Текст книги "Когда она расцветает (ЛП)"

Автор книги: Габриэль Сэндс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 21

ДАМИАНО

Я оставляю Валентину и решаю, что не буду думать о ней, по крайней мере, ближайшие несколько дней. В моей голове формируется план, и мне нужно оставаться сосредоточенным, чтобы убедиться, что он сработает. Каждая из моих мозговых цепей должна работать на сто процентов, а это значит, что я не могу позволить этой женщине отнять у меня хоть каплю внимания.

Рас смотрит на бассейн, когда я вхожу в свой кабинет.

– Оставь свой телефон здесь. Пойдем прогуляемся, – говорю я ему. Некоторые разговоры лучше вести на улице и без каких-либо технологий, чтобы никто не мог их подслушать.

Он делает, как ему сказали, и мы выходим из офиса, проходя мимо бассейна, прежде чем идти по каменной дорожке в сад. Это моя любимая часть огромной собственности, которую я купил несколько лет назад, чтобы стать настоящим домом для Мартины и меня. Она влюбилась в светлую гостиную, как только переступила порог, и я редко отказываюсь от возможностей. сделать ее счастливой.

– Что Валентина тебе сказала? – спрашивает Рас, как только мы подходим к оливковым деревьям. Гравий мягко хрустит под нашими ногами.

– У нас есть необходимое подтверждение. Сэл стоял за этим.

Шаги Раса на мгновение замедляются. – Ты уверен?

– Конте сказал ей, что это чья-то услуга. Причина этого? У Мартины неправильная фамилия.

– Это не окончательно…

– Конте называл ее маленькой мышкой Казалезе. Как вы думаете, откуда он это взял?

Это прозвище Сэла для Мартины. Как только Валентина это сказала, я понял.

Рас ругается. – Он сошел с ума. Похитить ее, чтобы держать тебя на привязи? Он, должно быть, знал, на какой риск пошел, если бы это когда-нибудь стало известно.

– Это был только вопрос времени, когда он сделает что-то подобное, – говорю я. Я должен был знать, что человек, который убил моего отца, чтобы захватить клан, никогда не перестанет беспокоиться о том, что однажды я восстану против него.

На краю сада есть скамейка, с которой открывается вид на спокойный океан. Мы садимся.

– Он уже однажды забрал у нас все, – говорю я. – Я не позволю ему сделать это снова.

Я помню, как моя мать стояла на кухне, когда пламя охватило ее платье. Неистовое блеяние моей сестры. Мужчины кричат в шоке. Мертвое тело моего отца еще теплое на полу. Именно этот момент, настолько отчетливый в моей памяти, что кажется, будто он вылит из смолы, стал движущей силой большинства решений, которые я когда-либо принимал. Без него я был бы совсем другим человеком.

Лучший мужчина.

Более слабый человек.

Я зажмуриваюсь и делаю глубокий вдох. – Мартина плачет в своей комнате каждую ночь, начиная с Нью-Йорка. Каждый раз, когда я это слышу, я вспоминаю, как сильно я ее подвел. Она больше не может ходить в колледж, как хотела. Она даже не может покинуть этот остров. Мы оба здесь заключенные.

Рука Раса падает мне на плечо. – Ты знаешь, что можешь рассчитывать на меня.

– Из этого есть только один выход, Рас.

Его тяжелый выдох говорит мне, что он понимает.

Вода разбивается о скалы под нами. Я поворачиваюсь к нему лицом. – Война.

Он складывает ладони, локти на коленях, и я вижу, что он уже перебирает наши варианты. – Сначала нам нужно усилить нашу безопасность здесь, чтобы убедиться, что Мартина в безопасности.

– Не лучше ли спрятать ее куда-нибудь, пока не уляжется пыль?

Он качает головой. – Лучше сосредоточить нашу оборону в одном районе, где вы оба находитесь. Кроме того, перемещение ее так рано подскажет Сэлу, что что-то не так. Он наблюдает за всеми точками входа. Я позвоню Наполетано.

– Попроси его прийти, как только он сможет.

– Сколько ты хочешь, чтобы я ему рассказал?

– Держи это расплывчатым. У него и Сэла своя неприятная история, но я хочу сначала поговорить с ним лично, прежде чем решить, стоит ли нам его привлекать. Что ты читал о последних настроениях в семьях?

