Текст книги "Когда она расцветает (ЛП)"

Автор книги: Габриэль Сэндс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 29

ВАЛЕНТИНА

В последний раз я слышала выстрелы, когда стреляла в своего мужа. Я помню наступившую тишину, пока мы с Мартиной смотрели на его бессознательное тело и растущую лужу крови.

На этот раз тишина сменяется криками.

Крики, которые вызывают множество других воспоминаний. Нело, в частности, звучит точно так же, как тот пожилой мужчина, которого Лазаро купил мне. Мой четвертый. Он был таким громким. Как будто он думал, что чем громче он будет, тем меньше будет больно.

Когда мой взгляд скользит по дыре в руке Нело, меня начинает тошнить.

Дамиано приставил пистолет к голове Нело.

– Уведи ее отсюда, – рявкает он на Раса.

Рас делает движение ко мне, но я качаю головой. Ему нужно остаться здесь. Вито все еще свернулся в позе эмбриона, скуля на полу с остатками похлебки, прилипшими к его лицу, но боль со временем утихнет. Дамиано не должен быть здесь один с ними двумя.

– Я в порядке, – говорю я Расу и убираюсь к чертям из кухни.

Я не перестаю двигаться, пока не возвращаюсь в свою комнату. На этот раз я хотела бы запереть дверь изнутри. Разбитые тарелки до сих пор разбросаны по всему полу, и когда я наступаю на осколок, мою ногу пронзает острая боль. Дерьмо.

Я опускаюсь на пол и кладу ногу на колени. Кусок стекла застрял внутри, но я могу сказать, что это всего лишь неглубокий порез.

Чего нельзя сказать о Нело.

Что Дамиано собирается делать?

Он сказал, что они здесь разнюхивают от имени дона, и, если их клан похож на Гарцоло, стрелять в одного из людей дона – это большое табу. Учитывая то, что я теперь знаю об отношениях между Дамиано и Сэлом, это может быть единственным оправданием, которое нужно Салу, чтобы решить его проблему с Дамиано раз и навсегда. Так много для того, чтобы избежать эскалации.

Он только что поставил под угрозу весь свой план относительно… меня.

Он заступился за меня.

Возможно, это первый раз, когда кого-то из мафии действительно волнует мой дискомфорт. Разве не должно быть приятно, что он достаточно заботится обо мне, чтобы сделать то, что он сделал?

Но это не очень хорошо. Мой желудок бурлит.

Я начинаю верить, что Дамиано действительно может предложить мне защиту, но эта защита будет потрачена впустую, не так ли?

Внизу раздаются звуки переполоха. Похоже, Дамиано выгоняет своих гостей. Я подумываю ненадолго спуститься туда, но быстро решаю остаться на месте. Я бы только мешала им.

Я должна вынуть стекло, но я не хочу видеть больше красного. Если бы кто-нибудь написал историю моей жизни, она была бы написана кровью. Иногда, когда я закрываю глаза, все, что я вижу, это то, что я купаюсь в нем. Испытывала ли я сочувствие к Нело, когда он только что кричал? Или я сделала бы это снова? Тот самый, в котором я так хорошо разобрался в этом сыром подвале…

Шум стихает, сменяясь быстрыми шагами. Мои пальцы напрягаются на ноге как раз в тот момент, когда дверь спальни распахивается и внутрь врывается Дамиано.

Он находит меня сидящей на полу и тяжело вздыхает. – Вэл.

– Эй.

Мой голос – шепот.

Он становится на колени рядом со мной и позволяет своему взгляду упасть на подошву моей ноги. Из-за тяжелого дыхания его плечи опускаются вверх и вниз, а брови нахмуриваются. – Ты навредила себе. Давай почистим тебя.

– Нет.

Я сгорбилась, скрывая от него свою травму.

Он хмурится, глядя на это движение, а затем вздыхает. – Я бы хотел, чтобы ты этого не видела. Должно быть, это был шок. Крови было много.

Мое тело дергается.

Я отворачиваюсь от Дамиано, но он не дает мне отойти далеко от себя. Рука обвивается вокруг моего плеча. – Поговори со мной.

– Это было не так уж и много.

Ему нужно сердцебиение, чтобы понять. – Крови?

