Текст книги "Дальняя командировка"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

К примеру, тот же бензиновый король, которого столь высоким званием наградил «Глас народа», на самом деле являлся обыкновенным жуликом, который держал в городе две бензоколонки и, платя дань братве Прапорщика, ухитрялся повышать октановое число продаваемого бензина с помощью различных присадок. И после многочисленных жалоб водителей иномарок, двигатели у которых отказывались работать на таком топливе, был пойман с поличным, но, как обычно, отделался легким штрафом. О последнем мало кто знал, но «подвиг» милиции описывался подробно и со вкусом. Короче, спасители, другого слова и не сыщешь!

Вот к нему и придрались «Новости». И поставили вопрос, что называется, ребром: «Кто и от кого нас охраняет, граждане? Кто наши спасители?»

Бойко написанная статья, в которой приводилась масса других примеров, была уже подготовлена к печати, но в самый последний момент появился новый, уже совершенно выходящий за всякие рамки законности факт. Его подробно и со множеством впечатляющих деталей описала депутат областного Законодательного собрания Елизавета Федоровна Сороченко. Она рассказала о том, как совершенно без всяких причин были грубо задержаны двое бизнесменов, брошены в камеру и, лишь благодаря своевременному вмешательству областного руководства, избавлены от унизительных побоев и истязаний со стороны пьяных милицейских молодчиков. Причем при избиении присутствовал сам начальник районного управления внутренних дел подполковник Затырин, поощряя своих молодцов. На вопрос: «Можно ли было избежать подобной расправы?» – автор статьи отвечал: «Можно. Но для этого бизнесменам надо было поступиться своей честью и совестью и давать крупные взятки районному начальству. Скажем, поставить дорогую современную компьютерную технику в прокуратуру, как о том недвусмысленно намекнул им недавно господин прокурор. Либо перечислить спонсорские средства на специальный счет в банке – для подготовки и проведения приближающейся выборной кампании господина мэра. Или же выделить средства на якобы ремонт нового, только открытого в прошлом году здания суда. Наконец, было предложено обеспечить премиальные вознаграждения охранителям порядка, – видимо, имелись в виду именно те из них, которые только что «обработали» в камере непослушных бизнесменов, разбив им лица и нанеся массу иных телесных повреждений, зафиксированных врачами в травматологии областной клиники, куда обратились пострадавшие. Собственно, о необходимости поборов такого рода, упакованных в обертку «спонсорской помощи», и сообщил пострадавшим прямым текстом и ничего не стесняясь господин защитник правопорядка подполковник Затырин, прежде чем был вынужден отпустить их и принести чисто формальные извинения за допущенную его сотрудниками «неаккуратность».

Так вот какое лицо у наших спасителей! Впору кричать караул, граждане! Спасите от спасителей!»

На этом пафосном восклицании и заканчивалась статья. В общем, ничего необычного, если иметь в виду прежние публикации «Новостей», ну разве что еще раз названы были конкретные имена тех, кто понуждает людей, занятых в бизнесе, отстегивать теперь не только бандитам – это уже привычное дело, никого им не удивишь, – но уже и новым рэкетирам, занимающим ответственные государственные посты.

Еженедельник и появился-то с опозданием на день, поскольку в уже написанную статью необходимо было вставить солидный кусок нового материала о милицейском беспределе и затем следовало подвести как бы итог, проиллюстрированный государственным рэкетом – местного, разумеется, значения.

Итак, утро в день выхода «Новостей» ничего не предвещало, и редакцию будоражили только настойчивые и непрекращающиеся телефонные звонки пропустивших очередной номер читателей. Но во второй половине дня… да, вот тут и началось…

– Елена Ивановна! – завопил вахтер, дежуривший в подъезде обычной пятиэтажки, где в трехкомнатной квартире на первом этаже, переделанной под офис, размещалась редакция, и замолк, будто ему заткнули рот.

