Текст книги "Кто стреляет последним"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

II

В кабинете заместителя Генерального прокурора России, куда, коротко постучав, вошел Турецкий, было полно народа. Сам Меркулов и рыжий человек в штатском сидели на сдвинутых к окну креслах и покуривали, изредка прихлебывая из стаканов, наполненных какой-то белой жидкостью, похожей на минералку. В штатском Турецкий сразу узнал своего давнишнего друга Славу Грязнова, который больше года назад ушел из МУРа и открыл частное сыскное агентство «Глория», назвав его в свою честь. Вячеслав – Слава. А «Глория» – это и означает «слава». «Не от скромности ты умрешь, – еще в пору становления «Глории» сказал ему Турецкий. – От чего угодно, но только не от скромности».

Кроме Меркулова и Грязнова, в кабинете копошилось еще человек шесть – молодые ребята в джинсах и свитерах. Они обшаривали какими-то приборами все углы, шкафы и стены. Один из них даже, как показалось Турецкому, лазал по потолку.

– Вот и вся команда в сборе, – прокомментировал Меркулов появление Турецкого. – Присаживайся.

Турецкий радушно пожал руку Грязнову, кивнул на ребят:

– Твои?

– Мои.

– Что они тут делают?

– А вот то и делают, о чем мы с тобой говорили, – вместо Грязнова ответил Меркулов. – Ищут «жучки».

– А почему бы вам официально не вызвать техников? – удивился Турецкий.

– А сам-то ты как думаешь – почему? – вопросом на вопрос ответил Меркулов.

– Ну, знаете! Есть такая болезнь. Не знаю научного названия, но если попросту говорить – шпиономания. Вы ее часом не подхватили?

– Может, и подхватил, – согласился Меркулов. – Но сейчас я хочу совершенно точно знать, есть тут «жучки» или нет. Абсолютно точно, – повторил он. – Чтобы – без малейших сомнений.

Он достал из сейфа еще один стакан и плеснул туда жидкости из квадратной бутылки. Турецкий попробовал. Это была не минералка.

– Драй-джин, – объяснил Грязнов. – Что-то последнее время испытываю я к нему слабость.

– Пропьешь ты, Славка, свое агентство на этом драй-джине, – усмехнулся Турецкий.

– Никогда, – возразил Грязнов. – Я его не покупаю – клиенты приносят. Как говаривали в старину валяльщики валенок – давальческий материал.

Ребята свернули свои приборы. Один из них подошел к Грязнову:

– Все в порядке. Только один «жучок» нашли – в настольной лампе.

– Все-таки был! – заметил Меркулов.

– Пусть и будет, – посоветовал парень. – Мы задействовали его через выключатель. Так что, если нужно, вы просто выключаете настольную лампу и говорите о чем угодно. Хоть о бабах. А если снять – другие влепят. Коль уж один поставили, значит, следят.

– Резонно, – подумав, согласился Меркулов.

– Спасибо, все свободны, – проговорил Грязнов.

Ребята ушли.

– Не знаю, Слава, как мне с тобой расплачиваться, – сказал Меркулов. – Выписать наряд на мойку окон?

– Да что с вас возьмешь! – отмахнулся Грязнов. – С вашим-то нищенским финансированием! Мне в основном мужья платят.

– За то, что доказываешь неверность жен? – спросил Турецкий.

– Ты будешь смеяться, но нет. Наоборот. За то, что доказываю верность. Иногда, правда, требуют организовать неверность верной жены. Это самая дорогая работа.

– И делаешь?

– Делаю, – признался Грязнов. – Если решил – все равно разведется, хоть с моей помощью, хоть без нее. А куда деваться? Жить-то надо. И моих людей кормить.

– Незавидная у тебя работа, – отметил Турецкий.

– А у тебя завидная?

– И у нас незавидная, – закончил их пикировку Меркулов. Он разлил по стаканам остатки драй-джина. – Спасибо, Слава. А то больно уж неуютно я себя здесь чувствовал. Ну, будем здоровы!

Когда Грязнов ушел, Меркулов вернулся к своему письменному столу и – не без злорадной усмешки, как показалось Турецкому, – включил настольную лампу.

– Докладывайте, Турецкий, – официальным тоном приказал он.

