Текст книги "Дальняя командировка"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Словом, Филипп не стал ждать, когда вернется прикрепленный к Турецкому водитель, возивший в настоящий момент Грязнова-старшего, а выставил в качестве приманки себя.

К своему отлично сделанному и плотно сидящему на голове парику, а также фраерским усикам он быстро привык. С удовольствием демонстрировал также манеры и интонации южного человека. И каких-то проверок со стороны местных пинкертонов он тоже не боялся. Машина официально принадлежала прокатной конторе, а водитель? Он мог представить целую кучу весьма темпераментных объяснений, если бы у него их потребовали. Не стоило также забывать и о «секретном удостоверении». Но требовать объяснений было некому. И Филипп теперь не скрывался вместе с Денисом Андреевичем, оставшимся в «помощниках» у адвоката Гордеева, а часами просиживал в темной «девятке» возле тех подъездов, за дверьми которых в данный момент находился Александр Борисович.

Турецкий же, не скрываясь и не делая из своих посещений тайны, навещал по списку пострадавших от действий милиции, уточняя различные факты в их показаниях и готовя людей к проведению очных ставок. Конечно, он все больше убеждался, что всех до единого мерзавцев не выявишь, но большинство из них должны понести наказание. Ведь до него уже доходили слухи, распространяемые в городе, что «комиссия» – так называли его группу, – вполне возможно, и разберется в деле, но дальше будет как всегда. То есть накажут двоих-троих ответственных лиц, уволят из рядов пяток особо ретивых ментов, и на том дело заглохнет. Так к чему ж тогда все эти мытарства, показания, адвокаты и прочее? Устал народ от революций, понял всю их бессмысленность в отдельно взятых райцентрах, помитинговал, получил по шее и… ушел в себя…

Александр Борисович, сталкиваясь с таким отношением, старался сделать все, чтобы разубедить людей, напоминал им, что закон существует, просто многие разучились им пользоваться, забыли о своих гражданских правах, и им необходимо об этом постоянно напоминать. И видел, как и неуверенность тает, и снова загораются желанием справедливости глаза, и все решительней становятся обещания сказать свое слово правды…

А Филипп сидел в машине, нацепив на глаза темные очки, хотя опаляющим солнцем, что называется, и близко не пахло, и задумчиво разглядывал редких прохожих. Двое из них почему-то привлекли его внимание. Чем? Может быть, своим острожным поведением?

Они долго стояли несколько в стороне, словно присматриваясь к его машине. Потом один исчез, зайдя за угол, а второй, горбоносый, с черной короткой стрижкой, изображая прохожего, которому в данный момент абсолютно нечего делать, кроме как глазеть по сторонам, медленно прошелся вперед по улице, постоял на следующем углу и так же медленно отправился назад.

Филя уже сообразил, что этот, скорее всего, по его душу. Ну и как он собирается действовать дальше?

И тут «вдруг» случайный прохожий увидел родственное лицо. Он изобразил недоумение, затем интерес, после этого в буквальном смысле изумление и, наконец, подняв обе руки, сделал шаг к машине.

– Земляк! – восторженно закричал он и добавил что– то уже на своем языке.

Филипп не обратил на него никакого внимания.

– Здравствуй, земляк! Ты что, перестал своих узнавать?

Только после этого Филя опустил стекло, чуть приподнял очки и, посмотрев на «земляка», пожал плечами.

– Ты ошибся, уважаемый, – сказал с акцентом.

– Слушай, что говоришь? Как я могу ошибиться? Ты Гурген, да?

– Ну? – Теперь Филя посмотрел поверх очков, опустив слегка голову.

– А я Вартан.

– Ты не путаешь, уважаемый? – с большим сомнением в голосе спросил Филя.

– Слушай, ты уже совсем важный стал? Своих не узнаешь! Гурген, что с тобой случилось? А как дядя Самсон поживает, а? Давно не виделись.

«Ну как сказать ему, что все это вранье? Что никогда не было Гургена Самсоновича, что он просто придуман вот так, на ходу? И что? Разрушить тем самым собственную легенду, на которую уже клюнули эти добры молодцы и решили включиться в игру? Нет, пусть еще маленько порезвятся… »

– Совсем тебя не узнаю, Вартан, – сказал Филя, выходя из машины. – Наверно, все-таки ты ошибся, уважаемый. Ты откуда родом?