– Это было немного. Ты, должно быть, пропустил лучевую артерию. Если бы ты попал в него, он бы истек кровью на весь пол вашей кухни. Опять же, если ты прошел через это полностью, тело, возможно, всосало его и остановило поток.

Воздух в комнате сжимается до предела.

– Откуда ты все это знаешь? – медленно спрашивает он.

Я смотрю на свою правую руку, ту, что всегда держала нож. Хранить тайну со временем не становится легче. Тяжесть этого накапливается, пока вы не окажетесь перед выбором – рассыпаться под ним или отпустить его.

Я не хочу рассыпаться.

– Я изучила кучу анатомии после того, как это началось, – говорю я. – Я подумала, что, может быть, я смогу найти способ убить их быстро, чтобы они не чувствовали такой боли. Это сработало для некоторых. Я изучила все артерии и перерезала ближайшую в той области, которую он велел мне перерезать. Он спохватился и сказал мне, что в следующий раз, когда они умрут слишком рано, он сделает со мной то, что я должна была сделать с ними.

– Лазаро? – спрашивает Дамиано таким низким голосом, что мое сердце словно трепещет.

– Я часто думала, что больше всего ему нравилось смотреть, как я решаю. Буду ли я выполнять его команды? Отказалась бы я от сочувствия к другим людям? Нет, даже не отказаться, просто оттолкнуть его, свести к нулю. Думаю, ему это было интересно, потому что он всегда давал мне иллюзию выбора. Я могла бы сказать ему нет. Но это была всего лишь иллюзия. Если бы я не убила того, кого он привел ко мне, он бы убил кого-то, кого я любила, например Лорну, нашу экономку. В конце дня прольется кровь.

– Он заставлял тебя убивать людей?

– Сначала он заставлял меня мучить их. Отрезать им пальцы рук и ног. Отмечать их плоть словами. Очистить их заживо. Ему нравилось делать это самому, но по какой-то причине ему больше нравилось смотреть, как я это делаю.

Кожа Дамиано теряет весь свой цвет.

Мои воспоминания о тех ночах размыты. Я знаю, что я сделала, но мой мозг пытался скрыть детали.

Я провожу рукой по шее. – Чтобы сделать такое с человеком, ты должен перестать рассматривать его как личность. Ты должен их дегуманизировать, чтобы они превратились в мешок с костями и мясом. Не люди с жизнями и семьями, какими бы ущербными они ни были. Ты должен притворяться, что это всего лишь физический объект, который не может чувствовать настоящей боли. Быть способным на такую диссоциацию – ужасная вещь. Это также заставляет тебя отделяться от самого себя.

– Очень быстро я перестала чувствовать себя человеком. Я перестала видеть свою семью. Мне казалось очень важным не видеть их, даже если я не могла объяснить, почему в то время. Оглядываясь назад, это было потому, что я боялась нескольких вещей. Я боялась, что причиню им боль. Я не знала, как и почему я буду это делать, но это казалось реальной возможностью. И я боялась, что они увидят правду обо мне. Они посмотрят мне в глаза и увидят, что во мне не осталось души. Я не хотела, чтобы они знали об этом, даже если это правда.

Он проводит рукой от моего плеча к моему запястью. – Вэл…

Я встречаю его растерянный взгляд. – Он заставлял меня делать ужасные вещи. Он усадил самого первого человека, которого привел ко мне, на стул, наоборот. Он привязал запястья к лодыжкам, чтобы тот был неподвижен. У мужчины была мясистая спина, покрытая отметинами и татуировками. Лазаро сказал, что ему понравилась одна из татуировок, и он хотел, чтобы я сделала ее ему. Я не поняла. Он объяснил, что хочет, чтобы я вырезала его для него.

– Это действительно не вычислялось. Я смотрела на него, пока мужчина в кресле начал умолять. Этот большой, крепкий парень, с которым ты бы не хотел ввязываться в кулачный бой, умолял Лазаро – и меня – не срезать его татуировку. Я сказала Лазаро, что не могу этого сделать. Я подумала, может быть, у моего нового мужа было черное чувство юмора, которого я действительно не понимала, но он дал мне нож и очень спокойно сказал мне быть осторожной, что татуировка ему понравилась, и он хочет любоваться ею, держа ее в руках.

