Текст книги "Дальняя командировка"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

Турецкий решил маленько блефануть, все равно ведь на пользу делу.

– А почему до сих пор не сказал? – Меркулов даже остановился.

– Ты сам и услышишь, если он пойдет на меня войной. Как в анекдоте, помнишь? «Иду в атаку, если погибну, считайте меня коммунистом. Ну а нет – так нет». Вот и я. Не полезет, и я промолчу.

– Погоди, – Меркулов насупился так, будто перед ним стоял как минимум личный враг, – быстро выкладывай! Ничего, подождет, – добавил, заметив нетерпеливое движение Александра Борисовича. – В двух словах!

– Ну если в двух… Я по Славкиному совету успел с утра встретиться с нашей правозащитницей. С Тимофеевой, с Любовью Андреевной. И рассказал ей о делах. Кстати, и о тех жалобах, о которых ты мне сегодня рассказал. Думаешь, я не знал? Короче, она дала один дельный совет. Вот им и воспользуюсь.

– Какой совет? Ты понимаешь, Саня, что все это очень серьезно? И тут не до шуток! Либо каких-то там выступлений правозащитников.

– Не каких-то, Костя, это во-первых. А во-вторых, мотор уже запущен, и взлетит самолет или останется на земле, будет зависеть от главного диспетчера – то бишь от нашего генерального. Ему и думать, как на такое дело посмотрит президент. Я все сказал, о вождь мой! – И Александр сложил перед своим лбом ладони. – Бизоны сдохли, осталось одно…

– Перестань, – поморщился Меркулов. – Дай слово, что не полезешь без моей команды? Ну без моего знака?

– И каким он будет? – нахально ухмыльнулся Турецкий.

– А ты сам увидишь…

Генеральный прокурор был хмур. Рассеянно перебирал бумаги в папке, лежащей перед ним. Снял очки, жестом предложил вошедшим садиться. Подвигал пухлыми губами и изрек:

– Тут на вас, Александр Борисович, поступило много жалоб. Ну там самоуправство, грубость – это, в общем, обычные кляузы недовольных тем или иным развитием событий. Я не стал бы обращать на них пристального внимания, если бы не одно обстоятельство… Они поступили к нам с резолюцией сотрудника кремлевской администрации – разобраться и принять немедленное решение. Вот так-с… – Он хлопнул ладонью по папке перед собой. – Что прикажете делать, а? Вот вы, Константин Дмитриевич, вы всегда защищаете Александра Борисовича. Что на этот раз скажете? Там ведь дошло уже до самоубийства! Человек не выдержал преследований и наложил на себя руки! И не просто гражданин икс, а высокий государственный чиновник, народный судья!

– Он, с вашего разрешения, Владимир Анатольевич, председатель районного суда. Фамилия Слепнев.

– Благодарю вас, – генеральный сложил пальцы в замок и опустил на них подбородок. – И что дальше? Что вы этим хотите сказать?

– У нашего сотрудника, который занимался этим делом, есть точная копия его предсмертной записки. Цитирую: «Это у меня вынужденный уход. Стоя на краю, прошу пожалеть и не трогать мою семью, а я виноват – и сам выношу себе приговор». Написав сие, он застрелился из табельного оружия. Извините, но какое я-то имею к этому отношение?

– Но, видимо, информация не беспочвенная?

– А почему не поставить вопрос наоборот? Именно беспочвенная, однако ловко притянутая за уши, поскольку другой у них под рукой просто не обнаружилось.

– Это вам кажется, – усмехнулся генеральный прокурор и снова открыл папку. Перебрал несколько страничек, бросил: – Вон их сколько!

– И все на имя президента?

– Как вы угадали? – съязвил генеральный.

– Типичная провинциальная самонадеянность. Вам нужны объяснения, Владимир Анатольевич?

– Хотелось бы.

