Текст книги "Дальняя командировка"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Фридрих Незнанский

Дальняя командировка

Глава первая. ШМОН РАЙОННОГО МАСШТАБА

1

Они сидели в машине и сквозь стекло наблюдали за ярко освещенными стеклянными дверьми, возле которых толклись несколько поздних посетителей, потерявших всякую надежду пройти в ресторан. Картонная табличка с крупно написанными словами: «Извините, свободных мест нет» – болталась на двери, а за ней маячила седобородая голова швейцара дяди Миши в фуражке с золотым околышем.

Все было чин по чину, как в больших городах.

«Странное дело, – размышлял сержант милиции Степан Малохоев, сидевший с автоматом на коленях рядом с водителем, рядовым Ванькой Быковым, – городишко-то сто домов, и день будний, а кабак полон…» И продолжил свою мысль вслух:

– Не пойму, откуда у людей столько денег? Вот ты, Вань, пошел бы сегодня в этот «Сокол»?

– А ты спонсируй! – ощерился плохими зубами водитель.

– А ты, Серень? – Сержант обернулся к сидящему сзади рядовому Чуркину, тоже вооруженному автоматом.

– Да чего ты душу травишь? – зло ответил тот. – Есть бабки, иди, а нет, так молчи. Надоело уже!

– Ты как разговариваешь, Чурка, со старшим по званию? – Степан по-хулигански вытянул далеко вперед нижнюю губу. – Ты на кого хвост подымаешь, салага?

– А ты не прие… – едва не взорвался Чуркин.

– Кончай, ребята! – оборвал разгорающуюся ссору водитель. – Дело делать приехали или базарить?

– А че он?

– А сам че?.. – уже беззлобно поставил точку сержант и, подняв с пола початую бутылку водки, отвинтил колпачок и сделал глоток. Протянул назад – Чуркину, а сам, приоткрыв дверцу, смачно сплюнул.

Чуркин тоже отхлебнул и отдал бутылку водителю. Быков посмотрел на нее со слабым сомнением.

– Да пей спокойно, – поморщился сержант, – кому ты ночью нужен? Ты сам и есть законная власть, запомни…

Им было скучно. Даже, можно сказать, горько и тоскливо. Хотя дело, ради которого приехали сюда, к шикарному ресторану «Сокол», где еще располагались и танцевальный бар, и казино, обещало быть незаурядным. Но время шло, опускалась на небольшой городок Воздвиженск холодная и дождливая осенняя ночь, из бара доносилась веселая, отрывная музыка, а клиенты не появлялись. И все меньше хотелось их ждать…

Клиенты, с которыми собирался провести «воспитательную работу» прибывший сюда наряд милиции – по личному указанию самого начальника районного управления внутренних дел подполковника Затырина, – уже третий час веселились в ресторане. Заходивший туда – не в зал, конечно, дальше роскошного фойе с пальмами его с оружием не пустил дядя Миша – из-за занавески сержант понаблюдал за шумной, крикливой компанией, и стало ему завидно. Другие гуляют, и все им по хрену, а ты сиди и жди. А чего ждать-то? Обидно. И вместе с обидой появилась злость на тех, кто сейчас сидел за щедро накрытым столом. Наворовали, твари, у народа его кровные денежки и гуляют себе – в будний-то день!.. Гуляйте давайте, будет вам сейчас праздник!..

Вернувшись в машину – старый, обшарпанный «козлик», сержант поделился своими соображениями с товарищами. Те испытывали подобные чувства – давить их всех надо без всякого сожаления!

Нет, всех давить они не собирались. Такого разговора с подполковником, с Павлом Петровичем, не было. Степану с товарищами предстояло всего лишь преподать двоим упрямым коммерсантам наглядный урок внимательности и сообразительности, что, по мнению того же Павла Петровича, должно было заодно и научить этих несговорчивых клиентов покорности.