– Тяжело сказать. Мне нужно пойти в Казаль и поговорить с отцом. В прошлый раз, когда мы разговаривали, он упомянул какой-то грохот Элио. Если это правда, мы хотим с ним встретиться.

– Что за грохот? – спрашиваю я, вспоминая, когда в последний раз видел дядю Элио. Прошло много лет.

– Что-то насчет выдачи одной из двух его дочерей замуж за Вито Пироцци.

– Обе дочери чертовски препубертатны.

– Они подождут, пока ей не исполнится восемнадцать.

Мысль о том, чтобы отдать одну из этих невинных девушек таким, как Вито, вызывает у меня тошноту. Он умнее своего брата-идиота Нело, но ненамного. – Это брак, заключенный в аду, если я когда-либо слышал о таком.

– Патриарх Пироцци хочет, чтобы его мальчики остепенились, а Сэл любит придираться к оставшимся Де Росси.

– Если мы сможем убедить обоих братьев моего отца поддержать меня вместе с твоими родителями, это даст нам реальный шанс.

Рас достает сигарету и закуривает. – Это будет начало. Я устрою встречи.

– Я должен пойти с тобой в Казаль.

– Ты не можешь. Это вызовет слишком много тревог.

Я поднимаюсь со скамейки. Я хочу сказать, к черту все это. Осторожность, уравновешенность, самообладание. Я развил все эти черты по необходимости. Это был единственный способ гарантировать, что я и моя сестра выживем среди рушащегося мира. Но под всеми этими цивилизованными слоями живет варвар, жаждущий мести. Я чувствую его внутри себя, он протягивает руки и тянется к бите, обмотанной колючей проволокой. Он хочет поднять его и врезать Салу по голове, пока не останется ничего, кроме кровавой кашицы. – Я заставлю его заплатить за все, что он сделал, Рас. Все.

Рас подходит, встает рядом со мной и выглядывает из-за края утеса. – Что с твоей пленницей?

В моей голове мелькают испуганные глаза Валентины. Может ли то, от чего она убегает, быть хуже неприятностей, которые я собираюсь устроить? Пока она не расскажет мне всю свою историю, я не могу знать ответ на этот вопрос, но, по крайней мере, здесь я могу за ней присматривать. – Я держу ее, пока не выясню, как она может лучше всего помочь нашему делу.

– Она ценная, – говорит Рас.

– Я хочу знать, умер ли ее муж.

– Я попрошу Наполетано помочь, но ее муж не был тем, кто согласился взять Мартину. Ты знаешь это.

Конечно, я знаю. Лазаро всего лишь солдат, но, если он жив, ему лучше считать свои последние вздохи. Даже если бы он не терроризировал Мартину, ясно, что Валентина его не любит. Этого достаточно, чтобы стереть его с лица земли.

– Приказ должен был исходить от их дона, отца Валентины, – говорю я. – Но это Лазаро приложил руки к моей сестре. Дон вознаградит нас другими способами. – Я провожу ладонью по подбородку. – Он был достаточно готов оказать Сэлу услугу. Вопрос в том, почему? Гарзоло что-то нужно, и когда мы выясним, что, мы сможем поговорить с ним по-настоящему. Если Валентине что-нибудь известно об этом, я выбью из нее это.

Рас скрещивает руки на этой груди. – Ты уверен в этом? Твои прелюдии за ужином не внушали особого доверия к вашим методам допроса.

Я хмурюсь. – Это была не прелюдия. Это ты сказал мне, что я не могу оставить ее там внизу.

– Я сказал, что ты должен использовать слабость, которую она может испытывать к тебе, хорошо с ней обращаясь, а не предаваться своим БДСМ-фантазиям на глазах у других людей.

Мое лицо горит. – Иди на хуй.

– Из-за тебя Мартине так неловко, что она убежала, чтобы спрятаться в своей комнате.

Я смотрю на него. – Ладно, больше никаких семейных ужинов с Валентиной. Я разберусь с ней наедине.

Возвращаюсь в дом, а Рас уходит на ночь. Я смотрю на время. Приближается полночь, и в доме тихо, если не считать тихого жужжания посудомоечной машины и звуков океана, льющихся через открытые двери патио.

