Текст книги "Дальняя командировка"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– Ну смотри, Затырин, как бы не обернулось дело этим твоим любимым афронтом. Подставишь ты нас, никто тебя защищать больше не станет. Убери людей!

– Слушаюсь, – недовольно ответил подполковник.

– А что мне с заявлением делать? – спросил прокурор.

– С каким?

– Да от этой, от Котовой, по поводу вчерашнего обыска. Я пока держу его у себя, а окончательного решения не принял, думал посоветоваться.

– Так а чего ж, собственно, дальше советоваться? Вот в газетной статье все и изложишь. Что уголовное преследование против «Новостей» будет возбуждено, что ответчики должны подготовить аргументы для своей защиты, что следственный процесс развивается законным путем, а если имеются некоторые перегибы, так на них немедленно указывают и местная власть, и областное руководство, и все замечания немедленно принимаются к сведению. Мне тебя что, учить надо? В нашей газете как бы и ответишь на все упреки. И нечего стесняться. Они же не стесняются, поливая нас тем, что, по твоим же словам, в бане потом не отмоешь!

Настроение у Савелия Тарасовича заметно улучшилось. Даже разговор с Кривенко стал казаться не слишком серьезным и опасным для него.

– Значит, – словно подводя итоги разговора, заметил председатель районного суда, – спускаем как бы на тормозах, я правильно понял тебя, Савелий Тарасович?

– Как бы правильно, – засмеялся мэр Гузиков, слегка иронизируя над коротышкой – судьей Слепневым.

2

Видимо, чего-то все-таки не учли мэр и его команда.

Наутро в «Гласе народа» появилась небольшая статья, подписанная прокурором межрайонной прокуратуры Керимовым и напоминавшая по сути своей информационную отписку. Иннокентий Мурадович, чтобы не затягивать дела и несильно напрягать свой мыслительный процесс, пригласил к себе в кабинет редактора «Гласа» Ефима Шитикова и с ходу надиктовал тому на диктофон все те соображения, которые записал для памяти еще в кабинете мэра. Ефим – этот рыжебородый верноподданный трепач, каковым он слыл в городе, – попробовал задать несколько уточняющих вопросов, но Керимов оставил их без внимания.

– Нечего тут рассусоливать, – сказал он. – И комментарии твои никому не нужны. Все должно быть ясно и однозначно. Никаких противозаконных действий произведено не было – раз. Фактически все, описанное в областной газете, является злостным вымыслом, и это дело прокуратура без внимания не оставит – два. И, наконец, третье – виновные понесут наказание. Степень вины каждого определит суд, и только суд! И любые попытки оказать на него давление будут пресекаться в установленном законом порядке.

Ну чего им еще нужно? Все коротко и предельно понятно. Пусть делают выводы.

Статья вышла в том виде, как ее надиктовал Керимов. И для возбужденного уже населения маленького, в сущности, городка, в котором интересы личные фактически ничем не отличались от общественных, поднялась новая волна возмущения.

Еще ночью нашлись смельчаки, которые на центральной площади, прямо у памятника Ленину, закрепили лозунг-растяжку: «Мэра и всю его команду лжецов и подхалимов – в отставку!» А утром по указанию Гузикова, возмущенного очередной провокацией оппозиции, пригнали автомобиль с подъемником и стали снимать этот лозунг, что оказалось делом совсем не простым. Толстый стальной трос, на котором висела растяжка, был предназначен для поддержки электрического кабеля, соединявшего четыре фонаря по углам площади. И чтобы добраться до лозунга, следовало опустить трос, и для этого сначала отключить электричество, отсоединить кабель, а уж только потом можно было дотянуться и до лозунга – словом, целая история. Оставалось загадкой, каким образом лозунг вообще сумели повесить так высоко, не сам же он там оказался!

Мэр бушевал, наблюдая из окна своего кабинета за бестолковой и неторопливой возней электриков, медливших словно нарочно.

