Текст книги "Кто стреляет последним"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

– Почему?

– Их перестреляют. Всех до единого.

– Думаете, Марат на это пойдет?

– Он на все пойдет.

– А как же вы?

– Не знаю, – сказал Вадим. – Буду смотреть. По обстановке.

В кабинет всунулся следователь Косенков:

– Можно?

– Заходи, – пригласил Меркулов. – Назови цифру – от единицы до десяти. Какую угодно!

– Четыре.

Меркулов оглянулся на Вадима:

– А он говорит – четыре.

– Но ему же лет двадцать пять, – отозвался Вадим. – А Марату – под пятьдесят.

– Да, пятьдесят два, – подтвердил Меркулов. – Ладно, докладывай! – кивнул он Косенкову.

Докладывать было практически не о чем: проверили все известные квартиры в Москве и в пригородах, семьи Вадима не обнаружили ни в одной.

– Квартиры в районе Речного вокзала были? – спросил Меркулов.

– Вроде нет… – Косенков полистал свою записную книжку, уверенно повторил: – Нет.

– А где Турецкий?

– Поехал в «Русь». Часа три назад.

– Что ж, подождем…

Но у Вадима уже не было времени ждать. Половина шестого. А еще нужно было добраться до поселка, взять «Запорожец», потом заехать на Савеловский вокзал за грузом. И обязательно проскочить на девятнадцатый километр МКАД – осмотреться там. Вероятность того, что удастся назначить встречу именно на девятнадцатом километре, была небольшой, но она все же была. И подготовиться к ней нужно было заранее.

И еще одно беспокоило Вадима. Марату наверняка уже сообщили, что он оторвался от слежки. И Марат обязательно попытается снова выйти на его след. Пошлет своих к МУРу. А возможно – не только к МУРу. Ливия, бомба, убийство Барсукова – это были не муровские дела, Марат не мог этого не понимать. А значит – может отправить своих людей и к воротам Генеральной прокуратуры. Возможность этого была, конечно, очень небольшой. Но и ею пренебрегать не следовало. Не та ситуация. Любая оплошность могла стоить слишком дорого.

– Вы не могли бы дать мне какую-нибудь машину? – спросил Вадим у Меркулова. – Часа на два.

– Разве что мою «Волгу». Остальные в разгоне. Но она приметная – с антеннами и с «мигалкой».

– Это неважно.

– Возьмете груз?

– Да.

– Не рискованно? Ехать к Марату с настоящим грузом…

– Я рискую совсем не грузом, – ответил Вадим.

«Что ж, он имеет на это право, – подумал Меркулов. – Сейчас он имеет право на все». Предупредил:

– Марат свяжется с вами около одиннадцати вечера. А встречу назначит не позже чем на двенадцать.

– Вы в этом уверены?

– Курьер, – напомнил Меркулов. – Последний самолет в Ригу уходит в 1.55. В порту нужно быть за час. И час на дорогу. Откуда вы будете звонить?

Вадим подошел к карте Москвы и показал на пересечение кольцевой с дорогой на Белую Дачу:

– Здесь пост ГАИ и рядом – телефонные будки. Две или три, не помню. Позвоню Марату и сразу – вам.

– А если автоматы не работают? Или трубки обрезаны? Не годится. Сделаем по-другому, – предложил Меркулов. – К половине одиннадцатого вечера я подошлю туда нашу машину. В ней будет следователь Косенков. Созвонитесь с Маратом из автомата или из поста ГАИ, телефон там наверняка в порядке. И как только определите место встречи, сразу же – Косенкову. А он по спецсвязи – мне.

– А если Марат позвонит раньше? – спросил Вадим.

– Свяжетесь со мной по сотовому телефону. Номер – у вас на пейджере. – Меркулов обернулся к Косенкову. – Все ясно? Будете при Вадиме Николаевиче офицером связи.

– Слушаюсь!

– А теперь проводите его к моей «Волге». Скажете водителю: я приказал.

– Серьезный малый! – заметил Грязнов, когда Вадим и Косенков вышли.

– Будешь серьезным, когда так припрет!.. Куда же Турецкий подевался? Пора бы ему и объявиться!..