Слова трудно выдавить, но приходится. Я должна все рассказать Дамиано, потому что, если я остановлюсь, я знаю, что никогда не найду в себе силы сделать это снова.

– Я впала в шок. Думаю, я рассмеялась. Я сказала ему, что не буду этого делать, но он не принял отказа за ответ. – Сделай это, или я сделаю тебе больно, Валентина, – сказал он. Я сказала ему, что он мой муж. Он не мог причинить мне боль. Он рассмеялся и сказал, что он единственный, кто может причинить мне боль. Я начала плакать, а он взял меня за руку и заключил в объятия, утешая. Когда я успокоилась, он сказал, что я хороший человек, что он видит, что я кого-то защищаю за свой счет, поэтому он облегчит мне выбор. Он сказал, что, если я не сделаю так, как он просил, он сделает то же самое с Лорной. И, говоря это, он прижал холодное лезвие ножа к моей спине, к тому месту, где у этого человека была татуировка. Я взяла нож. Мне казалось, что на тот момент это был единственный вариант. В своих самых диких кошмарах я не ожидала ничего подобного. Мы только что поженились.

Меня так трясет, что я начинаю заикаться на словах. Дамиано двигается так, что приседает на полу прямо передо мной, и стекло хрустит под его туфлями.

– Он был сумасшедшим, – заключает он. – Он поставил тебя в безвыходное положение. Это трудно для тебя. Тебе не нужно говорить мне мо…

– Мне нужно тебе все рассказать, – говорю я. – Если я не вытащу весь этот яд, я задохнусь от него. Я спросила Лазаро, кто этот человек с татуировкой. Лазаро сказал, что это он украл одну из партий моего отца и убил троих наших людей. Это заставило меня почувствовать себя немного лучше, но как только я приблизилась к нему, и он снова начал кричать, этого было недостаточно. Тогда я сказала себе, что он не настоящий человек. Он был просто мясом. Я вырезала тату. Лазаро взял кусок мяса и долго любовался им. Через некоторое время он похвалил меня. Сказал, что я хорошо справилась в первый раз.

– Следующий мужчина пришел через неделю или больше, я не помню. Время потеряло смысл после той первой ночи. Я не вставала с постели ни для чего, кроме как в туалет и за едой на кухне, когда Лорны не было рядом, чтобы принести ее мне. Я говорила себе, что хочу умереть, но я лгала. Если бы я хотела умереть, я бы два месяца не слушалась его. Я хотела жить, и я хотела, чтобы Лорна тоже жила. До того, как она поехала со мной к Лазаро, она проработала на мою семью более десяти лет. Ей было пятьдесят пять, у нее было двое внуков, о которых она все время говорила, и она была хорошим человеком, который заботился обо мне, когда я была почти в кататоническом состоянии.

Интересно, где она сейчас? Я молюсь, чтобы она была в порядке.

– Чем дольше я оставалась с Лазаро, тем больше я смирилась со своей судьбой. Потребовалось… – я делаю глубокий вдох. – Потребовалось появление Мартины, чтобы наконец заставить меня сорваться.

Правда ощущается как отвратительная скульптура из запекшейся крови, плоти и крови. Это на какое-то время удерживает наше внимание. Я могу понять мысли Дамиано. Вероятно, он придумывает подходящие способы заставить меня заплатить за мои грехи. Он не такой, как Лазаро. Он не поклоняется насилию, но для меня он может сделать исключение теперь, когда знает, что я могла сделать с Мартиной.

Когда его руки обвивают меня, я замираю. Он кладет одну руку мне под колени, другую за спину и поднимает меня с земли.

– Давай помоем тебя, – хрипло говорит он. – У меня в ванной есть аптечка.

Он выносит меня из моей комнаты и идет по коридору, пока мы не добираемся до того, что должно быть его комнатой. Внутри прохладно и темно. Жалюзи задернуты. Его кровать не заправлена и грязна, синяя простыня спуталась, как будто он боролся с ней всю ночь. Экономка явно не была здесь этим утром. Может быть, ему не нравится, когда люди находятся в его пространстве, и все же он привел меня сюда.