– Вот отчет. Ознакомьтесь. – Турецкий положил перед Меркуловым спецдонесение по делу Осмоловского, подготовленное следователем Мосгорпрокуратуры Косенковым, и с десяток листков, в которых изложил информацию, собранную в институте Осмоловского, и свои выводы.

Меркулов сменил очки на более сильные и стал внимательно читать. Закончив, произнес:

– Признаю: работа проделана большая, но результатам не соответствует. А большая работа, не давшая эффекта, – правильней назвать ее не большой, а продолжительной.

– Я сделал все, что было в моих силах, – смиренно ответил Турецкий.

Меркулов выключил настольную лампу и жестом предложил Турецкому занять кресло у окна.

– А теперь, Саша, послушай меня. Вот список людей, которые получают оперативную информацию о важнейших событиях одновременно с ответственным дежурным по городу и начальником Московского УВД.

Турецкий внимательно прочитал список. Там были: заместитель председателя кабинета министров, высшие руководители прокуратуры, МВД и ФСБ, мэр Москвы, руководитель управления по борьбе с организованной преступностью…

– Это – в продолжение того нашего разговора на Страстном бульваре, – объяснил Меркулов. – О возможности утечки информации.

– В деле Осмоловского? – уточнил Турецкий.

– Нет, вообще. Все эти люди, – кивнул Меркулов на список, – вне подозрений. Кроме, пожалуй, одного. Грошев, Михаил Андреевич. Начальник Регионального управления по борьбе с организованной преступностью. Слишком быстрая карьера. Подозрительно быстрая. Был заместителем начальника областного УВД. Трамплином стало избрание в Госдуму. Избирался в Подмосковье. Отчеты о затратах на избирательную кампанию на первый взгляд в ажуре. Но есть основания подозревать, что потрачено было в сотни раз больше. Если не в тысячи. И откуда взялись эти деньги – очень большой вопрос.

– Что за человек? – спросил Турецкий. – Ты с ним знаком?

– Нет. Ни разу не сталкивался. Он недавно на этой должности… Тебя что-то смущает? – спросил Меркулов, заметив некую отвлеченность в лице Турецкого.

– Да, – признался тот. – Я вот о чем думаю. Чтобы занять сегодня высокую государственную должность, нужно предварительно очень многим – извиняюсь, это выражение академика Козловского – жопу лизать. Чтобы стать, например, заместителем председателя кабинета министров, нужно столько услуг оказать самым разным людям, что и представить трудно. Так что твое утверждение, что эти люди, – Турецкий кивнул на список, – вне подозрений, выглядит, мягко говоря, сомнительным. Никого из этого списка исключать нельзя.

– Очень хочется верить, что ты неправ, – помедлив, отозвался Меркулов.

– Мне тоже, – кивнул Турецкий. – Но стоит хоть на секунду представить, что прав… Знаешь, как лингвисты определяют мат?

– Ненормативная лексика.

– У Даля по-другому: слова и фразы, выражающие особое состояние души. Вот иногда и хочется выразить это особое состояние. Как, например, сейчас.

– Но ты все-таки воздержись, – посоветовал Меркулов. – Как-никак, а разговариваешь с начальством.

Турецкий помедлил с ответом:

– Нет, Костя. Извини, но ты мне не начальство. И генеральный прокурор не начальство тебе. И даже сам Президент. Иначе мы работали бы в солидных фирмах и ездили бы на «мерседесах». Но мы здесь, потому что пытаемся сохранить достоинство России. Она станет великой страной, в которой будет править закон, и только закон. Я в это верю. И ты в это веришь. Для этого мы и работаем. Извини за высокопарность, но мы должны отдавать себе отчет, что к чему, если хотим делать общее дело.

– Спасибо, Саша, – серьезно ответил Меркулов. – Я не ждал, что такие слова будут тобой произнесены, но рад их услышать. Скажу тебе больше. В силу своей должности я могу влиять на принятие и других решений – политических. И уверяю тебя: я не упущу такой возможности, когда она мне представится. А теперь давай вернемся к делу профессора Осмоловского.