Итак, какая ставилась цель? Показать, чья власть в городе. Объяснить, с кем необходимо считаться. А можно это рассматривать и как последнее предупреждение – тут уж как получится. Но до смертоубийства им было велено не доводить дело ни в коем случае. Все, напротив, предстояло проделать корректно и в соответствии с законом – проверка документов, возникающие вопросы, то, се, обыск на месте, морды на капот, – это чтоб упорные коммерсанты почувствовали, кто они такие на самом деле, что с ними могут сделать те, в чьих руках власть. А убивать их незачем. Вполне достаточно им хорошенько морды начистить, но только так, чтобы следов поменьше осталось. Ну а если человек сам поскользнулся на мокром асфальте и приложился будкой о бордюр, так это ж любой врач поймет! Особенно когда клиент под градусом. Такая вот диспозиция.

– Слышь, Степ, а чего они нашему Паше, дорожку перебежали, что ли? – спросил Чуркин. – За что им козью морду-то?

– Не твое дело, – огрызнулся сержант. – Или испугался уже?

– Да я по делу. Ну начистим им рыла, а потом чего? Оставлять? Или в больницу везти?

– У них там гостей до фига – будет кому везти, не твоя забота… Вон машинка-то, видишь? Японец! Тебе на один бензин для него сто лет пахать без передышки! Суки они… Паша сказал, что эти козлы совсем оборзели, нормальных человеческих слов не понимают. Не хотят платить. Прокурор, говорит, намекал, что с техникой, с компьютерами неплохо бы помочь. Как об стенку горох. Мэр с ними беседовал, а ему ведь на новый срок скоро надо, – значит, и финансовая помощь нужна. Не на свои же бабки он будет выбираться, верно? А эти вместо помощи выставили в витрине своего супермаркета плакат с Гузиковым и написали под ним, а он же хохол, что по-хохлацки «гузка» – это куриная жопа и если народ его снова выберет мэром, то сам же и окажется в этой жопе. Уже теперь окончательно. Ну Савелий и полез на стенку, Пашу нашего вызвал. «Хулиганство! – орет. – Я их под суд!» Прокурор то же самое: «Задержать!» Ну Паша к ним, а те: «Мы не знаем, кто вывесил, мы не видели, извиняемся, виноваты». И сняли. И в газете своей, в «Новостях» этих, принесли извинения мэру за свой недосмотр. И повторили все, что было на том плакате написано. А народу только и надо – поржать! Да и плакат целый день провисел, все ж его видели. Лучше б уж, говорят, не извинялись!

– Ну и я видел тот плакат, и правда смешно. Так чего, за это козью морду? – снова подал голос Чуркин.

– А ты, я гляжу, сомневаешься? Ладно, пусть бы одному Гузикову досталось, ну а с нами как? Паша им и намекал, и говорил в открытую, что милиция нуждается в спонсорской помощи. Мы ж не братва, никого, как они, не крышуем, порядок же охраняем все-таки! Те же кабаки ихние, магазины, или, скажешь, не так? – Он грозно посмотрел на Чуркина.

– Ну так…

– Вот, а ты хоть раз за эту свою работу имел от них благодарность?

– А на хрен мне благодарность?

– А если бабки? Премиальные если, тогда как?

– Бабки себе тот же Паша заберет… Не знаешь, что ли?.. Они между собой запросто договорятся. Не, ребята, тут буза какая-то.

– Значит, так, – сухо приказал сержант, – мы с Ваней занимаемся ими, а ты стоишь с оружием на стреме и, если чего…

– Стрелять, что ль?

– Припугнуть, дурила… Ну, Серень! Ну, Чурка, ляпнешь тоже!.. Все, парни, кончили базар, кажется, они пошли. Слушай команду: значит, так, если выйдут толпой, с гостями, едем только за нашими двоими, и там действуем уже по ходу дела, понятно? А если вдвоем выйдут, прямо сразу и работаем…

На широкую площадку, освещенную огнями, льющимися из окон ресторана, и многоцветной рекламой на фронтоне здания, вышли несколько человек. Две женщины в легких меховых накидках на плечах, идя под руку, стали медленно спускаться по ступеням по направлению к большому черному джипу, припаркованному на огороженной стоянке, у бокового фасада здания. А двое мужчин, надевая плащи, продолжали громко разговаривать с теми, кто их провожал, и смеяться. Один из них похлопал дядю Мишу по плечу, что-то ему сказал, а остальные расхохотались. Дядя Миша поднял руку с фуражкой и помахал ею, будто провожая гостей в дальнюю дорогу.