– Из Эчмиадзина, а ты разве из другого города? – Он даже рассмеялся над такой нелепой постановкой вопроса.

– Из другого, уважаемый. Из Москвы я. И родился, и всю жизнь прожил. Вот на старости лет сюда перебрался, к жене своей. Так что извини. Да, а откуда папу моего знаешь? Умер он давно, вот какое дело.

– Да-а? – огорчение Вартана было велико. – Ай-я– яй, беда какая!.. Гурген, надо отметить встречу!

– Я бы, может, и не возражал, да клиент у меня серьезный. – Филя поморщился, сожалея о невозможности отметить встречу «земляков». – Он не любит, когда я отлучаюсь. Должен скоро выйти, дальше поедем. Снова пять минут ехать – час стоять… Устал. – Филя вздохнул.

– Слушай, Гурген, а ты ему по-хорошему скажи, что земляка встретил, на десять минут отлучишься, мы с тобой по коньячку – я угощаю! А милиция здесь никого не останавливает. Они сами боятся сейчас, комиссия какая-то приехала.

– Так вот, клиент мой как раз из этой комиссии, – с неприязнью заметил Филя. – Надоел, представить не можешь!

– Тем более! – обрадовался Вартан. – Пять минут, слушай! Вот тут, – он показал на какую-то вывеску в доме напротив, – хорошее место есть. Понравится, сам приезжать станешь, а?

Всем он был бы похож на армянина – и внешностью, и темпераментом. Одного не учел. Сказав что-то, возможно, и по-армянски, но, не получив ответа, дальше экспериментировать с «родным языком» не стал. А должен был бы – хотя бы поинтересоваться. Значит, ему нужно было просто заболтать тупого водилу, увести его подальше от машины, пока подельник, спрятавшийся за углом, не разберется с этим автомобилем.

– Сходить, что ли, спросить? – задумчиво и, явно склоняясь к предложению «земляка», медленно сказал вслух Филя.

– Сходи, конечно, я здесь постою, посмотрю, чтоб машину твою случайно не увели. Отпросись на пять, нет, лучше десять минут. А я тебя подожду, Гурген, дорогой.

Филя постоял, покивал, нажал на кнопку сигнализации и медленно пошел к подъезду трехэтажного дома. Вошел, но дверь плотно закрывать не стал.

Через мгновение, пока Вартан внимательно наблюдал за дверью подъезда, возле машины оказался второй «земляк». Он присел у машины со стороны пассажира, что-то там пошурудил и, пригибаясь, чтобы его не было видно из окон дома, быстро убежал снова за угол. Вартан же, медленно обойдя машину, осмотрел то место, где трудился его подельник, и, вероятно, остался доволен. Посмотрел также туда, где тот скрылся, и сделал почти неприметный жест рукой: мол, уходи, все в порядке. А сам засунул обе руки в карманы брюк и стал прохаживаться туда-сюда.

Филя достал мобильник:

– Борисыч, ты в какой квартире? Я в подъезде, надо посоветоваться.

– Сейчас спущусь. Что-то экстренное?

– Экстренней не бывает. Они заложили бомбу.

– Да что ты? Когда?

– Только что.

– Иду.

Филипп встретил его на лестнице:

– Тут такое дело, «земляк» у меня нарисовался. Приглашает выпить в дом напротив. Не выглядывай наружу, увидит. Пока я ходил, они успели что-то сунуть под твое сиденье, на днище. Разыграно было слишком грубо, но в расчете на недалекого, туповатого Гургена, который возит важного клиента, понимаешь? Вариантов вижу два. Первый – задержать «земляка» и заставить его самого снять и обезвредить бомбу. Не сумеет, хрен с ним, пусть отправляется к «верхним людям». Второй – сделать акцию громкой. То есть «земляка» задержать, но дать заряду сработать. Как – это не вопрос. На худой конец, один звонок в Москву, Коле Щербаку, но, почти уверен, этого делать не придется, учитывая глубоко провинциальный уровень мышления местных бомбистов. Предлагаю выбор.