Рассуждения Турецкого и Меркулова полностью совпадали. Даже если в истории с убийством профессора Осмоловского и его лаборантки были замешаны высшие государственные чиновники, сам механизм преступления исключал их непосредственное участие. Слишком мало времени было у тех, кому было поручено убийство опасной свидетельницы. Ничтожно мало. Следовательно, информация о местонахождении лаборантки поступила к организаторам убийства или к его непосредственным исполнителям, скорее всего, из службы «02». А еще точнее – от одного из операторов.

– Эту версию и нужно разработать в первую очередь, – заключил Меркулов. – Пока ты в институте Осмоловского вникал в фундаментальную науку, в операторской «02» работал Косенков – под видом стажера. И кое-что раскопал. Наводящее на серьезные размышления.

– Что именно? – спросил Турецкий.

– Он сам тебе доложит. Косенков и Яковлев включены в твою бригаду. Так что вызывай их к себе – и начинайте работать.

– Так уж прямо и вызывай! – усмехнулся Турецкий. – Пройдусь до Петровки, ноги не отвалятся. Заодно хоть с ребятами пообщаюсь, сто лет их не видел!

– Как знаешь, – согласился Меркулов. – Действуй!

Из своего кабинета Турецкий созвонился со следователем Мосгорпрокуратуры Аркадием Косенковым и попросил его приехать к начальнику второго отдела МУРа подполковнику Яковлеву, а сам пешком отправился на Петровку.

Начальник МУРа генерал Федоров, к которому Турецкий зашел первым делом, встретил его дружелюбно-насмешливым возгласом:

– А, корреспондент! Привет-привет! Как жизнь молодая?

– Я вас умоляю! – взмолился Турецкий. – Забудем про корреспондента, а? Так ведь и приклеится прозвище, не отстанет!

– Ладно, не буду, – смилостивился Федоров. – Значит, все возвращается на круги своя? Рад, что вы с Меркуловым вернулись. Искренне рад. Хоть он и успел уже забрать у меня Яковлева. В твою, как я понял, бригаду. Ты по делу ко мне?

– Нет. По делу я к Яковлеву. А к вам заглянул просто засвидетельствовать свое почтение.

– Засвидетельствовал? – спросил Федоров.

– Засвидетельствовал.

– Тогда – всего! Извини – дела…

В кабинете начальника второго отдела МУРа перед письменным столом Яковлева сидела роскошно одетая дама средних лет и курила длинную черную сигарету. Сам Яковлев, склонившись над столом, усердно что-то писал. Вся его плотная, с широкими плечами фигура была напряжена, словно бы он не ручкой водил по бумаге, а выполнял какую-то нелегкую физическую работу.

– Женщина пишет, мужчина курит – «контора». Женщина курит, мужчина пишет – допрос, – констатировал Турецкий, останавливаясь на пороге. – Похоже, я помешал?

– Заходи, – кивнул Яковлев. – Мы уже заканчиваем.

Он дал женщине подписать протокол допроса, отметил пропуск и выпроводил ее из кабинета.

– Чертова писанина! – пожаловался он, пожимая Турецкому руку. – Когда же у нас будет, как в Америке? Сидит стенографист – тюк-тюк, и все готово!

– Будет, – успокоил его Турецкий. – Когда обгоним Америку по производству мяса и молока на душу населения.

– Утешил! – усмехнулся Яковлев. – Ну, разузнал что-нибудь в институте Осмоловского?

Турецкий не успел ответить. В дверь постучали, всунулся Косенков:

– Можно?

– Вот что значит хорошее воспитание! Входи, – пригласил Яковлев. – Располагайся.

Следователь Аркадий Косенков был похож на кого угодно, но только не на работника прокуратуры. Маленький, круглолицый, при всех своих двадцати пяти – двадцати шести годах тянущий уже килограммов на восемьдесят. В рыжеватых его волосах по бокам намечались залысины. И двигался он как-то замедленно, будто бы сонно. Но голос звучал бодро:

– Я не опоздал? Час пик, в транспорте – битком народу.

– В самый раз успел, – успокоил его Яковлев. – Александр Борисович только собрался рассказать о своих изысканиях. Давай, Саша, мы все – внимание.

Когда Турецкий закончил свой рассказ, Яковлев, подумав, кивнул:

– Немало. Почему вы с Меркуловым уверены, что убийц лаборантки предупредил именно оператор службы «02»? Им мог стукнуть и кто-нибудь другой.