– Слушаюсь. – Турецкий взглянул на Костю, тот делал ему глазами знак: спокойно. – Читаю вам короткое официальное заявление районного прокурора Керимова в связи с теми событиями, по поводу которых господин президент передал, как я понимаю, мне через вас, Владимир Анатольевич, указание разобраться и строго наказать виновных. Если что не так, поправьте, пожалуйста, меня.

– Так, так, успокойтесь, – снисходительно заметил прокурор.

– Прекрасно. Цитирую. Документ имеется в деле. «Никаких жертв среди населения нет и не было. Это злостные слухи, распространяемые преступными элементами, устраивающими в городе беспорядки, и поощряемые прямыми противозаконными действиями лиц, выдающих себя за журналистов и действующих с единственной целью – накалить обстановку в городе и районе. То есть любыми путями дестабилизировать ее накануне выборов губернатора, а затем и мэра нашего города. Этого мы позволить не можем». Из всей этой филиппики правда лишь в одной фразе – «накануне выборов губернатора, а затем и мэра». Все остальное – откровенная ложь и подтасовка фактов.

– И у вас имеются доказательства?

– Я уже представил их на рассмотрение вашего заместителя господина Меркулова.

– Вы читали, Константин Дмитриевич?

– Читал, Владимир Анатольевич. Это ужасно!

– Что именно?

– Факты, изложенные в заявлениях десятков пострадавших от милицейского насилия – в самом неприглядном его виде, а также от допрошенных исполнителей преступных – нет другого слова – указаний своего руководства. Документы подтверждают друг друга.

– Но тогда как же нам относиться к этому? – Генеральный прокурор концом сложенных очков отодвинул от себя папку с жалобами.

– Как ко всякой провокации. Желательно бы еще уточнить адресатов.

– А они и не скрывают своих имен.

– Тем более надо будет еще раз внимательно взглянуть на их собственную роль в указанных событиях.

– А что мы ответим администрации президента?

– Правду, Владимир Анатольевич.

– Хм… как у вас все просто… А ее ждут от нас? Такую?

– Я внимательно просмотрел отчет Александра Борисовича в связи с проведенным предварительным следствием. Там надо будет кое-что поправить, убрать некоторые оценочные резкости, естественные эмоции, но в принципе, я считаю, вполне… Докладывать президенту будете вы?

– Не думаю… Посмотрим, когда дойдет до этого дело… Значит, отчет вы написали, Александр Борисович?

– Так точно.

Генеральный поморщился – эта военная краткость всегда раздражала его. Он бы и китель со звездами не носил, если бы этикет не заставлял. И эти «слушаюсь», «так точно» он терпеть не мог. А Турецкий, зная это, обожал время от времени вставлять своему главному шефу этакие мелкие шпильки. Костя относился к ним неодобрительно, вот и сейчас хмурился, поглядывая на Саню.

Между тем генеральный прокурор перелистал несколько страничек и поднял глаза на своего первого помощника:

– А что там у вас случилось с начальником РУВД?

– Против подполковника Затырина у следственно– оперативной группы имеются серьезные улики в том, что он лично руководил действиями милиции и ОМОНа, вызванного, кстати, по его требованию, хотя он всячески теперь от этого дела открещивается. Но неопровержимые факты – они имеются в деле – говорят против него. Генерал Грязнов, в тесном контакте с которым работала наша следственная группа, посоветовался со своим руководством и принял решение о временном отстранении – на период следствия – начальника РУВД и отобрании у него подписки о невыезде.

– Да, но там же главный виновник, как сообщается… э-э… вовсе не он, а командир ОМОНа? Сбежавший, кстати, от правосудия!

– Никак нет, Владимир Анатольевич, – ответил Турецкий, краем глаза снова заметивший мелькнувшее на лице Кости недовольство, – командир ОМОНа майор внутренних войск Умаров явился, чтобы дать признательные показания. А скрывался он некоторое время, как мы поняли, по той причине, что именно на него и собиралось руководство областью и городом свалить главную долю вины за происшедшее. Показания имеются в деле.