– За машину-то деньги, между прочим, плочены, – с сомнением сказал Турецкий.

– Форсмажорная ситуация. Надеюсь, ты не забыл оговорить этот пункт в договоре о прокате?

– А черт его знает, честное слово! Если в самом договоре не было, то вряд ли. Володьку разве спросить?

– Давай будем сами решать. И быстрее. Я боюсь, что этот Вартан не дождется и уйдет, а мы потеряем хорошего «языка».

– Ладно, – решился Турецкий, – принимаем громкий вариант. Что мне делать?

– Выходить минут через десять, в машину не садиться, покурить и отойти от нее подальше, ближе к углу. Я не думаю, чтобы они заложили там серьезный заряд. Граммов на двести тротила, не больше. Ну чтоб на нас с тобой хватило. Тогда я пошел.

Филя снова осторожно выглянул наружу, удовлетворенно кивнул и вышел, небрежно толкнув дверь.

Вартан посмотрел вопросительно, заулыбался и помахал Филе рукой, а сам побыстрее убрался подальше от машины и поближе к противоположной стороне улицы. Филя, не оборачиваясь на уже обреченную «девятку», пошел следом за ним.

В доме напротив, оказывается, находилось – прямо к случаю! – маленькое кафе, на пять столиков. Сейчас оно пустовало. Вышедшая из-за занавески девушка посмотрела вопросительно.

– Коньячку граммов двести, пожалуйста, – сказал Вартан, подмигнув ей, – и два кофе по-турецки.

– Сделаем, – сказала она, мельком окинула Филю взглядом и исчезла за той же занавеской.

– Садись, дорогой, – предложил Вартан, указывая на столик у окна.

Филе это место категорически не понравилось. При взрыве осколки стекол из окна полетят именно сюда.

– Нет, лучше здесь давай, – он показал на другой стол, от которого видимость за окном фактически была та же, но опасность быть порезанным стеклами уже не грозила. – Не люблю на виду сидеть. Как в витрине. Ну, чем занимаешься? Есть хорошая работа?

– Так, всякое, – уклончиво ответил Вартан. – А ты здесь давно?

– Здесь у вас недавно. И задерживаться не собираюсь. Не нравится мне, как к нашему брату относятся.

– Ну почему, смотря как поставишь себя.

– Так считаешь? – Филя увидел, как из парадного вышел Турецкий, подошел к машине, нагнулся, заглянул, потом посмотрел на часы и стал прохаживаться, все дальше удаляясь от автомобиля.

– Ну вот, не успели, – огорченно заметил Филя. – Клиент вышел. Извини, Вартан, придется тебе самому пить коньяк. Давай, до встречи.

Филипп протянул «земляку» руку, тот, с некоторым даже облегчением – так показалось Филе – ответил на рукопожатие. И если бы даже был готов к неприятностям на свою голову, то не успел бы подготовиться.

Филипп коротко рванул его за руку. Вартан, или кто он там был на самом деле, распростерся на столе. Филя тут же применил короткий прием, и парень заорал от боли. Вмиг выскочившая официантка округлила глаза от ужаса. Но Филя сделал ей строгий предупреждающий знак, прижав палец к губам, и достал из-за ремня на спине под курткой пистолет с навинченным на него глушителем. Девушка ойкнула и снова исчезла за занавеской.

Агеев перевернул «земляка» на спину и больно стукнул концом глушителя по губам. Тот задохнулся.

– Ну что, Вартан, поговорим?

Глаза у того выкатывались из орбит.

Филя ловко обшарил его карманы, вытащил мобильник и пистолет Макарова, пачку долларов. На вид немного – тысяч пять, не больше. Сказал:

– Ну вот. А мы не знали, чем погибшую машину оплатить. Аванс за эту работу? Ну! – снова ткнул стволом под нос.

– За эту, – прохрипел парень.

– Ну вот, – повторил Филя, – и я думаю, что лучше так, чем никак, верно? Форсмажор. Он все объясняет.

Деньги он положил в свой карман. Рывком вырвал ремень из его брюк и крепко перетянул им руки парня, а затем рывком посадил его на стул.