Да большего сообщать и не требовалось, потому что Котова уже сама услышала гулкий топот множества сапог на лестнице и в коридоре. Раздались громкие крики команд: «Стоять!», «Не двигаться!», «Лицом к стене!»… Словом… все стало понятно – начался милицейский шмон, как это звучит на языке уголовников.

Двери ее кабинета с треском распахнулись, и к ней ринулись трое автоматчиков в камуфляжной форме и черных масках на лицах. Котова вскочила, но даже пискнуть не успела, как ее грубо оттеснили в сторону, а один из нападавших прижал ее к стене своим коротким автоматом.

Топая, словно жеребец, в кабинет ворвался четвертый, окинул все беглым взглядом и заорал, едва не срывая голос:

– Где все?! Говори! Где материалы? Деньги? Наркотики? Оружие? Отпусти ее!

Автоматчик, прижимавший ее к стене, отошел.

– Ну, отвечай? Где?!

– Я не понимаю, что вам надо? – совсем растерялась Котова.

– А вот мы тебя сейчас раком поставим, сразу поймешь! – снова заорал тот, который, видимо, был тут командиром, с багровым лицом, и разразился площадной бранью.

– Вы не имеете права! – воскликнула она, даже не обратив внимания на его наглость и хамство и просто не услышав мата. – Я буду жаловаться вашему начальству!

А трое подчиненных этого командира тем временем начали скидывать со стеллажей папки с материалами – газетными вырезками, письмами и прочим, которые в свою очередь вываливались и рассыпались по полу. По ним ходили, оставляя грязные следы, тяжелые ботинки камуфлированных молодцов. Они повыдергивали ящики из письменного стола и все их содержимое высыпали кучей на стол. Их действия были бы понятны, если бы они что-то искали. Но они не искали ничего, они просто гадили – по-свински, грязно и мерзко. И возражений здесь быть не могло. Можно возражать против чего-то конкретного, но против того, что творилось и здесь, и в соседних кабинетах, откуда до Елены Ивановны доносились истерические крики ее немногочисленных сотрудниц, возразить, имея в виду первозданный смысл этого слова, было нечем. Ну как возражать против того же цунами, уносящего сотни людских жизней? Это поняла Котова и замолчала – только слезы непрерывным ручьем струились из ее глаз. И она стояла, безвольно опустив руки и не вытирая глаз.

Может быть, такая молчаливая покорность и эти слезы вдруг пробудили у нападавших какие-то человеческие чувства. Они перестали бессмысленно и бездумно громить помещение и все находящееся в нем и, забрасывая автоматы за спину, отошли к двери.

И вот тут появилось наконец самое ответственное, видимо, лицо. Вошедший молодой человек с хищным выражением на узкой физиономии, усугубленной крючковатым носом при удлиненном лысом черепе на длинной шее, отчего он напоминал гарпию, брезгливо осмотрелся и сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Это ж надо, до какого свинства довели свое же помещение… журналисты, мать вашу! – И, уставившись на Котову, морщась от брезгливости, спросил: – Где материалы последнего выпуска?

Она молча показала ему под ноги – на бумаги, на которых он стоял. Он не смутился:

– Я спрашиваю еще раз о материалах, а не об этом… чем вы свои задницы подтираете! Неясно выразился?

– Неясно, – зло ответила Елена Ивановна.

– Так, с вами понятно. – Он безнадежно махнул рукой. – Давайте, ребятки, отключайте аккуратно и выносите всю эту технику в машину. Я, следователь межрайонной прокуратуры Валетов, изымаю ее, – сказал он, не глядя на Котову, – в качестве вещественного доказательства.

– Вы обязаны составить акт изъятия! – как кошка, защищающая своих котят, ринулась было в атаку Елена Ивановна.

Но, повинуясь жесту следователя, ее просто отшвырнул в сторону один из автоматчиков. Она вскрикнула от боли – локоть мужчины сильно ударил ее под ребра.