– Мог, – согласился Турецкий. – Но эта версия выглядит наиболее вероятной. Проверим. Нет – будем искать дальше.

– Давай, Аркадий, твоя очередь, – предложил Яковлев.

Рассказ Косенкова оказался дельным. Он выяснил, что в тот день, когда были убиты профессор Осмоловский и его лаборантка, в смене службы «02» работало девять девушек и молодых женщин и трое мужчин. Женщин Аркадий сразу исключил из сферы внимания. Такие дела – не для женщин. Или это должна быть такая Мата Хари, что это не могло бы не почувствоваться хотя бы по силе характера, которую никаким простодушием не скроешь. А женщины и девушки в операторской были самые обычные, обремененные детьми, семейными и личными неурядицами и добыванием хлеба насущного. Двое из мужчин тоже не вызвали подозрений: люди проверенные, работавшие в УВД по двадцать с лишним лет и дотягивающие до пенсии. А вот третий выглядел явно белой вороной. Валентин Голышев. Двадцать восемь лет. После Бауманского два года учился в русско-американском колледже со специализацией по компьютерам. Обучение там платное. Платил за него Мост-банк. Потом от его услуг отказались, штаты банка были уже заполнены. И он пошел оператором в «02». Взяли охотно, потому что квалификация очень высокая, а ставки там – ну, сами знаете.

– И все-таки пошел? – спросил Яковлев.

– Пошел, – подтвердил Косенков. – Работает там уже три года. Замечаний по работе нет. Холост. Живет в однокомнатной квартире на Ленинградском проспекте. Квартиру купил около года назад. Уже по новым бешеным ценам. Я бы назвал их крокодильскими.

– Вот как? – оживился Турецкий. – Откуда ты это знаешь?

– Заехал в РЭУ, спросил.

– Но, может, родители ему помогли? – предположил Яковлев.

– Отец у него инженер, мать бухгалтер.

– Это становится интересным, – отметил Яковлев.

– И весьма, – кивнул Турецкий. – Что еще?

– Ездит на белой «пятерке». Правда, не новой.

– Так у него и тачка есть?

– Говорит, досталась по наследству. У него действительно отец с полгода назад умер. Но… – Косенков задумался, словно бы задремал.

– Но? – поторопил Турецкий.

– Машины-то у его отца никогда не было. И у матери тоже.

– Точно? – спросил Яковлев.

– Точно. Проверил в ГАИ.

– Дальше?

– Курит «Мальборо».

– Пол-Москвы курит «Мальборо», – проговорил Турецкий.

– А вы, между прочим, «Космос», – отозвался Косенков. – «Мальборо» стоит тысяч пять, а зарплата у оператора – тысяч семьсот – восемьсот. Да и то – с выслугой.

– Нелишнее наблюдение, – согласился Турецкий. – Слушай, Аркадий, ты только, если можно, чуть поживее, а то мы здесь до утра просидим.

– А мы разве куда-нибудь спешим? – удивился Косенков. – Так вот, в тот день Голышев в двух случаях вел себя не совсем обычно. Это мне девушки рассказали, его соседки, – у них компьютеры рядом стоят. Примерно в половине седьмого в кармане у него пискнул пейджер…

– Так у него и пейджер есть, скажите пожалуйста! – прокомментировал Турецкий.

– Простенький, цифровой, из самых дешевых. Говорит, фирма подарила в рекламных целях. Проверить это мне не удалось. Так вот, он посмотрел на дисплей, там был только номер, и сказал, что ему нужно срочно позвонить по личному делу. Но дежурным телефоном не воспользовался: вышел на улицу, позвонил, вероятно, из автомата. А когда вернулся, угостил соседок пиццей – заодно, говорит, купил. После этого, особенно к концу смены, после 21, он стал чаще вставать из-за своего компьютера и прохаживаться по операторской, будто разминаясь. А сам, как я полагаю, смотрел на экраны других операторов. Информация от лаборантки Осмоловского поступила на компьютер его соседки слева. Она еще сказала: «Господи, какой ужас!» Минуты через две он вдруг вспомнил, что забыл запереть машину, попросил девушек приглядеть за его экраном и быстро вышел. Вернулся минут через десять. На вопрос, не украли ли чего, отмахнулся: все в порядке, запер, просто показалось, что оставил открытой. В 24 смена кончилась, и все разъехались по домам. Вот и все, – заключил Косенков и вновь словно бы впал в дремоту.