– Вякнешь, замочу, – сказал скучным голосом. – Только отвечай. Вы чего, суки, сунули под машину? Быстро.

Тот, будто ничего не понимая, отрицательно замотал головой. По разбитым губам его текла из носа тонкая струйка крови.

– Повторяю вопрос – и стреляю.

Филя передернул затвор и поднял пистолет на уровень глаз Вартана. Медленно положил указательный палец на скобу курка и стал медленно им двигать, словно нажимая. Глаза Вартана, казалось, замерли на этом пальце, еще миг – и он не выдержал:

– Скажу!

– Говори, – спокойно отреагировал Филя, но пистолет не опустил.

– Взрывчатка там, – уже без всякого акцента выкрикнул Вартан.

– Много?

– Для вас бы хватило.

– Кто приказал?

– Я не знаю.

– Вспомни. – И снова стал медленно двигаться палец на скобе.

– Наверно, Прапорщик, я не знаю. Игоря специально отпустили.

– Откуда?

– Его взяли, а сегодня отпустили. Дело выполнить. И обратно. Он умеет.

– Он что, сапер? Воевал?

– Был в Чечне. С Прапорщиком.

– Понятно. И где он теперь, твой Игорь?

– Он должен привести в действие. Когда я позвоню.

– Ну что ж, звони.

Филипп взял в руки мобильник, вопросительно взглянул на Вартана, который ничего не мог понять и снова смотрел с нарастающим ужасом.

– Где он у тебя тут?

– Нажать двойку.

– И все?

– Это команда.

– Ясно. Что ж, подождем. Этот твой Игорь где-нибудь поблизости ошивается? Нас видит?

– Нет, он отъехал.

– На чем? Фамилия его как?

– «Девятка» у него. Как эта. А фамилия? Кликуха Гроб.

– Ясненько… Смотри-ка, оптимисты… – Филипп вынул свой мобильник и нажал вызов. – Дэн, у нас небольшое чепе. Сейчас взорвут машину Борисыча. А взрывник катается на такой же машинке, номер… Быстро говори номер! – Вартан, запинаясь, продиктовал, и Филя назвал цифры. – Думаю, самое время перехватить его. А заодно выяснить, кто, когда и зачем выпустил этого Игоря, погоняло Гроб, из тюряги. Второй у меня в руках. Мы его привезем позже. Но тебе придется обеспечить нас новым транспортом. Давай на нашей машине. Мы на Серфимовича. Да ты сам увидишь. Все.

Следующий вызов.

– Сан Борисыч, мы готовы, отойди подальше и смотри. Мы там ничего нужного не забыли?

– Ничего.

– Поехали.

Филипп взял трубку Вартана и нажал на двойку. Десяток секунд спустя за окном грохнуло. Посыпались стекла окна кафе. Истошно заорали две машины, стоявшие неподалеку. Из глубины кафе выскочили мужчина и женщина и изумленно уставились на Филю и его спутника.

– Их работа, бандитов, – сказал им Агеев и тряхнул Вартана за шиворот: – Поднимайся! Потопали ответ держать! – Он обернулся от дверей и картинно развел руки в стороны: – Все претензии к Прапорщику. Его кадры постарались. Коньяк оставьте себе как утешение…

У жарко пылающей машины, от которой валили еще и черные клубы дыма, уже толпились зеваки. Обсуждали происшествие. Турецкий стоял несколько в стороне со спокойным выражением на лице, будто все происходящее его ничуточки не касалось.

– Сейчас приедут, – сказал Филипп, подводя к нему согнутого в поясе Вартана.

Внимание сразу переключилось на них. Но Филя пресек праздное любопытство:

– Граждане, кто-то из вас готов помочь загасить пожар? Нет? Все свободны. Не мешайте оперативной работе.

И от них, видя такую решительность, отстали. Да и ничего интересного больше, скорее всего, не предвиделось.

Первым подъехал Денис. К нему в машину сел Филипп и рядом посадил связанного Вартана. Уехали. А вот Александр Борисович остался ожидать появления милиции, чтобы официально запротоколировать потерю, Филе в этой ситуации светиться не следовало. Перед ним теперь другая задача стояла – выпотрошить этого Вартана, или как там его, до самого донышка.