Спустившись во двор, Вадим открыл заднюю дверцу черной меркуловской «Волги» и привычно втиснулся между сиденьем и передними креслами. И только когда машина отъехала от прокуратуры на несколько кварталов, поднялся.

– Куда едем? – спросил водитель.

– На Савеловский вокзал. А потом – на кольцевую. На девятнадцатый километр…

IV

В «Руси» гуляла богатая свадьба. Площадка перед деревянным теремом ресторана была заставлена украшенными разноцветными лентами «вольво», «бээмвухами» и «мерседесами». Возле крыльца «Руси» красовался белоснежный «роллс-ройс» со спаренными золотыми кольцами на крыше и куклой спереди. Среди всего этого сверкающего лака и хрома служебный «жигуленок», на котором приехал Турецкий, выглядел голодранцем, сунувшимся на светский раут. Поэтому Турецкий велел водителю остановиться поодаль и прошел к входу.

На крыльце стояли, покуривая, два молодых человека в черных костюмах и с красными широкими лентами через плечо. Но это были не свадебные шафера. Это была охрана. Турецкий не стал даже и пытаться выдать себя за приглашенного на эту вопиюще роскошную свадьбу.

– Я из фирмы «Микомс», – представился он. – Буженина, карбонат, ветчина. Мне нужна барменша. Ирина Ивановна. Мы поставляем в «Русь» свою продукцию.

– Оружие есть? – спросил один из парней.

Свой «ПМ» Турецкий оставил в сейфе сразу после возвращения из Иркутска, поэтому без опаски поднял руки:

– Можете обыскать.

Его сноровисто охлопали по бокам и груди, потом один из охранников провел его черным ходом, через кухню, в бар.

Барменшу «Руси» Турецкий видел только на фотографии, но узнал сразу.

– Здравствуйте, Ирина Ивановна, – проговорил он. – Вам привет от Константина Дмитриевича Меркулова.

– Минутку! – Она подозвала официантку, кивнула: – Побудь за стойкой! – И провела Турецкого в комнату за баром. – Что случилось? Почему он сам не приехал?

– Он сейчас очень занят. Я его помощник.

Турецкий показал удостоверение.

– Марата, значит, еще не взяли? – догадалась она.

– Пока нет. Скажите, когда к Марату приезжали гости, он принимал их здесь?

– Здесь – очень редко. Чаще не здесь.

– Почему вы так думаете?

– А очень просто, – объяснила барменша. – Закуски им отправляли. Холодное: заливное, форшмак, ростбиф. У нас же очень хорошая кухня. Упаковывали в коробки и увозили.

– Куда?

– Этого не знаю. Мое дело было собрать, а увозили его парни.

– Много было закусок?

– Когда как. На двоих-троих. А несколько раз было и больше – человек на пять или на шесть. По две, а то и по три картонных коробки.

– А почему он не принимал гостей здесь?

– Он же осторожный, как волк. Здесь бывали в основном свои. С чужими встречался где-то на стороне.

– В ресторанах?

– Зачем в ресторан везти от нас закуски? На каких-то квартирах. А на каких… Может, Люська знает? – спросила она себя. – А что, может, и вспомнит.

Турецкий насторожился:

– Кто такая Люська?

– Была тут одна. Мне немного помогала. И к его гостям ездила.

– Как официантка?

– Нет. – Ирина Ивановна усмехнулась. – Увидите ее – сами поймете.

– У вас есть ее адрес?

– Адреса нет. А телефон должен быть. Приходилось иногда вызывать – когда Марат велел… – Она полистала пухлую записную книжку. – Да, есть. Вот он!

Турецкий записал номер:

– Когда она была здесь последний раз?

– Да уж с неделю не появлялась. С пятницы. Убежала – когда Марат устроил пальбу. Должно быть, сидит дома, дрожит от страха.

– Чего ей бояться? – не понял Турецкий.

– Они же пистолет искали. Который Марат бросил. И ее трясли.

– А вас?

– И меня пытались. Да на меня где сядешь, там и слезешь. Послала я их. Сказала, что менты, скорей всего, подобрали.