– Когда расспрашивал, сам-то подозрений не вызвал? – спросил Яковлев.

– Но я же не у него спрашивал. В основном у девушек этих: как у вас тут да что, а если мне надо выйти, а если позвонить и все такое. А с самим Голышевым я почти и не разговаривал. Попросил разрешения посидеть рядом с ним, посмотреть, как он работает, – и только. Классно работает, ничего не скажу. Даже на мой комплимент не отреагировал. Вообще весь день он был как бы не в себе – это девушки отметили. Отшутился: вчера с друзьями слегка перебрал. А это было как раз на другой день после убийства профессора и лаборантки.

– Пейджер, – проговорил Турецкий. – Вот в чем дело. Звонить можно откуда угодно, хоть из автомата. Фиксируется только получатель информации. Обратной связи нет. Поэтому он и пошел звонить на улицу. А вот как он дозвонился второй раз? Из автомата, допускаю. Но куда? На квартирный телефон? Сомневаюсь, что они такие звонки разрешают, слишком опасно, они не могут не исключать прослушки.

– А у него радиотелефон в машине, – меланхолически сообщил Косенков.

– А ты откуда знаешь? – встрепенулся Турецкий.

– Ну, заглянул… случайно… Когда он отъезжал, сунулся к нему, спросил, не в сторону ли он Варшавки. Он сказал: нет. И уехал. Но радиотелефон я успел увидеть.

– «Тайга»?

– Нет, какой-то не наш. Крутая машина. Километров на пятьдесят, наверное, берет, не меньше.

– А сразу почему не сказал? – возмутился Яковлев.

– А вы не спрашивали.

– Вот, значит, в чем дело, – подвел итог Турецкий. – Радиотелефон. Ни абонент, ни адресат не фиксируются. Разве что случайно кто на эту волну наскочит. Да и все равно не поймет, не открытым же текстом они общаются.

– Это уже кое-что, – заметил Яковлев. – Остается всего один маленький вопросик: кому он звонил? Не так даже важно, кто ему звонил. А вот он кому – это сейчас вопрос номер один.

– А если у него самого спросить? – предложил Косенков. – Прямо сегодня, у него как раз смена.

– Так он тебе и скажет! – усмехнулся Яковлев.

– Не скажет, конечно, – согласился Аркадий. – Но испугается. И побежит звонить своим. А если устроить прослушку его радиотелефона… технически это элементарно…

Турецкий задумался:

– У нас два пути. Один: установить за Голышевым наружное наблюдение, выявить все его связи…

– Он может в прямой контакт со своими боссами не входить, – возразил Яковлев. – А может, личных контактов у него с ними и вовсе нет. Только время зря потеряем.

– Резонно, – согласился Турецкий. – Значит, нужно воспользоваться идеей нашего молодого друга Аркадия.

– А если Голышев вообще ни при чем и все это – лишь случайное стечение обстоятельств? – спросил Яковлев.

– Значит, ничего и не будет, – ответил Турецкий. – Извинимся, и дело с концом. Только сдается мне: будет. И вот что еще, пожалуй, нужно сделать. Расспросы про звонки – мало. Нужно подбросить Голышеву более важную информацию.

– Какую? – поинтересовался Косенков.

Турецкий объяснил:

– Я сегодня допросил Наталью Андреевну Иванову – завкадрами из НИИ, в котором работал Осмоловский. Часа два смотрела все муровские альбомы. Она же очень хорошо разглядела второго подозреваемого.

– Опознала кого-нибудь? – спросил Яковлев.

– Нет. Видно, он из тех, кто не сидел. Но фоторобот мы общими усилиями соорудили. Вот этот красавец!

Яковлев и Косенков внимательно рассмотрели фоторобот.

– Вот его-то мы Голышеву и покажем, – продолжал Турецкий. – И скажем, что убийца установлен и опознан. Надеюсь, Фемида простит нам это маленькое преувеличение. Тогда Голышеву будет что сообщить своим хозяевам. И срочно.