Но пока совершалась эта процедура, на площади собралось не менее сотни человек, которые, воспользовавшись отсутствием милиции, немедленно организовали митинг протеста. На той трибуне у пьедестала памятника, с которой Савелий Тарасович привык лично руководить торжественными народными мероприятиями в праздничные календарные дни, теперь ораторствовали непонятно кто, выкрикивая в мегафон оскорбительные и чудовищно несправедливые призывы типа того, который чуть-ли не полдня уже болтается над площадью. И эти бездельники из «Горэнерго», кажется, вовсе и не торопятся его снимать. А где, черт возьми, милиция? Где стражи порядка, за которых ратует такой же, как они все, бездельник и тупица Затырин?! Ему что, особая команда нужна?! Отдельное приглашение?!

На трибуне с включенным мегафоном в одной руке и со свернутой в трубку, смятой газетой – в другой, словно тот же Ильич на пьедестале, стояла Елена Ивановна Котова – невысокая светловолосая женщина, которую в городе многие знали как человека открытого и честного. Потрясая перед собой газетой, она выкрикивала слова, которые эхом разносились по площади, и на ее голос оборачивались и останавливались прохожие, затем тоже подходившие к митингующим. И толпа, таким образом, беспрерывно росла – пусть и медленно, но неуклонно.

– Это не глас народа! Это глас мэрии! Причем голос продажный и бесстыжий! Все, что здесь написано, – наглое вранье! У нас в редакции был не обыск, а натуральный погром! Украли и поломали все! Они не оправдаются! Мы требуем суда над исполнителями позорных указаний власти! Мэра – в отставку! Прокурора – к ответу! Затырина – под суд!..

Толпа одобрительными криками поддерживала оратора. Срывающийся голос в мегафоне креп.

– Мы требуем, чтобы в наше дело немедленно вмешалась областная правозащитная комиссия! Свободу печати! Прекратить преследования…

Дальнейшее Савелий Тарасович слушать не стал, он увидел наконец, как к площади подкатили два небольших автобуса и из него горохом посыпались милиционеры в серой и камуфлированной форме, с резиновыми дубинками в руках.

Мэр закрыл ставню, чтобы не слышать криков на площади, и, отходя от окна, успел заметить, как сотрудники милиции неровным кольцом охватили митингующих и начали расталкивать их в стороны, раздавая удары направо и налево и продвигаясь к трибуне.

– Давно пора, – сердито пробурчал мэр и, подняв трубку, сказал секретарше: – Соедини с Затыриным!..

– Слушаю, Савелий Тарасович, – раздался через минуту в трубке голос подполковника.

– Ты наблюдаешь, что происходит на площади?

– Так точно!

– Смотри мне, чтоб не было этих… ну без кровопролития, понял? Головой ответишь!

– Я дал указание!

– Ну-ну, и кончайте с этим поскорей. А зачинщиков – всех до единого – в камеру! И разобраться, кто среди них главный!

– Слушаюсь!..

Мэр положил трубку и осторожно подошел к окну. Приоткрыл створку и отшатнулся, ворвавшиеся крики с площади едва не оглушили его.

Уже нельзя было понять, что там происходит. На трибуне не было никого, но по всему пространству площади шла самая настоящая драка. Видимо, в числе собравшихся оказались не только пожилые люди и женщины, и поэтому нагло накинувшаяся на них и с ходу потеснившая митингующих милиция довольно скоро получила чувствительный отпор. И теперь было заметно, что стражи порядка медленно, но верно отступают по всему фронту. Их дубинкам протестующие противопоставили непонятно откуда появившиеся у них в руках палки и камни. И потом, митингующих было все-таки раза в два больше, чем милиционеров, да и народ оказался крепкий и горячий.