– И они поверили?

– А что им оставалось?..

Из зала донеслись бравурные звуки туша и дружное многоголосое «горько».

– Кто это у вас там жирует? – поинтересовался Турецкий.

– Хозяева новой жизни. Директор какого-то концерна сына женит. На три дня всю «Русь» откупили. Прямо хоть за Зюганова голосуй!

– А кормиться с кого будете?

– Тоже верно…

Вновь черным ходом, через кухню, барменша вывела его из бара.

– Когда же вы с Маратом-то покончите? – спросила она.

– Сегодня ночью, – ответил Турецкий.

– Точно?

– Точно.

– Ну дай-то вам Бог удачи!..

Из поста ГАИ, стоявшего на повороте к «Руси», Турецкий позвонил в справочную службу УВД и по номеру телефона узнал адрес Люськи.

Она жила в Гольянове.

Людмила Георгиевна Файко.

Минут через сорок, увидев ее на пороге, Турецкий сразу догадался, что имела в виду барменша, когда сказала: «Сами поймете». Длинноволосая крашеная блондинка, вызывающий бюст не меньше пятого размера, стройные ноги. Но сейчас она вряд ли годилась для обслуживания даже самых неприхотливых гостей Марата: неряшливые космы волос, опухшее, с нездоровой кожей, лицо, затрапезный халат, равнодушные пустые глаза.

– Заходи, – кивнула она Турецкому, даже не поинтересовавшись, кто он и для чего заявился.

В квартире был редкостный кавардак: разбросанное по тахте и креслам белье, пустые бутылки по углам, окурки в пепельнице и кофейной чашке. На журнальном столике стоял пузатый фужер и початая бутылка «Метаксы».

– Уютно у тебя, – отметил Турецкий. – Как в солдатской казарме на другой день после дембеля. Оттягиваешься?

– Праздник у меня сегодня. Юбилей, – сказала хозяйка. Она достала из серванта еще один фужер, плеснула из бутылки Турецкому и себе. – Пей!.. – Сделала хороший глоток, закурила «Мальборо» и объяснила: – Ровно пять лет назад я приехала в Москву. Из Тюмени. Покорять столицу! – Она засмеялась. – И покорила! Неделю уже боюсь даже нос на улицу высунуть. Ты от Марата?

– Нет, – сказал Турецкий.

– Врешь, наверно. А может, не врешь. У Марата таких нет.

– Каких?

– Таких. Кожей от тебя пахнет. Как это – портупеей. И кобурой. Мент, что ли? Или военный?

В наблюдательности ей было не отказать. Турецкий распахнул полы своей куртки, показывая, что ни портупеи, ни кобуры на нем нет. Но она даже и не посмотрела.

– А мне уже все равно!.. Ты женат?

– Женат.

– Жена хорошая?

– Хорошая.

– Я тоже была замужем. Математик, кандидат наук. Хороший был парень. Но и сволочь порядочная. Вот объясни мне, как так можно? Он же любил меня. И ревновал. По-черному. А на каждую деловую встречу брал с собой: чтобы я сиськами трясла. Старперы, конечно, слюни распускали и помогали ему. Я ему всю карьеру сделала. А он же после этого сцены мне закатывал, даже бил!..

Турецкий понимал: ей нужно выговориться. Все равно перед кем. И хотя сейчас его меньше всего интересовали подробности ее жизни, он терпеливо слушал, лишь изредка задавая вопросы.

История, в общем, была довольно обычной. Девочка из провинции, из нормальной семьи. После школы посидела секретаршей в какой-то из тюменских контор, потом поехала поступать во ВГИК. Но смазливой внешности и роскошного бюста оказалось достаточно даже для того, чтобы пройти отборочный тур. Чтобы не возвращаться в опостылевшую Тюмень, устроилась по лимиту штукатуром на стройку. Жила в общежитии. Потом подцепила профессорского сынка – кандидата наук. Для этого ее внешних данных оказалось достаточно. Но и тут все пошло наперекосяк.

– Ты ему изменяла? – спросил Турецкий – просто для того, чтобы что-то спросить.

