовал себя по-настоящему живым. Словно что-то неуловимо сдвинулось где-то в душе, и наконец-то встало на нужное место.
А потом Джелайна снова расплакалась, и Бенвор успокаивал ее, как мог, пока она не уснула. Долго-долго, пока не начало светлеть за окном небо, смотрел на нее, спящую, в слабых отблесках камина, и никак не мог насмотреться на ее лицо, за год незаметно ставшее бесконечно родным и дорогим. И по старой аксиоме печенкой чуял, что раз злодейка-судьба так расщедрилась, то это – теперь уж точно конец всему.