Да, похоже, ситуация действительно обострилась. Только зря они – имелись в виду исполнители, заранее не просчитали своих действий…

Глава седьмая. ОГОНЬ НА СЕБЯ!

1

Взрыв оказался громким – громче некуда.

Вячеслав Иванович, узнав о нем, немедленно перезвонил Турецкому и получил подтверждение. Но подробности выяснять пока не стал. Его душили эмоции. Да и ситуация была самой подходящей.

Грязнов находился в кабинете генерала Седлецкого, обсуждая с ним показания майора Умарова и его омоновцев, как бы проясняя для себя, насколько им всем тут можно верить. И кто же, как не начальник ГУВД, пересидевший на своем стуле двоих, а теперь можно сказать – почти троих уже губернаторов, знал бы об этом лучше других? Лесть, даже в малых, почти мизерных, дозах все равно приятна – это воочию наблюдал Грязнов.

И тут – ну надо же! – такое известие! Покушение, можно сказать, на первого помощника генерального прокурора! Направленного сюда по личному указанию президента! Да, граждане, в какой стране мы находимся?! Что тут происходит?! Совсем, что ли, эти распоясавшиеся бандиты и их сообщники, сидящие у власти, с ума посходили?! Так мы им укажем их место!

Гневу генерала Грязнова просто не было предела. Да и то сказать, кто бы мог предположить, что дело вдруг так обернется. Ну слава богу, что Турецкий живым остался, не пострадал, а ведь всего два шага и… И что тогда?!

Седлецкий, не уловивший ни грамма неискренности в возмущении Грязнова, немедленно снова перезвонил в Воздвиженск заместителю Затырина, майору Ступину, временно исполнявшему обязанности начальника РУВД, наорал на того, почему не доложил сразу, и приказал срочно разобраться в этом преступлении, провести все необходимые экспертизы – взрывотехнические, криминалистические и все остальное, что нужно, и доложить об исполнении. Тот ответил, что на месте уже больше часа работают оперативники и эксперты, а-не докладывал он потому, что собирался это сделать, как только появятся реальные результаты. Впрочем, это произойдет с часу на час.

Поскольку дело оказалось действительно громким, генерал перезвонил своему коллеге из госбезопасности и попросил даже того поучаствовать своими кадрами – фээсбэшники – все же крупнейшие специалисты по этой части. Ну и дать соответствующее указание в Воздвиженск, Султанову.

И пока Грязнов и Седлецкий продолжали обсуждать слухи, а потом и собственные проблемы, позвонил майор Ступин и сообщил, что эксперты, побывавшие на месте происшествия, уже установили тип взрывного устройства и собственно взрывчатки. Это была, скорее всего, самодельная бомба, в которой был использован пластит. Без наполнителя в виде гаек там, болтов и прочего, то есть как бы не для поражения боевой силы врага, а исключительно для уничтожения техники. Мощность бомбы примерно триста граммов в тротиловом эквиваленте с дистанционным взрывателем, приведенным в действие с помощью мобильного телефона. Тип взрывного устройства, между прочим, аналогичен тем, которые были недавно применены также и при взрыве автомобилей-иномарок в Воздвиженске. Другими словами, действовал один взрывник со своим четким почерком. По этой части все сомнения отпадали. Ну а насчет пластита? Его, вероятно, вывезли с одного из воинских складов.

А что касается конкретно взрывника, производившего теракт – иначе обозначить взрыв автомобиля и нельзя было, только по чистой случайности в нем не оказалось ни водителя, ни пассажира, – то об этом удалось узнать следующее. Уже задержан уголовник, который дает показания о конкретном исполнителе. Он назвал некоего Игоря Горбова, по кличке Гроб, по совершенно непонятной причине кем-то выпущенного из камеры ИБС, где он находился в связи с подозрениями о его участии во взрывах автомобилей, которые были произведены в начале этого месяца в Воздвиженске и послужили своего рода сигналом для начала милицейской зачистки. Но, к сожалению, этому Гробу, бывшему саперу времен первой чеченской кампании, удалось после исполнения теракта уйти. Он пока не задержан, возможно – пустился в бега, и его следует, как особо опасного преступника, теперь объявлять в розыск.