– Сначала нет. А потом… Однажды он познакомил меня с одним человеком. Как всегда – деловая встреча. Он хотел устроиться к нему на работу, в какой-то информационный центр. И человек оказался потрясающе интересным. Сильным. Очень богатым. А главное – настоящим мужиком. Мой муж был перед ним – просто мозгляк. Ну, и я стала его любовницей.

– А муж?

– Он отправил его на полгода в Японию. Стажироваться по компьютерам.

Турецкий переспросил:

– По компьютерам?

– Ну да. А потом взял его на работу. Большая шишка сейчас – начальник информационного центра в каком-то фонде. То ли «Согласие», то ли «Реформа». Что-то в этом роде.

«Вот, значит, кто занимается у Марата компьютерным обеспечением!» – понял Турецкий и похвалил себя за терпение, с которым слушал исповедь этой невезучей красотки.

– Этот человек был – Марат? – спросил он, хотя уже не сомневался в ответе.

Она кивнула:

– Да… Потом у него появилась другая… А в общем, кому это интересно!.. – Она сделала еще пару глотков коньяка и посмотрела на Турецкого так, словно только что его увидела. – А ты-то зачем пришел?

– Тебе случалось ездить к гостям Марата на какие-нибудь квартиры?

Она только рукой махнула:

– Даже вспоминать об этом не хочу!

– Придется вспомнить, Людмила Георгиевна, – жестко сказал Турецкий.

Она даже протрезвела:

– Ты кто такой?

– Пока я для тебя – никто, – успокоил ее Турецкий. – Просто сон. Проснешься – и меня нет. И все забудешь. Но если не ответишь на мои вопросы, это будет твой самый кошмарный сон. И ты никогда его не забудешь.

– Марат меня убьет.

– Можешь вычеркнуть его из своей будущей жизни, – сказал Турецкий. И он сам в это верил. – Итак – ездила?

– Ну, ездила…

– В какие? В однокомнатные, двухкомнатные, трехкомнатные?

– Чаще – в однокомнатные. Но было – и в трехкомнатную. Когда гостей было двое или трое.

– Ездила одна?

– Нет, звонила знакомым. Подругам.

Однокомнатные квартиры сейчас Турецкого не интересовали. Мать Вадима, жена, дочь, человека два или три охраны – в однокомнатную не втиснуть. А в трехкомнатную – в самый раз.

– Трехкомнатная была одна? Или несколько?

– Может, и несколько. Но я ездила только в одну.

– Когда ты там была в последний раз?

– С месяц назад. Приезжали какие-то двое из Приднестровья. Майор и полковник. Нажрались, как свиньи. Мы убежали, я даже плащ забыла. Хороший плащ, французский.

– Адрес помнишь?

– Нет. Как доехать – помню.

– Одевайся. Приведи себя в порядок. Сейчас поедем туда.

– Зачем? – испугалась Люська.

– За твоим плащом… Где у тебя телефон?

Турецкий набрал номер Меркулова:

– Константин Дмитриевич, это я. Похоже, я их нашел. Трехкомнатная квартира. Аккуратно проверю, сразу же сообщу.

– Где квартира?

Турецкий оглянулся на Люську:

– В каком районе квартира?

– В Кузьминках.

– В Кузьминках, – повторил в трубку Турецкий.

– Отставить, – приказал Меркулов. – Сворачивайся и быстро ко мне. Я буду в МУРе у Федорова.

– Но почему?! – поразился Турецкий.

– Потому что семья Вадима – на Речном вокзале!..

Едва Турецкий въехал во двор знаменитой Петровки, 38, как сразу же ощутил необычную, напряженную атмосферу. Возле машин сновали люди в камуфляже, с короткими десантными автоматами. Ворота почти не закрывались: одни машины выезжали, другие въезжали. В глубине двора стоял совершенно неуместный здесь защитного цвета «КАМАЗ» какой-то войсковой части с крытым тентом кузовом. Задний борт «КАМАЗа» был откинут, в кузов грузили штатив, похожий на теодолитный, какие-то ящики. Руководил погрузкой начальник второго отдела МУРа Яковлев.