– А если Меркулов не даст санкцию на прослушку? – усомнился Яковлев.

– Почему не даст? Есть все основания подозревать Голышева в причастности к преступлению. Не очень, правда, веские, но есть. Меркулова я беру на себя. А ты, Володя, иди к Федорову и договаривайся насчет машины с соответствующим оборудованием. – Турецкий повернулся к Косенкову: – Звони в операторскую «02», вызывай Голышева.

– В Генпрокуратуру или сюда? – уточнил Косенков.

– Лучше, пожалуй, сюда.

Через сорок минут все детали были утрясены.

III

Голышев вошел в кабинет Яковлева свободно, постучав в дверь коротко, скорее для приличия. И, уже войдя, спросил:

– Я сюда попал?

– Сюда, – подтвердил Яковлев. – Проходите.

Голышев был немного выше среднего роста, подтянут, одет в хорошую фирменную джинсу.

– Моя фамилия Яковлев, начальник второго отдела МУРа. Александр Борисович Турецкий, старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры, – представил Яковлев Турецкого. – А это – Косенков…

– Мы знакомы, – перебил Голышев. – Наш стажер.

– Нет. Аркадий Николаевич Косенков – следователь Мосгорпрокуратуры. А в вашей операторской он выполнял специальное задание.

– Прямо детектив! – усмехнулся Голышев.

Наглости ему было не занимать.

– Я предлагаю вам на выбор два варианта разговора, – продолжал Яковлев. – Один – просто беседа, без протокола, когда мы понимаем друг друга и идем друг другу навстречу. Второй вариант иной…

– Допрос? – предположил Голышев.

– Вы считаете, для него есть основания?

– По-моему, это вы так считаете. Но вы не ответили.

– Да, допрос, – кивнул Яковлев.

– А как насчет ордера?

– Никаких проблем, – вмешался Турецкий. – Постановление о задержании вас в качестве подозреваемого появится немедленно – как только в нем возникнет необходимость.

– Подозреваемого – в чем? – спросил Голышев.

– В причастности к убийству профессора Осмоловского и его лаборантки.

– Это вы так шутите?

«Ну и нахалюга! – поразился Турецкий. – Но в самообладании ему не откажешь!»

– Нет, не шучу. И вы сами это прекрасно знаете.

– Что ж, давайте просто поговорим, – подумав, предложил Голышев. – Хотя я даже представить себе не могу, о чем мы с вами можем разговаривать. Не о политике же.

– Совсем не о политике, – подтвердил Турецкий. – Два года вы учились в русско-американском колледже. Каждый месяц обучения там стоит двести долларов. Итого за два года, не считая каникул, – около четырех тысяч долларов. Не странно ли, что, затратив такую сумму, Мост-банк не обеспечил вас соответствующей вашей квалификации работой?

– Они собирались. Но возникли свои проблемы. Вы же слышали: кризис банковской системы.

– Слышал. Но нам известно и другое. Мост-банк только перечислял деньги колледжу, а за ваше обучение платила фирма… названия никак не могу запомнить…

– «Риэлти-лимитед», – подсказал Косенков. – Причем она внесла все деньги за ваше образование вперед. После чего исчезла бесследно с вкладами примерно шестидесяти тысяч человек.

Голышев пожал плечами:

– Они оплатили мою учебу, и спасибо им за это. А что исчезла – я-то при чем: «Риэлти» – мелкая рыбешка по сравнению хотя бы с «МММ» или той же «Властилиной». К сожалению, в наше время это не редкость.

– Кто вас связал с «Риэлти»?

– Я уж и не помню. Они меня сами нашли. Пришли в деканат, я заканчивал Бауманский, попросили назвать наиболее талантливого студента. Почему-то назвали меня, хотя на этот титул я не претендовал. Они сказали, что им нужны классные специалисты по компьютерам и они гарантируют мне престижную и высокооплачиваемую работу после обучения в колледже. Кто же откажется от такого предложения?

– Вас не удивило, что фирма лопнула?

– Меня это огорчило. Еще больше огорчило, что меня не взяли и в Мост-банк. Пришлось вот идти на работу в милицию.

– Кто вас туда рекомендовал?

– Да как-то так вышло, само собой. Кто-то что-то сказал, посоветовал позвонить. Я как раз был без работы. И позвонил. Можно закурить?