Короче говоря, куда ни ткни, сплошные вопросы и неясности.

– Боюсь, очень нехороший будет резонанс, – задумчиво прокомментировал Грязнов сообщение майора Ступина. – Даже не представляю, что сделать, чтобы погасить возникшую так не вовремя волну…

– Да, надо думать, – убитым голосом произнес Седлецкий, с надеждой поглядывая на Вячеслава Ивановича. И добавил: – Одного не понимаю, зачем твой Турецкий бандитам понадобился?

– А я вот думаю, – глядя в потолок, произнес Грязнов, – этот, как его, Гроб, да?., он, возможно, простой исполнитель. Ну вместе с тем, которого ваши взяли. Один – наводчик, а другой – исполнитель, так, скорее всего, у них распределялись роли. И заказ они получили, возможно, через своего пахана, но определенно от кого-то, кто сидит повыше – во властных структурах. Смотри, во-первых, этого Гроба незаконно выпустили из камеры предварительного заключения, так? Значит, можно предположить, предварительно поставив перед ним конкретную задачу, которую он не выполнил по чистой случайности. Ну во всех деталях этого дела мы, конечно, еще разберемся. Видимо, посулили хорошие деньги. Но он задания не выполнил, следовательно, и гонорар ему не светит, если не успел получить аванс. Далее, во-вторых. Возвращаться в камеру он не захотел, что тоже вполне логично – с его точки зрения. Но, зная, что ему теперь не даст покоя его заказчик или же заказчики, если там несколько заинтересованных лиц, он решил смыться. Что и претворил в жизнь. Но еще тебе было сказано насчет второго уголовника, а тут я не совсем понял.

– Так это именно он и назвал своего подельника. Я полагаю, особой загадки-то нет. Солдатенков, то есть Прапорщик, тоже ведь прошел Чечню. Так что и кадры подбирал себе достойные. А раз это так, то придется нам брать его и колоть, несмотря на то что к нему самому у нас конкретных обвинений нет. Разве что подозрения – ты сам видишь, Вячеслав Иванович, у нас не имеется веских доказательств, и вообще тут почва довольно хлипкая.

– Пока! – поднял указательный палец Грязнов. – Я говорю: пока нет, но могут появиться. Знаешь когда? А вот мы устроим с тобой перекрестный допрос начальнику изолятора временного содержания, на основании каких распоряжений он выпустил на волю задержанного преступника…

– Да нет, ну я-то тебе зачем? И вообще, у нас есть кому допрашивать, вот пусть прокуратура и занимается своим делом. А до преступника, я почти уверен, еще шагать и шагать. Обвинение-то тем браткам, которые уже сидят, до сих пор не выдвинуто. И этому Гробу, кстати, тоже. Подозреваются – но не больше. Вот следователи и названивали судье, просили продлить срок содержания под стражей. Нет у них ничего, понимаешь? – уже сердито выкрикнул генерал. – Пусто! Нельзя держать, надо выпускать! А мы все тянем, будто улики сами появятся…

– Так уж совсем ничего? – засомневался Грязнов.

– Ну я ж тебе врать не буду… А к Прапорщику вообще нет никаких претензий. Да он и сам все категорически отрицает. Имеет алиби.

– Ой, Иван, ну мы же с тобой знаем, как делаются алиби! – отмахнулся Грязнов. – А я, между прочим, – ты же в курсе? – имел с этим Прапорщиком жесткую беседу, когда у меня украли мою сотрудницу. И что думаешь? Вернули как миленькие. Ну, может, не сами вернули, это дела не меняет. А поскольку сотрудница не пострадала, то и наша встреча тоже завершилась, в общем, мирно. Почти к обоюдному пониманию. Но я его предупредил, что мое терпение может скоро кончиться. А чтоб сбить лишнюю спесь, пользуясь своими правами и согласием Александра Борисовича, взял с него подписку о невыезде. Солдатенков понимает, что это чистая формальность в его положении, но знает и то, во что мы можем раздуть его дело, если подписка будет им нарушена. А теперь новые события просто заставляют меня предпринять в отношении этого Лехи более жесткие меры. Твои ж ребята уже объяснили – почерк взрывника… Ох, чую, придется мне самому теперь взяться за того задержанного. У меня он заговорит. И так заложит твоего Прапорщика, что кое-кому мало не покажется. А ты как считаешь?