И хотя Меркулов приказал явиться срочно, Турецкий не удержался, чтобы не поинтересоваться, что здесь происходит.

– Привет, Володя! – Он пожал руку Яковлеву. – Чем это вы тут занимаетесь?

– Готовим ПКП – передвижной командный пункт. Аккуратней, аккуратней! – прикрикнул Яковлев на своих молодых сотрудников. – Это же вам не снаряды!

– А что? – спросил Турецкий.

– Система оперативной связи. Стереотруба с телекамерой и прибором ночного видения.

– ПКП, – повторил Турецкий. – Куда же вы его поставите?

– Умеешь ты задавать вопросы! – констатировал Яковлев. – Вот если бы еще так же хорошо умел на них отвечать! Увидимся позже. Похоже, ночка сегодня будет горячей!..

Шел уже девятый час вечера, но народу в МУРе было, как показалось Турецкому, не меньше, чем в самый разгар рабочего дня. Никто не шлялся по коридорам, не травил анекдотов, перекуривая на лестничных площадках. Все было словно бы пропитано тревожным ожиданием, предшествующим началу опасной и совершенно необычной по своему размаху операции.

В кабинете начальника МУРа генерала Федорова только что закончилась оперативка, на которой были окончательно уточнены задачи каждой из групп, участники совещания озабоченно пересекали приемную и расходились по своим кабинетам. Почти у всех под пиджаками и куртками угадывались кобуры с табельными «ПМ».

В просторном, не меньше меркуловского, кабинете начальника МУРа, кроме самого Федорова, были Меркулов и Генеральный прокурор России.

Федоров пожал руку Турецкому и кивнул на кресло, приглашая садиться. Потом обратился к Меркулову и генеральному прокурору:

– Прошу извинить, что попросил вас приехать сюда, а не сам приехал к вам. Но сами видите, какая сейчас запарка…

– Не извиняйтесь, Юрий Александрович, – перебил его генеральный прокурор. – Как вы знаете, опыта работы в прокуратуре и тем более в уголовном розыске у меня нет, так что я рад любой возможности вникнуть в детали вашей деятельности.

– Я хотел бы, чтобы мы вместе послушали одну запись, – продолжал Федоров. – Она сделана сегодня в 14.20. Константин Дмитриевич уже знаком с ней.

– Тебе, Александр Борисович, тоже нужно ее послушать, – проговорил Меркулов, обращаясь к Турецкому. – Она имеет прямое отношение к делу профессора Осмоловского.

Федоров включил магнитофон:

«– Приветствую, Михаил Александрович! Как самочувствие?

– Кто это?

– Не узнаешь старых друзей? Нехорошо!

– Минутку!.. Никого ко мне не пускать, ни с кем не соединять!.. Алло! Откуда ты звонишь?

– Успокойся, из автомата…»

Федоров остановил пленку. Объяснил:

– Звонит Рогожин. Тот самый Марат. По прямому телефону Грошева, этого номера нет ни в одном справочнике, только в правительственных.

«Пуск»:

«– Слушай внимательно и запоминай. Сегодня ночью ты летишь в Ригу. Свяжись с начальником службы безопасности Латвии, предупреди, что приедешь. Предлог: в Москве захвачены международные террористы. Прибыли из Риги. Есть настоятельная необходимость срочно скоординировать совместные мероприятия. В этом роде.

– В чем – срочность?

– Израиль потребовал экстрадиции террористов. Москва должна согласовать этой с Ригой. И очень срочно.

– А Израиль потребовал?

– Понятия не имею. Но и в Риге об этом ничего не знают. Поверят, что потребовал. Проходит?

– Проходит.

– Постарайся, чтобы шеф безопасности встретил тебя сам. Или пусть пришлет своего заместителя.

– Зачем?

– Чтобы не было проблем на таможне.

– Я должен что-то отвезти?

– Чемодан. Из гостиницы позвонишь, телефон скажу. За чемоданом приедут. Получишь бабки: триста тысяч баксов. Проверишь. Потом отдашь чемодан. Бабки привезешь мне. Твои пять процентов.

– Что в чемодане?

