Текст книги "Дальняя командировка"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Генерал долго сопел, возможно не зная, как начать оправдываться. А что вину на себя он брать не собирался, было видно по его молчаливой реакции, по мере того как Грязнов излагал свои мысли.

– Ну, скажу так, что в словах твоих, Вячеслав Иванович, я, к сожалению, не услышал понимания тех трудностей, которые мы сейчас испытываем.

– Погоди, Иван Христофорович, а разве я кому-то обещал свою защиту? Давай будем честными друг перед другом. Я рассказал только то, о чем услышал в Москве – если это тебе так важно, – от министра, когда он меня сюда направлял. Наверное, я не должен был этого говорить вообще, но исключительно из чисто товарищеских побуждений, какие могут быть между коллегами, делающими одно дело, счел для себя возможным. Если тебе не нравится, это твое личное дело. Значит, я тебе ничего не говорил, а ты не слышал, вот и весь разговор. Но ты спросил, а я тебе честно ответил. Поэтому давай мы не будем сопли по столу размазывать и взаимно огорчаться тем, что нас не понимают. Думать надо, Иван, как тебе самому из этого дерьма выбираться. С наименьшими потерями. Я в этом смысле, надеюсь, понял?

– Так и я же не обижаюсь на тебя, – поспешил «исправиться» Седлецкий. – Ты пойми, Вячеслав Иванович, нам изнутри многое видится иначе.

– Это я как раз понимаю, да только ты вряд ли сумеешь объяснить это президенту. А ведь он обязательно спросит. Кстати, между нами, реакция министра на предложение спустить на тормозах была неожиданно резкой и негативной. И я думаю, что тот товарищ сделал непоправимую ошибку.

– Если не секрет, кто это?

– Не хочу выглядеть сплетником, Иван, но почти уверен, что ты очень скоро услышишь либо прочитаешь в газете о ряде увольнений в руководстве МВД. Шоб я так жил! – Грязнов ухмыльнулся и сделал блатной жест – чиркнул большим пальцем по зубам.

Ему в какой-то момент показалось, что Седлецкий, «тронутый до глубины души» его искренностью, начнет и сам колоться, но тот оказался хитрее:

– А что, Вячеслав Иванович, я смотрю вот, что у тебя уже составилось личное твердое мнение о наших делах – не важно, нравится мне это или не нравится, будем объективными. Так, может, ты заодно уж и поделишься своими соображениями на этот счет?

– Отчего ж не поделиться-то? – улыбнулся Грязное. – Охотно это сделаю. Сказав «а», надо говорить и «б». Но чтобы мне не быть голословным, давай вернемся к этому вопросу позже. Я Сане позвоню, наверняка и он умный совет подкинет. Ближе к вечеру, я не возражаю. Ну что, еще парок примем?

– А с удовольствием! У меня тут и свежий веничек приготовлен…

Главный разговор они решили, не сговариваясь, продолжить после ужина.

А пока Грязнов вышел наружу – подышать воздухом. Хозяин с хозяйкой, сохранившей отчасти былую девичью красоту пятидесятилетней татаркой (вот откуда здесь национальные детали!), в это время командовали прислугой, накрывавшей в холле парадный стол.

Заодно Вячеслав Иванович позвонил и Турецкому. Рассказал, где он и чем занимается. Идею свою выдал в самом общем плане. Александр Борисович в свою очередь так же коротко проинформировал о собственных делах, о собранных материалах, посещении больницы и результатах этого посещения, а затем одобрил грязновский подход к делу и добавил, что Седлецкого надо будет максимально активно задействовать себе в помощники.

В районе предстоят аресты, и его волевая поддержка окажется крайне необходимой. Иначе местные, да и областные власти, немедленно воспримут инициативы московской группы в штыки. А нужны смирение и послушание. Нет, пусть они в узких своих компаниях ругаются и клянут москвичей сколько угодно, но официально должны строго исполнять все без исключения указания руководителей оперативно-следственной группы. Так что вперед, Славка! Родина тебя нипочем не забудет.