Я закрываю их, захожу на кухню попить воды и поднимаюсь наверх. Из-за двери Мартины играет американская поп-музыка, но она не разговаривает со своими друзьями по FaceTime, как раньше, до того, как все случилось. В последнее время она мало что делает, кроме как пролистывает свой телефон и бродит по дому. Время от времени приходят посылки – одежда, сумки, модные аксессуары, – но я никогда не видел, чтобы она была в восторге ни от одного из них. Она никогда не выходит.

Я собираюсь постучать в ее дверь, но останавливаюсь, подняв кулак в воздухе. Правда в том, что я не знаю, как помочь ей двигаться дальше. Я пытался поговорить с ней, но это ни к чему не привело. Внутри нее что-то разрывает ее, и она не говорит мне, что именно. Я бы хотел, чтобы у нее был еще кто-нибудь, с кем можно было бы поговорить, но нет никого, кому она доверяла бы настолько, чтобы поделиться подробностями того, что произошло. Я всегда был ее ближайшим доверенным лицом, но теперь, когда она не хочет со мной разговаривать, я не знаю, как вернуть ее прежнюю сущность.

Может быть, как только я позабочусь о Сэл, она сможет поступить в колледж в следующем году. Это подбодрило бы ее.

Я отхожу от ее двери и иду на третий этаж. Моя спальня находится дальше по коридору от того места, где я поселил Валентину. Подойдя ближе к ее комнате, я говорю себе идти дальше, но слышу тихий звук и останавливаюсь.

Я прижимаюсь ухом к дереву. Всхлипывание. Она плачет.

Черт. Теперь у меня под крышей не одна, а две несчастные женщины. Отстраняясь, я зажимаю переносицу.

Может быть, мне следовало быть помягче с ней внизу. Ее запястья выглядели почти содранными, и ей нечем было их обработать.

Я возвращаюсь на кухню и беру аптечку. Я перевяжу ее, а потом выкину из головы, как и обещал.

Когда я вхожу, она свернулась калачиком на кровати, ее длинные черные волосы рассыпались по подушке. Она пытается сесть, когда слышит, как я вхожу, и подтягивает колени к груди. – Почему ты здесь?

Ее нос красный и опухший. Ее глаза блестят и мокрые. В груди появляется боль.

– Я хочу взглянуть на тебя, – говорю я. Я сажусь на край кровати и тянусь к ней, но она отползает от меня. Это заставляет меня хотеть пробить чертову стену. То, что она боится моих прикосновений, стоит на одном уровне с худшими вещами, которые когда-либо случались со мной.

Я показываю ей аптечку. – Позволь мне увидеть твои запястья. Я перевяжу их и уйду.

Она подозрительно изучает коробку, нахмурив брови. Я жду. Наконец, она слегка кивает и протягивает руки.

Злые розовые отметины ужасно смотрятся на ее тонких запястьях. Я достаю антисептическую салфетку и аккуратно промокаю места, где повреждена ее кожа. Их немного, но она шипит при каждом прикосновении. Я прикусываю внутреннюю часть щеки так сильно, что чувствую кровь.

Она позволяет мне перевязывать ее неглубокие раны в тишине, оставляя меня размышлять о своих действиях. Рас прав. У меня нет сил снова допрашивать ее таким образом.

Почему она не хочет возвращаться домой?

Там что-то есть. Кусочек, которого мне не хватает. Секрет, который ей еще предстоит рассказать.

Я заканчиваю завязывать ей бинты и встречаюсь с ее усталым взглядом.

– Все сделано.

Она отводит руки назад, ложится и отворачивается от меня.

– Они чувствуют себя лучше…

– Ты сказал, что уйдешь.

Холодная свирепость ее слов пронзает меня, как острое лезвие. Я заслужил это, не так ли?

Я заправил свою кровать, и теперь я должен лежать в ней.

ГЛАВА 22

ВАЛЕНТИНА

На следующее утро я, не теряя времени, ищу выход из моей новой комнаты. Я не могу сидеть здесь, пока Дамиано решает, что со мной делать. Его горячий и холодный поступок должен быть чем-то вроде игры. Почему еще он обращался со мной как с мусором за ужином, а через несколько часов играл в доктора?