– Меньше знаешь – лучше спишь.

– А все-таки?

– Я сказал: не твои дела. Заткнись и слушай. В Ригу возьмешь с собой пару своих. С пушками. На всякий пожарный. Рейс в 1.55. Закажи билеты. Твои люди пусть ждут тебя в Шереметьеве. А мы с тобой встретимся на кольцевой, на внутренней стороне. В двенадцать ночи.

– Где?

– Потом уточню. Сиди на этом телефоне и жди. Позвоню около одиннадцати. Шофера отпусти, машину поведешь сам. Все запомнил?

– Все.

– И вот что еще. Не худо бы, чтобы тебя в Шереметьеве кто-нибудь провожал. Кто-нибудь из больших людей. Для прикрытия.

– Для чего мне прикрытие?

– Не заносись – больней падать. Ты знаешь мое правило: лучше перебдеть, чем недобдеть. Есть у тебя кто-нибудь на примете?

– Нужно подумать.

– Ну так думай, думай!

– Полковник из президентской охраны – подойдет?

– Президентская охрана? Неплохо. Кто такой?

– Ты его не знаешь. Он мне обязан, я его продвинул туда. Когда еще был в Думе.

– Ладно, годится. До скорого!..»

«Стоп».

– В чемодане – литий? – спросил генеральный прокурор.

– Да, – ответил Федоров. – Есть еще небольшая запись. Сделана с этого же телефона. В 15.10. Уже после того, как Грошев созвонился с Ригой.

– Разговор записан?

– Конечно. Но в нем – ничего нового. Эта запись важней.

Федоров вставил в магнитофон другую кассету:

«– Иннокентий Павлович?

– Слушаю.

– Привет, Кеша! Это Грошев.

– Рад тебя слышать, Михаил Андреевич! Давно не виделись!

– И я о том же. Сегодня ночью я лечу в Ригу. Не проводишь? А по дороге и поболтали бы, выпили коньячку. Как ты на это?

– Не темни, Михаил Андреевич. В чем дело?

– Я везу очень важные документы. Если что-нибудь возникнет, прикроешь меня.

– Что может возникнуть?

– Уверен, ничего. Но лучше перебдеть. Сам знаешь, у нас хватает заклятых друзей. Сделаешь?

– Как я могу тебе отказать?

– Встретимся в Шереметьеве-2. Без четверти час. Я буду на служебной «ауди»…»

Федоров остановил запись.

– Три вопроса, – проговорил он. – Первый. Марат не сомневается, что получит груз…

– А он его получит? – перебил генеральный прокурор.

– Постараемся не допустить. Но – может.

– А если перехватить его по дороге?

– Заложники, – напомнил Меркулов.

– Да-да, понимаю. В чем же вопрос?

– Зачем он тащит Грошева на место встречи? Гораздо проще: доставить груз в Шереметьево и там его передать.

– Не вопрос, – вмешался Турецкий. – Марат хочет его повязать. Как мокрым делом.

– Думаешь, боится провала? – спросил Федоров.

– Вряд ли. Но он же осторожный, как волк, – повторил Турецкий слова барменши «Руси». – Скорей – на будущее. Если когда-нибудь это дело всплывет, Грошеву придется защищать не Марата, а прежде всего – самого себя. И тут он из кожи вылезет.

– Логично, – согласился Федоров. – Вопрос второй. Почему на роль курьера он выбрал Грошева? Обычно, насколько я понял, груз доставляли до рижской таможни. А тут – в саму Ригу. На нашей таможне в последнее время не было крупной чистки? – спросил он у генерального прокурора.

– Нет. Я бы об этом знал.

– Может, в Риге таможню почистили? – предположил Турецкий. – Или Аббас перестраховался. Он же тоже осторожный волчара!

– Возможно и это… И третий вопрос, самый главный. Полковник из президентский охраны. Его фамилия Николаев.

– Как вы это узнали? – изумился генеральный прокурор.

– В президентской охране всего один полковник по имени Иннокентий Павлович, – вместо Федорова ответил Меркулов. – Мне помогли это выяснить.

– Кто?