– Да аккуратнее, кому было сказано! – закричал следователь, но не на обидчика Котовой, а на двоих других милиционеров, возившихся с проводами компьютера. – Чего вы дергаете? Поломаете – из своего кармана платить будете! Спокойно работайте! Так, а в соседних кабинетах чего делается? Пошли, командир, – он хлопнул старшего группы по плечу. – Скажи своим, что техника – штука дорогая и тонкая, с ней надо вежливо… Если чего поломаешь, тебе потом Мурадыч лично яйца открутит, понял?..

Шмон продолжался недолго. Перебив все, что можно было перебить, переломав мебель, оборвав все телефонные и электрические провода и забрав подчистую всю технику, омоновцы отбыли восвояси, так ничего и не объяснив. Нет, Котова, конечно, поняла, что эти безобразные действия – открытая месть за публикацию, сильно огорчившую, видимо, на этот раз районное руководство. И никто ничего не станет ей объяснять, даже если бы она и очень этого захотела. Они просто наглядно продемонстрировали ей, кто в доме хозяин. А также что будет с теми, кто впредь ослушается. Это первое, и наверняка последнее, предупреждение.

Все что осталось у главного редактора еженедельника, это трубка мобильного телефона – единственная на всю редакцию, потому что остальные забрали милиционеры, обыскивая сотрудниц. Ее же миновала эта участь. А может, слезы подействовали – ее лично не обыскали… По мобильной связи она достала в областном городе Елизавету Федоровну и рассказала, чем завершилась история с публикацией острого материала. Сороченко только охала и без конца спрашивала, не пострадали ли сотрудники? Нет, сами они не пострадали, никого здесь не били, но личные вещи испортили, что-то вообще уничтожили, все компьютеры забрали, выгребли дискеты – в общем, редакцию можно закрывать.

– Ни в коем случае! – закричала возмущенная Елизавета Федоровна. – Леночка, мы это дело так не оставим! Они нам дорого заплатят за свои бесчинства! Можешь мне поверить. Я сейчас попробую отыскать наших мужчин, им этот факт просто подарок! Не бойтесь, приходите в себя, постарайтесь в помещении навести порядок, а за технику не переживайте, будут вам новые компьютеры. Все будет, милая моя…

И после этих утешающих слов Елизавета Федоровна начала подробно расспрашивать Елену Ивановну о том, как, в какой форме происходил в редакции обыск, кто при этом присутствовал, особенно ее заинтересовал следователь Валетов, забравший всю компьютерную технику якобы от имени Мурадовича. Ну с последним понятно, он наверняка имел в виду Иннокентия Мурадовича – прокурора межрайонной прокуратуры, того самого, который намекал не так давно Диме Теребилову, чтобы тот помог ему с техникой, но теперь он, видно, обошелся без посторонней помощи – захватил нужную технику самым откровенным бандитским способом. Нет, это ему даром не пройдет!

Долго расспрашивала Елизавета Федоровна Котову, которая даже испугалась, что у нее на мобильнике деньги вот-вот закончатся. Она высказала такое опасение, но Лиза успокоила ее, что сама оплатит разговор, положит деньги на ее счет, и продолжала выспрашивать, пока у Елены Ивановны не сели окончательно батарейки.

– Все прочитали, что про нас думает эта сволота? – нервно спросил Гузиков, начиная вечернее заседание.

– Прочитали… – протянули хором Керимов с Затыриным. Судья сделал бровки домиком и развел короткими руками в стороны: мол, чего еще спрашивать?

– Действия нашей милиции считаю правомерными и своевременными. – Мэр посмотрел на милицейского майора, начальника горотдела, сидевшего крайним, рядом с подполковником. – Можешь передать своим ребятам, Умар Закирович, что мы довольны. Я общее мнение выражаю? – Мэр строго оглядел присутствующих.

И все дружно закивали, не произнеся, впрочем, ни слова.

– Ну вот, так, значит, им и передай. Свободен.