Те двое мужчин, которые и были в данный момент нужны милиционерам, легко сбежали по ступенькам, обернувшись, тоже помахали оставшимся у дверей и пошли к машине. А народ, вышедший из ресторана, вернулся обратно – продолжать, видимо, застолье.

Это было хорошо. Потому что гоняться на «козлике» за джипом – занятие пустое и даже напрасное.

– За мной! – скомандовал сержант и первым выскочил из машины. За ним, захватив с собой оружие, выбрались худощавый, с азиатским лицом, Сергей Чуркин в утепленной форме, заметно великоватой для него, и рослый Иван Быков.

Один из мужчин – Алексей Владимирович Сороченко – разговаривал с женщинами, а второй – Дмитрий Иванович Теребилин, который, кстати, и был хозяином ресторана «Сокол», в котором проходил сегодня дружеский ужин, – открыв дверцу джипа, что-то искал в салоне. Вот к нему и ринулся дежурный наряд милиции.

Никто не успел и слова сказать, как сержант Малохоев, больно ткнув Теребилина в спину стволом автомата, почему-то торжествующим голосом приказал, причем так, будто перед ним был глухой:

– Па-пра-шу предъявить документы!

– Ты чего орешь? – недовольно спросил Теребилин, выбираясь из машины и потирая ладонью спину. – И поосторожней со своей палкой! Больно же, твою мать!

– Документы! – рявкнул, подбадривая себя, сержант и, ткнув автоматом в сторону второго мужчины, закричал: – И ты тоже, сюда!

– Не ори, сержант, – спокойно сказал Сороченко, – и не тыкай мне, я с тобой водку не жрал. А ты отойди в сторону! – крикнул он на Быкова, попытавшегося подтолкнуть его. – Документы нужны? Пожалуйста, – сказал он, доставая из внутреннего кармана бумажник. – Смотрите. Читать-то хоть научились?

Малохоев выхватил документы и стал придирчиво листать. Подошли женщины.

– Дима, в чем дело? – озабоченно спросила одна из них. – Мы же опоздаем.

– Ничего, нагоним, – ответил Теребилин, терпеливо и с усмешкой наблюдая за стараниями сержанта.

– А что случилось? – спросила вторая уже с тревогой.

– Сейчас они тебе ответят, – усмехнулся Сороченко.

И точно, как угадал: рослый Быков неожиданно преградил ей дорогу и, вытянув перед собой автомат, начал отпихивать женщину в сторону.

– Не мешались бы под ногами! – крикнул на нее. – Отойдите, пока и до вас не дошла очередь!

– Да вы что делаете? – возмутилась та.

– Дима, что тут наконец происходит? – закричала вторая женщина. – Лиза, не подходи ты к ним, от них водкой несет!

– Ну, – сладко прищурился сержант, – сейчас мы вам покажем, от кого чем несет. Значит, так! – жестко приказал он. – Всем стоять на месте! Не двигаться! Ставлю первый вопрос. Оружие и наркотики при себе или в транспортном средстве имеются?

– Ребята, вы чего, сдурели? – рассмеялся Сороченко. – Вы разве нас с Димой не знаете?

– Отвечать на вопрос!

– Не имеем, – ответил Теребилин.

– У меня есть, – сказал Сороченко, доставая пистолет Макарова и кладя его на капот джипа. – А вот разрешение, выданное и подписанное начальником ГУВД генералом Седлецким. Подпись его вам, надеюсь, известна? Смотрите. – Он достал из бумажника сложенный лист и протянул сержанту.

– Так, – довольным тоном продолжил сержант, засовывая пистолет и разрешение в боковой карман черной куртки. – Пистолет мы, значит, изымаем по подозрению, что именно из него мог быть застрелен гражданин Паукин.

– Это Васька Паук, что ли? – с удивлением засмеялся Сороченко. – Доигрался, брателла? И кто ж это его уделал?