– Один из помощников Президента. Мы с ним вместе учились на юрфаке.

– Но если вы знаете этого полковника, в чем проблема? – спросил генеральный прокурор.

– Если нам удастся захватить Рогожина и Грошева в момент получения ими груза лития, проблемы не будет, – ответил Федоров. – Обоих мы арестуем, а о подозрительных связях полковника Николаева проинформируем руководителей президентской охраны. Но если Марат все же сумеет получить груз, передать его Грошеву, а тот приедет с ним в Шереметьево-2, ситуация для нас очень осложнится. Особенно если этот полковник попытается помешать задержанию Грошева.

– Неужели никак нельзя предотвратить эту ситуацию?

– Заложники, – снова напомнил Меркулов. – Пока семья Вадима Костикова в руках Марата, он будет диктовать нам свои условия.

– Вы хотите получить мою санкцию на арест полковника Николаева? – предположил генеральный прокурор.

– Нет, – возразил Федоров. – У вас для этого нет никаких оснований.

– Каков же выход?

– Чтобы найти его, я и попросил вас ко мне приехать.

Воцарившееся в кабинете начальника МУРа молчание прервал Меркулов:

– Решение этой проблемы я вижу только одно. Во время проведения операции я буду вместе с Юрием Александровичем на его командном пункте. И если ситуация сложится наихудшим для нас образом – так, как он предположил, я лично дам санкцию на задержание полковника Николаева. За попытку создать препятствия сотрудникам МУРа при выполнении ими оперативного задания. – Меркулов обернулся к Федорову. – Вас устраивает такое решение?

Федоров подумал и кивнул:

– Вполне.

– Вы берете на себя очень большую ответственность, – предупредил Меркулова генеральный прокурор.

Меркулов лишь пожал плечами:

– Не стать привыкать.

– В любом случае можете рассчитывать на мою поддержку.

– Спасибо.

– Во сколько вы планируете начать операцию? – спросил генеральный прокурор у Федорова.

– Ровно в полночь…

– Вот такие, Саша, наши дела, – проговорил Меркулов, когда они вернулись в его кабинет в Генеральной прокуратуре. – Ну, рассказывай, что ты там в «Руси» накопал.

При упоминании майора и полковника, к которым с подругой ездила Люська, Меркулов переспросил:

– Из Приднестровья? Очень любопытно!..

Но больше всего, как и предполагал Турецкий, его заинтересовал бывший муж Люськи.

– Компьютерщик. Учился в Японии. Начальник информационного центра. Чрезвычайно важно!..

– А как тут у вас? – спросил Турецкий. – Меня же весь день не было.

– В общем, нормально. Но в главном звене – никакой ясности…

Меркулов ввел Турецкого в курс дел. И заключил:

– Место встречи – самый больной вопрос. И никакого ответа пока нет.

Турецкий подошел к карте Москвы:

– Где маратовская автобаза?

Меркулов показал.

– Все равно наши успеют раньше, – предположил Турецкий. – Их «бээмвухам» нужно будет из Тушина выбраться на кольцевую – это минут двадцать, не меньше. А наши уже будут там.

– А если и они заранее выйдут на кольцевую?

– Это будет, конечно, хуже…

Вошел водитель меркуловской «Волги». Это был молодой парень, недавно из армии. И то ли он не успел отвыкнуть от армейской дисциплины, то ли нравилось ему чувствовать себя немножко военным, но в обращении с Меркуловым он всегда старался быть по-военному четким. Так и на этот раз – доложил:

– Все сделано. На Савеловском вокзале он забрал чемодан, серый такой, вроде баула. Поехали на кольцевую, у моста через Москву-реку ходил минут двадцать, что-то высматривал. Потом поехали в поселок. У гаража перегрузил чемодан в свой «запор», в багажник. Попросил меня посмотреть, не будет ли за ним хвоста, сам поехал вперед. «Запор» у него, я вам доложу! Никогда таких не видел. Ушастый, а с места взял, как ракета! И пер за сотню, я еле успевал!

– Ты прямо как оперативник! – усмехнулся Меркулов. – Ну и как – был хвост?