– Курите, – разрешил Турецкий. – Знаете, Голышев, насчет «Риэлти» вы можете мне любую лапшу на уши вешать. А вот то, что в Главное управление внутренних дел не принимают без солидной рекомендации даже на самую незначительную должность, – это мне досконально известно. Итак, кто вас рекомендовал в ГУВД.

– Я не назову вам его фамилию. Этот человек слишком известен, чтобы вы тревожили его по пустякам.

– Вы сделали ошибку, – предупредил Турецкий. – Мы его все равно найдем.

– Найдите, – проговорил Голышев с полнейшим безразличием. – И допросите. Если у вас хватит на то полномочий, – с иронией добавил он.

– Пойдем дальше. На какие средства вы купили квартиру?

– Выиграл в казино.

– Вот как? Вы часто играете в казино?

– Нет, это было единственный раз. Зашел случайно, просто посмотреть. Поставил сто баксов на «зеро». Новичкам, говорят, везет. Вот мне и повезло.

– Как же называлось это казино?

– Так просто и называлось. «Казино», и все.

– Где оно находится?

– Находилось, – уточнил Голышев. – В районе метро «Щукинская». Сейчас его там нет, дом поставлен на реконструкцию.

– И следовательно, подтвердить факт вашего легендарного выигрыша никто не сможет, – заключил Турецкий. – Машину вы тоже купили на этот выигрыш? Только не нужно про наследство, у ваших родителей никогда не было машины.

– Ну, назанимал денег и купил. Продал столовое серебро – можете проверить в комиссионке. Мне очень хотелось иметь машину.

– Покажите мне ваш пейджер.

– Иметь пейджер – противозаконно?

– Нет, – ответил Турецкий. Он повертел в руках маленькую коробочку и вернул Голышеву. – Но аренда пейджера, даже такого простенького, стоит восемьдесят долларов в месяц. А сколько вы получаете в милиции?

– Вы хотите сказать, что я живу не по средствам?

– Это я уже понял. Я хотел бы знать, на какие средства вы живете не по средствам.

– Подрабатываю.

– Как?

– По-разному.

– А конкретно?

Голышев усмехнулся:

– Коммерческая тайна.

– Что ж, доверительного разговора у нас не получается, – констатировал Турецкий.

– Разрешите мне… – сказал Косенков.

– Давайте, Аркадий.

Косенков придвинул свой стул к письменному столу, сонно посмотрел на Голышева, слегка даже зевнул, деликатно прикрыв рот ладонью, и произнес неожиданно и твердо:

– В тот день, когда были убиты профессор Осмоловский и его лаборантка, примерно в 18.30 вы получили вызов по пейджеру и вышли на улицу позвонить, как вы сказали, по личному делу. Кому вы звонили?

– Вы же сами сказали: по личному делу. Одной знакомой.

– Кто она?

– Мне не хотелось бы ее называть, она замужем.

– Благородно, – кивнул Косенков. – В тот же день в 21.20, после того как на «02» поступило сообщение от лаборантки Осмоловского о том, что она видела преступника и может его опознать, вы сделали вид, что забыли запереть машину, и вышли на улицу. Кому вы звонили?

– Я действительно вышел проверить, не забыл ли я запереть машину. Я никому не звонил.

Косенков положил перед Голышевым фоторобот, выполненный по показаниям Натальи Андреевны из отдела кадров НИИ.

– Вы узнаете этого человека?

Ответ Голышева прозвучал уверенно и, как показалось Турецкому, искренне:

– Нет. Ни разу в жизни его не видел.

– Он носит белую кожаную куртку и ездит на новой белой «БМВ», – подсказал Косенков. Насчет «БМВ» он блефовал, но исходил из того, что все бандиты предпочитают почему-то «БМВ», а так называемые новые русские – «мерседесы».

– Повторяю: я не знаю этого человека.

– Он – один из тех, кто убил профессора Осмоловского и его лаборантку, – снова вступил в разговор Турецкий.

Голышев попытался разыграть возмущение:

– Я в десятый раз слышу от вас про Осмоловского и лаборантку! Вы хотите обвинить меня в этих убийствах? Но это же нелепость! В тот день я до двенадцати ночи был на смене!