Да, милиция отступала, а ей вдогонку, но, попадая главным образом в окна домов, окружавших площадь Ильича, включая и величественное для такого небольшого города здание администрации, летели камни и со звоном разбивали стекла. Ситуация явно вышла из-под контроля…

Резкий телефонный звонок словно встряхнул мэра.

– Савелий! – испуганно орал в трубку Керимов. – Ты в курсе, что происходит?!

– Да вижу! – рявкнул в ответ Гузиков. – А что прикажешь делать? Доигрались в свою демократию?!

– Я подумаю… – раздраженно бросил мэр и швырнул трубку. Но тут же снова взял ее и соединился с Затыриным. – Ну что у тебя? Много пострадавших?

– Да есть, – мрачно ответил подполковник. – Досталось ребятам. Но бабу ту, главную, которая редакторша, мы схватили.

– Смотрите, только без членовредительства! В камеру ее, а потом разберемся. Ты вот что, кончай эту канитель, все равно их больше, а твои – я вижу – слабаки…

– Да если б я только приказал!..

– Все, кончен разговор. Отваливайте. Зафиксируй все до единой травмы. Мы им покажем избиение милиции! И срочно звони Седлецкому, передай мое требование немедленно выслать к нам ОМОН. В связи со взрывоопасной, криминогенной обстановкой в районе, которая способна выйти из-под контроля. Ты понял мысль? Все детали потом. А тех, кто бесчинствовал на площади, перепиши, мы позже с ними поговорим – и на другом языке, который им будет более понятен, ясно? Тебе, я полагаю, давно известны эти люди?

– Так точно!

– Действуй.

Савелий Тарасович с трудом перевел дух. Он уж было подумал, что на него прямо-таки гора обрушилась. Но это только показалось. К счастью…

В конце дня, когда шум в городе более-менее затих, но, по твердому убеждению подполковника Затырина, оппозиция лишь затаилась, по всей вероятности накапливая силы для дальнейших противозаконных действий, его срочно вызвал к себе Гузиков.

Подходя к зданию администрации, Павел Петрович увидел группу рабочих, стекливших выбитые окна. Им было отчего-то весело. Строго спросил, почему смеются. Разве это безобразие – повод для смеха? А те просто отвернулись от него, даже не удостоив вниманием, выказав тем самым откровенное неуважение к его погонам. Хотел было сделать им более резкое замечание, но передумал и, махнув рукой, пошел к дверям, провожаемый новым взрывом прямо-таки издевательского хохота.

А может, ему показалось? Нервы-то весь день на пределе…

Судя по его внешнему виду, заметил Павел Петрович, мэр был настроен теперь весьма решительно. От утренней испуганной какой-то неуверенности не осталось и следа. Впрочем, возможно, его подвигло на эту решительность известие, поступившее из областного центра о том, что вопрос с ОМОНом решился в его пользу, хотя у губернатора все же оставались какие-то сомнения по данному поводу. Но Григорий Олегович все же прислушался к мнению генерала Седлецкого, который хорошо понимал трудности подполковника Затырина, чьи люди пострадали в столкновениях с возбужденной толпой лишь по той причине, что начальник Воздвиженского РУВД в своем благородном стремлении избежать ненужных жертв категорически запретил сотрудникам милиции применение оружия. Вот так, мол, у нас добрые намерения правоохранительных служб нередко сталкиваются с активным злом толпы, откровенно подстрекаемой уголовными и прочими антиобщественными элементами к незаконным акциям с непредсказуемыми последствиями.

Толковая формулировка – достаточно обтекаемая и удобная во многих случаях жизни, но, главное, не требующая дополнительных разъяснений и оправданий для применения решительных действий. А по сути, губерния, основываясь на вполне законных требованиях районной власти, давала ей добро на проведение зачистки в криминальной среде – ибо речь шла в первую очередь о ней – в такой степени, в какой того требовала реальная обстановка.