Майор встал и вышел, стараясь не топать тяжелыми

шнурованными ботинками по лакированному полу, покрытому ковровой дорожкой прежних еще времен – красной с зелеными обочинами.

– Ну вот, – повторил мэр, проводив его взглядом и уставившись на прокурора, – Павел сделал для тебя работу, Иннокентий Мурадович, теперь твоя очередь. Ты должен камня на камне не оставить от этих журналюг, понял? Со всей ответственностью! Есть у тебя подходящая статья?

– Имеются. Можно и по признакам сто двадцать девятой УК – клевета, и по сто тридцатой – оскорбление. Только наказания там мизерные. Чисто для проформы, смех один. В основном штрафы, а на большее они и сами не потянут.

– А нам много и не надо, нам важно, чтоб сам факт получил конкретное осуждение со стороны закона – с большой буквы, понимаешь? Давай и злостную клевету на руководящие кадры, и оскорбление – все что хочешь давай! Антон Захарович, – мэр взглянул на судью, – а уж остальное, полагаю, по твоей части, как председателя районного суда. Пора раз и навсегда заткнуть рты критиканам!.. Нет, я не против критики, – он ухмыльнулся, – деловой, помогающей в работе, как мы впитали ее в себя с молоком матери, верно? Я за конструктивную критику. Вон и Иван Порфирьевич, – мэр повернулся к своему заместителю, – не упускает возможности покритиковать меня. Но я же не наказываю его? Я внимательно прислушиваюсь. Делаю выводы, а как же? Но такого, что мы имеем тут, – он небрежно отшвырнул от себя номер «Новостей», открытых на статье «Караул, спасители!», – вот такого, – ткнул вдогонку пальцем, – я больше не потерплю!.. Мы не потерпим, – поправился он.

Глава вторая. ГОРА ОБРУШИЛАСЬ…

1

Маленький городок Воздвиженск, как говорится, на одном конце крикнешь – на другом эхо слышно. Происшествие в редакции «Новостей» – штурм, предпринятый милицией, и разгром помещений – мигом облетело местное население. Но так как дело произошло под вечер, то и посетили редакцию лишь несколько человек – из городской оппозиции, чтобы узнать, что на самом деле случилось, и, выразив свое соболезнование, выяснить, какая помощь требуется. Сама картина разгрома говорила лучше любых комментариев. И возмущение от увиденных следов бесчинства милиции с приходом каждого нового свидетеля возрастало.

Предложили провести общегородской митинг протеста. Но тут же возникло сомнение: раз применив силу для разгрома своих оппонентов, мэр и милиция не остановятся и перед разгоном толпы митингующих, а значит, могут пострадать люди, вся вина которых заключается лишь в том, что им не нравится поистине бандитский беспредел, установленный в городе властями предержащими, прислужниками мэра. Который, между прочим, плюет с высокой колокольни на всех недовольных его политикой и действительно – это уже объявлено в «Гласе народа» – собирается выдвигать свою кандидатуру на новый срок. И в этом его активно поддерживают не только вся местная правоохранительная система, но, по слухам, и областное руководство. Многим известно, что на прошлых выборах именно Гузиков, как председатель районной избирательной комиссии в ту пору, обеспечил почти стопроцентное голосование в пользу кандидатуры Кожаного на губернаторский пост. Как он это сделал и из каких цифр сложились его показатели – вопрос, открытый до сих пор. Но факт остается фактом – Воздвиженский район практически единогласно назвал тогда своим губернатором Григория Олеговича Кожаного.