Начну с окна. Когда мой тщательный осмотр не обнаруживает никаких особых проводов, я делаю вывод, что Дамиано солгал мне о том, что его тревожит, и пытаюсь открыть его. Он не пищит, но ручка не двигается, как бы сильно я ее ни дергала. Когда я исчерпала всю силу своих рук, я решила пока оставить их в покое.

Есть телевизор с плоским экраном, но нет пульта, и я не могу найти кнопки на самом экране, чтобы включить его. Я ненадолго подумываю оторвать его от стены и бросить в окно, но это ничего не сделает со стальными прутьями снаружи. Почему он не оставил мне пульт? Может быть, он надеется замучить меня скукой.

Минуты текут медленно. По крайней мере, я предполагаю, что это минуты. Нет часов. Комната стильно оформлена, но здесь буквально ничего нет. Ни одежды, ни книг, ни даже ручки.

Я делаю свои дела в ванной. По крайней мере, есть тонна туалетной бумаги. Я захожу в душ и остаюсь там надолго, пытаясь не поддаться отчаянию, которое кипит на краю моего сознания.

Моя вчерашняя одежда грязная. Я вспотела, что должно быть эквивалентно нескольким ведрам, поэтому я действительно не хочу надевать их обратно. Я мою их доступным куском мыла и вешаю на вешалку для полотенец. Если повезет, я смогу надеть их сегодня позже, а пока я оборачиваю полотенце вокруг себя и возвращаюсь в комнату.

Я провожу много времени, перебирая в уме несколько стратегий побега, но ни одна из них не имеет большого смысла. Если бы у меня был нож или даже ложка, может быть, я бы начала откалывать оконную раму. Сколько времени это займет? Достаточно долго, чтобы Дамиано все-таки решил отправить меня обратно к отцу. Он сказал, что не будет, но я не настолько наивна, чтобы поверить ему. Хотела бы я предложить ему что-то ценное, что-то, что я могла бы обменять на свою свободу, но у него больше евро, чем у меня есть клетки в моем теле, и, несмотря на то что я дочь дона, у меня нет никакой ценной информации для Дамиано. Я уже отдала ему все, что у меня было.

Я слишком рано разыграла свои карты.

В конце концов, у меня начинает болеть голова от всех моих бесплодных интриг, поэтому я прыгаю на изголовье кровати и смотрю в окно. Вблизи блестит море. Даже с таким взглядом, составляющим мне компанию, невероятно быстро подкрадывается скука. Мои веки опускаются все ниже и ниже. Похоже, сон скоро станет моим любимым занятием.

Через некоторое время меня разбудили три стука в дверь. Я скатываюсь с кровати, сжимая полотенце, и подкрадываюсь к двери. – Да?

– Это Мартина. Я принесла тебе завтрак.

Она собирается открыть дверь? Ей необходимо открыть. Другого способа получить еду внутри нет. Может быть, я смогу воспользоваться этим и сбежать. Я прижимаюсь спиной к стене и принимаю готовую стойку, перенося вес на подушечки стоп.

– Я не уверена, что тебе нравится, и Дем сказал мне, что я не могу принести тебе столовые приборы, поэтому я взяла круассан, сыр, немного фруктов, вареные яйца и кофе.

Звучит как полноценный континентальный завтрак. Моя позиция смягчается. Мартина пытается заботиться обо мне. Что, если я смогу заставить ее помочь мне? И вообще, как далеко я зайду в одном полотенце?

– Спасибо, – говорю я, отходя от стены.

Мягкий щелчок, и дверь открывается. Мартина, с другой стороны, в укороченной футболке и джинсовых шортах балансирует на ладони подносом с едой.

Я беру у нее поднос и отступаю. – Это очень мило. Я не была уверена, что твой брат собирается меня кормить.

Она принимает мою одежду или ее отсутствие. – Хочешь, я принесу тебе что-нибудь из одежды?

– Это было бы прекрасно.

Она кивает. Позади нее я замечаю огромного охранника с револьвером на поясе.

Конечно, Дамиано не позволил бы ей подняться сюда одной. Я удивлена, что он позволил ей даже с телохранителем.

Дверь закрывается, и я смотрю на еду на подносе. Все выглядит вкусно. Я кладу его на кровать, отрываю уголок от еще теплого круассана и смотрю, как из центра выходит пар. На вкус он даже лучше, чем выглядит – слегка хрустящий снаружи и маслянисто-мягкий внутри. Мартина сама его испекла? Это лучше всего, что я когда-либо покупала, даже в моей любимой пекарне в Нижнем Ист-Сайде.