Вот в этой связи и вызвал к себе подполковника Савелий Тарасович. Надо было уточнить прежде всего основные объекты зачистки, а также обозначить тех лиц, которые должны были ответить за свои бесчинства – за организацию несанкционированных митингов, за драки с представителями власти, за нанесение правоохранителям увечий, за неподчинение законным указаниям властей и так далее, что называется, по списку.

– Ты понимаешь, Паша, – доверительным тоном начал Гузиков, – и я, и ты, да и все мы, чего говорить, не желаем никаких незаконных акций. Но иногда просто сами обстоятельства вынуждают… не то чтобы нарушать законность, нет, но идти, как бы это сказать, почти по самой грани, вот. То есть я к чему? Раз мы с тобой объявляем обстановку в районе с ярко выраженным криминогенным оттенком, так?

– Ну… в общем, – подтвердил Затырин. – Только вот насчет оттенка…

– Пусть я неточно выразился. Какой уж теперь оттенок? Мы давно увязли в криминальном болоте. Но в данной ситуации, я думаю, нам выгоднее будет связать события последних дней все-таки именно со всякого рода криминальными явлениями. Да и вообще, давно уже мы известному тебе господину Солдатенкову нервы не щекотали, а пора. Пора, Паша!

– Ха, – ухмыльнулся вдруг подполковник, – вы полагаете, что объяснить драку на площади будет удобнее на фоне очередного разгула преступности? А что, в этом есть глубокий смысл. Остается только грамотно организовать этот самый разгул… Хм, довольно-таки мудрое решение, Савелий Тарасович.

Скользнувшей по губам улыбкой и кивком головы мэр показал, что он оценил реакцию начальника РУВД.

– Нам бы так проделать, Паша, чтоб впоследствии комар носа не подточил!

– Есть план?

– Имеется кое-что в заначке, как говорится, – усмехнулся загадочно мэр. – Вот послушай…

Примерно через час Павел Петрович покинул кабинет мэра, весьма удовлетворенного тем, что начальник РУВД все исключительно правильно понял и показал свою готовность немедленно начать действовать. Савелий Тарасович проводил подполковника взглядом, а когда дверь закрылась, довольно потер руки и нравоучительно заметил – уже в собственный адрес:

– Ось так оно треба працювать, шоб и капитал приобрести, и девочисть свою соблюсти…

А подполковник Затырин на служебной машине быстро уехал домой, там переоделся в гражданский костюм, шляпу надел, темный плащ – все как в старых детективах – и набрал на мобильнике известный ему номер телефона, по которому он мог без особых затруднений связаться с Лехой Солдатенковым, известным в области и даже за ее пределами под кличкой Прапорщик.

Они встретились на набережной реки, в отдельном номере ресторана «Речной», который принадлежал самому одноглазому Лехе – глаз он свой потерял в Чечне. Программу собственных действий Павел Петрович представлял вполне отчетливо – мысль у мэра была поначалу неожиданной для подполковника, но при этом простой и понятной и к тому же дополнительных логических обоснований не требовала. Надо было только грамотно и быстро разыграть дебют этой шахматной партии, а дальше в выигрыше окажется тот, у кого нервы крепче. Или тот, кто зримо уже представляет себе финал. И кто также не страшится принести на алтарь своей победы некоторые вынужденные жертвы. Похоже, что этот хохол, над которым еще недавно насмехался город, этот Гузка, на поверку оказался куда более крепким орешком, чем многие себе представляли…

Объяснения Затырина свелись к почти прозрачной позиции. Известие о затянувшемся конфликте между мэром и бизнесменами Теребилиным и Сороченко со товарищи, как говорится, давно уже ни для кого в районе не новость. И речь не просто о непонимании позиций друг друга. По существу, местный бизнес объявил мэру войну, которая закончится не раньше, чем пройдут выборы. Кто будет противостоять Савелию, тоже понятно – бизнесмены. Они уже заявили, что намерены участвовать, и назвали кандидатов, которые, возможно, в последний момент отдадут голоса собственных избирателей одному из своих же.