Асам Кожаный, кстати, был в те дни, пожалуй, единственным реальным претендентом на губернаторское кресло, остальные кандидаты откровенно не тянули на такую должность. И это было тоже всем известно. Поэтому и выборы сами по себе оказались, в общем, безальтернативными. Но другое откровенно злило нынешнюю оппозицию – так ведь и не сдвинулось с места расследование по поводу явной подтасовки голосов, которого требовали противники нынешнего губернатора. И прокуратура, и судебная власть тянули с этим расследованием, нарушая все сроки, какие только можно было нарушить, и выстроив как бы незримую стену, которой и отгородили губернатора от его же избирателей. И это обстоятельство лишний раз показало населению, что власть едина и несокрушима как айсберг, какие бы штормы ни бушевали вокруг. Тем более в российской глубинке, до которой, по убеждению классика, ни на какой тройке не доскачешь…

Вероятно, подобные услуги не забываются. И Гузиков – уже при активной поддержке из области – два месяца спустя стал мэром Воздвиженска, ибо избиратели в районе, как в очередной раз показали итоги голосования на мэрских выборах, подавляющим большинством высказались в пользу Савелия Тарасовича.

И тут тоже были откровенная ложь и подтасовка, на что указали наблюдатели из оппозиции, однако вся история снова закончилась пустым сотрясением воздуха.

Поговаривали даже, правда тихо, чтоб не навлечь на собственные головы неприятностей, что Гузиков уже давно якшается с уголовниками. А их пахан, известный вор в законе Солдатенков, по кличке Прапорщик, лично знаком и с мэром, и со всей его камарильей. Это, мол, он и выручает Гузикова в нелегких финансовых ситуациях, за что имеет возможность почти легально заниматься рэкетом и вкладывать свои средства в бизнес, тесня при этом честных коммерсантов. То есть сотрудничество власти с криминалом ни для кого секретом не было, все о том знали – и милиция, и прокуратура, – но никаких мер никто принимать тем не менее не собирался…

Посетители ушли, более удрученные происшествием, нежели исполненные желания немедленно открыто выступить против бесчинств местных властей. Но обещали подумать и все-таки найти форму для открытого выражения своего протеста.

Котова слабо верила в то, что выпуск еженедельника ей удастся продолжить. Она ведь, в сущности, здесь не была хозяйкой положения. Несколько человек, и среди первых, Сороченко с Теребилиным, создали этот еженедельник, для того чтобы публиковать в нем свои объявления и рекламу. А вызвана эта необходимость была тем, что мэр в отместку за то, что они отказывались, говоря открытым текстом, давать ему взятки, запретил в «Гласе народа» печатать нужные им материалы. Вот и возникло оппозиционное издание с малым тиражом, которое, однако, скоро завоевало популярность – главным образом благодаря своей критической направленности. Но теперь, после полного разгрома редакции, какая уж критика! В лучшем случае сумасшедший штраф, а о худшем даже и думать не хотелось.

Но вот те, кто посетили Котову в трудную минуту, коммерсанты, стоящие в оппозиции к мэру, постарались ее утешить, чтоб она не вешала носа, и уверить, что настоящая борьба только начинается. Эта история с нападением на редакцию уже завтра станет достоянием Москвы с ее мощным правозащитным движением, а затем, возможно, и всей страны. Теребилин сейчас как раз в столице, и он постарается, чтобы господин Гузиков понял, что совершил грубейшую политическую ошибку, которая наверняка будет стоить ему дальнейшей карьеры.

Говорилось это все с вызовом и абсолютной уверенностью в своей правоте. Отвратительное настроение вроде бы улучшилось, во всяком случае появилась какая-то надежда. Но чтобы закрепить ее, требовались не менее решительные действия всех тех, кому дорога свобода прессы. Вот завтра и надо будет попробовать призвать народ потолковать – на механическом заводе, на «Химволокне», в Заречном районе, в училищах и школах с педагогами, вообще, с демократической общественностью города, с теми, кто давно уже возмущен творящимися в городе безобразиями. О забастовках там или прочих громких акциях, может, говорить пока и рановато, но громко высказать свои претензии власти время уже настало. И нечего стесняться, пора назвать вещи своими именами и резко осудить беспредел, который на руку лишь действующим чиновникам и уголовным преступникам…

Все были настроены решительно и по-боевому. С таким настроением и покинули разгромленную редакцию, пообещав на том же митинге организовать сбор средств для нужд свободной печати.