Седлецкий, непонятно зачем, помял, потискал пальцами свои отвисшие щеки, затем, словно сомневаясь, подвигал бровями и… промолчал, будто не пришел еще ни к какому выводу. Впрочем, молчание – тоже ответная реакция. И Грязнов не стал давить на него, еще не до конца разобравшись с насильниками.

И теперь он словно бы вспомнил, что когда только появился в кабинете Седлецкого, тот как бы пожаловался ему по-дружески, что, мол, Турецкий там чего-то опять повел себя вроде не очень хорошо. Вячеслав Иванович, который не собирался обсуждать с кем бы то ни было поведение Сани, кивнул и предложил вернуться к теме попозже. А сам заговорил о допросе Умарова. Вот за этим обсуждением их и застали телефонные звонки из Воздвиженска. Но когда и этот вопрос более-менее утрясли, пора было, наверное, вернуться и к Турецкому.

– Так какие лично у тебя были претензии к Александру Борисовичу? Извини, я перебил тебя тогда…

– Да у меня-то какие? Лично у меня по моей службе к нему ничего нет. Поначалу грешил, было дело, не хочу отрицать, относительно Затырина. Но ты же мне привел веские доказательства, и я, ты помнишь, сразу дал свое добро. Тут ты не можешь возражать?

– Не могу. Одно дело, Иван, делаем..-.

Вячеслав Иванович помнил, как туго скрипели мозги Седлецкого, который долго мялся, не решаясь и словно ожидая от кого-то со стороны подсказки, пока не разрешил временно отстранить подполковника от службы. Да и с назначением расследования по линии управления собственной безопасности тоже мямлил какие-то слова, пока Грязнов не надавил на него, сказав, что немедленно лично свяжется с начальником главка. А теперь, значит, сразу добро, ишь хамелеон!

– Все правильно, Иван. Так что у тебя еще?

– Между нами, да?

– Как скажешь.

– Очень темная история получается со Слепневым, судьей. Это, видишь ли, самоубийство… Посмертная записка с объяснениями причин… Нехорошая тенденция получается, понимаешь меня, Вячеслав Иванович?

– Ха! Это ты мне сейчас, Иван, старый анекдот напомнил. Санин, между прочим. Рассказать?

– Ну расскажи, – не очень охотно ответил генерал. Он даже чуть поморщился, чтобы это увидел Вячеслав Иванович. Но Грязнов «не заметил».

– Чукча один закончил философский факультет в МГУ и вернулся домой. Оленей, мол, надо пасти, делом заниматься. И вот видит – переходит стадо через речку. Передний олень ушел вдруг под воду и не вынырнул. Утоп. За ним – второй, третий. Чукча задумался. «Однако, – говорит, – теньденьсия?»

– Смешно, – хмыкнул Седлецкий.

– Нет, ты понял, на что я намекаю? – развеселился Грязнов. – Милиция совершает кучу противоправных действий, жалобы несутся в Москву потоком, президент велит разобраться и наказать виновных. А тут приезжает комиссия, отстраняет главного в городе милиционера, затем едва не тонет в реке прокурор, потом стреляется председатель районного суда. Да, и еще забыл – бандиты похищают лейтенанта милиции, а позже устраивают покушение на председателя той самой комиссии. Действительно ведь, «теньденьсия» получается! А ты иначе, Иван Христофорович, не пробовал посмотреть на проблему?

– Это как же? – с заметной иронией спросил Седлецкий.

– А вот так. Просто знает кошка, чье мясо съела. И теперь боится, выходы для себя безопасные ищет. Ты записку ту своими глазами видел? Читал?

– Нет еще, но… доложили!

– А вот Санин следователь, который туда выезжал, держал в руках эту писулю. И ничего там нет. А сказано просто и ясно, как говорят все трусы, спасаясь от неминуемой расплаты: мол, «прошу пожалеть и не трогать мою семью, а я виноват и сам выношу себе приговор». Что-то в этом духе. Так что ты мне всякие слухи не пересказывай, а поручи своим разобраться в деле… Между прочим, по тому прокурору тоже громкая отставка плачет. Если не больше.