За ужином болезненной темы практически не касались. Хозяйка была приветлива и гостеприимна, – вероятно, присутствие высокого гостя из Москвы в доме казалось ей какой-то гарантией спокойствия и семейной стабильности. И она всячески это подчеркивала, даже деланно обиделась, узнав, что Вячеслав Иванович уже однажды побывал в этих краях, а вот посетить их с мужем не удосужился. Поэтому с Грязнова немедленно взяли твердое слово, что в будущем больше подобных упущений не случится. Пошутили, посмеялись, посплетничали о московских модах и последних событиях столичной жизни и закончили ужин к взаимному удовольствию.

Вячеслав Иванович заметил, что в доме верховодила хозяйка, а генерал только делал вид, что он тут главный. Что ж, в каждой семье свои заморочки. А вообще-то, мелькнула мысль у Грязнова, было бы, наверное, неплохо, если бы Иван проговорился жене, рассказал об их беседе с московским гостем. Как женщина практичная, она уж точно подскажет мужу правильное решение. А что, надо будет при случае намекнуть ему об этом…

И вот Седлецкий, который, видимо, уже тяготился неизвестностью – он же наблюдал из окна дома за прогуливающимся своим гостем, разговаривающим по телефону, – предложил выйти из-за стола, пока хозяйка приготовит чай и десерт, и снова прогуляться, но подальше – до воды и обратно. Хорошая прогулка перед сном – самое полезное дело.

Не стал он тяготиться и ожиданием, когда Грязнов соизволит наконец начать делиться своими соображениями. Да и выпитый за ужином коньячок тоже по-своему торопил развитие событий.

– Так я хотел бы все-таки послушать тебя, Вячеслав Иванович, если ты не забыл еще тему нашего разговора…

– Я ж сам, если помнишь, и предложил… А тут Сане перед ужином позвонил, выяснил обстановку… Значит, что я думаю по этому поводу… Ты, я полагаю, Иван Христофорович, по какой-то нелепой случайности… либо тебя сознательно ввели в заблуждение… короче, оказался не в курсе некоторых событий. И соответственно принял как должное, между нами говоря, их фальсифицированное толкование. Тут нет прямой твоей вины, – поспешил Грязнов предотвратить возражение генерала. – И я в этом просто уверен, и Турецкий, между прочим, тоже. Косвенная – это другое дело, о ней и разговор другой. Хочешь пример? Пожалуйста. Они там у себя обосновали необходимость задействования ОМОНа, когда обращались в область? Естественно. Ты принял по их настоятельной просьбе такое решение? Принял, правильно. Ты ж и должен доверять своим подчиненным, верно? Должен. Но хотел бы я послушать, как ты давал указание этим бронированным молодцам насиловать девчонок! Групповуху, понимаешь, устраивать прямо на столах в управлении внутренних дел.

– Вячеслав Иванович! Да ты что?! Какое насилие?! Это же все…

– Это все, оказывается, жесткий факт, Иван Христофорович. Уже установлено. И есть тому масса доказательств. Вот почему я тебе настойчиво повторяю: не ссылайся ты на доклады своих козлов! Они тебя подставляют, и в результате отвечать за все насилия придется лично тебе. Потому как именно ты, а никакой не губернатор, послал их туда и все им разрешил. После чего сам же сделал реверанс перед общественностью и публично заявит: а ничего такого не происходило! Но если, мол, кто с кем и вступил в сексуальные отношения, то исключительно по обоюдному согласию. Извини за некоторое ерничество, но это я нарочно, чтоб картинка тебе живей показалась.

«Ну как же, – подумал Грязнов, – не знал ты этого… »

– Ничего конкретного я тебе советовать сейчас не буду, ты умный человек. На Кожаного тоже не надейся, его дни, мы с Саней уверены, теперь уж точно сочтены. А раз так, то за ним с ходу потянется такой приметный след, что кое-кому мало не покажется. Не открою секрета, если скажу, что мы твердо намерены предпринять в ближайшее время самые решительные действия… Иван, если захочешь помешать, а это ты пока еще можешь, то затянется время, но исход-то уже все равно предрешен. А вот с кем ты потом останешься – это вопрос уже, я бы сказал, философский. Каждый его решает для себя сам. Или посоветовавшись предварительно с собственной супругой. А она у тебя у-умная баба, поверь мне, я в людях кое-что понимаю…

– Надеюсь, ты не торопишь меня с ответом? – со странной усмешкой спросил генерал.