Утро пришло, а вместе с ними появились и новые страхи. Сотрудницы редакции, явившиеся, чтобы завершить уборку в разгромленных помещениях и привести их хотя бы условно в божеский вид, рассказывали Елене Ивановне, которая так и осталась ночевать в пустой редакции на раскладушке, что на всех центральных улицах города полным-полно милиции. На каждом углу люди в милицейской форме и в камуфлированных комбинезонах, все с оружием, как будто власти ожидают громких акций протеста со стороны населения. Или в городе уже официально введено чрезвычайное положение.

Конечно, в таких условиях ни о каких митингах и говорить не приходится. Только сумасшедший станет высказывать вслух свое недовольство на площади. Да ему и слова не дадут сказать, сразу упекут как злостного нарушителя общественного спокойствия. И значит, вся надежда теперь остается на тех, кто поможет им действовать со стороны.

И эта помощь, как оказалось, не заставила себя ждать.

Из областного города прибыла грузовая машина и привезла пачки вышедшего сегодня с небольшим опозданием части тиража газеты «Правда Прикамья». И тут же разнеслась весть, что в ней опубликован подробный материал о вчерашнем погроме в редакции воздвиженских «Новостей». Экземпляры газеты разлетелись в один миг.

Прочитала и Елена Ивановна. И порадовалась за коллег из области – все, что она вчера рассказывала по телефону Лизе Сороченко, сегодня было живо и с самыми жесткими оценками редакции описано на страницах газеты. Но самое главное – были названы виновники безобразной расправы со свободной и независимой прессой – это мэр господин Гузиков, прокурор Керимов и начальник РУВД подполковник Затырин. Особо расписаны были «подвиги» следователя Валетова, осуществившего с помощью «доблестной городской милиции» захват чужого имущества и сославшегося при этом на своего непосредственного начальника «Мурадовича».

Противозаконную акцию охранителей правопорядка прокомментировал в газете представитель Фонда общероссийского движения за права человека, известный в области адвокат доктор юридических наук, профессор Знаменский. И действия воздвиженских правоохранителей он квалифицировал как уголовное преступление, предусмотренное по признакам статьи 286 УК РФ – превышение должностных полномочий с применением насилия. А завершил свою оценку события обращением к федеральному прокурору Приволжского федерального округа с требованием расследовать это беспрецедентное самоуправство местных властей.

Бомба взорвалась. Экземпляры газеты передавали из рук в руки.

Прочитав новый материал, Савелий Тарасович пришел в неистовство. Никогда еще не видели его таким подчиненные. Мэр созвал свой «ближний круг», но заставил всех долго ожидать в приемной. А сам тем временем, держа в потной руке телефонную трубку, стоял у своего стола навытяжку и слушал визгливые крики помощника губернатора Кривенко, подробно и со вкусом излагавшего ему все то, что о нем, главе администрации Воздвиженска, думает в настоящее время Григорий Олегович, даже не пожелавший сказать ему, Савелию Тарасовичу, хотя бы одно ободряющее слово. А ведь Гузиков считал себя верным исполнителем всех без исключения указаний Кожаного. И вот вдруг такой, как часто повторяет этот услужливый дурак Затырин, невероятный афронт!

Но, поймав едва не сорвавшуюся с языка фамилию подполковника, на которого ему только и оставалось теперь валить все грехи, перечисленные в газете, Гузиков вспомнил, что сам же Кривенко и давал указание Паше отпустить тех коммерсантов, из-за которых, собственно, и разгорелся сыр-бор. И вовсе не с целью обелить как-то себя либо вынужденные действия своих подчиненных Савелий Тарасович поймал паузу и воткнул в нее фразу о том, что он все конечно же понимает и даже готов полностью повесить на свою шею вину за происшедшее, однако, если бы не прямое указание уважаемого Николая Александровича, вполне возможно, события не приняли бы такого острого оборота. Успел вставить, потому и Кривенко вдруг замолчал, словно задумался. А потом осторожно спросил, явно убавив прыть, о чем конкретно идет речь? О каком таком прямом указании?