– А это еще с какой стати?

– С той, что спустил на тормозах – и мы знаем, по чьей указке, – уголовное дело об автоугонщиках.

– Да что вы можете знать-то? Там же одно процессуальное нарушение на другом было! Вячеслав Иванович, умоляю, не пудри мне мозги! Я к твоим словам и делам отношусь серьезно, поэтому давай не будем играть друг против друга. Да еще негодными средствами.

– Как сказать…

– Ты о чем?

– О негодных средствах, Иван Христофорович. Ты ж вот не спрашиваешь, чего мне известно и откуда. А полностью отметаешь любые подозрения. И уж если на то пошло, то я знаю почему.

– Ну и почему?

– На ухо скажу.

– Да брось ты…

– Как знаешь, тебе тут жить, я понимаю. А ты все еще не принял для себя кардинального решения, вот в чем дело… Но я тебя не виню. Каждый, извини… занимается своим делом… как он хочет. Сказал бы грубее, Иван, и точнее, но, ей-богу, не желаю тебя обижать. Может, ты еще успеешь понять. Пока поезд не ушел окончательно.

– Загадками говоришь! – уже раздраженно заметил Седлецкий.

– Это тебе только кажется. Ладно, Иван Христофорович. Твоего Умарова я собирался арестовать, но после твоего ходатайства оставляю под подпиской о невыезде. Нарушит, загоню за Можай, причем без всякого сожаления. Материалы я все забираю с собой, и, возможно, сегодня же – максимум завтра мы примем окончательные решения по нескольким вопросам. Первое – возобновляем дело об автоугонщиках и со всеми объяснениями, в связи со вновь открывшимися обстоятельствами, передаем его в вашу областную прокуратуру, под личный контроль областного и федерального прокуроров.

– Но для этого необходимо указание из Москвы, – возразил Седлецкий, – вряд ли это в вашей с Турецким компетенции. И как вы собираетесь соединять его в одном производстве с остальными делами по… ну по фактам произвола? – Вот такую уклончивую формулировку нашел генерал.

– А мы этого делать не будем. Просто в ходе дополнительного расследования обязательно всплывут – это уж мы постараемся – многие факты, о которых кое-кто в вашей области хотел бы поскорее забыть. Теперь второе. У нас набралось достаточно материалов, чтобы возбудить уголовные дела против как минимум полусотни сотрудников милиции. Ну и, естественно, против ее непосредственного руководства. А также против тех, кто отдавал преступные приказы. Ты понимаешь, о ком конкретно идет речь. Но ввиду такой массовости лиц, привлекаемых к уголовной ответственности, и этот вопрос придется, видимо, также согласовывать в Москве. На основании представленных нами доказательств их вины. Видишь, какая получается долгая история? Но это совсем не значит, что мы будем сами тянуть с ее решением. И, наконец, третье. Это то, о чем мы с тобой разговаривали, Иван Христофорович, во время первой нашей встречи, когда, как мне показалось, мы сумели действительно понять друг друга. Вот в принципе и все.

– И когда вы собираетесь приступить к последнему, так сказать, акту вашей деятельности?

Грязнов услышал в вопросе легкую насмешку, но сделал вид, что принял интерес за чистую монету.

– Когда, говоришь? – Он поскреб задумчиво затылок, пожал плечами и с неопределенной интонацией ответил: – Да вот посоветуемся с Саней и… А чего тянуть, верно?

– Не поторопились? – уже с явным намеком спросил Седлецкий.

– Думаю, нет. А там посмотрим. По-моему, Наполеон считал, что самое главное – это ввязаться в сражение.

– Ну вы… Наполеоны… – усмехнулся генерал и опустил глаза.

«А он-то явно себе на уме… »

2

– Саня, – сказал Грязнов, входя в комнату, – а ведь я вызвал огонь… на тебя. Ну вообще-то хотел сначала на себя, но так получается, что первым должен будешь попасть под обстрел именно ты. Сейчас объясню…