– Побойся бога! Зачем? Я вот что могу предположить. Наверняка именно Сане будет поручено в конечном счете докладывать президенту о проведенном расследовании. А значит, он, скорее всего, и отметит в своем докладе, кто помогал оперативно-следственной группе, а кто пытался мешать. Вот и все, и больше ничего. Если считаешь, что это попытка какого-то шантажа с моей стороны, – Грязнов рассмеялся, – то глубоко ошибаешься. У меня тоже, Иван, имеются принципы – я бы не сел с тобой за стол в твоем доме.

– Спасибо на добром слове… Задал ты, однако, задачку.

– Это только кажется, что она трудная, Иван Христофорович. Решений-то у нее, может быть, и несколько, но принципиальное – одно. Я вот иногда думаю: нам ведь от работы своей никуда не деться. И значит, что тогда главное? Избежать публичного позора. Или, как говорили гусары, не обгадить собственные шпоры. А чтобы не быть голословным, добавлю: помощь нам, вероятно, потребуется уже в ближайшие день-два.

– Так быстро раскрутили? – не поверил Седлецкий. – Да сколько ж вас там?

– Это только начало, Иван. А народу? Раз-два и обчелся. Ты, да я, да мы с тобой, вот так. Но если понадобится, сюда половина Генеральной прокуратуры нагрянет. Пошли чай пить..,

– Как думаешь, – не мог, видно, прийти к окончательному решению генерал, – может, мне все-таки поговорить с губернатором? Разъяснить ему точку зрения…

– Пытаешься сохранить статус-кво? – усмехнулся Грязнов. – Ты лучше с женой поговори, с Эльвирой Саидовной, уверен, будет куда больше пользы. А Кожаного твоего я хоронить не собираюсь, у него и без нас с Саней теперь достаточно недругов, они сами теперь постараются.

– И какую же роль тогда ты мне определил?

Нет, он никак не желал принять сказанное за данность, его мучили сомнения. Интересно, откуда у пожилого милицейского генерала вообще сомнения? Похоже, в горячие свои сторонники его не определить. Не мешал бы – и на том спасибо. Да и пережимать с ним тоже опасно, все-таки у них тут, что ни говори, свой клан. Из него так просто не выйти, это не застолье, они могут быть крепко между собой повязаны…

Впрочем, в одно Грязнов почему-то верил – генерал не станет болтать об их разговоре. Наверняка и жена, если он все-таки послушается и решится поговорить с ней, даст ему подходящий совет, и будет он выглядеть примерно так: «Губернаторы, Ваня, приходят и уходят, вот и ты уже двоих пережил, а мы остаемся… »

– Роль твоя, Иван Христофорович, определится исключительно твоими поступками, а вот как ты поступишь, это можешь знать только ты сам. Ну и жена, если она тебя любит… Так мы будем наконец пить обещанный чай? С коньяком?

И генерал послушно повернул к дому.

Глава пятая. ПРОВИНЦИАЛЬНЫЕ СТРАСТИ

1

С утра Александру Борисовичу вежливо напомнили, что сегодня суббота и он, кажется, намекал на то, что не прочь немного отдохнуть у воды. Так вот, есть приятный повод совместить отдых с дружеской беседой. Самым пикантным оказалось то, что гонцом был ими избран Затырин. Может, они решили на «семейном совете», что раз Турецкий работает с ним, значит, у них и контакт налажен, а следовательно, и на взаимность можно рассчитывать.

Александр Борисович раздумывал – принять предложение или дождаться Славку, а уж потом совместно решить, стоит ли идти на такое сближение. А может, и Грязное, у которого наверняка имеются свои планы, тоже захочет поучаствовать в мероприятии, поглядеть на главных фигурантов вблизи. Это ж ни к чему не обязывает, и пить с ними водку совсем необязательно, чтобы потом не ощущать своего морального долга перед ними.

Неожиданно на выручку поспел телефонный звонок.