– А вот это мы узнаем, когда проведем экспертизу оружия.

– Валяйте проводите, если вам больше делать нечего. Акт только составьте – об изъятии. И в присутствии понятых. Мы сейчас вам позовем, в ресторане много народа. Лиза, сходи позови мужиков. Ну что у вас еще?

– Издеваетесь?! – вдруг зарычал сержант. – Рожи корчите, да, козлы вонючие?! – Он явно заводил себя. – Стоять, я приказал, на месте! – закричал он на женщину. – Когда мне понадобятся понятые – ясно? – без тебя обойдемся! А вы оба руки на капот! – Он повернулся к мужчинам. – Живо! Второй вопрос: почему за рулем в пьяном виде?!

– Слушай, сержант, не сходи с ума, – сдерживая себя, посоветовал Сороченко, кладя руки на капот, то же самое сделал и Теребилин. – Ты видел, чтоб кто-то из нас пил? Зачем ахинею несешь? Чего тебе надо, говори прямо. Я ж вижу, что надо, а сказать боишься. Ну говори, сколько бабок отстегнуть, чтоб ты отвязался наконец?

– Ах вы падлы! – завопил уже во весь голос, уязвленный до самой глубины своей подлой души, сержант Малохоев. – Ноги!

И он сильными ударами ботинка стал раздвигать ноги уже полулежащих на капоте мужчин в стороны. Но и этого ему показалось мало – он вскинул автомат прикладом вверх, чтобы, подобно молоту, опустить его на голову ненавистного гада коммерсанта.

Жест увидел Сороченко.

– Дима! – крикнул он.

Дальнейшее произошло буквально в течение секунды. Теребилин, резко обернувшись к сержанту, который уже занес над головой автомат, сильным ударом ноги опрокинул того на спину. Крепкий на вид сержант подскочил и с хриплым вскриком скорчился, падая и громко ударяясь затылком об асфальт. Автомат полетел в сторону, но Теребилин в прыжке подхватил его и заорал:

– Бросай оружие!

Оба рядовых с перепугу побросали свои автоматы. Но тут же Быков, словно опомнившись, ринулся с кулаками на довольно щуплого внешне Алексея. Однако коммерсант оказался быстрее и ловчее тяжелого и менее поворотливого милиционера – Быков и опомниться не успел, как, сбитый подножкой, полетел башкой вперед, проехав физиономией по мокрому асфальту. Прыгнувший на него сверху Сороченко вмиг завернул обе его руки за спину и надавил коленом, да с такой силой, что тот взвыл от боли и с воплями замолотил по асфальту и ногами, и головой.

Теребилин тем временем подобрал оба автомата и велел третьему милиционеру, Чуркину, безучастно стоявшему в стороне, самому лечь на капот, что тот немедленно исполнил. Потом Дмитрий снял у них с ремней наручники и застегнул на руках двоих лежащих ничком драчунов.

Сержант, придя в себя, грязно матерился и обещал всем им показать теперь такое, отчего даже испуганные женщины пришли в себя и стыдливо засмеялись.

– Ну и что теперь с вами делать? – спросил Теребилин, подбирая документы, валяющиеся на асфальте. – Наказать или отпустить с миром? Как считаешь, Леха?

– Времени маловато, но я бы тем не менее наказал. Нельзя им без конца спускать такое хамство. – Он вытащил из кармана сержанта свой пистолет, забрал справку.

В это время, вызванные дядей Мишей, наблюдавшим за скоротечной схваткой через стеклянную дверь, на стоянку высыпали из ресторана многочисленные гости.

Минуты хватило, чтобы все оказались посвященными в курс дела. И общее мнение было таким же, как и у Алексея Сороченко, – милиционеры совершенно охамели и их пора наказывать.