– Так, допустим, а при чем здесь ваши совершенно непонятные угрозы в адрес губернатора… как его фамилия? Вот, Кожаный Григорий Олегович. Уж он-то здесь при чем? Зачем было его фамилию полоскать?!

О! Генеральный повысил тональность до гневной! Вот где, как говорила в раннем детстве слишком умная дочка Александра Борисовича – Нинка, собачка-то порылась! Это значит, что администрация президента держала за главный козырь именно этот факт, а все остальное – для массы, а больше – для отвода глаз. Интересно! И кто ж в Кремле так радеет за господина Кожаного? Какая еще очередная мафия? Не местного же значения, а московская…

– Это, позволю заметить, Владимир Анатольевич, чистейшей воды вымысел.

– То есть как? Вот тут же все совершенно ясно написано! Распространяются вздорные слухи о том, что свободные выборы губернатора в губернии могут не состояться по той причине, что президент отменит их! Это… что… такое?!

Гроза была уже совсем рядом.

– Каюсь, Владимир Анатольевич. И готов принести свои извинения Григорию Олеговичу лично. Да только он их не примет, потому что они ему совершенно не нужны. А нужен ему новый губернаторский срок, иначе все его черные дела в губернии откроются, и, не исключаю, ему может грозить судебное преследование. А поводом к такому решению явится – но только для начала! – возобновление уголовного дела по автоугонщикам в связи со вновь открывшимися обстоятельствами. Целый преступный картель, который угонял иномарки, а затем продавал на сторону, возглавлял сын губернатора Виктор Григорьевич Кожаный. В этом преступном деле участвовали также начальник РУВД, вор в законе Солдатенков и другие лица. Их показания у нас также имеются. Но по прямому требованию отца, то есть Григория Олеговича, который лично встречался с районным прокурором и покойным ныне судьей, это уголовное дело было прекращено производством. Изучая личности судьи Слепнева и прокурора Керимова, мы столкнулись с этим фактом, и дальнейшая проверка показала, что сговор имел место. Вполне возможно, но это сугубо моя личная точка зрения, что судья, узнав от меня о возобновлении расследования и понимая свою жалкую роль в этом деле, решил расстаться с жизнью. Ему, кстати, было что терять. Особняки они выстроили себе ничуть не хуже наших рублевских. Отсюда и просьба – пожалеть семью. Но… следствие по этому поводу в городе уже проводится, и не мое дело предвосхищать его окончательные выводы. Однако, вероятно, сам факт возвращения внимания к делу об автомобильных угонщиках сильно напугал губернатора, идущего на перевыборы. Вот и соответствующая реакция. А куда ж ему еще и обращаться за помощью, как не к своим?

Не удержался Турецкий, надерзил. Странно, но его дерзость прошла как бы незамеченной. Да неужто? Тогда надо добавить. И Александр Борисович скромно, стесняясь внешне и даже как бы кокетничая, рассказал о том, как на него самого было организовано покушение, которое не произошло лишь благодаря четкой работе сотрудников Вячеслава Ивановича Грязнова, осуществлявших оперативное прикрытие группы. Однако машина, к слову взятая там напрокат, была взорвана и сгорела. За нее еще придется платить хозяевам прокатной конторы, но Александр Борисович не стал заострять на этом внимание, сказав, что сам разберется.

Они-то между собой уже решили с Филей Агеевым, что платить будут бандиты – из того гонорара, который был им выдан за совершение убийства следователя.

Факт покушения не был известен Косте – Турецкий держал его в загашнике на тот случай, когда прижмут начальники. Вот и пришло время.

У Кости глаза стали огромными. Генеральный прокурор открыл рот и, кажется, забыл его закрыть. Ничего себе – мелкий фактик, как представил его теперь помощник генерального прокурора!

– Вы полагаете, это был теракт? – сформулировал наконец вопрос Владимир Анатольевич.