Турецкий извинился перед подполковником. Тот ведь фактически уже заехал за ним и ожидал только, когда Александр Борисович возьмет необходимые ему вещи, чтобы немедленно отправляться на пристань, где ожидал катер, который и должен был их доставить в заповедную зону. Но – звонок отвлек. А звонил Денис.

– Александр Борисович, – громко и официально начал тот, словно их телефонный разговор должен был кем-то прослушиваться, – вас беспокоит помощник члена Московской городской коллеги адвокатов, а также члена международной комиссии по правам человека, Юрия Петровича Гордеева.

Турецкий недовольно поморщился, поглядывая на подполковника, который явно насторожился. Но Александр Борисович сделал вид, что его абонент слишком громко говорит в телефонную трубку, и даже слегка отстранил ее от уха – в расчете на то, чтобы и Затырин хотя бы отчасти расслышит текст.

– Господин адвокат, – продолжал между тем Денис Грязнов, – прибыл сегодня в Воздвиженск в связи с тем обстоятельством, что к нему обратились за юридической помощью несколько граждан этого города.

Уши у подполковника, казалось напряженные до невозможности, вообще встали торчком. Заметив это, Турецкий доверительно наклонился к нему, давая возможность услышать разговор лучше.

– Простите, с кем имею честь разговаривать? – Турецкий сделал большие глаза, пожав при этом плечами и изобразив искреннее непонимание – чтоб уж окончательно убедить подполковника, что звонок для него явился полной неожиданностью.

– Извините, я не представился. Говорит помощник адвоката Гордеева, меня зовут Денис Андреевич.

– Так в чем же, собственно, суть вашего звонка?

И Турецкий снова изобразил мимикой, обращаясь в Затырину: мол, ты чего-нибудь понимаешь? Лично я пока – нет.

– Юрий Петрович попросил предупредить вас, как руководителя следственно-оперативной группы, что у него наверняка возникнут вопросы и к вам, и он надеется, что в своей работе он не встретит непреодолимых препятствий с вашей стороны.

– Ах вон вы о чем! Ну какие же с моей стороны могут быть препятствия? Я что, по-вашему, законов не знаю? Да и местные товарищи, во всяком случае из тех, с кем я успел познакомиться и переговорить об этих делах, вероятно, тоже не станут мешать господину адвокату. А чем он намерен заняться конкретно, если не секрет?

– Он намерен прежде всего ознакомиться с материалами уголовных дел, возбужденных против его клиентов в местной прокуратуре.

– А о каких делах идет речь?

– В отношении Теребилина, Сороченко, Котовой и ряда других, если вам эти фамилии о чем-то говорят, – съязвил «помощник» адвоката, и Турецкий соответствующим образом на это отреагировал: снова посмотрел на подполковника, превратившегося в сплошное внимание, и многозначительно хмыкнул.

– Ну что ж, —сказал он, —желаю удачи вашему шефу… А собственно, ко мне-то у адвоката какие вопросы?

– Если у вас нет серьезных планов на ближайшие два часа, Юрий Петрович хотел бы, не откладывая дела в долгий ящик, побеседовать с вами. И если у вас нет возражений, естественно.

– Дайте подумать… – сказал Турецкий и, опустив трубку, зажал микрофон ладонью. Задумчиво посмотрел на Затырина, который уж точно находился в сильном напряжении, и сказал, словно самому себе: – Надо бы встретиться… Это дело негоже откладывать, как вы считаете? – И, не ожидая ответа, закончил: – В конце концов, я мог бы к вам туда, Павел Петрович, и позже подъехать, верно?.. А он не просто известный адвокат, он еще и член международной комиссии по правам человека… Ох эти зануды!

Последняя должность очень понравилась Турецкому – она высоко поднимала Юрку Гордеева в глазах местных обывателей. Да и проверить невозможно – так это или не так – должность-то общественная.

– Ладно, – как бы получив одобрение подполковника, сказал Турецкий и поднес к уху трубку: – Я, пожалуй, готов отложить некоторые свои дела и встретиться с вашим шефом, Денис Андреевич. Я правильно запомнил ваше имя-отчество?

– Разумеется.

– И как вы это себе мыслите?

– Мы остановились в гостинице «Центральная».