В ванной включается свет, и Дамиано опускает меня к холодной мраморной столешнице у раковины. Его черные волосы падают на лоб, когда он наклоняется, чтобы поискать что-то в ящиках, а когда выпрямляется с пластиковой белой коробкой в руке, он не смотрит мне в глаза. Он больше не может даже смотреть на меня. Это реакция, которую я ожидала, но почему-то она все еще ранит меня. Его неспособность смотреть на меня в какой-то степени ужаснее любых убийственных намерений, которые у него могут быть.

Я заламываю руки, пока он моет свои в раковине.

– Подними ногу, – говорит он и открывает ладонь, чтобы взять ее.

Его прикосновение мягкое, когда он очищает мою рану. Когда он вынимает осколок, я притворяюсь, что не чувствую острого укуса, но пропитанный спиртом ватный тампон, который он прижимает к нему, вызывает у меня шипение.

– Это неглубоко, – бормочет он. – Тебе не понадобятся швы. Это было хуже всего.

Он не похож на человека, готовящегося к убийству, но теперь, когда он знает, на что я способна, он никогда не захочет, чтобы я жила у него под крышей с его сестрой.

Когда он накладывает повязку на порез, я больше не могу. – Я знаю, кто я такая. Я монстр. Худший из худших. Я должна была сказать тебе все это раньше. То, что сделала с Нело, было пустяком. Я заслуживаю гораздо худшего.

Рычание, которое вырывается из его горла, успокаивает мое сердцебиение. Его рука обхватывает меня сзади за шею, и он притягивает мое лицо к своему, его взгляд, наконец, приковывает мой взгляд.

– Ты больше никогда так не скажешь, хорошо? Ты не монстр. Ты пережила то, от чего не смог бы отказаться самый закоренелый мужчина, и ты рискнула своей шеей, чтобы спасти мою сестру. В той истории, которую ты мне рассказала, есть только одно чудовище – твой муж. Он заплатит за то, что сделал с тобой, Валентина. Боже мой, он заплатит высокую цену.

Он прижимается лицом к моей шее, и я перестаю дышать.

– И так будет со всеми, кто не смог быть рядом с тобой, – шепчет он мне в кожу. – Где, черт возьми, был твой отец, когда Лазаро заставлял тебя делать все эти вещи? Он знал?

– Да, – говорю я. – Мой отец и мать знают, что Лазаро не был нормальным. Я была воспитана так, чтобы подчиняться мужу и выполнять его волю. Когда я умоляла их о помощи, они сказали мне, что с их стороны было бы неправильно вмешиваться в мой брак.

– А твои братья и сестры?

– Они понятия не имели. Я не могла сказать им. Ты единственный человек, который знает всю полноту этого.

Он делает глубокий вдох и отстраняется, чтобы встретиться со мной взглядом. – Вот почему ты не хочешь идти домой.

Слезы заливают мои глаза. Я пытаюсь сморгнуть их, но вместо этого они текут по моим щекам.

– Я до сих пор не знаю, жив ли Лазаро. Если да, папа вернет меня ему. Однажды я ушла от него, но знаю, что не смогу дважды. И если Лазаро мертв, есть большая вероятность, что мне придется снова выйти замуж за кого-то, кто может быть другим монстром. Я не могу этого сделать, Дамиано. Ты можешь запереть меня здесь, но, если я вернусь в Нью-Йорк, я попаду в гораздо худшую тюрьму.

Его грубая рука обхватывает мою щеку. Он смотрит на меня с сочувствием, которое, как мне казалось, люди вроде него не способны испытывать. – Я больше не буду держать тебя здесь. Ты можешь уйти, если хочешь.

Я склоняю голову, когда в моей груди появляется странная пустота. Он отпускает меня. Разве не этого я хотела? Я должна испытать облегчение, когда снова обрету свободу.

Но когда я поднимаю на него взгляд, я понимаю, что свобода не живет за стенами этого дома. Оно живет в понимании, отраженном в его глазах.

Он тянется к моей руке.

– Но я не хочу, чтобы ты уходила. Останься со мной, Вэл. Останься со мной, и тебе больше никогда не придется сражаться. Я буду сражаться с ними за тебя. Я защищу тебя. Я отомщу за тебя.

Я склоняюсь к его прикосновениям. Прощение – сложная штука. Я много раз пыталась простить себя после того, как попала на Ибицу, но мои попытки всегда были похожи на бросание семян в сухую бесплодную почву и ожидание, что они прорастут. Они никогда этого не делали.