Тут же обозначились свидетели, и на пяти машинах, включая ментовский «козлик», в который запихнули задержанных, все отправились в городской отдел милиции, к дежурному, чтобы сдать под расписку задержанных ими хулиганов милиционеров, от которых к тому же пахло водкой. А заодно и передать их оружие, которым охамевшие стражи порядка, к счастью, не успели воспользоваться, хотя попытки к тому были – и на этот счет тоже имелись свидетели…

Если бы оба успешных в своем деле коммерсанта на минуточку отдали себе отчет, чем могло быть вызвано нападение на них явно нетрезвых милиционеров, они бы, возможно, и не предприняли этого не самого умного в своей жизни шага. Но задавать задним числом вопрос: а что было бы, если бы не так, а иначе? (как это почему-то издавна принято в России) – представляется теперь еще более глупым делом. Вероятно, не сумели они предвидеть в ту минуту, какие последствия могут ожидать и их самих, и друзей-приятелей, слишком охотно согласившихся помочь им обуздать зарвавшихся ментов. Ну а раз не смогли предвидеть, – значит, и воду в ступе толочь нечего – уж чему, как говорится, быть, того не миновать…

2

Дежурный по воздвиженскому городскому отделу милиции капитан Гусаков был в полной растерянности. Возбужденная толпа народа человек в пятнадцать ввалилась в дежурное помещение, ведя с собой скованных наручниками троих милиционеров, причем у двоих из них были в кровь разбиты лица. «Асфальтовая болезнь, – добродушно пояснил один из мужчин вполне интеллигентного вида. – Напились и неудачно упали».

Гусаков приказал увести своих незадачливых сотрудников и оказать им необходимую помощь. А остальных, прибывших с ними, попросил успокоиться и толком рассказать, что произошло. Поскольку говорили все хором, он едва не оглох от гомона и приказал посторонним, конкретно непричастным к делу, освободить помещение, а остаться тем, кто смог бы что-то объяснить.

Двое – как он сразу и подумал, Сороченко с Теребиловым – уселись писать заявления о нападении на них нетрезвого патруля, о нецензурной брани, оскорблениях, угрозах и даже безуспешных, к счастью, попытках привести в действие табельное оружие. Но, будучи, мягко выражаясь, не совсем в себе, патрульные не смогли, естественно, справиться с абсолютно трезвыми людьми, которые дали им достойный отпор, уложив на асфальт двоих, которых и пришлось затем сковать наручниками, чтобы доставить по месту их службы.

Свидетели в более красочных выражениях повторили рассказанное, добавив, что подоспели на помощь своим товарищам к концу безобразной сцены, которую устроили, находясь на службе, трое милиционеров. И все они решительно потребовали от руководства городской милиции принять немедленные меры против беззаконных и наглых действий их подчиненных, пригрозив в противном случае обратиться напрямую к начальнику ГУВД области.

Усугубляло ситуацию еще и то обстоятельство, что среди присутствующих оказались две женщины, больше других возмущавшиеся совершенно непристойным поведением пьяных блюстителей порядка. Они тоже в свою очередь не собирались оставлять случившийся факт без последствий. И одна из них трясла при этом своим удостоверением депутата областного Законодательного собрания.

В общем, понимал Гусаков, влипли его парни. И как еще на это дело посмотрит сам подполковник Затырин? Станет ли их защищать? Он ведь лично проинструктировал старшего наряда, как разговаривать с коммерсантами, но ни о какой вежливости – это четко помнил Гусаков – подполковник не говорил. Напротив, он требовал вести себя с этими лицами максимально жестко. Правда, оружие приказал не применять. Только руками действовать, но так, чтоб у этих «писак» в дальнейшем пропало всякое желание представлять себя «хозяевами жизни». Отбить у них охоту возражать, когда к ним обращаются те, кто имеет на это право. Словом, научить жить в обществе. Либо пусть убираются отсюда ко всем чертям.

Но подполковник в выражениях тогда не стеснялся. Наверняка ему тоже хорошо накрутил хвост раздосадованный той историей с плакатом и газетной публикацией, мэр – Савелий Тарасович Гузиков, которого, видимо с легкой руки этих коммерсантов, в городе уже называют Гузкой. И кто ж теперь за Гузку-то станет голосовать на ближайших выборах?