– Простите, мы – это…

– Юрий Петрович и мы, его помощники. Я и Филипп Кузьмич, если угодно.

– А-а, так, значит, и вы прибыли большой бригадой? Ну что ж, флаг вам в руки, как говорится. А поступим давайте вот как. Тут в ближайшие часы, вероятно, прибудет мой коллега по следственной группе генерал Грязное. Мы с ним договорились встретиться именно в этой гостинице. Так я и подъеду, только сначала созвонюсь с генералом, идет? Устраивает вас такой вариант?

– Вполне, Александр Борисович. Тогда я передам ваше согласие Юрию Петровичу, а после, с вашего разрешения, соединю вас?

– Валяйте, нет возражений, – уже попросту, как о деле решенном, сказал Турецкий и отключился. – Вот тебе, бабушка, и Юрьев день – так это называется, Павел Петрович?.. Передайте вашим товарищам, что мне придется ненадолго задержаться в городе. Ну а вы уж там…

– Не вовремя, конечно, – поморщился Затырин. – У Антона Захаровича сегодня все-таки день рождения… И мы рассчитывали…

– Вот те на! А что ж не сказали?

– Ну… он не любит, вообще говоря, большие компании и всякие славословия в свой адрес. Решили организовать что-то вроде мальчишника… Савелий Тарасович поддержал. Боюсь, они расстроятся…

– А вы сделайте так, чтоб не расстроились, объясните, наконец, что это не моя прихоть, а исключительно ради пользы дела.

– Это я понимаю…

– Ну и славно! Раз вы понимаете, значит, и они поймут.

– Хорошо, я передам. А водителю вашему скажу, куда потом ехать. Катер вас будет ждать, Александр Борисович. – Подполковник поднялся и проговорил с сомнением в голосе: – Странно, что я ничего не слышал об этом адвокате… не докладывали. Как-то незаметно появился… Помощники опять же…

– Э-э, Павел Петрович, не берите в голову! Я их знаю, адвокатов, они в любую дыру без мыла пролезут, причем так, что никто вокруг и не заметит. Я, конечно, поговорю с ним, да и Вячеслав Иванович, глядишь, подъедет… Но уже наперед могу сказать, опираясь на собственный опыт и многолетнюю следственную практику, что гораздо правильнее бывает иной раз пойти навстречу адвокату и как бы повести его за собой, нежели ставить ему всяческие препоны и тем самым неразумно инициировать его собственную активность. Вы понимаете смысл моей постановки вопроса?

Затырин изобразил на лице, что он чуть ли не потрясен подобным откровением. Тем более высказанным в столь доверительной форме.

– Нам придется быть с ним предельно осторожными и внимательными, вы это имели в виду?

– Я рад, что вы поняли. Водителю, так уж и быть, объясните, а я пойду к своему помощнику.

– Я еще подумал, Александр Борисович… – словно бы вспомнил Затырин. – Все будут признательны, если и ваш друг, генерал Грязнов, тоже почтит, так сказать, своим присутствием… Ну и, естественно, никто не станет возражать, если вы захотите пригласить и своего помощника.

– Посмотрим, – неопределенно ответил Турецкий и поднялся, чтобы проводить подполковника.

… – Ты в курсе? – спросил Турецкий у Поремского.

Тот кивнул и показал глазами на дверь. Они вышли из пансионата и увидели на стоянке подполковника, который что-то втолковывал водителю Михаилу Евграфовичу, а тот слушал и кивал. Наконец Затырин сел в свою начальственную «Волгу» с синей мигалкой и укатил.

– Ну так что ты хотел сказать? Ребятки легализовались наконец?

– Вот именно, они теперь легальные помощники, и под «крышей» Гордеева каких-либо вопросов к ним возникнуть не должно. Но есть у меня, Александр Борисович, одно соображение. Оно касается не их, а Галки Романовой… Нет, я ничего не хочу сказать в плане ее таланта располагать к себе людей. Что есть, того не отнимешь. И сделала она уже много, я думаю, Юра может ей в определенном смысле памятник поставить.

– Типун тебе!