Как это обычно делается? Растаскиваются голоса избирателей по многочисленным кандидатам, а потом те снимают свои кандидатуры и во втором туре передают голоса тому, на кого в конечном счете и делается ставка. А основной претендент остается с дулей – даже и близко не дотягивает до необходимых пятидесяти процентов проголосовавших избирателей.

В этой ситуации нынешний мэр, даже подключая реальную и мощную поддержку губернатора, тем не менее наверняка окажется в проигрыше. Что за этим последует, объяснять не надо. Первый и самый мощный удар нового городского руководства будет немедленно нанесен по криминальной структуре, то есть конкретно по Прапорщику и его братве. Тут двух мнений нет. Но пока есть время, глупо его терять бездарно. И, логически рассуждая, именно теперь появилась возможность нанести соперникам превентивный удар. А о последствиях беспокоиться не стоит, потому что у официального следствия вполне может не оказаться реальной доказательной базы, а если дело и дойдет-таки до судебного разбирательства, то не скоро. И вообще, оно может тянуться до бесконечности.

Что требуется конкретно?

И тут сотрапезники, строго придерживающиеся между собой так называемого криминального паритета, перешли на шепот. Не нужно ни лишних глаз, ни лишних ушей, когда замышляются дела серьезные, могущие оказать заметное влияние на будущую политику, да и вообще конкретную обстановку и атмосферу в городе.

3

Случилось так, что ночью в городе практически одновременно раздалось несколько взрывов и вспыхнули пожары. Пожарные расчеты не могли поспеть во все места одновременно. И пока в центре города, на проспекте Победы, пытались погасить бушевавшее пламя, которое грозило перекинуться от полыхавшего ресторана «Сокол» на соседние здания, фактически дотла сгорел супермаркет «Воздвиженский»; что на Центральной улице.

Вообще-то какой там супермаркет? Просто одно название, а по существу – большой двухэтажный магазин, где на первом этаже размещался продуктовый отдел, а на втором – одежда и обувь. Ну и подвальные помещения для хранения товаров.

А в Заречном районе, на улице Химиков, в это время тоже что-то громко рвануло в подвале магазина «Стройматериалы». Примчавшиеся пожарные, спасаясь от постоянно взлетающих снопов искр после повторяющихся взрывов в глубине самого магазина и в складском помещении – крытом оцинкованным железом ангаре, только тем и занимались всю ночь до утра, что поливали из шлангов обращенные к огню крыши и стены стоящих рядом частных деревянных строений. И больше всего боялись того момента, когда запасы лаков и красок, находящихся в подвале магазина, рванут все разом и зальют пламенем округу. Очень сильно горело, окрестности заволокло ядовитым, вонючим дымом, но до катастрофы, к счастью для соседних домов, дело не дошло, видимо, запасы взрывоопасных веществ были невелики, и пожарным удалось-таки залить пеной раскаленное пепелище…

Ну а на фоне таких мощных пожаров говорить уже о нескольких взорванных иномарках, возможно, вообще не стоило бы, поскольку подобного рода разборки ни для кого в России не новость, если бы не одно важное обстоятельство. И о нем стало широко известно в городе уже к середине дня.

Пожарная инспекция вместе с представителями милиции и межрайонной прокуратуры, в буквальном смысле разрываясь на части, торопились установить причины всех пожаров, а сотрудники взрывотехнической экспертизы исследовали остатки обугленных машин. И все они сходились в едином мнении, что пожары и взрывы можно однозначно квалифицировать как звенья единой цепи, по сути террористических актов, прокатившихся по городу в течение одной ночи. И разве эти факты могут означать что-нибудь еще, кроме наглого вызова криминальных структур существующему порядку? Тем более что скоро многим стало известно, о чем говорят между собой братки из организованной преступной группировки, возглавляемой Солдатенковым.