– Ну как же, – словно обрадовался Гузиков смене интонации, – речь ведь у вас с подполковником Затыриным шла позавчера… точнее, вчера ночью, о Теребилине и Сороченко?

– О каком Теребилине? – снова окреп визгливый голос Кривенко. – О каком таком Сороченко? Вы говорите о депутате областной думы? Так она женщина! И вообще, что за чушь вы несете, Савелий Тарасович? При чем здесь ночь? По ночам я имею обыкновение спать, а не раздавать непонятные указания! Объяснитесь!

Ужасно почувствовал себя Гузиков. Он понял, что Кривенко – даром его, что ли, Геббельсом втихаря зовут? – готов продать его с потрохами, действительно навесив на шею все имевшие место и даже выдуманные грехи. «Ну уж это ты на меня не повесишь! – со злорадством подумал Гузиков. – Я где хочешь заявлю! Было указание!»

И он с победными интонациями в голосе изложил зарвавшемуся от собственного величия помощнику губернатора все, что думал по поводу освобождения из-под стражи двоих задержанных пьяных преступников, избивших дежурный милицейский патруль. И еще о том, что им даже были принесены вынужденные, но абсолютно не заслуженные ими извинения со стороны руководства РУВД.

Кривенко молчал. «Что, съел?» – торжествовал про себя Гузиков. Но оказалось, что недолго ему пришлось торжествовать.

Совершенно ледяным тоном, от которого мэру неожиданно стало так жарко, как никогда доселе, разделяя паузами слова, помощник губернатора заявил, что более чудовищных обвинений в свой адрес он никогда не слышал.

Осевшим от сухости голосом Гузиков спросил:

– Но тогда как же?..

– А это вы сами выясняйте у собственных подчиненных, господин мэр. Лично я никогда указаний такого рода никому не давал. А если там, вокруг вас собрались сплошные идиоты, я ничем помочь не могу. Кроме одного. Я перескажу ваш веселый анекдот Григорию Олеговичу и с удовольствием посмотрю, как он отреагирует.

Это ж надо такое придумать? – продолжил Кривенко, но уже не в трубку, а, вероятно, кому-то находящемуся рядом с ним. – Они там в районе у себя совершенно офонарели от собственной безнаказанности! Ты представляешь?.. Да, – снова продолжил уже в трубку, – мнение тут у нас такое, что вы, господа, должны любыми способами, какие сочтете необходимыми, погасить разгорающийся скандал. Иначе… Ну, впрочем, что я вам должен объяснять? И постарайтесь в дальнейшем без провокаций и подстав подобного рода. Не надо, не забывайте, где аукнется, там и откликнется…

Трубка издавала короткие гудки, а мэр все сжимал ее в руке и чувствовал, что его рубашка совершенно мокрая.

Он вернул трубку на место и почувствовал, как в нем снова закипает ярость. Но теперь он уже твердо знал, по какому адресу.

Савелий Тарасович сел в свое кресло, носовым платком вытер мокрый лоб, морщась, поежился от ощущения отвратительной нестабильности из-за мокрой сорочки, но решил сменить ее позже, когда закончит разговор с теми, кто ожидает в приемной.

– Н-ну-с? – сурово начал он, когда все расселись в обычном порядке за столом для заседаний. – Так с кем ты давеча разговаривал, Павел Петрович? С помощником губернатора, да?

– С ним, с Кривенко, с кем же еще? – отрубил Затырин.

– А вот он мне только что сообщил, что понятия не имеет ни о каких задержаниях. И не разговаривал он с тобой. А что, возможно, ты ослышался? Не узнал, с кем беседуешь? Может, тебя, как тупого дурака, вокруг пальца обвели? Чего молчишь?

Лицо подполковника начало багроветь.