Слова Дамиано кажутся дождем.

Они пропитывают пыльную землю и достигают того места, где пряталась моя душа.

Однажды у нас еще может быть цветок.

ГЛАВА 30

ДАМИАНО

Она прижимается лицом к моей груди, и я обхватываю ее затылок ладонью. В зеркале ванной позади нее мое отражение смотрит на меня. Оно кипит от горя и ярости.

Я не могу стереть образ того, как она трясется на полу своей комнаты.

Когда я нашел ее в таком виде, я подумал, что это из-за того, что она видела, как я прострелил мужчине руку. Я ненавидел себя за то, что заставил ее пройти через это. Я терял над ней контроль больше раз, чем могу сосчитать. Как будто она включает все мои чувства, пока они не вырвутся наружу. Ужасно, какой живой она заставляет меня чувствовать себя.

Я провожу пальцами по ее волосам и притягиваю ближе. В груди тупая боль. Задняя часть горла саднит. Я хочу сжечь дотла всех, кто причинил ей боль, начиная с ее мужа.

Если он жив, то долго так не протянет.

Моя кровь становится ледяной. Как раз в тот момент, когда я готов погрузиться в фантазии о насилии, она обвивает руками мою талию и прижимается губами к моим.

Все тает. Я сжимаю ее волосы и погружаю язык в ее рот. Она издает нежный звук в ответ, тихий стон, такой сладкий, что причиняет боль. В этот момент потребность защитить ее настолько велика. Такое ощущение, что я падаю в пропасть. Я не романтик. Я отказываюсь верить в любовь. По моему опыту, это токсично и заставляет людей совершать глупые и непростительные поступки.

Но как бы я ни искал, я не могу найти другого слова, чтобы описать то, что я чувствую.

Cazzo. Я так размяк для этой женщины, что удивляюсь, как еще могу стоять.

Она обвивает ногами мою талию, и мои мысли обращаются к более низменным вещам. Кровь приливает к моему паху. Я прикусываю ее нижнюю губу зубами. Я хочу трахнуть ее так сильно.

Кажется, у нее та же идея. Ее пальцы расстегивают мою молнию, и она берет меня в свою дрожащую ладонь.

Почему она дрожит?

Я отстраняюсь и вижу, что ее глаза стеклянные и влажные. – Вэл, ты расстроена.

Она не отвечает. Она просто начинает меня гладить. Этого должно быть достаточно, чтобы подтвердить, что она этого хочет. Так было бы в любой другой ситуации, но не в этот раз. Я останавливаю ее. Это физически больно, но я останавливаю ее.

– Не сейчас.

Она вздыхает и опускает лоб мне на грудь. Затем, когда я собираюсь спросить ее, все ли с ней в порядке, она начинает плакать.

Да, с этим придется подождать. Я убираю обратно, поднимаю ее с туалетного столика и выношу обратно в спальню, чтобы положить на кровать.

Она выпивает стакан воды, который я ей даю, что я воспринимаю как хороший знак, и в конце концов замолкает. Я вижу, что она что-то обдумывает, поэтому даю ей время. Рас, вероятно, внизу, недоумевая, какого черта я здесь делаю. Он может подождать еще немного.

Она ставит пустой стакан на тумбочку.

– То, что ты стреляешь в Нело, – это проблема, не так ли?

– Мне нужно позвонить Сэлу, чтобы попытаться все уладить. Смогу я или нет – другой вопрос.

– Что это значит для твоего плана с моим отцом?

– Нам нужно действовать быстро.

Я потерял роскошь не торопиться с этим. Сэл будет в состоянии повышенной готовности, как только Нело расскажет ему о том, что произошло. Он может заинтересоваться женщиной, которая со мной, и, если он узнает, что это Валентина Гарцоло, он поймет, что я в курсе того, что он сделал. Он не будет ждать, пока я сделаю свой ход, прежде чем пошлет сюда свою армию, чтобы уничтожить меня. Он ценит деньги, которые я ему зарабатываю, но не настолько, чтобы рисковать тем, что я подниму восстание, которое может закончиться только его смертью.

Валентина кивает и насухо вытирает щеки. Когда она смотрит на меня, в ее глазах безошибочная убежденность. – Я расскажу тебе все, что знаю. Это не много.