– Иных мнений ни у кого не возникло. Даже у руководства города. Но мы смогли задержать одного из исполнителей собственными силами. Он дает показания. И заказ, как он утверждает, поступил именно от городского руководства. В теракте замешаны и криминальные силы, которые проходили по одному делу с сыном губернатора. Я почти уверен, что в результате следственных действий исполнитель назовет конкретных заказчиков, ему нет никакого резона брать на себя чужую вину.

– Да что ж это? Чикаго какое-то!

– Это устаревшие представления, извините, Владимир Анатольевич, – мягко улыбнулся Турецкий и скосил глаза на Костю. Тот играл бровями, словно прикидывая варианты.

– Но вы уверены в своей правоте? – строго спросил генеральный.

– Уверен, – твердо ответил Турецкий.

– А я вот – нет. И вы, я вижу, Константин Дмитриевич?.. – заметил прокурор. – Уж слишком все, по вашему докладу, Александр Борисович, у вас понятно и благополучно.

– Извините, я этого не говорил. Группа работает.

– Ну и что с того, что она работает? А чем еще она, между прочим, должна заниматься? – Генеральный опять стал заводить себя, видно, что-то все-таки не давало ему покоя. – Но заметьте, не на кого-то, а исключительно на вас, Александр Борисович, вечно сыплются жалобы со всех сторон! И нам вот с ним, с Меркуловым, постоянно приходится их расхлебывать! А с этим со всем что прикажете делать? – Он тряхнул перед собой папкой с доносами.

– Отправить по назначению, – спокойно ответил Турецкий, хотя тоже почувствовал закипающее раздражение.

– Куда?! – выкрикнул генеральный прокурор.

– В сортир, – четко ответил Александр Борисович.

Владимир Анатольевич с треском хлопнул папкой по

столу. Это уже было для него слишком. Воцарилось тяжелое молчание. Его нарушил, как и положено, генеральный прокурор.

– Ну что будем предпринимать, Константин Дмитриевич… с этим?

Было непонятно, что он имеет в виду – Турецкого или заявления, отмеченные штампом кремлевской администрации.

– Я бы предложил самому Александру Борисовичу сделать короткое, но предельно ясное резюме относительно этих документов. После этого, когда мы с вами либо я один, если вы поручите это мне, ознакомлюсь с ответом, его можно будет передать, с моими, скажем, комментариями, по адресу. Это ведь переслал помощник заместителя главы администрации, да?

–Он.->

– Вот ему же и отправить. И волки, как говорится, тьфу, тьфу, тьфу, и овцы – тоже.

– Что вы на это скажете, Турецкий?

Ишь ты, как официально! Александр Борисович взглянул на Костю и заметил, как тот, вытянув губы дудочкой, быстро поймал взгляд Сани и подмигнул левым глазом, который не был виден прокурору.

Сигнал? Ну, чему быть, того не миновать.

– Я абсолютно согласен с мнением Константина Дмитриевича, а также с вашим решением, Владимир Анатольевич…

Вот так – решением! Выбил у генерального почву для раздумий из-под ног Турецкий.

– Я сделаю, как вы прикажете, – продолжил Александр Борисович. – Но есть еще одна маленькая, однако немаловажная деталь, в которой я хочу повиниться перед вами.

– Ну что еще? – снова нахмурился генеральный прокурор.

Турецкий взглянул на Костю и увидел, как тот едва заметно кивнул. Значит, угадал, решил он.

– Дело в том, что, как вы знаете, поводом для поездки следственно-оперативной группы в Воздвиженск отчасти послужило выступление в широкой печати правозащитных организаций, испытавших, что называется, на собственных плечах тяжесть провинциальной Фемиды. Так вот, вчера, возвратившись из командировки, я поневоле попал в тесный круг этих правозащитниц. Естественно, всей картины следствия я не нарисовал, но отдельные факты, как я увидел, были им уже известны, и, подчеркиваю, не от меня. Им просто требовались некоторые подтверждения…

– И что? – без всякого выражения спросил Меркулов.