– Мне домой звонил… звонили, – заикаясь, поправился он. – И что ж я, голоса Кривенко, что ли, не знаю? А может, он сам испугался! И на меня валит! Никак нет, Савелий Тарасович, я на своем где хотите стоять буду. Он позвонил и приказал! А я исполнил. Если у них там у самих нестыковочка вышла, так это ихнее личное дело!

– А если тебя разжалуют за это вот? – Мэр придвинул к себе газету с отчеркнутыми красным карандашом строчками. – Вот, за превышение с этим, с насилием, тогда как запоешь?

Начальник РУВД молчал. Остальные сидящие за столом не смотрели на него – упирались глазами в полированную поверхность стола.

– Ну а ты что теперь скажешь, Мурадович? – с сарказмом протянул мэр, поворачивая голову в сторону прокурора. – Где ты такого идиота нашел, можешь толком объяснить? Который не только, что называется, ворует, но еще и конкретный адрес, по которому надо искать украденное, указывает? Это что, тоже случайный просчет? Или уже тенденция? Что вы там изъяли у них, ты сам-то в курсе?

– Три компа…

– Ты мне русским языком говори, а не собачьим!

– Ну три компьютера со всеми причиндалами. Плюс дискеты и прочее. Но я еще ничего лично не видел, не успел. Там у меня сначала спецы с информацией разберутся, а уже потом…

– Чего – потом? Оформишь как вещественные доказательства? И временно в кабинеты свои поставишь?

– Ну… А как же иначе? Не возвращать же! Дорогая техника, у Нас такой отродясь не будет. От вас дождешься, как же! Ищите спонсоров! А где их искать? Вон попробовали, так они до такой степени, извини, Савелий Тарасович, нас уделали, что ни в какой бане не отмоешься… И ты тоже! – Он посмотрел на подполковника. – Прибежал! Чуть не задницы им лизал! И вон чем обернулось! Меня надо было слушать! Я с этой сволотой не первый год знаком!

– Помолчал бы уж… – махнул рукой мэр. – Сам хорош! Прочитай, что они про тебя пишут. И это не просто так, это, считай, обращение к федеральному прокурору! У тебя с ним, кстати, как? С областью, я знаю, нормальные вроде отношения. А у них наверху что, не в курсе?

– Я не думаю, что федеральный прокурор станет придавать кляузе слишком серьезное значение. Скорей всего, прикажет Сивцову разобраться, ну а уж мы сами… как– нибудь. Не впервой…

– Дай-то бог… А чтоб не оставлять информационное пространство нашим недоброжелателям, я поручаю тебе, Иннокентий Мурадович, лично проинформировать в «Гласе народа» наше население о том, какие были прокуратурой приняты меры и почему. Объяснить это дело надо спокойно, без лишних эмоций. То-то, мол, и то-то, идет разбирательство, подозреваются в клевете, обстановка требует, ну и как обычно, чтоб успокоить слишком разгоряченные головы. И важно, чтобы люди поняли – это не против них акция, а против конкретных лиц, подозреваемых, и так далее, ясно? А когда следствие закончится, изъятые вещественные доказательства будут переданы их законным владельцам. Обязательно укажи! Мы потом посмотрим что и как, но чтоб нам сейчас не тыкали в физиономии разными вопиющими фактами… Да, и вот еще. Зачем ты, Павел, свою команду на улицы вывел? Тебе что, гэкачепе приснилось? Такты перекрестись и умойся.

– Эти меры были приняты, Савелий Тарасович, – упрямым тоном заговорил Затырин, – по той причине, что сегодня, в середине дня, оппозиция собиралась провести на площади Ильича общегородской митинг протеста. У меня верный источник. Он и проинформировал. Потому и приняты превентивные меры. Вон увидели моих парней на улицах – и сразу всякая охота митинговать без специальной на то санкции у них отпала. У вас просили разрешение на проведение митинга? Нет! Я специально интересовался. И сам я тоже не в курсе, меня в известность не ставили. А закон есть закон. Не хрен без команды глотки драть!