– Да не о том я, – рассмеялся Поремский. – Меня другое волнует. Галка совершенно пренебрегает осторожностью. Прет как танк. С ней уже такое случалось, ты помнишь, когда приходилось ее вытаскивать из острых ситуаций. Яковлев ей уже не указ, мои слова – как ветер мимо ушей. А тут еще и ваша похвала в связи с той девочкой ей, по-моему, окончательно голову вскружила. Как говорит артист Олег Табаков, «широк русский человек, надо бы сузить». Прямое отношение к Галке имеет.

– Не его слова, но, в общем, правильные. Ладно, скажу Славке. Могу и сам при случае по лбу стукнуть, чтоб не зарывалась. А в чем ты видишь опасность?

– Да мы же все тут под колпаком. Кроме Дениса с Филей – те в основном по ночам работают. А Галка ведет себя точно как те правозащитницы, которые за собой целые хвосты стукачей таскали, а потом тем, кто разговаривал с ними, местные милиционеры «веселую жизнь» устроили – затюкали угрозами и оскорблениями. Люди-то не верят уже никому и боятся. На кой им хрен, извини, правду искать, если мы все равно уедем, а они тут жить останутся? Я, по договоренности с Галкой, уже как бы официально прошел по ее следам, и знаешь что увидел? Не хотят они жаловаться. Не верят.

– Ну как же не хотят? Ребята ведь собрали уже десятки заявлений в прокуратуру. А потом, ты сам говорил, что у Керимова этого тоже лежат заявления. Ходу он им не дает, но это другой разговор. Мы-то их можем к делу приобщить. Даже если он и станет возражать.

– Меня в принципе не это волнует. Меня настораживает беспечное поведение Галки. До сих пор ее хоть Денис с Филей прикрывали, ну и Яковлев. А теперь кто будет? В общем, я думаю, надо принимать кардинальное решение – вплоть до того, чтобы отправить ее в Москву. А что, она свое дело уже сделала.

– Не знаю, Володя… Давай посоветуемся со Славкой, она его кадр. И Галку вызовем, а тогда и решим. Во всяком случае, увидишь ее раньше меня, скажи, что я недоволен ее неосторожностью. По телефону не хотелось бы вести такие разговоры, она же с норовом. А мы с тобой давай-ка пока отправимся на тот берег, в «Центральную», пообщаемся со Славкой и Юрой. Придется наружу выйти, в номерах вряд ли удастся.

– Об этом можешь не беспокоиться, – усмехнулся Владимир, – ребята с собой какую-то хитрую машинку привезли. Говорят, тот, кто попытается подслушать, будет потом долго к «ухо-горло-носу» ходить лечиться. Вот механики!

– Слушай, а почем ты знаешь, что мы с тобой под колпаком?

– У тебя этот Салтыков-Щедрин – он в отделе угро работает, а за своей «девяткой» я постоянный «хвост» наблюдаю – «БМВ» с помятым правым передним крылом. А вон он стоит! – Поремский показал на черный автомобиль с затемненными стеклами на стоянке. Они, по-моему, и телефонные разговоры прослушивают. Кроме тех, которые мы ведем по закрытым мобилам.

– Ну особых-то разговоров мы и не ведем, – с сомнением заметил Турецкий. – А этот номер, – он вынул свою рабочую трубку, – я сам им продиктовал – для связи. Я ж не все время на городском телефоне сижу.

– Их и прослушивают.

Турецкий подержал в руке, подбрасывая, трубку и хотел уже сунуть ее в карман, когда вдруг тонко запиликал другой мобильник.

– О! – сказал он. – Не иначе Славка.

Но это был не Вячеслав Иванович Грязнов. Турецкий услышал срывающийся, взволнованный голос Володи Яковлева:

– Александр Борисович, Галка исчезла.

– Как – исчезла? – нахмурился Турецкий и вопросительно взглянул на Поремского.

– Она должна была с утра заниматься с Кокоревой, это одна из пострадавших во время митинга, которой… ну, в общем, крепко там досталось. Они созвонились, и Галка умчалась, даже не предупредив меня.

– Так откуда ты знаешь, что она исчезла?

– Я звонил, не появилась она там. А времени прошло более чем достаточно. И телефоны ее молчат.

– Может, выключила нарочно?