А разговоры всякие шли про то, что эта прокатившаяся волна – только первая часть дела и скоро последуют новые акты «протеста». Короче, возмущение простых людей против преступного бездействия городской администрации, поддерживающей исключительно грабителей населения, «новых русских», настроивших себе на ворованные народные деньги богатые особняки и стремящихся к полному и окончательному захвату власти в городе, уже вылилось в первые столкновения с работниками правоохранительных органов, а попросту говоря с продажными ментами. И в этой борьбе их немедленно поддержали криминальные структуры, увидевшие во вспыхнувших беспорядках ту пресловутую мутную воду, из которой они смогут теперь без труда таскать себе золотых рыбок.

Что же касалось бандитских разговоров, то кто-то услыхал ненароком и передал другому, а там и покатилось, как один из солдатенковских братанов говорил якобы своему коллеге о том, что подорвать, к примеру, ресторан – ему как два пальца… Килограмм сахара, запал свой имеется, ну и еще кое-что по мелочи для антуража. Главное ведь в таком деле что? Уничтожить блок питания, а в данном случае – кухню – и организовать соответствующий случаю фейерверк, чтоб сразу не погасили. Ну а когда уже займется, считай, дело сделано. Наверное, он знал, что говорил, этот Федя Саратовский, бывший сапер, потому что все эксперты сходились во мнении, что сгорел комплекс увеселительных заведений «Сокол», включая и шикарный ресторан, скорее всего, именно по этой причине. Взрыв на кухне произошел глубокой ночью, когда в самом здании, занимавшем почти городской квартал, не было ни единого человека, за исключением охранника у парадного входа. А тот даже своевременно вызвать пожарных не успел, потому что огонь по всем помещениям распространился с невероятной быстротой и, пока он соображал, что к чему, звонить уже пришлось из телефонной будки напротив входа.

Что касается супермаркета, там дело оказалось проще, – как всегда, причиной очередной беды оказалась старая электропроводка. Короткое замыкание – опять– таки в подвальном помещении, где оставалась включенной лишь дежурная лампочка в коридоре, – стало исходной точкой в дальнейшем распространении огня. Хотя замыкание в электросети вполне могло быть создано и искусственным путем – это если будут найдены следы преступления. Но даже когда кто-то из невольных свидетелей, наблюдавших пожар, стал доказывать, что огонь вспыхнул сразу с четырех сторон здания, выводы пожарных остались прежними. Ну разве что кто-то из неизвестных преступников мог воспользоваться ситуацией в своих целях и, заметая следы, скажем, ограбления, подбавить жару – плеснуть на стены бензином, например. Запах горючего, кстати, ощущался, несмотря на то что почти все выгорело.

Примерно к таким же выводам пришли и на пепелище бывшего магазина «Стройматериалы», где вообще не осталось никаких следов – сгорело все. Сухое дерево, легковоспламеняющиеся лакокрасочные материалы – чего ж еще желать лучшего для сильного огня? Тоже первоначально грешили на электропроводку, но работники магазина возражали – проводка была здесь повсюду новой. И значит, что тогда – тоже поджог? Не исключено.

А вот с автомобилями, принадлежавшими известным в городе бизнесменам, братва действительно обошлась круто – сразу семь дорогих машин! Причем в каждом случае сработали аналогичные взрывные устройства – толовая шашка и взрыватель натяжного действия. Поставил, отошел в сторону, дернул за тросик – и громкий фейерверк! Уж не его ли имел в виду Федя Саратовский? Как отвлекающий маневр от основных «мероприятий»?

Во всех этих вопросах теперь предстояло разобраться работникам межрайонной прокуратуры, которые прямо с утра уже все поголовно носились по городу с высунутыми языками, словно гончие собаки. Да только толку от этой их беготни не замечалось никакого.