Турецкий отложил фоторобот в сторону:

– Завтра этот портрет будет вручен каждому постовому. И у нас не так уж много людей ездят на новых белых «БМВ». Так что мы найдем этого типа и без вашей помощи. А как нам видится все это дело, я вам сейчас расскажу. Преступникам не удалось убрать лаборантку Осмоловского сразу после убийства профессора. Они узнали ее адрес и телефон, но дома ее не оказалось, и мать не знала, где она. Вас вызвали по пейджеру и приказали отслеживать все звонки, касающиеся лаборантки. Они верно рассчитали, что она позвонит, как только узнает по телевизору о смерти профессора. Она и позвонила. Сообщила, где она, и телефон подруги. Пока ответственный дежурный посылал оперативную группу, вы вышли на улицу и сообщили убийцам координаты Нади. К сожалению, они среагировали быстрей, чем наши оперативники. Вот как все это было.

– Это – по-вашему! – попытался защищаться Голышев.

– Нет, так было в действительности, – спокойно возразил Турецкий.

В кабинете стало тихо.

– Безумие! – нарушил тишину Голышев. – Я вам все расскажу! Я найду дома адрес женщины, и она подтвердит. Я ей звонил дважды – сначала назначил свидание, потом отменил, потому что понял, что не успею заехать к ней после смены. Не было смысла: муж у нее работает в ночную смену и возвращается около шести утра. Она подтвердит, – повторил он. – Что касается заработков, я не хотел говорить, но я подрабатываю на машине – вожу пассажиров в Шереметьево-2 и в Москву.

– Чужих там не любят, – заметил Яковлев.

– Ко мне не пристают, – ответил Голышев. – Выручает милицейское удостоверение. – Для убедительности он даже показал красную книжку.

– И сколько же вы там зарабатываете? – спросил Косенков.

– Иногда сотню, реже – две.

– Тысяч?

Несмотря на напряженность ситуации, Голышев усмехнулся:

– Долларов. На это я и живу. Я сказал чистую правду, можете проверить.

Турецкий обернулся к Косенкову и Яковлеву:

– Ну что? Сажаем? Или все же дадим ему шанс?

– А сами вы как считаете? – спросил Косенков.

– Посадить всегда успеем… Вот что, Голышев. Сейчас мы оформим протокол допроса вас в качестве подозреваемого и возьмем подписку о невыезде. Но завтра утром вы должны быть с этой своей дамой в Генеральной прокуратуре, в моем кабинете. А потом вместе со следователем Косенковым поедете в Шереметьево-2 и покажете ему людей, которые подтвердят, что вы там постоянно подхалтуриваете. Согласны?

– Конечно, согласен! Завтра в девять утра я буду в вас!

Когда все формальности были завершены, Голышев спросил:

– Могу я теперь уйти?

– Можете, – разрешил Турецкий.

– На работу можете не возвращаться, – добавил Косенков. – Я предупредил, что вы задержитесь у нас до конца смены.

Голышева словно бы выдуло из кабинета.

Едва за ним закрылась дверь, Яковлев снял трубку внутреннего телефона, коротко бросил:

– Вышел. Действуй! – И положил трубку.

– Кому вы звонили? – спросил Косенков.

– Капитану Софронову. Наш опер. Он будет вести «пятерку» Голышева. Ну что, вроде бы все грамотно получилось. Будем ждать информацию от Софронова.

Капитан Софронов появился через сорок минут. Пока включал магнитофон и вставлял кассету, рассказал:

– Он сразу рванул на Садовое и на старую Рязанку. Перед ярмаркой на Рязанке, там в это время пусто, остановился и вышел на связь. Дозвонился не сразу, поэтому частоту его радиотелефона мы засекли быстро. А теперь слушайте.

Он включил магнитофон. Сквозь шорохи и трески помех донеслось:

«– Мне Гарика, очень срочно.

Пауза.

– Слушаю. Кто это?

– Ну, кому ты днем звонил.

– Понял. Давай.

– Они вышли на нас.

– Что значит – на нас?

– На меня. Просекли, что это я передал информацию о лаборантке.

– Как?

– В нашу операторскую послали мента. Под видом стажера. Точно ничего не знают, но догадываются, больше догадываются, поэтому и отпустили.