Надежда переполняет меня. – Возможно, это все, что нам нужно.

Она выглядит менее убежденной, но мягко улыбается мне. – Позволь мне сначала немного прибраться.

– Иди. Мне нужно проверить Раса, – говорю я, когда мы встаем с кровати. Когда она направляется к двери, я обхватываю ее запястье. – Я хочу, чтобы ты была в моей постели.

Ее кожа покрывается мурашками. – Я?

– Принеси сюда свои вещи.

– Это вещи Мартины.

– Завтра я куплю тебе новый гардероб.

Она тихо смеется. – А как же мое заключение?

– Как я уже сказал, все кончено.

Ее взгляд падает на мои губы. Она глотает. – Я расскажу тебе все, что знаю о бизнесе моего отца, но не знаю, останусь ли я.

Останется, просто она еще этого не знает. Она моя, и я сделаю все, что нужно, чтобы она поняла это.

Я иду против своих инстинктов и отпускаю ее руку. – Понял. Тебе здесь будет удобнее, пока ты будешь решать.

Облегчение, которое я чувствую, когда она соглашается с легкой улыбкой, ощутимо.

Внизу Рас ходит по гостиной. Он поднимает глаза, когда слышит, как я приближаюсь, и ругается.

– Дем, тебе нужно поговорить по телефону с Сэлом. Есть небольшой шанс, что Нело не смог связаться с ним, так как его, скорее всего, зашивают.

Он злится на меня. Он думает, что я все испорчу из-за своих чувств к Вэл.

Но выстрел в Нело не кажется мне ошибкой, даже сейчас, когда я остыл. Это похоже на справедливость.

– Ты думаешь, мне не следовало этого делать, – говорю я.

– Неважно, что я думаю. Важно то, что мы делаем все возможное, чтобы уладить ситуацию.

– Он не должен был ее трогать, – говорю я, доставая из кармана телефон. – Кухня чистая? Все должно быть в порядке, прежде чем Мартина вернется домой.

Рас глубоко вздыхает. – Сейчас ее убирают. Я сказал водителю привезти ее через два часа.

– Вэл собирается поделиться тем, что ей известно о ее отце, – говорю я. Этого должно быть достаточно, чтобы развеять опасения Раса по поводу того, что я сейчас не могу ясно мыслить из-за Вэл. Я знаю, что он беспокоится об этом, я вижу это по его лицу. Как бы мне ни хотелось отчитать его за то, что он сомневался во мне, я не могу отрицать, что в моей семье есть история людей, принимающих опрометчивые и разрушительные решения из-за любви.

Но я не влюблен в Валентину. Я не могу быть. Притяжение – это не любовь. Потребность – это не любовь. Эти безмолвные чувства к ней… Это не может быть любовь.

Когда я набираю номер Сэла, у меня мурашки по коже от мысли, что я слышу его голос и притворяюсь, что понятия не имею, что он пытался сделать с моей сестрой. Я не могу показать свои эмоции. Он должен думать, что я невежда.

После нескольких гудков он берет трубку.

– Дамиано, ragazzo mio. Ты застал меня как раз в тот момент, когда я собирался начать свой поздний обед, – хрипло говорит он, благодаря своей привычке выкуривать пачку сигарет в день. – Кьяра провела весь день над risotto alla piscatora.

Перевод: Мой мальчик. Ризотто с пискатором.

Ему нравится притворяться, что мы лучшие друзья, даже если все знают, что это фарс. – Повезло тебе. Я не заставлю тебя долго голодать.

– Мне нравится это слышать. Как поживает моя любимая тополина? Она оправилась после поездки в Нью-Йорк?

Этот чертов мудак. – Она чувствует себя намного лучше.

– Мы найдем того, кто несет ответственность за то, что произошло, – говорит он. – Эти вещи могут занять время, но правосудие всегда вершится.

Разве я не знаю этого.

– Произошло небольшое недоразумение с Нело и Вито, – говорю я.

– Ой? Они навестили тебя сегодня, как я их просил?

– Да.

– Нело сказал тебе хорошие новости? Я думаю, что он и Мартина будет красивая пара.

Я напоминаю себе, что их брак так же вероятен, как Сэл задохнется от своего ризотто, но его слова все еще разжигают во мне пламя ярости.