– Не должна она была этого делать! Я боюсь другого – что ее аккуратно взяли и теперь задают всякие вопросы. А как они тут умеют расспрашивать, не мне вам рассказывать. Ну почему ж она все по-своему делает?!

– Не паникуй. Мы с Володей сейчас мчимся в город, к Славке. Там и Гордеев уже появился. И на месте решаем, как быть дальше. А ты с Галкиных телефонов не слезай и попробуй пройти по ее маршруту, вдруг найдутся свидетели.

– Если бы! – Турецкому показалось, что Володя Яковлев едва не плакал. Возможно, и от злости тоже.

2

В моменты чрезвычайных происшествий Вячеслав Иванович становился, как старый, опытный оперативник, предельно собранным и проницательным.

В общем, «Привет!» – «Привет!» – и на том завершилась общая радость от встречи. Известие о пропаже Гали Романовой не на шутку встревожило Вячеслава Ивановича.

– Наши местные коллеги не могли подсуетиться? – спросил он у Турецкого и Поремского. – Твой Затырин, например. Он как, способен?

– Я только что разговаривал с ним, – ответил Александр Борисович, – он вряд ли что-то о Галке знает. Иначе держался бы со мной иначе. – Турецкий оглядел стены гостиничного номера.

– В полном, – кивнул Денис.

Они с Филей о чем-то тихо беседовали, не прислушиваясь к разговору старших. Юра Гордеев участия в разговоре не принимал, поскольку был не в курсе, а объяснять ситуацию никто ему не торопился.

– А что вы думаете по поводу Галки? – спросил Турецкий у сотрудников «Глории». – Мы вот как раз с Владимиром, – он кивнул на удрученно молчавшего Поремского, – обсуждали ее, мягко говоря, безответственное поведение, имея в виду соображения безопасности. А тут и звонок Яковлева.

– Если разрешите высказать свое соображение? – со странной учтивостью заговорил Филипп Агеев.

– Чего это ты вдруг? – пробурчал Грязнов-старший. – Говори быстрей!

– Мы с моим шефом, Вячеслав Иванович, – Филя кивнул на Дениса, – считаем, что эту операцию вполне могла провести братва Прапорщика, то есть Лехи Солдатенкова, по прямому поручению лучшего приятеля нашего Сан Борисыча. Мы имеем в виду Затырина. Именно поэтому подполковник во время разговора с Сан Борисычем мог быть одновременно и в курсе, и не в курсе. То есть задание дал, а о результатах еще не знал.

– А почему ты думаешь, что местные уголовники в данном случае сработали по указке милиции? Во-первых, им это вообще западло, а во-вторых, тот же Затырин, между прочим десяток или побольше братков уже кинул за решетку – во время первой еще зачистки. Не стыкуется, Филипп.

– Кинуть, чтобы потом отпустить, не найдя никакой вины, это, между прочим, в практике местных правоохранителей, – возразил Филя. – Здесь уже не первый случай, когда бросали бандитов за решетку, держали там короткое время, а потом выпускали за неимением конкретных улик. А этих-то взяли за что, вспомните. Три крупных поджога, причем без единого свидетеля, и семь или восемь взорванных машин. Чья работа? Ну как же, конечно, уголовников! Вот и замели без всяких прямых улик. Простое дело. У них тут, мы уже узнали, своя коммерция. Так что ничего нельзя исключить.

– И потом еще, – добавил Денис, – милиция все– таки сама вряд ли бы рискнула. Тем более что генерал приезжает. Опять же всемирно известный адвокат-международник.

– Ты не остри! – огрызнулся Гордеев.

– А я и не острю, я про дело говорю. Значит, остается братва. А вот дипломатические переговоры с ней я бы предложил вести дядьке. У него с матерыми уголовниками всегда получается на уровне. Мы с Филей можем в лучшем случае им только морды начистить. Хотя это все– таки больше по Филиной части.

– А где он, этот ваш Прапорщик?

– За него можешь не беспокоиться. Филипп уже выяснил. Можем подкатить всей компанией, а потом оставить вас с глазу на глаз. Если ты прищуришься.

– Это еще зачем?

– Так у Прапорщика нет правого глаза, – ухмыльнулся Филя. – Поэтому и переговоры у вас пойдут «с глазу на глаз».