Вскоре она возвращается, неся под мышкой небольшую стопку одежды.

– Ты выше меня, – говорит она. – Но я нашла несколько вещей, которые должны подойти.

– Спасибо. – Я беру у нее стопку. – Я не привередлива.

Ее рот изгибается в застенчивой улыбке. Она оглядывается и мягко толкает дверь в комнату, чтобы закрыть ее, но охранник откашливается, прежде чем она заканчивает. – Дверь открыта, сеньорита.

Вспышка разочарования пробегает по ее тонким чертам лица, но длится всего мгновение.

– Все в порядке, – говорю я. – Они, наверное, думают, что я тебя растерзаю, если мы останемся одни.

Она моргает. – А ты будешь?

– Нет.

Как только я говорю ей слово, я знаю, что это правда. В отличие от своего брата, Мартина невиновна, и я не хочу втягивать ее в нашу драму. Она уже достаточно натерпелась.

Я прижимаю одежду ближе к груди. – Не возражаешь, если я переоденусь?

– Вперед, – говорит она, направляясь к двери.

– Тебе не нужно уходить. Я просто быстро заскочу в ванную. Тогда ты можешь сказать мне, кто испек этот божественный круассан.

Ее лицо расплывается в ухмылке. – Тебе понравилось?

– Это лучшее, что я когда-либо пробовала.

Ее застенчивый смех следует за мной в ванную, где я быстро меняю полотенце на нижнее белье и свободное трикотажное платье до середины бедра. Без бюстгальтера. Мартина маленькая, поэтому у нее, вероятно, не было ничего, что подошло бы мне в этом отделе.

Когда я выхожу, она сидит на краю кровати и грызет сыр.

– Ты напоминаешь мне одну из моих сестер, – говорю я ей.

– Сестры?

– У меня две. Они моложе меня, и я скучаю по ним.

– Кого я тебе напоминаю?

– Моя младшая сестра Клео. Что-то в верхней части лица, вроде глаз и носа. Это сложно описать, но они похожи. – Я сажусь на противоположный угол кровати и тянусь за последним кусочком круассана. – Она также очень любит сыр.

Мартина смеется. – Кто не любит сыр?

– Люди, которые не могут чувствовать вкус, ясно. Когда мы с Клео еще жили вместе, она всегда готовила эти изысканные сырные тарелки со всевозможными орехами и джемами. Она, моя другая сестра и я выносили его на террасу, тайком вытаскивали бутылку вина из родительского погреба и смотрели, как солнце садится над Нью-Йорком.

Мы перестали это делать после того, как я вышла замуж. Мои сестры приглашали меня, но я придумывала предлоги, чтобы не идти, чтобы мне не пришлось часами лгать им в лицо о том, как продвигается мой брак.

– Надеюсь, ты скоро снова их увидишь.

Голос Мартины мягкий. – Я уверена, Дем не будет держать тебя здесь вечно.

Даже если он отпустит меня, скорее всего, я не увижу своих сестер, но нет смысла говорить ей об этом. – Кто знает, что творится в голове у твоего брата.

Она становится жесткой. Я могу сказать, что ей неудобно говорить о планах ее брата на меня. Вероятно, она боится, что предаст его доверие, сказав что-то не так.

Я ободряюще улыбаюсь ей. – Я так понимаю, ты любишь готовить.

Она, кажется, на мгновение почувствовала облегчение от смены темы, затем ее лицо снова омрачилось. – Я использую.

Она проводит пальцем по вышитому узору на одеяле. – Я больше не делаю этого так часто, хотя Дем постоянно просит меня.

– Он ведь не просил тебя испечь для меня, не так ли?

Кровь приливает к ее щекам. – Нет. Я просто хотела сделать что-нибудь приятное для тебя. Раньше я готовила большую часть еды для себя и своего брата. Теперь мы наняли кое-кого.

– Почему?

Внезапно она замирает и кладет руку на покрывало. – После Нью-Йорка я потеряла к этому интерес.