– Он упомянул об этом, – коротко отвечаю я.

– Что ты думаешь?

– Боюсь, сегодняшнее поведение Нело дисквалифицировало его как потенциального мужа моей сестры.

Наступает продолжительное молчание, прежде чем Сэл отвечает безрадостным смехом. – Что мой племянник сделал на этот раз?

– Когда он зашел, у меня дома была женщина.

Он попался на руку.

– Вряд ли это серьезное нарушение.

– Она не принадлежала ему, чтобы прикасаться.

Раздается шорох, и я представляю, как Сэл наклоняется вперед на своем сиденье. – Чья она?

– Моя.

На этот раз он издает радостный смех. Новое слабое место, которое он может исследовать. – Ты, должно быть, не был этому рад.

– Я прострелил ему руку. Он будет в порядке.

– Боже мой. Я хотел бы увидеть эту женщину, которая сделала тебя таким собственником. Что ж, я скажу Нело, что это было сделано не очень хорошо. В конце концов, он был гостем в твоем доме.

– Буду признателен, – выдавливаю я.

– Дело с Мартиной… Не будем так быстро списывать со счетов. В следующий раз Нело будет вести себя как идеальный джентльмен. Даю тебе слово.

К настоящему времени Нело прекрасно понимает, что в следующий раз, когда он придет в себя, он не покинет этот дом живым, но я не беспокоюсь о том, чтобы влезать в это с Сэл. – Если ты так говоришь. Я позволю тебе вернуться к ужину.

– Передай привет своему новому другу от меня. Как ее зовут, кстати?

– Але Ромеро, – говорю я без колебаний. – Она всего лишь сезонная работница.

– Возможно, мне придется зайти, пока сезон не закончился, – размышляет он. – До свидания, Дамиано.

Я вешаю трубку и поднимаюсь наверх за Валентиной.

Я нахожу ее в своей спальне, складывающей одежду на моей кровати. Ее вид в моем пространстве подобен теплой ласке. Это радует меня больше, чем я готов признать.

Она слышит, как я вхожу, и поворачивается, держа одежду в руках. – Я не знала, куда их положить.

– Горничная расчистит для тебя место в шкафу, – говорю я. – Оставь пока. Рас ждет нас внизу.

Ее поза напрягается. – Ты рассказал ему обо мне и Лазаро?

Неужели она действительно думает, что я поделюсь ее секретом, как только уйду от нее? – Нет, и я не буду, если ты этого не хочешь.

Она расслабляется. – Спасибо.

Я могу сказать, что ей все еще стыдно. Она винит себя за то, что ее муж заставил ее сделать, эту чертову пустую трату…

Недостаточно. Я подожду, чтобы узнать, жив он или нет, прежде чем обдумать все жестокие способы, которыми я заставлю его заплатить.

Мы спускаемся в гостиную и пробираемся в мой кабинет. Рас стоит у книжной полки, скрестив руки на груди. Он склоняет голову набок, когда видит, как я помогаю Вэл идти, чтобы ей не приходилось сильно давить на травмированную ногу. Она опускается в кресло и смотрит на него. – Я не буду тратить твое время. Вот что я знаю.

Улыбка растягивает мои губы от ее прямоты.

– Утром того дня, когда мы с Мартиной уехали, был девичник со всеми женщинами из внутреннего круга.

– Твои сестры были там? – спрашивает Рас.

– Пришла только Джемма. Клео не успела. Они с мамой сильно поссорились, поэтому ей не разрешили уйти. Мама сказала, что для меня важно появиться.

– Ты слышала что-нибудь интересное?

– Честно говоря, я не очень внимательно слушала. Я была… – Она проводит руками вверх и вниз по бедрам. – Я просто пыталась держать это вместе перед всеми.

Рас хмурится. – Почему?

– С моим мужем все было плохо, и я не хотела, чтобы кто-нибудь об этом узнал, – говорит она. – Подробности не имеют отношения к этой истории.

Она стреляет в меня взглядом. – В любом случае, Джемма беспокоилась о нашем отце. Она сказала что-то о том, что он кажется не в себе. Он добавил дополнительную охрану всей семье.

– Он чего-то боялся, – заключаю я.