Вот поэтому, не желая брать на себя ответственность, капитан Гусаков, несмотря на поздний час, все же решился побеспокоить своего начальника управления Павла Петровича и проинформировать его о скандально завершившейся ситуации с дежурным нарядом. Он ушел в соседний кабинет, оставив в дежурке заявителей заканчивать их писанину, и стал звонить подполковнику.

Затырин, молча, не задав ни единого вопроса, выслушал сообщение, подумал немного и приказал дежурному, до собственного появления на службе, очистить помещение от посторонних – всяких там свидетелей и прочих, но оставить только двоих, «пострадавших от милицейского произвола», как те себя именуют, а он сейчас подъедет. Кроме того, надо немедленно вызвать «медицину», чтобы та обследовала милиционеров, пострадавших от неправомерных действий нарушителей порядка, и к утру оформила свои заключения в том виде, в котором это требуется милиции. И чтоб ни слова ни про какую водку! А вот настоящих нарушителей, то есть обоих бизнесменов, необходимо задержать до утра, до того момента, когда им будет предъявлено обвинение в нападении на сотрудников милиции при исполнении теми служебных обязанностей.

Был подполковник настолько резок и категоричен в своем решении, что у капитана Гусакова едва голова не пошла кругом. Все-то он понимал, но и видел также, как прямо на глазах ситуация сознательно переворачивается Затыриным с ног на голову. А ведь когда настанет время разбираться, и оно обязательно придет, держать ответ за всю эту дурь придется именно ему, Гусакову, и никому другому. Указание-то подполковник дает по телефону, и поди докажи потом, что это была его инициатива, а не дежурного! Нет уж, черта вам лысого! Сами приказываете – сами и отвечайте!

И решил дежурный не предпринимать пока никаких действий, пусть все идет своим путем. Не видит, мол, он веских оснований задерживать заявителей. А если уж подполковнику так неймется, если ему не понравилось, как сложилась им же созданная ситуация, пусть приезжает сюда и сам отдает непосредственные указания – его воля, с него и спрос.

Но в районную больницу капитан все же позвонил и приказал прислать в дежурный отдел специалиста из травматологии – для официального установления степени причиненного здоровью милиционеров ущерба.

Сороченко с Теребилиным закончили писать и передали свои заявления Гусакову. Присовокупил капитан к этим двум и остальные заявления свидетелей происшествия. Пострадавшие, сказав, что все необходимое ими изложено, собрались уходить. Но Гусаков вежливо, не накаляя снова обстановки, слава богу пришедшей наконец в норму, попросил двоих заявителей остаться еще ненадолго – в отдел с минуты на минуту должен прибыть сам начальник управления подполковник Затырин, который хотел бы задать пострадавшим несколько вопросов по существу вопроса.

Видя, что дело затягивается на неизвестное уже время, Сороченко с Теребиловым распрощались с товарищами, отправили и своих жен в машину, а сами снова уселись за стол в ожидании приезда «высокого начальства».

Думали, что ждать придется долго, но Затырин, видно, и сам торопился закончить историю так, как он решил. Его появление было решительным и несколько даже театральным. Высокий, красивый мужчина пятидесяти лет, с седеющими висками, в фуражке с высокой тульей, он вихрем ворвался в помещение, где сидели коммерсанты. Гневный взгляд его мельком пробежал по лицам сидящих бизнесменов, затем он обернулся к двери и крикнул хорошо поставленным голосом:

– Дежурный! Почему до сих пор не выполнено мое указание?

В дверях появился задумчивый Гусаков и вопросительно, будто ничего не слышал, уставился на подполковника. А тот строго посмотрел на него и, не объясняя, заявил в пространство:

– Я был сейчас у сотрудников отдела, пострадавших от неправомерных, незаконных и хулиганских действий этих, с позволения сказать, граждан! Я дал указание немедленно задержать их! Почему они до сих пор чувствуют себя здесь вольготно?! Надеть на обоих наручники!

Вот когда наконец пришло к Алексею с Дмитрием первое понимание совершенной ими глупости. Но было уже поздно. Они вскочили, попытались протестовать, но примчавшиеся на крик начальства милиционеры дружно накинулись на них, повалили на пол, завернули им руки за спины и защелкнули наручники. Хорошо, подумали оба, что жены при этом не присутствуют…

– Все что у них в карманах – на стол! Обыскать!