– Нет. Точно. Я его довел до Ярославки. Там он свернул на заправку, а я – сюда.

– Зачем он поехал на Ярославку?

– Провериться, видно, решил. Чтобы с гарантией.

– Ясно. Отдыхай. Через час выезжаем.

Водитель вышел.

– Это он о Вадиме? – спросил Турецкий. – Что он высматривал у моста?

– Считает: встреча будет там.

– Почему?

Меркулов не стал вдаваться в подробности, с него хватило насмешек Грязнова. Поэтому лишь пожал плечами:

– Считает, и все.

– А я бы прислушался, – заметил Турецкий. – Интуиция у него – дай Бог каждому!

– А я и прислушался, – кивнул Меркулов. – Решили с Федоровым, что одну группу поставим там. Но шансов очень немного.

– Послушай, Костя, – проговорил Турецкий. – Я насчет этого полковника из президентской охраны. Может, не стоит тебе подставляться? Давай лучше я поеду в Шереметьево и, если что, сам прихвачу этого гада. А что? Имею право. В конце концов, я следователь по особо важным делам.

– Вот давай и будем заниматься особо важными делами. Я – своими, а ты – своими. У меня есть для тебя особо важное дело. По правилам, конечно, им должны заниматься оперативники. Но если все мы будем поступать только по правилам…

– Произойдет всеобщая итальянская забастовка, – закончил Турецкий. – Что за дело?

– Нужно попытаться перехватить красную «тоёту» с заложниками. Сможем – все выиграем.

Меркулов подвел Турецкого к карте Москвы. Показал:

– Квартира с семьей Вадима – где-то здесь, на правой стороне Ленинградского шоссе, если ехать от центра. Слева – парк, там больших домов нет. Они погрузят заложников в «тоёту» и поедут в сторону кольцевой.

– Могут и через центр.

– Все равно сначала поедут вперед. Там разделительный газон, не развернуться. Разворот – только под мостом через канал имени Москвы. Так вот, тут, перед мостом, и устроишь засаду. С тобой будет Володя Яковлев и еще один оперативник. На муровской машине. И гаишные «Жигули», я договорился. Гаишник тормознет «тоёту»: для проверки документов. Тут и действуйте. Как – не мне тебя с Яковлевым учить. В «тоёте» будут двое. А может быть – только один человек, водитель. Вадим поставил Марату такое условие.

– Он его не выполнит.

– Выполнит. Но второй может выйти загодя, перед местом встречи. Если получится, сразу же сообщи Вадиму, пусть немедленно уезжает. Вот номер его пейджера и телефон оператора. – Меркулов передал Турецкому листок – Потом свяжешься со мной – по рации, из гаишной машины.

– А если «тоёта» не остановится?

– Думаю, остановится. Документы у них наверняка в порядке, заложники предупреждены – поднимать шума не будут.

– А вдруг нервы не выдержат и все же не остановятся?

– Тогда пусть уходят. Погони не устраивать. А мне сразу же доложи. Ну, как говорится, с Богом. Действуй!

Но не успел Турецкий выйти из кабинета, как дверь распахнулась и на пороге возник Косенков. Вид у него был совершенно ошеломленный.

– Чертовщина какая-то, Константин Дмитриевич! Только что позвонил Владимир Александрович Яковлев, из МУРа. Ему доложила «наружка»: все три «бээмвухи» выехали с автобазы и идут по Волоколамскому шоссе в сторону кольцевой!

– Я же говорил, что они заранее выйдут на кольцевую, – напомнил Меркулов Турецкому. – Так в чем же чертовщина?

– А в том, что все три машины пустые!

– То есть как – пустые!

– Да так! Только водители. И ни одного пассажира!

– Что за чертовщина?! – поразился Меркулов. – Действительно чертовщина! Значит, двенадцать боевиков остались охранять базу? А кого же он пошлет на место встречи? Ничего не понимаю! Что бы все это могло значить?

Но долго обсуждать это уже не было времени. Только одно Меркулов осознавал совершенно ясно: как бы ни сложилась ситуация, теперь очень многое будет зависеть от Вадима.

Слишком многое.

Почти все…