– Папа всегда был осторожен, когда дело касалось безопасности, но Джемма не стала бы преувеличивать то, чего не было на самом деле. Она всегда уделяла гораздо больше внимания его делам, чем я.

– Что-то еще? – Рас давит.

– Я рано ушла с вечеринки. Лазаро хотел, чтобы я вернулась домой. Мой двоюродный брат Тито отвез меня, и мы разговорились. Мы всегда были дружелюбны. Он сослался на то, что был разочарован тем, что ему пришлось провести долгие часы, работая на какого-то мудака. Он не уточнил, кто такой мудак. Он сказал, что он, его отец Лазаро и мой брат Винс были замешаны во всем этом.

– Брат? – Я спрашиваю.

– Он живет в Швейцарии.

Рас чешет подбородок. – Он денежный агент твоего отца?

– Да. У меня сложилось впечатление, что все они, по сути, были отданы в аренду кому-то за пределами клана и выполняли их приказы.

– Это, должно быть, Сэл, – размышляет Рас. – Мы знаем, что Лазаро выслеживал Мартину.

– У твоего отца есть привычка делать одолжения?

Валентина закусывает верхнюю губу. – Насколько я знаю, нет, но это не имеет большого значения. Я предпочла держаться подальше от его дел.

Рас отталкивается от стены и подходит ближе. – Но твоя сестра более вовлечена?

– Я бы не сказала, что она замешана. Просто любопытно. Когда мы были детьми, она подслушивала возле кабинета отца. Ей нравилось слушать его секреты. – Вэл скрещивает ноги. – Я не знала.

Мы с Расом переглядываемся. Это немного, как и предупредила меня Вэл. Мы близки к тому, чтобы подтвердить, что Гарзоло был в какой-то договоренности с Сэлом, но нам нужно больше подробностей.

– Ты уверена, что не представляешь, почему твой отец согласился работать с доном Казалезе?

Она качает головой, выражение ее лица угрюмо, затем ее глаза расширяются. – Ой! Джемма также сказала, что папа намекал на то, что отдаст ее одному из Мессеро. Это еще одна семья в Нью-Йорке, но, насколько мне известно, мы всегда держались от них на расстоянии. Меня удивило, что заговорили о женитьбе. Я понятия не имею, почему папа искал с ними союза.

– Что, если бы ты могла поговорить со своей сестрой? – спрашивает Рас. – Посмотри, что еще она знает. Если она любопытна по натуре, я не могу представить, что твое таинственное исчезновение сделает ее менее любопытной.

Валентина бледнеет. – Поговорить с Джеммой? Но как? Я не могу просто позвонить ей на мобильный. Папа всегда следил за нашими телефонами.

– Если мы разберемся с телефоном, ты поговоришь с ней? – Я спрашиваю. – Ты доверишь ей хранить в тайне твое местонахождение?

Она кусает губу, прежде чем ответить. – Да, я так думаю. Она всегда была верна нашей семье, но не предавала меня. Я должна надеяться, что это не изменилось.

Я поворачиваюсь к Расу. – Это наш лучший способ получить больше информации. Можем ли мы передать ей в руки горелку?

– Я посмотрю, какие связи у нас есть в Нью-Й…

– Контакты можно купить, – перебивает Валентина. – Я не хочу рисковать, втягивая в это мою сестру только для того, чтобы папа узнал об этом до того, как мы поговорим с ней.

Рас задумывается о ней какое-то время, а затем смотрит на меня. – Я могу идти.

Отправка моей правой руки для выполнения работы гарантирует, что она будет выполнена должным образом, даже если это кажется излишним для того, что должно быть довольно простой задачей. Но видимое облегчение Вэл при его предложении заставляет меня согласиться. – Выбери самый быстрый маршрут, я хочу, чтобы ты вернулся через сорок восемь часов.

– Что твоя сестра делает вне дома? – спрашивает Рас, доставая телефон, чтобы начать готовиться. – Есть ли место, куда она ходит, где ее служба безопасности дает ей место?

– Да. Ее студия пилатеса. Она там четыре дня в неделю. – Вэл ковыляет и находит на моем столе ручку и бумагу. – Я запишу адрес и расписание ее частных занятий. Потому что в машине остаются только она, инструктор и регистратор, охрана. Если ты сможешь найти способ войти, ты сможешь оставить ее наедине в раздевалке.