Казалось, ярости подполковника не было предела.

Однако это была и не ярость вовсе, а, скорее, садистское торжество’ человека, опьяневшего от собственной власти. Ему очень хотелось всем казаться ужасно страшным, но он сам же втайне побаивался своих действий. И оба задержанных это почувствовали. И сообразили наконец, что договориться с ним не получится – слишком большую цену он заломит. И значит, придется срочно действовать иными методами – теми, которые доступны пониманию этого мерзавца.

На счастье или на беду, в комнату, утомившись ожидать мужей, заглянули женщины. Увидев своих мужчин лежавшими на грязном полу, они завопили пронзительными голосами и кинулись к ним.

– Кто пустил сюда этих сук?! – истошно заорал подполковник. – Дежурный, твою мать! Выкинуть посторонних!

К женщинам бросились двое милиционеров и толчками попытались выставить их за дверь, но те продолжали кричать и сопротивляться, даже пустив в ход свои сумочки. Милиционеры, похоже, стали звереть и применять силу. Увидев это, Алексей Сороченко заорал, перекрывая зычным голосом крики и густую матерщину:

– Что вы творите, гады?! Женщина беременна!

– Скорее! – рявкнул подполковник. – Обеих за дверь, а то еще родит здесь, сучка!

– Вы не смеете! – кричала Лиза Сороченко. – Я депутат! У меня удостоверение! Он видел! – ткнула она пальцем в дежурного.

– Видел? – уставился на Гусакова подполковник.

– Так точно, депутат областного парламента.

– А чего молчал? Идиот! Так, все! Слушай мою команду! Этих не трогать. Идите отсюда, женщины, по-хорошему. А задержанных – в камеру. До утра, а там разберемся.

Выходя из дежурки, Лиза бросила отчаянный взгляд на мужа и увидела его глаза, он намекал ей на что-то важное, и она сначала не догадалась, но, выйдя, ойкнула, схватила подругу и кинулась с ней к машине:

– Я поняла, что он хотел сказать!..

А милиционеры подхватили валяющихся на полу Сороченко и Теребилина за наручники, до боли загнув им руки, и волоком потащили в глубь коридора, где был оборудован «обезьянник» для нарушителей, который сегодня как раз пустовал.

Бросив их на бетонный пол, наручников с задержанных не сняли, но швырнули им одежду, из которой, естественно, вынули все, что в ней было. В том числе и билеты на Москву, которые вызвали особое веселье среди ментов – как же, прокатились в столицу, голубчики!

Пускай прежде отдохнут перед дорогой!..

3

Нет, никак не ожидал подобного афронта для себя Павел Петрович Затырин.

Слово это ему нравилось своей изысканной стариной. Он вычитал его однажды в словаре, принял для собственного сведения как посрамление противника и, случалось, употреблял – чаще всего к месту, чем вызывал определенное уважение у подчиненных.

Итак, он уже ложился спать, возвратившись к себе домой и приняв с устатку стакан охлажденной домашней зеленоватой водки, настоянной на смородиновых почках – и вкусно, и лекарственно. А в общем, в самый раз перед утренним допросом обнаглевших бизнесменов. Да, они еще поползают перед ним, еще попросят простить за все прошлые и будущие свои грехи! А вот от него – и только от него одного! – будет зависеть окончательное решение их судьбы. Что бы там ни писали свидетели – грош цена всем этим писаниям, потому что они, во-первых, лица заинтересованные, а во-вторых, все до единого были пьяные. А значит, их показаниям не только нельзя верить, но можно даже припугнуть, что их самих охотно привлекут за попытку ввести органы правопорядка в заблуждение.

Зато на мордах этих кретинов из дежурного наряда – других слов просто не мог подобрать подполковник – с лихвой написана вся информация о вечерних событиях. Даже если хорошо постараться, трудно до такой степени разбить себе лица, и никакие объяснения, что, мол, человек сам упал, не помогут – кто им поверит? А следовательно, и доказательств нападения на милиционеров искать не надо. Даже сплюнул от отвращения Затырин, вспомнив залепленные пластырем физиономии своих послушных сотрудников – сержанта и рядового. Зато факт нападения на них налицо!