Никто, собственно, и не обратил пристального внимания на то, что во двор районного управления внутренних дел въехали два больших автомобиля – грузовой камазовский фургон и небольшой автобус «ПАЗ». Из кузова и салона в огороженный от посторонних глаз двор вышло десятка три бойцов ОМОНа при всей необходимой амуниции – бронежилеты, каски – и с автоматами Калашникова. И пока их начальник ходил к подполковнику Затырину, бойцы вольготно расположились на лавочках, просто на пожухлой осенней травке – отдохнуть и покурить перед делом.

Затем возвратившийся вместе с подполковником, командир разбил свою команду на десятки и вручил старшему каждой группы оперативные задания. Помимо этого им были приданы офицеры милиции из городского отдела, которые должны были координировать действия этих групп, и сотрудники РУВД, знающие обстановку в городе и лично знакомые со своими обидчиками. А затем последовала команда: «По машинам!»

Первым пунктом, где требовалось немедленно провести операцию по защите правопорядка, была все та же площадь перед зданием городской администрации. Там, уже не возле памятника, а прямо перед входом в мэрию, снова митинговала небольшая сравнительно со вчерашним днем группа горожан, требуя немедленно отпустить нескольких граждан, задержанных вместе с организатором митинга протеста Котовой. Лозунги при этом выкрикивались прежние: долой… в отставку… к суду!

На этот раз перевес был явно на стороне власти. Из вылетевших на площадь машин выпрыгнули здоровенные парни, одетые в черную форму, в бронежилетах и шапочках-масках, вооруженные прозрачными щитами и электрошоковыми дубинками. Плотной шеренгой они бегом двинулись на небольшую митингующую толпу, а за их спинами этой ударной группы резво передвигались сотрудники милиции, которые и должны были заниматься собственно зачисткой.

Никто среди митингующих и ахнуть не успел, как черная стена словно опрокинулась на людей – раздались крики, вопли, народ кинулся врассыпную, но людей догоняли щиты и дубинки, швырявшие их на асфальт. И тут же наваливались местные стражи порядка, заламывали им руки за спины… щелкали наручники. Людей волоком, подхватив под руки, быстро подтаскивали к машинам и заталкивали в салоны грузовых милицейских «рафиков». Тех же, кто сопротивлялся, пытался вырваться, отключали с помощью электрошока и просто швыряли как дрова в фургон «КамАЗа».

Вся операция не заняла и десяти минут, настолько ловко и оперативно сработали омоновцы и их помощники. Площадь была полностью очищена, а те, кто случайно оказались невольными свидетелями происходящего, постарались поскорее покинуть опасное место.

Одна подслеповатая бабуля, едва не оказавшаяся в зоне действий доблестного ОМОНа, с осуждением пробормотала:

– Ишь как они ноне распоясались, энти фулюганы– бандиты! Вовсе проходу от них нет… – и, качая седой головой и постукивая палочкой, побрела себе дальше.

Другие же прохожие, видя, как, развернувшись один за другим, набитые людьми автомобили умчались с площади, с облегчением подумали, что все, слава богу, кончилось и опасность для них миновала. Это они так решили, даже не предполагая, как на самом деле не правы, ибо все только начиналось и последствия дальнейших действий никто в городе предвидеть не мог…

Инспекция безопасности дорожного движения получила прямое указание начальника РУВД останавливать и производить досмотр всех без исключения автомобилей, в первую очередь крутых иномарок, и в случае малейших подозрений задерживать транспортные средства, а их владельцев без всяких разговоров доставлять в отделения милиции, где, не стесняясь в средствах, проводить дознание. Цель вышеуказанных действий – предотвращение возможных противоправных выступлений на стороне оппозиции, добивающейся, по всей видимости, введения в городе и районе чрезвычайного положения.

В тех же ситуациях, когда подозрения сотрудников инспекции БДД не найдут видимого подтверждения преступных намерений, но владелец автосредства готов к сотрудничеству с правоохранительными органами, ограничиваться денежными штрафами.