Я вижу это тогда в ее глазах. Пустота, наполненная затянувшейся болью. Готов поспорить жизнью, что его не существовало до тех пор, пока она не встретила Лазаро, и как бы мне ни хотелось отвести взгляд, я не позволяю себе этого. Вот что мой муж делает с людьми, если не заканчивает тем, что убивает их. Он разрушает их изнутри.

Так же, как он сделал со мной.

Мартина этого не заслуживает. Она всего лишь юная девушка, вовлеченная в жестокие игры мира своего брата, и она должна забыть о том, что с ней случилось.

Я хочу помочь ей двигаться дальше. Я в долгу перед ней.

Охранник наблюдает за нами через щель в двери, так что я не беру ее за руку, а приближаю пальцы к тому месту, где покоится ее. Она замечает движение и вопросительно смотрит на меня.

– Мартина, все наладится, – говорю я ей тихим голосом. – Это займет время. Ты должна быть терпелива с собой, но ты не можешь перестать бороться.

Она сжимает губы и судорожно вдыхает через нос. Некоторое время она ничего не говорит, только качает головой снова и снова. Я думаю, она сдерживает слезы. Мое сердце трепещет за нее.

Наконец, она шепчет: – Я убедила ее пойти со мной. Я… – Ее голос срывается, и она вскакивает с кровати. Прежде чем я успеваю произнести хоть слово, она уже выходит за дверь.

Замки встают на место. Это звучит как свеча, которую задувают с бешеным дыханием.

Остаток дня я ковыряюсь в еде и наблюдаю за океаном через окно. Когда солнце почти скроется за горизонтом, дверь открывается, и появляется тот сварливый охранник, что был раньше. Он протягивает мне поднос с ужином и уходит, не сказав ни слова.

Когда я поела, я решаю снова принять душ, и тогда мой день оживляется. Я замечаю, что насадка для душа съемная с пятью различными настройками, точно такая же, как та, что была у меня дома у Лазаро. Если Дамиано хотел мучить меня ужасной скукой, то это серьезное упущение с его стороны.

Я вынимаю насадку из держателя, прислоняюсь к стене, выложенной плиткой, и направляю струю между ног. Мне нужно немного времени, чтобы найти правильный угол, но потом мне это удается, и, Господи, это блаженство. Через мгновение я забываю, где нахожусь, и просто сосредотачиваюсь на мягких импульсах удовольствия, исходящих из моего ядра.

Это возвращает меня во вчерашний день, когда Дамиано подвел меня к краю и оставил там. Черт бы побрал этого человека. То, что я связана и полностью отдана на милость, не должно меня возбуждать, но возбуждает. Помню, как он сунул в меня свои толстые пальцы, как его горячие губы коснулись чувствительной точки на затылке. Контрастируя, он полностью одет, а я в шортах до колен. Он мог бы подойти, поднять меня за бедра и трахнуть прямо там. Я знаю, что он хотел. Может быть, его остановили, когда он это хотел сделать, потому что он был на грани потери контроля. Я бы хотела, чтобы он это сделал. Я хочу, чтобы он кончил в меня, а затем снова наполнил меня своей спермой. После этого он оставлял меня там, и я проводила остаток дня, а его сперма медленно стекала по моим бедрам.

Давление взрывается, и я прикусываю губу, чтобы не вырвался крик. О Боже. Волны удовольствия захлестывают меня, с головы до кончиков пальцев на ногах.

Мои ноги дрожат, когда я выхожу из душа, оборачиваюсь полотенцем и сажусь на крышку унитаза. Когда мое дыхание, наконец, замедляется, я опускаю лоб на ладони и позволяю реальности проникнуть внутрь.

Я только что мастурбировал на фантазию о Дамиано – капо, который держит меня взаперти в своем доме – использует меня как куклу.

Со мной что-то серьезно не так.

С этой удручающей мыслью я забираюсь в постель и выключаю свет. Может быть, насадка для душа не такая уж и хорошая идея. Завтра мне придется поработать над тем, чтобы найти другой способ развлечь себя, пока я жду, пока Дамиано решит, что он собирается делать со мной.

Он так и не пришел ко мне сегодня. Возможно, он уже позвонил моему отцу, и я не стала бы мудрее. Насколько я действительно могу доверять его обещаниям?

Я ворочусь в постели, пока меня наконец не одолевает беспокойный сон.