Подполковник усмехнулся, подумав: «Какой афронт, однако, для облеченного властью лица!» Ну да, именно лица, хотя сержант, например, больше жаловался на то, что ему отбили его мужское достоинство. Ну уж с этим он пусть сам разбирается.

Уезжая, Затырин сказал дежурному, что не будет возражать, если пострадавшие милиционеры зайдут потом в «обезьянник» и объяснят своим обидчикам, как те были не правы. Тяжких увечий наносить, разумеется, не следует, зато в следующий раз тот же сержант станет вести себя осмотрительней – не лезь на рожон, когда не знаешь, чем тебе могут ответить! Все на пользу делу.

Короче говоря, вечерок удался, задание Савелия

выполнено. И вполне можно еще немного поднять настроение очередным стаканчиком смородиновой. Но от этой приятной мысли подполковника неожиданно ото– „ рвал слишком уж поздний, надо заметить, и какой-то требовательный телефонный звонок.

Затырину не привыкать к ночным звонкам, но этот чем-то сразу не понравился. Он даже нехотя отставил уже налитый стаканчик, прежде чем потянуться за трубкой.

– Затырин? – услышал он в трубке визгливый и, кстати, очень знакомый голос. Но кто это? – не мог сразу сообразить подполковник. И чтобы потянуть время для своей соображалки, ответил, имитируя сонный голос:

– Алло? Подполковник Затырин у телефона, вам кого?

– Перестань дурака валять! – строго закричал голос. – Я знаю, ты только вернулся из отдела! Ты что там натворил, Затырин? Ты вообще соображаешь, что делаешь?! Или у тебя мозги от водки совсем расплавились?! Чего молчишь? Кривенко с тобой разговаривает! – перешел уже на угрожающий крик абонент.

И подполковнику стало скверно. Ну конечно, почему же сразу не узнал? Это же помощник губернатора! Но в чем дело? И вдруг он почувствовал, как спина покрылась капельками пота. Очень неприятное ощущение.

– Я слушаю вас, Николай Александрович, – попытался спокойным голосом говорить Затырин. – Извините, не признал сразу, голова кругом…

Нуда, как же не узнать известный всей губернии противный, визгливый голос! Этого Кривенко, между собой разумеется, некоторые называли за вызывающую манеру разговаривать и неуважительное обращение с собеседником Геббельсом. Ну то, что он постоянно наушничал губернатору, знали даже дети. Что у этого Кривенко в каждом районе полно собственных осведомителей, тоже всем известно, и каждый руководитель готов был подозревать соседа. Хуже всего было то, что именно помощник часто оказывал влияние на решения, принимаемые Григорием Олеговичем Кожаным. А сам губернатор старался не вникать в проблемы руководителей местных администраций в области. Одним словом, ночной звонок Кривенко ничего хорошего не обещал. Однако меньше всего ожидал подполковник Затырин, что речь пойдет о задержанных только что бизнесменах.

– Ты слышишь, Затырин? – издевательским тоном вопрошал Кривенко. – Мне только что позвонили из вашего гребаного Воздвиженска и сообщили, что ты задержал и избил двоих людей? Это так?

– А, собственно, о ком речь? – Подполковник напрягся, стараясь оттянуть решающий момент объяснения.

– А речь, собственно, о Сороченко и Теребилине! О том, что твои помощники в твоем присутствии измывались над ними и их женами! Одна из которых, между прочим, беременна и, кстати, депутат нашего областного парламента! Ты мне сразу скажи, Затырин, ты сумасшедший? Так мы тебя прямо с утра в областную психушку и определим. Там полежишь, подлечишься, нервишки свои успокоишь! Ты чего творишь? Отвечай!

– У вас, Николай Александрович, боюсь, неполная информация, – начал мямлить подполковник, придавленный свалившимися на него криками и обвинениями. – Эти двое напали на дежурный наряд, который собирался призвать их к порядку. Выпили, понимаете, и начали… это…