Указание это было, естественно, негласным и нигде не зафиксированным в качестве официального приказа, но оно развязывало руки гаишникам, предлагая им действовать решительно, хотя в определенной степени и на свой страх и риск. Ну а уж эти психологические тонкости никогда не связывали рук дорожным инспекторам. И в тот же день крупным штрафам подверглись несколько десятков богатеньких автовладельцев – чаще без объяснения конкретных причин, поскольку уже успел прокатиться по городу слух, что инспекция свирепствует и легче отделаться штрафом-взяткой, нежели вызывать на свою голову самые нежелательные последствия.

Но не все водители сразу поняли тонкий замысел милицейского руководства и пробовали протестовать, качать права, ссылаясь на не нужные никому законы и правила дорожного движения. Таких, шибко строптивых, быстро успокаивали. А в тесных камерах районного следственного изолятора, плотно набитых задержанными возмутителями общественного спокойствия, от появления новых постояльцев свободнее не становилось. И если еще учесть, что многие из тех, кто сюда попал не по своей воле, нуждались в медицинской помощи, которую им никто не собирался оказывать, несмотря на их совершенно бесполезные, кстати, протесты, то положение у людей вполне можно было назвать аховым. Всю надежду они теперь возлагали только на тех своих друзей и родственников, которые остались на свободе. Однако и весточку послать на волю не было реальной возможности, и свежие свидетельства новых задержанных, которых вталкивали в переполненные камеры, указывали на невообразимые бесчинства местной милиции и прибывшего ей для помощи и силовой поддержки областного ОМОНа. Казалось, город захлебнулся от беспредела – не бандитского, который был в общем-то привычным, а от беспредела именно властей, в одночасье ощутивших полную для себя безнаказанность и вседозволенность.

Те из задержанных, кого уводили на допросы, а затем снова возвращали в камеры со следами новых «уговоров» на лицах, были просто в шоке. Они ничего ровным счетом не могли понять, чего от них требовали словно озверевшие от запаха крови милиционеры. Требования их были поистине абсурдными: где храните огнестрельное оружие? Где прячете наркотики? От кого получали и то и другое? Кому продавали? Где деньги, нажитые преступным путем? И так до бесконечности. Вопросы повторялись, варьировались так или иначе, но суть оставалась прежней – сознавайся в преступлении, и хотя неопровержимых доказательств у следствия пока не имеется, они обязательно появятся, а до тех пор ты будешь париться в ИВС вместе с уголовниками, которым очень нравятся такие вот, как ты, упрямцы. И затем следовали сладострастные рассказы о том, как «синие» поступают с богатенькими буратинами, которые волею судьбы попадают в их тюремные владения. Кровь стыла от подобных историй, но милиционеры, похоже, искренне наслаждались произведенным эффектом и продолжали живописать жанровые картинки, перемежая их моментами физического воздействия на допрашиваемых.

Ну а потом их приволакивали обратно в камеры, и те, придя наконец в себя, с ужасом делились своими впечатлениями, казавшимися остальным, не прошедшим еще стадии допросов, кошмарными фантазиями психически больных людей.

В одной из камер, где сидели, ожидая своей привычной участи, захваченные на улицах в предыдущие дни проститутки, находились и больше десятка женщин, которых взяли во время операции по разгону митинга С ними поступали совсем просто.

Их заводили в кабинеты, специально освобожденные для допросов, напялившие на себя маски доблестные сотрудники правоохранительных органов», – возможно, из чувства осторожности, неизвестно ведь, как может обернуться дело в дальнейшем, – и раздевали. А затем, собравшись в круг, обсуждали достоинства и недостатки каждой из своих жертв. Для тех же истязателей, у которых могла вдруг пробудиться совесть либо нечто напоминающее это неведомое им чувство, на подоконниках стояли бутылки водки и стаканы – своего рода моральная анестезия. Там же кучей были свалены пачки презервативов, доставленные из ближайшей аптеки.