– Увы, каюсь, я им дал эти подтверждения.

– Но как же ты мог? – загремел теперь тихий Меркулов. Даже генеральный – увидел Турецкий – слегка растерялся от подобной вспышки своего зама.

– Извините, Константин Дмитриевич, но вы сами меня всю мою сознательную жизнь учили, что, когда речь идет о человеческих судьбах, о попранном гражданском достоинстве, никаких компромиссов быть не может. Я вспомнил ваши слова и… подтвердил. А что мне было делать? Врать, что ничего не случилось? Так они сами все давно знают. И надеются именно на Генеральную прокуратуру, потому что никому другому больше не верят. Еще раз извините, так получилось, готов понести наказание… Я понимаю, что не должен был этого делать.

– Ну и что дальше? – не отставал Меркулов.

– Дальше? Я взял с них слово, что до того момента, пока Генеральная прокуратура не примет своего решения, они эти факты не обнародуют. Значит, получается, слово за нами. Точнее, за вами, за руководством. Я уверен, что они сдержат слово, но и долго ждать не захотят.

– Вот так! Вы поняли, Константин Дмитриевич? Это же чистой воды шантаж! Это черт знает что! – загремел, загрохотал теперь и генеральный прокурор.

– Ну насчет шантажа я все-таки сомневаюсь, Владимир Анатольевич, – сразу переходя на мирный тон, ответил Костя. – А ведь, по существу, решать-то нам с вами все равно придется. Президент установил сроки. Можно было бы, конечно, рискнуть…

– Это как?

– Да вот, заварил Турецкий кашу, пусть сам ее и расхлебывает. Подготовим отчет – это максимум сегодня, ну пусть еще завтра, и доложим в администрацию, что мы готовы его представить. Пускай вот сам едет и представляет, чтоб в следующий раз, если таковой случится, ему было неповадно! Как ваше мнение? Кстати, ему ведь, вы знаете, не впервой докладывать президенту.

– В принципе я согласен, давайте додумаем некоторые аспекты. А отчет вы мне представьте. Я посмотрю. Свободны. А вы, Константин Дмитриевич, останьтесь. На минутку.

Ну прямо Мюллер со Штирлицем!

Александр Борисович не стал дожидаться в приемной, когда выйдет Меркулов. Он отправился в кабинет Кости, где сидел Володька Поремский. Историю с поисками в самолете террориста Турецкого они Косте тоже еще не поведали – хотели подать спокойно, так сказать, на закуску, с юмором. Да, впрочем, и не важно, в чьем они посидят кабинете – в Костином или в его, Турецкого.

Но самое главное, что сейчас сделает Александр Борисович, это позвонит Славке в городок на Каме и, ничего пространно не объясняя, скажет, что хотя жизнь и большое дерьмо, но иногда попадаются и в ней светлые моменты – как небесная синева сплошной облачности, которая преследовала его друга Саню от самого Челябинска до Москвы.

Но если есть-таки эти малые просветы, значит, стоит жить. Славке ничего растолковывать не надо, он свой генерал, все сразу поймет…

Оглавление

Глава первая. ШМОН РАЙОННОГО МАСШТАБА

1

2

3

4

5

Глава вторая. ГОРА ОБРУШИЛАСЬ…

1

2

3

4

5

Глава третья. «ГОРОДОК НА КАМЕ, НЕ ДОЙТИ НОГАМИ…»

1

2

3

4

5

Глава четвертая. РАСКРУТКА

1

2

3

4

5

Глава пятая. ПРОВИНЦИАЛЬНЫЕ СТРАСТИ

1

2

3

4

5

Глава шестая. ОБОСТРЕНИЕ СИТУАЦИИ

1

2

3

4

5

Глава седьмая. ОГОНЬ НА СЕБЯ!

1

2

3

4