– Босяки, – проворчал Грязнов-старший. – Тогда давайте не затягивать. А что успели узнать об этом Солдатенкове?

– Есть небольшое досье. – Денис протянул дядьке конверт.

Вячеслав Иванович быстро вытащил несколько исписанных мелким Филиным почерком страничек, стал внимательно читать.

– А это вот, про «подвиги» в Чечне и про то, как ему удалось уйти от суда, вы где взяли?

– В Москву звонили, – ответил Филипп, – у нас там Голованов и Кротов остались на хозяйстве. Вот Крот и помог – своими старыми связями. Туфты нет, Вячеслав Иванович. А по второму делу, прошлогоднему, когда Леха крепко залетел на краденых иномарках, дело спустили по той причине, что по нему проходил в качестве главного дилера родной сынишка губернатора Кожаного – Витек. И папа велел дело закрыть. Сам сюда приезжал и лично беседовал с прокурором Керимовым и судьей Слепневым. Судебные материалы находятся, скорее всего, в архиве, но мы туда пока носы не совали. Можно спугнуть. Вот разве что Сан Борисыч окажет честь?

– Понятно… – вздохнул Грязнов-старший. – Ну что ж, с таким досье, пожалуй, можно вашего Алексея Яковлевича взять и за подчеревок.

– Это как? – ухмыльнулся Филя.

– Физически, – объяснил Грязнов-старший. – У него есть телефон?

– Даже, говорят, несколько, но знаем только один.

– Позвоните и скажете, что я еду. Саня, ты мне, пожалуй, не нужен. И ты, Юра, тоже. Подождите меня здесь, мужики, вернусь – обсудим, как жить дальше. Ох, не нравится мне здешняя обстановка… Я твою машину возьму, Саня? А то своего водилу отпустил, не пришелся он мне как-то – прохиндей, понимаешь, и глаза суетливые. Определенно стукач.

– «Девятку» бери. Бланк протокола захвати – для разговора, на всякий случай. С кем поедешь?

– Думаю, Денис да Филя, а больше мне никакой физической защиты и не нужно.

– Кстати, как тебе показался Седлецкий? Ты так ничего конкретного и не сказал о нем. Можем рассчитывать?

– Думаю, нет. Точнее, почти уверен, что нет. Вчера он у меня расслабился, маленько расчувствовался, я уж и подумал было. А нынче поглядел – нет. Слабак оказался, пряники в перспективе у него не перевесили сегодняшнего ситного в руках.

– А не испортит ситуации?

– Он обязательно перескажет наш разговор губернатору, это как пить дать. Но не весь, а выборочно. Чтоб на крайний случай оставить и себе лазейку для спасения. Они тут, понимаешь, Саня, слишком уверены в себе! Президентская похвала им все еще головы кружит. А того не хотят понять, что это и не похвала была вовсе, а элементарная вежливость, ни к чему, между прочим, того же президента не обязывающая. Ну пусть их… Будут играть в свою дуду, но до тех пор, пока мы им музыку не испортим, – вот тогда уже они взвоют! И возможна с их стороны даже резкая реакция, к которой нам надо быть заранее готовым.

– Вон оно как, – вздохнул Турецкий. – Так на кой же черт, Слава, ты на него тратил дорогое время?

– А оно окупится, не тревожься. Зато и мы теперь будем действовать открыто, и пусть он только попробует нам в чем-то возразить. Ох, не в его интересах! Опять же и клин между ним и губернатором уже есть – пусть небольшой, но в наших силах, к примеру, придать ему повышенное значение.

– Ну дипломат! – засмеялся Турецкий. – Ладно, двигайте, мы ждем здесь и пока ничего больше не предпринимаем.

Дом у Прапорщика был такой, как, вероятно, и положено нынче иметь ворам в законе. Это раньше у них была своя определенная этика, их ограничивали те же воровские законы, правила и обычаи. А теперь законы сменились понятиями, по которым и предпочитает жить большинство уголовников. И для современных паханов определенный аскетизм и самоограничения криминальных авторитетов уходящего прошлого, как они сегодня заявляют, совершенно «без понятия».